355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иван Новохацкий » Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 » Текст книги (страница 19)
Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945
  • Текст добавлен: 10 августа 2017, 14:30

Текст книги "Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945"


Автор книги: Иван Новохацкий



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Глава 11.
«Горные» орудия ЗИС-3

Декабрь 1944 года, подходит к концу очередной, четвертый год войны. Как она надоела! Измотанные непрерывными боями, оборванные, грязные, полуголодные, до предела уставшие, бредем мы батальонными колоннами по горным долинам в сторону Чехословакии. Противник иногда огрызается, приходится развертываться в боевой порядок и начинать очередную атаку.

Батальон, который я со своей батареей поддерживаю, по численности едва дотягивает до роты. Я все время нахожусь рядом с командиром батальона, со мной взвод управления во главе с его командиром лейтенантом Дыминским. Два огневых взвода во главе со старшим офицером батареи движутся перекатами от одной огневой позиции к другой в готовности огнем орудий поддержать действия батальона. Всего в батарее осталось два 76-мм орудия ЗИС-3. По штату положено четыре, но орудий не хватает.

Батарея, как правило, поддерживала 1-й батальон 13-го гвардейского воздушно-десантного полка, исключение составляло, когда батальон выводили во второй эшелон. Командир батареи все время находился с командиром батальона или на своем НП, вблизи КП батальона. Тогда возле командира батальона состоял командир взвода управления, который по телефону сообщал командиру батареи заявки командира батальона на поддержку действий батальона огнем орудий. Одновременно он информировал о действиях батальона. Это происходило в тех случаях, когда с КП батальона видимость была ограничена и не позволяла вести прицельный огонь батареи. Когда было необходимо (например, при атаке танков противника), батарея выдвигалась на прямую наводку непосредственно на переднюю линию батальона.

Расход снарядов был строго ограничен. Обычно на батарею на день боя разрешалось израсходовать 10–12 снарядов, этого хватало, чтобы с закрытой позиции пристрелять одну цель. Приходилось жестко экономить снаряды.

31 декабря 1944 года мы вплотную подошли к чехословацкой границе, которая на этом участке проходила по небольшой речке Ипель. Ширина ее не превышала 50 метров. На противоположном берегу раскинулось довольно большое словацкое село. Наши десантники заняли исходное положение для ночной атаки. Командир батальона и я со своими разведчиками расположились в кювете шоссейной дороги.

Было уже совсем темно, часов 10, когда батальон перешел в атаку. Через речку перескочили по какому-то жиденькому пешеходному мосту. Противник, очевидно, не ожидал, что мы ночью, да еще в самый Новый год будем наступать. Вообще немцы всю войну обвиняли нас в том, что «русские воюют не по правилам». Темно, надо отдыхать, а они идут в атаку, или же надо обедать, а они воюют и т. д. Нередко педантичность в этих вопросах подводила немцев.

Атака была почти бесшумной, и враг, застигнутый врасплох, организованного сопротивления не оказывал. Мы ворвались в село, пехота очищала дом за домом, улицу за улицей, отлавливая немцев, многие из которых были уже изрядно пьяны по случаю Нового года. Мы же в честь Нового года хлебнули из фляжек прямо на ходу, дали залп из орудия и продолжали наступление.

Я с разведчиками спустился в большой подвал под церковью. Помещение освещено тусклым светом восковой свечи. За небольшим столом сидит поп, шепчет молитвы. Вдоль стен на лавках сидят монашки, с головой закутанные в черную одежду. По опыту мы знали, что немцы, не успев удрать, иногда прятались под черной одеждой среди монашек. Мои разведчики проверили всех сидящих. Ни поп, ни женщины не возражали. Все обошлось благополучно, немцев в подвале не оказалось. Выйдя на улицу, заглянули в ближний от церкви дом, слабо освещенный свечой. Там была богадельня. Дежурная монашка что-то пыталась нам объяснить, но мы не понимали ее. На нашу просьбу показать помещение она открыла дверь. То, что мы увидели в тусклом свете свечи, ужаснуло нас. На кроватях корчились человекоподобные существа, очевидно уроды от рождения. Быстро ретировались оттуда.

