Текст книги "Штурм"

Автор книги: Иван Стрельбицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

В резерве

Вдали от Миуса, подведя итоги боев, мы в полной мере ощутили как свои потери, так и важность свершенных ратных дел. Артиллеристы не досчитались более двухсот орудий. Это было поправимо. Наша промышленность, эвакуированная на восток, к июлю 1943 года давала столько вооружения, сколько требовал фронт. Сложнее было восполнить людские потери. Использование артиллеристов в бою в качестве автоматчиков, вынужденные схватки с врагом при самообороне привели к большим потерям разведчиков, вычислителей, звукометристов, радистов. Перед нами встала задача в короткий срок получить пополнение, подготовить и обучить его.

Много перемен произошло и в штабе армии. Темпераментный Разуваев не мог ужиться со вспыльчивым командармом, и вместо него приехал полковник П. И. Левин, белокурый, высоченного роста, с крупными чертами лица. Движения и речь Левина отличались неторопливостью, четкой размеренностью, спокойствием. В самой тяжелой обстановке он оставался внешне невозмутимым. На самом деле это был боец с горячим сердцем, но благодаря большой выдержке, сильному и твердому характеру он умел сдерживать себя.

Еще до войны Левин с отличием окончил Академию Генерального штаба. Высокая оперативная подготовка у него сочеталась с глубоким пониманием вопросов боевого использования артиллерии, танков и авиации.

Все это способствовало нашему сближению. Теперь в свободное время мы собирались у Левина. С волнением говорили о поражении армии и потерях.

Утешало нас при этом лишь то, что бойцы, офицеры, да и в целом дивизии, полки и другие боевые части стойко и умело дрались с неприятелем. Каждая пядь земли доставалась ему дорогой ценой. И только значительное превосходство фашистов в силах и средствах вынуждало наши войска отходить. Противнику, помимо целого воздушного флота, удалось сосредоточить против нашей армии четыре танковые дивизии и столько же пехотных; это было в два с половиной раза больше, чем у нас.

Но все это уже в прошлом. А теперь наши войска готовились к новым боям.

Как-то командующий фронтом Ф. И. Толбухин на одном из учений сказал:

– Наша ближайшая цель – Донбасс. Два раза мы пытались прорвать Миус и – безрезультатно. Будем прорывать в третий раз. Другого пути в Донбасс у нас с вами нет.

В один из жарких августовских дней мы проверяли на учебном полигоне подготовку вновь сформированных минометных батарей. Вместе с Петюшкиным с наблюдательного пункта смотрели в бинокли, обозревая скат высоты, где стояли деревянные мишени, условно обозначавшие противника в окопах, его батареи и прочие цели.

Минометчики открыли огонь по траншеям. Через несколько секунд мины с характерным шипением пролетели над нами, и вслед за разрывами в воздух взметнулись куски земли и камни. Сухо прогремели залпы легких орудий, и облачка дыма показали не очень точную наводку. А пехота уже устремилась вперед в сопровождении артогня. События развертывались, как в бою, солдаты и офицеры кропотливо совершенствовали свое тактическое мастерство, действовали организованно.

Но вот учения закончены. Мы похвалили лучших, отметили недостатки. Командиров артполков обязали продолжать сколачивание орудийных расчетов.

Не задерживаясь, отправляемся в штаб армии. Здесь все чем-то встревожены.

– В чем дело? – спрашиваю Левина.

Ожидается приезд маршала Василевского и генерал-полковника Толбухина.

В штабе людно и необычно шумно. Непрерывно трещат телефоны. Стоя и сидя за длинным столом, офицеры наносят на карты обстановку, подготавливают расчеты. Докладываю командарму о прибытии. Захаров сообщает:

– Вызваны все командиры корпусов и дивизий с заместителями и командующими артиллерией. Ждем маршала Василевского и генерала Толбухина. На совещании они объявят боевую задачу армии.

Часа через два прибыли гости. По их оживленным и довольным лицам все сразу догадались: приехали с чем-то хорошим.

