Текст книги "Собачье счастье"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Да-да, им всем пора в школу для взрослых, – согласились все присутствующие.

– Конечно. Зато после Рождества мы устроим щенячью Олимпиаду на холме Примроуз, где и сможем снова встретиться. И вообще, я всегда рада вас видеть. Будете рядом – заходите в гости.

– До встречи, – сказала я Маркусу, пока он надевал на Прутика поводок. – Возможно, мы еще увидимся, правда?

Он посмотрел на меня непонимающим взглядом.

– Вы так думаете?

– Да – благодаря вашей… девушке. Я уверена, что мы не раз столкнемся с вами в этих местах.

– О, да… – рассеянно пробормотал Маркус. – Вполне возможно.

Когда все ушли, я позвонила Дейзи и передала ей мамино предложение насчет девичника в кругу лам.

– Кстати, сегодня вечером Маркус вел себя довольно странно, – добавила я.

– В каком… смысле?

– Ну, он случайно услышал, как я говорила маме о твоей свадьбе, и довольно… странно на это отреагировал.

Повисла загадочная пауза.

– Правда? – прошептала подруга.

– Мне он нравится, но это было как-то странно.

– Миранда?..

– Да?

– Миранда, я знаю, что ты сейчас думаешь совсем о другом, но помнишь ли ты о нашем разговоре, который состоялся у нас в моем саду примерно месяц назад?

– Да.

– Видишь ли, в последнее время я часто думаю об одной вещи, сказанной тобой тогда. В сущности, я почти постоянно о ней думаю – просто не могу выбросить ее из головы… Ой, прости, больше не могу разговаривать – Найджел приехал. Я тебе завтра позвоню.

Но она не позвонила – даже после занятий по самообороне. Не дождалась я ее звонка и в пятницу. Я оставила ей сообщение на автоответчике, потом собрала вещи для уикенда, причем внутри у меня все переворачивалось, как белье в электросушилке. Дэвид должен был заехать за мной в шесть. В десять минут седьмого я забеспокоилась. В шесть пятнадцать раздался звонок.

– Это просто завал, – сказал Дэвид. Я внутренне сжалась, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног. Уикенд отменялся. – Машина отказывается заводиться. У меня жуткое подозрение, что какая-то беда с мотором. А мы не могли бы поехать на твоей?

Я засмеялась.

– Ну конечно могли бы.

– Отлично. Я приеду к семи.

Дэвид был у меня в десять минут восьмого. Широко улыбаясь, он поспешил заключить меня в объятия.

– Ми-ран-да, – проговорил он нараспев. – Мне так нравится это имя – Ми-ран-да. – Он поцеловал меня, и мы немного постояли, раскачиваясь из стороны в сторону. – Я так рад, что ты едешь. У нас будет потрясающий уикенд.

«Да – если не считать его заключительной части». Он внимательно посмотрел на меня.

– Ну и чего ты загрустила?

– Я не грущу, Дэвид…

«…а просто ужасно волнуюсь». Он взял мою сумку.

– Ладно, нам пора.

Мы поехали на юг – за рулем был Дэвид – через Воксхолл, Баттерси и Патни, а потом по A3. Потом мы заметили указатели на Петуорт и Пулборо.

– Мы будем там как раз к ужину.

– А что представляет собой отель? – спросила я, когда мы проехали указатель на Амберли.

– Ну… он немного старомодный.

– Это хорошо. – Я представила себе загородный дом в стиле Латьенса[46]46
  Эдвин Латьенс (1869–1944) – английский архитектор.


[Закрыть] с допотопными окнами и выцветшим ситцем. – Люблю старомодные веши.

– Тогда тебе повезло – ведь это очень старомодный отель.

– Правда?

– Угу. На редкость.

– Что ты имеешь в виду?

– А ты сама посмотри.

Я выглянула из машины. Впереди возвышались две башни с зубцами, а между ними – огромные ворота с опускной решеткой.

– Так это замок?

– Да, «Замок Амберли». На самом деле это укрепленное поместье, но стены здесь не хуже, чем в любой крепости.

Мы въехали в ворота.

– Потрясающе.

– И они до сих пор опускают решетку по ночам.

– А сколько лет замку?

