Текст книги "Брутфорс 3 (СИ)"

Автор книги: Иван Катиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Риц: Привет, я нашел проблему в органайзере. Слабое звено – ячейка

Антон: Ну так замени ее

Риц: Я попробовал. Фиг вам. У всех одинаковые проблемы. Причем такое ощущение, что, пока они сидят в библиотеке, всё нормально, а когда ты их втаскиваешь в работу, они моментально начинают сыпаться. Как будто боковые стенки утрачивают прочность

Антон: Что, прям все попробовал?

Риц: 32 штуки. Потом опух. Чего, дальше проверять?

Антон: Где брал?

Риц: В большой университетской библиотеке

Антон: Попробуй запросить Министерскую. У тебя должен быть доступ

Риц: А там что? Лучше?

Антон: Попробуй взять что-то не из нашего. Там есть блок восточных разработок. И это, честно говоря, праздное любопытство, просто хочу узнать, те же у них проблемы или нет

Риц: ОК

Доступа у меня не оказалось. Как и у Влады, и у Зимы, и у Воробья. Шведа с Марго я не нашел.

– Риц, зачем тебе? – смеялась Влада. – У нас всё свое есть и даже лучше.

– А мне, может, надо плохое. Специально для повышения самооценки.

– Тебе больше заняться нечем?

– Есть. Вот этим и займусь.

Все б ей хихи, да хаха, но доступа я так и не получил, и вышел проветриться. Но далеко не ушел, потому что в ста метрах от инкубатора встретил Гиги с Софьей.

– О, привет, вы откуда?

– Мы ходили смотреть на тесты кристаллов. Очень красиво. А ты видел? – вывалила на меня Софья.

– Я был с утра. При мне все было здорово, только с подстригателями кустов проблемы, их, наверное, совсем с кампуса уберут.

– Да, я слышал про это, – согласился Гиги.

– О! Гиги, а у тебя случайно нет доступа в Министерскую библиотеку? Мне бы там элементик подрезать? Мне Антон поручил, а ни у кого из наших нет, и начальства нет.

– Есть, – улыбнулся Гиги. – Если ты меня пустишь к вам в инкубатор, то я тебе выну оттуда что скажешь. Только не забудьте потом на кого-нибудь из ваших переоформить, или заново переизвлечь.

– Да он мне сам по себе, может, и не понадобится. Просто проверить одну штуку.

Я притащил Софью с Гиги в свой угол, легализовав их присутствие через дежурного, и Гиги мне вытащил три ячеечных элемента из того блока, про который мне говорил Антон. Гиги с Софьей притаились около стола, пока я подставлял их на живую нитку. Эксперимент был поставлен на скорую руку, но результат оказался примерно таким же. Я успокоил Гиги, что переоформление не понадобится, стер свои упражнения и написал Антону о полном своем провале. Кажется, нас попросят шевелиться быстрее, чем мы ожидали.

Глава 7

Из библиотеки меня выперли под самое закрытие, в десять вечера. Сделал это Глеб, у которого мы летом разжились готовыми тестами, с самым садистским удовольствием. Судя по его довольной роже, ничего ему за тот побочный гешефт не было, акция по ловле дистрибьюторов тестов окончилась ничем.

– Что, учиться решил в последний момент? Утром придешь.

– Утром я лучше посплю, – ухмыльнулся я, упихивая планшет с заметками в рюкзак. – И ты тут не скучай.

– Думаешь, я на ночь останусь? Щас. Мне вас, бездельников, осталось выгнать, а дверь охрана запрет. Чо, как дела у тебя? – решил он развлечься разговором, пока конвоировал меня к выходу. – Слышал, вы там совершили великий подвиг во благо Приемной комиссии.

– Совершили, и еще совершим.

