Текст книги "Прошлое в настоящем"

Автор книги: Иван Парфентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

ВДРУГ ЗАЗВОНИЛ ТЕЛЕФОН

Это было в субботу. Я поздно вернулся с работы и, заведя будильник, лег спать.

Только заснул – звонок, но не будильника, а телефона. Звонил дежурный по МУРу Семен Афанасьевич Мамай.

– Товарищ комиссар, квартирная кража по Большому Сухаревскому переулку.

Спустя несколько минут я уже ехал в машине по пустым улицам спящего города. За нами следовал милицейский автобус с сотрудниками МУРа.

Кража в квартире на третьем этаже, как рассказывал потерпевший, была совершена ночью.

Открыты двери балкона, к решетке привязан обрывок толстой веревки.

Разбросанные по полу вещи издавали резкий запах одеколона. «Сонник», – подумал я. Давно уже в Москве не совершалось таких краж.

Из комнат доносились голоса работников, докладывающих о найденных уликах. За оконной занавеской обнаружен мешок с матерчатой меткой и смытыми следами надписи.

В седьмом часу оперативная группа покинула место происшествия.

У меня в кабинете обсуждали план действий. Сотрудники МУРа предлагали разное – у каждого свой опыт, свой профиль работы.

Есть вещественные доказательства: мешок и, самое главное, отпечатки пальцев. Они могут помочь. Но сейчас дорог каждый час. Ведь преступники не будут ждать пока мы утвердим план действий. Они постараются быстрее замести следы, избавиться от украденных вещей.

Еще минута, и голос Мамая слышат все дежурные городских отделений милиции. А через полчаса все приметы передаются всем милиционерам, уходящим на посты.

Теперь нужно поручить розыск кому-нибудь из опытных работников. Я останавливаюсь на Владимире Федоровиче Чванове и Евгении Федоровиче Титове.

Обсудив детали кражи, мы приступили к осмотру мешка. Всех нас тянула к себе метка, на которой соблазнительно виднелись отдельные замытые следы какой-то надписи. Что-то похожее на «Н. Ф.».

Помните, как писатель Ираклий Андроников расшифровал надпись «Н. Ф. И.» на стихотворении Лермонтова? В МУРе тоже встречаются подобные загадки, хотя и не литературные.

Чванов с товарищами вертел мешок, подставляя его под разными углами к свету, всматриваясь в неясную надпись, но она по-прежнему оставалась загадочной.

Воображение подсказывало десятки фамилий: Булавин, Рукавин.

– Ржавин, – вдруг сказал Чванов. – Есть такой в Марьиной Роще.

Дежурные эксперты склонны были думать, что надпись на мешке начинается с «Б». Лишь только старший эксперт Симачева соглашалась:

– Наиболее вероятно – Ржавин Н. Ф.

Эксперты обещали восстановить надпись к концу дня, А Чванов уже действовал. В полдень он показал мне маленький листок бумаги. На нем было написано: «Ржавин Юрий, 12-й проезд Марьиной Рощи».

– Я говорил, что в Марьиной Роще живет Юрка, по кличке Ржавый, в прошлом судимый, – рассказывал Чванов, – и поэтому решил, что наиболее вероятная фамилия на метке Ржавин.

Дежурный Центрального адресного справочного бюро подтвердил догадки. Вот справка на отца Ржавина: его зовут Николай Фомич. Вот вам и «Н. Ф.».

В мешке были остатки птичьего помета, а во внутренних швах несколько зернышек овсянки.

Чванов позвонил в 128-е отделение милиции и узнал, что Ржавин имеет голубей.

Удача! Мы на верном пути.

Но тот же Чванов охладил пыл торжествовавших сотрудников.

Мешок действительно принадлежал Ржавину, однако это не дает оснований утверждать, что кража совершена им. Ржавин, мог передать мешок товарищам, или у самого Ржавина его могли похитить. Больше того, метка на мешке пришита не случайно. Видимо, отец Ржавина перевозил в нем картофель, и этот мешок случайно мог попасть в другие руки. А потом у нас не было еще заключения экспертизы. Казалось, кончик найденной нитки выскочит у нас из рук.