В комнате стало совсем душно. Захаров распорядился вынести в сад длинные скамьи и стулья. Под зеленым шатром старых яблонь разместились около восьмидесяти штабных офицеров и командиров соединений.

– Чем не рота, Федор Иванович? – с улыбкой заметил Василевский.

– И народ хоть куда! – в тон ему ответил Толбухин.

Опираясь на край стола, маршал встал, обвел присутствующих дружелюбным взглядом.

– Очень рад сделать вам, товарищи, приятное сообщение, – начал он. – Верховное Главнокомандование объявляет вашей армии благодарность за боевые действия на Миусе в июле.

– Благодарность?! – с недоумением и удивлением заметил кто-то.

– Вы удивляетесь, – откликнулся маршал на неожиданную реплику. – Понимаю, понимаю, товарищи. Совсем недавно иначе оценивали эти события на вашем участке фронта. В разгар боев не всегда удается всесторонне разобраться в существе дела. Теперь, располагая всеми данными, мы можем сказать, что в июле вы действовали очень напористо. Гитлеровцы, боясь потерять Донбасс, спешно перебросили на ваш фронт свои резервы – танковые дивизии и воздушный флот. Вторая армия их крепко потрепала. И когда эти войска возвратились под Курск, они оказались неполноценными. Это ваша заслуга, заслуга солдат, офицеров и генералов второй армии. С полным основанием можете считать, что и вы внесли свой вклад в разгром противника на Курской дуге.

Все вздохнули с облегчением. У меня словно камень с плеч свалился. И это понятно. Незаслуженная обида вот уже сколько времени терзала каждого участника июльских боев. Все мы, недоумевая, спрашивали сами себя: за что так наказали нас? И не находили ответа. Теперь все встало на свое место. Мы воспрянули духом.

После этого сообщения Василевский отпустил большую часть присутствовавших и уже в узком кругу руководящего состава рассказал о положении на советско-германском фронте. В результате успешного наступления Воронежского, Степного и Юго-Западного фронтов противник оказался в тяжелом положении. Войска этих фронтов нависли с севера над Донбассом и угрожали левому флангу немецкой группировки «Юг».

– Теперь вы, – сказал в заключение маршал, – взаимодействуя с другими армиями Южного и Юго-Западного фронтов, должны уничтожить первую танковую и шестую немецкие армии. После прорыва Южный фронт будет наступать, – он показал на карте, – через Донбасс на Мелитополь, а Юго-Западный нанесет удар с севера – от Изюма на Запорожье. И таким образом путь отступления врагу будет отрезан.

Командующий фронтом генерал Толбухин, подойдя к карте более крупного масштаба, уточнил детали боевой задачи 2-й гвардейской армян.

– Перед вами будет сильная полоса обороны противника, – предупредил командующий. – За полмесяца затишья фашисты еще более укрепили ее. Вам придется наступать на фронте в девять километров, южнее небольшого городка Куйбышево. В дальнейшем вместе с соседями вначале с севера, а потом и с юга будете развивать наступление на запад в направлении Большой Токмак. Именно здесь войска фронта должны окружить и уничтожить шестую немецкую армию. Поддерживать вас будет седьмой штурмовой авиакорпус.

Меня волновало главное: как усилят артиллерию армии? Генералу Краснопевцеву командующий предложил сообщить о распределении артиллерии Резерва Главного командования. Нашей армии выделялось наибольшее количество артчастей: 2-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва, истребительно-противотанковые и минометные полки.

Расходясь, офицеры и генералы оживленно обменивались радостными впечатлениями. Мы уже знали, что наши войска ведут бои на подступах к Харькову. Там оказался и эсэсовский танковый корпус, изрядно потрепанный 2-й армией.