Глеб усмехнулся, мне показалось, что слегка завистливо. Тут мы догребли до выхода, и я умчался к себе. Наш с Питоном доклад об эволюции обучения органике был готов, а вот к тесту по структурам систем, который Катапульта перенесла на понедельник, чтобы мы могли посетить испытания, я был готов так себе. Швед сказал, что это не я дебил, а курс слишком спрессован, пятилетникам читают более развернутую версию, и скинул мне их учебник. Да, их книжка была гораздо лучше, но она была и больше. А наша была только в библиотеке и только бумажная. Люблю университетские приколы. Какое-то знание раздается на каждом углу, а какое-то сидит в коробочке под семью замками. С точки зрения логики, именно наш курс должен был лежать в открытом доступе, потому что он короче, но на деле ровно наоборот.

В результате я чего-то себе в голову натолкал, на проходной балл должно было хватить. Теоретически материал был довольно полезен, потому что нам и вправду стоило знать, как работают смежники, да и то, чем я занимался в мастерской, было похоже. Но разве что слегка. Укладывалось то мое занятие в самый край схемы, главные проверенные временем принципы мы радостно нарушали.

В общаге наши позвали меня пить чай на кухню, Дима купил мешок творожных ушек, заявил, что их нельзя хранить вечно, ибо творог, и потому надо немедленно съесть. Ха! Вот уж никогда у нас это не было проблемой. Никакая еда не залеживалась, в холодильнике скучал только любимый соус Обы, который никто не ел, потому что тот был настолько острый, что натурально раздирал рот, пока ему самому не надоедало, и заесть его было нельзя.

Ушки закончились минут через пятнадцать, даже раньше чая.

– На такой результат я и не рассчитывал! – заявил довольный Дима.

– А они вкусные, – объяснил Баклан, дожевывая последнее ушко. – Где взял?

– Да тут недалеко. В двух станциях отсюда. Когда проект ездил закрывать.

– Оооо, – застонал Баклан. – Это далекооо!

– Да, – поддержал я. – Мы в такую глухомань не ходим.

– Ничего себе глухомань! Это гораздо ближе к центру, чем кампус, – обиделся Дима.

– Всё, что не мы, всё глухомань, – заспорил я. – Центр мира находится здесь.

Поржали.

– А, кстати, о глухомани. Ты теперь никогда к своей Кире не поедешь? Вы навсегда поссорились? – осторожно спросил Баклан.

– Да. Она меня заблокировала, а я, когда это обнаружил, заблокировал ее в ответ. Дверь должна быть подперта осиновым колом с двух сторон, для надежности.

– Радикально, – нахмурился Макс. – Почему?

– «Приходя, ты включаешь музыку, откидываешься в кресле, делишься с зеркалом чувствами, которые днём экономил, тебя охватывают мысли на тему „что было бы, если“, и ты совершаешь ошибку, например, набираешь номер»*.

– О, питерский вайб! Пронзительно. Из эпохи голосовой связи, а все равно – как сейчас написано. А еще такое есть? – заинтересовался Макс.

– Конечно. Для начала там есть начало. Это же финал стихотворения, просто я его целиком не помню. Но ты прав насчет питерского вайба, он характерный. Помню, было мне лет десять, мама привезла меня в Питер на олимпиаду по математике, где я ничего не выиграл, кстати. Зашли в кафе, а там акция: если придумаешь стих, пирожок дадут. Я немедленно накропал чего-то, и дали. Как сейчас помню – с мандариновым вареньем.

– Ну да. Здесь ни за что не дали бы.

– Сейчас нигде не дадут. Простое четверостишие тебе любая неройсеть напишет. А тогда еще надо было самому.

– А наши андроиды пишут стихи? – вскинулся Баклан.

– Ну а почему нет? У них что, нет доступа в сеть?

– А давай спросим.

– А давай!

И мы тут же написали в наш чат с Софьей.

Риц:@Софья, привет, ты умеешь писать стихи?

Софья:@Риц, На своих ресурсах – нет. Но у меня есть внешний инструмент. Про что надо написать стихи?

Риц: Напиши, как ты собираешь грибы

Софья:(печатает)

Риц: Большое стихотворение не надо, напиши маленькое, 4 строки, не больше

Софья: Поняла.

Софья: В лесу, где ветер не спит, Андроид с корзиной крадётся, В траве, где скрыт ноутбук, Гриб от него отвернется.

