Текст книги "Собачье счастье"
Автор книги: Изабель Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
– Мне понятен ее энтузиазм, но я пока не уверена…
– Но разве ты не собираешься устраивать девичник?
– Боюсь, что нет, – рассеянно ответила Дейзи. Кстати, кольцо невесты она опять не надела.
– Ну а в какой церкви вы будете венчаться?
– О… я не знаю. Не знаю… пока, – уклончиво ответила она. – Найджел хочет, чтобы я решала, но… я не знаю… – Ее голос стал совсем тихим.
– Но в чем дело, Дейзи?
Она не ответила.
– Значит, дело не в стрессе из-за самой помолвки? – с мягкой настойчивостью спросила я.
– Ну, я… – Она вздохнула, и в тот же момент Герман затрусил к ней, причем его мордочка выражала искреннее сочувствие. – Я просто немного… рассеянна, вот и все. – Дейзи взяла Германа на руки и прижала его к груди. – Вот поэтому мне трудно готовиться к свадьбе.
– Как странно, ведь тебе нет равных, когда ты сочиняешь праздники для других.
– Знаю. Но, помнишь, ты сама говорила, что я еще никак не привыкну к статусу невесты. Я почему-то отношусь к этому на удивление… равнодушно. И потом…
– Что потом?
– Видишь ли, Миранда, вчера произошло нечто такое, что мне очень не понравилось. Я могла бы рассказать тебе об этом еще вчера вечером, но ты слишком сильно переживала из-за Дэвида.
– А что случилось?
– Мы ходили в паб с коллегами Найджела, и, как я и ожидала, нам пришлось наслаждаться обществом Мэри.
– Да, об этом ты говорила. И?..
– Во время ланча кто-то вскользь упомянул о нашей свадьбе, и тогда Мэри сказала Найджелу: «Что ж, наконец-то ты станешь акционером». Она говорила об этом в легком, необидном тоне, но подтекст был слишком ясен: женитьба будет способствовать карьерному росту Найджела.
– Чушь собачья! В наши дни это не играет никакой роли.
– Но «Блумфилдз» – довольно консервативная фирма, так что, возможно, они исповедуют вполне патриархальные принципы.
– Да, но начальство все равно не имеет права вставлять палки в колеса сотруднику, даже если не одобряет его образ жизни.
– Однако новый начальник отдела очень консервативен. А Найдж уже давным-давно добивается положения акционера – как ты помнишь, все это время он вкалывал как проклятый. Но я подозреваю, что если начальнику придется выбирать между Найджелом и другим претендентом, который, возможно, и не превосходит Найджела по профессиональным качествам, но зато является мужем и отцом семейства, то наверняка предпочтение будет отдано последнему. А Найджел очень честолюбив и потому решил не упускать свой шанс. Вот на это и намекала Мэри.
– На твоем месте я бы вообще не стала обращать внимания на ее слова – она просто хочет все испортить, потому что ей так и не удалось закадрить Найджела.
– Возможно, но, когда она это сказала, Найдж вспыхнул и мгновенно сменил тему.
– Слушай, Дейзи, Найджел тебя любит и хочет жениться на тебе именно поэтому. У меня нет в этом никаких сомнений.
– Гм, может, ты и права, – пробормотала Дейзи. – Я не знаю. Но в любом случае дело не только в этом. Видишь ли, есть кое-что… посерьезнее. – Она горестно вздохнула, из-за чего Герман тут же сочувственно заскулил. – О господи, Миранда, наверное, даже говорить об этом глупо, но…
– Что?
– Э… помнишь, мы болтали у меня в саду примерно месяц назад, и я сказала, что, как мне кажется, я могу признаться тебе в чем угодно – в чем угодно – и ты никогда не осудишь меня?
– Да. Конечно, я помню.
– Ну вот, есть нечто, что действительно очень меня беспокоит и о чем я хотела бы тебе рассказать, даже если это полный бред и ты решишь, что мне абсолютно не на что надеяться… – Ее голос снова ослабел.
– Ты можешь открыться мне, Дейзи. Что тебя гложет?
– Понимаешь, я долго обдумывала одну фразу, сказанную тобой в тот день. – В нерешительности она взяла в руки пластмассовый стакан для ручек и стала его вертеть. – А в последнее время она меня просто преследует.
– Правда? И что же я такое изрекла?