Офицеры штаба артиллерии в эту ночь не смыкали глаз. Они занимались подготовкой расчетов, определяли возможные варианты сосредоточения артиллерии. На наиболее трудном участке предстоящего наступления было решено создать армейскую артиллерийскую группу в составе трех тяжелых бригад, 2-й гвардейской артдивизии прорыва с привлечением армейского пушечного полка. Группа делилась на две подгруппы – разрушения и контрбатарейной борьбы. Артиллерия стрелковых корпусов усиливалась, получая по одной истребительно-противотанковой и одной легкой или гаубичной бригаде.

Артподготовка должна длиться восемьдесят минут. За это время массированными налетами подавляется пехота и артиллерия противника, а перед атакой орудия прямой наводкой разрушают его огневые точки. Затем, сопровождая стрелковые роты, артиллеристы сосредоточивают огонь на опорных пунктах врага.

На рассвете я доложил об этих расчетах командарму. Он одобрил их.

– Что представляют собой наши противотанкисты? – спросил Захаров.

– На Миусе было выведено из строя и потеряно около ста пятидесяти противотанковых орудий, – сообщил я. – Отремонтировать удалось всего тридцать. Но беда не в этом – материальную часть мы пополнили. Беспокоит другое: в противотанковые полки пришло необученное пополнение. Правда, есть плюс: все молодые бойцы – шахтеры.

– Какой же это плюс! – с досадой заметил Георгий Федорович. – Ведь они же не умеют стрелять. У вас два полных минуса. Много придется потрудиться над обучением пополнения. Желаю успеха.

Теперь планы, утвержденные командармом, надо было немедленно довести до частей.

Рано утром, еще до восхода солнца, к нам прибыли командующие артиллерией корпусов, командиры артиллерийских бригад и полков. Каждый из них получил боевую задачу, уточнил вопросы взаимодействия, сроки выхода артиллерии на огневые позиции.

В нашем распоряжении оставалось всего четыре дня, а работы – непочатый край. Прежде всего надо было развернуть огромную сеть артиллерийских наблюдательных пунктов, разыскать на местности цели, распределить, какие из них разрушать, какие подавлять. Много пришлось подумать над тем, чтобы скрытно от врага вывести большое количество артиллерии на новые огневые позиции. Наконец, немало усилий требовала организация взаимодействия с пехотой и танками.

День и ночь бойцы и командиры оборудовали огневые позиции, подвозили и тщательно маскировали орудия, придирчиво проверяли ориентиры и цели, уточняли исходные данные для стрельбы.

Миус-фронт

В ночь на 16 августа 1943 года, сменив части 44-й армии южнее Куйбышево, наши войска заняли исходное положение для наступления.

Наблюдательные пункты – командарма и мой – саперы построили на высотке севернее села Русского. Они отстояли метров на двести друг от друга, соединяясь прямым ходом сообщения.

17 августа подготовка к прорыву закончилась. Артиллерия ночью незаметно заняла позиции, топографы заранее «привязали» боевые порядки батарей и полков. В последние дни перед наступлением офицеры штаба превратились в своеобразных комендантов по надзору за маскировкой. Чтобы не вызывать у гитлеровцев никаких подозрений о готовящемся наступлении, пристрелку вели отдельными пристрелочными орудиями.

Кажется, все сделано, подготовлено, проверено, осталось подать команду. Однако не терпится еще и еще раз окинуть взором знакомые позиции, где побывал за эти дни не раз. Звоню командирам частей и соединений, расспрашиваю офицеров штаба, наблюдаю в стереотрубу. Позади наблюдательного пункта ждут решающей команды расчеты сотен орудий, минометов, знаменитых «катюш».

Начальник отделения разведки штаба артиллерии армии, пришедший на НП, говорит, что у противника на этом участке отличная дисциплина. С рассвета и дотемна – никакого движения, а когда наступает ночь, над траншеями непрерывно взлетают в небо ракеты, освещая прилегающую местность. Гитлеровцы явно нервничают: бьют по перекресткам дорог и по другим тыловым объектам, потом пушки и минометы внезапно умолкают. По всему видно, враг живет ожиданием каких-то больших событий.