До глубокой ночи уже 1 января 1945 года мы продолжали зачищать это первое чехословацкое село. Только под самое утро, выпив теперь по глотку уже за новый, 1945 год, смертельно уставшие, повалились спать.

Начало января 1945 года. Наша 1-я гвардейская воздушно-десантная дивизия ведет упорные маневренные бои с противником на территории Чехословакии, точнее, восточной ее части – Словакии. Значительная часть республики – горы, Словацкие Рудные горы – такое у них название.

Наша дивизия получила задачу совершить обходной маневр по юго-восточным скатам гор, выйти во фланг и тыл группировки войск противника, противостоящей нашей 53-й армии, нанести ему удар и способствовать его разгрому.

Выполняя поставленную задачу, мы подошли к широкой долине, лежавшей между гор. Вход в долину прикрывали две высоты: 517 и 503. Ближайшая к нам высота 517 круто поднималась вверх, ее склоны густо поросли хвойным лесом, вокруг разбросано много больших камней. Справа высота обрывалась отвесной стеной. Со стороны противника ее скаты были пологими, там на ее вершину вела полевая дорога, по которой возили заготовляемый там лес. Об этом мы узнали, конечно, позже, когда взяли высоту. Гитлеровцы хорошо просматривали местность, по которой мы наступали, и, естественно, наши боевые порядки простреливались прицельным огнем из всех видов оружия.

Погода стояла холодная. Днем часто шел дождь с мокрым снегом, а ночью подмораживало, и высота превращалась в ледяную гору. Противник, понимая значение этих высот, спешно укрепил их и огнем из всех видов оружия пресекал любую попытку приблизиться к ним. Мы, артиллеристы, не могли огнем своих пушек, как принято было говорить, расчистить путь нашей пехоте. Тут нужно было прямой наводкой с близкого расстояния уничтожать пулеметные гнезда врага, засевшего на вершине высоты. Издали, с расстояния один километр и дальше, попасть снарядом в пулемет можно было только случайно, и то при большом расходе снарядов, чего мы не могли себе позволить. Подтянуть орудия поближе – не позволял стрелять угол возвышения, то есть ствол орудия можно было поднять только до определенного предела, а цели были выше. К тому же противник яростным ружейно-пулеметным огнем не подпускал близко в светлое время.

К концу дня нашим десантникам все же удалось приблизиться к высоте. Но попытки штурмовать ее вершину каждый раз оканчивались неудачей. Враг успешно отражал натиск наших подразделений, пуская в бой свои бронетранспортеры. Наши десантники готовились к ночному штурму. Мне было приказано батареей поддержать штурм высоты и обеспечить огнем ее удержание. Это можно было только огнем прямой наводкой, иными словами, орудия надо было поднять на обледенелую высоту, которая к тому же еще не была взята.

До этого во время дневного штурма пытались поднять батальонные 45-мм пушки, но безуспешно – высота очень крутая, ее склоны поросли лесом, никакой дороги, конечно, нет, лошади и люди буквально выбились из сил, но подтянуть орудия не смогли. Это предстояло сделать нам, причем в ночное время.

Вести бой ночью очень трудно, в темноте сложно ориентироваться, не видно, какие действия предпринимает противник, нелегко управлять боем. Только по вспышкам выстрелов да по звуку их можно как-то разобраться, где свои, где чужие, так как у немцев автоматическое оружие имело другой, отличный от нашего темп стрельбы. А нам, артиллеристам, в ночном бою, тем более когда обстановка быстро меняется, вообще вести огонь из орудий исключительно трудно: не видно целей, кроме того, можно поразить своих, особенно когда бой маневренный. Немцы, как известно, в ночное время постоянно освещали ракетами подступы к своим боевым порядкам, и нашим подразделениям приходилось действовать на освещенной местности.

Накануне ночного штурма высоты меня вызвал командир дивизиона капитан Савин. Оказывается, приехали корреспондент какой-то газеты и фотограф, которым надо было отснять момент постановки задачи на штурм высоты. Пришлось позировать. Хотя задачу по поддержке батальона, которому предстояло штурмовать высоту, имела моя батарея, на снимке отсняты все командиры батарей и другие офицеры дивизиона. Но снимок действительно был сделан непосредственно в боевых порядках, на подступе к высоте 517 накануне ее штурма.