– Ты сказала, что если с Найджелом ничего не получится, то, возможно, это оттого…
Тут затрезвонил мой мобильник.
– Ой, прости, Дейзи, я только отвечу на звонок и попрошу меня не отвлекать – кто бы там ни был. – Я порылась в сумке и извлекла телефон.
– Да?
– Это Миранда Свит? – спросил незнакомый женский голос.
– Да.
– Говорит Карен Холл. «Кто?»
– Я по поводу конкурса «Стройняжка года».
– О, черт! – Я вскочила. – Это же сегодня!
– Да. Причем сейчас. Где вы?
– Извините меня, пожалуйста! – выдохнула я. Я так запаниковала, что у меня мелькнула мысль: «Кажется, начинается сердечный приступ».
– Мы ждем вас с половины двенадцатого. Ланч подходит к концу. – До меня донеслись отдаленное позвякивание вилок и шум голосов.
– Мне так неловко, – сказала я. – У меня просто выскочило из головы.
– Мы так и подумали, но ни у кого не было номера вашего мобильного телефона. Хорошо еще, кто-то догадался посмотреть его у вас на веб-сайте. Но не могли бы вы как можно скорее приехать к нам, потому что вы должны объявить результаты в два пятнадцать, и вся пресса уже собралась.
Я посмотрела на часы – двадцать минут второго.
– Я беру такси. Напомните, где это?
– Отель «Меридиан» на Пиккадилли, – сказала она раздраженно (и ее можно было понять).
– Еду! – Я щелкнула панелью телефона и сунула Германа под мышку.
– Боже, Дейзи, я в таком раздрае – видишь, даже забыла, что должна объявлять результаты конкурса «Стройняжка года». Видимо, я просто не могу сосредоточиться ни на чем, кроме собственных неприятностей.
– Я уже заметила, – сказала Дейзи, поджав губы.
– Извини, но ты же видишь, как мне сейчас нелегко. И, о господи, мы обязательно закончим этот разговор позже, ладно? Но сейчас я бегу сломя голову.
«Хорошо, что я, по крайней мере, прилично одета», – подумала я, выбежав из конторы Дейзи и ловя такси. Пока мы мчались по Сохо, я в спешке пыталась вспомнить, что мне известно о конкурсе. Организаторы просто заваливали меня материалами о далматинцах, сидящих на диете, и ожиревших котах, но я и носа туда не сунула. Та-ак, придется импровизировать. Машина, подпрыгивая, неслась по Черинг-Кросс-роуд, а я дрожащей рукой записывала хоть какую-то заготовку для своей речи: «Раскормленный питомец не значит счастливый питомец… лучше быть поджарым, чем свиной поджаркой… регулярные упражнения… необходимость правильного питания… избыточный вес таит большую опасность для здоровья». И тут я наконец приехала. Мое сердце билось в бешеном ритме. Я расплатилась с таксистом и вбежала внутрь, где меня сразу же встретили и проводили в апартаменты, декорированные в эдвардианском стиле. Я провела рукой по волосам, сделала несколько глубоких вдохов, изобразила подобие улыбки и вошла.
Карен Холл увидела меня и поднялась мне навстречу. Я пробралась к ее столу, где подавали кофе.
– Мне так неловко, – шепнула я ей, садясь. Мое лицо, наверное, пылало.
Она передала мне материалы для прессы. Признаться, я уже видела их раньше, но, опять-таки, проигнорировала.
– У нас есть пять финалистов из разных регионов, – объяснила Карен. – В ваше отсутствие я уже выбрала победителя, но объявить его лучше вам, так как этого ждут журналисты.
– Конечно.
«Боже мой, меня меньше всего волнует, кто победил в этом соревновании», – думала я, бегло просматривая материалы. Первым финалистом был Дикси, таксик из Стратфорда-на-Эйвоне, чей вес уменьшился с чудовищных трех стоунов до двух. Я бросила взгляд на фотографии «до» и «после». До похудения Дикси был так толст, что буквально волочил брюхо по полу, но теперь он постройнел и даже слегка осунулся. Второй участницей оказалась лабрадорша Далила,[54]54
Далилой звали прекрасную возлюбленную библейского героя, силача Самсона.