– Это верно, враг настороже, – слышу за спиной знакомый голос Александра Яковлевича Сергеева, начальника политотдела армии. – Ну, как ты тут живешь? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, продолжает: – Представить себе не можешь, какая это паршивая штука – ездить днем по степным дорогам. То и дело попадаешь под бомбежку, а куда тут скроешься? Некуда.

Воспользовавшись тем, что я встал из-за стереотрубы, он прильнул к окулярам.

– Что же это ты, Иван Семенович, по пустому месту будешь вести огонь? – спрашивает, улыбаясь, генерал.

– Смотри внимательнее. Ориентир четыре видишь?

– Вижу.

– Вправо – сорок, цель двадцать шесть: наблюдательный пункт командира триста тридцать шестой пехотной дивизии генерал-майора фон Кунтце.

Сергеев всматривается, но ничего примечательного не находит.

– Почему же ты даешь спокойно работать командиру немецкой дивизии? – недоумевает Сергеев. – Раз уж обнаружил – отправляй его побыстрее к праотцам.

Тут на наблюдательный заходят второй член Военного совета армии полковник В. Д. Александров и начинж генерал-майор И. Н. Брынзов. Разговор о судьбе командира немецкой дивизии становится общим. Как лучше поступить? Уничтожить сразу или же подождать начала операции? Я раскрыл разведывательную карту. На ней по данным аэрофотосъемки и показаниям пленных с достоверной точностью нанесены два генеральских командных пункта и около пятнадцати офицерских – полковых и батальонных.

Время подавления немецких пунктов управления войсками уже предрешено командармом, но я спрашиваю Александрова:

– А как ты поступил бы?

– Знаешь правило, – живо ответил он, – не откладывай на завтра того, что можешь сделать сегодня. Накрыть бы его сейчас, гада, хорошим огоньком – и дело с концом.

Брынзов посмотрел на него и поучающим тоном заметил:

– Важно не какого-то командира дивизии или полка уничтожить, а в критическую минуту парализовать управление войсками.

– Это правильно. – Александров махнул рукой, взял со стола карту, посмотрел в амбразуру и попросил: – Расскажи нам, Иван Семенович, как сейчас выглядит оборона гитлеровцев.

Беру у него карту, раскладываю на столе. Напоминаю, что на Миусе еще в октябре 1941 года генерал Клейст, командовавший 1-й танковой армией, готовил оборону. Затем полтора года противник укреплял этот рубеж, создав три оборонительные полосы. Первая, наиболее оборудованная, имеет глубину до восьми километров и начинается непосредственно у реки Миус. Там имеются глубокие траншеи, несколько рядов проволоки, много дзотов и дотов с железобетонными и броневыми колпаками, большие минные поля. На второй полосе обороны, судя по аэрофотоснимкам, спешно укрепляются позиции по реке Мокрый Еланчик от Донецко-Амвросиевки до Мало-Кирсановки. Третью оборонительную полосу оборудует 6-я немецкая армия по реке Кальмиус – это в тридцати километрах от переднего края.

– На нашем участке фронта река Миус не очень широка, но преодолеть укрепления, созданные на правом берегу, будет не легко, – дополняет А. Я. Сергеев. – Гитлеровцы не зря назвали свою оборону здесь «Миус-фронт-колоссаль». Берлинские газеты в дни нашего июльского наступления писали: «На Миус-фронте все спокойно. Доблестные солдаты заверяют своего фюрера, что Миус-фронт – неприступная крепость».

– С помощью пленных точно определены границы участков обороны не только полков, но и рот. Перед третьей траншеей – минные поля. Они разведаны артиллерийским огнем, – сообщил я.

Брынзов, как всегда, ревниво оберегая приоритет своих саперов, авторитетно заявляет:

– Знаешь, Иван Семенович, все-таки артиллерийским огнем точно не установишь, где минное поле.

Офицер разведки нашего штаба молча пододвигает мне схему, подчеркнув карандашом одну из граф. В ней как раз на сегодня была намечена артиллерийская разведка минных полей.

