Текст книги "Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)"

Автор книги: Иван Майский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 63 страниц)

Человек с зонтиком

Теперь я должен вернуться на две недели назад, ибо за время моего пребывания в Женеве в Англии и Франции происходили важные события.

7 сентября 1938 г. в «Таймс» появилась зловещая передовица, суть которой была выражена в следующей фразе: «Может быть, чехословацкому правительству стоит подумать, надо ли совсем исключать проект, нашедший сочувствие в некоторых кругах, согласно которому Чехословакия могла бы стать более целостным государством путем отказа от полосы чужеродного населения, расположенного по границе с единокровной ему нацией».

Это было чуть завуалированное приглашение разрешить чехословацкий кризис путем передачи Судетской области третьему рейху. Чехословацкий посланник в Лондоне Ян Масарик немедленно заявил Форин оффис протест против статьи «Таймса», и Галифакс счел нужным заявить в печати, что содержание названной статьи не отражает взглядов британского правительства. Конечно, этому никто не поверил. Тем более что накануне, 6 сентября, статья аналогичного содержания была опубликована в парижской газете «Ля репюблик», о которой было известно, что она является рупором Бонне. Европейская атмосфера еще более сгустилась, а Гитлер не без основания увидел в названных статьях симптом слабости и колебаний у правительств западных держав. Не случайно, как мы теперь знаем, 9 сентября он отдал приказ поднять 13–15 сентября «восстание» в Судетской области и осуществить «Операцию Грин» (вооруженное выступление против Чехословакии) 30 сентября.

Во второй неделе сентября французское правительство обратилось к своим британским коллегам с вопросом, может ли оно твердо рассчитывать на их помощь в случае, если Франция выполнит свои обязательства по пакту с Чехословакией? Ответ из Лондона был получен неясный и неопределенный. Это произвело в Париже крайне гнетущее впечатление и дало возможность Бонне широко развернуть свою тлетворную пропаганду. В конечном счете во французском кабинете образовались две борющиеся группы: сторонники оказания вооруженной помощи Чехословакии (Мандель, Кампинчи, Рейно и др.) и противники оказания такой помощи (Бонне, Шотан, Демонзи и др.). Даладье, который еще весной считал, что Франция обязана выполнить свои обязательства перед Чехословакией, теперь был в нерешительности и нашел такой выход: сразу после выступления Гитлера в Нюрнберге он обратился к Чемберлену с просьбой принять на себя руководство англо-французскими действиями в сложившейся обстановке. Так, Франция даже формально признала себя великой державой второго ранга.

Чемберлен с радостью ухватился за предложение Даладье. Он увидел в этом «перст судьбы», его мессианские настроения сделали резкий скачок вверх, и премьер стремительно приступил к реализации своих заветных планов. Первым шагом должно было быть личное свидание Чемберлена с Гитлером (почву для чего уже с конца августа нащупывал британский посол в Берлине Н.Гендерсон). 15 сентября 1938 г. британский премьер прибыл для переговоров в Берхтесгаден. Его сопровождали Хорас Вилсон и видный чиновник Форин оффис Уильям Стренг (ныне лорд Стренг). Чрезвычайно характерно, что, хотя ни один из этой тройки не владел немецким языком, Чемберлен не взял с собой английского переводчика. Очевидно, его мнение о порядочности Гитлера было столь непоколебимо, что он считал возможным положиться на переводчика с немецкой стороны.

Как раз в эти дни кто-то из английских карикатуристов изобразил премьера в виде глубоко штатского человека с зонтиком в руках (Чемберлен любил постоянно носить с собой зонтик). Рисунок был сделан так хорошо и так соответствовал натуре главы правительства, что выражение «человек с зонтиком» сразу прилипло к Чемберлену и стало повторяться в бесконечных вариациях.

И вот свершилась мечта премьера, о которой он говорил мне ко время нашего свидания в июле 1937 г., – он получил наконец возможность сесть с Гитлером за один стол и с карандашом в руках пройтись, правда, не по всем, но во всяком случае по самой острой претензии немцев к западным державам. Однако, как и следовало ожидать, то, что при этом произошло, сильно отличалось от ожиданий Чемберлена. Ибо за столом оказались не два торгующихся купца, как то представлял себе британский премьер, а «человек с зонтиком» торговой складки, с одной стороны, и мировой бандит фашистской чеканки – с другой.

