Текст книги "Брутфорс 1 (СИ)"

Автор книги: Иван Катиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Мама дорогая… Я его уже сам боюсь, – покачал головой Дима.

– Да ладно, нормальный парень оказался. Потом его Центурион, понурившись, повел по корпусу, ну а я за ними потихоньку и настиг на кухне. Как бы случайно. Я туда как раз нового чаю с утра положил и печенек, давай, говорю, чай пить. Ну этот подумал, повертел в руках чашку и согласился. Центурион тут же слился, а мы нормально посидели.

– И что его воображаемый друг? Тоже пьет чай?

– Да это, по-моему, такой прикол. Я же не хотел, чтоб он знал, что я подслушивал, поэтому я ему просто налил чаю и не стал предлагать вторую чашку, ничего такого. И он ни слова про это не сказал.

– Интерееесно!

– Да еще бы. Он из восточного сектора, но жил где-то в центре, не на побережье, как ты. А здесь он несколько лет учился, так что ему экзамены сдавать не надо, он уже зачислен. На твою органику процессов, между прочим.

– Везет некоторым, – печально заметил я.

Баклан пожал плечами.

– Я сказал ему, что у нас в комнате есть парень, который тоже поступает на органику процессов, и он захотел с тобой познакомиться. А, это же не всё! Девчонки потом рассказали, что аж через комнату было слышно, как Оба достал измеритель пылесодержания и полчаса лазил по комнате, а потом заявил, что тут недостаточно чисто. И надо все быстро перемыть. Потому что воображаемый друг не терпит пыли, и ее надо всю истребить прямо сейчас.

– Угар.

– А то!

* * *

Центурион добрался до чатов только к вечеру. Этот сумасшедший новый сосед сначала принудил его перемыть всю комнату, которая и так была абсолютно чистой, потом захотел изучить все маршруты для бега, да еще и заставил вести себя в библиотеку и потребовал все экзаменационные материалы, хотя экзамены сдавать не собирался. Казалось бы, надо было его просто послать, но в новом знакомом было что-то гипнотичное и сказать ему «нет» никак не получалось.

Но наконец тот куда-то делся вместе со своим воображаемым другом, и Центурион в изнеможении плюхнулся на кровать. Ну-ка посмотрим, что ему ответили.

Чат «Внешнее благо»

Администрация:@Центурион, благодарим вас за участие в жизни университета! Спешим сообщить, что и территория кампуса, и прилегающие территории проходят регулярную противоклещевую обработку, поэтому здоровью студентов ничего не угрожает. Даже любителям валяться в траве – должны признаться, что мы их очень хорошо понимаем! Указанный вами участок является пограничным, и находится в ведении города, а не университета, поэтому высотой травы на нем руководим не мы. Но мы обсудим с городом допустимую длину травы в местах валяний и вернемся к вам в ближайшее время. Здоровье студентов – наш главный приоритет!

Центурион резко выдохнул и бросил планшет на кровать. Да что ж такое-то!

Глава 26

С историей мира надо было что-то делать. Больше всего меня оскорбляло, что мой балл был самым низким среди наших. Я сдал хуже Макса, которому вообще только что пришло в голову ее сдать, и даже хуже Баклана, который в остальных местах прополз по нижней планке. Я что, идиот? Я обработал все варианты, которые мы получили на руки, закинул их в нашу мешалку и продолбался с ними четыре дня, прежде чем зафиксировал полное отсутствие прогресса. Ну как так-то?

К концу недели я признал поражение и заорал:

– Баклаааан! Баклаааан! Одолжи мозг!

– Бери, – щедро разрешил Баклан.

– Я серьезно. Я хочу понять, как ты сдал.

Баклан почесал лоб, потом нос, потом уставился на меня, не понимая, о чем я.

– Да как все, учу и ставлю галочки там, где помню ответ. Остальное по наитию.

– Меня интересует механика твоего наития. Она явно лучше моей. А я тебе с логикой помогу.

– Ну ты спросил. Наитие – оно на то и наитие.

– Оно наитит! – подключился Дима.

– Да ну вас! – засмеялся Баклан. – Пойдем возьмем по пиву, я попробую объяснить.

– И я с вами! – мячиком подскочил Дима.

– А тебе-то зачем, у тебя и так всё отлично, ты почти поступил!

– А мне просто пива. И наития.

– Налитие наития!

Пиво давали в нашей кафешке, и там же можно было сидеть на мешках. Бармен предупредил:

– Только на тот красный с пивом не садитесь.

– А то что?

– А то полетите мордой вниз. Там экспериментальный механизм подъема. Мешок подскакивает и подбрасывает человека, чтобы тот принял вертикальное положение.

– Как гуманно! Зачем такое?

– Это тестовая версия. Для пожилых. Чтоб им было удобно с земли вставать. Им же тяжело.

– Фигасе! Да тут и нам костей не собрать.

– Вот и отлаживают. Заказчик текущую версию тоже не принял. Мы согласились его оставить в качестве аттракциона, оно под камерой стоит и демонстрирует. А создатели всё это пишут. Но мы всех предупреждаем, что садиться на него надо без напитков, потому что удержать в руке стакан нереально. Я сам летел, как мусор по орбите.

– Я должен попробовать, – заявил Баклан. Уселся в кресло и стукнул ладонью по панели управления.

Можно сказать, что у него получилось. Кресло немедленно выплюнуло его из себя, и Баклан изобразил падение на руки в упор.

– Опа!

– А это красиво! – одобрил Дима. – Еще если одну ногу наверх вытянуть, будет совсем гимнастика.

Баклан услышал и вытянул правую ногу наверх:

– Я же в детстве занимался!

– Круто! Да тебя можно на конкурс прямо сейчас! – обрадовался бармен. – Так у нас еще никто не делал. Может, они этот девайс на фитнес заберут? А то у него есть еще одна проблема – оно иногда срабатывает само, без команды.

Мы с Димой тоже попробовали, и никто из нас себе ничего не сломал, хотя такой классный прыжок как у Баклана у нас не получился. Наконец, мы наигрались и вернулись к пиву.

– Рассказывай, – потребовал я у Баклана.

– Сначала ты. На какие вопросы ты не ответил?

– Например, я полностью провалил часть про диффузные зоны. Как та, где Дима свой ивент проводил, которая находится в конфликтной юрисдикции. По мне, это бардак и так нельзя, а они на голубом глазу считают, что для достижения тотальной гармонии зоны переходного влияния должны расширяться. Что они будут с ними делать-то?

– Вот. Я понял, в чем засада. Ты видишь проблему и пытаешься ее решить. В жизни твоя власть ограничена, и ты не ходишь лечить все подряд, как Центурион, но тест создает иллюзию пространства, в котором ты можешь вообще всё. И ты принимаешь решения, как будто ты здесь главный.

– Хм. Ну да. Нам же выдают модель мира, и я ее как бы собираю.

– А это не так. Ты, кагрицца, должен не разруливать хаос, а стать его частью.

– Чего?

– Представь, что у тебя есть внезапный начальник. Пришел с утра, видит тебя опухшего на рабочем месте и спрашивает, как ты видишь себе мир искренности и полноценности?

– С дуба что ли рухнул? Ну ладно, и что надо делать?

– Ты ему отвечаешь эхом – искренним и полноценным! Начальник счастлив и валит по своим делам.

– С эхом понятно. Но если я не вижу элементов этого эха?

– Да ты просто отказываешься их видеть! Они всегда есть. Вот смотри, у тебя был вопрос: «Как вы видите дальнейшее развитие зон смешанного/диффузного влияния?» И к нему ответы: они будут расширяться, их необходимо схлопывать, останутся на прежнем уровне. И ты выбираешь ответ про схлопывание, потому что сам так считаешь. А я отвечаю не так. Я вижу слова «дальнейшее развитие» и понимаю, что развитием должно быть какое-то движение или расширение. Движения в списке нет, есть расширение. Бинго! Я угадал! Ты как бы ловишь вайб вопроса, и из него у тебя рисуется ответ.

– Кошмар. У меня так совсем голова не работает.

– А ты не выпендривайся. Сам же будешь мне то же самое говорить на логике.

– Буду. Но там-то все правила прописаны! Идем четко по учебнику и всё.

– А здесь они как будто вспышками идут. Знаешь, это все потому, что ты столько лет сам себе начальник! От этого все зло.

Я вздохнул.

– Так-то у меня клиенты были. Они тоже не сахар.

– Это другое. Вот вообще.

Дима допил свое пиво и сказал:

– Я согласен, Баклан дело говорит. Но тут именно надо именно верхним чутьем ловить, а ты хочешь какую-то стержневую концепцию. И, боюсь, мы с Бакланом тебе в этом не поможем. Я ведь примерно так же думаю и так же галочки ставлю.

– Судя по баллам, даже лучше меня! – заметил Баклан.

Дима пожал плечами.

– Ну и как мне искать эту стержневую концепцию? – в отчаянии спросил я. – Я согласен с вашим диагнозом, а этот ваш вайб верхнего чутья за две недели я вряд ли научусь ловить. Ну не работает у меня интуиция на него, наверное, считает неважным.

– Тебе не понравится мой совет, – теперь и Баклан допил свое пиво. – Но я бы тебе предложил написать своему отцу. Он не может в этом не ориентироваться, зная, кто он, как и зачем, ну и потом чисто по-родственному у вас должно быть что-то общее.

Я только фыркнул. Еще отцу мне не хватало писать по поводу школьных экзаменов. Я совсем что ли дебил?

* * *

Запросив у коллег два десятка андроидов, Помор не предполагал, что получит даже больше запрошенного. Но щедрая рука товарища отсыпала ему не двадцать роботов, а целых двадцать пять. Все это были аналоги Мимигов, и только Софья по-прежнему оставалась в единственном числе. Новое поголовье прибыло стремительно. Помор заметил, что им отправили не самые мощные модели, с другой стороны, дареному андроиду в кристалл не смотрят. Если не погибнут на экзаменах, то пусть остаются, тем более, что товарищ написал, что возвращать их не надо, а за тем, чтобы утилизационный сбор был включен в проект, уже проследил Бином.

– Ну а что ты хотел, – хлопнул Помор по плечу Гиги. – Софья – дорогая модель, удивляюсь, что тебе ее вообще отдали. Зато смотри, как их много. Жги, не хочу.

Учитывая, что больше никто из андроидов не сгорел, на руках у Гиги оказалось тридцать четыре робота. Правда, с экзаменами у них было не так хорошо, как ожидалось, поэтому, если правила поступления не откорректируют, опять возникал риск недобора.

– Напомни, зачем их вообще гонять по человеческим тестам? – спросил Помор у Гиги. – Как вы себе это видели?

– Мы хотели, чтобы они научились распознавать более сложные контексты, чем обычно, и снизить количество ошибок. Загрузить и посмотреть, что выгрузилось, мы и так могли бы. Не получится, признаем поражение, но это было бы обидно. У Софьи, которая реально общается с людьми, кстати, наилучшие результаты. Только есть другая проблема – после того, как они закончили обмениваться материалами и результатами экзаменов, у них нет повода для общения.

– Вот это проблема!

– Да, именно она. Люди всегда найдут тему пообщаться. Посплетничать. Спросить, что видел, что ел, куда пошел, что купил. А андроидам непонятно, зачем всё это. Я уж думаю, не загрузить ли в одного из Мимигов блок караоке, так ему точно дело найдется.

– Весело будет! А когда по плану ты должен переселить андроидов в общагу? К людям?

– Уже должен был, но я хочу заняться этим после реальных экзаменов. Во-первых, в твоем корпусе мы их лучше контролируем. Во-вторых, будет понятно, сколько их останется. Аглая мне сказала, что в новом корпусе для нас зарезервировано полкоридора, вынести кровати и закатить зарядки для них дело одного дня. Особенно когда они отказались от возведения перегородки между роботами и людьми.

Помор согласился. С переездом можно было подождать.

* * *

В конце концов я прекратил бесплотные попытки улучшить результат и написал отцу. Переписать письмо пришлось раз десять, но, когда я понял, что лучше не будет, то просто отправил последний вариант.

Так отвратительно я себя в жизни не чувствовал. Как будто годы моей самостоятельности улетели в трубу. Я что, не решал четыре года все свои проблемы сам? С другой стороны, с чего я взял, что отец ответит. А не ответит, значит, я как будто и не спрашивал, вопрос не засчитывается. Так что я выкинул эту тему из головы, убедив себя, что сделал всё что мог.

И тут на меня с грохотом обрушилась местная реальность. Я с изумлением узнал, что у нашего корпуса теперь есть общий чат, замьютил его насмерть и спрятал в архив, потому что через пять минут просмотра озверел от выяснений, куда делись все роботы, как включать сушку и какими орехами кормить белок. Наши новые соседи попробовали въехать в общагу с котом, в чем им было отказано, а соседи с верхнего этажа притащили в комнату манекен для бокса, за что их чуть не побили уже соседи снизу, потому что манекен сбрасывал им вибрацию буквально на головы.

А через три дня внезапно пришел ответ. Мне пришлось перечитать нашу переписку трижды, прежде чем я понял, что получил больше, чем ожидал.

Риц: Привет, пап!

Ты, наверное, будешь удивлен, но я хочу попросить у тебя совета.

Я пересдаю квалификационные экзамены, поскольку мои устарели, и все у меня хорошо, кроме истории мира. Там я недобираю баллов даже до нижнего порога. Очевидно, что я чего-то не понимаю. Друзья попытались мне объяснить, как нужно ловить вайб вопроса, чтобы понять, какой ответ правильный, но я не успеваю освоить этот навык до 10 июля.

И вопрос мой такой – не можешь ли ты подсказать, есть ли какой-то принцип в этом предмете, о котором мне следует знать? Что я упускаю?

[экзаменационная работа по ИМ_ Александр «Риц» Иванов_ в приложении]

Муром: Привет, сын!

Проблему я понял. Мои соболезнования. В твоем возрасте я и сам бы так отвечал. Попробую помочь.

Предмет твой не так бестолков, как себе сейчас кажется, но об этом мы пока не будем. Постарайся не применять в нем логику привычным способом. Формальная логика – это нож. История мира – клей. Выбирая своим инструментом логику, ты имеешь возможность найти ошибку, ложное следствие, подмену понятий. Используя выкладки вашей истории мира, ты получаешь шанс найти аргумент, который позволит избежать конфликта и/или договориться о взаимодействии. Мерилом всего в этих рамках является гармония, а не выгода. Грубо говоря, в этой парадигме более предпочтителен вариант, когда люди не договорились и разошлись, но при этом не набили друг другу морду, чем если набили, но договорились. Идеальный вариант, разумеется, включает и достижение консенсуса.

Те, кто создавал базу вашего предмета, исходили из предустановки, что управляющие люди всегда благонамеренны и компетентны, а управляемые всегда искренни и доброжелательны. Поэтому я бы ориентировался на следующие принципы при выборе ответа:

– передать вопрос наверх – хорошо,

– избежать конфликта – хорошо,

– отсутствие противоречий – хорошо,

– признание противоречий – хорошо, если есть временной ограничитель, если его нет, то плохо,

– оптимизм – хорошо,

– пессимизм – плохо.

Применяя эту схему к твоему варианту, я получил все верные ответы. Так, например, вопрос расширения зон смешанного влияния подразумевает удаление противоречий и унификацию подходов, и, значит, можно оптимистично ожидать, что они будут расширяться до полного уничтожения различий между территориями, образовав в результате единое пространство.

К письму прилагаю интервью с какой-то саранчой, которая делится своим видением городского транспорта. Она совершенно не в теме, но правильные слова выучила. Это тебе исключительно для того, чтобы ты не сомневался в практической пользе этого несчастного предмета. Некоторые этим себе на жизнь зарабатывают.

Иди и сдай это всё, я в тебя верю.

[статья_'Обуздывая гидру противоречий'_в приложении]

* * *

Мне было неловко признаваться себе, что на самом деле я не ждал ответа. Мне было неловко проигнорировать совет друзей, при этом сам я был уверен, что никаких правил для сортировки этой лабуды не существует, и весь этот бред достоин помойки. Но отец действительно предложил схему, и, если, на первый взгляд, она выглядела странно, то на второй у меня возникло желание приложить ее к тесту. Я быстро отбился спасибом и принялся заново медитировать над материалом. Поделился отцовским алгоритмом с нашими. Дима с Бакланом не особо прониклись, а Макс впечатлился и пошел улучшать свои результаты.

– А, знаешь, работает! – сообщил он мне.

– А у меня не работает, – сердито отозвался Баклан. – Я, наверное, плохо понимаю, где оптимизм, а где пессимизм. Я лучше по-старому.

– Это потому что ты неисправимый оптимист. У тебя все оптимизм.

– Ну, наверное. Да, кстати, спасибо за чай! Мы его тут пили без тебя.

– Какой?

– Да оба. И ты был прав в своем прогнозе, тот, который из мешка побольше, нам больше понравился, – улыбнулся Макс.

– Ну так, что ж я не знаю, какой вы все любите. Черный, нажористый, и чтоб каждый лист разворачивался как географическая карта.

– Конечно! Как чай может быть другим? Хотя вот Оба полюбил чай, который ты купил себе. Он спросил, где ты его заказал, чтобы он пополнил запасы, потому что они с воображаемым другом выпили уже половину.

– Ого! Я рад, что понравилось. А если еще и воображаемый друг счастлив, то отлично. Как они? Изводят Центуриона?

– Изводят почем зря. Оба каждое утро медитирует на кровати и поет нечеловеческим голосом. Я, грешным делом, думал, запись, но нет, это он сам такие звуки издает. Слушай, он жаждет с тобой общаться…

– Да мы же познакомились вчера в коридоре. Знаешь, а добавь его в тот чат, где у нас Софья. Мне кажется, они прекрасно дополнят друг друга.

– О, давай, прям щас и добавлю, – вызвался Баклан. – А еще хотел спросить, ты прямо на общагу заказываешь? Потому что я-то в местный магаз ходил, но заказать было бы удобней.

– Да, там прямо у входа комната есть с надписью «Вам сюда». Она для посылок, и все туда складывается. Даже холодильник там стоит, только я пока не видел, чтобы туда что-то клали.

– Серьезно? – захохотал Макс. – А я не понял, что эта загадочная надпись значит.

– Скажу тебе страшное, я тоже. Мне Шанкс сказал. Но главное, что все курьеры понимают, что это им. Какой-то специальный язык.

Группа «Универ»

Оба вступил по ссылке-приглашению.

Риц:@Оба, привет!

Оба:@Риц, привет! Ты неуловим. Мы с Акитой уже выпили половину твоего чая, но ни разу за ним не встретились. Я тоже купил чай и мечтаю компенсировать.

Риц:@Оба, супер!

Баклан:@Оба, а нам можно твой чай?

Оба:@Баклан, конечно!

– Смотри, теперь мы знаем, что воображаемого друга зовут Акита, – заметил Баклан.

– Ох, чего только не узнаешь в университете, – засмеялся Дима.

– Не для того ли мы сюда приехали?

Через пять минут Оба постучался в личку и загадочно заявил, что есть вопрос, который он хотел бы обсудить лично. А я уж сам потом решу, надо ли делиться с друзьями.

Заинтригованный, я договорился с ним на субботу.

* * *

– Возьму твой чайник? – спросил у меня Оба, когда мы с ним наконец добрались до кухни.

– Конечно.

– А чай свой тогда заварю. Я специально выбрал такой же, чтоб возместить ущерб, даже хотел пересыпать к тебе сразу, но смотрю разные партии: твой собирали 30 марта, а мой – 1 апреля.

– Ну это, конечно, совсем другое дело.

– Да ты не смейся, разница и правда может быть.

– Я не смеюсь. Пусть живут в разных мешках.

Оба заварил чай и выставил на стол чайник и чашки. Воображаемого друга он с собой почему-то не взял, поэтому чашек было только две. Мне и ему.

– Так. Вообще-то я хотел обсудить с тобой совсем другое. Ты ведь на органику процессов поступаешь?

– В идеале, да. Но я еще экзамены не сдал, посмотрим, наберу ли баллов.

– Надеюсь, что все будет хорошо.

– А ты ведь уже зачислен?

– Да.

– Поздравляю!

– Спасибо.

Протанцевав положенные танцы, мы уставились друг на друга.

– Ладно. Органика процессов в следующий раз. Мне вчера мой дядя написал, ну если его можно так назвать, дальний родственник, короче, но мы друг друга хорошо знаем. Он работает в компании «Нигам», если тебе это о чем-нибудь говорит.

– Да. Говорит. Это дроны, и неплохие.

– Ну вот. Они очень хотели с тобой связаться по поводу того самолетного дрона, которому ты начинку менял, но не смогли тебя найти. А тут я дяде писал письмо, как я тут устроился и кто еще на этаже живет, и он такой – Риц! А мы же его искали.

Я напрягся, но вида постарался не показывать.

– Вот, – сделал паузу Оба и разлил нам чай по чашкам. – Ну, что скажешь? Отличается?

Я попробовал. Подумал.

– Я на самом деле не такой знаток, но вроде то же самое…

– Мне тоже кажется, что они одинаковые.

И мы оба одновременно фыркнули, чуть не расплескав чай.

– Короче. Им привезли тот дрон, которым ты занимался, на анализ, и он, конечно, был уже пустой…

– Я специально очистил кристалл. Там местный спасатель обвинил меня во всех смертных грехах, так что я всё снес от греха. Плюс еще момент: первая программа, которую я ставил, слетела, когда в дрон попали стрелой, и потом она уже не встала. Я поставил другую, но она была попроще, и с ней он, заинька, совсем ничего не мог, только вверх поднимался. А как получилось-то, что они пришли пустые?

– А их попросили поставить в таком виде. Начинку должны были ставить специально обученные люди, но в процессе что-то произошло. Куда-то эти люди делись. Дядя не знает, их поставили перед фактом. Так теперь вопрос – зачем вы столько всего на нем написали?

Я расхохотался.

– Вот что тебя интересует!

– Да, это главная интрига. Они там всю голову сломали: зачем? И почерк еще такой красивый.

– Это школьник у нас был с отличным почерком, он и написал. А письмена эти мы оставили, потому что всё, что я смог сделать там, в пустыне, это поднять его в воздух и направить его к аэропорту, потому что у нас были нужные координаты. А заставить его что-либо передать я не смог. Соответственно решили превратить в письмо его самого.

– Круто! Это же как старая добрая открытка по почте!

– Ну!

– Понял. Расскажу дяде. Он предполагал, что вы что-то продублировали, но не мог понять зачем. Ясно, спасибо.

– Ну и мне тоже интересно было, теперь понятно, и что произошло, и почему меня больше не вызывали никуда, несмотря на все угрозы этого спасателя. Сами разобрались.

– Да, всё так.

Чай допили молча, тема была исчерпана, а Оба явно был не из тех людей, которые обсуждают за раз более одной темы. Чай решили не объединять, а просто пить из каждого пакета по очереди, тем более, что мы одни оказались любителями весеннего сбора, остальные предпочитали уверенно черные варианты.

* * *

Последняя встреча приемной комиссии перед экзаменами с участием сотрудников Министерства проходила в обстановке взаимного раздражения, плавно переходящего в ненависть.

Часть проблем при организации экзаменов внезапно исчезла сама собой, потому что на некоторые предметы не набралось народа. Администрации университета предстояло провести всего шесть экзаменов, что по сравнению с возможными двенадцатью было большим облегчением. Зато вместо этого вестники прогресса привезли новое экспериментальное устройство, которое должно было считывать настроение абитуриента и его желание списать или внести хаос в работу комиссии. Предполагалось, что отслеживание противоправных намерений поможет администрации отследить неблаговидные поступки до того, как они воплотятся в реальность.

Ректор мрачно посмотрел на устройство и немедленно запретил.

– Но почему? – нежно чирикнула самая юная вестница прогресса.

– Потому что замеры очевидного приведут только к дополнительной невротизации всех участников. Вы потратите свое время на обработку и наши нервы – на вас. А для отслеживания списывания у нас камеры есть. В них и посмотрим.

Вестница смущенно кашлянула.

– Вообще-то мы рассчитывали, что мы вас быстренько обучим, и вы сами проведете диагностику.

Ада с Борисом выпучили глаза от такой наглости, но сдержались.

– Еще лучше, – нахмурил брови ректор. – Так, одна вещь не обсуждается. Если мы это устройство ставим, показатели вы обрабатываете сами. И давайте-ка протестируем, как оно у вас работает. Пробуем на мне. Направляйте.

Смущенная вестница навела устройство на ректора и уставилась на экран с показаниями. Устройство бешено блеснуло фиолетовым, экран вспыхнул и погас, а оба вестника, успевшие заглянуть в экран, побледнели как бумага.

– Сгорело, – прошептала вестница.

– Так быстро? Нестойкая у вас техника. И как вы собирались что-то измерять и делать выводы?

– Никак! – вмешалась вестница постарше.

Она смахнула остатки устройства в коробку, поставила ее в угол и вернулась.

– Экзамены проведем, как планировали изначально. Со старыми средствами контроля. В наших условиях это отличная идея! Согласны?

– Да мы вроде это и предлагали, – пробормотала Ада.

– Вот и отлично! Я рада, что вы с нами согласны, – оживилась старшая вестница. – Тогда мы обо всем договорились!

Ректор взял себя в руки, чтобы не закатить глаза к потолку, и любезно улыбнулся:

– Превосходно! Всегда рад продуктивному сотрудничеству.

* * *

Последняя неделя перед экзаменами схлопнулась у меня до состояния вопрос-ответ. Они мне мерещились буквально везде. Но этот заход обещал быть более удачным, и не только у меня. В результате мы все смогли преодолеть минимальный порог, и Баклан на логике, и я на истории мира. Математику я улучшить почти не смог, и итоговые результаты выглядели так:

Математика – 87

Логика – 91

История мира – 55

Итого, 233 балла. С ними я с запасом проходил на прикладное андроидоведение, а вот на органике процессов я был в самом конце списка. Я шел пятьдесят седьмым, что было далеко за пределами двадцати выделенных мест. И это было обидно. Правда, битва была еще не окончена, на органике нам предстояло собеседование. И если вообразить ситуацию, что я прохожу собеседование на сотню баллов, а все остальные – не больше, чем на тридцать, то тогда список моментально переворачивался, и я оказывался в начале. Мне оставалось надеяться, что правда будет где-то посередине, и этой середины мне хватит.

У Макса, Баклана и Димы ситуация была менее драматичной, они везде, где хотели, оказывались выше линии отсечки, особенно Макс, который набрал какое-то легендарное количество баллов и, счастливый, умчался до сентября к семье и работе, пока не началась учеба.

– Ну ты же согласишься на андроидоведение? – осторожно спросил меня Баклан. – Не уедешь?

– Что, боишься, что у вас появится собственный Центурион?

– Да как бы прям этот не появился! Его Оба совсем достал. Запрещает ему смотреть утром на потолок, говорит, что там Акита отдыхает. Центурион теперь вежливый и здоровается в коридоре. Спрашивал, как у меня дела.

– Белый медведь где-то сдох, не иначе… Нет, я не уеду. Но все равно хочу на органику.

– А как выглядит там собеседование? О чем будут спрашивать? Ты ведь прямо у них в инкубаторе работаешь, неужели не рассказывали?

– Неа. Делают загадочные лица. Я только знаю, что будет замер способностей на специальном оборудовании, мне его уже сделали.

– И как там?

– А мне не сказали.

– Значит, всё будет хорошо! – заявил Баклан.

– Или нет, – пожал плечами я.

– Или нет, – эхом откликнулся Баклан.

* * *

Спасибо, что дочитали! Автор будет рад лайкам и комментариям, особенно хорошим.