Текст книги "Наёмник (СИ)"

Автор книги: Иван Булавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

  – То, что вы сопровождали, этот человек. Или не человек. Я не знаю. Я не силён в науках.

  – А откуда тебе это известно? Ты можешь задать им вопрос?

  – Нет. Не могу. Они не так говорят, не словами. Я только их настроение чувствую.

  – А те, кто напал на тебя, их ты не чувствуешь? – я попробовал зайти с другой стороны.

  Дэн покачал головой.

  – Они не такие, это как дикие звери, они охотятся и только. Их ведёт голод.

  – А те, кто нападает на них?

  – Это другое. Совсем другое. Это... не могу подобрать слова. Словно люди... нет, один человек. Много людей, а разум один. Как мы... солдаты, множество, действующее, как одна рука.

  Я задумался, следовало переварить эти бессвязные слова и принять уже какое-то решение. Ситуация, откровенно говоря, была дерьмовая. Хуже не придумаешь. Замкнутое помещение, связи с внешним миром нет. Люди, которые постепенно сходят с ума, заражая этим друг друга. Это даже если абстрагироваться от магии, которая это вызвала. Не факт, что мы продержимся до смены. Очень может быть, что, пришедшие сюда солдаты застанут одни только трупы.

  – А других они могут поразить? – спросил я. – Тех, кто не был в рейде.

  – Не думаю, могут, наверное, но отчего-то не пытаются. Не считают это нужным. Другие ведь не виноваты.

  – А я? – меня вдруг осенило. – Я ведь тоже там был, почему на меня это не действует?

  – Не знаю, – всё так же монотонно ответил Дэн. – Вот сейчас щупальце подбирается к твоей ноге, но не пытается схватить, потёрлось и отпустило. Ты для них как будто свой.

  Я непроизвольно переставил ногу.

  – А теперь это будет Клайд, – спокойно и меланхолично поведал нам Дэн.

  Один из солдат встал с места и, спокойно вынув небольшой нож, начал пилить себе вены на предплечье. Я резко метнулся к нему, выбил нож, а самого его аккуратно вырубил хуком слева. Солдат мешком рухнул на пол. Нож его, к счастью, оказался совсем тупым, поэтому и крови из раны вытекло немного.

  – Связать, – приказал я. Остальные с явной неохотой начали выполнять приказ.

  – Это не поможет, – снова начал Дэн, мне захотелось и его ударить, да посильнее, чтобы не нагнетал панику. – Лучше наоборот, облегчить их смерть, напоить вином и запереть в темнице. Так им будет лучше. Они всё равно скоро умрут, а твари, что сейчас гложут их разум, уберутся отсюда. Наверное.

  – А в твой разум они не скребутся? – с подозрением спросил я, закрыть в темницу, как мне казалось, следовало его самого.

  – Нет, просто не замечают.

  Плюнув, я вышел из зала и отправился докладывать коменданту. Ситуацию нельзя было пускать на самотёк, а придумать ничего не получалось. Я просто не знал, с чем мы имеем дело, а если бы и знал, то и тогда бы ничего не придумал. Оставалось снова посоветоваться с Эллиотом. Пусть он примет решение, на то он и командир, поставленный над нами самим королём. Пусть его решение будет идиотским, но я его исполню, даже если скажет всех убить. Убью? Да. Приказы нужно выполнять, а на мне ещё полторы сотни человек. Я за них в ответе.

  – И что ты узнал? – спросил рыцарь, глаза его странно блестели, мне показалось, что он уже пьян.

  – Всё плохо, не знаю, действительно ли это духи, или просто какая-то форма сумасшествия, но, боюсь, мы этих людей потеряем.

  – Предлагаешь всех убить? – озвучил он мою мысль, язык его ворочался плохо, комендант действительно напился. Раньше за ним такого не водилось.

  – Нет, так нельзя. Можно закрыть их в темнице. Там много отдельных камер, нужно только каждого обыскать, пока они ещё слушаются приказов, лучше даже раздеть догола, а потом закрыть в камерах по одному. Дать одеяла, чтобы не замёрзли.