– Девятьсот.

Гигантская, выстриженная полосками лужайка вела к главному входу. Справа от лужайки было озеро, и, хотя уже почти стемнело, мы смогли разглядеть двух черных лебедей.

Мы припарковались и вывели Германа на прогулку. Потом, пройдя круглый двор, очутились в фойе отеля, украшенном доспехами и целой выставкой устрашающих алебард.

– Вы в «Арунделе», мистер Уайт, – сказал консьерж, протягивая Дэвиду ключ, – а вы, мисс Свит, в «Амберли» – это следующая дверь. Когда вам подавать ужин?

Дэвид вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.

– Через полчаса?

– В девять тридцать? Хорошо.

Мы последовали за консьержем по широкой деревянной лестнице, на вершине которой были две медных пушки. Двери спальни напоминали церковные врата, и, когда консьерж впустил нас в мою спальню, я широко раскрыла глаза от удивления. Посреди комнаты стояла огромная кровать красного дерева, украшенная четырьмя столбиками и накрытая бархатным балдахином темно-бордового цвета.

Дэвид тихонько присвистнул.

– Очень славно, – сказал он, ставя мою сумку. Он заглянул в ванную. – Ого, а у тебя тут и джакузи. Будешь купаться в роскоши! – шутливо добавил он. – А что – ты этого достойна.

Номер Дэвида оказался почти таким же, только столбики его кровати были витые, а обивка и балдахин – серо-голубые.

– Я хочу быстро принять ванну – у нас ведь чистый уикенд, – объявил Дэвид. – Постучусь к тебе через двадцать минут.

Распаковывая сумку, я порадовалась, что захватила с собой лучшие веши. Я причесалась, надела белое льняное платье и сиреневый кашемировый кардиган, а в довершение туалета окропила запястья несколькими каплями «Фамм».

В девять двадцать пять Дэвид постучал в дверь. Его волосы еще не высохли, и он благоухал пеной для ванны. В зеленом льняном костюме и белой футболке он смотрелся просто отлично.

– Очень мило, – сказал Дэвид, оценив мой наряд. Он бросил взгляд на столик у окна. – О, да у тебя есть шахматы! Сыграем после ужина?

– Хорошо.

От ресторана, расположенного в Королевском зале, нас отделяла одна только лестничная площадка.

– Мы, наверное, сильно заинтриговали портье, – шепнул Дэвид, когда нам показали наш столик у огромного камина. – Симпатичные дама и рыцарь приезжают вместе, но спят почему-то в разных комнатах. Не думаю, что такое случается каждый день.

– Да, полагаю, другие гости этому просто не поверят, – прошептала я в ответ, разглядывая сводчатый потолок.

– Может, спросим их об этом?

– Не стоит.

– Шампанского, мисс Поведение?

– Было бы чудесно. – Я заглянула в меню и вздрогнула. – Дэвид, ты уверен, что твой клиент заплатит и за это? – тихо спросила я.

– Извини, – ответил он, – я что-то неважно слышу. Наверное, у меня в ушах вода.

– Я просто беспокоюсь, что мы вводим тебя в расход.

– Прости, я опять не расслышал.

– Можно я заплачу за обед?

– Ты знаешь, ну ничего не слышу. Извини.

– Здесь чудесно, – сказала я. – Спасибо, что взял меня с собой.

– Тебе спасибо, – ответил он. – Ты ведь могла и отказаться.

– Но я хотела поехать.

– Правда?

Я улыбнулась.

– О да.

После ужина, сытые и слегка захмелевшие, мы вместе с Германом прогулялись по территории замка. Луна светила так ярко, что можно было видеть собственные тени.

– Какая благодать, – сказала я, разглядывая разрушенные укрепления, силуэты которых выделялись на фоне темной синевы небес. Мы подошли к озеру и полюбовались отблесками лунного света на водной глади, а потом вернулись в мой номер и сели за шахматы.

– Я буду играть белыми,[47]47
  Обыгрывается фамилия героя: White – «белый».


[Закрыть] – сказал Дэвид.

– Конечно.

– А ты хорошо играешь? – поинтересовался он, выводя вперед пешку.

– Нет. Ты объявишь мне мат в пять ходов. Стратегическое мышление никогда не было моей сильной стороной.