– Немного подождем и увидим, – возразил я Брынзову, посмотрев на схему и на часы.

Вскоре справа от нас две гаубичные батареи открыли редкий огонь. Прочесывались промежутки между второй и третьей немецкими траншеями, вблизи проселочной дороги.

Снаряды ложились точно в отведенных участках, где, по показаниям пленных, заложены мины. Однако прошло шесть – восемь минут с момента начала обстрела, а мины не взрывались. Значит, их нет. Батарея перенесла огонь по площади влево, но с тем же результатом.

Брынзов, сверкая толстыми стеклами очков, толкнул меня в бок:

– Вот видишь, никуда не годится ваша огневая разведка. То ли дело инженерные войска! – подмигнул он Сергееву. – Чисто работают, наверняка. Ползет наш сапер вместе с пехотой, а миноискатель вдруг ему и зазуммерит: «Вот, брат, здесь – мина!»

Едва он кончил свою тираду, как среди разрывов гаубичных снарядов взметнулись необычные по форме и цвету облачка. Минное поле обнаружено. Сергеев, молча смотревший в амбразуру, весело пропел:

– И были посрамлены враги его!

Брынзов примирительно откликнулся:

– Сдаюсь, сдаюсь.

* * *

18 августа 1943 года вновь опоясался огнем Миус-фронт. Полторы тысячи наших орудий и минометов открыли смертоносный огонь. Вслед за ними появились в небе штурмовики 7-го авиационного корпуса. Они обрушили сотни бомб на траншеи, штабы и линии связи врага.

После мощной артиллерийской и авиационной подготовки войска Южного фронта начали наступление. Наша армия во взаимодействии с 5-й ударной армией наносила главный удар.

Пехотинцы, окрыленные поддержкой артиллеристов и авиаторов, дружно кинулись вперед. Нейтральную полосу преодолели быстро и почти без потерь. Две линии траншей достались нам без особых усилий. Враг потерял управление. Лишь отдельные немецкие пулеметы, минометы и артиллерийские батареи обстреливали наступающие войска.

В полдень пехота и танки противника начали ожесточенные контратаки, продолжавшиеся до темноты. Усилился и огонь артиллерии.

Стало ясно, что нам не удалось полностью подавить вражескую артиллерию: большинство батарей успело переехать на запасные позиции и таким образом уйти из-под обстрела. Причин здесь много. Главная – мы не имели еще достаточного опыта контрбатарейной борьбы такого крупного масштаба и не изучили повадок артиллеристов противника.

Тем не менее к концу первого дня штурма армия вклинилась в главную полосу обороны врага на глубину до двух километров. 19 августа неприятель попытался выправить положение. Особую активность проявляли его артиллерия и авиация. Но сломить наступательный порыв гвардейцев им не удалось.

Зенитная артиллерия и истребители умело и настойчиво отражали ожесточенный натиск противника с воздуха, помогая наземным войскам метр за метром продвигаться вперед. Немецкие бомбардировщики, испытывая чувствительные удары советских истребителей и артиллеристов, часто вынуждены были отклоняться от намеченных целей, беспорядочно и с большой высоты сбрасывали бомбовый груз.

В тот день противник потерял на участке 2-й гвардейской армии двадцать «юнкерсов». Наибольший успех выпал на долю истребителей, которыми командовал генерал-майор авиации Е. Я. Савицкий. Они смело атаковали сильного противника. На этот раз превосходство в воздухе было на нашей стороне.

19 августа наступающие части и соединения отвоевали у врага еще километр сильно укрепленной полосы. Один километр! Мало? Да. Но ведь каждый метр этого пространства брался с бою. Густая сеть ходов сообщения, пересекавшая в глубину многочисленные траншеи, давала возможность гитлеровцам скрытно и очень быстро накапливать свежие подкрепления и контратаковать наступающих. Наша артиллерия не всегда успевала оказать поддержку. Бойцам приходилось отражать контратаки только своими силами. Помогали им, когда это было возможно, лишь полковые орудия.