  – Да, ты прав, сержант, так и следует поступить. Раздеть и закрыть, займись этим, я тебе приказываю, если будет трудно, позови ещё людей, вместе вы справитесь, – договорив эту фазу, рыцарь, которого я привык считать образцом трезвого мышления, уронил голову на стол и крепко заснул. Прекрасно, теперь мне, сержанту, предстоит решать судьбу гарнизона крепости.

  Тяжело вздохнув, я отправился выполнять приказ. Но опоздал. В зале было много народа, а на полу лежали больше десятка трупов в лужах крови. Дэн сидел рядом с разбитой головой, вытирая кровь тряпкой и тихо причитал.

  – Что здесь произошло? – я начал звереть.

  – Несколько человек встали и начали убивать остальных, – сообщил мне Рональд, его голос звучал бодро и не выдавал никаких признаков душевной болезни, что меня очень обрадовало. На шум прибежали ребята, началась драка, их пришлось убить, чтобы они не убили других.

  – Уже почти половина мертва, – проскулил Дэн. – Остальные тоже умрут, это вопрос времени.

  – Заткнись! – рявкнул я, отпихивая его с дороги. – Слушайте приказ коменданта: всех, кто был со мной в рейде, раздеть догола, отобрать всё, что есть, выдать по тёплому одеялу и запереть в камерах. Приказ ясен? Выполняйте.

  Приказ они выполнили с охотой, к счастью, эти люди не сопротивлялись, они вообще слабо реагировали на окружающую действительность. Гложущие их разум существа постепенно отключали все функции мозга. Камер хватило на всех, многих пришлось нести туда на руках, поскольку идти самостоятельно они уже не могли. Одеяла мало помогут от холода, но я приказал не экономить дрова и топить печь в подвале днём и ночью, чтобы поднять температуру до приемлемого уровня. Поможет? Этого я знать не мог, вполне допускаю, что они просто поразбивают себе головы об решётки, но тут я уже точно ничего поделать не смогу.

  После этого, пользуясь временным отсутствием коменданта, я решил устроить совет. Позвал туда немногих оставшихся сержантов. Кроме меня имелся Дэн, пусть и почти невменяемый, да ещё Бланк, тот тяжело болел, но пока ещё мог передвигаться, он старый солдат, многое видел, и психика у него крепкая. Да и соображает неплохо. Ещё здесь присутствовали полдюжины рядовых, которых я давно знал и мог на них рассчитывать. Собрались мы в крошечной караулке на стене, откуда временно выгнали часовых на мороз.

  – Эрик, – хриплым голосом сказал Бланк. – Давай уже, расскажи, что здесь случилось, какого чёрта наши люди убивают себя и других, кого вы нашли в горах и отчего Дэн, которого я всегда знал другим, внезапно превратился в кучу дерьма?

  Поток вопросов был прерван долгим приступом кашля, он покраснел от напряжения, а потом ещё какое-то время хватал ртом воздух. Пневмония? Скорее всего, уже не поправится, он далеко не молод, здоровье уже не то. А жаль.

  – Сюда прибыл какой-то маг из столицы, – начал рассказывать я. – Прибыл отчего-то на лошади, сказал, что ему нужны люди, чтобы встретить какого-то беглеца в горах, который бежит от Баллантайнов.

  – И как он сюда бежал? Перевалы непроходимы.

  – Как поднялся с той стороны, я не знаю, а к нам шёл по красному склону, а потом вдоль сухого ручья, маг знал его путь, сказал, что получил послание с воронами.

  – Пусть расскажет это дерьмо кому-то другому, – с трудом выговорил Бланк. – Вороны здесь не летают, уже обсуждали как-то это дело, никак не получалось наладить связь, то ли здесь холодно, то ли горы слишком высокие.

  – То есть... – я растерялся. – Но он сказал именно так, но у магов ведь есть своя связь, какие-то магические шары и прочее.

  – Да, есть, – подтвердил Бланк, – но зачем тогда ему врать?

  – А это точно был посланец короля? – с подозрением спросил Хорес, старый солдат, пикинер, ветеран бесчисленных войн.

  – Он привёз послание, свиток, в котором предписывалось исполнить его просьбу. Эллиот читал его, а потом отдал мне приказ собираться.

  – Сможешь найти? – спросил Бланк. – Я видел королевские грамоты, видел, как проверяют их подлинность.

  – Прямо сейчас?

  – А когда? Тем более, что комендант спит, слуга его куда-то подевался, а грамота лежит где-то в его кабинете. Да и нам нужно удостовериться, чтобы вести разговор дальше.

  Я отправился в кабинет коменданта, доверять такое дело другим было нельзя. Тот по-прежнему спал на столе, а я начал обыскивать кабинет. Королевская грамота, без всякого уважения была брошена на пол у камина, я поднял её и побежал обратно.

  – Сейчас посмотрим, – сказал Бланк, прикалывая бумагу к столу ножом и поднося к ней пламя масляного светильника, – если подпись королевская, то...

  – Стой, – остановил его я. – Надо сперва прочитать.

  На бумаге очень красивым почерком было написано короткое послание:

  «Коменданту крепости Бост, что на клоне Туманных гор или лицу, его замещающему. К вам отбыл мой посланник, маг высшей категории Иерофант, королевский советник с важным государственным делом. Ваша задача состоит в том, чтобы найти человека, который доберётся к вам через горы, со стороны державы Баллантайнов. За ним возможна большая погоня, которую вам надлежит встретить военной силой, я разрешаю вам любые действия, несмотря на то, что войны между нашими королевствами нет. После спасения этого человека следует передать в руки мага Иерофанта, чтобы он обеспечил ему дальнейшее сопровождение в столицу. Король Этельред. Дата. Подпись».

  – Дерьмо, – уверенно заявил Бланк. – Нам зачитывали королевские грамоты, там один титул занимает половину страницы. И комендант не назван по имени и титулу, хотя королевский посланник должен был знать, кто сюда назначен.

  – Что с печатью? – Дэн очень старался говорить связно.

  – Да чёрт её разберёт, – проворчал Бланк, разглядывая восковой кружочек. – Вроде, королевская, да только... дай мне образец, я из деревяшки точно такую же вырежу, не отличишь. А подпись...

  Я тоже слышал, что королевская подпись всегда напитывается магией, а потому её легко проверить на подлинность, вот только делает это обычно маг.

  – Если её спалить, – объяснил Бланк, – то подпись короля сгорит последней, причём ярко-синим пламенем. Магию наш друг мог подделать, мы его никак не раскусим, а вот для этого требуются специальные алхимические чернила.

  Он поднёс уголок письма к пламени светильника. Бумага, успевшая отсыреть, вспыхнула неохотно, мы снова прикололи листок к столу и внимательно смотрели, как пламя пожирает текст. Подпись сгорела даже раньше и никакого синего пламени мы не увидели. Вывод был однозначным. Липа.

  – Что будем делать? – спросил я у всех.

  – То же, что и делали, – ответил Бланк, снова закашлявшись. – Сумасшедших мы заперли. Комендант скоро проспится, пусть тогда приказывает.

  – Люди теперь боятся идти в рейды, – сказал Дэн.

  – Плевать на рейды, – ответил я раздражённо. – Что изменится, если мы не пойдём? Горцы нападут. Так мы в походе перебили всех окрестных воинов, там больше и нападать некому. Баллантайны точно не нападут. Путь один человек прошёл через горы, но армию так не перетащить. А даже если и перетащат, то что нам с того, сядем в осаду, крепость не так легко взять, подадим сигнал, если, конечно, кто-то его увидит.

  – Так и поступим, – согласился Бланк. – Обойдёмся караулами на стенах. Комендант уже неделю из кабинета не выходит, а если выйдет и начнёт интересоваться, отправим группу, отойдут на пару миль, побудут там, а потом вернутся. Этого хватит.