[Закрыть] весившая шесть стоунов, – по виду чистый Самсон, – но и ей удалось сбавить вес на двадцать один фунт. Третьим был персидский кот Рахат-Лу-кум: до диеты он весил больше двух стоунов, а теперь похудел до тринадцати фунтов – вполне похвально! Четвертый участник, кролик Пушок, весил совершенно невероятные полтора стоуна, и его даже приходилось возить по саду на тачке. Пушок сумел сбросить двенадцать фунтов. Последним финалистом была мышка по имени Морис – этот грызун, весивший целых шесть унций, похудел до двух.
В пресс-релизе перечислялись все испытания, через которые конкурсантам пришлось пройти ради высокой цели. Лабрадорша Далила уже делала значительные успехи, но как-то раз, в минуту слабости, стянула с кухонного стола и слопала целую баранью ногу. «Это был очень тяжелый момент, – признавалась хозяйка Далилы Бренда. – Она прибавила два с половиной фунта, за что и получила изрядную выволочку». Рахат-Лукум, разжиревший персидский кот, набрал вес, когда пятилетняя хозяйская дочь втихаря накормила его сардинами. «Мы до последнего момента не были уверены, сможет ли Лукум достичь цели, – сообщала хозяйка кота Джулия. – Но теперь все мы очень гордимся нашим любимцем».
Заканчивался пресс-релиз такой фразой: «Давайте же выразим наше восхищение силой воли и целеустремленностью всех участников конкурса. Пусть для всех нас они будут наглядным примером того, сколь многого можно достичь, если постараться!»
Заметив, что Карен Холл встает со стула, я залпом выпила свой кофе.
– Дамы и господа, торжественный момент, которого вы так долго ждали, наступил. – Из глубины зала послышался взволнованный лай. – Итак, победителя конкурса «Стройняжка года» за 2003 год объявляет Миранда Свит из популярной телепрограммы «Звери и страсти».
Я встала со стула. Жутко дрожали колени. Ненавижу публичные выступления…
– Большое спасибо вам всем за то, что пришли сегодня, – начала я. – Прежде чем открыть золотой конверт, я хотела бы высказать такое мнение: всех участников конкурса можно считать победителями. Их приверженность диете произвела на меня огромное впечатление – она показывает нам, чего можно добиться благодаря силе воли, ну и, конечно же, с помощью правильного питания. Ну что ж, думаю, мы уже достаточно испытывали ваше терпение… – Я вскрыла конверт. – И я с величайшим удовольствием объявляю, что победителем конкурса «Стройняжка года» за 2003 год становится… кролик Пушок!
Под вежливые аплодисменты хозяин внес Пушка на подиум. На экране появилось изображение кролика до похудения. Да, раньше он страдал таким ожирением, что даже глаза были едва видны. Он представлял собой какую-то невероятную тушу.
Под аккомпанемент фотовспышек я вручила приз похудевшему Пушку и его хозяину. Победителю полагалась бесплатная годовая страховка от компании «Питомец» и годовой запас сухого корма.
– Пожалуйста, сюда, Пушок! – кричал один фотограф.
– Нет, не смотри на него – смотри на меня!
– Улыбочку, Пушок! Покажи-ка нам зубки.
– Миранда, поцелуйте его!
Я и не ожидала, что здесь будет столько журналистов. Надо сказать, папарацци просто буйствовали. Но когда они поутихли, я смогла подслушать дискуссию между хозяевами четырех финалистов, которых Пушок оставил с носом.
– Ладно, кролик действительно был очень жирный – не спорю, – сказала хозяйка перса. – Но Лукум так растолстел, что нам пришлось расширить его домик на целых десять дюймов!
– Ну а Далила? Раньше она походила на свинью, а посмотрите на нее теперь: вылитая Кейт Мосс![55]55
Британская модель, известная своей худобой.
[Закрыть]
– А я думаю, что несправедливо устраивать конкурс между разными видами животных!
– Морис потерял четыре унции – это шестьдесят пять процентов общего веса его тела.
– Правда? Что ж, возможно, приз следовало отдать ему…
Незаметно для окружающих я скорчила гримасу: что я больше всего ненавижу в подобных конкурсах, так это ропот конкурсантов, обделенных призами. Обводя взглядом зал, я заметила журналиста Тима Чарльтона, который однажды брал у меня интервью для «Кэмден нью джорнал». Здесь он явно собирал материал для хроники в воскресной «Индепендент». Он тоже заметил меня и улыбнулся.