– Гм, я тебя понимаю. Знаешь, Миранда, на твоем месте я бы не стал пока трогать слона.

– Нет? Ладно… тогда я пойду… вот так…

– О, уже лучше… Гм… – хмыкнул он через некоторое время, – а ты играешь намного лучше, чем говорила. Надеюсь, мы сможем доиграть завтра, – сказал он, вставая, – а то мне пора в постель: завтра надо очень рано вставать.

– А можно мне с тобой?

– В постель? – улыбнулся он. Я залилась краской.

– Нет, нет, я…

– Конечно, можно. Признаться, мне бы этого очень хотелось.

– Нет, я пыталась спросить, можно ли мне сопровождать тебя завтра. Это рано утром, да?

– Если хочешь – поедем вместе, но я уезжаю в пять часов.

– Хорошо.

– Правда? Что ж, это будет здорово. Кстати, мне может понадобиться твоя помощь.

– Вот здорово!

Он наклонился поцеловать меня, и на мгновение его лицо оказалось так близко от моего. Мне безумно захотелось обнять Дэвида и притянуть его к себе…

– Желаю вам приятных сновидений, мисс Поведение.

– Спасибо.

Дэвид постучался ко мне без пяти пять. Он стоял на пороге в белом купальном халате, с чашкой чая в руке.

– Если ты действительно хочешь поехать со мной, то я выхожу через десять минут.

– Хорошо.

Я почистила зубы, оделась и надела на Германа поводок. Потом мы загрузили в машину оборудование Дэвида и поспешили в Петуорт. Вскоре показалась стена, окружавшая территорию усадьбы.

– Мы договорились, что в пять пятнадцать мне откроют боковой вход, – пояснил Дэвид.

– А что ты будешь фотографировать?

– Я должен сделать один очень хороший снимок дома и парка. Он должен быть просто сногсшибательным, поскольку его заказал Совет по туризму для своей рекламной компании.

– И как ты получил этот заказ? Я и не думала, что ты снимаешь пейзажи.

– Обычно – нет, хотя раньше мне нравилось этим заниматься. Вообще-то они обратились к Арни, и поскольку он в отъезде, то очень любезно переадресовал их ко мне. Это же работа, – пояснил Дэвид. – Работа интересная, да еще и хорошо оплачиваемая, поэтому я с радостью согласился.

Мы припарковались у восточных ворот. Первые лучи солнца раскололи обсидиан небес, и мы отправились блуждать по парку, наблюдая, как рассеиваются остатки ночного мрака. Впереди раскинулось озеро, окруженное плакучими ивами. Над ним зависла редеющая пелена тумана. Дэвид побродил вокруг озера, ища ракурс и держа руки так, чтобы получилось подобие видоискателя. Затем он наконец установил штатив неподалеку от острова.

– Вот отсюда будем снимать, – сказал он, устанавливая фотоаппарат – большой и квадратный.

– Разве ты не используешь свою «Лейку»?

– Нет, для этой работы подходит «Хассльблад» – он дает большую величину кадра, а значит, большее количество деталей и более высокое качество тона. Не могла бы ты передать мне «Поляроид»? Он там, в среднем отделении сумки.

– Тебе нужно вот это? – спросила я, достав аппарат.

– Да, спасибо. – Я передала ему «Поляроид», радуясь, что могу участвовать в работе Дэвида и быть ему полезна. – Отлично. – Он установил его позади другого фотоаппарата. – На твоих часах есть секундная стрелка?

– Да.

– Тогда засеки, пожалуйста, время. – Я услышала быстрый щелчок затвора. Затем он извлек снимок из «Поляроида» и протянул его мне. – Подержи это, пожалуйста, под мышкой.

– Зачем?

– А чтобы согреть его – тогда снимок быстрее проявится. Так, а теперь соскреби вот это… ровно через две минуты. – Я посмотрела на часы. – Это щелочь, – предупредил он, – так что будь осторожна, а то обожжешь руки.

Я сделала все, как он просил, а потом протянула ему снимок.

– М-м, – удовлетворенно промычал он, оценивая снимок. – Да… Сойдет. – Сперва он посмотрел на небо, а потом – на экспозиметр. – Начнем съемку минут через десять – когда начнется волшебный час.