  – До смены меньше двух месяцев, – с тоской сказал Хорес. – Только бы дожить. Уверен, что, когда мы спустимся на равнину, вся эта чертовщина от нас отстанет.

  Глава восьмая

  Учебка наша закончилась, заняв в общей сложности три с половиной месяца. Вообще, насколько я знал, в случае необходимости солдата можно было подготовить за пару недель, когда время поджимало, так и поступали, но теперь, пользуясь тем, что большие господа временно оставили свои разборки и жили мирно, нас обучили на совесть. Теперь каждый новобранец, будь он даже совсем тупым, все команды знал наизусть, выполнял их мгновенно и не задумываясь. Пехотный строй был живым организмом с мгновенной реакцией, никто уже не сбивался с ноги, мы умели поворачивать на ходу, менять направление движения, встречать кавалерию, биться против такого же строя. Отдельно нас обучали заполнять строй при потерях, огнестрела здесь нет, все потери в рядах подразумеваются от арбалетов и магии. Порой падал по команде целый ряд, или два, строй смыкался и шёл дальше, стараясь не растоптать «убитых». Действительно ли ожидались такие потери, или нас просто готовили к худшему, оставалось пока неизвестным. К концу занятия из баталии численностью в четыре сотни оставался только компактный прямоугольник в сорок человек, который, тем не менее, мог продолжать действовать.

  А теперь настало время показать в деле на что мы способны. Старый Эд не поленился даже довести до личного состава сложившуюся политическую обстановку. К югу от нас жил да был герцог Томмен, уже довольно старый человек, но с большими амбициями. Лет пять назад он отдал свою дочь в жёны графу Орланду, каковой был известен своим крутым нравом и воинскими победами. А в качестве приданого отдал приличный кусок земли с двумя десятками деревень и каким-то мелким замком. Всё бы ничего, да только дочь герцога умерла через месяц после свадьбы. Злые языки говорили, что нрав у её мужа был настолько крутой, что молодую жену он просто прибил в припадке ревности. Герцогу на дочь было глубоко плевать, этого добра у него хватало, а вот территории он вежливо попросил вернуть взад. Орланд отказался, более того, на переговорах жестоко оскорбил послов старого герцога. Что тут прикажете делать? Воевать, конечно. Вот только вышло плохо, граф не зря имел репутацию толкового вояки, обладая ощутимым преимуществом в живой силе, герцог Томмен умудрился проиграть решающую битву и потерять три четверти своей армии. Теперь уже ни о каком возвращении территорий речи не шло, пришлось отступить с позором и закрыться в замке. Победитель не стал его добивать и тоже отступил, решив, что приобретённых земель будет достаточно. А вот Томмен не успокоился и всё это время переживал своё поражение так, что кушать не мог. Но подпитать эти амбиции военной силой не мог, рыцари из ниоткуда не появлялись, да и союзники предпочитали отмалчиваться, не желая связываться с графом. Наконец, выжав из своего имения всё, что мог. Томмен обратился к Эду и попросил его прислать войско. Тот согласился, получил задаток, и теперь наша армия двигалась в расположение войска Томмена.

  По всему выходило, что победа будет за нами. Тут не надо быть гением, чтобы прикинуть: у Томмена три сотни кавалерии, с наёмниками будет сотен пять, да нас почти три тысячи. У Орланда чуть больше тысячи рыцарей. Итого имеем: превосходство вдвое по кавалерии, а по пехоте у противника полный ноль, как большинство аристократов граф Орланд к наёмному сброду относился с презрением, считая войну исключительно занятием аристократов. Собственно, нашу конницу можно будет вовсе в бой не пускать. Пусть только фланги прикрывает.

  Настроение в рядах царило приподнятое. Еда наша стала сытнее, нам выдали всю задолженность по зарплате, которую, собственно, вообще выдали впервые, кое-кому заменили снаряжение (например, мою кирасу, вместо которой выдали вполне пристойную кольчугу с пластинчатыми вставками на груди). Помимо этого, в солдатской среде всерьёз обсуждалось, что кое-какие владения графа после победы будут отданы солдатам на разграбление, что тоже было весьма приятно.