– Привет, – сказал Тим, когда я сошла с подиума.
– Привет, Тим. Как дела?
– Спасибо, все в порядке. Скажете что-нибудь читателям нашего издания?
– Конечно.
Мы тут же состряпали историю о том, что подавляющее большинство британских питомцев – пушистые толстяки.
– Возможно, следует снять видео, на котором Пушок занимается фитнесом, – добавила я. – Если Ванесса Фельтц[56]56
Британская журналистка, пишущая для бульварной прессы.
[Закрыть] может это сделать, то чем Пушок хуже, правда?
– Совершенно с вами согласен, – со всей серьезностью откликнулся Тим, записывая мои слова в блокнот. – Знаете, я хотел вас спросить еще кое о чем.
– Да, пожалуйста.
– Помните, я говорил вам, что собираюсь писать о политике?
– Да, припоминаю.
– Так вот, в последнее время я пишу анонимные статьи для рубрики «Мнение редакции». В прошлом месяце я видел вас в Галерее фотографов – на выставке Арни Ноубла.
– Надо же – а я вас там не заметила!
– Немудрено – была такая толпа! В общем, я обратил внимание на то, что вы дружески беседовали с женой Джеймса Малхолланда, Кэролайн Хорбери.
– Да-а, – медленно сказала я. – Было дело.
– Понимаете, сегодня утром редактор попросил меня написать статью как раз о Джеймсе Малхолланде—для номера, который выйдет в воскресенье. Дело в том, что его прочат на еще более важный пост при следующих перестановках в правительстве.
– Неужели? – упавшим голосом спросила я.
– Вот я и подумал: может, вы вспомните какую-нибудь пикантную деталь, которую я мог бы использовать? Пусть даже самую банальную – мне нужно хоть что-то, чтобы оживить материал.
– Пикантную деталь? – переспросила я, в секунду заглушив голос своей совести. – Да, – ответила я, – кое-что у меня для вас найдется.
Глава четырнадцатая
В тот вечер я позвонила Дейзи, но она была у Найджела и не могла со мной разговаривать. Она явно переживала большие трудности, но я была так зациклена на своих, что уже не могла сосредоточиться на проблемах подруги. Осознав это, я почувствовала себя ужасной эгоисткой, а ведь Дейзи так поддерживала меня. И почему она вспоминала о том разговоре, который был у нас несколько недель назад? Со всеми моими бедами я была уже просто не в состоянии об этом думать. Я оставила ей сообщение, а потом пошла спать. Впрочем, уснуть мне удалось только на рассвете.
Я проснулась три часа спустя, понимая, что сегодня утром Дэвид получит мое письмо. Возможно, если почту принесли рано, то он уже его прочитал. Эта мысль заставила мое сердце биться сильнее. И все-таки я сознавала, что ни при каких обстоятельствах я не буду ему звонить: пусть он сам проявит инициативу. Было уже десять, а Дэвид так и не позвонил, и я знала, что уже не позвонит. Возможно, он порвал мое письмо и бросил клочки в мусорную корзину. Я снова прослушала пленку.
«Ты намеренно решила все взбаламутить… последние шестнадцать лет моей жизни были этим отравлены… нужно было оставить все как есть… тебе нужны деньги, да? В этом дело?.. Ты что, сказала ему мое имя?.. И представить себе не могла, что там на самом деле… Это правда… С чего ты вдруг решила разыскать этого парня?.. Я позвоню Дэвиду прямо сейчас… Это был просто фейерверк… как жаль».
«А ведь это бомба», – подумала я безо всякой иронии. Настоящий динамит. С помощью этой пленки можно уничтожить всю его жизнь. Какой он все-таки глупый, этот Джимми! Хотя сам он так умело манипулирует людьми, ему и в голову не пришло, что я могу записать наш разговор. Я положила пленку в дальний ящик стола, а потом вышла купить газету. И пока я выбирала между «Гардиан» и «Индепендент», мне на глаза попался сентябрьский номер журнала «Я сама». Я купила его, а потом, все еще пошатываясь после бессонной ночи, взяла в кондитерской кофе с молоком и села на озаренной солнцем террасе. Статья под заголовком «Мисс Поведение» была примерно посередине журнала и занимала две страницы. В центре статьи красовалась та моя фотография, которую Дэвид напечатал первой. Я посмотрела на нее, и сердце наполнилось грустью – ведь я вспомнила тот момент, когда Дэвид фотографировал меня… «Нет, не улыбайтесь. Улыбка что-то скрывает. Я хочу видеть ваше истинное „я"…»А еще тот момент, когда мы вместе печатали фотографии… «У тебя очень интересное выражение лица. Ты выглядишь озадаченной, как будто в голове у тебя происходит что-то очень сложное». Так и есть. И теперь Дэвид знает, что это.
