Текст книги "Собачье счастье"
Автор книги: Изабель Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Глава двенадцатая
Я проснулась в воскресенье и сразу же ощутила, что рука Дэвида обнимает меня почти так же крепко, как обруч – бочку. Я повернулась к окну – оно было задернуто плотными портьерами, но солнечный луч нашел между ними лазейку. С одной стороны, я ликовала, с другой – была в отчаянии. Итак, я сделала именно то, чего ни под каким видом не собиралась делать. Но сегодня Дэвид узнает, кто я такая. Похолодев от этой мысли, я посмотрела на спящего и прислушалась к его спокойному, ровному дыханию. Потом его веки шевельнулись, и он открыл глаза.
– Миранда Свит, – с улыбкой сказал он. Он стиснул меня в объятиях так сильно, что я насилу могла дышать. – Ты и вправду сладкая,[49]49
Обыгрывается фамилия героини: Sweet – «сладкая».
[Закрыть] – промурлыкал он, глядя на меня. – И мне кажется, я тебя люблю. Я еще не совсем в этом уверен, – добавил он, гладя меня по лицу, – так, процентов на девяносто девять.
– Всего лишь на девяносто девять? Он кивнул.
– А вот я на сто двадцать процентов уверена, что полюбила тебя.
– Ну, это невозможно.
– Но любовь не математика, она правилам не подчиняется.
– Это верно.
Рука Дэвида скользнула на мою левую грудь, и выражение его лица изменилось.
– Странно, – тихо сказал он.
– Что?
– Твое сердце. Оно так сильно бьется. Ты ведь не волнуешься, нет?
«Я волнуюсь. Я очень, очень волнуюсь».
– Нет… просто ты на меня так действуешь. Он взял мою руку и приложил ее к своей груди.
– Вот послушай у меня. – Его сердце билось спокойно, ровно и уверенно. – Я чувствую себя неуязвимым. – Он с удовольствием потянулся, а потом сцепил пальцы рук на затылке. – Я чувствую, что по крайней мере сегодня ничто в мире не сможет меня огорчить. Я надолго запомню этот день.
«О да – ты его запомнишь. Ты запомнишь его навсегда».
Я выскользнула из кровати, надела халат и распахнула окно. Двор был залит утренним солнцем. Тисы с прямоугольными стрижками отбрасывали длинные ромбовидные тени. По лужайке разгуливали два белых павлина, а на соседней крыше нежилась на солнце стая голубей.
– Куда же ты? – нежно спросил Дэвид. – Иди сюда, Миранда. Ну, иди же. Я хочу, чтобы мы снова занялись любовью.
Халат соскользнул с моих плеч…
Потом мы вместе приняли ванну, а чуть позже, пока Дэвид брился, я оделась и вывела Германа на прогулку.
– Сегодня, – печально шепнула я ему. Мы перешли через высохший крепостной ров и направились к озеру. – Сегодня.
Герман посмотрел на меня с выражением непреодолимого волнения. Вернувшись в отель, мы увидели Дэвида возле конторки администратора. Он изучал рекламные проспекты.
– Чем бы ты хотела заняться? – спросил он, пока мы поднимались по лестнице. – В продолжение нашей туристической программы мы могли бы посетить Гудвуд, Пэрем-хаус или, цитирую, «восхитительные города побережья – Чичестер, Уэрдинг и… Брайтон». Брайтон, – повторил он с кривоватой улыбкой, когда я открыла дверь своего номера. – Я не был в Брайтоне пятнадцать лет. Мне никогда не хотелось туда возвращаться, – сказал он. Тем временем я усадила Германа на коврик. – После того, что случилось. Но теперь я знаю, что хотел бы туда поехать. Теперь, когда я встретил тебя и узнал, что ты тоже связана с этим городом, мне кажется, я справлюсь. Давай съездим в Брайтон, – предложил Дэвид, когда мы пошли завтракать. – Я испытываю какую-то необъяснимую жажду снова увидеть этот город. Как ты к этому относишься?
«Очень плохо. Я просто ужасно к этому отношусь».
– Хорошо, – ответила я с жалкой улыбкой. – Неплохая идея.
После завтрака мы полазали по развалинам и посмотрели на расстилающиеся под нами и уходящие далеко за линию горизонта гряды Южного Даунса. Потом мы вернулись за своими вещами. Я уже собрала сумку и сидела на кровати в ожидании Дэвида («Дэвид, я должна тебе кое-что сообщить»), как вдруг зазвонил мобильник. Это была Дейзи.
– Как твои дела? – спросила я.
– У меня… все в порядке. – Судя по голосу, она преувеличивала.
– Но что-то случилось?
– Понимаешь, я просто… в общем, сегодня я снова собиралась на майкролайтинг, но мой друг отменил нашу встречу, и поэтому я очень… огорчена.
– О боже. А когда вы договаривались?
– На прошлой неделе.
– А он объяснил, почему ему пришлось отменить вашу встречу?
– Нет. Он просто сказал, что его планы изменились и этот день оказался для него неудобен.
– Мне очень жаль, Дейзи. Но, как мне кажется, тебе следовало бы проводить больше времени с Найджелом.
– О, я стараюсь, – ответила она. – Вот сегодня он решил не работать, и мы идем на ланч вместе с несколькими его коллегами – увы, среди них будет и это ужасное чучело Мэри.
– Да, она ужасна. Пока она только шипит, но смотри, как бы не ужалила. Я тебе всячески сочувствую.
– Да уж. Ладно, лучше расскажи, как отель?
– Райское местечко – старинный замок, окруженный полуразрушенными крепостными стенами.
– Старинный замок, – повторила Дейзи упавшим голосом. – Как романтично. – Кажется, она пребывала в глубокой тоске. – А ты уже сказала Дэвиду?
Мой пульс сразу же участился.
– Еще нет. Я собираюсь это сделать сегодня – только не здесь, чтобы не омрачать воспоминания об этом чудесном замке. Дэвид хочет, чтобы на ланч мы поехали в Брайтон, и я надеюсь найти там какое-нибудь тихое местечко для исповеди.
– Что ж… Я буду держать за тебя кулаки. Но не беспокойся, Миранда, – Дэвид явно к тебе привязан, так что вы справитесь.
А Дэвид уже стоял на пороге.
– Скажи-ка мне вот что, – начал он, пока я поспешно убирала телефон в сумку. При этом мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. – Считаешь ли ты меня неотразимым?
Я кивнула.
– Да. Я считаю тебя неотразимым. Мне кажется… – Я подбежала к нему и обвила его шею руками. – Мне кажется, что ты такой милый, Дэвид, такой умный, и я так счастлива, что встретила тебя.
«И у меня есть эта ужасная, ужасная тайна, которую я должна тебе сегодня рассказать. И тогда все может быть разрушено».
Слезы потекли у меня по щекам.
– Эй, – мягко сказал Дэвид. – Неужели ты плачешь? – Он внимательно на меня посмотрел. – Ну, перестань, перестань. Плакать совершенно незачем.
«Нет есть, нет есть!»
– Только не говори, что ты плачешь от счастья.
– Но это именно так, – всхлипнула я. – Я плачу от счастья.
«От счастья и жуткой тревоги». Он протянул мне носовой платок.
– Держи, Миранда. Не плачь. Я прошу тебя, не надо. Итак, – добавил он спустя мгновение, – теперь мы поедем прямо в Брайтон и совершим длительную прогулку вдоль побережья. А потом поищем какое-нибудь славное местечко для ланча – может, сходим в «Пляжную голову»? Хочешь, я опять сяду за руль?
Я кивнула. «Почему не выложить ему все прямо сейчас? Сию секунду. Разом покончить со всем этим».
– Дэвид, я…
И тут зазвонил его мобильник.
– О, мам, привет. – Он вернулся в свой номер и пробыл там несколько минут, а потом вернулся уже с вещами.
– Извини, что отвлекся, – мы часто болтаем с мамой по воскресеньям. Она говорит, что хотела бы с тобой встретиться.
«Увы, она очень скоро расхочет со мной встречаться».
Пока мы проезжали деревушки Суссекса и колесили по извилистым проселочным дорогам, окаймленным буками и папоротником, я все пыталась представить себе реакцию Дэвида. До Брайтона оставалось около пятнадцати миль, так что меньше чем через час мне суждено было все узнать. И вот мы уже миновали предместья, потом Хоув, а теперь ехали по бульвару, мимо гостиниц. Бросив взгляд на море, я увидела множество белых парусов на искрящейся глади и толпы загорающих на усыпанном галькой берегу.
– Знаешь, что я собираюсь сделать? – услышала я голос Дэвида. – До ланча?
– Нет. И что же?
– Я хочу показать тебе дом, где я некогда жил. Мне показалось, что мой позвоночник свело судорогой.
– Давай-ка проверим, смогу ли я найти туда дорогу.
Мы миновали разрушенный Западный пирс и Дворцовый пирс, а потом, у Морского плаца, Дэвид повернул налево. И вот мы уже продирались по узким улочкам, среди пестрых вилл времен Регентства, выкрашенных в нежно-розовый, зеленый или голубой цвет, а потом ехали вверх по холмам, поднимаясь высоко над городом.
– Эгремонт-плейс, – сказал Дэвид. – Думаю, нам сюда.
– Да, сюда, – машинально подтвердила я и тут же поняла свой промах: Дэвид посмотрел на меня с удивлением.
– Ты права, – заметил он. – А вот и мемориальная арка. Боже, я все это помню…
Мы проехали под аркой и тут же оказались на Уэст-драйв. Чуть ниже, справа от нас, раскинулся Куинс-парк, откуда доносились детские голоса, скрип качелей и мерные шлепки теннисных мячей. Крепко стиснув руль, Дэвид медленно доехал до конца улицы и остановился напротив своего бывшего дома.
– Боже, Миранда, – воскликнул он. Мое сердце забилось еще сильней. – Мне вдруг стало как-то… странно. Понимаешь, это маленькое путешествие по тропе памяти… подействовало на меня сильнее, чем я ожидал.
«И на меня. И на меня».
Дэвид покачал головой, и я заметила, как напряжены мускулы его лица. Он повернулся ко мне.
– О, ты тоже опечалена. – Он взял мою ладонь в свою. – Это, конечно, мило с твоей стороны, Миранда, но беда произошла шестнадцать лет назад, и я уже давным-давно с ней справился. Просто сейчас, – он пожал плечами, – я снова увидел эти места… Я снова сюда попал, и это, конечно же, пробуждает воспоминания. Мы ведь были очень счастливы до… – он тяжело вздохнул, – той истории. Нам здесь хорошо жилось. У нас были славные соседи, – внезапно добавил он. – Макноты. Интересно, они все еще здесь живут? Я был бы рад с ними повидаться. Ведь, в сущности…
Мне стало совсем худо. «Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, НЕ НАДО!»
Но Дэвид уже открывал дверцу машины.
– Я только позвоню в дверь, ладно? Надеюсь, ты не возражаешь?
«Возражаю!!!»
– Конечно, нет, – как бы со стороны услышала я собственный голос.
– Ты можешь пойти со мной, если хочешь.
– Нет! – Он как-то странно посмотрел на меня. – То есть… нет, – повторила я более спокойным тоном. – Мне… не хочется.
– А почему?
– Ну… потому что если они больше здесь не живут, а мы будем стучаться вдвоем, нынешним хозяевам это может показаться подозрительным.
Дэвид кивнул.
– Ты права. Ладно, жди меня здесь. Я только позвоню в дверь и, если они все еще живут там, позову тебя, чтобы ты с ними познакомилась.
«Боже милосердный, только бы их не было…»
Я смотрела, как Дэвид переходит дорогу, и стук моего сердца был уже как барабанный бой. Дэвид немного постоял возле дома 44, а потом открыл соседскую калитку, прошел по тропинке к дому и позвонил в дверь.
«Господи, только бы их не было. Пожалуйста, пожалуйста, только бы их не было».
Он позвонил во второй, а затем и в третий раз. Мой пульс стал постепенно замедляться. Дэвид посмотрел на окно второго этажа, потом позвонил в последний раз и пошел обратно к машине.
– Они явно здесь не живут. «Спасибо тебе, Господи».
– А может, они в отъезде. С тобой все в порядке, Миранда?
– Конечно.
– А мне кажется, ты чем-то… встревожена. «О да».
– Нет, все нормально.
– А хочешь мы проедем мимо того дома, где ты жила? Это ведь недалеко отсюда, правда?
– Да – на Сэндаун-роуд, но, признаться, у меня нет особого желания туда ехать.
– Ну ладно, тогда не поедем.
Мы спустились на побережье и побродили по «Тропам», а потом вышли на пирс с его дешевыми развлечениями.
– А когда-то мы это обожали, – промолвил Дэвид, проходя мимо игровых автоматов. – В детстве мы с Майклом вечно здесь ошивались. А когда я подрос, то встречался здесь с одной барышней. Я с ума по ней сходил, – смеясь, признался он. – Ее звали Шанталь, она приезжала из Франции по студенческому обмену. Она стала моей первой женщиной, и произошло это в 1982-м. А кто был первым у тебя?
«Джимми. Джимми. В марте 1987-го».
– Ой, Миранда, прости – я тебя смутил. Пожалуйста, забудь об этом на редкость бестактном вопросе. – Дэвид снял свой льняной пиджак. – Становится жарко, правда? Давай немного походим по берегу.
И мы побрели на восток, по направлению к эспланаде. Мы шли рука об руку, и морской бриз играл нашими волосами. Дэвид взглянул на часы.
– Уже час. Ну что, перекусим где-нибудь через полчаса? Или ты уже проголодалась?
«Какой там голод – я ног под собой не чую от волнения!»
– Нет, я не голодна, – чуть слышно ответила я.
Мы прошлись по шуршащей гальке. Эта часть пляжа оказалась относительно безлюдной, и я заметила пустую скамейку.
– Дэвид, – заговорила я, чувствуя сильнейшее сердцебиение. – Не могли бы мы присесть на пару минут?
– Ну конечно – о чем речь!
Мы сели на скамейку – бок о бок, соприкасаясь бедрами и переплетя пальцы рук. Мы слушали жалобные крики чаек, кружащихся над нами, и шум медлительных волн, которые то надвигались на нас, то отступали. На берег… Обратно… На берег… Обратно… Возникало ощущение, что это вздымается и опускается грудь какого-то великана. Я попыталась дышать в унисон с морем, чтобы хоть немного успокоиться.
«Вот и настал тот момент».
– Дэвид, – начала я, – мне нужно тебе кое-что рассказать.
До меня донесся его смех.
– Ну сколько можно играть в эту игру? Я думал, тебе уже надоело.
Я разглядывала засохшую водоросль, лежавшую возле моих ног. Она почернела и стала хрупкой.
– Это не игра. Я действительно должна тебе кое-что рассказать. Это очень важная вещь, которую ты должен знать обо мне, и на самом деле мне надо было рассказать о ней еще во время нашей первой встречи.
Дэвид помрачнел, и мускулы его лица напряглись. Он наконец понял, что я не шучу.
– Но я молчала до сегодняшнего дня по одной очень веской причине. Произошло нечто совершенно неожиданное – я полюбила тебя. А когда это случилось, я поняла, что мне не просто трудно, но почти невозможно открыть тебе мою тайну. Все это время я боролась с собой.
Дэвид покачал головой. Он был явно ошеломлен.
– Миранда, ты сейчас такая серьезная.
– Но это очень серьезно. Он посмотрел на меня.
– Так что это? Я не ответила.
– У тебя есть ребенок?
– Нет.
«О, если бы это было так просто!» Я снова опустила глаза и заметила, что среди бежевых камешков попадаются синие.
– Или ты не можешь иметь детей? Я угадал? Но если дело только в этом, то не беда. Есть другие способы…
Я покачала головой.
– Нет, ты не угадал.
«Но и в этом мне было бы куда легче признаться».
Мимо проехал мороженщик со своей неизменно странной – веселой и в то же время печальной – музычкой.
– Ты больна… – внезапно прошептал Дэвид. – Пожалуйста, Миранда, не говори, что ты больна.
– Нет, я не больна.
Дэвид с облегчением вздохнул, и его лицо мгновенно просветлело.
– Тогда что же ты хочешь мне рассказать? Какую серьезную вещь?
– Это один поступок, совершенный мной в ранней юности, – тихо пояснила я. – Очень дурной поступок.
– А, понятно.
Возникла пауза, и мы посидели молча, прислушиваясь к шуму волн. Они бились о берег и отступали назад, легонько шурша галькой.
– Наркотики?
– Нет. – Я всмотрелась в морскую даль и заметила моторную лодку, оставлявшую за собой двойную стену брызг.
– Ты… ограбила банк, да? Ты совершила преступление? Ты была в тюрьме?
– Теперь уже теплее, – грустно ответила я, все еще уставившись на море. – И хотя в тюрьме я никогда не была, я вполне могла бы там оказаться, а возможно, мне даже следовало бы туда попасть.
– Что ты хочешь этим сказать?
Я вдохнула и выдохнула, выпустив из легких почти весь воздух.
– Что ты хочешь этим сказать, Миранда? Что ты сделала?
«Момент настал. Говори же!»
– Я ранила одного человека, – прошептала я. Мое сердце бешено колотилось.
– Ты ранила кого-то? Боже. Кого?
– Что ж… Самое ужасное в том…
– Дэвид? – услышали мы чей-то голос. – Дэвид Уайт?
Дэвид поднял глаза, внимательно посмотрел на того, кто его позвал, а потом заулыбался. Он явно узнал этого человека и обрадовался его появлению.
– Поверить не могу! – воскликнул Дэвид. – Мистер Макнот. И миссис Макнот. Здравствуйте.
– Я сразу подумал, что это ты, – сказал Билл Макнот. Его черный кокер-спаниель уже подбежал к Герману, и собаки обнюхивали друг друга, нервно виляя хвостами. – Я так и сказал Ширли – смотри, это же Дэвид, наш бывший сосед. Ты не очень-то изменился, дружище. – Билл протянул руку для пожатия. – Рад снова видеть тебя.
– И я рад. Я ведь только что был на Уэст-драйв, – сообщил Дэвид, – и даже позвонил к вам в дверь, но никто не ответил.
– Мы всегда гуляем по берегу в воскресенье утром, – сказал мистер Макнот. – И в солнце, и в дождь.
– И в солнце, и в дождь, – повторила его жена.
– И в солнце, и в дождь, – снова сказал Билл. – А к ланчу возвращаемся домой. – Теперь, к моему ужасу, он смотрел на меня и улыбался.
«Только не говорите ничего! Умоляю, только молчите!»
– А я смотрю, вы нашли своего приятеля.
За какую-то долю секунды Дэвид ощутил странность этой фразы и неспешно, как в замедленной съемке, стал поворачиваться ко мне.
– Разве это не занятно, а, Ширли? – радостно продолжал Билл Макнот. – Это Миранда – та молодая леди, которая разыскивала Дэвида пару недель назад.
– О, – воскликнула Ширли, приятно удивленная. – Здравствуйте. Рада познакомиться.
– Здравствуйте, – чуть слышно ответила я.
– Выходит, вам помогли сведения, предоставленные Ширли, – добродушно заметил Билл. – И вы довольно быстро разыскали Дэвида. Я сказал барышне, что ты стал фотографом, – объяснил он Дэвиду, казалось потерявшему от изумления дар речи. – Мы были очень рады ей помочь. Очень рады. А она очень хотела тебя найти, правда? Что и говорить – всегда приятно встретиться с друзьями по колледжу. А как поживает мама, Дэвид? Мы слышали, она переехала в Норидж.
– Да, – вяло ответил Дэвид.
– Решила быть поближе к Майклу и его семье?
– Именно.
– Что ж, я очень рад, что вы снова встретились, – ласково сказал мистер Макнот. – Встреча друзей и все такое. Ладно, боюсь, нам пора идти, а то еда перестоит, но было очень славно снова с вами повидаться. Передавай от нас привет маме и Майклу. Но как я рад, что вам снова удалось встретиться! Встреча старых друзей! Ну, счастливо оставаться.
Я изобразила подобие улыбки.
– До свиданья.
Мы посмотрели, как они побрели по берегу (при этом их собака все время рвалась вперед), а потом поднялись по лестнице. Я почувствовала на себе взгляд Дэвида – он был как паяльная лампа и буквально прожигал меня.
– Что все это значит? – негромко спросил Дэвид. Я не ответила. – Я не понимаю. Кто ты, Миранда? Кто я, наконец? – Хороший вопрос. – И откуда ты знаешь Макнотов? И какого черта ты сказала им, что мы вместе учились в университете?
Я тяжело опустилась на скамейку и посмотрела на Дэвида.
– Потому что я пыталась тебя найти, вот почему. Долгие годы я хотела разыскать тебя, но слишком боялась. И вдруг, несколько недель назад, я набралась мужества. Тогда я поехала на Уэст-драйв и спросила мистера Макнота, где ты теперь живешь. И он не знал, но обещал спросить жену, которая в тот момент отсутствовала. Мистер Макнот спросил меня, откуда я тебя знаю, и мне пришлось сказать, что мы были в одном университете. Я никак не могла открыть ему истинную цель моих поисков.
– Но в чем же эта истинная цель? И как ты могла знать, что я некогда жил на Уэст-драйв?
Я неотрывно смотрела на Дэвида, и его черты стали расплываться перед моими глазами.
– Миранда, ты объяснишь мне все это? Я ничего не понимаю.
– Я знала, – хрипло ответила я, – потому что уже бывала там.
Он уставился на меня.
– То есть, ты когда-то бывала у нас дома? – бесцветным голосом спросил он. – Но почему?
Я молчала, а Дэвид мучительно искал ответ.
– Ты знала Майкла? – спросил он. – Все дело в этом? У вас с Майклом был роман, и ты не хотела, чтобы я узнал, да?
Я мотнула головой.
– Нет, нет. Мы не были знакомы.
– Так откуда же ты узнала обо мне?
– Дело в том… дело в том, что вот уже шестнадцать лет между нами – тобой и мной – существует ужасная связь, о которой ты и не подозревал, но теперь я расскажу тебе все как есть. И я наконец рассказала.
Когда я закончила, Дэвид был слишком потрясен, чтобы говорить. Его лицо стало таким же бледным, как кусочки мела у нас под ногами.
– Это была я, – тихо всхлипывая, сказала я. – Это была я. Я сделала это. Но я не знала, что в посылке. Я была абсолютно убеждена в том, что там видеокассета, – так мне сказал Джимми. Но он обманул меня – внутри оказалась бомба, – и посылка взорвалась в твоих руках, о чем я очень, очень сожалею.
– Я… – Язык все еще не слушался Дэвида. Его лицо скривилось от боли.
– Но я только хочу, чтобы ты знал: какими бы ужасными ни были твои страдания, я тоже страдала. Я страдала шестнадцать лет, потому что этот кошмар никогда, никогда не оставлял меня. Я таскала его на себе, словно какой-то огромный дьявольский камень! Он тянул меня к земле. Он расплющивал меня.
– Но тебе следовало давно рассказать об этом.
– Знаю. Но я боялась, что, открыв свою тайну, я попаду в тюрьму. Так говорил мне Джимми. Мне ведь было всего шестнадцать, и я оказалась полностью в его власти, и я так боялась – и поэтому молчала. Но потом, несколько недель назад, я снова встретила Джимми – совершенно случайно, – и эта встреча избавила меня от того нравственного паралича, который так долго меня сковывал.
Не говоря ни слова, Дэвид смотрел на меня широко раскрытыми глазами, и под его взглядом я словно превращалась в какое-то отвратительное чудовище – в нечто среднее между гарпией и Медузой Горгоной.
– Значит, это была ты? – прошептал Дэвид. Потрясенный, он качал головой, отказываясь верить ужасной правде. – Ты? – повторил он.
Я кивнула.
– Ты несешь ответственность за то, что случилось в тот день?
«Несу ответственность?»
– Да – но лишь косвенно, – сказала я, всхлипнув. – И я была в таком… ужасе, узнав о последствиях. Когда я случайно подслушала разговор женщин на автобусной остановке, я тут же побежала домой к Джимми и все ему выложила, но он пригрозил мне, что я попаду в Холлоуэй, если кому-нибудь скажу хоть слово. Я поверила ему и замолчала.
– И ты молчала все эти годы?
– Да – из трусости и страха. Но потом, шесть недель назад, я решила наконец-то стать храброй, попытаться найти тебя и рассказать тебе всю правду. Но, Дэвид, это оказалось так трудно! – Я почувствовала, как слеза скатилась по моей щеке, а потом скользнула в уголок рта, оставив соленый привкус.
– Оттого что ты все еще боялась?
– Да. Но – и это куда важнее, – и от того, что почувствовала к тебе. Все стало намного, намного хуже, чем было раньше. И каждый раз, когда я пыталась заговорить об этом, слова как будто застревали у меня в горле.
Дэвид больше не глядел на меня. Он немигающим взглядом смотрел на море, медленно постигая смысл сказанного мной.
– Значит, это была не игра, – услышала я его тихий голос.
– Нет.
– Ужасный секрет действительно существовал.
Я кивнула.
– И я неоднократно пыталась признаться тебе во всем. Но мне все время не хватало мужества, к тому же ты подшучивал надо мной, и от этого мне становилось еще тяжелее.
Дэвид немного помолчал, а потом повернулся и посмотрел на меня. В его глазах была невыразимая печаль.
– Я не знаю, кто ты, – тихо сказал он. – Думал, что знаю, но ошибался. Я вовсе тебя не знаю, и ты кажешься мне совсем чужой. – У меня внутри все перевернулось. – Вся эта ложь… – продолжал он. – Ты лгала Макнотам о том, откуда ты меня знаешь. Ты подстроила нашу встречу шесть недель назад. Но Лили невольно выдала тебя, помнишь – в прошлый уикенд? Думаю, тебе пришлось несладко, когда она появилась в зоопарке. Она проговорилась, что идея заказать фотографии мне была твоя, а не ее.
Я кивнула.
– По твоим словам, выбор пал на меня из-за того, что ты пришла в восторг от моего снимка в «Гардиан». Но и это неправда, да?
– Нет, это правда, – запротестовала я. – Я действительно восхищаюсь твоими фотографиями. Но я попросила Лили связаться с тобой, поскольку узнала от Билла Макнота, что ты стал фотографом. Тогда я навела о тебе справки в Ассоциации фотографов и стала искать повод с тобой познакомиться. А тут Лили предоставила мне такую возможность.
Дэвид снова покачал головой.
– Господи, у меня такое чувство, как будто меня выслеживали! Такое ощущение, что на меня буквально… охотились. Да, охота на Дэвида Уайта.
Мне стало совсем худо.
– Неудивительно, что ты так странно себя вела, когда мы впервые встретились, – продолжал он. – Теперь я понимаю – это из-за твоего… поступка. Именно поэтому ты задавала мне все эти странные вопросы о том, где я вырос и где работал мой отец.
– Но перед нашей встречей я не знала, что это будешь ты. Ты ведь оставил сообщение на автоответчике, и из-за твоего акцента я уже решила, что ты не тот Дэвид Уайт, который мне нужен. Но когда ты пришел, я сразу поняла – ты тот, кого я ищу.
– Из-за моих шрамов.
– Да, – жалобно ответила я. Я покосилась на руки Дэвида, судорожно сжимавшие колени. Он весь сжался, словно от невыносимой боли. – И я была просто… в шоке. Но я вела себя странно еще и потому, что уже тогда, в самые первые минуты, поняла, что ты мне очень нравишься. Я была в смятении.
– И поэтому ты предложила мне остаться и выпить пива?
– Да, это так. Я хотела сразу же выложить тебе все, но просто не знала, как начать такой чудовищный разговор. Тогда я решила, что позвоню тебе через некоторое время и найду какой-нибудь повод для новой встречи. Но тут, к моему изумлению, ты позвонил мне, и мы пошли в ресторан.
– Да, в ресторан, – повторил Дэвид, и, к моему ужасу, в его глазах стояли слезы. – Мы пошли в ресторан и чудесно провели время.
– Да, – сказала я, чувствуя резкую боль в горле. – Это так.
– Но я не знал, кто ты… – хрипло проговорил он. Его рот скривился, словно от судороги.
– Нет, ты не знал. Я хотела рассказать тебе обо всем тем же вечером, но в ресторане это было невозможно. Тогда я попыталась сделать это в темной комнате, но просто… не смогла. Я хотела и в то же время не хотела, потому что ты мне так сильно понравился. И мужество снова оставило меня.
– Это забавно, – пробормотал Дэвид, сглотнув. – Я был просто поражен тем, как искренне ты сострадала моему несчастью. Твое сочувствие показалось мне очень трогательным. Можно было подумать, что эта история задела тебя лично. И теперь я знаю, что так и есть, хотя, увы, все совсем иначе, чем мне хотелось бы. Какая ирония, – горестно добавил он. – Я был просто очарован твоим добросердечием, но, как выясняется, тобой руководило одно лишь чувство вины.
– Да. Я мучилась своей виной. Это так ужасно – видеть, что случилось с тобой, и сознавать, какую роль во всем этом сыграла я.
– А, – воскликнул Дэвид, кивая. – Теперь мне понятны твои вопросы о моем отношении к тому, кто это совершил. Как странно, – добавил он без всякого выражения. – Я говорил тебе, что хочу встретиться с этим человеком. – Он повернулся ко мне. – Но, оказывается, я уже давно встречаюсь с ним. – Он снова посмотрел вдаль. – И ты хотела знать, смогу ли я когда-нибудь простить его. Теперь-то я понимаю, что ответ на этот вопрос имеет к тебе самое прямое отношение.
– Да, это так. Я очень надеялась на прощение, потому что уже была уверена, что люблю тебя.
– Ты была уверена, Миранда?
– Да.
– И ты не ошибаешься?
– Конечно, нет.
– А я думаю, ошибаешься.
– Да нет же, я уверена!
– А я – нет. Ты просто спутала вину с любовью. Да, возможно, у тебя и возникло ко мне какое-то чувство, но ты просто пыталась искупить свою вину передо мной. Я уверен, что это не любовь.
– Это любовь.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и все.
– Но откуда?
– Хорошо, я скажу тебе. Вчера, когда мы осматривали надгробия на приходском кладбище в Амберли, я вдруг поняла, что хочу быть похороненной вместе с тобой. Разве это не доказательство? Ты должен мне верить, Дэвид!
– Нет, – горько возразил он. – Тут ты ошибаешься. Я вовсе не обязан тебе верить.
– Но я говорю правду.
– Но какого черта я должен верить твоим словам? По-моему, ты очень преуспела в искусстве обмана.
– Ты ошибаешься.
– О нет! Все эти бесконечные уловки…
– Да, мне пришлось к ним прибегнуть, чтобы найти тебя и познакомиться с тобой, но на самом деле я совсем не такая. И я очень мучаюсь из-за того, что вводила тебя в заблуждение.
– Да, ты и вправду ввела меня в заблуждение. Какую же цепочку лжи тебе пришлось сплести, Миранда! Мне почти жаль тебя – так долго лгать, так старательно избегать разоблачения! Должно быть, ты очень устала от всего этого… Однако это наводит меня на другую мысль – куда более важную, чем все остальное. Скажи мне, как я могу быть уверен в том, что ты действительно не знала про бомбу?
Я похолодела.
– Но это правда. Я и не подозревала о том, что в посылке. А если бы я знала, то никогда – слышишь, никогда – не стала бы подбрасывать ее вам, как бы сильно я ни была увлечена Джимми.
– А может, ты просто убедила себя в этом?
– Нет. Это правда. Пойми, я поверила словам Джимми, потому что для сомнений у меня просто не было оснований. До того он не совершил ни одного жестокого поступка.
– Но это всего лишь слова, – сказал Джимми, – и не более того. – Я беспомощно посмотрела на него. – Но откуда мне знать, что ты говоришь правду? Я вполне допускаю, что вы с этим… Джимми решили вместе навредить моему отцу по каким-то неизвестным мне причинам. А теперь, шестнадцать лет спустя, ты стараешься внушить мне, что была лишь орудием в руках этого Джимми и ничего не подозревала о его истинных намерениях.
– Но все именно так и было! Как ты думаешь, почему Джимми попросил меня доставить посылку? Да потому что ему самому не хватило храбрости это сделать!
Дэвид задумчиво поглядел на меня, а потом снова на море.
– Пакет был положен под дверь рано утром. Это свидетельствует о том, что ты постаралась уйти незамеченной.
– Конечно. Я ведь не хотела предстать перед магистратским судом по обвинению в распространении пропаганды – а я была уверена, что кладу вам под дверь именно пропагандистскую кассету. Да, я знала, что нарушаю закон, но, как мне казалось, мои действия были оправданы тревогой за судьбу лабораторных животных. И я поверила вранью Джимми о твоем отце.
– Значит, ты специально встала очень рано, чтобы доставить пакет, да?
– Нет, я… Нет… – У меня перехватило дыхание. – Не поэтому. Все было не так. Я… я… любила Джимми – я уже сказала тебе об этом. И ту мартовскую ночь… ту ночь я провела в его квартире на Ист-стрит, и мы в первый раз…
– О, избавь меня от этого, – простонал Дэвид.
– Для меня это было великое событие, – пробормотала я. – Это произошло со мной впервые, и я была до безумия влюблена в Джимми. Случившееся между нами стало для меня доказательством его любви. Я провела ту ночь в его квартире, но я очень боялась, что мама заметит мое отсутствие, поэтому мне нужно было обязательно попасть домой до того, как она проснется. А она вставала очень рано из-за моих младших сестер, поэтому мне пришлось уйти от Джимми около пяти. И когда я уже собиралась уходить, он взял со стола в прихожей пакет – теперь я вспоминаю, что этот пакет довольно долго там маячил, – и протянул его мне, попросив положить под дверь к профессору Уайту. Я спросила Джимми, почему он хотел, чтобы это сделала я, и он ответил, что я все равно буду проезжать Уэст-драйв по дороге к дому. Это было справедливо, и я согласилась.