– Волшебный час?

– Ну да – час, который начинается или сразу после рассвета, или перед самым закатом, когда солнечный свет самый лучший. Не нужно, чтобы солнце было высоко, – наоборот, надо, чтобы оно еще только поднималось или уже опускалось, поскольку это дает глубину и текстуру, а цвета становятся теплыми и мягкими.

Пока Дэвид смотрел то на небо, то на экспозиметр, а еще менял линзы, я наблюдала, с какой любовью он относится к своей работе, как он сосредоточен на ней – словно бы ничего другого в мире не существует.

– Ты любишь фотографию, да? – тихо спросила я.

– Да, – ответил он, не глядя на меня. – Люблю. Ради нее я и живу. И я рад, что могу поделиться этим счастьем с тобой, – добавил он, снова поглядев в видоискатель.

– Я тоже рада.

Это была чистая правда. Мне очень нравилось смотреть, как он работает. Мне нравилась его увлеченность – я буквально заражалась ею. Все это было… да, романтично. Даже сексуально. И теперь, когда небеса окончательно прояснились – на смену лунному камню пришла светящаяся бирюза, – я заметила, как Дэвид замер в ожидании того самого, единственного момента. Пока мы ждали «идеального» света, я чувствовала себя человеком бронзового века, ждущим, когда солнце покажется в арке Стоунхенджа.[48]48
  Доисторическое ритуальное сооружение, расположенное на Солсберийской равнине, – несколько каменных глыб, образующих арки.


[Закрыть] Мы опустились на упругий дерн, прислушиваясь к крикам гусей на озере и трелям лысух. Вдруг на холме показалось стадо оленей.

– Вот оно, – прошептал Дэвид.

Теперь свет стал бледно-золотым, а воздух необычайно прозрачным, почти сверкающим.

– Если мне удастся снять и их, это будет то, что нужно. – Дэвид поднял правую руку. – Пожалуйста, не шевелись, – прошептал он. – Они приближаются.

Действительно, вскоре олени оказались в пятидесяти ярдах от нас и склонились к воде. Внезапно у меня под ногой хрустнула ветка, и тогда самый крупный самец поднял голову и секунд пять смотрел в нашу сторону. Я услышала тихий щелчок затвора, за ним последовали еще два. Олень медленно отвернулся.

Дэвид сложил кольцо из большого и указательного пальцев.

– То, что надо, – прошептал он. – Чертовски здорово.

– Спасибо, что не залаял, – сказала я Герману. Следующие полчаса Дэвид фотографировал все с той же выигрышной позиции, иногда двигая фотоаппарат назад или вперед. Потом мы подошли ближе к дому. Израсходовав очередную пленку, он передавал ее мне, чтобы я ее запечатала, наклеила на нее этикетку, а потом убрала в специальный карман его сумки. Без пятнадцати восемь Дэвид решил, что пора заканчивать.

– Ну, вот и… все, – объявил он. – Какое фантастическое утро! – Он засунул в сумку последнюю пленку. – Уверен, здесь есть по меньшей мере четыре или пять отличных снимков. Сейчас мы вернемся в отель и позавтракаем, а потом я займусь Арунделом.

Я-то думала, что из-за такого раннего старта Дэвид, как и я, быстро устанет. Напротив, его переполняла энергия, и, когда мы ехали обратно, он без остановки говорил о работе. Он явно был в ударе.

– Ни с чем не сравнить то опьянение, которое испытываешь, понимая, что есть все условия для создания замечательной фотографии, – говорил он, подъезжая к Амберли. – Эдвард Уэстон, американский фотограф, считает, что искусство фотографии существует «на пике эмоций». Мы ищем ту долю секунды, когда и свет, и картинка в видоискателе, и твой собственный творческий инстинкт соединяются, чтобы остановить одно мгновение, одно неповторимое мгновение, и сохранить его для вечности. И суть фотографии именно в этом – в волнении, которое я ощутил сегодня, когда олень посмотрел прямо в мой объектив.

Мы позавтракали, а потом, утомленные, разбрелись по своим номерам и проспали два часа. «Как мне это нравится, – думала я, погружаясь в сон. – Мне ужасно нравится быть с Дэвидом. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это никогда не кончится».