Пока решили не тревожить Ржавина.

Чванов предложил зайти на мебельный комбинат, где работал Ржавин. Ткань мешка необычная, с редкой основой. Она, вероятно, идет на обивку матрацев и мягкой мебели. Так и есть. Через полчаса у нас был кусок мешковины.

К вечеру эксперты подтвердили, что на мешке написано «Ржавин Н. Ф.».

Рано утром на насыпи железной дороги мы ожидали Ржавина. Через переезд Ржавин ходил на работу. Прошла утренняя смена, он не появлялся. Неужели пропустили! Вот и он. Видимо, решив миновать проходную будку, он подошел к забору комбината. Но пролезть ему не удалось. Две крепкие руки взяли его за плечи.

– В чем дело? – возмутился Ржавин. Ему спокойно ответили:

– Куда лезешь? Дверей не знаешь? Ведь это завод.

Он попытался объяснить, что работает здесь. Но «случайно» проезжавшая машина остановилась, и шофер предложил отвезти в отделение милиции, чтобы выяснить его личность.

Ржавин успокоился и первым пошел к машине. Он был доволен. Опоздания на работу не будет, а если спросят, сошлется на милицию, пусть она отвечает. А нас радовало, что он не догадывается о причине задержания. Значит, не сумеет подготовиться к допросу. Мы везем его в МУР.

.Ржавин сидит на стуле посередине кабинета. Его маленькие глазки беспрерывно бегают по нашим лицам. Короткая нижняя губа не закрывает десен, и кажется, что его рот все время открыт.

Ржавин пытается убедить нас, что в ночь кражи был дома. Его просят назвать лиц, которые могли бы подтвердить это. Он торопливо их называет: «Васька, Юрка, Люська, Зинка».

Его просят назвать адреса и фамилии свидетелей. Он молчит. Видимо, жалеет, что подписал предыдущий ответ.

Так может длиться до бесконечности.

Полковник Янков снимает телефонную трубку и звонит Калугину.

– Поезжайте и обыщите квартиру Ржавина, адрес у вас есть.

Я наблюдаю за Ржавиным. Он нервничает все больше. Начинает зевать. Хорошая примета – значит, скоро будет говорить правду. Вот уже Ржавин просит папиросу, закуривает.

– Тянуть здесь нечего, и так все ясно. – начинает он издалека.

Говорит о голубях, предмете весьма далеком от темы. Но мы не мешаем, пусть выговорится. Гонял голубей до нынешней зимы. Потом поступил на работу и решил продать их. Вот здесь все и началось. Борис встретил Юрку Титова, товарища по ремесленному. Разговорились. Оказалось, тот приехал покупать голубей. Но денег у него не хватало. Решили поехать к нему домой. В Большом Сухаревском Юрка попросил подождать и собрался идти за деньгами.. В это время к подъезду подъехал новенький автомобиль, и из него вышел какой-то мужчина. «Живет в нашем доме, – пояснил Юрка и показал на балкон, – целую квартиру занимает». В этот день Юрка стал хозяином его голубей. С трудом отвыкал от голубей, часто ходил к Юрке. Однажды случайно посмотрел на балкон, который когда-то показал ему Юрка. Двери балкона были открыты, окна квартиры не освещены. В этот вечер он решил обокрасть квартиру.

Допрос закончен. Чванов протянул Ржавину исписанные листы протокола, тот придирчиво прочитал их и только потом поставил свою подпись.

Преступник изобличен. Но давайте еще раз заглянем в протокол, вдумаемся в факты.

Ржавин оказался рецидивистом, то есть человеком, который не раз карался законом, но снова возвращался к преступной жизни. Подобные случаи справедливо вызывают наше возмущение. И не случайно в новом уголовном кодексе, по требованию общественности, предусмотрена строгая борьба с рецидивистами. Теперь им не удается за счет «зачетов» за хорошую работу в местах заключения добиваться досрочного освобождения. В наше время и сама общественность усиливает борьбу с тем, кто пренебрегает предупреждением со стороны закона.