Статья была живо и хорошо написана, и, хотя Индия Карр так настойчиво расспрашивала меня о личной жизни, в статье эта тема почти не нашла отражения. Видимо, на сей раз меня спасли мои сдержанность и замкнутость. Я знала, что журнальная публикация наверняка привлечет ко мне новых клиентов, а потому решила в знак благодарности послать Лили цветы. Я допила кофе и пошла в ближайший цветочный магазин. Выбирая розы абрикосового цвета, я увидела Гнусалли, которая шла по улице, по обыкновению болтая по телефону.
– Нет, мамочка, – донесся до меня ее голос, когда она проходила мимо. – Думаю, он совсем меня не понимает. То есть… мороженое? Ну да, вот именно… он же знает, что я страдаю непереносимостью растительного белка… Да… Думаю, он эгоист… Гм. Но, с другой стороны, он забавный… и, конечно же, сходит по мне с ума… да… Да, мы встречаемся с ним сегодня вечером.
«Зачем? – размышляла я, отбирая несколько белых гербер. – Зачем тебе встречаться с Маркусом сегодня вечером? Или в любой другой день? Положа руку на сердце, зачем тебе вообще с ним встречаться, плаксивая ты корова? И какое вероломство! Может, ты знакомишься с мужчиной только для того, чтобы безостановочно жаловаться на него своей мамаше? По-моему, в таком случае лучше съедать свой кусок рисового пирога (без растительного белка!) в полном одиночестве». Вот такие сердитые мысли одолевали меня по дороге домой.
– Маркус славный парень, – сказала я Герману. – Он достоин лучшей доли, правда? – Герман сочувственно вздохнул.
В двенадцать я провела консультацию в Айлингтоне, а потом поспешила назад, надеясь обнаружить сообщение от Дэвида. Тщетно – хотя было уже три часа, он так и не объявился. В половине пятого пришла еще одна клиентка – владелица непослушного колли (с подпорченной, кстати, родословной). Пес наотрез отказывался выполнять приказы хозяйки.
– Ах, он такой шалун, – повторяла хозяйка, пока мы поднимались на Примроуз-Хилл. Ее питомец тем временем изо всех сил выкручивался, пытаясь сорваться с поводка. – Негодяй ты этакий, а ну перестань! Видите, какой непослушный? Ведь отлично знает, чего я от него хочу, но просто отказывается подчиняться.
– Собак нельзя называть шалунами, – терпеливо начала я. – Говоря о них так, вы приписываете им мотивацию, свойственную человеку, а не животным. Собаки не ведают, что хорошо, а что плохо, – объясняла я. – Им невдомек, что правильно, а что нет. Нет у них и совести, а уж тем более чувства вины… – На мгновение я подумала о Джимми. – Они делают только то, что доставляет удовольствие им.
Я рассказала клиентке об основных принципах, которыми должны руководствоваться хозяева собак. Нужно игнорировать «плохое» или нежелательное поведение, активно приучая собаку к «хорошему» или желательному. Потом мы вернулись в дом, где я продиктовала клиентке координаты специальных курсов для владельцев собак. Сидя за столом, я заметила, что лампочка автоответчика мигает, а на дисплее высветилась цифра 2. Я просто умирала от желания послушать эти сообщения. От волнения у меня все внутри переворачивалось.
– Спасибо, – сказала я клиентке, когда она протянула мне чек. – И желаю успехов в воспитании пса – уверена, все будет в порядке.
Я проводила ее и уже собиралась прослушать сообщения, как вдруг зазвонил мобильник. Это была мама – она с невероятным энтузиазмом стала рассказывать об очередном идиотском проекте с участием лам. Когда же она закончила тарахтеть и я снова протянула руку к автоответчику, надеясь, что после такого невыносимо долгого ожидания могу наконец прослушать сообщения, в дверь легонько постучали. Моя рука замерла в воздухе. Это Дэвид! Я бросилась к двери.