  Единственное, что в этой ситуации бесило (по крайней мере, меня), так это то, с какой скоростью мы двигались. Увы, пехота есть пехота, а потому мы топали ногами по узкой дороге, держа на плече алебарду, а за спиной тощий мешок с пожитками, собственно, в нём и носить было нечего разве что мыльно-рыльные принадлежности, которые требовались немногим. Зато мешок этот очень пригодится, когда нужно будет брать трофеи.

  До точки сбора войска полагалось пройти сто пятьдесят миль, что мы старательно и делали в течение восьми дней, а рядом скрипели телеги обоза. Когда попадём в лагерь, будем жить на всём готовом, а пока всё приходилось возить с собой. Да вдобавок приказали быть в постоянной готовности, граф Орланд славился своим умением наносить внезапные удары из засады. И нам ничего не оставалось, как шагать в строю, надев броню и взяв оружие. Впрочем, невелика тяжесть, уж лучше так, чем оказаться с голыми руками против внезапно выскочившего на тебя рыцаря.

  К исходу восьмого дня, наглотавшись до одури дорожной пыли и стерев ноги, мы вышли к лагерю герцога Томмена. Лагерь был скромный, шатров на полсотни, да ещё куча мелких палаток для феодальной мелочи. Старый Эд, который следовал с нами, хоть и верхом, спешился и отправился в штабную палатку, где, надо полагать, и находился старый герцог.

  А пока они там совещались, мы были предоставлены сами себе. Палатки ставить не стали, в пути спали под открытым небом и тут как-нибудь перебьёмся, тем более, что битва ожидается не сегодня завтра. Да и сам лагерь обустраивать уже не требовалось, его построили до нашего прихода, с запасом, чтобы все поместились. Обширный забор из противотанковых ежей, да ещё перед ним ров, неглубокий, но перескочить трудно. Понятно, что сидеть в осаде не получится, но и страховка от чапаевского наскока есть.

  Что стоило сделать, так это осмотреть поле битвы, чем и занялись наши капитаны, прихватив с собой нескольких сержантов. Я тоже увязался с ними, меня начальство ценило, а потому возражать не стали. Поле предстоящей битвы имело в поперечнике миль пять или шесть, а по краям было огорожено редким лесом. Настолько редким, что спрятать в нём конную засаду будет невозможно. Рельеф не то, чтобы ровный, но холмы относительно невысокие, а к центру поля, где, надо полагать, и произойдёт основная стычка, имелся почти плоский пятак довольно приличных размеров. Посередине протекала речка-переплюйка, шагов десять шириной, но мелкая, перейти вброд не проблема.

  На противоположной стороне поля мы увидели нескольких верховых, явно разведка графа, заняты тем же, чем и мы. Ну да ладно, пока смысла нет нападать, а завтра можно ждать основные силы.

  Ночь выдалась бессонная, хоть и уверен в себе, а спать не получается. Никак. И даже двойная порция вина, выданная от щедрот герцога, не спасает. Не берёт оно. Да и у других то же самое, даже те, у кого вовсе мозгов нет, и то нервничали. Кого-то завтра недосчитаемся, это факт. В первой линии так уж точно, двойное жалованье за красивые глаза не платят. И то сказать, видел я среди тех бойцов нескольких стариков. Понятно, что по местным меркам человек в сорок лет уже старик, да только эти, как я понимаю, не один десяток лет служат, и всё живы, хоть и в шрамах все. Как говорится, бойтесь старика в профессии, где умирают молодыми.

  Нужно было чем-то себя занять, а вот чем? Доспех начищен, алебарда заточена едва не до бритвенного состояния, в голове чёткая программа действий, на каждый чих специальная команда предусмотрена. Думать за меня есть кому. Хотелось почитать, да только в этом мире книги – роскошь, стоят немало, хоть и печатный станок уже изобрели. В учебке дорвался до боевого устава, так до дыр зачитал.

  На противоположной стороне поля к середине ночи зажглись редкие костры, видно было, что противник не особо стремится окапываться. Пришёл, увидел, победил. И обратно пошёл. Уверен в себе граф, очень уверен. И то сказать, смерть ему не грозит. Не принято у аристократов друг друга казнить, куда лучше захватить в плен и выкуп потребовать у семьи. Впрочем, если Его Сиятельство на нас нарвётся, то сам виноват, мы-то, пехота сиволапая, пленных не берём и выкуп нам никто не платит. Нам высокородные господа интересны только трофеями, которые с мёртвого проще снимать.

  Рассвет наступал мучительно долго, уже на востоке небо засветилось, костры погасли, а последние солдаты доедали завтрак. Я тоже заставил себя поесть, всё же сытому лучше воюется. А что до ранения в живот, то оно маловероятно, скорее, голову снесут. К тому же медицина здесь такая, что после ранения в живот нет никакой разницы сытый ты или голодный. Всё едино смерть.

  Команду на построение я воспринял с облегчением, скорей бы уже. От волнения руки немного тряслись, но это неважно, я не снайпер, а рубить алебардой это не помешает. От учебного построения это отличалось. Прежде всего, размерами строя. Там нас редко строили более, чем по триста-четыреста человек. Теперь же собрались три баталии по тысяче человек в каждой. Первая, в которой был и я, по центру, вторая за ней и чуть левее, третья за второй и чуть правее, так нас обойти будет сложнее. Да и конница герцога Томмена для этого есть, она теперь, разделившись на два крыла, встала на флангах.

  У наших кавалеристов слышно было ржание лошадей, бряцание оружия и какие-то крики. Пехота наступала в полном молчании, только барабанщики спокойно отбивали ритм. Огромная масса людей сдвинулась с места и, не ломая строй двинулась в сторону противника. Три тысячи ног поднимались и опускались одновременно, ряды и шеренги были выровнены под линейку, даже внушение сержантов почти не требовалось.

  Сам я стоял в восьмой шеренге первой баталии. Не самое почётное место, но тоже можно отхватить. Особенно, если с фланга атакуют. По флангам тоже поставили пикинеров, но только один ряд, хватит, чтобы кавалерию принять.

  Поверх голов боевых товарищей я мог увидеть, что творится в лагере противника. Пехоты там, как и ожидалось, не было. Зато конница в огромном количестве как раз выстраивалась для атаки. Я смог худо-бедно подсчитать, что в первом ряду сто пятьдесят или сто шестьдесят человек. А за ним второй и третий. Тысяча? Или две? Даже если победим, легко нам точно не будет.

  Строй шёл вперёд мучительно медленно, я даже уставать начал. Одно дело, когда идёшь по дороге, и совсем другое – маршировать в ногу, да вместе с тысячами других, да по пересечённой местности. Всё это требует сосредоточения, но даже так наш строй местами начал ломаться, приходилось восстанавливать на ходу, с чем справлялись сержанты и капитаны.

  А враг развернулся во всей красе. В глазах рябило от начищенных доспехов, от ярких перьев на шлемах и гербов на стягах. Кони тронулись с места, сначала шагом, потом постепенно перешли на рысь. В отличие от нашего шага, их было слышно хорошо. Земля под ногами затряслась, слышался громоподобный стук тысяч копыт, звон стали и боевые выкрики. Когда они переваливали через цепь холмов, я смог рассмотреть несколько рядов рыцарей. Насчитал шесть, возможно, их и больше. Но это даже хорошо, значит, граф Орланд никакого резерва не оставил, а просто пошёл в бой всеми силами. Теперь только бы удар пережить.

  Когда до противника оставалось метров двести, капитаны отдали команду, сержанты тут же её продублировали. Строй остановился, первые шеренги пикинеров сделали шаг вперёд и присели на колено, уперев пики тупым концом в землю. Со стороны это казалось натуральным самоубийством. Скачущая галопом бронированная лава с копьями этого препятствия даже не заметит. Так мне казалось.