Мне очень понравился суд на одном московском предприятии. Товарищеский суд рассматривал дело Чашкина.

Петр Чашкин семь раз привлекался к уголовной ответственности, часто менял место работы.

В феврале 196. года он вернулся из заключения, его прописали и приняли на работу на фабрику. Приходил он на работу пьяным, сквернословил, оскорблял товарищей. А дома забирал все деньги у матери-пенсионерки и пропивал. Товарищеский суд постановил:

«Выражая волю трудящихся, просить райисполком и органы милиции лишить Чашкина прописки в Москве и в принудительном порядке заставить заниматься общественно полезным трудом».

Я не знаю, понял ли Чашкин свою вину, исправился ли он? Но товарищеский суд поступил правильно.

Мы создаем материальную базу коммунистического общества, соревнуемся за перевыполнение производственных планов – от этого зависит удовлетворение наших насущных потребностей, но нельзя борьбу за успех производства отрывать от вопросов коммунистического воспитания, как это еще делают на некоторых предприятиях.

Приведем такой пример. По конвейеру идет деталь, которая нужна для сборки машины. Вдруг конвейер застопорился: деталь испорчена, пошла в брак. Прибегают все: начальник цеха, мастер, комсорг. Но вот случилась беда с человеком. Все ли прибегут к нему?

На заводе Лихачева чрезвычайное происшествие: за хулиганство наказана группа рабочих. И что же? О редких из них вспомнили в цехах.

Кто строже и сердечнее коллектива отнесется к нарушителям порядка и дисциплины? Я бы поставил так вопрос: руководители предприятий от маленького до большого должны отвечать не только за план, но и за поведение своих подчиненных в обществе.

НЯНЯ

Вы помните разборчивую няню Аркадия Райкина? Ту няню, которая, прежде чем поступить на работу, спрашивала хозяев: «У вас телевизор какой марки?»

Наша муровская няня похлеще райкинской. Эта няня не интересовалась марками телевизоров, не просила к праздникам подарков. Но у этих нянь много общего. Обе они спекулировали на человеческом несчастье, на человеческих чувствах, пользовались затруднениями, которые бывают у каждого человека.

Передо мной старая фотография. На обороте следы прилипшей грязной бумаги, видимо, фотография была когда-то вклеена в альбом. Женщина в черном свитере, с пестрым шарфом через плечо, в широкой шляпе с перьями, в руке дымится папироса.

А вот другая фотография. Ее не было в старом альбоме. Она сделана недавно. На стуле сидит «няня», а сверху надпись: «Московский уголовный розыск, июль 19.. года. Ганина Евгения Васильевна». Это обычная регистрационная карточка преступника. Тонкогубый рот не намазан и кажется щелью на плоском испуганном лице.

Мнимая домработница находилась в квартире три-четыре дня и за это время успевала разузнать, где хранились ценности, деньги, облигации, дорогие вещи. Фамилии воровки Машина, Петрова, Иванова. Ни в одном доме не видели паспорта или других документов «няни». Хозяева всегда слышали, что она хочет прописаться у родственницы, муж которой работает в милиции, и что документы отданы ему на прописку, а дня через два-три она предъявит их хозяевам. Про себя Ганина рассказывала, что Москвы она не знает, приехала издалека, работала домработницей у священника. Потом она просила показать ей, как пройти на рынок, в магазин. Интересовалась она и такими достопримечательностями Москвы, как – есть ли в доме черный ход и куда из него можно выйти? Ее интересовало, часто ли пользуются этим ходом жильцы, потому что, мол, неудобно выносить помойные ведра через парадную дверь. Если ей предлагали ночевать в комнате, где спали хозяева или дети, она отказывалась, говоря, что по утрам ходит в церковь. Обычно воровка ставила свою кровать в передней или на кухне, если в квартире был черный ход.

Продукты «няня» покупала всегда свежие и всегда приносила сдачу. Готовила вкусно, одевалась опрятно. Носила широкую юбку и белую кофту, голову повязывала по-монашески, черным платком закрывала лоб и волосы. Ходила неслышно, говорила тихо.