– О! – Меня словно громом поразило.
– Привет, Миранда! – сказал… Александр.
– Александр… – машинально пробормотала я. У меня стало очень скверно на душе, и я здорово рассердилась. Но тут на его губах заиграла робкая полуулыбка, и к моим переживаниям вдруг добавилась еще и невыразимая печаль.
– Извини, что я вот так вламываюсь, – застенчиво сказал Александр. – Вообще-то я оставил сообщение на автоответчике, но подумал, что ты, возможно, игнорируешь меня, и поэтому решил просто… приехать.
– О… ну, я… вовсе тебя не игнорирую. Просто я еще не успела послушать сообщения – была слишком занята. – Я не могла оторвать от него глаз. А ведь я забыла – или, скорее, пыталась забыть, – какой он красивый…
– Так я войду?
– О, конечно, – слабым голосом сказала я. – Входи…
Стоило Александру переступить через порог, как Герман тут же затрусил к нему, виляя хвостом.
– Привет, Герман. – Александр нагнулся, чтобы погладить собаку. – Привет, малыш. – Он взял его на руки, и тот лизнул Александра в ухо. – Я по тебе соскучился.
– Э… могу я предложить тебе чаю? – спросила я, не зная, что бы еще сказать. Кровь стучала у меня в висках, а лицо, наверное, пылало.
– Спасибо, но, может, лучше пива? Если, конечно, оно у тебя еще водится.
– Конечно. – «Зачем ты пришел?» Я открыла холодильник. «Зачем?» – «Будвайзер» будешь?
– Спасибо. А ты выпьешь со мной?
– Ладно.
«Хотя вообще-то я предпочла бы валиум».
– Ты не возражаешь, если я закурю? – услышала я голос Александра.
– Нет, не возражаю, – вяло ответила я. – Кури. Теперь он стоял в дверном проеме кухни, такой высокий, что почти доставал головой до перемычки. Он вытащил из кармана пиджака пачку «Житан», достал сигарету и закурил. Было видно, что у него дрожат руки. Знакомый аромат наполнил мои ноздри, и на меня нахлынула мощная волна ностальгии.
– А ты здорово потрудилась над домом, – одобрительно заметил Александр. Я дала ему пепельницу. – Тут же были форменные развалины, когда мы… – Он запнулся. – Когда мы впервые здесь побывали.
«Ты, наверное, хотел сказать, когда мы еще были вместе?»
– С работой у тебя, по-видимому, тоже порядок, – нерешительно сказал Александр, пуская дым в сторону. – Я видел статью о тебе в журнале «Я сама». Хорошая фотография.
Я протянула ему пиво. «Если бы ты только знал, что кроется за этим снимком!»
– Кстати, твое фото есть и в сегодняшней «Таймс», – добавил Александр.
– Правда?
– С кроликом.
– А, конкурс «Стройняжка года»?
Он кивнул.
– Знаешь, какая подпись под фотографией? – хихикнув, спросил он. – «Кролик – супермодель».
– Неплохо. А уж сколько всего я видела и слышала о тебе!
Александр улыбнулся и потупился.
– Я ведь посмотрела первую серию твоей «Земли».
– Неужели? – Казалось, он не на шутку удивлен. – Я думал, тебе… не захочется это смотреть.
– О… ну что ты, – запротестовала я. «Вообще-то ты прав – смотреть мне вовсе не хотелось, так что я сделала это через силу».
– Было очень здорово. Ты выглядел… потрясающе. Кажется, ты получил кучу лестных отзывов, да?
Александр сел на кушетку, а я, все еще пытаясь напустить на себя холодную вежливость, села на стул футах в пяти от него.
– Да, – ответил он, делая глубокую затяжку. – Мою работу действительно оценили. Все прошло очень удачно. Это оказался, – он выдохнул струйку серебристого дыма, – настоящий прорыв.
Я кивнула. Мы пили пиво, неловко косясь друг на друга, как тинейджеры, впервые попавшие на вечеринку.
– Значит, у тебя все в порядке? – мягко спросил Александр.
– Все ли у меня в порядке? – растерянно переспросила я.
«Нет, я пребываю в жутком смятении».
– Э… да. Спасибо. Да, у меня все… хорошо.
– А как поживают твои родители? Как дела у Дейзи? – Он аккуратно снял с языка табачную крошку.
– У них все нормально.
Я рассказала ему о папином возвращении в Англию и даже о последней безумной идее мамы относительно лам. Голубые глаза Александра засветились весельем.
– Невероятно!
– И тем не менее это правда. Мама настроена весьма серьезно. Но по-моему, это какое-то безумие. – К этому моменту атмосфера стала менее напряженной, и я даже сумела улыбнуться. – Так ты едешь в Голливуд?
– Да, еду.
– И когда же ты едешь?
– Завтра.
Завтра? У меня вдруг перехватило дыхание.
– Мой самолет завтра в полдень. В сущности, поэтому я и зашел, – тихо добавил он. – Ты, наверное, удивилась моему появлению?
– Пожалуй… да. Да, я… удивилась.
– Понимаешь, я не хотел уезжать, не повидавшись с тобой.
– О… – Я стала рассматривать квадрат солнечного света на полу.
– Я просто хотел убедиться, что у тебя все… в порядке.
– О да, все хорошо, – пробормотала я. – У меня все… хорошо.
«Нет, это вранье. Я глубоко несчастна, и в данный момент я еще более несчастна, чем полчаса назад. Какого дьявола ты вздумал прийти ко мне, Александр?»
– Я просто хотел сказать тебе «До свиданья». «До свиданья?»
– Судя по твоей интонации, это скорее «Прощай».
– Возможно, так и есть. Я собираюсь там остаться.
– Правда?
– Жизнь там очень приятная. Много земляков. Много солнца…
– А если повезет, то и много работы? Александр пожал плечами.
– Сейчас у меня пара кинопроб. Мной довольно живо интересуются, поскольку «Земля!» как раз выходит на американские экраны.
– Риз Уизерспун, – пробормотала я. – Ходят слухи, что ты будешь с ней работать.
– Да, такой шанс есть. Она блистательна.
– Мне она очень понравилась в фильме «Мой дом – Алабама».
– И мне.
– Что ж… тогда ты, возможно, станешь звездой. Александр пожал плечами.
– Даже не знаю. Я просто надеюсь, что все… получится. Знаешь, – добавил он с несколько натужной бодростью, – а может, мы правильно сделали, что расстались, а? – Он нерешительно улыбнулся, словно рассчитывая на мое одобрение. – Мне кажется, жизнь в Лос-Анджелесе вряд ли пришлась бы тебе по вкусу.
– Да, думаю, ты прав. Я вполне могла в этом убедиться, когда ездила к отцу.
– Хотя, с другой стороны, у тебя было бы полно работы, – заметил Александр. – Там ведь толпы неврастеничных домашних животных.
Я улыбнулась.
– Скорее, неврастеничных хозяев. Но ты прав, Лос-Анджелес – не мой город. Мне кажется, наши отношения вряд ли могли бы продолжаться долго, так что мы просто… да и потом, ты ведь…
«…предал меня». Я выглянула в окно. «А если бы этого не случилось, мы бы поженились в следующем месяце». Несколько мгновений мы оба молчали.
– Прости меня, – внезапно заговорил Александр. Я посмотрела на него – к моему изумлению, у него в глазах стояли слезы. – Прости меня, Миранда, – повторил он. – Я пришел к тебе, чтобы сказать именно это.
Я была слишком потрясена, чтобы ответить. На мгновение возникла такая напряженная тишина, что я могла слышать собственное дыхание. Внезапно Александр встал, и я уже подумала, что он собирается уходить, но он вдруг поднял меня со стула, притянул к себе и неуклюже обнял. – Я вел себя так… скверно, – сказал он. Голос Александра дрожал от переполнявших его чувств. – Но я не смог бы уехать из Лондона, не попросив у тебя прощения. Ты можешь мне не верить, но я просто… ужасно чувствовал себя в последние недели.
– Ничего. – Мои глаза тоже наполнились слезами. – Ничего, Алекс…
– Я не знаю, что… случилось той ночью… Наверное, я… запаниковал. А потом… потом ты уже оказалась… – Его голос стал тише.
«…в больнице».
– Но я все-таки надеюсь, что ты сможешь… простить меня.
– Да. Да, конечно, я смогу. Я готова тебя простить. Я… прощаю тебя.
И стоило мне только произнести эти слова, как что-то мрачное и темное покинуло мою душу.
– Я знаю, что ты не хотел… – Я запнулась. «…бросать меня».
– Все произошло так быстро, – пробормотал Александр.
– Знаю.
Теперь мы оба сели на кушетку – бок о бок, откинувшись на спинку и держась за руки.
– Но, Миранда, я так мучился сознанием того, что тебе причинили боль, а я – тот, кто должен был тебя защищать, – не… защитил тебя. Ты, наверное, была так разочарована.
– Слушай, сейчас мне уже гораздо лучше. Я быстро справилась со всем этим. Знаешь, если подумать, какие жуткие вещи случаются с людьми ежедневно…
– Но когда я получил от тебя кольцо, мне стало так тяжко. Я почувствовал, что ты меня ненавидишь.
Я покачала головой.
– Это не так. Я вернула его не для того, чтобы наказать тебя. Просто мне показалось, что я… не должна его у себя держать.
– Я продал его, – пробормотал Александр.
– Правда?
– И отдал деньги на благотворительность.
– Прекрасно.
– Знаешь, все это время я набирался мужества, чтобы позвонить тебе, – я ведь знал, что скоро уезжаю. Я боялся, что ты не захочешь меня видеть, а тогда мне стало бы еще тяжелее. Но когда я получил от тебя кольцо, то понял: я должен с тобой встретиться. Я просто не мог уехать за границу, чувствуя, что ты меня презираешь.
– Нет, я тебя не презираю.
«По крайней мере, больше не презираю».
– Я знал, что не смогу двигаться дальше, а уж тем более начинать новую жизнь, пока не сниму с души это бремя. Так что мне было просто необходимо прийти к тебе и сказать то… что я сказал.
– Все нормально, – проговорила я, хотя в горле у меня стоял ком. – Забудем прошлое. Кстати, вполне возможно, – добавила я задумчиво, – что все это к лучшему. – Конечно же, в тот момент я думала о Дэвиде и моих поисках прощения.
– Что ты имеешь в виду?
– Видишь ли, сейчас я… не могу тебе этого сказать. Но, может быть, в один прекрасный день я открою тебе свою тайну.
Хотя я и сказала так, но на самом деле я знала, что этому не бывать.
Он вздохнул и снова встал с кушетки.
– Что ж, пожалуй, мне пора. Я ведь еще не закончил собираться.
– А что будет с квартирой?
– Я ее сдам.
– Спасибо, что пришел, Александр. Я так этому рада. Напишешь мне о том, как идут дела?
– Да, – сказал он. – Конечно, напишу. Если у меня будет какой-нибудь значительный проект, я тебе обязательно сообщу – по электронной почте. Да, так я и сделаю.
Я протянула ему свою визитку.
– Надеюсь, что у тебя все будет… отлично.
– Спасибо. Взаимно. Был рад тебя видеть. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку. Его небесные глаза снова засияли.
– А можно один вопрос – под занавес? – спросила я, когда он уже взялся за ручку двери.
– Конечно.
– Какой благотворительной организации ты отдал свое пожертвование?
Александр замешкался с ответом, и его лицо вспыхнуло.
– Э… «Самаритянам». Думаю, это… стоящая организация.
Когда Александр ушел, я села на кушетку, глядя в пол и мысленно, кадр за кадром, восстанавливая всю сцену. Потом я надела на Германа поводок, и мы отправились на прогулку. Смеркалось. Мы обогнули Примроуз-Хилл и вошли в Риджентс-парк, а потом добрели до Иннер-Серкла и остановились возле театра. Сегодня спектакля не было. Царила тишина. И пока бледно-розовые небеса становились розовато-лиловыми, а затем и почти кобальтовыми, я сидела на скамейке посреди розового сада и вспоминала о том, как впервые увидела Александра.
Скажите имя ваше, чтобы знал я,
Кому молиться…
…Как я тебя увидел, я рванулся
К тебе всем сердцем, стал твоим рабом…
…Миранда! Дева мира! Диво мира!
Я встала со скамейки и направилась в сторону дома.
Прощенье благороднее, чем месть…
Боже, как это верно… Я ведь хотела отомстить Александру, хотела наказать его, но он явно страдал все это время. И оказалось, что простить его так легко – так: легко, – хотя раньше я считала, что это будет очень тяжело.