  Оказалось, что казалось. Пехота своё дело знала. Первой ласточкой были залпы арбалетчиков, стоявших в четвёртом и пятом ряду. Арбалеты у нас использовались самые современные, со стальным луком и чудовищной силой натяжения, с расстояния до сотни шагов стрела с гранёным наконечником пробивала кирасу вместе с надетой под неё кольчугой. За несколько секунд они успели дать четыре залпа, от которых почти вся передняя шеренга рыцарей полегла. Но следующих это не остановило. В момент, когда арбалетчики ввинтились глубже в строй, уступая место пикинерам, произошёл удар. Грохот стоял такой, что вычленить из него отдельные звуки было невозможно. Передние ряды скрылись в облаке поднятой пыли, кони вставали на дыбы, а от оглушительного треска пик пробирала дрожь.

  И всё же мы выстояли, строй качнулся назад, но устоял на месте, а через несколько секунд, когда удар был погашен, раздалась команда. То есть, это так говорится, что раздалась, на деле, попробуй её разбери. Но кто-то всё же услышал, да и барабанщики лупили в барабаны от всей души. Строй сдвинулся с места и медленно пошёл вперёд. Видно было, как бойцы первой линии отводят пики назад, наносят укол, потом снова отводят, предоставляя колоть бойцам второй шеренги.

  Разглядеть результативность их работы было сложно, но, тем не менее, мы наступали, а противник пятился назад. На душе стало немного легче, появилась мысль, что вот так, медленно отжимая вражескую конницу назад, мы опрокинем её и постепенно истребим, да так, что и очередь до меня не дойдёт.

  Но и враги наши, при всех своих недостатках, идиотами не были. Конница развернулась и поскакала в обратном направлении, оставив на месте около четверти своего первоначального состава. Сейчас они перестроятся и ударят снова, или попытаются обойти.

  Пользуясь передышкой, мы восстановили строй, заменили убитых, из глубины строя в первые шеренги передавали новые пики взамен сломанных. Мы пошли вперёд с обычной скоростью, строй держать было труднее, поскольку прямо на пути лежали горой конские и человеческие трупы. Некоторые из них ещё шевелились, приходилось добивать. Идущий передо мной пехотинец повернул алебарду острием вниз и с размаху вогнал конец в лежавшего на земле раненого рыцаря в роскошном доспехе. Острие вошло сзади в шею, пробив её насквозь, закованное в сталь тело несколько раз дёрнулось и затихло.

  Прошли мы так ещё метров триста, когда вражеская кавалерия восстановила строй и снова пошла вперёд для второго удара. Слишком они уверены в себе, неужели так и будут пробивать лбом стенку? Оказалось, что нет. Уклоняясь от лобового столкновения, конная лава стала поворачивать, атакуя наш правый фланг. Смогут опрокинуть конницу? Запросто. Так они и сделали, просто смяли её и обратили в бегство. А враги, торжествуя, подались дальше вправо, насколько позволяла ширина поля, тут же развернулись и атаковали нас во фланг.

  Среагировать мы успели. Строй повернулся, пикинеры снова упёрли пики в землю. Вот только было их слишком мало. Хотя удар был не так силён, разгон они толклм взять не успели, но строй частично сломался. Первую шеренгу они смели полностью, вторую опрокинули, в третьей завязли, а в четвёртую упёрлись. Тут настал черёд работать алебардами. Конный рыцарь, что сломал копьё, был удобной целью для рубящих ударов. Как и его несчастный конь. Благородные господа взялись за мечи, да только меч был плохой защитой, когда на каждого приходилось одновременно по пять-шесть ударов. Один за другим они падали, коней били по голове, кололи в брюхо. У меня сердце заболело от жалости к животным. Правда, очень скоро оно болеть перестало, когда я увидел, как конь, уже лишившийся седока, встал на дыбы и с размаху двинул по голове копытом алебардщику, что стоял впереди меня. Шлем смялся, а солдат рухнул мёртвым грузом мне под ноги.

  Настал черёд действовать и мне. Дотянувшись, я рубанул алебардой коня между ушей. Силы удара хватило, чтобы разрубить подобие шлема на конской голове, скакун рухнул на колени и медленно завалился набок. Следующего рыцаря, что, сидя в седле, яростно отмахивался секирой от нападающих солдат, я зацепил крюком алебарды за наплечник. Сила тут пригодилась, закованное в сталь тело сползло с седла и упало мне под ноги. Он был жив и пытался встать. Два удара ногой по голове нужного результата не дали, шлем надёжно предохранял голову, а прочный горжет не давал шее сломаться. Ещё немного, и он встанет, в руках у него меч, а у меня – длинная алебарда, что бесполезна в тесной схватке.

  Ситуацию спас солдат, что стоял позади меня. Его алебарда как раз сломалась, а новую он подобрать не успел. Присев, он вынул из ножен длинный стилет и загнал рыцарю в щель под наплечником. Рыцарь уже успел подняться на четвереньки, но тут же рухнул плашмя.

  А рубка продолжалась. Рыцари напирали, как я потом узнал, наша конница быстро оправилась от поражения, вернулась и ударила врагам в тыл. Те оказались зажаты между двух огней и медленно гибли в схватке. Моя алебарда поднималась и опускалась, каждый раз находя себе цель. Разрубить стальной панцирь и наплечники получалось не всегда, но удар такой силы оставлял немалую вмятину, разбивая кости, рыцарь становился небоеспособен и его быстро добивали другие. Страх ушёл, оставляя место злости ибоевому задору. С тревогой я заметил, что происходящее мне по-своему нравится. К тому же битва явно склонялась на нашу сторону. Погнали наши городских, в прямом и переносном смысле.

  Потом я узнал, что второе крыло кавалерии, обогнув пехоту, тоже ударило по врагу, окончательно взяв его в кольцо. У них оставалась брешь для отступления, там был редкий лес, но сбежать поодиночке было можно, чем многие и воспользовались. Но не все. Некоторые решили стоять до конца. Пехота тем временем, слегка охолонув, стала восстанавливать прежний строй, откуда-то вновь появились пики, а ряды снова стали смыкаться.

  А вот я сплоховал, по неопытности не успел сдать назад и вернуться в строй. Врагов впереди было мало, но они ещё продолжали атаковать. Какой-то расфуфыренный рыцарь, в доспехах которого за позолотой не видно было стали, оказался рядом и двинул коня на меня.

  Ударить я успел, срубая несчастному животному половину морды. Но и всадник был не так прост. Его не придавило, с потрясающей воображение ловкостью он успел вывернуться из-под падающего коня, встал на ноги и вынул из седельных ножен двуручный меч. По всем вводным он бы меня убил, да только наши не дремали, из глубины строя прилетел арбалетный болт и вонзился ему в правую сторону груди, пробив золочёную кирасу. Рыцарь пошатнулся, а я, пользуясь моментом, прыгнул вперёд и нанёс удар. По левой руке, которой он держал меч, чуть выше локтевого щитка. Оружие упало на землю, рыцарь недоумённо посмотрел на меня, пытаясь сообразить, что же произошло, но было поздно. К месту схватки подтянулись наши рыцари. Несколько человек прыгнули на раненого и растерянного рыцаря, свалили его и придавили к земле.

  Дальнейшее я наблюдал уже стоя в строю. К месту схватки прибыл не кто иной, как сам герцог Томмен. Он снял шлем и спешился. Пленного приволокли к нему и поставили на ноги. С него тоже сняли шлем, я смог разглядеть перекошенное злобой лицо мужчины средних лет, бледного и ослабевшего. Тут до меня дошло, что это и был виновник торжества, граф Орланд. Пожилой герцог подошёл к пленному, что-то негромко сказал, а потом наотмашь ударил его по лицу латной перчаткой. Пленный граф, с разбитым в мясо лицом, потерял сознание, а слуги быстро потащили его куда-то.

  Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел капитана Ромеро, которого не сразу узнал, поскольку он был залит кровью по макушку. Он улыбнулся и с натугой произнёс: