Текст книги "Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)"

Автор книги: Иван Майский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 63 страниц)

Часть четвертая.
Мюнхен

Приход Чемберлена к власти

28 мая 1937 г, премьер Болдуин ушел на покой и вместо него главой правительства стал Невиль Чемберлен.

За короткий промежуток времени Чемберлен ухитрился совершить столько роковых ошибок и даже преступлений, что в памяти человечества (именно человечества, а не только Великобритании) он остался зловещим монстром, которого оно долго не забудет.

Узнав о новом назначении, я невольно подумал: «Теперь на очереди сговор с Гитлером, а дальше?..» Для меня, как посла Советского Союза, это назначение имело особенное значение. Я не забыл своего разговора с ним в ноябре 1932 г. Последующие пять лет полностью подтвердили на многочисленных фактах и примерах, что Невиль Чемберлен является последовательным врагом нашей страны. Такой премьер мог только обострить англо-советские отношения. Такой премьер именно из-за своей вражды к Советскому государству мог только усилить политику «умиротворения» агрессоров. Ничего хорошего нам от него ждать не приходилось!

Как ни мрачны были мои чувства, я решил все-таки повидаться с новым премьером и прощупать его настроения. Он принял меня в своем парламентском кабинете 29 июля. На этот раз Чемберлен был спокойнее и сдержаннее, чем во время нашей первой встречи пять лет назад. Я спросил его об общих линиях той политики, которую намеревалось проводить британское правительство в области международных отношений. Чемберлен долго и старательно объяснял мне, что основной проблемой момента, по его мнению, является Германия. Надо прежде всего урегулировать этот вопрос, а тогда все остальное уже не представит особых трудностей. Но как урегулировать германскую проблему? Премьеру это казалось вполне возможным, если применить правильный метод урегулирования.

– Если бы мы могли, – говорил он, – сесть с Гитлером за один стол и с карандашом в руках пройтись по всем его жалобам и претензиям, то это сильно бы прояснило отношения.

Итак, все дело было лишь в том, чтобы сесть за один стол с карандашом в руках! Как просто! Мне невольно вспомнились слова Ллойд Джорджа о Невиле Чемберлене: «провинциальный фабрикант железных кроватей». Действительно, Гитлера и себя он, видимо, представлял как двух купцов, которые поспорят, пошутят, поторгуются и затем в конце концов ударят по рукам. Вот как примитивны были политические понятия премьера!

Из всего, что Чемберлен сказал мне 29 июля, с несомненностью вытекало, что целью его стремлений является «пакт четырех», а путь к нему – всемерное «умиротворение» Гитлера и Муссолини.

Этот пессимистический прогноз становился еще более вероятным благодаря тому, что как раз к этому времени в Лондоне окончательно сложилась так называемая кливденская клика, сыгравшая столь зловещую роль в годы, предшествовавшие второй мировой войне. Леди Пеней Астор, та самая леди Астор, которая в 1932–1933 гг. кокетничала своей «дружбой» с Советской страной, в течение последующих лет обнаружила свое настоящее лицо и в конце концов стала «хозяйкой» политического салона, в котором собирались самые махровые представители консервативной партии. Обычно в ее роскошном имении Кливден, под Лондоном, где она пыталась имитировать Версаль, встречались также люди, как Невиль Чемберлен, лорд Галифакс, Самуэль Хор, Саймон, Кингсли Вуд, Лотиан, Том Джонс, Эрнст Браун и др. Особенно крупную роль играл здесь редактор «Таймс» Джефри Доусон, являвшийся чем-то вроде идеологического вождя всей этой клики. Человек крайне реакционный, религиозно настроенный, не имевший реального представления ни об Европе, ни, в частности, о Германии, Доусон преклонялся перед силой и, считая гитлеровскую Германию решающей мощью на континенте Европы, проповедовал самое беззастенчивое «умиротворение» нацистского диктатора. Влияние Доусона было настолько велико, что премьер-министры того времени – Макдональд, Болдуин, Чемберлен – обсуждали с редактором «Таймса» министерские назначения.

Все эти печальной памяти герои недавнего прошлого регулярно встречались в салоне леди Астор, пили, ели, развлекались, обменивались мнениями и намечали планы ближайших действий. Нередко между двумя партиями гольфа решались важнейшие государственные вопросы. Чем ближе надвигалась война, тем активнее становился Кливден. Салон леди Астор превратился в главную цитадель врагов Советского Союза и друзей англо-германского сближения. Отсюда шла наиболее энергичная пропаганда концепции «западной безопасности»; здесь смаковались картины советско-германского взаимоистребления, на осуществление которого делали ставку завсегдатаи Кливдена. Салон леди Астор имел сильнейшее влияние на назначение министров, на формирование правительств и на определение политической линии этих правительств. Приход к власти Невиля Чемберлена знаменовал собой усиление «кливденской клики», что рождало в руководящих, кругах Советского Союза лишь самые тревожные опасения. Ждать пришлось недолго.

Основной целью Чемберлена являлось «умиротворение» фашистских диктаторов в расчете на установление «западной безопасности», направление фашистской агрессии против Советского государства. Это был, конечно, как выражался Черчилль, идиотизм, но классовая ненависть к государству социализма была в Чемберлене (да и не только в Чемберлене) столь велика, что она совершенно помрачала его рассудок. Черчилль в своих военных мемуарах, говоря о Чемберлене и его отношении к Гитлеру, иронически замечает:

«Он вдохновлялся надеждой умиротворить и реформировать его, а потом привести к полному смирению»[81]81
  W.Churchill Second World War, vol. l, London, 1955.


[Закрыть].

Здесь Черчилль соблюдает приличные манеры. В частных разговорах он выражался гораздо крепче. Помню, однажды он мне сказал:

– Невиль – дурак… Он думает, что можно ехать верхом на тигре.

К сожалению, Чемберлен именно так и думал и потому стал последовательным апостолом политики «умиротворения» агрессоров. Чтобы проводить такую политику на практике, ему нужен был созвучный этой идее состав правительства и прежде всего «подходящий» министр иностранных дел. Иден для данной цели не годился, тем более что он был непопулярен в Риме и в Берлине.

Избранником Чемберлена на этот ключевой пост стал лорд Галифакс, однако, учитывая тогдашние общественные настроения в Англии, премьер не решился сразу расстаться с Иденом. Надо было предварительно подготовить почву, а лучше всего заставить Идена самого подать в отставку. Поэтому Чемберлен «пока» назначил лорда Галифакса на почетный, но чисто декоративный пост заместителя премьера, т.е. министра без портфеля, которому время от времени дают специальные поручения, И, как увидим ниже, самое важное специальное поручение, которое получил Галифакс, носило внешнеполитический характер.

Первым шагом Чемберлена в области «умиротворения» диктаторов была посылка дружественного письма Муссолини, на которое Муссолини, конечно, не замедлил ответить таким же дружественным письмом. Затем Чемберлен энергично повел с ним переговоры, добиваясь заключения широкого договора о дружбе и сотрудничестве между Англией и Италией. Иден и некоторые другие видные политические деятели были в оппозиции к этим переговорам. Совсем не потому, что они сочувствовали Испанской республике, – нет, нет! Ни Иден, ни большинство его единомышленников не питали к Испанской республике никаких симпатий. Однако они знали о вероломстве фашистских диктаторов, плохо верили в их обещания, а потому требовали, чтобы в качестве доказательства серьезности своих намерений Муссолини предварительно вывел из Испании свои войска, сражавшиеся на стороне Франко. Однако Чемберлен не хотел ничего слушать и упрямо вел свою линию на скорейшее подписание англо-итальянского договора. На этой почве между Чемберленом и Иденом произошел конфликт (искусственно раздувавшийся премьером), в результате которого 20 февраля 1938 г. Иден вышел в отставку. Вместе с Иденом вышел в отставку его парламентский заместитель лорд Кренборн, в те годы также сторонник сближения с СССР. Незадолго перед этим, 1 января 1938 г., Ванситарт был отстранен от активного участия в делах министерства иностранных дел и назначен на почетную, но мало оперативную должность «главного дипломатического советника британского правительства»[82]82
  Сэр Роберт Ванситарт был видной дипломатической фигурой в 20-30-е годы. Пройдя целый ряд постов в британской дипломатической системе за границей и в Лондоне, в описываемое время он был постоянным товарищем министра иностранных дел, т. е. фактически главой Форин оффис, ибо политические министры приходили и уходили, а постоянный товарищ министра оставался, не подверженный действию парламентских кризисов. Вдобавок Ванситарт, как личность, отличался большой твердостью и самостоятельностью. С ним очень считались в дипломатических и парламентских кругах. В области внешней политики Ванситарт занимал весьма антигерманскую линию и поддерживал создание тройственного блока Англии, Франции и СССР. Чемберлен и «кливденская клика» вели против Ванситарта кампанию и теперь добились, наконец, его фактического отстранения от дел. Помимо своей дипломатической деятельности Ванситарт был еще поэтом и писателем.