Уже совсем стемнело, когда наши десантники начали штурм. Вначале бой был бесшумным – от камня к камню, от дерева к дереву, стараясь не выдавать себя шумом, десантники поднимались по склонам. Надо было как можно ближе подойти к противнику, который держал оборону по гребню высоты.

Немцы методично пускали ракету за ракетой. Это в известной степени помогало и нам. Видно было, где находится противник, кроме того, освещалась местность, по которой мы двигались. Конечно, приходилось замирать на время, чтобы не заметил враг. Пехота наша с трудом карабкалась по обледенелым скатам высоты. В этой обстановке даже сама мысль поднять орудия на высоту казалась нелепой, вернее, нереальной задачей. Но от ее решения зависел успех боя и жизнь многих солдат и офицеров.

Ко всем трудностям надо было к тому же соблюдать тишину, пока пехота наша не подползла к противнику вплотную и не завязала огневой бой. Надо было поднять хотя бы одно орудие. Даю команду начать подъем. Шестеркой лошадей в таких условиях управлять трудно. Пытаемся тащить четверкой. Лошади храпят от возбуждения и напряжения. Рывок вперед на несколько метров. Под колеса сразу же подложили камни, препятствуя скатыванию назад. Передышка. Снова рывок, лошади падают на обледенелом скате, и орудие вместе с лошадьми и расчетом скатываются назад, не помогли и камни.

Посоветовавшись с людьми, убираем средний унос (звено лошадей в упряжке), оставляя только две коренные лошади. Завели веревки за ближайшие деревья, чтобы помочь им тащить орудие. Еще рывок, лошади падают, разбивая в кровь коленки и морды. Но удается продвинуться на 2–3 метра, а главное – закрепить орудие. Несколько таких рывков – и преодолено метров пятнадцать. Выдохлись и животные и люди. Отдохнули несколько минут, и снова рывок вперед. Падают лошади, падают люди, орудие и упряжка скатываются назад, почти к тому месту, откуда начали движение. Снова приходится начинать сначала. После очередного рывка, когда орудие и упряжка начали скатываться назад, под колеса орудия в горячке и отчаянии бросился командир орудия, сержант, не помню его фамилию. Орудие, весившее около полутора тонн, переехало его колесами и покатилось дальше. Солдаты расчета едва успели выхватить своего командира из-под копыт лошадей. Кости у сержанта оказались целы, но его изрядно помяло. Все же он отказался идти в лазарет, впрочем, мы и не знали, где он находится. Орудие уперлось в ствол дерева и остановилось. Стало ясно, что таким способом орудие нам не поднять. Нужно было другое решение.

Решили отказаться от лошадей и попытаться только людьми поднимать орудие. К каждому колесу прицепили по две лямки, похожие на бурлацкие, они входят в штатную экипировку артиллеристов. Орудие развернули стволом вперед, всех людей батареи расставили рядом. Лямки завели за ближайшие деревья, другие – за другие деревья впереди орудия. Тихо звучит команда, рывок, орудие на три-четыре метра продвинулось вверх по склону и остановилось, надежно удерживаемое лямками. Две нижние лямки, освободившись, заводим за деревья впереди орудия. Снова рывок, и вновь удалось продвинутся на три-четыре метра. Неимоверными усилиями удалось подняться вверх по склону метров на двести. Это явный успех. Но люди буквально выбились из сил и лежат рядом с орудием на обледенелом скате.

К этому времени наши десантники завязали ожесточенный бой с противником, там, очевидно, дошло до рукопашной. Сверху летят ручные гранаты, часть из них достается и нам. Немцам сверху удобно метать их вниз. Бой яростный, упорный, жестокий. Каждый понимает, от его исхода зависит возможность дальнейшего наступления дивизии.

К середине ночи нашим десантникам удается выбить противника с его позиций и закрепиться у самой кромки высоты. Противник отошел метров на двести назад и поливает наши подразделения сильным ружейно-пулеметным огнем. Пехота закрепилась и дальше продвигаться не решается – впереди открытая местность, вероятно, лесная вырубка, только отдельные деревья видны в прозрачном свете осветительных ракет.

