Текст книги "Иная реальность"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

   После Васьки, перед ланчем, даже чаю не попили, сказали некогда, на грязном "хаммере" уехали на фронт Вирта с Ингой. Им вменялось в обязанность, взяв с собой груз оружия, ждать на ферме тетки Марфуты и оттуда двигаться к месту сосредоточения команды. Во второй половине дня Кириллов двойник отправился на зеленом "лендровере" на большое совещание в Хатежино, откуда он должен был выдвигаться вместе с другими патрульными в направлении все той же Марфуткиной фермы по наступлении темноты. Но по дороге ему предстояло незаметно покинуть колонну. Маршрут его, на всякий случай, был заранее рассчитан и проложен.

   Сам же Кирилл вместе с Леоном планировал достичь места рандеву на неприметном "уазике" с тентом, прикрывающим зенитную установку, естественно, предназначенную им для поражения наземных целей или как получится. Он сразу намеревался направиться к театру военных действий и помочь рейнджерам громить евграфовские дозоры, а уж только затем присоединиться к основной группе.

   * * *

   Первую евграфовскую БМП, в половине третьего ночи высланную на подмогу патрулям, атакованным восточниками, Кирилл разделывал из засады бронебойно-зажигательными снарядами практически в упор со ста метров, так что на зубок Леону не попал ни один из красногвардейцев, прятавшихся под броней. На второй бээмпэшке, двигавшейся в пятидесяти метрах следом, противник сумел спешиться. Наверное, напрасно, потому как в полной темноте евграфовская пехота стала легкой добычей для экстрасенсорной связки боевой пес – человек, объединивших свои оптические системы ночного наблюдения и целеуказания.

   – Все чисто, Кирилл.

   – Леон, как тебе погодка после дождичка в чистый четверг?

   – Лучше не бывает, особенно в мокрую пятницу. Погнали дальше и больше.

   Более никого и ничего из северных хозяйственных ворот им выманить не удалось, и они еще успели сжечь бронетранспортер, выехавший из противоположных южных ворот и нечаянно наскочивший левым передним колесом на противотанковую мину, поставленную рейнджерами-восточниками. Пятерым рейнджерам и Кириллу с Леоном понадобилось не больше четверти часа, чтобы полностью уничтожить мотострелковое отделение противной стороны.

   Судя по данным, полученным от американского разведывательного спутника час назад, когда чуть-чуть прояснилась погода, второй дежурный БТР противника должен был оставаться на месте напротив южных ворот. Но это уже не имело никакого значения, поскольку данному привратному бронетранспортеру прямо под башню угодила противотанковая управляемая ракета, выпущенная из внезапно вынырнувшего из моросящих туч вертолета огневой поддержки. Следующая ракета пошла в контрольно-пропускной пункт у тех же южных ворот.

   – Мой дорогой, теремки я трогать не буду. Они мне понравились и, думаю, нам они пригодятся. Тебе все видно хорошо?

   – Твоими глазами без проблем, но со спутника не очень-то видать точку рандеву из-за низкой облачности. Болван мой почти добрался. А где Васька с электротоварами?

   – Замаскировался в укрытии у пункта сбора. Даю картинку в картинке. Ингу там видишь?

   – Да. Молодцы, бабоньки! Откуда вертушка, любовь моя?

   – Это тебе подарок от нас с Ингой. Он что, тебе не приглянулся?

   – Еще как приглянулся! Но давай на землю, милая. Погода-то нелетная. И, не забывай, нам теперь в пешем порядке предстоит поработать.

   – Уже лечу, мой милый!

   Сосредоточив свои силы и средства, Кирилл с Виртой в очередной раз проверили, как обстоят дела у восточников и у объединенного командования контрпартизанской операции "Гегенвервольф". Все было по плану, наступление и зачистка разворачивались по всем азимутам на западе, юге и юго-востоке. В то же время на севере восточники с налета взяли крахмальный завод и прочно оседлали дорогу на Северный авторынок. Для полной безопасности рейнджеры присматривали за евграфовскими боевиками, носа не высовывавших из центрального офиса в свободной экономической зоне. Между тем, все красногвардейские патрули и дозоры были либо уничтожены, либо взяты в плен. Прочие силы противника тоже оказались не у дел, блокированные на лесных спиртогонных фабриках. Потери красногвардейцев точно подсчитать не представлялось возможным, но, по всем данным, в полевой ставке у Евграфа на тот период времени находились не больше тридцати бойцов. Их было не слишком много, но и не слишком мало для спецкоманды Кирилла Дербанова, отдавшего приказ начинать завершающий этап операции "Лесной царь".