Черчилль, издеваясь над Чемберленом, не зря говорил, что премьер хочет ехать верхом на тигре. Это сразу же обнаружилось в Берхтесгадене. Тигр, с которым встретился Чемберлен, оказался не только кровожадным, но и достаточно хитрым зверем. Гитлер при встрече с британским премьером не просто грозно рычал, а довольно искусно примерял метод кнута и пряника. Кнут при этом был очень большой, а пряник – очень маленький. Однако на столь трусливо-примитивную натуру, как Чемберлен, такая комбинация действовала почти безотказно. Первую пробу подобного метода – на этот раз с известной осторожностью – Гитлер проделал в Берхтесгадене.

Он разразился здесь, как обычно, длинным монологом, в котором довольно откровенно, но в сравнительно умеренных выражениях обнаружил свои агрессивные намерения в отношении Судетов. Чемберлен больше молчал и ограничился немногими вопросами и замечаниями. В конце трехчасовой беседы он выразил сомнение, стоило ему приезжать в Берхтесгаден, если судьба Чехословакии заранее решена и не может быть никаких разговоров о компромиссе. Это сразу заставило Гитлера сменить регистр. Фюрер вдруг стал заверять своего гостя, что для него важно знать, признает ли Чемберлен принцип самоопределения наций в применении к судетским немцам? Если признает, то ему, Гитлеру, будет нетрудно договориться с столь здравомыслящим человеком, как Чемберлен, о формах и методах осуществления данного принципа.

Британский премьер немедленно поверил Гитлеру (ибо очень хотел верить) и заявил, что для получения ответа на столь важный принципиальный вопрос он должен вернуться в Лондон и обсудить его с кабинетом. Фюрер принял это, как должное, проявил в отношении Чемберлена все внешние признаки внимания и «дружески» условился через несколько дней вновь встретиться с ним для продолжения переговоров. Нацистский «пряник» подействовал, и британский премьер уехал из Берхтесгадена с возросшим сознанием своей мессианской роли.

16 сентября Чемберлен вернулся домой. Следующие пять дней были днями лихорадочной активности в Лондоне. Почти непрерывно заседало британское правительство. 18 сентября в Лондоне же состоялось совещание англо-французских министров. Были большие споры и разногласия, но в конце концов возобладали Чемберлен и Бонне. Оба правительства выработали так называемый англо-французский план разрешения чехословацкого вопроса, суть которого сводилась к следующему.

1. Судетская область передается Германии – прямо или путем плебисцита (имелись в виду районы, где немецкое население превышает 50%.

2. Новые границы Чехословакии определяются специально созданным для того международным органом с участием чешского представителя. Этот же орган организует обмен населения, где это окажется необходимым.

3. Пакты Чехословакии с Францией и СССР аннулируются, но зато новые границы Чехословакии получают международную гарантию, в которой принимают участие Англия и Франция[94]94
  Correspondence respecting Czechoslovakia, September, 1938. London, 1938.


[Закрыть].

Как видим, британское и французское правительства по существу подписались под требованием Гитлера и тем самым взяли на себя ответственность за расчленение Чехословакии. Они только рассчитывали осуществить эту болезненную операцию спокойно, не торопясь, с денежными компенсациями за материальные потери, с применением известной анестезии в виде интернациональной гарантии новых границ чехословацкого государства.

Теперь надо было навязать «англо-французский план» Праге. 19 сентября он был передан Бенешу английским и французским посланниками в Чехословакии Ньютоном и Делакруа. Ситуация создалась исключительно напряженная. «Англо-французский план» лишал Чехословакию всех ее укреплений на германской границе (а они были весьма серьезны), аннулировал пакты Чехословакии с Францией и СССР и вместо них обещал лишь весьма туманную «интернациональную гарантию» ее границ. Почти миллион чехов оказывался в положении национального меньшинства внутри третьего рейха. Большое количество материальных ценностей, включая очень важные промышленные предприятия, переходило от Чехословакии к Германии.

Ситуация еще больше осложнялась внутренним состоянием страны. Чехословакия тех дней являлась буржуазной демократией, тесно связанной с западными державами. Страшная угроза, нависшая над самым существованием страны как независимого государства, вызывала в широких массах народа громадное волнение. Советский посол в Праге С.Александровский в своем донесении в Москву от 22 сентября 1938 г. писал:

«В Праге происходят потрясающие сцены. Полпредство окружено полицейским кордоном. Несмотря на это, толпы демонстрантов при явном сочувствии полиции приходят к полпредству, высылают делегации, требующие разговора с полпредом. Толпы поют национальный гимн и буквально плачут. Поют «Интернационал». В речах первая надежда на помощь СССР, призывы защищаться, призывы созвать парламент, сбросить правительство… Эти демонстрации явно не имеют руководства. Делегации принимаю. Сегодня в четвертом часу ночи только что была делегация рабочих и служащих, выделенная митингом, состоявшимся перед полпредством»[95]95
  «Новые документы из истории Мюнхена», стр. 129.


[Закрыть].

Однако в Чехословакии тех дней очень большую роль играли буржуазные партии, особенно аграрии, глава которых, Ходжа, был премьером, а одна из виднейших фигур – Крофта – министром иностранных дел. Аграрии ориентировались на Францию и Англию и весьма недружелюбно относились к СССР. Вопрос об обращении за помощью к Москве вызывал в политических кругах ожесточенные споры. Ходжа, например, был противником этого. Партия Бенеша народные социалисты – колебалась. То же самое наблюдалось и среди социал-демократов. Коммунисты были еще недостаточно сильны, чтобы успешно парировать разногласия и смятение, царившие в других партиях. В такой обстановке что было делать?

В течение полутора суток в Праге шли непрерывные совещания всех и всяческих властей. 19 сентября, сразу же после получения «англо-французского плана», президент Бенеш пригласил к себе советского посла в Праге С.Александровского и через него просил правительство СССР возможно скорее ответить на два вопроса: окажет ли СССР согласно договору немедленную действенную помощь Чехословакии, если Франция останется верной и тоже окажет помощь, и поддержит ли СССР в Совете Лиги Наций обращение Чехословакии о помощи?

Уже на следующий день, 20 сентября, в Праге была получена телеграмма чехословацкого посланника в Москве – З.Фирлингера, в которой он сообщал:

«Ответ на первый вопрос – готов ли СССР оказать немедленную и действенную помощь, если Франция останется верной пакту. Правительство (советское. – И.М.) отвечает: да, немедленно и действенно. На второй вопрос – готов ли СССР выполнить свои обязательства согласно ст. ст. 16 и 17 в случае обращения в Лигу Наций, – правительство отвечает: да, в любом отношении»[96]96
  Там же, стр. 98-105.


[Закрыть].

Параллельно данный ответ был послан С.Александровскому, который сообщил его Бенешу по телефону во время заседания чехословацкого кабинета по вопросу об «англо-французском плане». В результате Прага отвергла «англо-французский план» как неприемлемый и со своей стороны предложила решить спорный вопрос путем арбитража, предусмотренного между прочим германо-чехословацким договором 1925 г.

Правительственные круги в Лондоне и Париже пришли в страшное волнение. Особенно негодовали Чемберлен и Бонне. Как? Эта маленькая страна осмеливается доставлять столько хлопот Европе! Ставить в столь трудное положение британского премьера, который затратил столько усилий на ее «спасение»!.. Что последовало дальше, будет ясно из записи, сделанной мной 21 сентября вечером (хотя я находился в тот момент на Ассамблее Лиги Наций, но европейские новости доходили до Женевы мгновенно):

«Нет предела англо-французской низости! Вчера вечером, получив чешский ответ с предложением решить германо-чешский спор с помощью арбитража, Чемберлен снесся с Даладье, и поздней ночью (говорят, в 3 часа) оба премьера, без ведома своих кабинетов, отправили чехословацкому правительству ультиматум: или Чехословакия принимает «англо-французский план», или Лондон и Париж бросают Чехословакию на произвол судьбы в случае германского нападения. Французы даже заявили, что в этом случае они не будут считать себя связанными условиями чехо-французского договора. На ответ чехам было дано 6 часов. Чешский кабинет собрался ночью и заседал до утра. Некоторые члены правительства настаивали на отклонении ультиматума и на борьбе против Германии только с помощью СССР. Другие решительно возражали, доказывая, что в этом случае повсюду (в том числе в Англии и Франции) поднимется крик о войне за «большевизацию Европы», отчего Чехословакия лишь пострадает. Рано утром 21 сентября чехословацкое правительство со смертью в сердце приняло англо-французский ультиматум»[97]97
  Даже страх перед Гитлером не заставил буржуазное правительство Чехословакии и, в частности, Бенеша прибегнуть к помощи, предложенной СССР чешскому народу.


