Текст книги "Иная реальность"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

   Федор Хатежин не был столь красноречив, но его обещание, как банщика с многолетним стажем, собственноручно заняться телесными профилактическими работами и техническим обслуживанием веников и парообразующих жидкостей окончательно убедило прекрасную половину компании, обсуждавшей медицинские и эстетические проблемы, в необходимости и желательности похода в финско-русскую хатежинскую баню в четвертом часу пополудни.

   Леон, всегда тщательно следивший, чтобы хозяин Кирилл не потерпел какого-либо непредвиденного вреда, тоже пошел в баню. Он проверил русское отделение, откуда вышел неодобрительно морща черный нос. Затем заглянул в сауну, немедленно ее оставив, тяжело дыша и до конца высунув длинный розовый язык.

   – Кирилл, разве нельзя содержать тело в чистоте с помощью проточной воды в душе?

   – Можно, Леон, но так принято, а банные обычаи следует беречь, как и всякие добрые традиции в наши изменчивые времена.

   – Человеческие традиции это – хорошо, но я лучше подожду тебя в предбаннике. Мое собачье тело не рассчитано на такие высокие температуры.

   Зато Наталье с Виртой запредельная температура в сауне была то ли нипочем, то ли они пренебрегли опасностью перегрева по косметическим обстоятельствам, решив подвергнуть свои тела целительному воздействию сухого пара свыше 130 градусов по шкале Цельсия, чтобы спустя несколько минут как ошпаренные рыбки выпрыгнуть из сауны, нырнуть и тут же вынырнуть из холодного бассейна, завернуться в простыни и продолжить светскую беседу на конноспортивную тематику на лежанках у бассейна. Федору и Кириллу бассейн пока был без надобности. Генерал в киргизском войлочном колпаке и в простыне, одетой на манер римской тоги, плеснув хлебного кваску на каменку, разложил своего оперативного дежурного на среднем полке и неспешно обмахивал двумя дубовыми вениками, равномерно распределяя горячий пар по всей обрабатываемой поверхности. Кириллова тела Федор еще не касался, терпеливо дожидаясь, когда у пациента заработают потовые железы. Федор Хатежин знал толк в механической обработке человеческих тел при помощи специальных инструментов: будь то дубовые и можжевеловые веники, заточка из напильника, саперная лопатка или огнестрел различного калибра. Березовые веники ему только предстояло пустить в ход, когда он еще поддаст пару, а пациенту будет предложено перебраться на полок повыше с сухой простыней.

   – Так ты говоришь, Федька, что людей Евграфа на царскосельском грейдере не было. И кого же мы там поимели?

   – Выясняем, их личности вы с Леоном, не слишком попортили. Пока могу предположить, что им понадобилась моя Наталья. А ты у них на дороге встрял, не пройти, не проехать. Я тебя, Дербан не зря вчера про Леона спросил. Наталья мне тоже очень дорого обошлась. Тебе скажу, но разглашать не советую, сам знаешь...

   – Толстый, я – не находка для шпиона и не подарок даже для Мефодия. В курсе?

   – В курсе. Потому и хочу с тобой поделиться. Больше не с кем. Не поймут, азиаты. Как и твой Леон, моя Наталья круто модифицирована. Зимой на тренировке неудачно упала с брусьев, шейные позвонки, крестец, сам понимаешь. В больницу привезли – клиническая смерть. Предложили за серьезные бабки дать ей жизнь и микропроцессор. Я согласился. Операцию делали далеко отсюда. Как видишь, успешно. Раньше думал: зачем? Натальи нет, а киборг, сам знаешь. Но она – полностью человек, все свое, кроме спинного мозга. Раньше сомневался. Теперь знаю – так было надо. Я ее люблю, она любила и любит меня. Взять ее у меня, значит, не только на бабки развести. Теперь понял, почему я снял вопрос о Леоне?

   – А как прознал?

   – Это я тебе тоже скажу. Переворачивайся-ка ты лучше на задницу, друг мой ситный. Пора тебя спереди разогреть. Значится так. На него, на Леона и на Наталью мои собачки в питомнике одинаково реагируют: сперва бояться, а потом ноль внимания, будто они и не люди вовсе. То есть она. Леон-то – пес, всем псам пес. Диких ментов в пятницу утром на востоке тоже он разделывал?

   – Он самый, боевой киборг. Но о его ТТХ, я тебе, Федор, извини, сказать ничего не могу.

   – А я и не спрашиваю. Теперь держись, Дербан, не до разговоров тебе будет. Марш наверх!

   – А может, не надо, Федя?

   – Федя сказал надо.

   К тому времени, когда Хатежин начал спереди охаживать Кирилла второй парой березовых веничков, срезанных уже не за неделю до Петрова дня, а помягче, спустя неделю после Иванова, Вирта переместилась в парную и приговаривала, потряхивая распаренными красными сосками:

   – Так ему, Федор Михалыч! Задайте ему жару. Будет знать, как бедных девушек обижать. Этот жмот сегодня бедной Вирточке только один разик дал из гранатомета стрельнуть, да и то издалека.

   – Попала?

   – Нет, конечно. Разве с первого раза из такого тяжелого попадешь?

   – Я тебя, Дарьюшка, научу из станкового автоматического стрелять. АГС, он на сошках. Справишься.

   – Ой, спасибочки Федор Михалыч. Отдохните, а я этим телом займусь. Ну, трепещи, злодей. Щас я тя пропарю.

   – Только не щекочи. А так все пожалуйста.

   – Руку с причинного места долой и глаза закрыть.

   – Вижу, Дарьюшка, банщица из тебя знатная. Я пошел, охолону маленько в предбанничке.

   Вирта размотала простыню, обернутую вокруг бедер в стиле турецко-банной традиции, и принялась охаживать Кирилла двумя вениками, но не по-медвежьему, не по-хатежински. Она лишь слегка касалась то тут, то там разных мест его тела. Вскоре Кирилл почувствовал, что любимый организм, обласканный нежными распаренными березовыми листочками, отреагировал усиленным приливом крови совсем не к голове в фетровом колпаке, а к иным членам тела.

   – Перевернись на спину, кобель бесстыжий. Нечего тут девушку-банщицу в краску вгонять. Задницу подставляй. Будет тебе сейчас и опоясывающий жир, и морщинистая срака. Вздумал над бедными женками издеваться. Щас я те всыплю по самые помидоры. Кверху жопой, тебе говорят!

   Пришлось Кириллу принимать неудобную позу лицом вниз. Когда и так хорошо, с женщинами не спорят. Им подчиняются, закрыв рот и глаза в ожидании чудес. Предчувствия его не обманули. Нежные, но сильные руки опытной банщицы перевернули его на спину...

   В порабощенные бразды бросал живительное семя Кирилл Дербанов. Ни лежа, ни сидя, не потерял он в бане понапрасну время, благие мысли и труды. Сейте, разумное, доброе, вечное... Или, тем не менее, неразумное? Нет, разумное. Еще как разумное. Это гора может не идти к Магомету, а гаметы встречаются. Если, конечно, не применять средства предохранения от нежелательной беременности.

   На банном полке любовники трудились далеко не до седьмого пота. Кончили довольно быстро: после войны, на отдыхе всегда так бывает, а после боя, вообще, не до любви, перевести дух, закурить по одной и махнуть не глядя фронтовые сто грамм. По-иному не получится – адреналиновый ураган не даст. Лишь через день, другой наступит время для половых гормонов. Да и то не у всякого бойца. Многим очень долго приходиться восстанавливаться.

   Кирилл Дербанов был бойцом не слабым и прямо из парной с визжащей Виртой под мышкой сиганул в холодный бассейн, где они добрых десять минут кувыркались, как дельфины в тесном аквариуме.

   – Надо нам Вирта в Царском Селе тоже русскую баньку завести. Вот построим бассейн, воду в нем подогревать не станем, а рядом баньку с каменкой. Будешь меня там веничками по субботам.

   – Размечтался! Сам будешь за девушкой ухаживать, чтобы не было пупырчатости внизу живота. Федор Михалыч, вы обещали мною лично заняться!

   – Иду, иду, Дарьюшка. Чайку я уже попил.

   Кирилл завернулся в простыню и также приступил к чайной церемонии. Банную норму он сегодня уже выполнил. Пришла пора отдыхать. Без водки, но с генеральшей Натальей, добавлявшей ему в большую чайную чашку кипяточку из пузатого тульского самовара. В простыню Наталья не заворачивалась, а лишь плащом набросила ее себе на плечи.

   – Не люблю баню. Раньше любила, теперь нет. Жарко и душно, даже здесь у бассейна. Пойдемте, Кирилл, покурим на холодке в предбаннике.

   – Почту за честь сопровождать вас, мадам.

   В просторном каменном предбаннике веяло приятной прохладой, царил полумрак, и нес собачью службу Леон, охраняя входы и выходы.

   Так, Леон на месте. Посмотрим, где Вирта. Парится. Вот, задрыга!

   Вирта вертелась на верхнем полке и командовала генералом:

   – Федор Михалыч! Не стесняйтесь. По попке меня, чтоб мужика слушалась. А теперь по сиськам, чтоб было, чем наследника кормить. И сюда тоже, чтоб пупырчатости не было. Ниже-ниже... Ух, хорошо... Кирилл мне изнутри массаж делал, а вы, будьте любезны, снаружи...

   – Как скажете, барышня. Мы во всех местах могём. Приучены-с. Чай, не первый год замужем и банную науку досконально прошли-с.

   В предбаннике Кирилл поплотнее запахнулся в простыню, тогда как Наталья оставила свою у бассейна, но сидела она рядом со своим собеседником, скромно положив ногу на ногу.

   – Кирилл, как по вашему, я – человек?

   – Да, Наталья, я считаю вас человеком с красивой фигурой и, быть может, с родственной душой.

   – Хочу быть человеком, в точности такой, как ваша Вирта, чтобы у меня было все-все человеческое: и соски, и влагалище, и шея, спина... Федя мне сказал, что вы знаете...

   Леон подошел к Наталье, встал передними лапами на подлокотник ее кресла и лизнул в щеку. Наталье было захотелось разрыдаться, но она передумала и, грустно улыбнувшись, стала гладить Леона по лобастой голове.

   – Кирилл, я правильно сделал, что воздействовал на ее процессор?

   – Да, Леон. Так было нужно. Ей и, наверное, мне.

   Наталья поцеловала Леон в нос, опустила его лапы на пол и, гибко подбросив вверх свое тело, по-гимнастически встала на носки.

   – Кирилл, пойдемте, я вам массаж сделаю. Не пугайтесь, не эротический, медицинский.

   У бассейна она уложила Кирилла на кушетку и начала тщательно наносить на все его тело от шеи до кончиков пальцев ног благоухающее массажное масло, без всякого стеснения раздвинула ему ягодицы, затем перевернула на спину, улыбнулась и стала умащать гениталии. После того Наталья опять перевернула его на живот, плеснула маслом себе на грудь и осторожно шагнула ему на спину. Нисколько не заботясь о том, чтобы сохранить равновесие на гладкой коже, она принялась разминать его плечи, корпус бедра, пальцами ног. И только потом начала скользить по его разогретым мышцам всем прохладным атласным телом. Вот тут-то Кирилл сполна оценил всю прелесть того, что на женском теле нет ни единого волоска, ни на ногах, ни в паху.

   Блеск! Надо сказать Вирте, чтобы она тоже так попробовала. И эдак...

   – Моя дорогая, ты там Федьку-то не шибко избивай, не до смерти. Он мой старый друг и, вообще, человек глубокоуважаемый..

   – Не боись, Кирилл, жив останется твой генерал. Он у меня как новенький отсюда выйдет.

   Через пару минут из парилки подталкиваемый в спину Виртой вывалился Хатежин и весь в клубах пара рванулся под холодный душ, а затем с разбегу плюхнулся в бассейн. Вынырнул и, шумно дыша, положил руки на бортик.

   – Уф-ф! Ух, не за одного, а за двух. Во дает твоя Вирта! Меня так сильно никто раньше не разделывал. Может, только баба-кержачка в Печоре, когда с зоны откинулся.

   – А я, ваше превосходительство еще не то могу.

   – Охотно верю, мадам.

   * * *

   По дороге домой все трое молчали: и в словах, и в мыслях. Вирта была за рулем, а Кирилл с Леоном лежали сзади в обнимку вдвоем, блаженно раскинувшись на мягких кожаных подушках «лендровера». Так же молча они забрали двойника с «доджем» и двинулись к себе в царскосельские хоромы. Дорога на Царское Село была пустой и чистой. Недавно прошумевшая летняя гроза прибила пыль и смыла все следы сражений. По правде сказать, не так уж, чтобы все, но почти. Остальное должна была убрать и подчистить хатежинская трофейно-похоронная команда, чей «уазик» встретился Кириллу с Виртой по пути.

   Кирилл был счастлив. Хотя и не думал восклицать в стиле доктора Фауста по поводу остановки прекрасного мгновенья, что было и есть и останется великолепным, поскольку они без всяких яких ехали домой, где очарованью неминуемо было суждено продлиться, а любимая женщина Вирта не имела никакого отношения к дьявольским потусторонним силам. И,если бы она попросила, он бы безоговорочно отдал ей свою бессмертную душу. И ничего бы не попросил взамен или вручил в знак благодарности за доставленное удовольствие. Но Вирте его душа была без надобности, она и без того безраздельно принадлежала ей, точно так же, как ее бессмертная душа принадлежала любимому мужчине Кириллу.

   * * *

   – Душа моя, тебе непременно надо переодеться сегодня к обеду в смокинг...

   – И начать курить толстые гаванские сигары как американский миллионер мистер Твистер, владелец заводов, газет и пароходов.

   – Если хочешь, мы купим тебе газету. Тогда тебе не придется ездить на эту противную службу, оставляя меня одну дома.

   – Ошибаешься, дорогая, вот тогда-то мне придется торчать в редакции с самого с рання и до позднего вечера. Может, и вовсе ночь в полночь. Иначе эти паразиты без меня все мое газетное дело на корню загубят. Да и не хочу я никакой газеты, когда у меня есть моя прекрасная леди Вирта.

   – Ах, вы мне льстите, сэр Кирилл. Пройдемте в столовую залу, нам уже прозвонили обед. И возьмите меня под руку, экий вы невежа.

   Еще до обеда Кирилл предвкушал удовольствие, как он займется распаковкой и тестированием, доставленного до и после полудня всякого железа, заказанного им в пятницу. Вирта сделала вид, что обиделась на мужское невнимание к своей персоне и ушла дуться к себе в будуар, маленькую комнатку подле своей розовой спальне. Но на самом деле вприпрыжку поскакала к зеркалу примерять новые наряды, заказанные по интернет-каталогу, на сей раз с доставкой из столицы.

   Кирилл не был столь привередлив и удовольствовался лазерным проектором, системой объемного звучания и медиа-центром, доставленным из города. Ко всему прочему ему привезли и невесомый ноутбук для традиционного чтения на сон грядущий.

   Проектор Кириллу пришелся по нраву; параметры – как надо, то, что доктор прописал. Шумноват, не без того, но Кирилл его собирался поместить в деревянный корпус и прикрепить к высокому потолку вместо люстры.

   После проектора Кирилл занялся размещением семи двухполосных колонок. Протестировал звучок и довольно потер руки: весьма и весьма хорошо, отлично и в некотором роде даже изрядно. Для пробы поставил DVD с тарантиновским Биллом, коего надо убить два раза, вспомнив, что по непроверенным слухам, намечается и третье убийство. Сравнил любимую женщину с любимой кинозвездой и пришел к выводу: в роли амазонки с холодным оружием Вирта обращается намного профессиональнее, чем Ума Турман в роли Мамбы с японской катаной. А вот фигурки и все остальное у обеих весьма изрядны, спору нет. Только у Вирты все чуток пышнее.

   Для себя же делал, не для зрителей. Надо бы нам с Виртой под настроение острыми железяками тоже помахать в "Асмодеусе". Давненько не брал я в руки шашку, двуручный меч, гладиус. Или двутавровую балку. Да и в тварном мире с ножичком не мешало бы потренироваться. А то все стрельба, да стрельба. Надо бы по-простому, по-феодальному. Махнешь мечом-кладенцом, глядь, а посреди ворогов – улица. Махнешь другой – переулочек. Лепота и благодать! Далеко тебя видать.

   В интернете видимых следов третьего Билла опять не нашлось, и Кирилл разочаровано решил было почитать чего-нибудь на новенькой машинке. Но тут ему пришла в голову до изумления простейшая мысль: теперь-то он может читать без компьютера. Да и книжку в виртуальном мире он может во всякой позе, в каком угодно аналоговом или цифровом виде читать и листать без всяких хлопот. Кирилл вошел в сеть и после недолгих поисков загрузил себе "Золотого осла" Апулея, то есть "Метаморфозы" прославленного в веках древнеримского автора. Эту книжку он в ранней юности все собирался почитать по рекомендации доброго пушкинского приятеля Евгения Онегина. Но не будучи с Пушкиным на дружеской ноге, ни в школе, ни в университете он до Апулея не добрался. Зато теперь двести с лишним страниц в одиннадцати главах-книгах Кирилл прочитал за полтора часа и остался весьма доволен не только ликвидацией серьезной лакуны в своем классическом образовании. Гораздо больше ему, как дизайнеру, понравилось апулеевское описание раздвоенного цветка юности у обнаженной Венеры. Поэтому закончив с классикой эротического жанра, он немедленно загрузил изображение Вирты и ликвидировал светло-каштановые завитки в паху. Восхищенно поцокал языком и посмотрел он-лайн, что делает любимая женщина в живую. Вирта примеряла новые платья и отвлекать ее от этого занятия было бы очень неделикатно. Оставив парикмахерско-косметические заботы на потом, Кирилл по привычке посмотрел, что делают остальные домочадцы.

   Все по распорядку. Вирта с тряпками. Дались они ей, кошмар какой-то! Инга опять заперлась в тренажерной зале и в одиночку сиськами машет. Катя? Батюшки-светы, святители-угодники, держите меня, щас упаду прям в он-лайне. Ай, да Леон! Ай, да сукин сын! Кажется, это называется кунилингус или скотоложество? Нет, Леон – не скотина, а разумное существо-эмпат. Сейчас к нему зайдет один эксцесс, так он зовет соседа с ближней дачи, и совершат там сладостный процесс, сначала так, а после по-собачьи. Интересно, он залезет на нее или как? Значит, никак. Но все равно лучше, чем фаллоиммитатор. А теперь язычком по сосочкам... Никак почувствовал хозяйский интерес?

   – Кирилл, ей было очень плохо, и я решил ей помочь. Ты ведь тоже сочувствуешь ей, но у тебя есть Вирта, а нее нет никого.

   – За девицей Эмили – молодежь как кобели, а у Груши целый век был лишь дикий человек! Это так, Леон, цитата, к тебе это лично не относится. Ты у нас не дикое, а очень благовоспитанное существо.

   – Я тоже так думаю, хозяин. Но я люблю только тебя. Катю я всего-навсего жалею.

   – Где это ты научился такой жалости, мой родной?

   – Сегодня Федор с Натальей губами и языком ласкали друг другу гениталии у бассейна в бане. Им обоим было очень приятно и хорошо. Мне тоже, потому что они оба тебя любят.

   Кирилл прервал мысленное общение с любящим Леоном, пожелав ему всего хорошего и отключился от увлекательного просмотра он-лайн. Приватность разумных существ следует-таки уважать.

   Пусть его, жалеет Катьку по-своему, по-собачьи, и так, и эдак. Но молча, без слов, чтобы не напугать. И подсматривать дальше как-то неловко. Не мальчик уже как-никак. Леон уже тоже.

   – Вирта!

   – Да, дорогой. Ты что-то хотел?

   – Я и сейчас хочу...

   – Уже лечу, дорогой, на крыльях любви. Мои грудки-мячики уже по лестнице прыгают. Будешь их ловить, если поймаешь. Эй, вратарь, готовься к бою!

   * * *

   Вторник Кирилл постановил считать днем отдыха, хотя проснулся как обычно, но в чрезвычайно бодром расположении духа, так, что даже успел одеть пижаму и халат, прежде чем горничная Инга внесла хозяину черный кофе и горячие круассаны с джемом. Еще один царскосельский день начался. С утра Вирта засобиралась в город за покупками, куда вскоре и укатила на «порше» с двойником-эффектором в качестве личного шофера леди Вирты. Тогда как сэр Кирилл остался в своем укрытии на третьем этаже, чтобы в глазах у непосвященных не двоилось.

   Кирилл Дербанов тоже заранее знал, чем он займется в добровольном заточении вплоть до возвращения Вирты и Катиного призыва на ланч. Предвкушая интеллектуальный разврат, Кирилл представлял себе, как он залезет в богатые интернет-закрома серии "Литературные памятники" издательства Академии наук СССР. Вчера он там обнаружил Апулея, а сегодня решил скачать себе, все, что понравится из древних авторов.

   В университете древние его абсолютно не интересовали, а все, требовавшееся для сдачи экзаменов, ему на словах и в постели по утрам пересказывали прилежные однокурсницы. Ныне же у него иные интересы, другие читалки-смотрелки, и проблема просмотра заархивированных файлов он-лайн перед ним не стояла, впрочем, как и вопрос перекачки мегабайт и гигабайт полезных и приятных архивных данных. Для начала он решил осилить апулеевского современника Гая Транквилла Светония в восьми книгах "О жизни двенадцати цезарей", а затем "Записки о галльской войне", что вел и писал первый из светониевских цезарей. "Записки" Кириллу настолько пришлись по душе, что он в течение получаса упражнялся с щитом и гладиусом на грани виртуального и материального, а затем снова вернулся к увлекательному чтению он-лайн. Он даже не обратил внимания на то, что Вирта вернулась на блестящем черном "хаммере".

   После ланча у Кирилла по плану значилось навести хозяйского шороху на городских ханыг, обустраивавших лабораторию вместо сауны и бассейна. В отличие от высокоинтеллектуальных столичных людей, ставивших кластер на техническом этаже, строители-аборигены чихать хотели на строгую виртуальную бизнес-леди на плазменном мониторе. Они пьянствовать начали сразу по приезду, раздавив на пятерых пару флаконов фабрично-заводской паленой водки. После чего один из охламонов занялся онанизмом прямо перед экраном, объяснив другим работягам, мол, ему там мультик с бабой показывают, баба, дескать, симпотная. Вчера вечером Вирта, просмотрев запись он-лайн, сразу вынесла симпатяге-онанисту приговор: в случае рецидива она со скальпелем спуститься вниз, отрежет игрушку, заспиртует ее и выдаст баловнику в качестве выходного пособия.

   Насчет качества и квалификации местной рабочей силы Кирилл Дербанов никогда не обольщался. Поэтому воспринял как должное тот факт, что горничная Инга, обнаружив двух пьянтосов, спящих на лестнице, ведущей к суперкомпьютеру, взашей их вытолкала из дома.

   Девица она в теле, культуристка, и справится ей с двумя придурками

   давно пропившими и мускулы, и мозги не составило больших трудов.

   Кирилл с тоской думал, что как бы было хорошо, нанять вместо всякой пьяни славянских национальностей работящих корейцев или умных трудолюбивых китайцев. К жителям Поднебесной империи, как к островным так и к континентальным, Кирилл Дербанов относился с большим почтением. Живущих на острове Формоза он, естественно, высоко ценил за продвинутые технологии и всемирно-известные брэнды. Кстати, новенький Кириллов ноутбук тоже был тайваньского происхождения. Тогда как, китайцев, проживающих на континенте, Кирилл Дербанов глубоко уважал за политическую мудрость. Поскольку, не развалив огромной страны, они умудрились поместить свой китайский коммунизм в хоспис, где в ближайшем обозримом будущем ему предстоит тихо-мирно скончаться в окружении плачущих родственников и приверженцев дела великого председателя Мао, от коего ныне почти ничего не осталось, кроме забальзамированной мумии.

   К несчастью, дальневосточный опыт весьма далек от реалий Восточной Европы и Западной Азии, и Кириллу пришлось самолично призывать к порядку ханыг-строителей, так, чтобы было весомо, грубо и зримо в виде могучего хозяйского кулака размерами почти с голову его боевого пса с сурово насупленными бровями и нутряным рыком. Явление коротко стриженного авторитета-хозяина в адидасах с лампасами и такой же уголовно-криминального образца кожаной куртке вкупе с рэкетирскими кулаками-гирями и с псом, похожим на собаку Баскервилей, возымело нужное действие. Вольнонаемные работяги-трутни засуетились, как бригада зеков-муравьев под контролем морального кодекса строителей коммунизма в Туруханском крае в эпоху обострения классовой борьбы. Немного погодя Кирилл вывел свое авторитетное виртуальное "Я" на плазменный монитор, установленный в месте проведения ремонтно-строительных работ, и с глубоким чувством брежневского удовлетворения услышал робкое придыхание и шепот:

   – Начинай пахать, мужики. Баскервиль, падла, зырит...