Текст книги "Штурм"

Автор книги: Иван Стрельбицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Командиры батарей, двигаясь вместе с пехотинцами, мгновенно по рациям передавали точные данные о целях, и расчеты незамедлительно открывали огонь, нанося врагу огромные потери. У гитлеровцев все смешалось, нарушилось управление. Не раз немецкий батальон атаковал во фланг свой же полк. Были случаи, когда на одну и ту же высоту, занятую немцами, с одной стороны нападали советские пехотинцы, с другой – немцы. А впереди нашего наблюдательного пункта, в долине у самого моря, валялись трупы сотен лошадей, пристреленных эсэсовцами, чтобы они не достались наступающим.

Наши артиллеристы, обгоняя вторые эшелоны дивизий, к вечеру 8 мая заняли открытые позиции, чтобы помочь пехоте форсировать Северную бухту. Всю ночь не прекращался бой. Гитлеровцы под прикрытием артиллерийского огня удирали через бухту. Утром весь берег был очищен от неприятеля. Пехотинцы при поддержке отдельных батарей и дивизионов начали форсирование бухты. В ход пошли все плавучие средства: двери, окна, ставни. Бойцы бросали их в воду, связывали в плоты и плыли на другой берег бухты.

По ним непрерывно били немцы из орудий, минометов и пулеметов. Но ничто не могло остановить могучий вал наступающих войск.

Прежде чем рассказывать о переправе, мне хочется вспомнить один эпизод, связанный с подготовкой к решающим боям за Севастополь. Это было в ночь на 8 мая. Мы с Черешнюком зашли в блиндаж командарма. Захаров, волнуясь, разговаривал по телефону с генералом армии Ф. И. Толбухиным:

– Да, да! Федор Иванович, я прошу включить Севастополь в полосу наступления армии. Со всей ответственностью утверждаю, что вторая гвардейская успешно освободит город от врага. Ведь пятьдесят первая и Приморская армии задерживаются.

– К сожалению, это верно. Крейзеру и Мельнику сейчас очень трудно, – доносился с другого конца провода голос командующего фронтом генерала армии Ф. И. Толбухина. – Альмендингер снимает с вашего направления войска и бросает против Приморской и пятьдесят первой.

– Вот, вот! – радостно кричал в трубку Захаров. – Потому я и прошу изменить левую границу армии.

– Да, – медленно проговорил Толбухин, – хорошо бы переключить вашу армию на Севастополь, но перед вами Северная бухта. Это не река! Вряд ли преодолеете ее без должной подготовки.

– Ничего, форсируем. Порыв у гвардейцев такой, что мигом переправимся.

– На чем же? Ведь у вас всего несколько понтонов, а подбросить чего-нибудь в такие короткие сроки не сможем.

– Федор Иванович, армия форсирует бухту на подручных средствах. Только разрешите.

Толбухин наконец уступил настойчивым просьбам командарма. Захаров торжествовал и тут же взялся за карту: жирно красным карандашом стал отмечать новые разграничительные линии корпусов.

Дальнейшие события показали, что командующий фронтом не ошибся, доверив 2-й гвардейской армии формирование Северной бухты и разгром неприятеля на этом трудном направлении.

В момент переправы мы с командующим находились на передовом наблюдательном пункте, а совсем рядом действовал 70-й стрелковый гвардейский полк под командованием майора А. С. Дрыгина.

8 мая, еще до захода солнца, головной батальон, с боями прорвавшись через железнодорожную выемку и глубокую балку «Голландия», достиг высот у Северной бухты. К этому времени полк понес большие потери. Легкораненые уже не уходили в медсанбат и пусть медленно, но двигались за своими ротами, желая помочь товарищам.

– Золотой народ! – с восхищением говорил командир о своих бойцах, всматриваясь в противоположный берег бухты.

Майор Дрыгин с группой офицеров, не обращая внимания на непрерывный обстрел, проводил рекогносцировку местности, отыскивая подходящие места для переправы. К нему подбежал с картой в руках офицер штаба дивизии капитан Владимир Адольфович Бальбах, отважный эстонский патриот. Не успел он передать приказ комдива, как прямым попаданием малокалиберного снаряда в грудь был смертельно ранен. Карта покрылась алой кровью. Так погиб капитан Владимир Бальбах, человек большой души.

– Мы отомстим за тебя, дорогой друг! – сказал Дрыгин.

Солдатам, окружившим командира полка, не терпелось сделать это как можно скорее. Гвардии сержант Константин Висовин, бывший матрос, первым попросил разрешения пойти в разведку на тот берег.

– Я уж и место причала присмотрел, – убеждал он Дрыгина. – Да кому же, как не нам, морякам, первыми на ту сторону ногой ступить!

– У нас всего одна лодка, – с горечью отвечал майор, – а надо не менее двух. Ищите вторую, тогда разрешу.

Поиски оказались безрезультатными, и Висовин убедил командира полка отправить разведчиков на одной лодке.

– Скрытно подойдем к берегу, комар и тот не услышит, – не унимался Висовии. – Да вот и ребята просятся. – И он показал на комсомольцев – лучших разведчиков Соценко, Дубинина и Романова.

– И меня тоже прошу пустить с ними, – обратился к командиру полка сапер лейтенант А. Ф. Земков[14]14
  За отвагу и храбрость, проявленные в этих боях, гвардии лейтенант А. Ф. Земков, сержант К. Г. Висовин, рядовые И. В. Дубинин, А. Н. Соценко и Я. А. Романов были удостоены высокого звания Героя Советского Союза. – Прим. авт.


[Закрыть].

Майор Дрыгин понимал, что нельзя форсировать бухту без разведки, но и рисковать людьми он тоже долго не решался. Наконец майор коротко сказал:

– Добро. Желаю успеха.

Под покровом ночи смельчаки отчалили от берега. Гребли тихо, так, как только могут грести бывалые матросы. Вот уже и середина бухты. Вокруг – густой туман. Вдруг подул ветер – дымка рассеялась. До берега оставались считанные метры. И тут вода покрылась всплесками от пуль и мин. Но лодка продолжала идти к цели, вот она уже уткнулась в каменистый берег. Едва сержант Висовин ступил на землю, как тут же упал, сраженный десятками пуль.

Другие разведчики, стреляя на ходу, укрылись в развалинах небольшого каменного дома. Несколько часов четверка бесстрашных во главе с лейтенантом А. Ф. Земковым стойко держалась в осажденном здании. Им помогали женщины. Но вот вышел из строя один, потом второй. Раненые продолжали сражаться. Кончились патроны, израсходована последняя граната. Кто-то из бойцов откопал в завале несколько немецких автоматов и гранат. В неравной схватке разведчики уничтожили около пятидесяти фашистов. Когда в полдень началась переправа гвардейского полка, враг не мог оказать большого сопротивления, так как его огневые средства были подавлены артиллерией 24-й дивизии и 101-го гаубичного полка. Так разведчики расчистили своим товарищам путь через Северную бухту.

Трудно рассказать о всех героях форсирования водной преграды. Тысячи солдат действовали смело, отважно и безупречно. Люди забывали об опасности, но зато помнили о главном: приказ командования надо выполнить во что бы то ни стало. С этими благородными думами шел в бой и младший лейтенант Г. Стрельченко. Он мог и не быть среди тех, кто находился в первом эшелоне атакующих, но он был не в силах ждать, когда пойдут в бой резервы.

– Вы знаете, почему я должен быть в первых рядах! – убежденно сказал он командиру полка.

Да, Дрыгин отлично знал, что в 1942 году Стрельченко оборонял Севастополь, потом оказался в окружении, связался с партизанами. И теперь молодой офицер считал своим долгом отомстить врагу за разрушенный город, за те страдания, которые испытали севастопольцы под игом фашистов.

Стрельченко поплыл с тремя бойцами на плоту. Немцы заметили их и обстреляли из минометов и пулеметов. Бойцы погибли. Плот разбило. На обломках бревен офицер чудом добрался до своего берега. Неудача его не остановила, и Стрельченко сразу же приступил к изготовлению нового плота. Когда плот был готов, офицеру дали лодку. Под прикрытием артиллерийского огня усиленный взвод Стрельченко благополучно форсировал бухту, быстро захватил два домика и огнем из автоматов и пулеметов прикрыл высадку своего батальона.

С третьим рейсом на лодке пошел и Дрыгин. Одновременно от берега отчалило множество плотов. Переправочных средств не хватало. И бойцы, неудержимо рвавшиеся вперед, плыли на досках, ящиках и бочках, ловко лавируя между разрывами мин и снарядов. Недаром в дни подготовки к наступлению они так настойчиво тренировались на озере возле города Саки.

Когда полк заканчивал переправу, майор собрал старших офицеров и уточнил полученную от командира дивизии задачу:

– Правой группе, под командованием моего заместителя майора Буткевича, проскочить через железнодорожный тоннель, обойти Килен-бухту и вдоль железной дороги пробиться к вокзалу, оттуда – к панораме и выйти к Слободе Рудольфова. Я наступаю с левой группой к вокзалу, напрямик через высоты.

Вместе с Буткевичем направились начальник политотдела дивизии подполковник Н. Д. Ермоленко и инструктор политотдела капитан Ю. И. Кириленко.

Группа Дрыгина с боем продвигалась к высоте. Противник обстреливал. Частенько приходилось залегать в воронках и в окопах. Поднявшись на Татарскую гору, бойцы увидели вдали Южную бухту. Из воды тут и там выступали трубы затопленных кораблей, стрелы кранов, остовы баркасов и барж. С высоты отчетливо просматривались укрепления гитлеровцев, поспешно занимавших оборону на склонах Севастополя. Сопровождавшие Дрыгина командиры батареи 101-го гаубичного полка Болдин и Сирук немедленно по радио вызывали огонь своих дивизионов.

– Не накройте своих, – беспокоился майор. И для этого у него имелись все основания. В условиях массового преследования неприятеля порой было трудно понять, где наши и где враг, но все обошлось благополучно. Артиллеристы нанесли чувствительный удар по живой силе и технике противника.

В это же время успешно продвигалась вперед и группа с начподивом Н. Д. Ермоленко. Она преодолела тоннель и почти без препятствий достигла Килен-бухты. Как и всюду в районе Севастополя, перед бойцами предстало тяжелое зрелище: на дне бухты покоились эскадренные миноносцы, баржи. Однако солдатам некогда было созерцать эту печальную картину разрушения.

– Вперед! Вперед! – призывали командиры.

По пути к вокзалу местами завязывались скоротечные схватки за освобождение отдельных домов, в которых засели гитлеровцы. Неоценимую помощь наступающим войскам оказывали севастопольцы. Хорошо зная каждый закоулок родного города, они стали незаменимыми проводниками и разведчиками. В те дни у всех на устах было имя девочки лет двенадцати, которая указала нашим солдатам на затаившихся в засаде фашистов. Группа женщин, воспользовавшись артиллерийским налетом с нашей стороны, забаррикадировала выход из подвала, где отсиживались гитлеровцы. Позже фашистам пришлось сложить оружие и сдаться в плен.

На подступах к вокзалу, у тоннеля, суетились немцы, вооруженные… проводами. Заметив нас, они кинулись в тоннель.

– Что это за механики? – недоумевал майор Буткевич.

Подошли к кювету, а там – большие авиационные бомбы и множество проводов. Внутри тоннеля виднелся вагон, к которому тянулся кабель. Произошла заминка. Каждый понимал, что в любой момент может произойти взрыв. И тут на выручку пришли политработники Н. Д. Ермоленко и Ю. И. Кириленко. Они первыми бросились вперед, увлекая за собой бойцов; пробежали тоннель и выскочили на открытую дорогу. Сразу же заговорили вражеские пулеметы и минометы, кое-кто из солдат попятился назад. Что делать? Позади – очень близко черная пасть тоннеля, начиненная взрывчаткой, а впереди – разрушенный вокзал, высокий западный берег Южной бухты и шквал огня противника. Медлить нельзя, и отважный Ермоленко вновь нашел выход из трудного положения.

– Впереди Севастополь! За мной, товарищи! – прозвучал звонкий голос начальника политотдела.

В едином порыве солдаты устремились за Ермоленко. Вскоре они вышли к подножию холма и панорамы. Здесь их встретил довольный и радостный командир полка майор Дрыгин.

В районе парка, у панорамы, гитлеровцы оказали сильное сопротивление полку. В этот момент очень кстати сюда подошли подразделения во главе с заместителем командира 24-й дивизии Героем Советского Союза полковником Л. И. Пузановым. Он быстро оценил обстановку и приказал артиллеристам немедленно подавить огневые средства врага.

Остатки уцелевшего гарнизона в районе парка и после мощного удара артиллеристов продолжали сопротивляться, как обреченные фанатики. Секрет такой стойкости нам был понятен: в тылу у немецких пехотинцев, на Херсонесском мысу, сидели эсэсовцы с пулеметами. Они беспощадно расстреливали каждого, кто отходил из Севастополя. Сказывалась и угроза командующего 17-й армией генерала Альмендингера, который не раз открытым текстом по радио предупреждал подчиненных: «Впереди у вас победа, а сзади – смерть!»

Однако судьба оккупантов была решена. Сила наших ударов нарастала. Внезапный массированный налет авиации Черноморского флота помог нам довести до конца разгром этой группы врага. Летчики-черноморцы всегда славились высоким классом бомбометания. Не подкачали они и на этот раз. С поразительным мастерством и точностью авиаторы накрыли своими бомбами первые и вторые траншеи. Гитлеровские позиции заволокло густым, черным дымом. В воздухе еще свистели осколки, а гвардейцы уже поднялись с криками: «Даешь Севастополь!» Через мгновение в окопах завязался рукопашный бой. Все свершилось настолько быстро, что многим оккупантам ничего не оставалось, как поднять руки и капитулировать.

Противник не ожидал быстрого прорыва его обороны на внутреннем обводе Севастополя. Когда на окраинах города появились наши штурмовые отряды, гитлеровцы стали в панике разбегаться, пытались погрузиться на пароходы и эвакуироваться. Но в море их настигали бомбы, торпеды и снаряды.

Артиллеристы проявляли в бою большую находчивость и изобретательность. Командир 114-й пушечной бригады полковник Митюрев попросил командира авиационного полка корректировать огонь его батарей. Тотчас же По-2 поднялись в воздух. В результате точного обстрела в бухте Стрелецкая были потоплены три самоходные баржи и гидросамолет. Отважно действовали артиллеристы и минометчики 70-го стрелкового полка во главе с отважным капитаном А. О. Гуссаром.

Утром 9 мая генерал-лейтенант Захаров доложил командующему фронтом, что 2-я гвардейская армия заняла Северную сторону Севастополя. При поддержке артиллерии начато форсирование бухты. 55-й корпус вышел за левую разграничительную линию и ведет бой в Корабельной слободе.

Из штаба фронта к нам выехал Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Командарм послал ему навстречу офицера. Часов в одиннадцать тот примчался обратно. Бледный, взволнованный, он доложил, что машина маршала подорвалась на мине.

Командарм, член Военного совета, фельдшер и я, вскочив в «виллис», немедленно выехали к месту происшествия. Еще издали увидели маршала. Он стоял, опершись спиной на кузов «оппель-адмирала». Прижимая к лицу красный от крови платок, спокойно сказал:

– Кажется, счастливо отделался – одним глазом вижу, а что с другим – не знаю.

Шофер сидел на земле, закрыв платком окровавленное лицо. В десяти метрах от изуродованной машины валялись передние колеса и мотор.

После наспех оказанной медицинской помощи выяснилось, что маршал действительно «счастливо отделался». Все лицо и даже веки были усеяны мелкими осколками стекла, но глаза остались целы. Василевский получил тяжелую контузию, в результате на время потерял слух и не мог самостоятельно передвигаться.

Приехал врач и, осмотрев пострадавших, категорически потребовал немедленно отправить маршала и шофера в тыл. Александра Михайловича повели к машине, но он отстранил нас рукой:

– Подождите, подождите! Не могу же я уехать, даже не взглянув на Севастополь!

С возвышенности перед нами открылась величавая и скорбная панорама Севастополя.

Город был объят огнем. Длинными полотнищами на восток тянулся дым.

В воздухе кружились десятки наших и немецких самолетов. Из Камышевой и Стрелецкой бухт пытались выйти в открытое море два парохода. Вот на одном из них вспыхнуло пламя. В бухтах то и дело взмывали фонтаны от разрывов снарядов.

Мы стояли молча. Глубокое волнение охватило каждого из нас. Севастополь, город-крепость, переживший не одну историческую драму, израненный, всеми своими дымящимися руинами взывал к нам об освобождении. И мы были счастливы, что на нашу долю выпала эта почетная боевая задача…

Александр Михайлович прикрыл лоб рукой:

– Что-то застилает глаза.

Опустив голову, он медленно побрел к машине. Мы проводили маршала и пожелали ему счастливого пути.

– Добивайте тут врага. Севастополь ждет вас, – тихо отозвался он.

Полки пяти дивизий уже вели бои в самом городе. Враг отчаянно сопротивлялся. Напряжение нарастало с каждой минутой.

С нового наблюдательного пункта, оборудованного на крыше старинного форта, мы хорошо видели, как гитлеровцы бросаются в последние контратаки на наши пока еще малочисленные штурмовые роты и батальоны.

Связь только по радио. И противнику, и нам уже не до скрытности в переговорах. Когда я взял у радиста микрофон, в уши ворвался невообразимый гам – и немецкие, и наши команды, возбужденные, требовательные голоса. Перекрывая шум, кто-то надсадно кричал:

– Четыре снаряда, беглый огонь!

Повертываю рычажок настройки. Неизвестный мне командир полка настойчиво требует подкрепления:

– Ну дайте хотя бы пятьдесят – шестьдесят солдат!

Другой приказывает:

– Переправляйте же, черт возьми, через бухту людей!

На этой же волне:

– Прибавь прицел на два деления – снаряды рвутся над самыми развалинами!

А вот послышалась многоголосая гортанная немецкая речь – с разных мест взывают к артиллеристам: огня, огня!..

Вместе с Захаровым мы отправляемся на новый командный пункт. Въезжаем во двор старинного крепостного бастиона. В центре высится кирпичное здание времен адмирала Ушакова. На стенах следы от разорвавшихся снарядов – немецких и наших. Но ни один не повредил крепкой кладки стен. И только сводчатая крыша во многих местах пробита.

Вдали послышались торопливые шаги, беспорядочный говор.

Мимо пробежали к морю солдаты со свежеоструганными гробами, досками, оконными рамами. Захаров задержал старшину:

– Что за спешка с гробами?

Старшина, увидев генерала, поставил гроб на землю, снял пилотку, вытер ладонью широкую лысину и степенно доложил:

– Нет ни одной лодки, а переправляться надо, товарищ генерал. Разве это дело – от самого Сталинграда идем, а тут без нас могут город освободить. Немцы много гробов заготовили. Вот мы и пустим их в дело.

– Да как же вы на них переправляться будете? – удивился Захаров. – Они же не зашпаклеваны!

– Ничего, будем складывать один на один, ежели держаться за них, можно плыть.

– Ну, действуй, старина, – улыбнулся Захаров, видимо довольный находчивостью старшины.

Прошла минута, две, и вот на волнах закачались гробы с облепившими их солдатами.

В трех километрах от командного пункта на противоположном берегу Южной бухты тянется в гору большая улица. По ней мчатся немецкие машины. По обеим сторонам в каменных домах и развалинах засели гитлеровцы. Видно, они стараются удержать эту улицу до выхода своих войск из района Приморского бульвара.

Но вот сорок тяжелых орудий ударили по западному берегу Южной бухты и по железнодорожной станции. Наша пехота перебежками ринулась в центр города. Штурмовые отряды, зацепившись за отдельные здания, гранатами выбивают оккупантов из развалин. Затем артиллеристы обрушили снаряды на большую улицу, что тянется в гору.

Это единственный путь, по которому фашистам еще можно уходить из Севастополя. И повальное бегство началось. Несколько машин проскочили. В конце улицы, на повороте, показались еще три автомобиля, переполненные солдатами. Головную машину догнал снаряд, она опрокинулась набок и задымила. Вторая попыталась свернуть в сторону, но в нее ударил новый снаряд. Улица перекрыта.

Передовые разведчики-артиллеристы доносят по радио, что немцы, бросая оружие, садами и дворами бегут из города. Командир 1095-го артиллерийского полка наспех организует заградительный огонь. Дорога из Севастополя опоздавшим отрезана.

К вечеру 9 мая Севастополь был освобожден почти полностью. Однако всю ночь еще продолжались бои. Под покровом темноты отдельные мелкие группы противника пытались вырваться из города. И только в восемь утра 10 мая были ликвидированы последние очаги сопротивления в Стрелецкой бухте.

Теперь за пределами города осталось добить противника на Херсонесском мысу. Разгром этой группы завершили соединения 51-й и Приморской армий.

12 мая остатки 17-й немецкой армии капитулировали. На север потянулись огромные колонны пленных.

2-я гвардейская армия первой вступила в район Севастополя. Но было бы несправедливо только ей приписывать освобождение города. Эта заслуга принадлежит всем трем армиям 4-го Украинского фронта и Черноморскому военно-морскому флоту.

Перед заходом солнца тысячи наших войсковых радиостанций приняли приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении Севастополя. Мгновенно начался стихийный салют. В небо взвились тысячи разноцветных ракет. Десятки прожекторов скрестили длинные лучи. Грохнули зенитные и полевые орудия.

Генерал Т. К. Коломиец, первый комендант освобожденного Севастополя, никак не мог остановить эту пальбу. Великая радость, безмерное ликование овладели солдатами и офицерами.

Вечером после захода солнца в городе впервые не было маскировки. Тысячи машин шли с зажженными фарами. 4-й Украинский фронт оказался в глубочайшем тылу. Советские войска уже вели наступательные бои на румынской земле. Окрыленные великими успехами, воины-освободители шли на запад. Их ждали новые бои, новые славные победы.