По мере продвижения войск перемещался и наш штаб. Однажды, направляясь на новый наблюдательный пункт, мы въехали в широкий овраг, где совсем недавно отсиживались гитлеровцы в добротных землянках. Шофер, смеясь, показал на позолоченную вывеску, прикрепленную над входом в блиндаж. На квадратном листе железа красовался мифический бог вина Бахус верхом на бочке, с пивной кружкой в руках. Здесь же стояла группа пленных, которых допрашивал наш офицер. Остановив машину, я спросил пленного немецкого обер-лейтенанта:

– К чему сей балаган на войне? Вытянув руки по швам, он ответил:

– Выдумка полковника фон Бюлова и генерала Кунтце[7]7
  Полковник фон Бюлов – командир 686-го пехотного полка 336-й пехотной дивизии, по отзывам пленных, был известен как светский краснобай и любитель всяческих «шалостей»; генерал Кунтце – командир этой дивизии – разделял «выдумки» Бюлова. – Прим. авт.


[Закрыть], господин генерал. Они устроили «Берлин на Миусе». Один ряд блиндажей, как видите, имеет табличку: «Унтер-ден-Линден». Здесь было два кабачка и один публичный дом. Другой ряд назывался «Фридрих-штрассе», где размещались кафе с девицами.

– Совершенно верно, – подтвердил другой пленный, командир 1-й роты 687-го пехотного полка. – Мы были убеждены, что «Миус-фронт-колоссаль» неприступен. Недаром он объявлен «зимней линией обороны рейха». К тому же и попытки ваши прорваться зимой и летом, извините, не удались…

Давал показания сухопарый, с бесцветными серыми глазами командир роты 294-й пехотной дивизии. С этой дивизией мы познакомились на Миусе еще в феврале 1943 года. Она почти сплошь состояла из нацистов. Офицер угрюмо сообщал:

– Солдаты наши могут побеждать, а вот генералы, возможно, проиграют войну. Нет в войсках доверия ко многим из них. Поэтому нам и трудно выдержать серьезное испытание. Во Франции и Голландии мы легко побеждали, а у вас в России наткнулись на крепкий кулак.

Прямота командира роты дала повод разоткровенничаться плотному унтер-офицеру с выразительным, красивым лицом.

– Наш командир дивизии генерал-майор фон Блок, подражая фюреру, произносил истерические речи, а солдат совсем не жалел! – резко выкрикивал унтер-офицер. – Сколько у нас ничем не оправданных потерь! И все это видят и знают. А сколько Блок вынес смертных приговоров! Насаждал прусскую дисциплину. А что толку? Мы в плену, а дивизия разбита…

В результате упорных боев 2-я гвардейская армия прорвала главную полосу обороны на Миусе и устремилась вслед за отступающим противником к реке Крынка. Перед нашими войсками открылись дороги в Донбасс.

Соотношение сил в августе изменилось в нашу пользу. Небом владели советские летчики. Превосходство в танках было на нашей стороне. Оперативные резервы 6-й немецкой армии перешли под Харьков, где в это время развернулись ожесточенные бои.

Эти благоприятные условия учитывала и умело использовала Ставка Верховного командования. Она крепко держала инициативу в своих руках, диктовала свою волю противнику и оперативно создавала на решающих направлениях необходимое превосходство в силах и средствах наступающих войск.

Большую помощь 2-й гвардейской армии оказал 4-й механизированный корпус под командованием генерала Т. И. Танасчишина. Ему удалось нащупать слабый участок в обороне противника и прорваться в тыл врага. Танкисты освободили населенные пункты Надежный, Белояровку и Колпаковку.

Командующий немедленно воспользовался этим и ввел в образовавшийся коридор 2-й механизированный корпус генерала К. В. Свиридова.

Бойцы и офицеры гвардейской армии дрались отважно. Многие из них достойны похвалы.