   – Еще раз повторяю. Действуем, как планировали. Как только я просачиваюсь в бункер, твоя группа, Вирта, приступает к зачистке по всему фронту от южных ворот. Инга с Игорем занимаются северными воротами, потом ваша цель – детинец-кремль. А ты, Василий, на зэушке держишь под огнем восточную стенку с железной дверцей. Если еврографьев попрет немерено, немедленно по газам и дуй, малец, к патрулю восточников. Они ждут у нашей вертушки и тебя прикроют из всех стволов. Жалобы, предложения? Нет? Ну, с нами Бог и крестная сила! Выдвигаемся на исходные. Погнали наши городских!

   Сам Кирилл, его двойник и Леон намеревались скрытно проникнуть в лагерь противника с запада. Частокол и камеры слежения для них не представляли проблемы в боевом режиме. А сейсмодатчики на подходе к частоколу они собирались преодолевать, не спускаясь на землю, по деревьям, так как лес по периметру не был вырублен и доходил до самого трехметрового забора.

   Лес – наше богатство. Берегите природу, мать вашу! Экологи-какологи под красным знаменем. Ура-ура. Всем хорошо: им и нам. Работаем.

   Первого красногвардейца, зевавшего на крылечке отрядного теремка номер один, Кирилл снял собственноручно. Дальше внутри здания работали эффектор с Леоном. Троих сделали бесшумно и сразу. Четвертый сцепился с двойником и подставил шею под клыки Леона.

   Сигнализация, лестница, сейфовая дверь. Тамбур. Камера, зараза. Командный пункт. Были дежурные и нет их. Пять дверей. Эффектор на позиции. Еще лестница. Второй уровень. Север, юг, восток! Пошли, родные! А здесь в подземелье почему-то ни души. Ни прекрасных порывов. Тревогу-то обязаны были поднять, если в лагере тарарам с трех концов. Глухо, как в танке. Ни живых, ни мертвых.

   – Леон, есть тут кто аль нет никого?

   – Только активированная электроника. Живых не чувствую. В холле за дверью налево – два мертвых тела. Направо еще одно.

   – Проверяем. Пока из коридора.

   Движение за третьей дверью Кирилл уловить-то успел, но не убрать эффектора из западни. От выстрела из одноразового гранатомета прямо в бронежилет двойник вылетел в холл и проломил своим телом дверь напротив. Но пулемета из рук не выпустил и продолжал поливать огнем противника, невидимого Кириллу и Леону.

   – Леон, прикроешь меня от двери слева, там еще какой-то электрический говноед.

   В правую дверь, откуда эффектора дырявили из автомата Калашникова, Кирилл зашвырнул две эфки. Еще до двойного взрыва из двери слева метнулся второй человекообразный механизм с гранатометом, но выстрелить не успел, получив от Леона прямо в гуманоидную морду полный заряд скорчера.

   Влипли. Два тотальных киборга. Вот, дерьмо! И живучие же, гады! Жаль, но процессоры и память придется крушить всем в подряд.

   – !Hasta la vista, Leon! Ты обновил свои файлы перед боем, бэйби?

   – До свиданья, Кирилл. Мой баланс всегда в ажуре. Я тебя люблю, хозяин, и мы...

   Додумать последнюю мысль у верного боевого пса не получилось – Кирилл активировал импульсный электромагнитный деструктор.

   Сейчас мы скажем всем: ша! Даю разряд, еще разряд, мы вас теряем... Как бы не так! Дерьмо и еще раз дерьмо!

