Текст книги "Иная реальность"

Автор книги: Иван Катавасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

   Хотя народная дружина и хатежинский сводный батальон были расформированы в течение недели, уровень уличной преступности и ночных грабежей резко снизился. Точно так же основательн упала и рыночная стоимость стрелкового оружия, невзирая на то, что утраченное в ходе беспорядков милицейское имущество было объявлено в розыск. В розыск объявили и ментов-беспредельщиков, растворившихся по фермам, лесам и долам, малым городам и весям. Тем не менее, начинать контрпартизанскую борьбу тройственное согласие и примкнувшие к нему мили лицейские чины посчитали мероприятием излишним, дорогостоящим и политически ошибочным, потому как на носу были очередные выборы с участием умеренных коммунистов. Коммунистический электорат слушали и постановили подобру-поздорову не раздражать и облаву на красных героев-ментов не устраивать. Война де есть продолжение политики, а не наоборот.

   Политически мотивированное решение устроило всех. Одни менты продолжали делать вид, что скрываются, другие усиленно изображали, что их ловят. Казаки-разбойники. Сыщики-воры. Что наша жизнь? Игра! Опять все остались при своих в этой игре. Новые товарищи милицейские начальники громогласно рапортовали о неслыханных успехах в борьбе с преступностью. Граждане горожане молча хранили дома оружие, чтобы при случае защитить себя от человека с ружьем, будь тот сыщиком или вором, поскольку в этой игре взрослых людей оба антипода легко могут поменяться местами.

   Оружие совсем не обязательно применять. Главное – его иметь и хранить в приспособленных для этого местах. Лишь в чеховских пьесах и в фантастических романах ружье, висящее на ковре в гостиной, обязано стрелять, хотя бы раз в год. В обычной мирной жизни нет места подвигам, и без стрельбы можно спокойно обойтись. Если тебя не трогают, никого не трогаешь и ты. Тогда как с уродами, не признающих такого постулата просвещенного либерализма, надлежит немедленно разобраться по всей строгости закона, общественного и личного.

   * * *

   – Дербан, пару стволов посерьезнее возьмешь. Барахлишка там на складе выбери, что приглянется. Броник там, сам глянешь. В общем, сам знаешь, ученого учить не буду...

   – Зашебуршилась, значит, опять ментовская рвань. Обстановочка, ядри ее налево...

   – Хуже, чем ты думаешь. В пятницу мои задержали мента-нарушителя. На дальней точке вынюхивал, но от собачек не ушел. Допросили мы его, как положено. На допросе показал, что получили они молодое пополнение из города. Чьих оно будет, не знает. Но слыхал, что готовится рейд по дальним фермам. Продразверстку свою брать будут.

   – Сюда они вряд ли сунуться...

   – Уже сунулись. Мои ребятишки их дозор упустили. На красной "ниве" гады слиняли, у одного фермера отняли и от моих отбились. Но далеко не ушли. Их кто-то крутой на кривой дорожке прихватил и по сосенкам мясцо развесил. Мои разведчики говорили, будто стая тигров поработала, ментов в натуре в клочья порвали и машину сожгли. Работали из двух Стечкиных и АК. Ментяры, похоже, ни одного выстрела не сделали. Завтра твоего брателлу поспрашаю, может, чего прояснит или намекнет по-гебешному.

   – Не думаю. Если чего знает, будет молчать. Много он тебе напел тогда, три года назад? Вот-вот, сейчас то же. Ты лучше мне пару цинков патронов подкинь. И гранат там с десяток.

   – Не вопрос. Получи и распишись. Насчет брата ты не прав. На базу в Борках он нас тогда вывел. Еще райотдел в Северном был. Много чего было. Никто не забыт, ничто не забыто. А за бабки еще раз спасибо. Не думал, что столько отвалишь.

   – Это тебе, Толстый, спасибо за пса. Если считаешь мало, могу добавить. К примеру, как спонсорскую помощь на кинологические исследования.

   – Ты не прокурор, добавляй, карманы у меня шире некуда. Так все время и держу. Если ты такой богатый, тачку себе купи нормальную, а то пылишь на всякой немецкой дряни: то "фолькс", то "порш". Давай, двигай завтра на авторынок. Я распоряжусь, чтобы тебе там все в лучшем виде показали и устроили.

   – А ты мне лучше БРДМ продай.

   – БРДМ не могу, самому нужен. Но сопровождение организую в лучшем виде. Дороги у нас ухабистые и беспокойные. Смотреть надо в оба.

   – Я и смотрю.

   На ужин и ночные стрельбы в Хатежине Кирилл сначала хотел остаться, но передумал. Он загрузил на заднее сидение боеприпасы, АК-74, РПК и бронежилет в багажник. На складе он еще разжился полной экипировкой спецназовца. Водятся, оказывается у хатежинских такие могучие штуки! Попрощавшись с отцом-командиром и еще раз поблагодарив его за пса, он отбыл в свою царскосельскую усадьбу без названия. В дороге Леон задал ему абсолютно неожиданный вопрос:

   – Кирилл, я тоже был таким, как те в клетках, звери? Неразумным?

   – Да, Леон, был.

   – Его звали Дон, того, моего предшественника?

   – Его звали Дон Карлеоне, и он был очень хорошим псом. За это его убили.

   – Он тебя любил, Кирилл?

   – Наверное, да.

   – Я тоже тебя люблю, хозяин. Но меня убить нельзя, потому что ты всегда можешь дать мне новое тело. А моя душа – это ты.

   – Возможно, это и так, Леон. Не знаю, я слишком многого не знаю. Но знать надо.

   * * *

   У себя в Царском Селе Кирилл еще до ужина прежде всего отпустил в город Катерину с Ингой. Воскресенье – их законный выходной.

   – Катькин "рено" заправили? Молодцы, хорошие девочки. А теперь поезжайте. Если что всегда можно вызвать приходящую прислугу. Как там их?

   – Вика и Лена, – подсказала ему Вирта.

   – Вот-вот, сплошное бабье царство. Один я здесь как перст. Совсем один...

   – А Леон?

   – Точно, Леон у меня есть. Он действительно мужик.

   – Да, Кирилл, я тоже мужик, – присоединился к обмену мыслями Леон.

   – Может, тебе еще сучку с красивым экстерьером и длинной такой родословной подобрать из хатежинских?

   – Я бы не отказался, если ты разрешишь.

   – Но с тобой тогда этим будет заниматься неразумное животное. Тебе это подходит?

   – Надо бы попробовать. И для этого дела разум совсем необязателен, Кирилл.

   – Отставить разговорчики. Отделение, приготовиться к приему пищи! В столовую, на второй этаж, в одну колонну, шагом, арш!

   После ужина Кирилл поднялся на любимый балкон на третьем этаже и неожиданно-негаданно обрадовался, увидев кресло-качалку, точь в точь такое, какое стояло у него на пятом этаже в ныне несуществующей дебиловской хрущевки.

   Страховку что ли себе за взорванную квартиру потребовать? Совсем ты обнаглел, Кириллка-Курилка. Кучу народу в распыл пустил, и еще бабки себе за это хочешь? А как же! Каждый труд благослави, зарплата. В нашей стране всякий труд почетен. Особенно киллера. Вы, ты, они жертвою пали в борьбе роковой. Споемте, друзья! И сами, как один умрем в борьбе за это. Или за то? А может, за черт знает что сейчас гибнут неучаствующие персонажи и нонкомбатанты. За это и выпьем. Выпьем и снова нальем. Выйдем и снова зайдем. На девять бед один ресет. Со святыми упокой!

   – Вирта, будь любезна, поднеси любимому мужчине грамм двести коньячку с лимончиком.

   – Уже иду, дорогой.

   – Спасибо за кресло, милая.

   – Я знала, что оно тебе понравится.

   Второй вечер в подряд Кирилл чувствовал себя приятно усталым и неимоверно удовлетворенным как после удачно завершенной долгой и кропотливой работы. Хотя ему казалось, что, в отличие от вчерашнего дня со стрельбой и адреналином, сегодня он никак не мог слишком уж перетрудиться.

   С песиком малость побегал, подсвинка завалил, к Федьке в гости съездил. Пожалуй, и все. Дом с охранным периметром, что ли на меня так действует? Какое-то дикое и непривычное ощущение полной безопасности. Но так не бывает. Еще как бывает, если на ограниченном пространстве и в четко определенный вектор времени. Но угроза должна быть. Если не здесь и сейчас, то потом и там. Где там? За горизонтом.

   Кирилл попробовал просканировать окружающее его пространство. Внутри охраняемого периметра трехэтажного блокгауза он все прекрасно различал и видел не хуже, чем обычным зрением. С некоторым усилием он увидел соседние дома снаружи и внутри. Окна, стены, сцены семейной жизни... Мимоходом отметил, как симпатичной соседке из особняка наискосок неслабо достается от ревнивого мужа.

   Кажется, по-украински это называется: березовым прутом, щоб я не стояла с молодым рекрутом. Несчастная царскосельская Дездемона! Но везучая. Если бы у нее в мужьях был Отелло, ей бы досталось круче. Впрочем, тот черномазый наверняка удавил жену, когда ее трахал, а на Яго все списали. Может, быт семейный заел? Ты мочилась на ночь, Дездемона..? А куда..? В чайник!!! Так, умри, несчастная! Я из него чай пил!!! Кончай дурью маяться, шекспировед хренов. Смотри дальше и в оба.

   Теперь Кирилл мог окинуть мысленным взором весь охраняемый поселок для избранных народом и фортуной. Мог проникнуть в каждый дом, заглянуть в каждую спальню и услышать каждое слово. Но эти слова его совершенно не интересовали. Он пытался понять и разглядеть, что и кто ему может угрожать.

   За поселком был лес, маленькие ручейки и речки чуть побольше, лесные поляны, перелески, поля. Все они жили своей жизнью, дышали, что-то чувствовали свое, но нисколько не угрожали ни отдельному человеческому существу Кириллу Дербанову, ни другим, окружавшим его существам, ни прочим людям, его не интересовавшим. Его влекло то, что находилось за горизонтом его мысленного взгляда. Казалось, еще одно усилие и он все поймет, все осознает, определит, где угроза, и что необходимо сделать, сейчас, сегодня, завтра...

   Кирилл уже видел город, подобный черной полусфере округло клубящегося облака после ядерного взрыва, когда от земли еще только начинается подниматься восходящий поток воздуха, несущий с собой тучи пыли, мелких обломков и радиоактивного пепла. Угроза была там, и он мог ее обнаружить, если бы ему еще чуть-чуть хватило сил. Эх, была не была! Где наша не пропадала! А везде! И тут, и там...

   – Кирилл, хватит. Такой перегрузки твой разум может не выдержать...

   Ощущение безопасности и покоя накрыло его как волна. Он чувствовал себя словно только что проснулся укутанный теплым уютным одеялом утром в воскресенье в детстве, когда не надо с места в карьер вставать, чтобы не опоздать в школу. Спешить сейчас ему было некуда. Все на месте, все дома.

   Его левая рука покоилась на холке у Леона, а Вирта стояла за его креслом и двумя руками, чуть касаясь, массировала ему виски и лоб.

   – Закрой глаза и думай о чем-нибудь мягком и спокойном. Хотя бы о моих сиськах.

   – Очень успокаивающая мысль, особенно когда они у тебя вместо подголовника.

   – Вот и положи голову спокойно на мягкое. Тебе, дорогой, в твоем нынешнем состоянии не стоит совершать резких движений. Леон сказал, что ты сегодня пять раз переходил в боевой режим. Притом без всякой на то необходимости.

   – Так было надо. Я учился.

   – Тяжело в ученье – легко в гробу. Ты этого хочешь?

   – Не-а.

   – Тогда молчи во всех смыслах: мысленно, устно и письменно. И постарайся расслабиться...

   – А где удовольствие?

   – Удовольствие будет потом.

   Но едва Кирилл попробовал приподняться в кресле, как на него навалилась огромная усталость, словно сила земного притяжения незаметно увеличилась в два или даже в три раза. Пришлось вернуться в уютную невесомость изначальной позы и вновь упасть затылком Вирте на грудь.

   – Сиди, не вставай, ты еще слишком слаб. Такие перегрузки даром не проходят. Лучше выпей и расслабляйся. Ты скоро восстановишься. И уже ни о чем не думай. Доверься мне и Леону. Твое утомление скоро пройдет.

   – Завтра или сегодня?

   – Когда ты захочешь проснуться. А теперь спи.

БОНИ И КЛАЙД-2

    Воскресенье 29 июля

   Кирилл проснулся, как обычно, по внутреннему будильнику, но на сей раз не в своей постели, с привычным сожалением прощаясь с уже забытым, но очень приятным сном, а в розовой спальне у Вирты с ощущением выздоравливающего после тяжелой болезни. Вроде того, когда врачебный консилиум полагает, что кризис заболевания миновал, впрочем, рецидив еще возможен, стало быть, пациенту следует поберечься, продолжать принимать лекарства и не пренебрегать предписанным ему строгим постельным режимом. Иначе ученые медики слагают с себя всякую ответственность за здоровье больного.

   Доктор, вы разрешите больному из морга челюсть отвязать, а то ему дышать трудно? М-да, дал я вчера копоти. Все реально-виртуально, по тому же материальному месту и так же тяжко. Но все ж таки хорошо. Блин, что это было? Много чего...

   От вчерашнего вечера в памяти Кирилла осталась лишь безуспешная попытка экстрасенсорного проникновения в город, вот-вот готовый взлететь на воздух после мегатонного ядерного взрыва. Потом какие-то обрывки воспоминаний: ванна, постель, Вирта, напрягшиеся розовые соски на фоне колышущегося молочно-белого занавеса и восхитительное ощущение освобождения от телесной оболочки, предоставленной в распоряжение любимой. Пусть делает с этим никчемным телом, что хочет. Чем она и не преминула воспользоваться. И как хорошо у нее это получилось! Ужасно жаль, что подробности не получается вспомнить. Не горюй! У немца этот, не последний самолет. Мы тоже увидим небо в алмазах. Только с силами соберусь.

   – Вирта, нехорошо играть на слабостях сильного пола.

   – А что еще остается делать сильной женщине с ослабевшим болезненным мужичком? Только готовить кофе своему повелителю. Лежи, мой болезный, еще немного, еще чуть-чуть, и я к вам поднимусь. Подождите меня там с Леоном пару минут.

   Ну-ка, глянем сонным глазом он-лайн, кто у нас тут в розовой спальне? Ага, подсматривающий! Значит, пес Леон подкрался незаметно.

   Леон разлегся на боку наполовину под кроватью и довольно сопел, полузакрыв глаза с чувством всеобъемлющего удовольствия, что с обожаемым хозяином все хорошо и лучше быть не может.

   Вирта хлопочет на кухне, озабоченно посматривая на таймер духовки. Двинулась к холодильнику. На плите турка с закипающим кофе.

   – Смотри, чтобы кофе не сбежал.

   – От меня любимому мужчине никуда не сбежать, чего уж тут говорить о каком-то кофе!

   – Кофе бегает быстрее, чем ты думаешь.

   – Ой!

   – Я же говорил. Проворонишь...

   – Неправда, я почти успела.

   Кофе ободряющий, общеукрепляющий. Если жив, пока еще. А там и гимнастика. Только вставать лениво. Вот мы и поваляемся не в боевом, а в постельном режиме, где все в розовом цвете. Без розовых очков, и ничего не кажется. Я же больной, и сиделка у меня такая хорошенькая и веселая.

   Улыбающаяся Вирта сидит в розовом с белым кресле, в алом пеньюаре, в мягких розовых туфельках без каблуков. Белый ковер на полу и все вокруг розовое и белое. За исключением Леона и Вирты.

   – Мама миа, когда это, мать моя, ты умудрилась так загореть? Никак здоровый крестьянский труд и ультрафиолет на свежем воздухе на тебя подействовали благотворно и эффективно? Поди пахала здесь без меня, рожь жала...

   – В полном разгаре страда деревенская, долюшка женская и всякая гадость, наподобие роя насекомых, надо мной не увивались. Просто мне вчера солярий привезли, я в нем кое-что подправила и в себе самой тоже. Посмотри, как красиво получилось, не так ли?

   Вирта гибко выпрямилась в кресле, плавным движением плеч освободилась от плотно-алого пеньюара и встала в полный рост перед Кириллом.

   Ого, вот мы и увидели небо в алмазах!

   Розовые туфельки почти спрятались в белом пушистом ковре. А выше располагались золотисто-смуглые мягко светящиеся идеально стройные ножки и все тело в ослепительно-белом пляжном одеянии, состоящем из беленьких трусиков и бикини. И никаких тебе синтетических тканей. Все как есть, в контрастном и натуральном виде!

   Боди-арт в ультрафиолетовом исполнении оказал на больного бодрящий эффект, и его организм отреагировал самым приподнятым настроением. Все стало мгновенно в тонусе, и царскосельский пациент Кирилл Дербанов внезапно выздоровел. Больному стало легче – он перестал дышать. От восхищения. Потом по-мужски распорядился:

   – Леон, закрой свой ультразвуковой слух и свое инфракрасное зрение. И не подсматривать, сукин сын.

   – Хорошо, Кирилл. Я уже ничего не вижу и не слышу, и ничего никому не скажу.

   * * *

   Мефодий был не против приехать в Хатежино к полудню. Но предупредил брата, что будет не один, а с супругой, выразившей непреклонное и неукротимое желание совершить в обществе дорогого супруга воскресную поездку загород. Поскольку это крайне необходимо ей и будущему отпрыску фамилии Дербановых.

   Кирилл как-то позабыл, что его невестка была на шестом месяце беременности. По ней этого видно не было, потому как бегемотиха Валька и раньше предпочитала заворачивать свою бесформенную талию и колеблющуюся с большой амплитудой задницу в широченные балахоны и халаты, способные укрыть средний танк на железнодорожной платформе.

   У поварихи Кати вон тоже кормовые обводы будь здоров какие, но выглядит та намного эстетичнее. Потому что есть фигура и талия. Античная амфора, а не женщина, хотя и намного старше невестки Вальки свет Петровны. Ладно, потерпим. Враги человеку суть домашние его и прочие родственники, коих не выбирают, в отличие от друзей, подруг и прислуги. О, легка на помине. "Рено"-то Катькин. Наверное, что-то необходимое вчера здесь забыла и теперь по бабской дурости бензин понапрасну жжет.

   – Кирилл Валериевич, я решила вернуться. Дома мне делать нечего, только прибраться. Цветочки соседка и без меня польет.

   – Катерина, распорядок нарушаешь, воскресенье – у тебя выходной. Или ты хочешь в другой день?

   – Нет-нет, пускай будет выходной в воскресенье. Но вы тут без меня можете без завтрака остаться. Не спорьте, я сейчас скоренько все приготовлю. Я и продуктов всяких свеженьких с собой привезла...

   – Ну, если только свеженьких... Но это попозже, часикам к шести-семи. Ланч у сельских джентльменов состоится сегодня в Хатежин-кантри-клаб. Просили не опаздывать. А до того я еще на авторынок собирался заглянуть.

   – Она тебя очень любит, Кирилл, – мысленно, но не вслух подвел итог своим наблюдениям за поварихой Леон.

   Катерина двинулась с хозяйственными сумками на кухню, а пес лег на крыльце у ног хозяина и продолжил:

   – Она добрая и несчастная. Мне ее жалко. Она думает, что ты похож на мужчину ее мечты. И она очень хочет иметь от тебя потомство.

   – Ты можешь прочесть ее мысли?

   – Нет, только запахи. Когда Катя смотрит на тебя, то у нее такой же запах, как у Вирты, если тебя видит ее тело. Женщины – очень пахучие существа, а запахи – это их первая сигнальная система. Я могу сравнить и понять, что чувствуют женщины.

   – А мужчины?

   – Не всегда, за исключением сильных эмоций. Тебя и Вирту я чувствую сердцем. Других человеческих существ могу понять только по запаху.

   – Но ты же понимаешь человеческую речь, Леон! Или интерфейс барахлит? Скажи, отладим...

   – Нет, с ним все в порядке. Только вы, люди, очень часто используете слова, чтобы скрывать свои мысли.

   – Например?

   – Горничная Инга. Она все время лжет и тебя боится. Федор Хатежин тебя считает очень глупым щенком, но тебе этого не говорит.

   – Спасибо, Леон. Учтем на будущее.

   – Я счастлив служить тебе, хозяин.

   Леон Кирилла опять озадачил. Катя ему была тоже небезразлична. Но то, что хозяин-барин может переспать со своей кухаркой, он не считал хорошей идеей. Но Катерине, страдающей из-за отсутствия нормальной и регулярной половой жизни, он сочувствовал от всей свое мужской натуры.

   Бедная Катька! До климакса ей ой, как далеко. А без мужика плохо, совсем никуда. Или ей моего двойника подложить? Объяснить, дескать, брат-близнец Мефодий в гости приехал. Надо у Вирты спросить, как это у эффектора получится. Хотя нет, не стоит, вдруг ревновать начнет. Тела-то у нас абсолютно одинаковые. Пусть лучше ей Вирта фаллоиммитатор подарит. Экономка она или нет? А если начальница, то должна входить в нужды подчиненных, в том числе и интимные. Все лучше будет, чем тампон туда-сюда себе совать.

   * * *

   До отъезда Кирилл всласть позанимался на тренажерах, с наслаждением окунулся в бассейн и поддался на уговоры Катерины еще раз позавтракать. Огневой виртуальной подготовкой Кирилл решил сегодня не заниматься, поскольку собирался пристрелять свой пополнившийся арсенал на хатежинском стрельбище. Но сначала новый автомобиль.

   Кирилл Дербанов нисколько не опасался, что по пути на Южный авторынок его "фольксваген", тяжело груженный стволами сомнительного происхождения, может прихватить милиция. И не потому, что волков бояться – в ближний царскосельский лес не ходить. Тому было множество причин.

   Прежде всего сказывались последствия ментовского мятежа, поэтому частная охрана Царского Села очень ревностно относилась к своим обязанностям и на появление в зоне своей ответственности людей из внутренних органов относилась очень болезненно. Совершенно не ясно, кем может обернуться чужак в погонах – это раз. А два – это, то, что влиятельные особы из числа самых уважаемых людей города, имевшие царскосельское местожительство, поощряли любые действия своих охранников, направленные на обеспечение законности и порядка. Серьезные и конкретные люди уже неоднократно настаивали в суде и прокуратуре, что тот, кто попадает под горячую руку хорошо вооруженных стражей охраняемого поселка, сам виноват в своей дурости и опрометчивости. А посему, в радиусе пяти километров от Царского Села милиции не было и быть не могло. А дальше уже действовали хатежинские патрули. Последние всегда были правы, так как превосходили милицейских товарищей по боеготовности и огневой мощи. К тому же, со вчерашнего дня старший сержант запаса Кирилл Дербанов и его служебно-розыскной пес Леон тоже пополнили ряды хатежинских сельских дружинников, о чем было сообщено в органы внутренних дел с целью оформления необходимых документов на право хранения, ношения и провоза личного оружия в месте проживания. Между тем, соответствующее удостоверение личности народному дружиннику Дербанову К. В. было уже выписано.

   От Царского Села до авторынка было не больше десяти километров. Там также несли службу хатежинские патрули, так как отец-командир Федор Хатежин был одним из совладельцев сего автомобильного торжища, называемого Южным авторынком и специализирующемся на купле-продаже внедорожников, полугрузовиков и грузовиков. В отличие, от центрального авторынка, также именуемого Северным, располагавшимся у аэропорта, где торговали исключительно легковыми автомобилями. Легковые автомобили Кирилла Дербанова не интересовали, и к автомобильной технике он, живя в иформационно-технологической среде, относился без обычного пиетета, как правило, присущего сильной половине рода человеческого. Отнюдь, на Южный авторынок Кирилл ехал выбирать себе не роскошный лимузин представительского класса и не юркий седан для перемещений в городских автомобильных пробках, а подходящее средство передвижения в загородной местности. Без внедорожника благородного происхождения образ жизни сельского джентльмена, каковым ныне себя полагал Кирилл Дербанов, эсквайр, будет незавершенным и даже ущербным. Хотя джипы и прочие внедорожники, он не считал достойными своей приязни, но, как бы там ни было, положение обязывало.

   На авторынок Кирилл поехал в соответствии со своим представлением о сельской семейной идиллии. То бишь с автоматом под ковриком, с любимой женщиной на заднем сидении и собакой на переднем. Подумал было по деревенскому обычаю закрепить у правой дверцы помповое ружье, но пришел к выводу, что это будет уже перебор. Напротив, пусть лучше кто-нибудь соблазнится беззащитностью супружеской четы, не считая собаки. Но по дороге на Южный авторынок лихие люди на молодую пару на "фольксвагене" почему-то не на злоумышляли. Лишь хатежинские патрульные на бронетранспортере один раз их остановили, сказав, что, мол, для проверки документов. Хотя, кто такой Кирилл Дербанов они и так знали, так же как и номер его автомобиля. На самом деле, придержали их из-за Вирты. Патрульным ужасно хотелось рассмотреть вблизи ту самую дербановскую секс-бомбу – о ней много чего говорили в Хатежине вчера перед отбоем. В основном с извечной мужицкой тоской: хороша Даша, но не наша.

   Вирта с документами гражданки Незванцевой Д. Н. действительно производила незабываемое впечатление. На сей раз она оделась в карнавальном трапперском стиле в кожу и замшу. Низкие полусапожки с бахромой, кожаная мини-юбка с вентиляционной шнуровкой спереди и по бокам, коротенькая бахромчатая жилетка и толстая коса как фаллический символ готовности юной девы к предстоящему замужеству, располагавшаяся меж двух замшевых вместительных чаш с сетчато-дырчатой перфорацией во избежание перегрева. Охотничий ансамбль Вирты завершала задорная камуфляжная косынка на прелестной головке, повязанная на манер пиратов и коммандос.

   Вирта было порывалась обойтись без нижнего белья, полагая, что по случаю жаркого времени года хватит одной только кожаной набедренной повязки, но Кирилл, весьма щепетильный в данном вопросе, безобразие вовремя обнаружил и пресек, заявив, что в кружевах на прелестной попке ей жарко не станет, зато необходимые приличия будут соблюдены. Вирте тоже хотелось быть приличной дамой и она не слишком возражала против того, чтобы украсить свой охотничий убор гипюровыми камуфляжными трусиками с хорошей вентиляцией. Она подтянула набедренную повязку еще выше, повертелась у зеркала и осталась очень довольна собой и своей внешностью. Чудо, как хороша!

   Кирилл, разумеется, оделся не столь вычурно, и рядом с Виртой, он смотрелся не главой семейства, а, скорее, боди-гардом, что везет свою хозяйку на авторынок выбирать новый полноприводной автомобиль. Так оно поначалу и было, когда прекрасной Диане-охотнице наперебой стали предлагать обзавестись джипом той или иной породы и модификации. Но богиня скоропостижно охладила меркантилистский пыл торговцев, объявив, что ее мужу, богатому и знаменитому дизайнеру Дербанову нужен не слоноподобный джип с несуразным кенгурятником и не кургузый трак с обрубленной кабиной, а благородный "лендровер" – автомобиль для джентльмена, собирающегося на сафари поохотиться на львов и носорогов.

   "Лендровер" для джентльмена Кирилла, охотящегося на крупную дичь, нашелся, даже почти новый, и в поместье Хатежино они поехали колонной из двух машин. Впереди Кирилл с Леоном, замыкающая Вирта с арсеналом.

   Еще на рынке, когда Вирта купалась в лучах мечтательно-восхищенных, сально-похотливых и гомосексуально-равнодушных взглядов торговцев, скользя небрежным взором по внедорожникам, сверкающим хромом и никелем, Кирилл с Леоном, на поводке, скромно стоявшие в сторонке, одновременно почувствовали на себе чей-то пристальный взгляд из-за спины. Пришлось резко обернуться и напугать редактора Колядкина, подходившего к ним сзади. Ефимыч не испугался и нечаянной встрече, похоже, был искренне рад.

   – Друг мой Кирилл! Какая неожиданность! И поговорить можно без автоответчика. Пошли куда-нибудь в тенек.

