Текст книги "Просто Маша (СИ)"

Автор книги: Jana Mazai-Krasovskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

====== 1. Под столом ======

Пьяный дедок из-под стола:

– Врагу не сдается наш гордый Варяг!

Спасибо Леониду Сергееву за песенку «Свадьба»,

и да простит он меня за то, что строчка взята совсем не та, что у него в песне.

И еще за то, что у нас не дедушка будет, а бабушка. Простите, но уж что автору ближе.

Дела-а… Как-то слишком быстро все меняется. Недавно только писала для внучки новую главу фанфика про очередного попаданца в Гарри Поттера, как вдруг – приступ, сирена «скорой», больница. Вроде только что закрыла глаза на больничной койке под капельницей, потом в голове что-то словно взорвалось, все заволокло алым туманом, а вот сейчас открыла их – под столом. Пол грязный, кстати, до отвращения. Дома такого сроду не бывало, а в больнице тем более. И хде я?

В голове что-то тихо гудело, зато легкость в теле была необыкновенная. Точнее, его просто не было. Но вообще… Хорошо! По сравнению с тем, что было со мной недавно, конечно.

Несмотря на странное гудение, мысли завертелись быстро. Вот только сил встать не было – тело не слушалось, словно чужое. Неужели инсульт долбанул, и я теперь буду доживать в режиме «голова профессора Доуэля»? Матькаться грех… Проще сразу сдохнуть.

Из-под стола был виден край подоконника и часть окна – судя по темени за ним, стояла ночь. Хорошо бы все, кто тут неподалеку, занимались тем, что ночью обычным людям полагается – спали. Пока я тут… разбираюсь. И собираюсь, ага.

Идиотскую мысль о том, что меня сперли на органы прямиком из больницы, я задавила, едва та родилась. Нет, я сроду ничем не злоупотребляла, хотя праведницей-трезвенницей и далее по списку не являлась, но кем надо быть, чтобы тащить на запчасти семидесятилетнюю с хвостиком бабулю? Все ж изношено. Мои органы имеет смысл пересаживать только кому за восемьдесят… А в таком возрасте подобной операции не пережить. Тьфу, дичь какая в голову лезет.

Попробовала задержать дыхание – и наконец-то «нашла» тело. Руки и ноги пока не откликались, но грудная клетка слушалась – дышала. Сердце, что удивительно, не болело и не щемило. Уже счастье, есть с чем сравнить. Так, надо собрать себя в кучу и постараться как-то сдвинуться. Если дышать получается, попробую надуть живот. Диафрагма, привет…

Живот отозвался голодным бурчанием… А потом наконец удалось повернуться – тут и руки-ноги нашлись. Однако… Кажется, надо было спрашивать не «где я», а «кто я»! Потому что вот это точно не мои руки, не мои ноги, и худое тело – точно не мое, у моего живого веса хорошо за восемьдесят. Ну что, грешна бабушка, люблю вкусно поесть, и приготовить люблю, в конце концов, последние доступные моему возрасту плотские радости!

А легкость в теле все же необыкновенная… Кило на минус сорок примерно. Я захихикала. Глупо, но тихо, очень тихо – мало ли что. Посмотрела на груду какого-то тряпья в углу, потихоньку вылезла из-под стола и выпрямилась, чтобы тут же вцепиться в столешницу и прилечь прямо на нее, потому что ноги не держали, а искать, куда сесть, было некогда.

Бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться.

Ф-у-ух.

Я что… померла, значит? И… попала? Вот прямо так? Вторая жизнь? Правда, хорошо, что я хотя бы не Гарри, и вообще не в мужика, судя по телу и одежде. Хотя… не факт, что так уж хорошо. За что, блин?! За что меня в пьяницу-то, а? Кого бы за то, что так удружил, отблагодарить как следует?.. А потом догнать и еще отблагодарить. Чем потяжелее. Кхм… если подниму.

Почему пьяница? А кто еще под столом валяется с рассеченной скулой и явно битый?

Щека болит, в голове гудит, спина на уровне нижних ребер резонирует на каждый вдох – мне что, их сломали? Правда, крови во рту не чувствуется, будем надеяться, что просто ушиб. В животе… а вот ничего в животе, пустота. И есть хочется ужасно. Ну и на кой ляд мне такая жизнь?! Хотя если сердце здоровое… руки-ноги… голова… горы я, может, и не сверну, но хотя бы попробую.

Открывающийся обзор говорил лишь о том, что ситуация подозрительная. Все было чужим – все же страна родная как-то чувствуется. Окно вот… в ровные квадратики. Как бы не в Поттериану я попала. Когда-то давно, после того, как посмотрела все серии, было дело, мечтала оказаться в Петунье или в Эйлин – чтобы восстановить справедливость. Потому что жалко было обоих мальчишек до невозможности. Но все же расклад мог быть любым – читали мы не только Поттериану, так что куда угодно можно было бы попасть. Только бы не военное время! Ну и не средневековье… Тьфу, какое средневековье, когда на кухне нормальная, хоть и старая, газовая плита! После смерти личность дуреет, так, надо запомнить и иметь в виду.

А сейчас первое дело – сориентироваться, попутно умыться и найти зеркало. Покачиваясь на все еще не особо послушных ногах и цепляясь руками, которые вели себя ненамного лучше, потопала из кухни. Потому как кроме вопроса о том, где я, не менее злободневен был – кто я. Поттериана, конечно, славна попаданцами, в ноосфере в этом направлении явно перебор, но может же быть всякое!

Осмотр апартаментов все больше склонял меня к мыслям не особо приятным – про Спиннерз-энд, то бишь Тупик Прядильщиков, он же Паучий. Ужасно не хотелось оказаться в трущобах: насмотрелась в интернете, на что это было похоже именно в Грит Британ. Брр. Но пока вроде терпимо, только грязно. Конечно, если сравнивать с худшими ожиданиями, но лично я видала всякое. Умершие шахтерские городки, например, вот где жесть так жесть. Шумихинский, Юбилейный… Ну или Верхняя Губаха, хотя там уже природа, мать наша… Ладно, хорош ностальгировать, что тут у нас? Часы! Половина четвертого… Собачья вахта заканчивается.

О черт, стоило подумать, как зевнула. Еще раз осмотрела гостиную – довольно большая комната, пара дочкиных спален бы в ней поместилась. Относительно аккуратный диван, обшарпанные окна и шкафы, а вон за тем, кажется, какая-то лесенка наверх, в комнатку ребенка. Еще какая-то дверь, наверное, спальня. Не, не буду туда соваться, вдруг разбужу? На фиг, на фиг. Обои старые, темные, но не драные, и следов сырости не видно ни на стенах, ни на потолке. Значит, и грибка нет, слава тебе господи. А то замаешься выводить.

Нет, но деловая я все-таки колбаса – почему решила, что это вообще мой дом? Еще бы ремонт мысленно начала! Может, меня, то есть это тело, похитили? Я тут же фыркнула – беглый осмотр тела вполне позволил сделать вывод о том, что этот суповой набор даром никому не нужен. А то и с приплатой, если вспомнить, в каком состоянии хозяйство – при условии, что я тут все же хозяйка, конечно. Ведь может быть, я цыганка, которая просто влезла в дом, чтобы что-нибудь свистнуть, а вовсе не Эйлин? Что ж я такая снейпоклинанутая-то?

Шаркая ногами так, словно это была я сама аккурат перед госпитализацией, вернулась в коридор и распахнула входную дверь скромной прихожей. На улице было умеренно тепло и влажно – обожаю такую погоду – весенняя ночь после дождя. Крыльца почти не было, так, каменный приступок, дверь… как дверь. Обычная. Но не наша. В смысле, не русская. Вот не объяснить, но было в ней что-то… У нас, конечно, какие только не ставят, но все равно – отличается.

С наслаждением вдыхая свежий воздух, обошла дом. Рядом притулились другие такие же небольшие домишки – но не в стык, как в больших городах. Маленький, три окна внизу и одно наверху и по одному с торцов – но подумать только – целый дом. И на наши русские дома не похож. Другой – и все тут.

Но если это Снейпы, то по сравнению со многими британцами времен экономического кризиса семидесятых они были достаточно зажиточными товарищами. И на трущобы это похоже меньше, чем вот эта дикая яблоня на елку! Дворик! Палисадник с целым деревом! Чтоб я так жила… в свое время. И удобства не на дворе, как в деревне – да это же почти коттедж! Кстати, на яблоне вроде немного цветочков – так что у нас тут должен быть мир, труд, но главное – май. Ну или конец апреля? Отлично, осталось найти, какой год.

Нет, что меня заклинило на Снейпах? Что, других вариантов не может быть? Тем более что пока не нашлось ни супруга, ни сына – может, они вообще не предусмотрены? Ладно, так это или нет, скоро узнаю, а пока надо осматриваться дальше. В зеркало, кстати, посмотреть.

Вспомнилось очередное чтиво для отдыха про попаданок, как те выбираются из роскошных постелей и тут же бросаются к большим, в рост, зеркалам, а потом бурно либо радуются, либо огорчаются и начинают истерить. Я же, пока бродила по дому, не нашла ни осколка. И истерики от меня не дождетесь, не тот типаж.

Старая дверь едва скрипнула, впуская меня в дом. Темный коридор, и вот – две двери чуть в стороне от кухонной. Туалет с бачком наверху – как у нас дома, когда я была маленькой, кажется, время я определила довольно точно, шестидесятые-семидесятые.

Страна… Надо будет газеты поискать. Если тут кроме меня кто-то еще обитает, лучше встретить утро во всеоружии.

Тусклая лампочка – они тут все такие – экономят, видно. Ванная, хоть и запущенная, в потеках ржавчины – уже вперед. Открутила кран – вода есть – вообще жизнь удалась. Не бегать с ведрами за пару кварталов. А вот и зеркальце, высотой в полторы моих ладони и длиной с локоть, ну-ка, свет мой, скажи…

И почему я не удивлена? Густые черные брови, темно-карие, почти черные глаза, носяра… ничего такой, в солнечной Армении за свою сошла бы, будь глаза немного побольше. А так – не пойми что. Хотя… очень даже пойми.

– Здравствуй, Эйлин, дорогуша.

Ответом стал странный белый шум в голове. Успокаивающий… Ну ладно, я против, что ли, я спокойна. Как гиря в магазине. Только немножко нервная. Чуточку совсем. И это точно не мои проблемы!

Умылась, не вытирая лицо, вернулась в гостиную – пусть лучше так высохнет, чем его тереть той тряпкой, что висит на месте полотенца. Осмотрелась еще раз.

Увидев за креслом край газетного листа, бросилась на него, как коршун на цыпленка. Айщ-щ! В шее что-то хрустнуло, прошило болью, и… прошло. Фу-ух. Да уж, сменила обстановочку, и чем мне та палата не нравилась? Тем, что она была послеоперационной? Так не реанимация же…

Так, что тут у нас? Текст английский, но читается странным образом как родной. Слова только иногда как будто прыгают. Пятое мая семидесятого. С днем Печати, товарищ бывший редактор факультетской стенгазеты. Чаю, что ли, поставить? Живот вывел голодную руладу – надо бы заняться питанием, для начала своим собственным.

Черт! Я подскочила и едва не хлопнула себя по лбу. Адрес-то на доме должен быть! Тут же, я надеюсь, не как в Лондоне… Торопливым шагом выскочила обратно на улицу – таблички не было! Это что, традиция такая? Пришлось немного пробежаться по улице, пока не заметила скромный серый прямоугольник возле чьей-то входной двери. Тупик Прядильщиков, ага.

Мелкой рысью рванула обратно – на улице постепенно светлело. Затворив за собой дверь, обессиленно прислонилась к ней. Дышала как загнанная лошадь, только что не хрипела. Да, Эйлин, немудрено, что тебя любой пальцем переломит. Зато теперь я более-менее представляю, что к чему. Ну… скорей думаю, что представляю, но все же.

Сыночку Эйлин сейчас десять, до Хогвартса целый год плюс лето, лето… лето… о, так он, может быть, еще не встретил эту свою роковую рыжую! Впрочем, зачем я так про ребенка? Но кажется, это я вовремя зашла. Достаточно времени промыть мозги, по крайней мере для десятилетки хватить должно. С моей мощностью – должна справиться.

Как же это неудобно, когда чайник – просто чайник, без свистка, – думала я, отхлебывая чай. Просто горячий черный чай без сахара, с каплей молока – нашлась и такая «роскошь» в допотопном холодильнике.

Однако молодой быть неплохо, правда, если тебя не метелят, вот как недавно. Потерла на тонком запястье синяки, явно от пальцев супруга. Ну ужо я тебе… Завтрак готовить? Кормить такого? Щас.

Но вот себя и ребенка я точно покормлю! Хм. А ведь Эйлин, кажется, с самого начала была на иждивении мужа… Жить на его же деньги и не… Ладно, накормлю. А потом той же самой сковородкой и приложу, если что. Пусть только попробует задираться, все, батенька, кончилась твоя вольница. Теперь будут трудовые будни! И кто не спрятался, я не виновата.

Ревизия на кухне много времени не заняла. Засушенные куски и корки хлеба были собраны в приличную горку, мука просеяна, картошка в мешке в углу перебрана, а в холодильнике кроме молока нашлось полдюжины яиц. В кривом шкафчике были крупы и, кажется, макароны. Надо будет все перебрать. Стеклянная банка с деньгами – на хозяйство, значит, все здесь, нормально, надо будет пересчитать. Куча пустых бутылок – отправить мужика сдать. Ну что, будем делать греночки. Дешево, много и сердито, то есть вкусно и питательно, конечно же. Жаль только, травок никаких… Зато кусочек старого сала. Ну-ка, понюхаем… Копчененькое? Вах!

О, перчик. Может, и мельничка где завалялась?

За окном почти рассвело, а я уже наработалась. И мельничку для перца нашла, и заначку сахара, и несколько бутылок вина, тоже понятно чью заначку. Продукты в порядок привела. Занавески сняла. Смотреть сквозь грязное окно было противно, но на эти тряпки – еще хуже. Устала, как негр на плантации, при том, что ничего особо не отмывала, не до того было. Так, вымела, немного протерла – только где топчусь да рабочие поверхности. Потому что терпеть не могу, когда под ногами что-нибудь похрустывает. Даже если это ледок на осенней луже. Только листьям шуршать можно.

Замочила овсянку в воде, а куски засохшего хлеба – в воде пополам с молоком – что поделать, его было мало, еще в кашу надо. Когда хлеб размяк, немного отжала и разложила по смазанной салом разогретой сковородке. В молоке разболтала пару яиц, соль, залила тонюсеньким слоем… Сглотнула – сейчас смолочу полную сковородку этой прелести!

Тобиас Снейп, проснувшись, не поверил собственному носу. В доме пахло… едой! Не горелой, не прокисшей – вкусной! Он сглотнул мгновенно набежавшую слюну и быстро оделся. Жена в спальню не приходила – но это было делом привычным, они уже несколько лет не спали вместе – она обычно устраивалась на диване в гостиной. Что-то с ней такое, что она решила приготовить завтрак?

Дверь кухни была распахнута, так что он увидел на столе большое блюдо с аппетитно поджаренными кусочками чего-то, а потом к нему обернулась жена, с аппетитом хрустящая таким же кусочком:

– Хочешь? – и протянула ему соседний кусок прямо со сковороды. – Горячие вкусней.

– Отравить решила, ведьма?

Она посмотрела на него, как на умалишенного, потом молча откусила немного, прожевала, проглотила и снова протянула ему.

Рука сработала сама, автоматически сунув это в рот. Ум-м, действительно вкусно! А жена поставила перед ним тарелку – чистую!

– А… э? – начал было он, но есть хотелось куда больше, чем выяснять отношения. Ужина-то вчера не было. Обеда, впрочем, тоже. Только пиво.

Гренок было много. Вкусных. И чай. Нормально заваренный чай, а не моча пожилой совы, как она ухитрилась? Что, еще и каша? Не сгоревшая? И вкусная?

Он искоса посмотрел на доедавшую свою порцию овсянки жену – удивительно спокойную и даже вроде как довольную. Ну да, вон сколько съела, почти как он! Да как она… на его деньги! Должна свое место знать! Он треснул кулаком по столу, но на лице Эйлин вместо привычного испуга расплылась улыбка сытой акулы – и вот она покачивает чугунной сковородой в опасной близости от его головы. И смотрит на него так… со значением.

Он на секунду даже забыл как дышать.

– О-отравила?

– Пока нет.

– А… что случилось? Вот это вот все… Как? – выдавил он из себя.

– Твой кулак случился, – прищурилась она. Нехорошо так прищурилась, Тоби не по себе стало. Но дальше было еще хуже, потому что Эйлин, его забитая и полуграмотная Эйлин, вдруг выдала:

– Ты в какое-то странное место попал, – и потрогала голову. – Что-то лопнуло. Вот тут помню, а тут – не помню. И почему-то умею готовить. Все настройки сбил.

– Настройки? – голос Тоби дал петуха.

– А как это еще назвать? Ты знаешь? – спросила жена уже довольно миролюбиво.

– Не-е-ет…

– Ну а мне-то откуда?

– А. Ну да.

– Короче, хочешь завтраки – голову мою не трогать, кто знает, вдруг обратно настройки собьешь или еще что забуду. Или наоборот, вспомню. А вкусно завтракать мне понравилось. И, сдается мне, обедать и ужинать понравится тоже.

– А… что ты забыла? – Тобиас едва не сполз под стол от таких откровений.

– Почем мне знать?

– Ты и говоришь совсем иначе… Ты… кто?

– Дед Пихто! Ой! – она округлила глаза, но тут же нахмурилась и треснула ладонью по столу. – Это ты виноват! Какой еще дед, я ведь женщина! Или… нет? – Эйлин осеклась и испуганно вытаращилась прямо на него, а потом решительно встала. – Пойду проверю!

И пока он разевал рот, хватая воздух, рванула к двери в туалет, но на выходе обернулась и мотнула головой на столик возле раковины:

– Вон пакет с гренками, можешь на работу взять. Хотя…

Она схватила и сунула пакет ему в руки, развернулась – и только щеколда щелкнула.

– Женщина! – раздался победный возглас из-за двери, и ноги сами вынесли его прочь из дома.

Тобиас дар речи обрел не скоро – только когда до завода дошел. Хотя давненько он так быстро не ходил. Вот только конченым идиотом он не был – кому расскажешь такое? Засмеют! Да месяц будут ржать… если не год.

Комментарий к 1. Под столом Ну вот, начала то, что собиралась писать уже давненько. Постараюсь уложиться в миди...

Эпиграф отражает мое настроение в тот момент, когда я решилась-таки за это взяться. ;)

ПыСы: нет, мне не наливали. ))

====== 2. Первый день блином ======

Комментарий к 2. Первый день блином Так не терпелось написать еще две встречи, что... а вот и прода!

Как же хочется расхохотаться… нет, заржать! К счастью, мне хватило силы воли сделать это после того, как супруг выскочил из дома. Да, такую картину я долго не забуду. Ах, как здесь подходит пафосное слово «всегда»! Как это было чудно… Почему бы не прокрутить приятные воспоминания?

*

– Эйлин! – услышала я за спиной удивленный хрипловатый голос, когда орудовала над сковородой, переворачивая гренки.

Ну вот, проснулась моя проблема номер раз. Муженек, дери его конем. Та-ак, есть ли под рукой что потяжелей, пока сковородка занята? Обернулась… И едва не села от неожиданности.

Муженек был похож на малость обрюзгшего Паоло Соррентино… Правда, не двойник итальянского режиссера – но нос, но глаза! Да, особенно светло-карие глаза… Это потом выяснилось, что похожи они только в выпученном состоянии, а так немного скромней по размерам. Но как он на стол посмотрел!

Я не выдержала, сунула ему кусок. В конце концов, никто еще не умер, пожрав до умывания, а не после. А если и вместо, мне-то что? Я ему не тетя воспитательница.

Но вместо того чтобы жрать, что дают, меня обвинили… в чем? Хи-хи. Кретин. Впрочем, читала я как-то про ментальные закладки и прочую фигню, так что кто его знает, не будем обострять.

После моей демонстрации мужик активно захрустел, на глазах добрея, и присел за стол, теперь уже не отводя взгляда от блюда. Да жри уже, бедолага. Сколько там лет тебя нормально жена не кормила, я не в курсе, но по виду – долго. Первые тридцать с хвостиком лет в жизни этого мальчика были особенно трудными, ага.

Нет, на бомжа мужик не походил, на работягу, кстати, тоже, скорей на опускающегося интеллигента. Интересненько! Кулаки, кстати, были не так чтоб уж впечатляющими, видала я и раза в два поболе. Но как он вел себя! Троллить его было чистейшим наслаждением. И пусть попробует поделиться с кем-нибудь, станет еще веселей. Кстати, в процессе возникла отличная идея – свалить все на него, так что пусть мне теперь помогает «восстанавливать память», а то… еще что-нибудь придумаю.

Когда Тобиас вымелся из дому – почти бегом, наконец позволила себе расслабиться, с хохотом присев на крышку унитаза. А ведь он жены реально опасается! Все эти его попытки построить Эйлин – словно загнанный в угол зверек огрызается. Или копытцем бьет. Олененочек мой робкий, но отчаянный, ой, не могу!

Вообще несчастный мужик, если вдуматься. Надо быть либо очень нетребовательным, либо сильно подслеповатым, чтоб позариться на мой суповой набор и прилагающиеся к нему «достоинства отличной хозяйки». Кстати, ребенок-то где? Спит? Это хорошо бы… Но что-то не особо верится мне в этакое счастье.

Оскалилась в зеркало. Уф, хоть зубы ничего. Кстати, почистить бы… но не этим же? В стаканчике с зубными щетками стояло сильно ободранное нечто. Не поняла, Эйлин их в припадке злости периодически грызла или со времени переезда сюда не меняла? Так, а вместо этого как бы полотенца повешу просто чистую тряпку… Ну вот, уже поприличней.

Я открыла дверь и тут же встретилась с настороженным взглядом черных глаз. Северус. Та-а-ак… А ведь я понятия не имею, как вела себя с ним настоящая мать!

– Мама?

В голове загудело сильнее, и мне показалось, что это гудение никуда не уходило, просто привыкла я к нему, притерпелась.

– Северус? Умывайся и завтракать, – я ретировалась в кухню.

Вот не верю, что мальчишка не поймет, что с маманей что-то нечисто! И… как быть? Да как-как, валим все на папочку и его кулаки. Кстати, лучше начать первой!

– Я уже давно умылся, – буркнул он, входя на кухню следом за мной и резко меняясь в лице.

Такое выражение я видела лишь однажды – на морде котенка, взобравшегося по штанине моего приятеля, когда тот на столе разделывал мясо. Много мяса. «Это все мое?» – было написано на вдохновенной серой морде. И вот точно такое же промелькнуло у Северуса, но быстро пропало.

Он подозрительно осмотрел стол, принюхался, сглотнул, посмотрел на меня вопросительно… Я молча кивнула, и он за пять минут смел все, что оставалось. При этом процесс даже не выглядел так, словно он торопился. У меня дернулся левый глаз. Это… как? Это что? Как я его дальше кормить буду, если он так жрет? И такой тощий… может, того… глисты? Не дай бог волшебные! Ох, попала я…

– Мам? – ребенок вывел меня из прострации, как жаль, хотелось бы там побыть еще немного.

Понятия не имею, как они тут жили с Эйлин, в фиках писали то о ее суровости, то наоборот, забитости, но в любом случае всякие сю-сю-пу-сю – это не ко мне. Я выдохнула. Пора начинать.

– Северус. Мне надо серьезно с тобой поговорить.

– А ты позавтракала? – нахмурился ребенок.

Уф. Значит, мать все же любит и даже заботу проявляет… И чем я, по его мнению, завтракать должна – он же все сожрал?

– Да, еще когда готовила, – улыбнулась я, старательно придерживая свой ехидный язык. – Просто не могла удержаться.

– Это да. Волшебно вкусно! А почему ты раньше так не делала?

– Мозги были не в том порядке.

Северус насторожился. Я присела напротив него за стол и вздохнула. Признаться, что я не его мать? Нет, не вариант, стресса нам всем в ближайшее время хватит, жо… чем сижу, чую. С другой стороны, хорошо бы максимально близко к правде – потому что проще всего и риск ошибиться меньше.

– Ты же слышал вчера? – я не договорила, но Северус прикусил губу и кивнул. И открыл было рот, но ничего не спросил, только вздохнул тяжело. А потом посмотрел исподлобья, и так…

– Поэтому ты сегодня и его накормила вкусным завтраком?

– Звучит как претензия, – вырвалось у меня.

– Как что?

– Как будто ты меня в этом обвиняешь. Ладно, не до того сейчас. Понимаешь, после того, ну, когда я головой ударилась, с ней внутри что-то странное случилось, да и вообще со мной… Я вспомнила, как готовить вот такое, – я кивнула на стол. —А многое другое забыла. Вообще… как будто я другой человек, понимаешь?

– Ты стала одержимой? – вытаращился Северус.

– Грамотный ты мой… – я подперла щеку рукой, но он смотрел настороженно-выжидающе, так что мне ничего не оставалось, кроме как развести руками и почти честно признаться: – А вот… не знаю!

– Тогда надо провести ритуал!

– Ага, темномагический ритуал на маггловской территории, в полночь у сарая…

Северус улыбнулся.

– Нет, ты все-таки мама. Хоть и другая.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, ты помнишь меня, отца, про сарай знаешь, про Статут… про то, что темные ритуалы обычно после полуночи проводят, – он смотрел с такой надеждой, что возразить прямо я не могла.

– Зато убей не помню, что у нас в сарае. И… не знаю даже, смогу ли я колдовать, – поделилась я своим самым большим страхом.

– Так возьми палочку и попробуй!

– Еще бы я помнила, где она.

Ребенок снова уставился на меня, словно пытаясь просветить насквозь. Да, десять лет – это серьезно. Он уже не маленький ребенок, который готов полюбить того, кто будет с ним ласков. Но и я терпеть не могу манипулировать, мне нужен друг! Пускай ему всего лишь десять…

– Ну же, попробуй вспомнить! Ты не могла позабыть, где она!

– Как голова гудит, – я поморщилась. – И все сильнее. Чем больше стараюсь вспомнить, тем сильней.

– Больно?

– Не очень…

– Ты всегда говоришь, что не очень. Ладно, я сейчас принесу.

*

Черт, черт, черт!!! А если ничего не получится? Пока никто не видит, я зарылась пальцами в волосы. Все, попала, пробовать придется не одной, а в компании Северуса. Вариантов нет.

И вот в моих руках настоящая волшебная палочка. А откуда-то с периферии сознания доносится: «Ясень и волос единорога»…

– Ясень и волос единорога? – вторю я, и Северус радостно подпрыгивает:

– Ты помнишь! Ты все вспомнишь! Ты моя мама, Эйлин С… снейп.

– А так хотелось сказать «Принц»? – я внимательно посмотрела на Северуса, а он просиял:

– Мама…

Но не сделал ни шагу ко мне, не обнял… Мда. Англия-с.

И вот я беру палочку, как это делали в кино, но пальцы ровным счетом ничего не чувствуют.

– Люмос…

И ни фига.

– Люмос!!!

Меня прошибает холодный пот. Тягаться с волшебниками, не имея даже капли магии? Не вариант. Бежать с Острова? На какие шиши? Разве что… советское пока еще посольство? Дамочка с английскими документами, ага. Или вообще без них. Но главное, сыном-англичанином. Чудно! Хотя надо и этот вариант обдумать на крайний случай.

Это я что, надеюсь, что сейчас еще – не крайний случай? Хотя… в каноне Эйлин, кстати, вообще не колдовала, вот бы узнать почему.

– Мам, не волнуйся, – утешает меня «сын». Ага, десятилетний семидесятилетнюю… ладно, тридцатилетнюю. Внимаю, а что еще делать-то?

И узнаю, что у меня, бывало, не получалось.

– И часто?

– Ты правда не помнишь?

– Северус, я даже не уверена, сколько мне лет!

– Да? Спятить можно…

– Можно, но что-то не хочется, – я пожимаю плечами.

– Ты не она, – внезапно шепчет он. – Ты не моя мать.

Приплыли.

И вот тут в моей голове начал нарастать гул, а потом все взорвалось… И вот я вижу, как тело, которое только что было моим, командным голосом отправляет Северуса гулять на улицу, а когда тот молча уходит – в линялой зеленой кофте того самого женского фасона, с закатанными рукавами, валится на диван и начинает пялиться в стену.

«Ах ты, ; %:? дь! – хочется заорать мне, и хорошо бы стиснуть зубы, но нечего, и я начинаю считать: – Один, два, три… десять… двадцать…» Меня хватает на пару минут. А потом взрываюсь уже я:

– Эйлин, др-р-янь!!! Одеть нормально парня не могла? Быстро зад подняла и марш за продуктами!

Тело подскочило, и я ощутила что-то вроде качки.

– Кто здесь? – испуганно воскликнула Эйлин.

– Кто здесь, кто здесь… Я здесь! Шиза твоя!

– К-к-то? – тело брякнулось обратно.

– Аккуратней, а то последние мозги стрясешь, – проворчала я. – И так их не особо много, беречь нужно.

– Б-б-бабушка?

– Ну, пусть будет бабушка, – согласилась я.

– Ты где?

– В голове твоей, разве не поняла еще?

– Зачем? Откуда?

– Понятия не имею. Меня, знаешь ли, не просветили… Хотя предполагаю, чтобы вытащить тебя из той жопы, в которой ты так беспросветно и смачно расселась.

– Ты не моя бабушка!

– Ага, дедушка.

– Не ври, у тебя женский голос… правда на бабушкин похож.

– А бабушка настоящая леди и не называет вещи своими именами!

– Верно. Так ты кто?

– Что я бабушка, так это точно. Не твоя? Пусть так. И что это изменит?

– И… что теперь будет?

– Теперь мы немного уменьшим этот бардак, потому что в таком жить – себя не уважать. А потом приведем в порядок тебя и пойдем за едой. Ребенка кормить надо, если ты не в курсе. Он утром гренок смолотил – половину большого блюда за пять минут! Кстати… ты-то где была все это время?

– Не знаю, – всхлипнула Эйлин. – Там что-то гудело… Громко.

– У меня в голове тогда тоже гудело.

– А сейчас?

– Вроде нет. Так, все. Встаем и двигаем наводить порядок, – я вздохнула, и Эйлин вместе со мной, но поднялась и потопала к чулану, где хранилось все необходимое. – Тоже не любишь уборку?

– Да…

– Родственная душа все же, – заметила я, а Эйлин потянулась рукой к швабре, и тут я не выдержала: – Погоди, а как же Тергео, Экскуро и всякое прочее?

Эйлин всхлипнула:

– Не могу я.

– Колдовать не можешь? Совсем? Врешь, Северус говорил, у тебя не всегда, но получалось.

– Да что там! Крохи… Дура я…

– А ну рассказывай!

И я узнала, что Эйлин Принц, будучи еще совсем молодой дурехой, ухитрилась дать клятву о том, что никогда не будет колдовать. Мужу. Магглу. Но не колдовать она не могла – она же с этим и в этом выросла. А потому получалось все хуже, все слабее, она поняла, что теряет магию, и наконец отчаялась. Только способности сына заставляли ее держаться и не накладывать на себя руки.

Осспадя… Укатали ведьму откаты, значит. Нет, но как она так сподобилась-то? Ладно, узнаем об этом позже, а то у нас дел – поле непаханое. А у меня уже одна идейка появилась, надо опробовать.

– Эйлин, кончай сырость разводить, мысль есть…

– Какая?

– Клятву давала ты, а не я, верно? Значит, если у меня получится магичить в твоем теле, больше откатов быть не должно, верно? Клятва на что завязана была, на личность или на тело?

– Н-н-не знаю.

– Тогда проверим. Палочку бери, что ли. И скажи, что дозволяешь мне пользоваться ею, и магией, и телом, раз уж тебе нельзя. А я попробую дотянуться.

Уговаривать бедную женщину долго не пришлось. И вот… Меня простреливает теплом, нет – жаром! – и я возвращаюсь назад, в это тело, и теперь пальцы покалывает – не сильно, но так и хочется палочкой взмахнуть…

– Пока проверка, – говорю я вслух. – Эйлин, ты тут?

– Я не знаю, – слышу я, словно мне говорят в затылок.

– Тут, – успокаиваю ее я. – Я тебя слышу. Внимание, проба. Люмос.

Довольно яркий, но мягкий свет озарил гостиную, которая стала выглядеть, увы, еще более непрезентабельной.

– Нокс. Что-то чувствуешь? Эйли-ин?

– Ничего.

– Если вдруг станет плохо, сразу скажи… Все, поехали.

– Куда?

– Тергео, тергео, тергео… Интересно, куда потом вываливается вся эта грязь? Ты как?

– Хорошо. Вроде бы. А разве она не исчезает?

– Она из твоего дома исчезает, а как материя… Материя не исчезает. Репаро. Тергео.

– Материя у меня в сундуке…

– Материя это не ткань! Это физическое вещество, в отличие от психического и духовного – разума, мыслей и их производных. Все, из чего состоят вещи, живые существа, люди, что имеет массу, то есть сколько-то там весит, локализацию в пространстве… объем то есть. Так вот, оно не исчезает, это законы физики.