Баклан: Супер!

Дима: Круто!

Риц:@Софья, спасибо!

Софья: Рада была помочь.

– В этом что-то есть, – задумчиво прокомментировал Макс.

– Что-то…

– Да уж. Хорошо, что нам не надо завтра сдавать никаких стихов. Я чувствую, прогресс в этом направлении несколько преувеличен, – хмыкнул Дима.

– Да ну, зря ты, интересное видение, – заступился за творчество Софьи Баклан.

– Интересное, да, – не стал спорить Дима. – Народ, кажется, мы всё съели.

– И чай выпили.

– По домам?

– Спасибо этому дому, пойдем к другому.

И мы поднялись на этаж.

Баклан плюхнулся на кровать и, разрываясь от конфликта лояльностей, написал в мессенджер.

Баклан: Привет. Ты просила узнать, закончилось ли там все. Ответ – да. Закончилось

Олич: Спсб. Я могила

Баклан: Знаю я твою могильность

Олич: Все во имя добра

Баклан: Надеюсь

* * *

Заседание в Министерстве по поводу органических проблем два раза переносилось, пока не приземлилось в девятичасовой слот понедельника. Не самое лучшее время для полета мысли. Однако неудобство времени и места компенсировалось малым коллективом и отсутствием вестников прогресса. Гелий своим глазам не поверил, когда не обнаружил их за столом в переговорной, и передоверил проверку своему зрительному кристаллу и трости. Послушно проверив участников встречи, устройства заверили его, что действительно отдел прогресса отсутствует в полном составе. Был только министр, два его зама, четыре ректора и три главы органических отделений, включая Гелия. От Константиновки был только ректор, поскольку чистой органики у них еще не было. Терпимое количество участников.

Кофейник уже стоял на столе, участники весело завозились, разливая себе кофе по чашкам.

– Какой красивый! – одобрил Седов, ректор Старого университета. – Неужто серебряный?

Министр Астахов ухмыльнулся.

– Только притворяется таким. На самом деле, он немного термос, но вот сделали под серебро.

– Хорошая вещь, полезная.

Еще пять минут потратили на беседы о пользе и вреде кофе, и, наконец, приступили. Слово взял министр.

– Господа, вы все прекрасно знаете, что мы с вами ожидаем массовых проблем с элементной базой.

Присутствующие закивали.

– Мы считали, что у нас есть время, и серьезных отказов не будет до конца следующего года. Я помню, что мы вообще не собирались обсуждать этот момент сегодня, а планировали решить вопрос с расширением отделений, но произошли изменения. У нас есть информация, что отказы уже начались. Гелий, вам слово.

Участники синхронно нахмурились и повернулись к Гелию. Профессор поднял брови, он не ожидал, что Астахов возьмет с места в карьер, но отказываться не стал. – Краткий итог. Потом расскажу подробнее, если будет желание слушать. Мы обнаружили, что большая группа типовых элементов библиотек утратила прежнюю прочность. Если конкретней, это коснулось элемента «ячейка». Элемент, который в библиотеке выглядит совершенно нормальным и здоровым, после встраивания в крупную структуру начинает разрушаться будучи незаполненным. Этот эффект коснулся всех элементов этого типа, до которых в последние три дня мы смогли дотянуться. В данный момент мы изготовили заплатку, то есть элемент «ячейка», который снабжен более слабым модулем разрушения. Он ведет себя несколько приличней. Этот элемент уже загружен в библиотеку нашего университета и в Министерскую библиотеку.

Гелий кивнул Астахову, Астахов склонил голову в знак согласия.

– Как мы можем его отличить от дефектных? – спросил ректор Константиновки.

– На нем стоит наше типовое университетское клеймо плюс числовой код 112.

– А что с другими элементами?

– Мы не могли проверить все, разумеется. Проверили случайным образом несколько основных: сито, сцепку, простой фильтр, из тех, что наши студенты проходят на первом курсе. С ними все в порядке. Возможно, дело в изначальной тонкостенности ячейки, и можно ожидать аналогичных проблем с элементами похожей структуры. Но до этого у нас не дошли руки. Более того, у нас нет решения. То, что мы сделали, не более, чем заплатка. Мы даже не рекомендуем рассылать рекомендации использовать наш элемент, чтобы не допустить экскалации. И со своей стороны, продолжим искать фундаментальное решение.

– А что ваша экспериментальная группа? – поинтересовался ректор Константиновки.

– Эта группа и обнаружила проблему. Временное решение создал старший персонал.

– Когда можно ожидать более интересных результатов? – нахмурилась Тера, ректор Нового северного университета.

– Мы не знаем, – сухо улыбнулся Гелий. – Группа работает меньше двух недель. Я считаю, что это уже прекрасный результат с учетом обстоятельств.

Тера поджала губы.

– Согласен, – вклинился Астахов. – Мы не можем требовать большего. Более того, призываю всех, у кого есть органические отделения, сформировать подобные группы.

– А почему вы собрали свою из первокурсников? – поинтересовался Улей, ректор Константиновки.

– Потому что молодежь, не в смысле возраста, по этому параметру там большой разброс, а в смысле новизны занятия, не дозирует энергию, а разбрасывается, не соразмеряя усилий. Получается интересно. А нам это и нужно. Если бы мы могли добиться результата типовыми методами, мы бы усадили за это дело аспирантов. Но мы не можем даже надеяться на это. Поэтому думают все, но основные усилия прикладывает первый курс. Веерным методом.

– Еще вопросы? – проверил температуру аудитории Астахов.

Все промолчали. Так-то было бы интересно поговорить и о причинах новых проблем, и на каком этапе возникает разрушение ячейки, и кто виноват, и что делать, но тут надо было взаимодействовать не столько с министром, сколько с Гелием, но этот старик умудрялся сделать общение с собой крайне неприятным. И давно. Вот и сейчас он изобразил на своем лице нечто складчатое, и то ли улыбается, то ли осуждает. Непонятно.

– Тогда переходим к основному вопросу, – предложил Астахов.

Никто не возразил.

– Мы с вами собрались, чтобы обсудить возможности ускоренной, расширенной и углубленной подготовки специалистов по созданию базовых органических элементов. Из четырех присутствующих здесь университетов такое отделение есть у трех. Да, я знаю, Улей, что вы в следующем году будете набирать такое отделение и у себя, но пока его нет. Традиционно это отделение небольшое, ежегодный набор не превышает пятидесяти человек, если считать и трехлетнюю, и пятилетнюю программу, в секторе реально остается не более пяти. Более того, даже эти условные пятеро часто переходят к работе с системами. Итого, у нас катастрофически нет людей. Надо что-то делать. Какие есть идеи?

Гелий изобразил из себя статую сфинкса и уставился в стену. Он уже высказался по этому вопросу и повторяться решительно не желал.

– Надо выделить бюджеты! – заявила Тера.

– И побольше! – ухмыльнулся Чин, ректор Нового технологического.

– Всё иронизируете!

– Никоим образом. Любое увеличение денег немедленно вызывает приток амбициозных людей.

– Гелий, что скажете? У вас здесь самый большой опыт, – Астахов постарался прозвучать максимально вежливо. И это было весьма затруднительно, потому что мнение профессора ему было прекрасно известно. И что он думает о министерских инициативах – тоже.

– Я скажу то же, что и всегда. Расширение не дает качества. Увеличение набора не дает качества. Упрощение обучающих процедур тоже не дает качества. Все это даст только увеличение количества. Что тоже приятно, потому что у принимающей стороны будет выбор, но и только. А потом нужно будет качество. И для него потребуются максимально сложные условия.

– Гвозди бы делать из этих людей! – откликнулся Чин.

– В человеческом организме железа на один гвоздь, – огрызнулась Тера.

– Вот нам столько и надо, – неожиданно включился Астахов. – Один человек – один гвоздь.

Гелий мысленно вздохнул. Ну не получается штамповать таланты в промышленном количестве. Даже сейчас, когда они наткнулись на проблему с помощью первокурсника, загрузить его поиском решения было невозможно. Потому что он не готов. С любым, даже с самым перспективным кадром надо работать и работать. Он примерно представил себе, куда их сейчас заведет дискуссия, и решил перевести этот поезд на другую ветку.

– Скажите, а почему мы собираемся решать эту проблему только силами университетов? Разве наши лидеры технологий не хотят принять участие в поиске временных и постоянных решений? Мне кажется, это упущение. Почему их нет сегодня с нами?

Астахов еле заметно скривился, но ответил.

– Они тоже участвуют. Но гораздо хуже контролируются. Прозрачность любого отдела разработки на уровне Ганга. Мы там ничего не увидим.

– Удобно хотите себе сделать, да? – откинулся на спинку стула Улей.

– Да, – не стал скрывать Астахов. – Мы хотим держать руку на пульсе. Они тоже работают, но мы не можем на них рассчитывать. Они могут придумать, могут не придумать, могут сделать и поделиться, а могут сочинить нечто и похоронить у себя как нерентабельное. Что угодно.

– А кто работает?

– Технотрек и Технодрифт.

Некоторое время помолчали. Улей потряс кофейник, но кофе уже кончился. Он вопросительно посмотрел на министра, и Астахов вызвал секретаря. Секретарь заглянул в кабинет, все понял и исчез.

Разговор не клеился. То ли из-за того, что иссякли запасы кофе, то ли из-за общей тупиковости ситуации. Тера погрузилась в свой комбраслет, отвечая на срочные вопросы, Чин уставился в окно, а Гелий продолжал разглядывать стену в кабинете Астахова. Стена была покрыта модными пористыми панелями. На этом расстоянии Гелий не мог их как следует рассмотреть и на полном серьезе принялся размышлять о том, не проявить ли любопытство к местному фэн-шую и не подойти ли поближе. Заодно попугать других своей эксцентричностью, а то что-то расслабились.

Привезли новую порцию кофе, сливок и печенья, и народ немного оживился.

– Господа, – напомнил Астахов. – Мы не можем разойтись даже без наметков идей. Про деньги я услышал, это был очевидный запрос. Мы, разумеется, изыщем дополнительные фонды. А что вы скажете по существу?

Гелий с интересом огляделся. Понятное дело, что такого рода проблемы просто так не решить. Да еще в оставшиеся двадцать минут. Но, может, у коллег будут идеи?

– Я думаю, – решила прервать молчание Тера, – что надо пересмотреть программы на будущий год. Возможно мы идем слишком линейным путем, и нам надо включить в подготовку органиков курс биологии. Хотя бы самый простой.

«Он у нас и так есть, – подумал Гелий. – А что, у вас нет? Вот это сюрприз».

Астахов одобрительно кивнул. Ну хоть какие-то идеи.

– А еще нужна практика!

– И обмен межтерриториальным опытом!

– И профориентация в школах!

– И…

Что хотел сказать Басов, ректор Консолидированного технологического, никто не узнал, потому что двери распахнулись и на пороге нарисовалась глава отдела Вестников прогресса.

– А почему мы не приглашены на вашу встречу? – мерзким голосом спросила она.

* * *

* – «Ошибка» Рахман Кусимов (Кукурме)

Глава 8

Астахов смотрел на главную вестницу тяжелым взглядом. Смотрел, смотрел и смотрел, как будто проникся театральным советом «никогда не бери паузу, а если взял, то тяни сколько сможешь». Вестнице постепенно становилось неуютно. Что-то определенно изменилось в этом мире, если министр себе такое позволяет. Ну или у него сегодня просто тяжелый день, попыталась она убедить себя. За ее спиной переминались с ноги на ногу двое младших коллег.

Паузу прервал секретарь Астахова, появившись в дверях с очередным кофейником.

– Разрешите…

– А, вы просто кофе пьете? Я тогда пойду, – признала поражение вестница и гордо удалилась.

Вокруг стола пронеслось сдавленное фыркание. Никто не был чужд офисных развлечений. Отгрызешь, бывает, хвост тигру, и день прошел не зря.

– Кофейник оставляйте, но мы уже заканчиваем, – распорядился Астахов.

Чин с удовольствием налил себе третью чашку. И ничего, что кофе скоро польется у него из глаз, этим утром не до ЗОЖ.

Секретарь осторожно прикрыл за собой дверь.

– Ну что же, господа, зафиксируем наши договоренности и будем работать дальше. Все чудеса, которые будут происходить в руках у ваших разработчиков, давайте складывать в стопку, нам нужно всё.

Участники встречи с готовностью закивали. Ничто так не помогает людям, как внезапное чудо.

Подвели итоги и разошлись.

Гелий вышел из здания министерства и решил не вызывать университетский мобиль, который привез его сюда, а добраться своим ходом. День был отличный: неожиданно солнечный, сухой и прохладный, совершенно не ноябрьский. Встреча, которую он продолжал считать бесполезной, хотя бы не обернулась катастрофой, и это был успех.

Он не торопясь дошел до подземной станции и дождался поезда в сторону кампуса. Поезд приехал расписной и нарядный, как матрешка, рекламировалась новогодняя акция с полетами внутри воздушных труб. Вот ведь удивительно, пока одно расползается, другое замечательно растет. Он, конечно, староват, чтобы на таком кататься, но с удовольствием съездит посмотреть, как летают над городом люди в окружении искрящегося снега. Снег, надо понимать, в таком случае должен был быть искусственным, не будут же они настоящий туда закидывать.

Гелий посмотрел на публику в вагоне. В основном это были студенты, и примерно половина из них доделывала домашки на планшетах. Есть вещи, которые не меняются, мысленно усмехнулся он: никто не делает ничего заранее. И их можно понять, вдруг задание отменят? На их отделении такого никогда не происходило, но ничто не мешает студенту надеяться.

* * *

Я прошел в аудиторию для сдачи тестов, где еще ни разу не был. Предстояло сдавать контрольную по структурам систем. Выглядело всё гораздо строже, чем на пересдаче школьных экзаменов: перед входом мы сдали в шкафчики комбраслеты с планшетами и закрыли их на биометрию. Потом нас просветили в рамке для встроенных устройств, что было явным перебором, из всего своего окружения я знал только одного человека, у которого такое было. И это был Гелий, который в страшном сне не стал бы здесь ничего сдавать. Ну или подготовились на будущее. Тех, кто всё отдал, запускали внутрь.

Аудитория по размеру была примерно такая же, как большая лекционная, только плоская, без амфитеатра. Каждому полагалась отдельная кабинка. Я с удивлением заметил, что мы опять тут все: и пятилетники, и трехлетники. За мной стоял уже знакомый мне Каравай с пятилетней программы, и я спросил его:

– А мы что же, сдаем одно и то же?

– Неа, – мотнул головой Каравай. – Вернее, предмет один, но мы сдаем примерно четверть от вашего объема. Зато с большим количеством деталей.

Тут он со значением посмотрел на меня, намекая, что у них-то нормальная программа, а у нас черт знает что, слепленное на коленке. Я только фыркнул, будут тут всякие доминировать. Просто мы можем освоить всё, что нужно, за три года, а некоторым и пяти будет не хватит.

– А почему на летней пересдаче таких аудиторий не было? – спросил Питон, который тоже стоял рядом, хищно оглядывая зал в поисках лучшей кабинки.

– Потому что условия для тех экзаменов должны быть одинаковые по всей стране, и они принимались в общетерриториальном формате, – пояснила пробегавшая мимо Катапульта, наш препод по этой великой дисциплине. – А здесь всё так, как считает нужным университет.

Мы кивнули. Понятно. Я заметил, что и наши андроиды тоже здесь: Софья с Мимигой. Видимо, с этой аппаратурой у них полная совместимость. Они-то наверняка сдадут лучше меня, с тем, чтоб выучить всё от и до, у них проблем нет.

В зале было прохладно, предполагалось, наверное, что в холоде лучше думается. Я выбрал себе кабинку и забурился внутрь.

Передо мной висел большой экран и стационарная клавиатура перед ним. Давненько я такого не видел. У меня самого клавиатура выводилась либо на самом планшете, либо я выводил виртуальную вокруг комбраслета. Я понажимал на кнопки: а приятно. Чистая механика на пружинках. Завести себе что ли такую? Но куда я ее дену, у меня и места нормального рабочего нет. Я высунул голову из кабинки и заглянул в соседнюю, где заземлился Питон. Ого! Эти клавиатуры еще и цвета разного. Мне досталась зеленая, а Питону розовая. Милота!

Постепенно зал заполнился, не в том смысле, что не осталось мест, а в том, что все пришли. Ага! Никто не хочет пересдавать тест в гордом одиночестве. Хотя списать нельзя, коллективный забег помогает морально. Как я успел узнать, этот тест давал допуск к экзамену в зимнюю сессию, да и вообще обеспечивал половину успеха.

Перед нами стояли Катапульта, наш препод, и Эксцельса, препод пятилетников. Катапульта быстро нам объяснила, что нам всем предстоит тест в формате множественного выбора. Когда мы приложим карточку студента к считывающему устройству, на экране появится нужный вариант. Поскольку они у нас с пятилетниками разные. На всё про всё было выделена целая пара.

Действительно, сбоку на столе притаилось считывающее устройство. Приложил карту, и на экране появился первый вопрос.

1. Вы создаете автономную систему навигации для исследователей Северо-Восточной части Северных территорий. Сколько времени вы должны заложить на ее нормальное функционирование в автономном режиме до принудительной подачи сигнала SOS?

Варианты ответа:

– 24 часа

– 2 недели

– 6 месяцев

– зависит от статуса экспедиции

Я подумал и выбрал последний вариант. В нашем деле, если есть вариант, который начинается со слов «зависит», то, скорее всего, он и правильный. Мы же прикладники. И еще одно – вдруг это школьники что-то исследуют? Тогда их надо спасать до наступления темноты, потом понятно, что будет. Придет медведь, и будет у него закуска.

Машина мигнула, приняла мой ответ и выкинула следующий вопрос. Ага, итоги в конце. Ладно. Тут вопрос занимал аж полстраницы, и я углубился в чтение.

* * *

Гелий еще вчера сообщил, что утром едет в Министерство, и свалил посетителя на Марго с Рудником. На их крики, что они понятия не имеют, что надо делать с писателями, ответил, что и он тоже, так что им и карты в руки.

Писатель был прислан Минкультом на лицензирование – новая идея, посетившая руководство культурой состояла в том, что писатель должен понимать, о чем он пишет, и достоверно передавать материал.

– А что, если он пишет о драконах? – спросил Рудник. – Этот материал куда сдавать?

– Вот его и спросите, – велел Гелий. – Мне тоже интересно.

Пока ждали писателя, запросили Минкульт на предмет того, как должна выглядеть лицензия. Выяснилось, что лицензию выдаст сам Минкульт (гениально!) на основании доказательств университета.

– То есть мы должны взять на себя ответственность, что там у него в голове сварилось? – возмутился Рудник. И настрочил в Минкульт гневное письмо.

Минкульт моментально сдал назад и заявил, что базового понимания достаточно, проверить его можно в личном разговоре, написанную книгу читать необязательно.

– Какой-то бред, – возмутился Рудник.

– Да ладно, – отмахнулась от него Марго. – Все равно с утра у нас ни пар, ни заседаний, давай поиграем в писателя.

На этом и остановились.

Писателем оказался маленький лохматый человечек, похожий на енота. Сходство с непоседливым животным усиливал мягкий серый костюм и маленькие енотские руки, которые сейчас отбивали подлокотниках кресла нечто похожее на вступление к «Пещере горного короля». Писателю было очень неловко: он переживал больше Марго с Рудником. У его ног притаился рюкзак приличного объема, как будто писатель собрался в недельный поход.

– Понимаете, я бы очень хотел писать об органиках. Тем более, когда происходят такие интересные изменения…

– Нон-фикшен? Документальную прозу будете писать? Всё ведь переврете, – скептически осведомился Рудник.

– Нет-нет, к нон-фикшену я потерял интерес. Вымысел на реальном материале. Я бы и так попытался с вами познакомиться, но меня ускорила инициатива Минкульта.

– А что будет, если вы не получите лицензию?

– Никто пока не знает. Ходят слухи, что издаваться не запретят, но на обложке может появиться числовой код вместо имени. Или вместо названия. Или будут ставить гриф «НЕписатель». Это неприятно, читатели не оценят, и продаваться будет хуже… И никакую премию не дадут.

– Готовитесь к славе?

– Ну что вы! Просто не хочу подвести издательство. Хотя слава для писателя – хорошо и полезно.

– Знаете, я не очень верю в то, что о нас можно адекватно написать, – высказалась Марго. – У нас слишком сложные материи, чтобы их можно было упаковать в фантазийную книжку. Ни одной пока не написали. Если только детектив. Когда кого-нибудь убьют в лаборатории. Вы случайно не собираетесь писать детектив?

– Я думал об этой форме, но, скорее всего, нет. Хотя это соблазнительно. Я бы, правда, не говорил о полной реалистичности, поскольку не планирую писать учебник. Обычно задача писателя стоит иначе: чтобы легендирование профессионального занятия казалось бы увлекательным читателям, далеким от этого дела, и льстило бы людям, которые им реально занимаются. Тогда фактура, данная крупными мазками, будет восприниматься достоверной. Это неизбежное зло, ведь все простые вещи в мире давно закончились. Остались только сложные. Вы ведь не думаете, что расследование преступления сводится к вывешиванию на белой доске фотографий с протянутыми между ними веревочками?

– Никогда об этом не думала, – улыбнулась Марго. – А разве нет? Всегда показывают.

– Нет. Доски давно виртуальные, и выглядят они не так зрелищно. Ведь и преступления теперь требуют анализа множества фактов. Но все довольны – и зрители, и причастные. Вот и я ставлю перед собой примерно такую же задачу, учитывая, что читателей в книге всегда в первую очередь интересуют люди.

– О! Я понял. Нам надо побыть хорошим фоном. Годным и качественным, – оживился Рудник.

– Примерно так, если вы простите мне это огрубление.

– Но тогда получается, что вам все равно, из чего ваять фактуру. Верно я поняла?

Писатель опять заволновался и исполнил на подлокотниках марш Щелкунчика.

– В принципе, да. Просто популярные фактуры изнашиваются, читатель начинает хотеть чего-то новенького, а чего не знает. И тут наше дело – предложить.

– Какой авантюризм! Вы прыгаете в новую область, не представляя, что из этого получится?

– Пожалуй, да. А вы разве никогда так не делаете?

– Хм, – отреагировал Рудник. – Не каждый день точно.

– Так и мы не каждый!

– Что же, если вы нас качественно залегендируете, я думаю, это будет приемлемой платой за искажение нюансов, – внимательно посмотрела на писателя Марго.

– Не подумайте, я готовился, – писатель полез в мешок, который лежал у его ног, и его енотские лапы начали выкладывать книги на стол. – Я прочел вашу книгу и вашу тоже.

На столе материализовались «Основы органики» Марго, «Изменение как основа стабильности» Рудника, «Иллюзия контроля» Гелия, «Основы органических систем» Эксцельсы, «Органическое программирование» Елизарова, «Разрушение как фактор устойчивости» Веркиро, учебник для первого курса «Органика 101», книга в мягкой обложке с нечитаемым названием. Мешок оказался бездонным, стопка книг росла и росла, а глаза у профессоров становились всё больше и больше.

– И конспект!

Поверх стопки легла амбарная тетрадь.

– Не удивлюсь, если рабочие очки у вас тоже есть, – хмыкнул Рудник.

– Есть, – признался писатель. – И направляющие тоже. Не очень-то у меня получилось их применить, но со школьными профориентационными заданиями я справился. Ничего сложнее этого, к сожалению.

– Все бы наши студенты так готовились, – буркнул Рудник.

Писатель смущенно пожал плечами.