После ланча мы прогулялись по Амберли и осмотрели местную церковь, а еще побродили по приходскому кладбищу, читая надписи на надгробиях. «В память о Саре Хант… Вечная память Ричарду Фримену…» В какой-то момент мой взгляд остановился на плите с надписью: «Вечная память Уильяму Гэлпину, отошедшему в мир иной 10 мая 1873 года, и его горячо любимой жене Элис, ушедшей из жизни 19 октября 1875 года. Прожившие вместе сорок пять лет, теперь они неразлучны до скончания времен».

И тут меня поразила не очень-то здоровая, но на удивление умиротворяющая мысль: я хочу быть похороненной вместе с Дэвидом. А ведь мы знакомы всего шесть недель…

Мы вернулись в отель и доиграли в шахматы, а потом, в половине четвертого, отправились в Арундел. Дэвид устроился почти у подножия замка.

– Я использую линзы с широким углом, – объяснил он, – чтобы скомпенсировать некоторую неустойчивость перспективы. Сейчас свет довольно приятный. – Он, прищурясь, смотрел на небо. – Он такого чудесного розовато-золотистого оттенка. Ты можешь это увидеть?

– Могу. Так значит, волшебный час уже близко?

– Да. – Дэвид заглянул в видоискатель. – Надо немного подождать – я хочу, чтобы все было… как следует. – Он снова поднял глаза к небу, а затем опять наклонился к фотоаппарату.

– А вот и наступил подходящий момент. Вдруг над землей поднялась стая ворон, и я услышала щелчок затвора.

– Да, – пробормотал он, щелкая еще раз. – Да… вот так. Ну просто фантастика! – воскликнул он. – Внезапно взлетевшие вороны… все это движение, контрастирующее с незыблемостью камня, и этот блестящий черный цвет на золотом фоне…

С этого ракурса он нащелкал целую пленку, а потом снял фотоаппарат со штатива, и мы спустились с холма в поисках еще одной выигрышной позиции. Я снова протянула ему «Поляроид».

– А ты отличный помощник.

– Мне нравится тебе помогать.

– Почему?

– Это интересно. Благодаря тебе я замечаю вещи, на которые никогда раньше не обращала внимания. Например, какого цвета солнечный свет, какой формы облака или куда дует ветер.

– Но моя работа предполагает долгое ожидание, – сказал Дэвид, глядя в видоискатель. – Тебе это не кажется скучным?

– Вовсе нет – я ведь жду вместе с тобой.

Он не взглянул на меня, но я заметила улыбку на его губах.

Часы показывали половину восьмого, и Дэвид был доволен тем, что сделал достаточное количество снимков.

– Я израсходовал четыре пленки, фотографируя с трех разных ракурсов, так что теперь мы можем с чистой совестью вернуться в отель. Когда будем ужинать?

– Не знаю. Может, в половине девятого? Я бы хотела быстро принять ванну.

– Конечно.

Когда мы вернулись в свои комнаты, я набрала джакузи, залезла в него и добавила в воду чуточку пены, после чего нажала на кнопку, чтобы включить гидромассаж. Это оказалось не очень просто, поскольку ванна управлялась с помощью электронной панели с картинками, иллюстрирующими разные функции, но в конце концов я нашла нужную кнопку. Я уже легла на спину, подставляя лопатки целебным фонтанчикам и водоворотам, как вдруг зазвонил мой мобильник.

– Проклятье. – Я закрыла краны и пошлепала в спальню.

– Миранда! – Ну конечно – это мама… – Я по поводу лам.

– Мам, я уже передала Дейзи твою идею насчет девичника. Сейчас она обдумывает это предложение, но, как только решение будет принято, она сразу же свяжется с тобой.

– Нет, я звоню по другому поводу. Я просто хотела поделиться с тобой одной новостью – возможно, мне удастся надолго избавить мальчиков – и себя – от финансовых проблем. Есть тут одна идея, и если она сработает, то мальчики будут трудоустроены на всю неделю и смогут неплохо зарабатывать.

– Что за идея?

И мама рассказала такое, от чего у меня глаза на лоб полезли.

– Мам, это полная чепуха. Честное слово. Да я в жизни о таком не слыхивала! Ну ладно еще девичники с ламами, но вот это просто бред!

– А я считаю, это прекрасная мысль. Более того, твой отец придерживается того же мнения, и… ой, что это за подозрительный шум? – вдруг спросила она.

– А, это джакузи.

– Но у тебя же нет джакузи.

– Знаю, но сейчас я нахожусь в отеле.

– Правда? И где же?

– В Амберли.

– Что? В «Замке Амберли»? Как это мило, дорогая, но почему же ты не сказала – мы ведь могли бы повидаться. Это же недалеко.

– Я… э… – Объяснять мне не хотелось. – Мне нужно было посетить одного клиента, так что… – Я заглянула в ванную. – О… черт…

– Миранда? Миранда?

Целое море блестящей белой пены разливалось по полу. Фонтанчики продолжали бить, а плотный слой пузырьков все поднимался и поднимался, щедро переливаясь через край ванны, как пена в бокале с шампанским. В отчаянии я бросилась искать панель управления, но она скрылась под водой, а когда я наконец нащупала ее, то не могла понять, на какую кнопку нажимать. Струи ревели, пена перехлестывала через борта ванны и со скоростью цунами устремлялась на ковер в спальню.

– Да что за дерьмо?! – Я в панике нажимала панель снова и снова, но джакузи не успокаивалось, продолжая взбивать пену, как сливки для десерта. Я схватила самое большое полотенце, обмоталась им и постучалась к Дэвиду. Через мгновение он открыл мне, завязывая пояс халата.

– Что случилось?

– Джакузи, – выдохнула я. – Я не могу его выключить.

Он вошел в ванную.

– Вот гадство! А где выключатель?

– Там, на той стороне! – закричала я.

Пока Дэвид боролся с электронной панелью, я довольно безуспешно пыталась остановить вторжение пены в спальню.

– Я не вижу, куда нажимать, – у меня ванна другой модели и… о черт, какой кошмар! А…

И вдруг – тишина. Я прижала руку к груди, бурно радуясь спасению.

– Слава богу!

– Боже мой! – воскликнул Дэвид, исследуя растекшуюся по полу блестящую массу. – Какой бардак…

– Я добавила совсем немного пены, – робко сказала я.

– А много и не надо. Ты что, оставила ванну без присмотра?

– Мама позвонила. Извини. Мне так неудобно.

– Ничего.

Дэвид взял другое большое полотенце и начал вытирать пол, а я подошла к ванне и выдернула затычку.

– Извини, – повторила я. – Обычно я знаю, как вести себя в отелях.

Он с улыбкой посмотрел на меня, и мне вдруг стало неловко из-за того, что я в полотенце.

– Это потому, что выключатель электронный, а не механический, – его было сложно выключить, но, бог ты мой… – Он оглядел пенное болото. – Какой бардак…

Внезапно он расхохотался, я тоже засмеялась, и мы стали вытирать пену полотенцами и ковриком для ванной, отжимая их над раковиной. Мы оба смеялись, наши плечи тряслись от хохота, но в какой-то момент мы посмотрели друг на друга и смеяться перестали. Дэвид дотронулся до моего лица. Он притянул меня к себе, его губы впились в мои, и я почувствовала, как он возбужден. Он размотал мое полотенце, и оно скользнуло на пол. Тогда я развязала пояс Дэвида и распахнула его халат, и мы в полузабытьи добрели до кровати и упали на нее. Наши мокрые, покрытые пеной тела сплелись, и вот он уже лежал рядом со мной, лаская мое лицо и грудь, целуя меня, называя меня по имени, еще и еще…

– О Миранда, – простонал он. – Миранда.

И теперь, когда он приподнялся надо мной, я заметила плоские, гладкие шрамы на его бедрах, откуда, как я уже поняла, врачи и брали кожу, чтобы спасти его руки. Я обещала себе, что у нас с Дэвидом не будет этого, пока он не узнает – не узнает – всю правду, но теперь я уже не могла остановить его. И вот он уже изливался в меня, неотрывно глядя мне в глаза и всем телом сотрясаясь от мощного оргазма.

– Миранда. Ми-ран-да, – простонал он.