[Закрыть]. Сообщая мне о своем новом звании, Ванситарт с невеселой усмешкой заметил:

– Главный дипломатический советник… Но ведь с ним можно и не советоваться… Все зависит от желания премьера…

Ванситарт хорошо предвосхитил свое будущее: Чемберлен действительно не обращался к нему за советами.

Теперь в качестве подлинного и все более могущественного советника премьера по внешнеполитическим делам стал быстро выдвигаться сэр Хорас Вилсон. Я хорошо его знал по временам торговых переговоров с Англии. Тогда Хорас Вилсон в звании «главного индустриального советника британского правительства» являлся основной фигурой с английской стороны при подготовке временного торгового соглашения 1934 г. Вилсон был хорошо подкован во всех делах торговли и промышленности, но его внешнеполитический горизонт не возвышался над уровнем среднего обывателя. И вот теперь Чемберлен привлек такого человека в качестве своего наиболее доверенного эксперта к решению важнейших международных проблем! Это было похоже на безумие… Но разве вся внешняя политика Чемберлена не являлась сплошным безумием, выросшим на дрожжах классовой ненависти, глупости и невежества?

Очистив ведомство иностранных дел от неудобных для него людей, Чемберлен назначил теперь министром иностранных дел лорда Галифакса. Это был английский аристократ, занимавший множество политических и административных постов вплоть до поста вице-короля Индии. Высокий, худощавый, медлительный, с черной перчаткой на поврежденной левой руке, он говорил спокойно, глуховатым голосом, все время сохраняя приятную улыбку на лице. Внешне он располагал к себе и производил впечатление глубокого человека или во всяком случае человека, интересующегося большими проблемами. Склад ума у Галифакса был философский, но философия, близкая его духу, была религиозно-мистической. Он принадлежал к так называемой высокой церкви, т.е. тому течению англиканства, которое мало чем отличается от католицизма, и любил вести разговоры на морально-религиозные темы. Рассказывали, что, когда Галифакс был вице-королем Индии, позади его служебного кабинета находилась небольшая часовня. Перед какими-либо серьезными встречами или обсуждениями он на несколько минут удалялся туда и просил бога просветить его разум. Галифакс, несомненно, был широко образованным человеком, что, однако, не мешало ему часто обнаруживать полное непонимание современной эпохи и ее движущих сил. Но тут уж сказывалась ограниченность его классового мировоззрения. В качестве члена правительства Чемберлена Галифакс всецело поддерживал политику «умиротворения» и являлся одним из столпов «кливденской клики». Он легко мирился с тем, что премьер (вкупе с Хорасом Вилсоном) узурпировал в своих руках внешнюю политику Великобритании и низвел министерство иностранных дел до положения простой дипломатической канцелярии при своей особе. Во избежание каких-либо осложнений важный пост постоянного товарища министра иностранных дел после Ванситарта был отдан Александру Кадогану, от которого нельзя было ожидать каких-либо неожиданных сюрпризов.

Обеспечив себе таким образом скромный и послушный аппарат, Чемберлен теперь приступил к последовательному осуществлению своей «собственной» внешней политики.

Началось с Германии. Еще в конце ноября 1937 г. Галифакс получил от Чемберлена поручение совершить паломничество в Берлин и вступить в переговоры с Гитлером об общем урегулировании англо-германских отношений. Тогда мы еще не знали всех подробностей этих переговоров, но общий смысл их был для нас ясен, а сверх того кое-что из происходившего в Берлине успело просочиться в политические круги Англии и стало нам известно. В результате недоверие советской стороны к правительству Чемберлена сильно возросло. Сейчас из материалов германского министерства иностранных дел, захваченных Советской Армией в Берлине, видно, что для недоверия были более чем достаточные основания.

В самом деле, из записи беседы Гитлера и Галифакса 17 ноября 1937 г., опубликованной МИД СССР в 1948 г., совершение ясно, что Галифакс от имени британского правительства предлагал Гитлеру своего рода альянс на базе «пакта четырех» и предоставления ему свободы рук в Центральной и Восточной Европе. В частности, Галифакс заявил, что «не должна исключаться никакая возможность изменения существующего положения» в Европе, и далее уточнил, что «к этим вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия». Конечно, указывая Гитлеру направления агрессии, которые встретили бы наименьшее сопротивление со стороны правительства Чемберлена, Галифакс счел необходимым сделать благочестивую оговорку:

«Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции и чтобы можно было избежать методов, которые могут причинить дальнейшие потрясения, которых не желали бы ни фюрер, ни другие страны»[83]83
  «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, M., 1948, стр. 17, 23, 35, 36.


[Закрыть].

Однако Гитлер хорошо понимал цену этой оговорки и потому мог рассматривать свою беседу с Галифаксом как благословение Лондона на насильственный захват «жизненного пространства» в указанных районах. А когда Иден вышел в отставку и британским министром иностранных дел стал Галифакс, Гитлер не без основания решил, что настал момент для реализации программы агрессии, намеченной во время беседы между ними в ноябре 1937 г. Он не стал терять время, и 12 марта 1938 г., через 12 дней после назначения Галифакса министром иностранных дел, сделал первый крупный «прыжок» молниеносным ударом захватив Австрию. Точно издеваясь над лондонскими «умиротворителями», фюрер приурочил свой захват как раз к тому дню, когда Чемберлен торжественно принимал у себя приехавшего в Англию германского министра иностранных дел Риббентропа. И что же? Англия и Франция реагировали на столь вопиющий акт агрессии лишь словесными протестами, которые ни они сами, ни тем более Гитлер не принимали всерьез.

Как ни велико и ни законно было после всего, происшедшего недоверие Советского правительства к правительству Чемберлена, все-таки в этот критический момент правительство СССР сделало попытку апеллировать к здравому смыслу руководителей Великобритании. 17 марта 1938. г., через пять дней после захвата Австрии, нарком иностранных дел M.M.Литвинов от имени Советского правительства дал в Москве интервью представителям печати, в котором он, между прочим, сказал:

«Сами случаи агрессии раньше имели место на более или менее отдаленных от Европы материках, или на окраине Европы… то на этот раз насилие совершено в центре Европы, создав несомненную опасность не только для отныне граничащих с агрессором 11 стран, но и для всех европейских государств, и не только европейских… В первую очередь возникает угроза Чехословакии…

Нынешнее международное положение ставит перед всеми миролюбивыми государствами и в особенности великими державами вопрос об их ответственности за дальнейшие судьбы народов Европы, и не только Европы. В сознании Советским правительством его доли этой ответственности, в сознании им также обстоятельств, вытекающих для него из устава Лиги, из пакта Бриана-Келлога и из договоров о взаимной помощи, заключенных им с Францией и Чехословакией, я могу от его имени заявить, что оно со своей стороны по-прежнему готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой бойни. Оно согласно приступить немедленно к обсуждению с другими державами в Лиге Наций или вне ее практических мер, диктуемых обстоятельствами»[84]84
  «Известия», 18.111 1938.


[Закрыть].

Одновременно я получил из Москвы указание передать текст интервью M.M.Литвинова британскому правительству с сопроводительной нотой о том, что данное интервью является официальным выражением точки зрения Советского правительства. Я это сделал. То же самое по инструкции из Москвы сделали советские послы в Париже и Вашингтоне. Таким образом, СССР открыто заявил о своей готовности принять энергичные меры против агрессии и призвал к тому же Англию, Францию и США. Советский Союз исполнил свой долг… Ну, а его партнеры?

24 марта английское министерство иностранных дел прислало советскому посольству длинную ноту, подписанную Галифаксом. В ней говорилось, что британское правительство «тепло приветствовало бы созыв международной конференции в составе всех европейских держав (т.е. агрессоров и неагрессоров – И.M.», но возражает против созыва «конференции, на которой присутствовали бы только некоторые европейские державы и которая имела бы задачей… организовать объединенную акцию против агрессии», ибо, по мнению британского правительства, подобная конференция не способствовала бы делу европейского мира[85]85
  «Documents on British Foreign Policy (1919-1939)». Third Series, vol. I. London, 1949, p. 101.


[Закрыть].

Итак, вместо борьбы с агрессорами бесцельные разговоры с агрессорами! Еще один «комитет по невмешательству», но уже ее по испанским, а по общеевропейским делам! Иными словами, успокоительные пилюли для широких масс, с тем чтобы дать агрессорам время подготовиться к новым «прыжкам». Вот чего хотело британское правительство! Вот как оно на практике расшифровывало слова Галифакса о желательности изменений в европейском положении «путем мирной эволюции»!

Отклик на советское обращение в Париже и Вашингтоне был не лучше, чем в Лондоне.

Казалось бы, захват Австрии должен был хоть немного образумить Чемберлена и сделать его более осторожным в отношениях с фашистскими диктаторами, – куда там! Ослепленный ненавистью к Советскому Союзу, Чемберлен ничего не хотел видеть. Он упрямо продолжал свою гибельную (гибельную для самой Англии) политику и 16 апреля подписал договор о дружбе и сотрудничестве с Италией.

Помню, весной 1938 г. я как-то встретил на одном дипломатическом приеме леди Ванситарт. Она находилась в состоянии депрессии. Отстранение ее мужа от активного участия в английской внешней политике, назначение Галифакса министром иностранных дел, засилье «кливденцев» в правительстве и многое другое настраивало леди Ванситарт крайне пессимистически.

– Ван убежден, – говорила она, – что война очень близка, вот-вот, за углом… Какое несчастье, что в такое трудное время у нас такой неудачный премьер!

Потом леди Ванситарт стала расспрашивать меня о состояния англо-советских отношений. Я вполне откровенно рассказал ей, как обстоят дела. Она горестно всплеснула руками и воскликнула:

– А помните, как четыре года назад Вану удалось привести к смягчению отношений между нашими двумя странами?.. Но теперь все это испорчено!

Я ответил:

– Да, в 1934–1936 гг. при содействии вашего мужа в англо-советских отношениях наступила оттепель, а сейчас…

– Что сейчас? – нетерпеливо перебила леди Ванситарт.

– Сейчас, – закончил я, – в англо-советских отношениях температура ниже нуля.

– Во всяком случае Ван сделал все, что мог, – с чувством произнесла леди Ванситарт.

Чехословацкий кризис

Предостережение Советского правительства об угрозе Чехо-Словакии было более чем своевременно. Едва Австрия была проглочена Гитлером, как атмосфера в Европе вновь накалилась: на этот раз опасность нависла над Чехословакией. Правда, одновременно с захватом Австрии Геринг трижды клялся чехословацкому посланнику в Берлине Мастному, что его стране не грозит ни малейшая опасность со стороны Германии[86]86
  A.Rothstein, The Munich Conspiracy. London, 1958, p. 53.


[Закрыть]. В то же время он всюду кричал о горькой участи 3 млн. немцев, населяющих Судетскую область Чехословакии. Они-де тоже члены германской нации. Они-де подвергаются всякого рода притеснениям со стороны чехов. Они-де тоже должны быть возможно скорее воссоединены со своим естественным отечеством – третьим рейхом. Эта явная подготовка к новому «прыжку» гитлеровской Германии вызвала большое волнение на Западе. Особенно острая реакция наблюдалась во Франции, ибо эта страна была связана с Чехословакией пактом взаимопомощи 1925 г. и в случае нападения Германии на Чехословакию обязана была выступить в поддержку своего союзника силою оружия. Французская правящая верхушка уже давно задумывалась, как держаться Франции в случае опасности для Чехословакии, однако большинство все-таки было склонно исполнить свои обязательства. Возникал вопрос, как вести себя Англии в такой обстановке.

Под давлением Франции Чемберлену пришлось 28–29 апреля 1938 г. устроить в Лондоне экстренное заседание министров обеих держав. Франция, представленная премьером Даладье и министром иностранных дел Бонне, настойчиво добивалась от британского правительства твердого заверения, что в случае ее выступления против Германии Англия поддержит Францию всеми возможными средствами вплоть до открытого участия в войне. Однако Чемберлен повел себя при этом столь двусмысленно и неопределенно, что подорвал веру своего ближайшего партнера (а фактически союзника) в надежность опоры на Британию. Без преувеличения можно утверждать, что именно с данного совещания среди французской верхушки начался тот психологический процесс, который пять месяцев спустя привел к отказу французского правительства от выполнения своих обязательств перед Чехословакией. Этому в немалой степени способствовало также то обстоятельство, что как раз в апреле 1938 г. министром иностранных дел Франции стал Бонне – одна из самых зловещих фигур на тогдашнем горизонте Третьей республики.

Позиция, занятая Чемберленом на англо-французском совещании, объяснялась тем, что к этому времени премьер окончательно пришел к выводу, который можно было сформулировать примерно так: мир с Гитлером во что бы то ни стало и потому… принуждение Чехословакии к капитуляции перед Гитлером любыми средствами.

Чемберлен не только так думал, он также говорил и притом в самой неподходящей обстановке. В первой половине мая один американский корреспондент в Лондоне, с которым у меня были хорошие отношения, рассказал мне, что за несколько дней перед тем премьер выступил на так называемом завтраке «off the record» (т.е. не для печати) для американских и канадских журналистов, который леди Астор устроила в своем доме. Сущность выступления Чемберлена сводилась к следующему: ни Франция, ни СССР, ни тем более Британия не станут воевать из-за Чехословакии; Чехословакия не может продолжать существовать в своем нынешнем виде: политика Англии состоит в том, чтобы мирным путем передать Гитлеру Судетскую область, а после того заключить «пакт четырех».

Еще более откровенно высказывались ближайшие сотрудники Чемберлена. Незадолго до завтрака в салоне леди Астор английский военный министр также в «доверительной» беседе с американскими корреспондентами заявил, что судьба Чехословакии предрешена: Германия насытится в Центральной Европе раньше, чем Запад сумеет помешать ей.

Если о содержании названных разговоров «off the record» узнал я, узнали о них, конечно, и немцы. Ход мыслей премьера и его сотрудников способен был только окрылять фашистских агрессоров.

Гитлер было решил, что настал момент для очередного «прыжка». С одной стороны, он отправил в Лондон лидера судетских немцев Гейнлейна[87]87
  Гейнлейн был лидером партии судетских немцев, которая была создана в феврале 1937 г. Эта партия являлась слегка завуалированным «чешским» разветвлением нацистской партии Германии.


[Закрыть], который старался изобразить и себя, и руководимое им нацистское движение как истых представителей здравого смысла, готовых идти на самые разумные компромиссы с чехословацким правительством; Чемберлен не принял Гейнлейна, но влиятельные члены из окружения премьера вели с ним длинные и серьезные разговоры; беседовали с Гейнлейном также в целях ориентации Черчилль, Иден, Ванситарт и т.д. С другой стороны, Гитлер одновременно поднял бешеную кампанию протии Чехословакии и 19 мая придвинул к ее границам несколько дивизий. Он ждал, что Франция и СССР, имевшие пакты взаимопомощи с Чехословакией, уклонятся от выполнения своих обязательств, а Великобритания займет нейтральную позицию и что в такой обстановке пражское правительство уступит ему без выстрела. Фюрера, однако, ждало неожиданное разочарование.

Советское правительство, получив отрицательные ответы на свое мартовское предложение о срочном созыве конференции и изысканию мер борьбы с агрессией, не сложило оружия. В концу апреля в Кремле состоялось специальное заседание Политбюро, на котором было решено довести до сведения чехословацкого правительства, что СССР готов вместе с Францией принять все меры (включая военные) по обеспечению безопасности Чехословакии, если его о том попросят[88]88
  «Новые документы из истории Мюнхена», Москва – Прага, 1958, стр. 26.


[Закрыть]. Разумеется, это сильно подняло дух Чехословакии и оказало известное влияние на позицию Франции и Англии. Правда, 7 мая английский посланник в Праге Ньютон и французский посланник Делакруа по инструкциям своих правительств произвели сильный нажим на чехословацкое правительство, требуя от него максимальной уступчивости в отношении Германии, но все-таки дней 10–12 спустя Чемберлен и Даладье увидели себя вынужденными заявить Гитлеру резкий протест против его захватнических намерений. Одновременно чехословацкое правительство, располагавшее 40 хорошо вооруженными дивизиями, провело частичную мобилизацию своей армии.

Все это произвело на Гитлера отрезвляющее действие, и он решил временно отступить. 28 мая Риббентроп заверил чехословацкого посланника в Берлине Мастного в полном отсутствии у Германии враждебных намерений в отношении его страны, и античешская кампания, развернутая Геббельсом, на время стихла. Одновременно, однако, фюрер дал инструкции:

1) Гейнлейну создать дымовую завесу, вступив в переговоры с чехословацким правительством об урегулировании «судетского вопроса»;

2) военному командованию германской армии подготовить к 1 октября 1938 г. вооруженную агрессию против Чехословакии.