[Закрыть].

Вслед за тем кабинет Ходжи подал в отставку, и к власти пришел в обстановке массовых патриотических демонстраций кабинет Национальной концентрации во главе с генералом Сыровы.

В интересах исторической истины должен сказать, что Чемберлену удалось провести свою линию не без труда. Находясь в Женеве, я каждый день разговаривал по телефону с советником посольства С.Б.Каганом, оставшимся на время моего отсутствия поверенным в делах, и получал от него информацию о событиях в Лондоне. На протяжении 14–24 сентября лейбористы проявили известную активность: лидер лейбористов Эттли 14-го имел разговор с Чемберленом, 18-го лейбористская делегация была у Чемберлена, 21-го Эттли и его заместитель Гринвуд вновь были у Чемберлена, 22-го новая лейбористская делегация посетила Галифакса вместо Чемберлена, улетевшего на свидание с Гитлером в Годесберг… Лейбористы все время настаивали на совместном выступлении Англии и Франции с СССР в защиту Чехословакии, но Чемберлен на это не соглашался. Галифакс даже заявил:

– В настоящее время никакая европейская комбинация не может предотвратить подавления Чехословакии… Требование рабочей делегации не может быть исполнено.

Делегация доложила пленуму Генсовета и Исполкому лейбористов о результатах своего свидания с Галифаксом. Признавая эти результаты неудовлетворительными, пленум постановил обратиться с воззванием к стране и в ближайший уикэнд (24–25 сентября) устроить 2 тыс. митингов протеста против политики кабинета (митинги действительно состоялись).

Так велико, однако, в те дни было засилие «кливденцев» и так непреклонно упрямство Чемберлена, что британское правительство, несмотря ни на что, продолжало идти по пути, ведущему к катастрофе. На более крутые меры лейбористы не рискнули.

Нацистский «тигр»

22 сентября Чемберлен вновь встретился с Гитлером, на этот раз в маленьком рейнском городке Годесберге. Смена места свидания мотивировалась с немецкой стороны тем, что фюрер хотел оказать премьеру любезность: от Лондона до Годесберга было гораздо ближе, чем до Берхтесгадена.

Вторично Чемберлен садился за один стол с Гитлером, собираясь теперь уже вполне по-серьезному, с карандашом в руках, пройтись по германским претензиям. Он был полон радостных надежд: только что он выполнил казавшееся неосуществимым требование Гитлера и заставил чехословацкое правительство согласиться на передачу немцам Судетской области; стало быть, глава третьего рейха будет удовлетворен; стало быть, опасного конфликта больше не существует и войны не будет; стало быть, достаточно лишь юридически оформить сделку между Германией и Чехословакией, и европейский кризис ликвидирован, все возвращается к нормальному порядку вещей. Чемберлен был так уверен в подобном ходе событий, что на этот раз в дополнение к Хорасу Вилсону и Стренгу взял с собой еще начальника правового отдела Форин оффис сэра Уильяма Малкина, большого специалиста по составлению дипломатических договоров.

Британского премьера ждало потрясающее разочарование. В Берхтесгадене Гитлер впервые встретился с Чемберленом лицом к лицу. В последующие дни он внимательно наблюдал за действиями британского премьера. Он имел возможность хорошо оценить его как личность и как дипломатического партнера. Это еще более убедило Гитлера в правильности его обращения с Чемберленом. Сейчас, в Годесберге, он считал, что настал момент снова пустить в ход большой кнут. Разыгралась следующая сцена.