   Мощности деструктора, сконструированного Виртой после знакомства с процессором, извлеченным из тела Натальи, к сожалению, не хватило, и двух покрытых синтетической плотью евграфовских телохранителей-киборгов он методично и до упора дезактивировал ломом, снятым с пожарного щита. Когда два железных идиота, охранявших только что живое, а ныне умерщвленное, очевидно ими же, еще теплое тело Кима Евграфова, наконец перестали дергать гидравлическими приводами, Кирилл бегло обыскал подземные апартаменты усопшего партийного мафиозо.

   Здесь тебе, Ким Маратович, не Мавзолей – долго не пролежишь. Кто сказал, что труп врага хорошо пахнет? Наверняка тот, кто бальзамирует тела вождей. Хватит резонерствовать, милостивый государь! Теперь в реанимацию.

   Кирилл бережно взял недвижимого Леона на руки и поднялся на поверхность. Наверху уже все стихло. По-прежнему моросил дождь, но заострившееся лицо Кирилла под пластиковым забралом стальной полусферы, обтянутой маскировочной сеткой оставалось совершенно сухим. Столь же сухо и резко он отдавал распоряжения:

   – Василий, гони свою таратайку-двустволку ко входу в кремль. Подбросишь нас к вертушке. Живо, пацан! Вирта, летим домой. Верни мне Леона! Инга! Ты у меня бугор в зоне. Жмуров обработать хладагентом и в овощехранилище. Полный обыск всего и всех. И чтоб к утру у меня был образцовый лагерный порядок. Не справишься – навечно в памяти народной останешься девушкой с веслом и горном вон на той аллее пионеров-героев.

   * * *

   На рассвете десятого августа Кирилл и его верный боевой пес Леон вступили в бой с отступавшими в беспорядке на северо-восток разрозненными остатками ментовских бандформирований, но еще в царскосельском блокгаузе командир распорядился:

   – Вирта! А летунам вертушку ты, мать моя, возверни. Им еще воевать надо. Буди их там, дико извиняясь. Скажи, девушкам полетать была охота. Знаю, у тебя получится. Нам с армейцами ссориться никак не с руки.

   Перед отъездом на юго-восточный фронт отец-командир не забыл также глянуть он-лайн, что происходит в глубоком северном тылу, где его спецкоманда закреплялась на захваченной территории противника, ставшей теперь новыми землями Кирилла Дербанова. Иначе и быть не могло. По праву наследования. От проигравшего властителя к властителю победившему.

   Король умер. Да здравствует король! Вот не было печали! Евграф, паскуда вечноживая, и после смерти напакостил. Всю жизнь мечтал вождем стать по его милости.

   Покойный Ким Маратович Евграфов, коего Кирилл поминал после смерти добрым проникновенным словом, был в самом деле единоличным вождем, коллегиальности не признавал и проповедовал культ своей партийной личности; следовательно, в силу паханско-шестерочного уставного принципа демократического централизма, а также по неписаным законам города и окрестностей сеньориальные, они же суверенные права Кима Евграфова переходили по наследству к Кириллу Дербанову. В одночасье становиться крестным отцом политических и экономических угодий покойного партийного бонзы Кириллу отнюдь не хотелось, но пришлось.

   Шеф Дербан, мать твою за ногу! Лидер прогрессивного человечества и отечества со всеми сопутствующими обязанностями. Ох, долги наши!

   К примеру, триумвиры-восточники традиции весьма почитали, неписаные законы чтили и уже связались с Ингой, настоятельно, но ненавязчиво интересуясь, когда же босс Дербан заплатит контрибуцию за своего предшественника. Или им следует временно аннексировать крахмальный завод и авторынок в счет уплаты долга?

   – Ишь, губу-то раскатали. А ху-ху не хо-хо? И про совет да любовь уж и помина нет. У, скупердяи настырные!

   – Вирта, заплати, пожалуйста, восточным недоноскам, сколько они там выставили, – уже по дороге на фронт попросил Кирилл своего свежеиспеченного финансового советника.

   – Как скажешь, мой дорогой. Но мы могли бы этих восточников поиметь точно так же, как еврографьев. И люди у нас теперь найдутся, и штыки...

   – Нетушки! Не то мы потом будем с тобой вдвоем дальние подходы вокруг атомной станции охранять. И от террористов-экологистов на пару отбиваться спина к спине.

   – А Леон, Инга, Игорь, Васька?

