Текст книги "Собачье счастье"
Автор книги: Изабель Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
Глава вторая
«Возможно, Шинед и в самом деле передалось отчаяние Фионы», – размышляла я полчаса спустя, собираясь поехать к Кэролайн Малхолланд. Как знать, может, именно сочувствие пробудило в животном материнский инстинкт, и теперь Шинед пытается принести потомство вместо хозяйки. Ведь собаки подражают нам из-за того, что любят нас. Им хочется делать все, что делаем мы. Мы садимся – они следуют нашему примеру. Мы поем – они подвывают. Мы встаем с водительского сиденья – они тут же запрыгивают на него. А если нам хочется завести ребенка, то, возможно, и им передается это желание?.. Этот вопрос очень важен для бихевиориста: сперва необходимо выяснить, что происходит с хозяевами, и только потом приступать к решению проблем их питомца. Я посмотрелась в зеркало, размазала тональный крем под глазами (теперь мне уже не приходится так тщательно маскироваться), провела щеткой по волосам и вышла. «Пожалуй, Дейзи права в том, что окружение здесь дружелюбное», – подумала я, когда остеопат Джой приветственно помахал мне рукой. Кэролайн Малхолланд жила в деревушке под названием Литл-Гейтли, в пяти милях от Сент-Олбанса. Я прикинула, что смогу добраться туда примерно за час пятнадцать – если, конечно, не попаду в пробку.
Проезжая по Арчуэй, я оказалась вблизи тех мест, где живет Александр. Сердце бешено застучало, а во рту пересохло. Не без мазохизма взглянула я на Харбертон-роуд – впервые с тех пор, как «это» произошло, – и меня охватила тоска. Но вскоре, прождав какое-то время в потоках машин в Финчли и Барнете, я оказалась в цветущем пригороде.
И когда, опустив стекло, я увидела бесконечные поля ярко-желтого рапса и зеленой пшеницы, мне стало намного легче. Дейзи была права: переломный момент наступил, у меня в жизни начался новый период, и все обязательно получится. Через пятнадцать минут я уже была в Сент-Олбансе и вскоре заметила указатель с названием нужной мне деревни. Проехав мимо лужайки с конскими каштанами, ветви которых клонились под тяжестью матово-розовых свечек, я увидела церковь, а сразу за ней – ворота. На одной из колонн я прочла нужное мне название – Литл-Гейтли-Мэнор – и въехала в ворота.
Дом оказался таким, каким я и ожидала его увидеть, – прямо как из журнала «Кантри лайф»: в георгианском стиле, белый, с величественным, утопающим в розах парадным входом, к которому вела закругленная аллея. Как только колеса моей машины зашуршали по гравию, раздался басистый лай, что-то блеснуло на солнце, и через мгновение веймаранер уже летел ко мне. Следом за ним в явном волнении спешила женщина.
– Триггер! Непослушный ты мальчик! Ко мне! Привет, я Кэролайн, – обратилась она уже ко мне, слегка запыхавшись. Я как раз выбралась из машины, и собака тут же попыталась прыгнуть мне на грудь. – Я так признательна вам за то, что вы приехали.
Обычно при встрече с новыми людьми я веду себя настороженно, но к Кэролайн я сразу почувствовала симпатию. Лет тридцати с небольшим, с убранными в хвостик светло-русыми волосами, хозяйка Литл-Гейтли-Мэнор была привлекательна, хотя и не казалась сошедшей с обложки глянцевого журнала.
– Я так признательна вам, – повторила она.
Пока мы поднимались на крыльцо, я полной грудью вдыхала аромат роз.
– У меня просто ум за разум заходит. Понимаете, мы обожаем Триггера, но он вовсе не подарок, а уж с моими уэсти, Тэвишем и Джоком, он обращается просто ужасно.
Я посмотрела на малышей, резвящихся на шахматном полу прихожей. Оба уэсти то и дело прижимались к ногам Кэролайн, опасливо косясь на большого пса.
– Вероятно, они появились здесь раньше? – уточнила я.
– Да, они жили у меня еще до того, как я вышла замуж. А уже после свадьбы, в прошлом году, муж решил, что ему следует обзавестись настоящей «мужской собакой», – она хихикнула, – вот я и подарила ему Триггера на день рождения. Возможно, это было ошибкой.
– Он безусловно хорош, – заметила я, следуя за хозяйкой в просторную гостиную. – У веймаранеров такая своеобразная внешность, правда? – Я окинула взором собачью шкуру оттенка тусклого олова и заглянула в загадочные, внимательные янтарные глаза Триггера.
– О да, – согласилась Кэролайн. – Эти собаки потрясающе выглядят.
– Но, кроме того, у них сильная воля, и они нуждаются в жестком контроле.
– Точно, – засмеялась хозяйка. – Именно здесь мы и совершили просчет.
Она опустилась на один из диванов, и Триггер мгновенно попытался взгромоздиться ей на колени.
– Не сметь, непослушный ты пес! А ну-ка слезай! Слезай, кому говорят!
Тут же к ней прыгнул один из уэсти, и Триггер злобно огрызнулся на него. Кэролайн шлепнула веймаранера по спине.
– Сейчас же прекрати, плохой, плохой мальчик! Вот видите, о чем я? – вздохнула она. – Я ведь не преувеличиваю, правда? Он неисправим. Ладно, давайте сперва попьем чаю.
Когда она вышла и за ней, то и дело поскальзываясь на мраморных плитах, бросились все три собаки, я стала разглядывать гостиную. Она была великолепна: сводчатые потолки высотой в двадцать футов, два персиковых дивана от Ноула, несколько столов красного дерева и гигантский камин, отделанный мрамором. На стенах поблескивали живописные полотна, а каминную полку украшали несколько фотографий в серебряных рамках, на одной из которых можно было увидеть Кэролайн в день бракосочетания. Я мельком взглянула на снимок и тут же повернулась к окну, предпочитая созерцать цветущий сад. Одинокая сорока выскочила на лужайку и громко застрекотала. «Опять грустишь?» – тихо одернула я саму себя, а потом снова посмотрела на фотографию…
Муж Кэролайн Малхолланд казался мне ужасно знакомым, но мне никак не удавалось сообразить, откуда я могла его знать. На снимке ему было лет тридцать пять – сорок. Хотя волосы его поредели и поседели, он безусловно хорош собой – из них с Кэролайн получилась прекрасная пара. Чем он, интересно, занимается? Наверняка успешный банкир или промышленник – возможно, даже мелькает в новостях. Да, пожалуй, этим и объясняется мое ощущение дежа вю: я видела его лицо по телевизору или в газетах. Эти размышления прервала вошедшая с подносом Кэролайн. Она предложила устроить чаепитие в саду, чтобы я могла наблюдать веймаранера «в действии». Впрочем, я уже и так разобралась в ситуации: у Триггера комплекс избалованного самца-вожака, ему необходимо всегда чувствовать себя первым в стае. Значит, придется внушить ему, что он не такая уж крупная шишка.
– У него неодолимая тяга к лидерству, – объяснила я, пока мы усаживались на террасе, чтобы наблюдать за Триггером и двумя другими собаками.
– Правда? – переспросила Кэролайн, ставя чашку на стол.
– Безусловно. И, как бы жестоко это ни звучало, его нужно сбросить с пьедестала.
– Вы полагаете? Я кивнула.
– Но каким образом?
– Вам просто нужно обращать на Триггера как можно меньше внимания. Он ведь работает на публику, поэтому для него главное – находиться в поле вашего зрения. Чем больше вы кричите на пса, тем больше он заводится. Вы как бы поощряете его «плохое» поведение уже тем, что реагируете на него.
– Неужели?
– Именно. Вы невольно потворствуете Триггеру.
– Ах, да. Я понимаю.
– Каждый раз, когда вы кричите на него, он думает, что вы его хвалите, и от этого ведет себя еще хуже.
– Понимаю, – задумчиво повторила Кэролайн.
– Я не люблю уподоблять животных людям, – продолжила я, – но, видимо, сейчас мне придется это сделать. Представьте себе, что Триггер – юноша. Он разъезжает на красном «БМВ» (возможно, подаренном ему вами на день рождения), налетая на пешеходов и пялясь на девиц. А стоит ему попасть на вечеринку, как он надирается до чертиков.
– Какой ужас! – воскликнула хозяйка с притворным возмущением. – Тоже мне супермен нашелся!
– Вот-вот.
– И как ему только не стыдно? – в шутливом тоне продолжала Кэролайн. – Он непременно попадет в историю и опозорит нашу семью.
– Боюсь, что так. Его выгонят из университета, он потеряет работу, и я не хочу вас пугать, но, возможно, он даже начнет принимать наркотики.
– Правда? – Хозяйка казалась не на шутку испуганной. – Что ж, – добавила она со значением, поскольку Триггер весело прыгал вокруг и лаял как сумасшедший, – нам следует задавить это в зародыше.
– Без сомнения. Я вряд ли смогу «вылечить» его сегодня, – предупредила я, – но если я покажу вам, как вы, сама того не желая, поощряете его дурное поведение, то вы сможете поработать над этим уже без моего участия. Но от вас требуется решительность.
– Хорошо, – сказала она серьезно. – Скажите, что я должна делать.
Я объяснила ей, что лучшим наказанием Триггеру послужит вовсе не крик, а полное отсутствие внимания.
– Этого собаки не выносят. Хуже всего для них – быть лишенными человеческого внимания – безраздельного внимания, – но вам придется к этому прибегнуть. А если его поведение еще ухудшится – скажем, он укусит одну из маленьких собак, – то его следует привязать. Если вы это сделаете, оставив других собак на свободе, самомнения у Триггера поубавится.
– Понятно.
Внезапно веймаранер рявкнул на одного из уэсти и повалил его на землю.
– Ах ты зверюга! – Кэролайн бросилась к нему и схватила его за ошейник.
– Нет, ничего не говорите. Просто привяжите его куда-нибудь.
– Привязать?
– Да. Знаю, это звучит жестоко, но, поверьте, ему это на пользу.
Хозяйка удалилась и тут же вернулась, неся в руках поводок Триггера. Она привязала пса к ограде в тени деревьев и поставила ему миску с водой.
– А теперь мы оставим его там, а сами побродим вокруг с другими собаками – без поводка. Увидите – он этого не вынесет.
Когда спустя пять минут мы отвязали Триггера, он дрожал как осиновый лист.
– Посмотрите, как изменился язык его тела, – обратилась я к Кэролайн. – Пес не может понять, почему вы так с ним поступили. Он чувствует себя невероятно униженным. Он опечален и подавлен. Поглядите – собака буквально пресмыкается перед вами.
И действительно: Триггер практически лежал у ног хозяйки, тихо поскуливая и умоляюще глядя на нее.
– Ох, – выдохнула Кэролайн. – Кажется, я понимаю, о чем вы.
– Если вы действительно хотите повлиять на поведение Триггера, то нужно, чтобы у него поубавилось уверенности в себе. Он ведь в сущности задира, а задира – всегда трус. Будьте с ним потверже, и вам удастся поставить его на место. Главное – Триггер не должен считать себя хозяином положения.
Хозяйка закивала.
– Я просто не задумывалась над этим, поскольку раньше у меня не было таких сложностей с собаками.
– Но теперь вам все ясно?
– Да, – сказала она, все еще не в силах справиться с удивлением. – Теперь ясно.
– Вам необходимо проводить жесткий курс на снижение лидерских амбиций Триггера, как в доме, так и за его пределами.
Мы вернулись в дом, и я напомнила Кэролайн, что собаки живут по законам стаи: для них важно знать свое место в иерархии, а иначе они чувствуют себя несчастными и сбитыми с толку.
– Они словно дети малые. Вам ведь известно, что дети чувствуют себя лучше, когда они поставлены в жесткие рамки. То же самое и с собаками. Не позволяйте Триггеру забираться на диван, – пояснила я, – а уж тем более на кровать – иначе он будет чувствовать себя с вами на равных. Не пропускайте его вперед в дверях и кормите только после того, как пообедали сами. А еще лучше – кормите его после других собак.
– Даже так?
– Да. Покажите ему, что его статус далеко не так высок, как ему хотелось бы.
– И сколько времени потребуется на перевоспитание?
– Гм, пес весьма умен, так что, вероятно, хватит и нескольких недель. Но вы должны свято соблюдать мои рекомендации, – подчеркнула я, когда мы возвратились в гостиную. – Вы его любите, а поэтому должны понять: для него же будет лучше, если вы научите его хорошему поведению. Если же он проявит агрессию в отношении других собак, то постарайтесь привязать его на несколько минут. Вскоре он усвоит, за что его наказывают, и исправится.
– Теперь я чувствую себя намного лучше, – с облегчением вздохнула Кэролайн, делая отметки в блокноте. – Вы все прекрасно объяснили. Сейчас я с вами расплачусь.
Она отправилась за своей сумочкой, а я снова принялась разглядывать свадебную фотографию. Я не видела мужа Кэролайн по телевизору – я встречалась с ним лично. Это точно. Никаких сомнений. Но где? Внезапно зазвонил телефон, и я услышала, как Кэролайн сняла трубку.
– Ох, это так некстати, – донесся до меня голос хозяйки. Прихожая была такой большой, что раздалось гулкое эхо. – Ну что вы, я понимаю. Я просто не знаю, смогу ли я найти вам замену за такое короткое время, но тут уж ничего не поделаешь. Спасибо, что сообщили, – закончила она разговор явно расстроенным голосом. Послышались шаги, а потом появилась и сама Кэролайн, погруженная в глубокую задумчивость.
– Вот незадача, – сказала она. – В эту субботу мы устраиваем деревенский праздник в поддержку нового приюта для больных животных. Гвоздь программы – дог-шоу с разными конкурсами – на лучшее вечернее платье и так далее. Судить конкурсы должны были Тринни и Сюзанна, но Тринни только что позвонила, и оказывается, в этот день у них съемки и они не смогут приехать. Только этого мне не хватало, – проворчала хозяйка, извлекая чековую книжку и записывая сумму. – Мне будет очень трудно найти кого-то еще, я ведь так занята и вообще… – Внезапно ее ручка замерла, и Кэролайн взглянула на меня. – Я ведь едва ли могу рассчитывать на то, что судить конкурсы согласитесь вы?
– Я?
– Да.
– Но ведь я не знаменитость.
– Ну, вообще-то Дейзи говорила мне, что вы участвовали в телепередачах. А уж как специалист по поведению животных вы просто находка для нас, и потом, – Кэролайн скорчила гримаску, – не поймите меня превратно, но, честно говоря, я в полной растерянности. Соглашайтесь, а? – умоляющим тоном попросила она.
– Гм…
– У меня просто нет времени на то, чтобы звонить кому-то еще, ведь я так замотана. В любом случае я уверена, что вы справитесь блестяще, к тому же дело святое. – В этом она была права. – Вы не представляете, как меня обрадует ваше согласие.
«Почему бы и нет?» – подумала я, а вслух спросила:
– Что от меня потребуется?
– Выбрать победителя в трех конкурсах из четырех. Номинации будут такие: «Виляющий хвостик», «Копия хозяина», «Лучший костюм» и на десерт – «Собачье караоке», – перечислила Кэролайн, протягивая мне чек.
– «Собачье караоке»? – переспросила я.
– Да, это последний крик. В буквальном смысле слова, – добавила она с притворным ужасом.
– Ну что ж, – сказала я с улыбкой. – Почему бы и нет? А могу я прихватить своего таксика?
– Конечно. Ах, я вам так признательна! – Она вздохнула с облегчением, широко улыбнулась, а потом прижала левую руку к груди. – Вы меня так выручили. Все начинается в половине третьего, и мы ожидаем кучу народа, так что будет здорово, если вы сможете приехать где-нибудь за полчаса.
– Договорились, – произнесла я, вставая. – Что ж, пожалуй, мне пора.
Но как только я взяла свою сумку, с улицы донеслось шуршание шин.
– О, это мой муж. Он обещал вернуться пораньше. Пойдемте, я вас познакомлю.
Пока мы спускались с крыльца, синий «ягуар» встал рядом с моей старой «астрой», и из машины вышел муж Кэролайн. Триггер и две других собаки бросились к хозяину, явно оглушив его приветственным лаем. Он наклонился, чтобы их погладить, а потом снова выпрямился. И когда он это сделал, а потом еще и подошел к нам, я поняла, почему его лицо показалось мне таким знакомым. У меня возникло такое ощущение, как будто меня столкнули с обрыва.
– Привет, милая, – сказал хозяин дома, целуя жену и косо глядя на меня.
– Джеймс, это Миранда Свит.
Теперь он смотрел прямо на меня, причем его лицо, не выражавшее ничего, кроме вежливого любопытства, казалось непроницаемой маской. Но в серых глазах Джеймса несомненно сверкнула искра, свидетельствующая о том, что он узнал меня. В это мгновение мы словно бы стали на шестнадцать лет младше.
– Миранда прямо-таки добилась чудес с Триггером, – с теплотой в голосе сообщила Кэролайн. – Не нужно краснеть, – смеясь, обратилась она ко мне. – Это факт.
Мое лицо действительно пылало, но вовсе не от стыдливости.
– Благодаря Миранде, милый, я теперь знаю, как бороться с его плохим поведением.
– Правда? Что ж, это… здорово.
– Оказывается, у него неоправданная тяга к лидерству, – хихикнув, продолжила Кэролайн.
– Да ну?
– Нужно, чтобы он поумерил свои амбиции.
– Понятно.
– Надо, чтобы он чувствовал себя менее уверенно.
– Неужели?
– Все, не бывать ему больше хозяином положения.
– Ага.
– Вы знаете… мне нужно… к другим клиентам, – соврала я, боясь, что они могут услышать бешеный стук моего сердца. – Мне правда пора.
– Большое вам спасибо за то, что приехали, – горячо благодарила меня Кэролайн, пока я рылась в сумке, лихорадочно ища ключи от машины. – Значит, увидимся в субботу?
У меня внутри все сжалось.
– Миранда будет судьей на нашем дог-шоу, Джеймс. Она согласилась выручить нас, поскольку Тринни и Сюзанна из программы «Не надевайте это!» не смогут приехать. Правда, это очень мило с ее стороны?
О, теперь я горько, горько сожалею о своем милом поступке!
– А… Да, – откликнулся он с неискренней улыбкой. – Это здорово.
– Ждем вас часа в два, – бодро повторила Кэролайн, когда я усаживалась в машину. Она помахала мне, и я слабо махнула в ответ, а потом медленно поехала прочь. Чувствовала я себя хуже некуда.
Я судорожно схватилась за руль дрожащими руками. Джимми. Джимми Смит, а вовсе не Джимми Малхолланд. Он поменял имя, да и внешне совершенно переменился. Неудивительно, что я не узнала его на свадебной фотографии. На улице я бы наверняка прошла мимо него. От копны белокурых волос и негустой бороды, которые были у него в двадцать один год, ничего не осталось: теперь он тщательно брился, и волосы его поредели и поседели. Он пополнел, и на смену потертым джинсам и джемперам пришли костюмы и рубашки с Сэвил-роу. Только голос остался прежним, мягким и приятным. Не изменилось и высокомерное выражение светло-серых глаз.
Когда я выезжала из ворот, мое сердце колотилось так отчаянно, что у меня даже закружилась голова. Тут мне вспомнились слова Дейзи: «Ты, Миранда, у порога нового периода жизни, и я уверена, что все будет хорошо». «Но каким образом, – мрачно думала я, – все может быть хорошо в будущем, если на меня только что, как из засады, напало прошлое?» И теперь меня уже не радовали яркие краски пейзажа – я полностью погрузилась в воспоминания, вызывавшие чувство глубокого, непреодолимого стыда.
Событие, случившееся шестнадцать лет назад, было словно выжжено в моей душе каленым железом. Я все еще помнила каждую деталь того весеннего утра с фотографической точностью, хотя с каждым годом думала об этом все меньше и меньше. Я ничего не могла с этим поделать и даже рассказать никому не могла, а поэтому просто прятала это поглубже и жила дальше. Тот факт, что я много работала и училась, помог ослабить боль, и все-таки она преследовала меня годами и до сих пор еще не утихла. Самое интересное, что воспоминания о Джимми совсем недавно и довольно назойливо крутились в моем сознании, и вот теперь я увидела его. Вот он собственной персоной – олицетворение богатства и респектабельности. Я горько усмехнулась. Проезжая мимо серых домов северного Лондона, я гадала о том, чем Джимми занимается. Наверняка какими-то махинациями – а как бы иначе он умудрился так разбогатеть? Я подумала о его жене. Интересно, рассказывал ли он ей когда-нибудь о том ужасном поступке, который он – нет, мы с ним – однажды совершили.
Когда я вернулась домой, Герман мне очень обрадовался: он изо всех сил вилял своим хвостишкой и при этом выглядел умеренно встревоженным. Его острая мордочка выражала умеренное спокойствие. Я вывела Германа на прогулку, и, пока мы поднимались на холм, то и дело останавливаясь для обычного обмена любезностями с другими собачниками («О, смотрите-ка, сосиска на ножках!», «Лапушка!», «А он говорит по-немецки?»), я приняла решение. Нужно позвонить Кэролайн и сказать ей, что я сожалею, но все-таки не смогу ей помочь с праздником. Мне очень не хотелось отказывать ей – не в последнюю очередь из-за того, что она мне понравилась, – но я не видела другого выхода из ситуации. И когда я открывала дверь, пытаясь решить, какое из трех объяснений (заболела мама/ заболела собака/ сломалась машина) покажется наиболее убедительным, я заметила, что лампочка автоответчика мигает. Я нажала на кнопку «Воспроизведение».
– У вас. Три. Сообщения, – зазвучал механический голос женщины-робота. – Первое сообщение послано. Сегодня. В четыре. Сорок пять.
– Привет, дорогая! – Это была мама. – Хотела просто поболтать. Но не перезванивай мне, поскольку я буду занята с мальчиками. Попробую поймать тебя попозже.
Щелк. Тррр. Автоответчик прокрутил пленку.
– Привет, Миранда! – У меня екнуло сердце. – Это Кэролайн. Я просто еще раз хочу поблагодарить вас за то, что согласились помочь нам с субботой. Вы меня просто спасли. А еще хочу, чтобы вы знали: я сообщила двоим из моих друзей о том, что вы будете у нас судить, и они оба знают вас по передаче «Звери и страсти». Так что нечего скромничать – вы и в самом деле знаменитость. Одним словом, мы действительно очень ждем вас в субботу. До скорого!
Щелк. Проклятье!
– Добрый день, мисс Свит, – послышался мужской голос. – Говорит сержант Купер из отдела розыска.
Сержант из отдела розыска? На долю секунды я дико запаниковала и почувствовала, как по жилам разносится адреналин, но потом вспомнила, кто такой этот сержант, и успокоилась.
– Я просто хотел сообщить вам, что мы посылаем вам анкеты, о которых я говорил, – извините, пожалуйста, за задержку, – и к концу недели вы должны их получить.
Ах да – анкеты. Я совсем о них забыла.
– Нет, это уж слишком, – пробормотала я Герману. Я открыла заднюю дверь, и кухня буквально утонула в лучах заката. – У меня и без того масса проблем.
Я села на стул и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, но у меня сразу же закололо в боку. Потом я подскочила к компьютеру, насилу дождалась, пока произойдет соединение с Интернетом, и судорожно набрала в «Гугле» «Джеймс Малхолланд». Через мгновение на меня высыпалась целая уйма ссылок.
«Добро пожаловать на веб-сайт Джеймса Малхолланда, – прочитала я. – С мая 1997 года Джеймс Малхолланд был членом парламента от Биллингтона…»
Боже правый – он депутат парламента! Меня словно громом поразило. В верху страницы я прочитала: «Ссылки. Борьба за Биллингтон. Лейбористская партия в Биллингтоне. Новости. Джеймс Малхолланд родился в 1965-м и закончил среднюю школу Уолтон в Питерборо…»
Я посмотрела вниз страницы, и мое сердце забилось еще сильнее: там была фотография мило улыбающегося Джимми. «Нажмите и узнаете последние новости о Джеймсе Малхолланде». Я нажала.
«Джеймс Малхолланд являлся членом парламента от Биллингтона с 1997 года. В парламенте 1997–2001 гг. он был членом комитета по образованию, труду и занятости, а также комитета по социальному страхованию. В настоящее время он занимает пост министра образования (в его компетенцию входят высшее образование и повышение квалификации)». Боже мой, да он один из самых молодых министров! «Перед тем как начать политическую карьеру, Джеймс был журналистом и продюсером на местном радио…» Ах, так вот чем он занимался… «Он закончил среднюю школу Уолтон в Питерборо и университет Суссекса… где защитил диплом по биохимии. В частной жизни Джеймс любит отдыхать на лоне природы в графстве Хартфордшир и проводить время дома – с женой Кэролайн и тремя их собаками».
Но откуда взялся такой потрясающий дом? Он ведь работал журналистом, а не банкиром, да и члены парламента вовсе не миллионеры. Я бегло просмотрела другие ссылки – в основном рекламного характера, – а затем отправилась на сайт «Гардиан анлимитед». Там я обнаружила анонимную статью, озаглавленную «Голос его хозяина»[8]8
Название статьи отсылает к товарному знаку звукозаписывающей компании «Ар-си-эй Виктор» (RCA Victor) – изображению пса, с любопытством заглядывающего в трубку граммофона. Авторы статьи, очевидно, намекают на «собачью» преданность Джимми своему патрону.
[Закрыть] и не очень-то лестную.
«Сын страхового агента… в молодые годы ничто не предвещало будущего карьерного взлета… средняя школа Уолтон, Питерборо… университет Суссекса… с 1987-го на „Радио Йорк"… в 1993 году взял интервью у Джека Стро… произвел такое хорошее впечатление на политика, что тот пригласил его на работу в парламенте… быстрый подъем по карьерной лестнице. В тридцать семь Малхолланд находится на взлете… выгодная внешность, обаяние, коммуникабельность… „он мессидж"… поменял крайне левые взгляды на правоцентристские. В 1995 году пресс-секретарь Алана Милберна, затем участвует в гонке за место депутата парламента от Биллингтона (Ланкашир)… Летом 2000 года женился на достопочтенной Кэролайн Хорбери, наследнице имения Хорбери…» А, все ясно! «…часто устраивают праздники в своем роскошном поместье… отличный загородный дом в Биллингтоне… элегантная квартира в Вестминстере… распоряжается деньгами жены по своему усмотрению…»
Теперь мне понятно происхождение Литл-Гейтли-Мэнор. Зачем делать деньги, если можно на них жениться? Это вполне в его духе – как и отказ от крайне левых взглядов в пользу правоцентристских. Я снова вспомнила о том Джимми, которого когда-то знала, и попыталась сравнить его с тем подчеркнуто вежливым столпом общества, которого я встретила сегодня. Я припомнила и то, каким харизматичным его считала и, самое смешное, каким принципиальным. Вот что привлекало меня в Джимми – его преданность своим убеждениям. «Как же я ошибалась!» – горько думала я теперь. Вот простофиля! И, хотя мне было всего шестнадцать, а ему лишь на пять лет больше, я проявила как минимум непростительную наивность. Теперь меня волновал вопрос: испытывал ли он хоть малейшие угрызения совести по поводу совершенного им ужасного поступка.
Ему явно удалось уйти от наказания, потому что если бы его арестовали, то он назвал бы мое имя. Я помню его голос тем ужасным мартовским утром, когда я стояла на пороге его квартиры, задыхаясь от усталости – мне пришлось пробежать пешком всю дорогу – и шока.
– Я только что… узнала, – выдохнула я. – Только что узнала об этом. – Мое лицо, кажется, перекосило от ярости. – Об этом говорили на автобусной остановке. Как ты мог! – хрипло выкрикнула я, чувствуя резь в горле. – Как ты мог! Ты… ты… лицемер.
Я разрыдалась. Он скрестил руки на груди, а потом выглянул в окно, выходившее на улицу. Его челюстной мускул начал пульсировать.
– На твоем месте я бы держал язык за зубами, – спокойно произнес он.
Его самообладание окончательно сразило меня.
– Ты предлагаешь мне замолчать? Замолчать? – Я зарыдала так, что глазам стало больно. – Нет, я не буду держать язык за зубами! Я всем расскажу о том, что ты сделал!
Он повернулся и посмотрел мне в глаза. – Нет, Миранда. Что ты сделала. Это ведь твоя работа, не так ли? – тихо спросил он.
– Нет. Это не так – я ведь не знала!
– Думаешь, полицию это волнует? – продолжал он с вялой улыбкой. – Между прочим, у них ведь уже есть твой номер, не так ли, Миранда? Может, ты забыла о своем походе к мяснику пару месяцев назад? А как насчет того маленького приключения в меховом магазине? И кто тебе поверит?
Мне стало совсем плохо.
– В любом случае, – мягко продолжил он, – если ты назовешь меня, то я скажу им, что ты знала. Что мы сделали это вместе. А значит, в наших общих интересах будет, если ты захлопнешь свой прелестный ротик. Или ты хочешь отправиться в Холлоуэй?[9]9
Лондонская женская тюрьма, самая большая в Англии.
[Закрыть]
Меня словно погрузили в ванну с ледяной водой. С чудовищной ясностью я осознала его правоту. И вот, к своему стыду, я молчала шестнадцать лет. Я больше никогда его не видела – до сегодняшнего дня…
Я пролежала на кровати больше часа (Герман лежал сзади, как маленький диванный валик), просто уставившись в слуховое окно и наблюдая, как вечернее небо из ярко-синего становится розовым, затем розовато-лиловым, а потом цвета жидкого индиго. Мало-помалу в моей голове созрело нечто вроде плана. Я поеду в Литл-Гейтли-Мэнор в субботу и найду способ потолковать с Джимми один на один. Я спокойно встречусь с ним, заставлю его вспомнить о нашем знакомстве и наконец сознаться в том, что некогда он совершил ужасный поступок. Я заставлю его передо мной извиниться – ведь он нанес мне такую рану в юности и бог знает какой еще физический ущерб другим людям (мне так и не хватило смелости навести об этом справки). И вот так, уже совершенно не думая об Александре, я заснула. Мне приснился пожар.