Беседу начал британский премьер. Он подробно изложил «англо-французский план» и дал понять, что рассчитывает на осуществление его с соблюдением известной осторожности в отношении Чехословакии. Когда премьер кончил, за столом воцарилось странное молчание. Гитлер как будто бы был разочарован. Потом он точно сорвался с цепи и стал раздраженно кричать, что «англо-французский план» больше не годится, что процесс его осуществления будет слишком длинен, а условия слишком сложны и запутанны. Он, Гитлер, потерял терпение и требует, чтобы Судетская область была передана Германии немедленно, без всяких промежуточных процедур, Чемберлен был шокирован, потрясен и испуган. Он попытался было осторожно возражать фюреру. Последний еще более разъярился или, точнее, сделал вид, что разъярился, шумел, кричал, грозил разгромить вдребезги Чехословакию. Когда после трех часов подобной «беседы» Чемберлен поднялся, фюрер вдруг круто изменил тон и с величайшей галантностью выразил сожаление по поводу того, что поднявшийся туман мешает ему показать своему гостю прекрасный Рейн и его прелестные окрестности.

На следующее утро, 23 сентября, британский премьер, поело всего происшедшего накануне, не решился лично встретиться с Гитлером, а послал ему письмо, в котором подробно изложил вез то, что устно он пытался (без большого успеха) рассказать ему во время «беседы». Чемберлен теперь почувствовал, что сидеть за одним столом с фюрером не так приятно, как это ему раньше представлялось. Письмо премьера привело Гитлера в бешенство, и его ответ, полный брани, был получен Чемберленом только к вечеру 23-го. Британскому премьеру не оставалось ничего больше, как направить фюреру краткое послание, в котором он заявил, что, очевидно, ему больше нечего делать в Годесберге и что поэтому он возвращается домой. Однако Чемберлен не был бы Чемберленом, если бы здесь он поставил точку. Нет, даже теперь он все еще верил (хотел верить!) Гитлеру. Вот почему в своем «прощальном» послании Чемберлен просил прислать ему меморандум, в котором были бы точно изложены нынешние требования фюрера.

Именно в этот день, 23 сентября, по всей Европе поползли слухи о предстоящем разрыве между Гитлером и Чемберленом, а лорд Делавар и Р.А.Батлер в Женеве экстренно пригласили M.M.Литвинова и меня для беседы о мерах борьбы с агрессией.

Однако тут Гитлер почувствовал, что, пожалуй, тигрового рыка пока довольно и что пора нажать на мягкую педаль. Утром 24 сентября фюрер неожиданно пригласил к себе Чемберлена и лично вручил ему просимый меморандум. Основным требованием его была передача Германии районов Судетской области с преимущественно немецким населением в течение 26–28 сентября. Британский премьер был раздражен ультимативной формой меморандума и впервые рискнул сказать Гитлеру несколько жестких слов.

Фюрер в ответ разыграл ловкую комедию. Он вдруг заявил, что готов передвинуть срок получения Судетской области до 1 октября (т.е. до даты начала упомянутой выше «Операции Грин») и внести в меморандум еще несколько незначительных смягчений. Теперь, воскликнул фюрер, нет никакого ультиматума. И затем он многозначительно прибавил: «Вы – единственный человек, которому я когда-либо сделал уступку!» Британский премьер был польщен, и в нем вновь взыграл мессианский дух. А фюрер еще раз стал горячо заверять Чемберлена, что Судеты – его последнее территориальное требование в Европе. Теперь все немцы будут находиться под крышей третьего рейха. Против Чехословакии Гитлер якобы ничего не имеет. Он не хотел бы, чтобы в границах Германии находились люди не немецкой национальности. Гитлер заявил даже о своей готовности участвовать в международной гарантии новых границ Чехословакии, как только будут урегулированы требования к ней со стороны Польши и Венгрии[98]98
  Тогдашние реакционные правительства Польши и Венгрии одновременно с Гитлером предъявили к Чехословакии требования об уступке им небольших районов последней, населенных польским и венгерским меньшинствами. 23 сентября СССР предупредил Польшу, что, если ее войска пересекут границу Чехословакии, он без предупреждения аннулирует этот пакт о ненападении с Польской республикой (см. «Известия», 26.IX.1938).


[Закрыть].

Эти заверения окончательно «растрогали» Чемберлена, и, прощаясь с фюрером, он даже по собственной инициативе взялся передать Годесбергский меморандум в Прагу, правда, без всякой рекомендации со своей стороны.

Маленький пряник сделал свое дело.