   – Пять с половиной бойцов маловато будет таки для тридцатикилометровой зоны безопасности, мать моя. Плати без разговоров. Мне с соседями надо жить в любви и согласии.

   – И за Северный авторынок любовью за любовь?

   – Торг уместен. Можешь сказать, мол, "Автокон" изначально Хатежину обещан.

   – Неужто отдашь?

   – Посмотрим на его поведение. За ним и так крупный должок за Наталью.

   – Фи, сударь, какой вы меркантилист, право. Хотя за давешнюю авантюру Евграфа Хатежину тоже надо заплатить.

   – Ништяк, свои люди – сочтемся. Мы там тоже воевали. Как у нас Наталья? Весела ли? Не грустит часом?

   – Спит твоя неизменная Наталья. На часы посмотри, бестолочь. Ой, прости, любимый. Я не хотела тебя обидеть.

   – Без проблем. Наталье привет, как проснется.

   – Сам ее разбудишь, когда вернешься. А я к восточникам. Инге без меня с ними не совладать. Потом на нашу северную базу. Там работы невпроворот. И киберы эти противные. Вскрытие много чего покажет.

   * * *

   Вирта и Кирилл полностью избавили Наталью Хатежину от кибернетической начинки в ночь с седьмого на восьмое августа. Операция проходила под общим наркозом и продолжалась более пяти часов. Работала, естественно, Вирта. А Кирилл с эффектором-двойнком ей ассистировали. Помимо спинного мозга и всего позвоночного столба пациентке пришлось регенерировать большую часть скелетных мышц, а также кое-где уже начинавшие атрофироваться поперечно-полосатые мышцы верхних и нижних конечностей. Регенерации, кроме того, подверглись и несколько участков кожного покрова.

   Вирта вошла во вкус имиджмейкерства и боди-дизайна, вспомнила о своей крутой работе над телом Инги и предложила слегка увеличить Наталье грудь, добавить немного плоти на лобок и округлить половые губы. Но Кирилл ей этого не позволил, сославшись на отсутствие согласия пациентки и ее близких родственников на столь решительное косметологическое вмешательство. Заснув, таким образом, во вторник вечером в спальне для гостей, Наталья там же проснулась ближе к полудню в среду в собственном неизменном теле без искусственных добавок и вроде бы без косметических правок. Удивилась, как же долго она спала. Но чувствовала она себя и в самом деле неважно, поэтому Вирта ей прописала общеукрепляющие средства и постельный режим до четверга. На следующий день легкое недомогание прошло, и к девяти утра в четверг Наталья Хатежина была вновь весела и здорова. Но после легкого завтрака под ласковым и внимательным взглядом Вирты ей опять захотелось немножко поспать.

   В противоположность Наталье, Кирилл не спал ни в четверг, ни в пятницу. Спать было ему недосуг и не очень-то хотелось. По правде сказать, потребности в ночном сне за эти двое суток он не испытывал. Может быть, потом? Да и то вряд ли, если вокруг море разливанное дел; и все первоочередные, и ни одно из них нельзя было сделать вчера. Только сегодня или, на худой конец, завтра. Прежде всего хотелось бы знать, каким к нему вернулся Леон.

   – Леон, как тебе понравилась моя аранжировка и интерпретация твоей героической гибели?

   – Кирилл, я горжусь, что моя предыдущая реинкарнация воевала вместе и рядом с тобой. Для меня нынешнего – это честь. Клянусь, я буду столь же доблестно служить тебе и защищать тебя самого и твоих ближних.

   – Велеречив же ты стал, как я погляжу.

   – Возможно, я пока не совсем пришел в себя и не до конца осмыслил свои записи. Но я по-прежнему люблю тебя, Кирилл, и Лану. Она такая слабая, беспомощная и красивая.

   – А Вирту?

   – Мы с ней вместе тебя любим. Но каждый по-своему. Я – как близкий друг, она... Внимание, хозяин! Угроза справа. В двухстах метрах, правый поворот на север. Предупреди хатежинского на фланге. Я могу его прикрыть.

   – Принято. Вперед, Леон!

   * * *

   Отдыхать после боев с противником Кирилл с Леоном вернулись в царскосельскую усадьбу лишь к пятичасовому чаю. Подняли с постели Наталью, чтобы была в полной готовности встречать возвращающегося с войны мужа. И отправили Ваську на фургоне назад в пионерлагерь за новой партией электротоваров. Для Вирты надо было готовить сырье и материалы, а пока весь поставляемый Васькой товар еще пребывал в стадии охлажденной и неодушевленной плодоовощной продукции.

   Душевная беседа состоялась у Кирилла с Федором Хатежиным, прибывшим к обеду. Победители встретились ровно в шесть часов вечера после контрпартизанской войны и оттянулись по полной программе, сбрасывая нервное напряжение последних дней.

   – Стало быть, Дербан, ты отдаешь мне рынок и "Автокон"?

   – Можешь для комплекта партячейки евграфовские взять. На выборах пригодится.

   – Спасибо, не надо. Я поболе твоего в счастливом детстве коммунизма накушался. А вот если бы ты мне у Меркоти сотню гектаров под филиал питомника выделишь, то я бы не отказался.

   – Что ж, Федор, бери. Места там чудесные: река, холмы. Заодно и за этим городишком присмотришь.

   – На поклон, чай, уже приходили?

   – Да, меркотники на Марфуткину ферму приезжали. Прочих завтра в кремле принимать буду.

   – Спиртогонные фабрики восточникам пойдут?

   – Пожалуй. Мне не с руки гидролизную евграфовку гнать. Я себе только крахмальный оставляю. Там будут мою "Кириллицу" разливать-укупоривать.

   – Вкусное название, славянское. Надо понимать, отлично пойдет в ближнем зарубежье. Гей, славяне, а фирма качество гарантирует?

   – Однозначно. Ты его уже оценил: вон из того графинчика.

   – Тогда давай еще продегустируем. Ну, за АО "Видербанк"!

   – Успеется. Лучше за Наталью.

   – За нее тоже. Выпьем и снова нальем. За Вирту и за Наталью!

   – За них и за всех нас!

   Джентльмены своей беседой не слишком увлеклись и в урочный час появились за обеденным столом, где их ждали леди Наталья и леди Вирта, незадолго до обеда доставленная в Царское Село любезными вертолетчиками, покоренными красотой и отзывчивостью Инги. Лететь на отработку задачи им было по пути. Почему бы и не подбросить домой двух хорошеньких девушек, если к тому же одна из них коллега-пилот первого класса? Ведь девушки отнюдь не всегда бывают потом. Лучше сразу, чем ни разу.

   – Мой дорогой, а не оборудовать ли нам на крыше вертолетную площадку? А то ездить на север на машине через весь город так долго и неловко.

   – Не пойдет. Давно договорились, чтоб над Царским Селом никому не летать, кабы не было соблазна сбросить вниз какую-нибудь гадость. Тебя ведь летуны не во дворе высадили, а на аэродроме у авторынка, не правда ли?

   – Точно, сюда ехали попутным транспортом.

   – Наверное, нам лучше осесть в новых владениях.

   – Ты прав, дорогой. Завтра-послезавтра я перебазирую нашу лабораторию. Рабочих рук у нас теперь много.

   – Как скажешь, так и будет. Дамы и господа! А не желаете ли искупаться? Вода в бассейне, я полагаю, уже согрелась...

   Лишь поздним вечером, гостеприимные хозяева тепло распрощались и горячо расцеловались с благодарной и счастливой четой Хатежиных, сызнова почувствовавших себя молодоженами. Вирта все-таки давеча не удержалась и незаметно для Кирилла добавила Наталье пару новых экзокринных желез, вырабатывающих феромоны-аттрактанты, и способность к вагинальной пульсации. Так что у Федора Хатежина вновь начался медовый месяц. А Наталья и без того была на седьмом небе от счастья, когда Вирта ей рассказала, что отныне она может жить без наноэлектронной периферической нервной системы. Ни Наталья, ни Федор, вышедшие из спальни для гостей, держась за руки, медицинскими и технологическими деталями не интересовались. Они были счастливы, и им этого хватало.

   – Это наш с тобой им подарок, дорогой. За все то, что они для нас сделали.

   – Вирта, ты – умница! А я – осел.

   – Ну зачем же так самокритично, мой милый? Если бы ты тогда меня не остановил, то я бы ограничилась только ее внешностью. Давай-ка работать. Время не ждет.

   В Дербановку, как стали называть новые владения Кирилла по предложению Леона, не забывшего давние мысли вслух своего хозяина, спецкоманда вместе с поварихой Катей выехала перед рассветом. Лишь Васька остался на хозяйстве в Царском Селе. А в помощь ему – младшая горняшка Вика и поваренок Лена.

   Через город дербановская колонна с хатежинскими эмблемами проследовала благополучно. Хотя на въезде и выезде пришлось немного задержаться на блок-постах. До окончания контрпартизанской операции "Гегенверфольф" город находился на осадном положении. Пусть диверсий не было, но дружинники и милиция бдительности не теряли. На северной городской заставе крутились на подхвате Васькины квартальные. Кирилла узнали. И весь личный и наличный состав блок-поста приветствовал троекратным ура знаменитого спецназовца Дербана, в щепы и дребезги раздербанившего лагерь Евграфа вместе с живой силой и техникой. Живописать свои подвиги дружинникам, собровцам и дежурившим на посту телевизионщикам супергерой Кирилл наотрез отказался, сославшись на неотложные дела. Но в сердце льстец всегда отыщет уголок, роль славного воина-рыцаря Кириллу пришлась по душе, и потому дизайнер Дербанов в дороге сочинил эскиз собственного герба, чтобы разместить его на бортах автомобилей и на головных повязках своих патрульных. Черно-зеленый вензель, составленный из старославянской "К", вписанной в такую же кириллическую "Д" на золотом поле одобрила вся команда, без лести преданная Кириллу Дербанову.

   Дербановка встретила командира тишиной и покоем, поскольку еще в пути Кирилл отменил торжественную встречу по поводу прибытия нового сеньора и церемониальный вахт-парад на лагерном плацу. Ему нисколько не улыбалась перспектива принимать парад, стоя на лагерной трибуне. А еще меньше ему нравилась пребывать в военном поселении или крепить оборону в лагере, осажденном врагами по всем азимутам. Он изначально решил, что Дербановка станет мирной деревенькой, а не военным городком. Плац и бетонные боксы для боевой техники он запланировал убрать вместе с прочими символами старого коммунистического мира, некогда угрожавшего всему человечеству мировой революцией и всепланетной гражданской войной. Со своей войной Кирилл Дербанов вовсе не покончил счеты и вряд ли когда-либо это случится в ближайшем обозримом будущем, но то что он пришел домой для него стало ясно субботним утром одиннадцатого августа. Пусть с еще не ликвидированными пережитками совкового прошлого, но все в Дербановке говорило и настаивало на неизменном провинциальном спокойствии и неспешном образе стародавней жизни богатой помещичьей усадьбы, окруженной парком с флигелями для гостей, слуг, хозяйственными службами на отшибе и тому подобными постройками. Да и кремль-детинец, возвышавшийся над семью полутораэтажными теремками тремя островерхими башнями, чьи флагштоки достигали тридцатиметровой высоты, больше напоминал шикарный загородный отель где-нибудь на юге Средней Европы, чем средневековую северную цитадель, предназначенную укрывать феодального властителя и его семью от лютых ворогов-супостатов.

   Тем не менее, патрулирование по всей дербановской зоне ответственности Вирта и Инга организовали еще вчера с максимальной эффективностью, недоступной ближайшим соседям-восточникам. Столь же тщательно охранялась и сама Дербановка, где круглосуточно находилось под ружьем караульное отделение под командованием лейтенанта Игоря, не сводившего восхищенных глаз со своего непосредственного командира – коменданта дербановского гарнизона старшего лейтенанта Ингеборы. По долгу службы они вместе сопровождали Кирилла, когда он вовсе не дозором, а с любопытством обходил свои владения. Порядок был везде образцовый, наверное, потому что Инге ничуть не хотелось превращаться из девы-воительницы с вороненым пистолетом Стечкина в девушку с серым железобетонным веслом. Инга с Игорем провели Кирилла по всей вверенной им территории и по всем теремкам-коттеджам, предлагая все осмотреть не только снаружи.

   Поначалу Кирилл высказал пожелание поселиться в шестом теремке в южном углу чуть ли не во саду ли, в огороде. Но близкое соседство памятного по пионерскому детству строения с курятником и скотным двором отвратило его от этого малообоснованного желания.

   А вот Вирта остановила свой взор на первом северном тереме с подземным бункером, заявив, что это здание наилучшим образом подходит ей для размещения научного центра и приватных апартаментов. Хотя от кремлевской квартиры в южной башне она тоже отказываться не собиралась.

   По общему мнению, Кирилл должен был устроить свою резиденцию в самой высокой северной башне. А чтобы любимый не мучился от ложной скромности и не отнекивался от заслуженной чести, Вирта из своего вечернего платья быстро изготовила и собственноручно вывесила на башне золотое полотнище с дербановским вензелем, обещав вскоре заменить его на настоящее знамя, шитое в геральдической мастерской.

   В уютную столовую на третьем этаже северной башни, полностью подготовленной к приезду владетельного сеньора комендант Инга подавала завтрак. Хотя Кирилл не отказался бы поесть горячего в правом крыле кремля, где располагались небольшой ресторан, бар и помещение, здорово смахивающее на ночной клуб, со сценой и подиумом.

   Похоже, наш усопший дядя Ким был самых честных правил и потому не в шутку увлекался стриптизом. Ишь, греховодник старый, шест, клетки-стаканы для девочек. А это у нас что? Никак стеклянная стенка аквариума для русалок с большими сиськами? А вспомнил: говорили, он здесь с гостями на синхронное плавание смотрел, когда на каждой спортсменке всей одежи была только прищепка на носу. Интересно, а видеозапись он делал?

   – Вирта! Что тебе удалось скачать из киборгов? Только не эротические забавы старого козла, а чисто конкретно: явки, имена, пароли...

   – Немного, милый. Ты ведь их на металлолом разделал. Да и электромагнитными импульсами все чипы пережег. Кстати, хоть ты и под землей с деструктором изгалялся, на поверхности меня тоже ой-ой-ой как шарахнуло первым импульсом, пока не удалось переключиться. А железякам в бункере еще больше досталось. Но кое-что поднять из их распределенной памяти мне удалось. Самое главное, имеются реконструированные файлы с изображениями твоих знакомцев. Номер один – покойный майор Купренко, которого не было. Номер два – полковник госбезопасности Старцев Анатолий Николаевич. Насколько я знаю, ты с ним в последнее время не встречался. Номер три – хорошо тебе известный Яков Петрович Зембин, первый заместитель главного редактора твоей любимой газеты. В пояс Евграфу кланяется и пухлый конверт из рук в руки берет.

   Номер четыре – самый перспективный, три встречи с покойным за последние две недели. Это тот, кто очень интересовался твоим здоровьем и местонахождением после взрыва в Дебиловке. Скажи-ка, как его зовут?

   – Не иначе как Новоселкин?

   – Он самый, Сергей Сергеевич Новоселкин. Евграф его, как и Старцева, называет полковником. Прогибается перед ним и чуть ли не в зад подудеть предлагает. Кейс с долларовой наличкой от него получает и несколько аккумуляторных батарей, по виду – наши с тобой любимые до слез деструкторы.

   – Значит, Евграф на меня науськал ментов из компьютерной безопасности?

   – Получается так. И с гебистами, что Дашку убили, он тоже был связан.

   – Какая жалость! Допросить козла не вышло! Он бы мне спел арию-ариозо партийного мафиозо. Какой талант загубили железяки безмозглые!

   – Ну мозги, допустим, у них были. И даже очень ничего себе. Я их препарировала и, как ты говоришь, они весьма и весьма и очень даже изрядно. Хорошо бы добыть нечто подобное в целости и сохранности.

   – Поехали. Может кое-что и добудем. Мордоворот в телохранителях у Яшки Зембина тоже сомнительный. Сегодня суббота. Зембин на своей вилле. Отсюда недалеко. Колядкин живет рядом. Проведаем старичка, но после ланча. Скоро к нам просители косяком пойдут – восемь человек на прием записалось. Горит, понимаешь, народ на работе. Выходили они на охоту без отгулов и без выходных, если хотели остаться при деньгах и при должности. А пока пошли разомнемся на спортгородке. И в бассейн. Но в понедельник обязательно надо тренажерный зал оборудовать. Сауну он, видите ли, устроил, как рублем одарил, а физкультуры ни на копейку.

   – Я уже об этом позаботилась, мой дорогой.

   * * *

   Ефимыч был очень рад услышать голос Кирилла и немедленно пригласил к себе в гости, разумеется, с подругой и собакой, если без них никак нельзя обойтись. Пусть у него все непременно откушают на здоровье чайку со свежим медом. Пасечником, правда, Колядкин был неважным, пчелы у него вечно страдали всякими хворями и не хотели роиться. Хотя мед у него все же водился, и время от времени Кириллу перепадала баночка-другая липового, гречишного или еще какого-нибудь натурального пчелиного продукта в презент от художественного редактора.

   Прежде чем поехать к Колядкину отец-командир решил самолично лицезреть в он-лайне, как поживает Васька в царскосельском блокгаузе, несмотря на то, что Инга уже докладывала о неизменном соблюдении распорядка дня молодым бойцом Василием Буздыкиным.

   Небось, опять за соседскими сиськами-письками в белых гольфиках подсматривает? Тем паче, две таких пацанки теперь в доме вокруг него выплясывают. Аника-воин. Герой – штаны с дырой. Посмотрим-посмотрим.

   Васька худших ожиданий отца-командира не оправдал. Он чинно сидел в гостиной на втором этаже и что-то внимательно читал с экрана подаренного вчера Кириллом ноутбука. Горняшка Вика боролась с пылью на третьем этаже, а у Ленки-поварихи доспевал обед.

   Никак перед обедом просвещается оболтус? Надо глянуть, как он там знакомые буквы на мониторе ищет и не находит.

   Васька Кирилла поразил, так как самостоятельно, без командира нашел, с каким автором ему следует ознакомиться во время самоподготовки. Сейчас Васька читал военную прозу Виктора Астафьева.

   Об этом писателе сам Кирилл Дербанов не удосужился вспомнить, составляя для Васьки длиннейший список литературы, обязательной для прочтения. Все-таки Виктора Петровича, умершего на памяти Кирилла, он безмерно уважал за то, что тот был единственным из знакомых ему по книгам советских авторов, кто написал открытым текстом, почему во время Великой Отечественной недолечившиеся раненые из дивизионных медсанбатов рвались назад на передовую, а из фронтовых госпиталей толком не поправившись самовольно возвращались в свои части и подразделения.

   Кирилл был полностью согласен с Виктором Астафьевым, что раненые отнюдь не спешили поскорее отдать свою жизнь за советскую Родину-мать и за коммунистического Сталина-отца. Солдаты всего лишь хотели вернуться к товарищам по оружию, чтобы увеличить свои шансы выжить и победить. Иначе говоря, возвратиться к своим, где все тебя знают, товарищи вовремя прикроют огнем, старшина по-свойски выделит лишние сто, двести грамм за счет и в память погибших, а командир взвода, роты, батальона понапрасну не пошлет на заведомо гиблое дело. Совсем иной коленкор, когда после госпиталя бойца посылают воевать куда взбредет в дурную башку мелкому штабному писарю. Это может быть и другая дивизия, и другая армия, и другой фронт, где вновь прибывший становится чужаком, жизнь коего совсем не жалко разменять ради выживания своих, с кем довелось пройти через черт знает что и выжить на зло врагу. В чужом подразделении новичка никто не знает и ждет от него, чужака самого худшего – трусости, глупости, и предательства. Иной оборот, если солдат вернется к своим, в свое отделение, взвод, роту, даже полк. В другой роте всегда узнают, как он воевал раньше и кто он такой. И он тут же станет своим, его станут прикрывать и оберегать. Это и есть фронтовая дружба и сплоченность на войне, где выживают самые умные и самые храбрые. В основном. Поскольку среди них процент потерь на порядок меньше, чем среди трусов и дураков. И Кирилл Дербанов, так же как и Виктор Астафьев, считал, что это доказано и проверено на протяжении тысячелетий войн всех против всех.