Так продолжалось несколько дней, а затем – пустая квартира, звонки в МУР. Поиски. Расстроенные хозяева тщетно старались припомнить приметы.

– Такая, знаете, тихая. Все работала. Заботливая. Всюду наводила порядок – в буфетах, в шкафах. Смазывала специальным маслом скрипящие двери.

– Так, так. Голос, цвет волос, глаза?

Не помнили, не знали.

– Как она попала к вам в дом?

И неизменно отвечали: Машину, Петрову, Иванову рекомендовали домработницы их знакомых. А когда спрашивали домработниц,, всегда выяснялось, что Ганина знакомилась с ними случайно в скверах, на рынках и просила помочь одинокой женщине. За устройство она обещала сделать подарочек. Но ни одна из «устроительниц» не успевала дождаться обещанного. Обобрав квартиру, домработница заметала следы.

Однажды Ганина проникла в квартиру артиста Н. А через три дня у него пропали деньги.

И здесь маскарад был разыгран блестяще. Но на посуде и полированной мебели были замечены четыре отпечатка пальцев. А это что? Под полосатым матрацем «няниной» кровати оказался, листок с отрывком из воровской песни «Тюрьма Таганская – дорога дальняя». Что могло заставить опытную преступницу взять с собой в квартиру, где она должна была играть роль старой религиозной женщины, эту песню?

Эта кража, можно сказать, была последней песней «няни» перед дальней дорогой. Вскоре с помощью честных советских людей она была задержана.

А случилось это так. Одна из пострадавших, встретив в метро незнакомую женщину, увидала на ней свое платье и спросила:

– Откуда у вас это платье?

Девушка рассказала, что она купила платье у своей соседки в Мытищах и что носит его около месяца. Обе женщины отправились в отделение милиции и рассказали обо всем. Вызвали соседку, у которой было куплено платье. Пришли свидетели. Клубок распутался. Так была сделана последняя фотография.

«Няня» Ганина оказалась известной киевской воровкой. Ее уже несколько раз судили, но, видимо, это не отучило от воровства. Ганина призналась во всех шести кражах. Но история на этом не «кончается.

Ганина ухитрилась достать фальшивую справку о том, что у нее есть малолетний ребенок, хотя ей уже давно было за сорок. «Няне» удалось вырваться из тюрьмы. На свободе она сумела раздобыть новый паспорт на имя Анны Ивановны Петровой и вместе с мужем переехать в подмосковный поселок Костино.

Переждав, пока все утихнет, супруги начали деятельную подготовку к новым кражам. Сначала они купили несколько костюмов, в которых обычно ходят домашние работницы, а потом нашли помощников по сбыту краденого – мужа и жену Рассоловых.

И вот как-то в мае Ганина появилась опять в Москве в сквере на Советской площади. Облюбовав девушку-домработницу и узнав ее имя, она подошла к ней:

– Здравствуй, Настя, не узнаешь?

Посмотрев на пожилую, одетую в темненькое женщину, Настя, разумеется, не узнала ее, но спросила на всякий случай:

– Это не у вас мы с папой ночевали в Талалихах?

Опытной рецидивистке этого было достаточно, чтобы выдать себя за дальнюю родственницу Насти Городневой и попросить ее помочь найти место домработницы. Настя помогла «тете», а через четыре дня в МУР опять поступило заявление о краже. Но все уловки «домработницы» были уже хорошо известны. Ее задержали на Чистопрудном бульваре, где она подыскивала новый объект. На этом и закончилась история «домработницы» и началась ее дальняя дорога из Таганки.

Прошло время, сломали Таганку, на ее месте построены новые дома, и теперь только от нас зависит, чтобы никто не вспоминал о ней.

ДОБРЫЕ УСЛУГИ

Весь строй нашей жизни требует от человека честного выполнения своих обязанностей перед обществом. Тунеядцы, бездельники, лодыри давно записаны в книгу прошлого. С собой в новое общество мы их не возьмем. Но пока они, к сожалению, встречаются на нашей земле.

Порой удивляешься, на какие сделки со своей совестью идут любители легкой наживы?

Вот, к примеру, Хаим Моисеевич Ясинский. Он не карманник, не стиляга. Он почтенного возраста человек, в паспорте стоит год рождения – 1871. А делами гражданин Ясинский занимался непочтенными.

Комсомольский патруль обнаружил у него несколько общих тетрадей. В этих тетрадях около 500 фамилий мужчин и женщин. Да еще с кратким описанием их внешних примет. Ясинский занимался сводничеством. И почему, вы думаете, Ясинский решил стать общегородским сватом.

Вот выдержка из его показаний.

«Это произошло после смерти моей дочери. Я сильно переживал это обстоятельство, что не могло не сказаться на моем здоровье. Врачи порекомендовали мне больше находиться на воздухе. Имея намерение чем-то быть полезным для людей, я постепенно, вначале через пожилых людей, затем через синагогу, начал заниматься сводничеством. Записывал молодых людей, имевших намерение выйти замуж или жениться. За четыре года я записал примерно 500 человек, большая часть молодежь».

Выходит, что этот старый сводник руководствовался благородными целями. Хороший благотворитель, который за каждый адрес получал мзду, а с улаженной свадьбы вдесятеро больше!

Свои мерзкие услуги Ясинский прикрывал фиговым листком «добрых услуг».

Но вот передо мной другой вид услуг. С фотографии смотрит на меня женщина. Кто она? Сказать стыдно – человек легкого поведения. Она работала, получала зарплату. Что заставляло ее бродить по ночным улицам и заводить случайные знакомства, предлагать свои «услуги»? Пожалуй, только жажда острых ощущений!

И никакого оправдания таким девицам нет.

Вот она, словно любуясь закатом солнца, сидит в сквере напротив Елоховского собора. На ее лице лежит толстый слой пудры, а маленькие, красивые губы увеличены приблизительно вдвое резко бросающейся в глаза, яркой помадой. Ее серые глаза то и дело бегают по сторонам, но, кажется, никто на них не обращает внимания.

– Разрешите, – спросил Нинку уже немолодой человек и, не дожидаясь ответа, сел рядом.

Я сидел в стороне и не слышал о чем они говорили. Разговор продолжался несколько минут. Вот они направились к остановке такси.. Сплошной вереницей в ту и другую сторону тянулись машины, изредка останавливались у светофоров. Поймав «левака», незнакомец, обращаясь к водителю, повелительно сказал:

– К ресторану «Волга», в Химки.

Из ресторана доносилась музыка. Пели цыгане. Выбрав место у самой эстрады, Нинка Рыжая и незнакомец сели. Юркие услужливые официанты порхали мимо столиков, разносили спиртное и все к нему относящееся. Уже в полночь Нинка, ухватившись за руку своего спутника, неуверенно ступая по мраморным плитам вестибюля, вышла из ресторана. Заплетающимся языком Рыжая приказала водителю ехать к Сокольникам.

С Нинкой я встретился водном из отделений милиции. Из ее краткой биографии было видно, что жизнь прошла стороной от всего, чем жили наши люди, прошла, оставив след только в милицейских протоколах.

Закончив короткую «роскошную» жизнь (которую она понимала по-своему), Нинка Рыжая оказалась в отделении милиции.

Кто она? Что привело ее в милицию?

Еще несовершеннолетней она переступила порог багажной конторы железнодорожной станции Москва-Сортировочная. Там ее определили на работу ученицей агента по розыску затерявшихся грузов в пути.

Первая получка. Нинка не держала никогда столько денег, на которые можно было купить модельные туфли и платье.

В солнечный день апреля Нинка сидела в фирменном магазине и примеряла туфли.

– Жмут? – спросил ее мужчина средних лет приятной наружности в габардиновом макинтоше.

– Нет, в самый раз, – ответила Нинка и, не обращая на незнакомца внимания, направилась к кассе оплатить стоимость туфель.

С покупкой Нинка Рыжая, радостно улыбаясь, шагала к автобусной остановке на Неглинную площадь.