   – Доброго вам денька, Леонид Ефимыч! С хорошим человеком всегда приятно встретиться. Пить не буду, а поговорить можно. Знакомьтесь, ваш тезка Леон.

   – Серьезный зверь. Давай, Кирилл вон туда, где пиво.

   Усевшись под тентом, Ефимыч припал к бокалу холодного пива, а Кирилл удовлетворился маленькой чашкой зеленого чая. В жару он и в наших умеренных широтах в жидкости себя ограничивал, соблюдая питьевой режим спецназовца. Чтобы быть в форме и не обессоливать организм, Кирилл потреблял жидкость чаще всего утром, когда еще прохладно и вечером, если можно было расслабиться и не исходить вредным потом, деминерализующем и обессиливающем организм при физических нагрузках.

   – Кирилл, насколько я знаю, редакционная перезагрузка произошла. Ты теперь мой зам и член редколлегии. Поздравляю. Но есть одно "но". Главный-то согласен. А вот первый зам категорически против.

   – Ну и что? Вопрос решен.

   – Вовсе не решен. И главный был против моего предложения. А потом взял и ни с того, ни с сего резко согласился. Даже сам лично пригласил тебя на аудиенцию. Тут еще твой домой взрывают. Я узнал сразу от добрых людей: теракт. Все теперь знают, и траур сегодня объявили.

   – Спасибо, Ефимыч. Приму к сведению.

   – До первого дежурства в пятницу у тебя есть еще время. Поразмысли и прикинь к носу, сам понимаешь чем. Тебе это надо? Уезжал бы ты, Кирилл, от этих заказчиков подальше да побыстрее. Деньги-то у тебя есть. Чего тебе здесь ловить?

   – Кого и чего ловить-подстрелить в охотку всегда найдется, если ты поищешь, тебя поищут. Охота, она – пуще неволи.

   – Оно понятно, если сам охотишься. А если на тебя идет облава, мой вольный стрелок?

   – По-всякому у иных охотников бывает, но помирать-то нам рановато, Леонид-Ефимыч, есть у нас еще дома дела.

   – Как знаешь. Я тебя, охотник Кирилл, по дружбе предупредил. Но ничего не говорил и этого разговора у нас с тобой не было. Усек, пехота?

   – Так точно, товарищ старший лейтенант.

   – Вольно, сержант.

   Ефимыч в советской молодости успел послужить лейтенантом-двухгодичником в должности командира танкового взвода по окончании политеха и очень этим гордился. Он, кстати, тоже две недели воевал в хатежинской бригаде за рулем бронетранспортера.

   * * *

   В Хатежино Кирилл приехал вовремя, а Мефодий припозднился, предупредив гостеприимца – задержится из-за жены, коей немного нездоровится-неможется, и в дороге потребовалось передохнуть да подышать свежим воздухом. Кирилл с Федором вошли в положение заботливого супруга и пришли к общему мнению, что чистый деревенский воздух всегда полезен и очень хорошо помогает от женских немочей. Но еще полезней для женского и мужского здоровья холодный шипящий квас с изюминкой в тенистом саду. Квас, он сразу бодрости в летнюю жару прибавляет.

   – Организм надо в тонус приводить, а не воду по жаре лакать. Ты бы, Толстый, лучше бы себя в форме держал. Меньше лишнего – легче передвигаться.

   – А я, Кирилл, и так почти всегда в полевой форме. Только картуз не ношу, потому как не люблю, и голове мужика дышать надобно, как дамской попке под юбочкой. Пардон, мадам.

   – Право, не стоит извинений, ваше превосходительство. Это вы верно подметили. У мужчины голова все время думает, работает, перегревается. Ей воздушное охлаждение, как двигателю прогресса, требуется. А нам, глупым женщинам, всегда нужно кое-что иное охлаждать, притом не сзади, а впереди. Особенно в обществе, такого импозантного мужчины, как вы, любезный Федор Михалыч.

   – Мадам, я польщен. Извольте ручку и милости прошу к моему садовому шалашу. Усаживайтесь, здесь вам будет покойно, а проклятых насекомышей мы в момент химией отгоним.