Текст книги "Брутфорс 3 (СИ)"

Автор книги: Иван Катиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

Оба страдал. И всё ему было отвратительно.

Ему пришлось пропустить семинар Рудника, потому что в столицу заявился его двоюродный племянник Рапид и возжелал видеть Обу немедленно. Ирония ситуации была в том, что этот самый племянник был старше его на пять лет и, по одной лишь этой причине, его голос в семье значил больше, чем Обин. Хотя логично было бы наоборот. Но реальная проблема заключалась в том, что год назад Рапида с какого-то перепугу официально назначали куратором Обиного образовательного проекта. Постепенно Рапид мутировал из покровителя в повелителя, и Оба не мог понять, как это вышло. Как человек, который сегодня впервые оказался на Севере, мог рассказывать Обе, что, как и когда ему делать?

Визит племянника, мысленно Оба называл его именно так, был приурочен к возникшим проблемам с элементной базой, а, скорее, со слухами вокруг них. Оба провел штук пять бессмысленных звонков с этим персонажем, но так и не смог ничего донести. Охваченный паранойей Рапид вбил себе в голову, что Оба не может быть достаточно откровенным по видеосвязи, выбил бюджет и на тебе – прилетел.

Встреча проходила в родном представительстве Нигама, которое семья считала почти что личным замком. Обе было предписано явиться в три часа дня, и ни время, ни место с ним даже обсуждать не стали. А что, если бы на это время у него был назначен тест? Не, не волнует.

В переговорную Оба вошел изрядно взвинченным, но успел остыть, пока племянничек осилил догрести до места встречи. И почему те, кто ближе находится, всегда сильнее опаздывает? Парадокс. Пока Рапид нес себя в переговорку, Оба успел мысленно усадить на соседний стул воображаемого друга и налить обоим чаю из приготовленного чайника, злобно нарушив все правила семейного этикета – полагалось подождать разрешения старших. Достижение разблокировано: нахамил куратору. И Рапид не преминул это отметить, попутно охренев от двух чашек, стоящих перед Обой.

– А я думал, что ты совсем не придешь, – пояснил Оба. – Не пропадать же добру. Хороший чай, кстати, одобряю.

Он отсалютовал чашкой родственнику. Рапид закипел:

– Я смотрю, ты тут понабрался!

– Разве не для этого меня сюда послали? Вот, набираюсь ума и навыков.

– Навыков не вижу, а вот наглость в удвоенном объеме!

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – пожал плечами Оба.

За лето Рапид слегка испортился. Заострились и так четко очерченные скулы, на висках завелись прыщи, а кожа посерела от безвылазного пребывания в семейном офисе. Оба никогда не был высокого мнения о родственнике, но сейчас его симпатия схлопнулась до размера некрупной пуговицы.

Посланник с родины пошипел, пофыркал, метнул туда-сюда злобный взгляд и включил, так сказать, конструктив.

– Семья озабочена отсутствием внятной информации. Они считают, что на тебя оказывают давление, и наше дело тебя от него спасти.

– Мм, поедем домой? Поехали, я соскучился. Погуляем с тобой, дим-самов поедим. У местных, как ни возьмутся, всё пельмени получаются. Кстати, у нас корпус на каникулы закрывают. Мне, правда, отец сказал, что возвращаться не надо и обещал комнату прямо здесь, но если вы всё переиграли, я готов.

Рапид закипел. Никаких инструкций по вывозу двоюродного дяди из столицы Севера у него не было. Он подписал себе эту командировку, чтобы прояснить ситуацию, а не производить радикальные перестановки. Вот заберет он Обу и что? На кого его менять? Его и так с трудом сюда запихнули, пришлось ему два лишних года в местной школе промариноваться, и что же – всё бросить? А если он блефует, ну-ка проверим!

– Собирай вещи, поехали. Мой рейс завтра, но переночуешь здесь.

– Да всё мое при мне. Планшет и очки – что еще нужно человеку? Зубную щетку и трусы в аэропорту куплю, – откровенно насмехался Оба.

А потому что нечего человека выдергивать без предупреждения в середине дня.

– Насчет возвращения, у меня на самом деле нет инструкций, – сдал назад Рапид.

– Чего тогда с занятий меня сорвал? Я бы мог на пару часов позже приехать, ты что, опаздываешь?

– Ты должен проявить уважение! – сорвался на визг Рапид.

Оба вскочил, дал подзатыльник невидимому воображаемому другу и принялся кланяться, чем вогнал Рапида в полный ступор. Потом остановился, насладился эффектом и снова сел.

– Короче, Склифосовский, в чем дело? Давай говори без вот этих китайских церемоний.

Рапид тяжело вздохнул. Совсем этот мерзавец распоясался. Однако надо было хоть что-то узнать.

– Кто такой Склифосовский?

– Доктор местный, легендарный. Это присказка такая, не обращай внимания. Набрался местного фольклора.

– Давай без фольклора. Мы обеспокоены, что не поступает никакой информации о планах Севера по борьбе с распадом элементов. У нас подвижек нет, а Север не делится. Что происходит?

– Происходят процессы. Все думают, что делать. Ты что считаешь, что можно за пару месяцев найти решение системной проблемы? Север запустил несколько команд, с которыми у нас нет связи, просто знаем, что мы не одни, кто-то еще что-то делает. Пока принято решение менять библиотечные элементы на версии покрепче, с меньшей интенсивностью распада, это раз, и делать едиными конструкции посложнее, это два. Других идей нет, да и для полноценной реализации этих нужно время. Но я все это уже говорил.

– Где можно увидеть следы вашей работы?

– В университетской библиотеке. У Бангалорского технологического точно есть туда доступ, я видел их запрос, и я знаю, что его одобрили.

– Пффф, там выгружено всего несколько штук новых элементов.

– Их столько и есть. По вчерашним данным – шесть. Все идут с кодом 112, чтобы обозначить новую формацию. Ты что думаешь, легко всё переделать? Даже просто перезаложить базовые элементы с низким распадом занимает время, их же центр при Министерстве лицензирует. Ячейку протащили быстро, потому что там совсем были плохи дела, остальное на рассмотрении. Нет, скажи, ты серьезно пролетел через полмира, чтобы это услышать?

– Мы считали, что ты не можешь говорить откровенно. Что ты под Соглашением о неразглашении.

– Я и есть под Соглашением о неразглашении. Оно касается прессы. Под меня даже сделали специальную форму, чтобы я не вступал в конфликт с семьей и родиной, тут все знают, что мы общаемся. Я тебя уверяю, если меня захотят заткнуть, то спрячут так, что мама родная не найдет. Тут, знаешь ли, есть очень удобные леса. Между прочим, чай в хлам остыл.

Рапид завозился на своем стуле, пытаясь сообразить, в чем будет больше урона – дальше пить остывший чай или выполнить скрытое требование младшего родственника. Поразмыслив, вызвал помощника и попросил нового чаю.

Оба мысленно улыбнулся. Хоть в чем-то он прогнул Рапида.

– Ну хоть что-нибудь ты можешь еще сказать?

– Еще у нас висит нерешенная проблема ручного уничтожения элементов. По каким-то причинам, наше руководство считает этот навык важным. К ее решению мы не приблизились никак.

В этот момент Обе ужасно захотелось поделиться своей обидой на Рица, который ни разу ему толком не показал свою технику создания элементов, но он сдержался. Вешать родственников на хвост Рицу было бы просто подло. Поэтому об этом он промолчал, а пустился в пространные размышления о координации тела и намерения. Если Рапид этот разговор пишет, то пусть сам потом разбирается. В вольной трактовке Обы эта тема звучала как запутанное, но перспективное направление, в котором они не продвинулись ни на сантиметр.

Рапид скучал. Похоже, он и в самом деле зря прилетел. Но ничего, тема с ручным уничтожением проканает, тем более, что на видеозвонках Оба о ней умалчивал. Пусть это и будет самый большой секрет. Он мысленно составил отчет, дождался паузы в рассуждениях Обы, и сменил гнев на милость.

– Очень хорошо. Вот это уже что-то. Пожалуйста, если будет что-то еще, обязательно сообщай.

Он вынул из кармана микрокоробку и передал ее Обе.

– Это твой подарок на день рождения. Распакуешь день в день, понял?

– Понял, – принял коробку Оба. – А ты что же, не остаешься?

– Я послезавтра улетаю. Некогда мне тут с тобой чаи гонять, сегодня и завтра еще встречи плотняком. Давай, вали в свой университет. И да, спасибо, что пришел!

«Спасибо, что пришел, – мысленно хмыкнул Оба. – Попробуй тут не прийти. С ботинками съедят».

Он кивнул амбициозному родственнику, встал и вышел. Но не отказал себе в удовольствии еще раз позлить Рапида, взяв за шкирку невидимого воображаемого друга и выпнул его из комнаты впереди себя. Он успел услышать возмущенный вздох куратора и, довольный, закрыл за собой дверь.

Хотя встречу с Рапидом он провел, по самым грубым подсчетам, вничью, если даже не отыграл пару очков, никакого удовлетворения у него не было. Племянничек его еще долго будет доставать, наверняка, до самого выпуска. А тут еще эти… Соседи по общаге. Сидят на кровати, как дрозды на проводе, и смотрят. Что, говорят, тебе подарить на день рождения? Родственники вот не спрашивают, сунули коробку с игрушкой (разумеется, он сразу распаковал, как только вышел из здания), еще, небось, следить будут, играет или нет. Вещь прикольная для тренировок, позволяет устроить интерактив в тренировочном зале – с забегом за световым пятном и подсчетом очков, но только тут есть такие же. Ничего особенного. А эти пришли спросить. И чего пристали?

Но спонтанно родившаяся идея со скалодромом была неплоха, осторожно подумал Оба.

* * *

Я сидел на берегу дальнего пруда и любовался толстыми утками, которые плавали по воде туда и обратно. Странно, что в сентябре их тут не было, а в ноябре появились. Передумали улетать? А что, если пруд спустят? Наверняка у них есть план Б, не может не быть. Впрочем, вся природа и есть один сплошной план Б, не удержался один вид, будет другой, покрепче.

День был умеренно теплым для ноября, дождь прошел ночью, и скамейка успела подсохнуть. Я подумал, что неплохо бы покормить уток, но автомат с кормом был пуст, а чем попало уток было не велено кормить. Белкам, впрочем, тоже просили лишнего не давать, свежие объявления от администрации призывали насыпать им в кормушки только нежареные орехи и не очень много. Хотя в чем проблема? Они лишнее спрячут и всё!

Я вытащил из рюкзака планшет и попробовал почитать книгу, которую нам рекомендовал Рудник для общего развития. Книга была по медицине, и почему-то всем нравилась. Я попробовал вчитаться, но завис уже на первом абзаце о мультикомпетенции живых форм и врожденном коллективном разуме тканей. Мультикомпетенции. Форм. И тканей. Я представил себе коллектив тканей, каждая с собственным мозгом, за столом переговоров. Как они там не дерутся? Или все решается голосованием? Визуализация этой идеи унесла меня настолько далеко, так что я не услышал шагов за спиной, и чуть не подскочил на месте, когда рядом появилась Хмарь.

– Привет! Что читаешь? А, про клеточный разум! Я тоже вчера пыталась. И как?

Я улыбнулся. От нее восхитительно пахло свежими яблоками, что отвлекало от всех на свете клеток.

– Не прорвался через первый абзац.

– Тоже тяжело?

– Тяжело само собой. Просто захватывающая идея. Допустим всё на свете думает своей головой. Как оно координируется?

– Принудительно?

– А принуждает кто? Или, может, большинством голосов?

– Чувствую, ты не дочитал. Наверняка, там есть ответ. Где-нибудь странице на двухсотой, главное, его не пропустить. Между прочим, автор этого опуса у нас сегодня читает открытую лекцию. Может, мы в устной форме лучше поймем? А заодно поймем, зачем нам это рекомендовали. Послушаем?

– А давай! Надо регистрироваться?

– Ща посмотрим.

Мы полезли на панель с регистрациями, нашли там лекцию и, о, чудо, зарегистрировались на два последних места. Оставалось только успеть.

Кампус был маленьким и компактным только на плане. В реальности сейчас от пруда до библиотеки с лекцией, нам надо было уже бегом бежать, чтобы не приходить совсем уж минута в минуту. Потому что еще предстояло найти сам зал, я в нем ни разу не был.

Два раза поскользнувшись на опавших листьях, каждый по разу, мы доскакали вовремя, и зал нашли быстро: специально для первокурсников организаторы расставили стрелочки. В зале было уже битком, Хмарь присмотрела себе место на втором ряду, а я в лучших традициях отправился наверх. Из наших неугомонных тут был Швед, Оба и Питон, – и все разбросаны по залу. А из преподов вся обойма органики, причем на первом ряду. Уважаю. Сами порекомендовали, сами пришли.

Лекция оказалась ничуть не легче, чем книга, разве что энтузиазм лектора взбадривал неиллюзорно. По его словам выходило, что мы вот-вот расшифруем список сигналов, которые клетки подают друг другу, а с этой точки уже можно будет ими управлять, одновременно позволяя им импровизировать. Оркестр из клеток играет джаз, ага. Долго нас этой идеей мучить не стали, лектор поговорил минут сорок, что было гораздо меньше обычного, а потом принялся отвечать на вопросы. Я же погрузился в собственные мысли, и из задумчивости меня выбил только вопрос незнакомого студента про память клеток и восстановление статус-кво.

А это же мысль! Вот из такой штуки мы можем попробовать сделать пластырь для нашей проблемы: изобразить заплатку с памятью, которая будет восстанавливать тот статус системы, который она держит у себя в голове, путем напоминания тем частям, которые забыли, как они должны выглядеть. Это никакая не импровизация и никоим образом не путь к успеху, но как временное решение пойдет. Мало ли, сколько времени мы будем искать постоянное.

Я еле досидел до конца мероприятия, и как только народ начал подниматься с мест, рванул в инкубатор – пробовать. Вот натурально пластырь и сделаю. Надо только готовый модуль памяти найти, надеюсь, его еще не одолела новая ржа.

* * *

Не сказать, что у меня всё получилось, но общие контуры условного пластыря я наметил, и даже на ужин не опоздал. Но из наших все равно пришел последним, они уже пили чай, когда я уселся за общий стол со своим подносом.

– Что у нас плохого? – поинтересовался я. – Как наше будущее жилье?

– Утренний улов принес нам хостел на берегу Нерли, – сообщил мне Дима. – Я пока сомневаюсь, потому что за него надо не только платить, но еще надо собак хозяйских кормить.

– В принципе можно, – проговорил я, разламывая котлету. – Почему бы не покормить.

– Есть нюанс, – усмехнулся Баклан. – Собак надо кормить за свой счет. Список еды и объем прилагается.

Дима вытащил планшет и сунул мне под нос. Я аж поперхнулся. По-моему, это было чертовски много мяса.

– Там питомник что ли?

– Ага. Беговой.

– А покататься дадут?

– За отдельные деньги.

– Неважная сделка…

– Вот нам тоже так кажется, но для чистоты эксперимента мы хотели с тобой обсудить.

– Так. Я против. Я не против собак, они всегда были у бабушки, но не в таком же количестве. Я, может, чего-то не понимаю, но, судя по цифрам, их там штук сорок.

– Так и есть! Риц, ты мастер расчета! Там сорок собак. И все голодные.

– А неплохо придумано, это, небось, какой-нибудь экологический питомник, где люди сливаются с природой?

– Типа того.

– Я думаю, нам надо что-то поближе к городу. И без зверей. Мясо мы сами съедим.

– Поищем, – улыбнулся Дима. – У меня, если что, нарисовался план Б, и он нам ничего не будет стоить в деньгах. Есть дружественная контора, она пустит нас жить в свой офис, надо будет только спальники купить. Там и кухня есть, и душ, а на весь январь они все равно закрываются.

– Идеально! Я уже согласен, – заявил я. – Чувствую, мы лучше не найдем. А что надо за это делать?

Дима вздохнул.

– Пока неясно. Возможно отвечать на голосовые вызовы и изображать команду в сборе.

– Ну это терпимо… Главное, чтоб не круглосуточно.

– А вот тут ничего неизвестно пока.

Макс только головой покачал.

– Парни, я вам сочувствую. Я бы к себе позвал, но у нас реально нет места. Если только на улице.

– Ты можешь позвать к себе Центуриона, у него есть меховая палатка.

– Не, Центуриона не надо. Хотя он как-то притих, но уверен, он полон идей…

– Надеюсь, они проявятся не раньше воскресенья. Потому что в субботу мы Обу ведем на скалодром по случаю его дня рождения.

– Я тоже надеюсь. Тем более, что Центурион сам озаботился этим днем рождения, мы там только группа поддержки, – вспомнил я. – Хотя с Центуриона станется. Но, думаю, субботу мы проскочим. А вот дальше – вопросики. Я видел его среди организаторов Дня Мандрагоры.

– Чего? Это что еще такое?

– Это, по ходу, целое дело. Мне в инкубаторе рассказали. И настоятельно рекомендовали хотя бы заглянуть, потому что универ этим ивентом реально гордится.

–???

Глава 11

– Подожди-подожди, и он даже не попытался затащить нас в этот движ? – удивился Баклан после того, как я в красках расписал предстоящий День Мандрагоры. Вернее, воображаемый, потому что с чужих слов.

– Неа. Ему кто-то умный объяснил, что если кого-то куда-то на аркане тащить, он туда не пойдет. В идеале еще надо было максимально скрыть от нас это мероприятие, чтобы мы туда начали рваться сами. Я вот точно такой: если меня куда-нибудь не пускают, я начинаю туда немедленно хотеть.

– Хм. И что, будем рваться?

– Ну не знаю. Смысла особого я не увидел, хотя в целом звучит прикольно. Выступать ни с какими театральными номерами я точно не буду, оставлю это Больешу. Он вроде бы участвует. И презентовать наработки тоже никакие не буду. Во-первых, у меня ничего не готово, во-вторых, без разрешения инкубатора я все равно ничего не могу.

– А как же те элементные штуки, которые вы уже переделали? Ты говорил же… Или это секрет, я ничего не путаю? – уточнил Макс.

– Это не только не секрет, но и уже в работе. Разложено по библиотекам с рекомендацией к использованию. Значит, в презентации они не нуждаются, кому надо, тот уже знает. На День Мандрагоры выходят с концептами, которым нужно финансирование и продвижение. Для срочного привлечения внимания. Когда понятно, что сейчас такая идея еще кому-нибудь в голову придет, и ты пролетишь. В принципе, его надо было бы назвать День Опоссума.

– Почему? – удивился Макс.

– Бежит – орет, – пояснил Дима. – А мандрагора просто орет.

– А!

– На игру давайте зарегистрируемся, мне нравится, да и в следующую субботу я ничего не делаю, – деловито предложил Баклан, прокручивая форму.

– Давай, – согласился я. – Отказаться-то всегда можно. Наверное.

Но до Дня Мандрагоры было еще больше недели, можно сказать, в следующей жизни.

* * *

Скалодром, инкубатор, поиск жилья на каникулы, предстоящие экзамены – эта активность хоть и пыталась занять всё мое время, но никак не могла отвлечь меня от мыслей, куда делись мои родители вместе с бабушкой. За деда я не волновался, его, пока он не захочет, никто не найдет, это его нормальное состояние.

Проделав очевидные упражнения по напоминанию семье о себе и не получив никакой реакции, я призадумался. С одной стороны, если они взяли и исчезли, значит, у них есть на это причины, а, с другой, мне нужно знать хоть что-то. Я сел на кровати, взял планшет и уставился в него.

Мама мне в свое время говорила, что, когда становишься взрослым, всё, что нужно знать о родителях, что у них всё нормально. И тогда можно не беспокоиться. Больше ничего знать не надо. И, похоже, это правда.

А вдруг их уже нет? Холод дохнул мне в спину. Я вздрогнул и обернулся: ничего удивительного, окно слетело с фиксатора и распахнулось. Наверное, кто-то небрежно зацепил его вчера. Еще и окно со мной разговаривает, совсем плохой стал. Окно я прикрыл, но теплее мне от этого не стало.

Что если я остался совсем один? Я некоторое время потоптался вокруг этой мысли, пока не натоптал целую проплешину на воображаемой поляне. Нет, мне надо узнать, что с ними. Куда они делись? А вдруг я все же что-то могу сделать? Предположим, что с ними всё в порядке, я просто не подумал об очевидных вариантах.

Я вышел в коридор, зашел в тренировочную комнату и лег звездой на пол. Что я не учел? Где я не поискал? Что я забыл? Память блистала прохладной пустотой, как холодильник после разморозки, зато пальцы внезапно загорелись огнем, как будто я сунул их в кипяток. И меня тут же подкинуло на месте. Ну конечно! Ведь мама много лет состояла в сообществе любителей восточной музыки. Вернее, восточных струнных инструментов. Как же оно называлось-то? Тар и рубаб? Рубаб и тар? Точно! Дома у нас было штук пять этих странных фиговин, в детстве я время от времени пробовал мучить самый маленький из этих инструментов, но быстро терял интерес. Не верю, чтобы мама за это время не зашла туда ни разу. Значит, всё, что мне нужно – посмотреть, была ли она там. И всё.

План был хорош, и сообщество это я обнаружил практически сразу, но затык возник на входе. Вариант заявиться туда со своей рожей и именем я сразу отмел, значит, нужно было сооружать другую личность. Хотя бы поверхностно, полную имитацию я бы не потянул, но должно было хватить и внешних эффектов. Я надеялся победить вход за пару часов, но вышло иначе. Утра мне не хватило. Имя, морду и даже видео с игрой на рубабе я изготовил быстро, но дальше со мной вступил в длительную дискуссию живой модератор, подробно выясняя, что меня сюда привело и чем я могу быть полезен. Да, ничем, блин, это вы мне нужны, а я сразу уйду, как только решу свой вопрос. И терзать ваши уши не буду.

К счастью, моментально отвечать не требовалось, от людей старшего возраста не ждали быстрых реакций. Я ведь прикинулся семидесятилетней дамой из Уссурийска и должен был вписываться в паттерн. И если ответы на музыкальные вопросы я быстренько выцепил из сети, то личные повергли меня в ужас. Собираюсь ли я приезжать на собрания? Они проходят два раза в год в Дели и в Пекине. Собираюсь ли я выкладывать свои записи? Буду ли я приглашать сообщников в свой город? Есть ли у нас концертная площадка? Есть ли у меня инструменты на продажу?

Понятно было, что если я на все вопросы отвечу «нет», то тут меня и выпнут, потому что чем я буду интересен сообществу? Пожалуй, быстрее всего я мог бы найти инструменты на продажу, но не сочтут ли тогда, что я менеджер магазина и втираюсь в доверие?

На инструментах я остановил нашу переписку и отправился на лекцию, надеясь на обратном пути проконсультироваться с Марго. Идиотизм, конечно. О чем я ее спрошу? Здравствуйте, Марго, что бы вы сделали, если, скажем, заинтересовались балетом?

На лекцию я сходил, но Марго нигде не нашел. В инкубаторе ее не было, дверь в кабинет была закрыта, в расписании никакие ее лекции не значились. Или я плохо искал? Бродил вокруг я так интенсивно, что меня заметил Антон.

– Кого ты ищешь? Гелия? Он у ректора.

– Марго ищу. Нет ее сегодня?

– Нет, она простудилась и сидит дома. Я не сгожусь вместо нее?

Я представил Антона на месте семидесятилетней женщины с рубабом, поперхнулся и мотнул головой.

– Ну как знаешь, – потерял ко мне интерес Антон.

Можно было бы подождать, пока Марго поправится, но мне уже было невмоготу. Я остановился прямо в коридоре, уперся ногой в стену, вытащил виртуальную клавиатуру из браслета и настрогал письмо. Если она плохо себя чувствует, то и не ответит, а так, может, я ее даже развлеку. Ответила она моментально.

Риц: Марго, добрый день, как вы себя чувствуете?

Марго: Приемлемо, но хотелось бы лучше. У вас что-то срочное?

Риц: Да. Но личное. Бесполезное для общества. Можно спросить?

Марго: Все личное полезно для общества. Спрашивайте

Риц: Допустим, вы бы внезапно заинтересовались балетом. Или мультикомпетенцией живых форм, неважно. Что бы вы сделали? Ваш следующий шаг?

Марго: Я бы почитала и посмотрела то, что есть в сети и нашей библиотеке. Если же меня заинтересовало какое-то занятие не с точки зрения зрителя, а с точки зрения участника, то постаралась бы познакомиться с людьми, которые уже занимаются этим делом

Риц: Вот! Как участника. Что потом?

Марго: А нет никакого потом на этом этапе. Оно, может, и будет, но позже. Просто знакомлюсь и говорю, мне интересно, позвольте узнать об этом побольше

Риц: А что вы предлагаете взамен?

Марго: Книгу куплю, если она есть. Лекции. Если в нужном мне направлении ничего подобного нет, люди просто общаются, то я могу предложить только свой интерес. И восхищение

Риц: Огромное спасибо! Выздоравливайте!

Марго: Пожалуйста

Интерес и восхищение! Вот так просто? Не верю! Тем не менее, я тут же сел и набил реплику для модератора, обещая ему свой интерес и восхищение, а больше ничего, потому что ничем пока не располагаю. И бинго! Меня тут же пустили в сообщество! Надо будет разобраться, что это за магическое обещание, но пока мне надо отыскать маму.

Антон два раза прошел мимо застрявшего меня, хмыкнул, но ничего не сказал. Да мне надо писать, стоя на одной ноге. Никуда не пойду.

* * *

Собрание, которого не было ни в каком расписании, проходило в кабинете, который был выделен проректору по стабильности с неясными целями, и с такими же целями использовался. Например, честно, но тихо пообщаться небольшим коллективом.

Ректор Седов вышагивал вокруг стола, за которым собрались Бином, Полоз и Гелий. Гости лениво обменивались мнениями о подвижках в апгрейде элементной базы и соглашались, что дело пахнет работой на годы вперед. Или, наоборот, если все навернется моментально, то и делать ничего не будет нужно. Просто засыпем все песком и приляжем сверху.

– А что, как дело продвигается с биокристаллами? – поинтересовался Полоз у Гелия.

– Никак. Мы их даже не распаковывали. У нас руки не доходят. Совсем молодые грызут проблему с базовыми элементами, а те, кто постарше, занимаются текущими проектами.

– А мы с вами заседаем.

– Именно так. Разве не этим должны заниматься убеленные сединами старцы? В зависимости от культуры нам полагается чай с колотым сахаром или же камин с виски.

– Виски, желательно, сразу в камин.

– Да, будет хорошо гореть, но не факт, что в нужном месте.

– Господа, – прервал беседу ректор. – Я сводку с мест уже получил, и хотел бы напомнить, что нам предстоит подать отчет об обучении андроидов. Если ничего с октября не изменилось, и мы по-прежнему используем их в качестве приборов, то нам нечего будет рассказывать после Нового года.

– После Нового года – это когда? – поинтересовался Полоз. – У меня ближайшая встреча в марте.

– Я о ней и говорю.

– Сейчас только декабрь. У нас скоро сессия. Я бы озаботился только тем, как мы их будем аттестовать, тем более, что, насколько я понимаю, они ничего не производят на практикуме. Только пишут в себя материал. Как мне доложили, первокурсники с трехлетней программы приспособили андроидов в качестве тренажера и гоняют на них тесты. И пытаются изъять из тестов те вопросы, на которые андроиды не могут ответить правильно. Мотивируя это тем, что если алгоритм ответа не подвластен андроиду, то это и не алгоритм вовсе.

– И как успехи?

– Успехи имеют место быть. Рудник снял эти вопросы из теста, чтобы включить их в устный экзамен. Поскольку они требуют рассуждений и всесторонней оценки обстоятельств, что плохо укладывается в тест с множественным выбором ответов.

– Итого, с помощью андроидов мы уточняем методики и упрощаем замеры прогресса студентов. Но это не очень похоже на обучение их самих. А они у нас чему-нибудь научились?

– Ловить плюшевые копья?

– Нет-нет, только не про копья. Не говорите мне об этом. Гелий, что скажете?

– Я не очень слежу за этим проектом, но если у нас есть данные, что андроиды стали точнее оценивать состояние студентов и их реальный прогресс, то это величайший успех, и больше можно ничего не делать. Правда.

– А у нас есть такие данные?

– Есть. Ведь изначально они в принципе не использовались для этой цели, и с эффектом низкой базы…

– Я понял. Запишите это, пожалуйста.

– Запишем.

– А что все-таки у нас происходит с элементами?

Ректор выразительно посмотрел на Гелия. Тот ответил.

– Ваяем заплатки. Серьезного продвижения нет, но я бы и не ждал пока. Между прочим, Министерство взяло на себя контроль за лицензированием новых элементов. Самую большую дыру мы совместными усилиями заткнули, но все остальное стоит в очереди, а Министерство сомневается. Между прочим, я никоим образом их не тороплю, но хотелось бы отметить, что мяч на их стороне, не на нашей.

– Они хотят прорыва.

– Все хотят прорыва. Мы тоже хотим. А что, кстати, наши коммерческие коллеги? Чем там гордится коллектив?

– Технотрек сделал аналог вашего бумеранга, но он не прошел лицензирование.

– Я видел эту поделку, – скривился Гелий. – В лучших традициях наших бывших студентов. Он в половине случаев делает, что должен, а в другой половине рассыпается на части и замусоривает окрестности. Ничего особенно страшного, но крайне неаккуратная работа. Не могу поверить, что они у нас учились.

Помолчали. Несмотря на то, что Старому университету было до смерти интересно, что происходит на параллельных забегах, возможностей что-то об этом узнать у них было немного. Конкуренты ненадолго высовывали голову над поверхностью и тут же прятались.

Голова появлялась обычно с двумя целями: сообщить, какую замечательную вещь она сделала, и попросить увеличить финансирование. Желательно раз в десять. Самое ценное же – гипотезы, сомнения, ложные пути, – оставались за кадром. Возможно, это было к лучшему, поскольку вал подобной информации нужно было адекватно обрабатывать, чтобы извлечь из него пользу, а людей, которых можно было бы поставить на этот поток, у них не было.

Попытка привлечь к анализу Технотрековского продукта андроидов ни к чему не привела. Созданный в недрах Технотрека альтернативный бумеранг был скормлен Софье и Мимиге-5 на анализ, но они смогли только выдать вердикт, что элемент имеет огрехи структуры на базовом уровне. В переводе на человеческий – сделан кривыми руками.

Про руки, которые его делали, в Старом университете знали достаточно. И Марш, и Фантом, которые поучаствовали в обвале Приемной комиссии не далее, как в этом августе, успели проучиться здесь несколько семестров и поклонников на этом кампусе не приобрели. Параметр «кривые руки» хотя сам по себе был весьма расплывчат, но ситуацию описывал корректно. Базовый органический элемент, сделанный кривыми руками, имел неоднородную плотность и рисковал развалиться в самый неподходящий момент. Подобные дефекты должна была уметь отслеживать сама лаборатория, но Технотрек завел ее себе пять минут назад и нужного опыта не имел. Перевести двух незадачливых злоумышленников из затвора к себе в работники они смогли, а контролировать их работу – нет.

Эту ситуацию Гелию даже комментировать не хотелось. В конце концов, есть же служба лицензирования, пусть работают. Сумели отсечь некачественный продукт – отлично. А Технотреку удачи в перевоспитании идиотов. Минсвязности поделилось по секрету, что эти двое даже не знали, на кого работают, когда взяли деньги за обвал Приемной комиссии. Поэтому расследование заняло столько времени. Наверное, приятно быть настолько незамутненным.