Мужчина в макинтоше преследовал ее по пятам. То справа, то слева бросал Нинке красивые фразы.

На сквере против автобусной остановки как-то нерешительно Нинка опустилась на скамейку. Какая-то неведомая сила сломила самолюбие Нинки, и скоро она оказалась в роскошном кафе.

Красивые люстры, хрустальные бокалы, ухаживание первого знакомого ослепили Нинку, и она протянула руку к наполненной рюмке с вином.

Вторая и третья рюмки выпитого вина опьянили ее, и она оказалась в объятиях мужчины, в чужой квартире на Солдатской улице.

Утром на прощание он бросил к ее ногам несколько сотенных бумаг и выгнал на улицу.

В слезах Нинка Рыжая брела с коробкой в руках по Солдатской улице к месту работы.

– Прогульщица, молоко на губах не обсохло, а в гулянку ударилась! – заревел на нее старший агент. – Бригаду срамишь, – не унимался он.

Нинка стояла и рукавом платья размазывала по лицу слезы. Ее мольба о пощаде не вызывала сожаления, и она оказалась за воротами конторы.

Дома мать волновалась за дочь.

По дороге к дому Нинка обдумала план обмана матери. «Мамочка, мамуля, родная моя, – причитала Нинка. – Заставили работать две смены. Получку получила, туфли купила, а это тебе на расходы», – и Нинка протянула деньги, полученные от случайного знакомого.

Мать ласково погладила Нинку по головке и продолжала хлопотать по домашним делам.

В новых туфлях и новеньком цветастом платье Нинка Рыжая встретила на площади Революции Юрку Шитова, с которым она была знакома через подруг.

Она искала себе человека для жизни, нашла и искренне его полюбила.

Шло время. Рестораны. Вино. Танцы.

В поисках «романтики» скорым поездом она держала путь в Ленинград. Там она нашла «подружек». Знакомилась с ворами.

Обезволенная, с провалившимися глазами и посиневшим лицом, она слушала гитару и напевы вульгарных куплетов.

И так день, за днем текла Нинкина жизнь.

В угаре она ставила перед собой вопросы в поиске виновных в своих похождениях.

– Кто виноват? – твердила она. – Только сама и никто другой, – приходила она к выводу.

Она бредет по набережной Невы, любуясь ее красотой.

«А там – Москва, мама, родные», – шептала про себя Нинка.

Перелистывая уголовное дело, я стал думать о судьбе этой девушки, жизнь которой можно поправить. Перед глазами проплывала моя полувековая жизнь. Десятки лет вместе со многими я лечил людей искалеченных, в какой-то мере похожих друг на друга. «Возврат к трудовой жизни, в семью – вот главный путь к честной жизни Нинки Рыжей», – подумал.

Ни одного упрека, ни одного слова о прошлом. Так началась наша беседа с Нинкой Рыжей. Вдруг она встала, выпрямилась и порывистым голосом, как ученик на экзаменах, заговорила:

– Почему я сегодня с вами? Да потому, что всему есть конец.

Я сидел и курил папиросу, внимательно слушая ее. Пусть изольет свою душу, думал я. Взвесим все, разложим по полочкам, и все встанет на свое место. Надо уловить главное. Найти ее слабое место, уцепиться за него и помочь человеку выйти на путь трудовой жизни.

– Мне так глубоко заглянул в душу работник МУРа. Стыдно и больно и плакать хочется о бесцельно потерянном времени. Домой, к маме. Ведь мама всегда была и есть друг, – закончила свой рассказ Нинка.

– Но мать надо научиться уважать, любить горячей любовью, – давал Нинке напутственные пожелания Иван Котов.

Нинка косо смотрела на Котова и кивком головы соглашалась.

Москва окутывалась вечерней прохладой, а мы продолжали затянувшуюся беседу о человеческой чистоте.

Нет необходимости упоминать подлинную фамилию Нинки Рыжей, чтобы не тревожить давно зажившие раны прошлого.

Я случайно встретил Нинку, разговорились. Она обрела прекрасную семью, воспитывает сына.