Огонь из вражеских пулеметов и автоматов трассирующими пулями высекает из камней мириады искр, создает такой фейерверк, что даже мысль о необходимости продвинуться вперед кажется нелепой, безрассудной. Впрочем, наша пехота и не собирается дальше испытывать судьбу, начала закрепляться, выкладывая себе брустверы из камней и отвечая пулеметным огнем противнику. Понять ее можно было, солдаты сделали все, что могли; смертельно уставшие, они падали между камней и засыпали, все-таки была уже вторая половина ночи, а утром снова в атаку.

Пока шел бой, мои артиллеристы сумели подтянуть и второе орудие, но разместить их для стрельбы не было никакой возможности.

Чтобы расположить орудия, нужна была хотя бы маленькая площадка, где бы можно было развернуть орудие для стрельбы. Единственная возможность – выдвинуться вперед, на нейтральную территорию, то есть между своими войсками и противником. Думаю, нет необходимости объяснять, чем это грозило, можно было потерять и орудия, и расчеты и не выполнить задачи. Надо было решать, что делать.

Посоветовавшись с командирами взводов и орудий, решил огневую позицию занять впереди нашей пехоты, метрах в 20–25. Расчеты поползли к выбранному месту, чтобы без шума подготовить площадки для орудий, убрать лишние камни, выложить хотя бы невысокие бруствера для защиты от пуль и осколков. Попросил десантников в случае необходимости прикрыть нас огнем. К рассвету площадки были подготовлены и даже замаскированы впереди снегом. Стараясь не создавать лишнего шума, на руках выкатываем орудия на позицию, приводим их к бою, маскируем чем можем. Надо людям дать хоть час отдыха, впереди день тяжелого боя, а мои солдаты всю ночь штурмовали высоту.

Доложил командиру батальона майору Белову о том, что батарея заняла огневую позицию на нейтральной территории. Он вначале не поверил, такое решение было довольно неожиданным и рискованным.

Медленно наступает рассвет, холодно, солдаты ежатся между камней, пытаясь хоть как-то согреться. Вокруг каждого орудия выложена невысокая стенка, 50–60 сантиметров, хоть немного защищающая расчеты от пуль и осколков, конечно, если лежать на земле. Насколько позволяли условия и возможности, позиции орудий замаскированы комьями снега.

Хмурое небо, низкие облака скрывают солнечные лучи, все вокруг тонет в серой мгле. Тихо, не слышно выстрелов, даже привычные немецкие осветительные ракеты перестали вспарывать темноту. Мои артиллеристы, уткнувшись где кто мог, дремлют, утомленные трудной бессонной ночью. Даже положенные по уставу орудийные ровики для укрытия расчета и боеприпасов не успели оборудовать. В такой близи от противника было опасно долбить ломами и кирками-мотыгами каменистый грунт, это могло привлечь внимание врага, а для нас сейчас главным козырем в бою была внезапность. Он не ожидает, что у нас на такой высоте будут орудия. Лежим между орудиями в камнях, холод пробирает до костей и согреться практически негде. Жмемся друг к другу засыпая и вскоре вновь просыпаемся от холода.

Вскоре загрохотали минометные разрывы – верный признак приближающейся атаки гитлеровцев. Большинство мин рвется где-то сзади внизу, только некоторые разрывы впереди нас, обдают нас осколками и кусками смерзшегося снега. Мои расчеты в полной готовности к стрельбе. Вскоре между деревьями замелькали фигуры вражеских солдат, что-то орут и палят очередями из автоматов и пулеметов, подбодряя себя выстрелами.

Наша оборона отвечает дружным ружейно-пулеметным и минометным огнем. Моим артиллеристам пока подходящей цели нет, стрелять из пушки по отдельному солдату бессмысленно, только себя обнаружишь раньше времени.

Вражеские цепи приблизились уже метров на сто пятьдесят, но плотный огонь нашей пехоты заставил их залечь. Вскоре между деревьями в утренней дымке появились немецкие бронетранспортеры. Их не видно, они прячутся за кустами и большими камнями, поливая из пулеметов наши боевые порядки. Наводчики орудий торопливо обшаривают панорамами вражеские позиции, пытаясь поймать в прицел вражеский бронетранспортер.

Мощно звучит выстрел первого орудия, наводчик все-таки поймал в прицел силуэт бронетранспортера. Выстрел был таким сильным и неожиданным, что и наша и немецкая сторона на какое-то время замолкли, ошеломленные этим грохотом. Снаряд, очевидно, достиг цели. В утренней дымке трудно разглядеть, но какое-то замешательство у противника заметно. Вскоре враг открыл яростный пулеметный огонь, пытаясь нащупать позицию орудия. Но выстрел был таким неожиданным, да и пламя выстрела, должно быть, ослепило вражеских наблюдателей, во всяком случае, похоже, что позицию орудия точно они не успели засечь – пули взрывают грунт то впереди обороны батальона, то свистят выше наших голов.

Наш батальон готовится атаковать противника. В батальоне численность личного состава меньше 30 процентов от положенного по штату. Жидкая цепочка наших солдат поднялась в атаку. Не прошли и полсотни метров, как враг сильным огнем из пулеметов прижал нашу пехоту к земле. Окапываться нельзя, сплошной камень. Батальон начал пятиться назад, на прежние позиции, здесь есть хоть какие-то укрытия от пуль.

Прошло несколько десятков минут, вялая стрельба с той и другой стороны. Но вскоре заработали вражеские минометы, захлопали мины, разбрасывая осколки и камни – верный признак очередной атаки противника.

Вновь замелькали между деревьями немецкие солдаты. Бронетранспортеры, прячась за деревья и камни, поливают нашу оборону пулеметным огнем. Кричу что есть силы командирам орудий, чтобы искали их позиции, впрочем, они и сами хорошо знают это. Ругаю на чем свет стоит своих разведчиков, которые пока не обнаружили места, откуда ведут огонь бронетранспортеры. Командира взвода посылаю к командирам рот с этой же целью.

Вражеская пехота, очевидно, вышла на рубеж атаки, до которого метров 150–170, значит, скоро начнется атака. Противник не заставил себя ждать. Зачастили разрывы вражеских мин, осколки с визгом летят над камнями, за которыми мы прячемся. Заработали пулеметы бронетранспортеров. Один за другим мощно звучат выстрелы моих орудий. Стреляем наугад, туда, откуда слышны пулеметные очереди. Бронетранспортеры все время маневрируют, чтобы не попасть под выстрел орудий. Их огонь стал значительно слабее, но по-прежнему нет прямой видимости немецких машин.

Вражеская пехота поднялась в атаку. Довольно густая цепь начала быстро приближаться к нашим позициям. Немецкие солдаты, очевидно, получили изрядную порцию шнапса, слышны их пьяные крики. Наша пехота ведет отчаянную стрельбу из винтовок, автоматов и нескольких пулеметов.

Расстояние быстро сокращается. Надо что-то предпринимать, ведь мои орудия впереди нашей пехоты. Несколько выстрелов из орудий по атакующему противнику ощутимых результатов не дают, снаряды рвутся где-то среди цепи. Как остановить вражескую пехоту? Эта мысль лихорадочно бьется в голове. Понимаю, что моего решения ждет батарея и от него зависит, остановим врага или придется отойти. А как с орудиями, их на плечо не возьмешь. Мелькнула спасительная мысль: надо целиться по деревьям, по нижним веткам. Что есть силы в грохоте боя кричу об этом командирам орудий. Они поняли с полуслова. Быстрая наводка, выстрелы. Снаряды, с установкой взрывателя на мгновенное действие, рвутся в нижних ветках ближайших деревьев. Осколки снарядов густо поливают вражескую пехоту. Десяток выстрелов, и атака остановлена. Земля усеяна трупами гитлеровцев, уцелевшие залегли. Еще несколько выстрелов, и противник начал пятиться назад. Самое время нашей пехоте переходить в контратаку.

Тревога отлегла от сердца. Пехота дружно поднялась, на бегу бросая скупые похвалы нам, артиллеристам. Они воспринимаются как самая дорогая награда. Боевое братство и взаимовыручка в бою тогда ценились выше всего.

Пехота наша успешно атаковала, и противник не выдержал натиска. Мои орудия продолжали вести огонь по огневым точкам противника, но уже было ясно, что высота нами взята. С чувством выполненного долга иду к командиру батальона майору Белову, но оказывается, что он ранен и вместо него другой, кажется, его заместитель. Скупая похвала артиллеристам.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю