Текст книги "Ненависть (СИ)"

Автор книги: Иван Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Нас тоже скушать хотел? – не повел бровью Стрелок.

– Ну да, – чистосердечно признался Фома, и завхлипывал как нашкодивший школьник. – Теперь-то не хочу.

– Логично. Давно человечинкой балуешься?

– Давно, – огрызнулся Фома. – А чего, нельзя что ли?

– Да ради Бога. Хозяин не против, насколько я понимаю?

– Хозяин сам человечину ест, – понизив голос сообщил Фома. – Сердца у людев рвет и ест, силу себе забирает.

– Весело у вас тут, Папуа-Новая Гвинея, – кивнул Стрелок. – Ладно, не наше дело. Скажи друг Фома, люди мы не местные, как  к стадиону «Диномо» пройти?

– Ээ, значит так, – людоед сморщил узенький лоб. – Чичас выйдете и налево сворачивайте, и все прямо и прямо, выйдете к Дворцу пионеров, там болото сейчас, упретесь в городской пруд, чутка выше подымитесь и аккурат стадион.

– А население? Такие как ты есть на пути?

– В той стороне нет, – заскучал Фома. – Не селится там никто.

– Почему?

– Условиев нет, – отвел глаза каннибал. – А ночью страшно до жути, призраки бродят и кровь у живых пьють.

– Понятно, – хмыкнул Стрелок. – Ну ладно, спасибо хозяин, пойдем мы. Бывай.

– Не убьете? – весь затрясся Фома.

– Что мы изверги какие? – Стрелок мельком глянул на Зулю играющего с ножом. – Ну по крайней мере не все. Живи и радуйся, хавай людей. Ведь ты никому не расскажешь о нашем мимолетном знакомстве?

– Я и не видел никого, – Фома прикрыл глазки и зашарил ручонками по стенам, как слепой. – Эй, кто здесь?

Грязная берлога уже опустела.

– Этот каннибал сдаст нас со всеми потрохами, – посетовал на улице Руди.

– Ну естественно, – подтвердил Стрелок. – Предлагаешь глотку вскрыть? Экий ты кровожадный.

– Я не знаю, – смешался Рудольф.

– Счастье в неведении, – веско поднял палец Стрелок. – Фома отличный парень, добрейшей души человек. Подумаешь, людей ест, у каждого свои недостатки, ты сам давеча думал, что я кровь арийских младенцев пью. Этот тупой хер окажет нам важнейшую услугу, пустит по нашему следу загадочного Хозяина. Удача сама пришла в руки.

Руди промолчал, не разделяя всплеска безумного оптимизма. Скоро на хвост сядут десятки отборных головорезов. И это удача? Форменное самоубийство.

Однообразные руины до самого горизонта. Жилые кварталы, превращенные в молчаливые памятники кипевшей некогда жизни.

За одним из поворотов Стрелок наскоро установил растяжку из ручной гранаты и толстой лески. Перебросился парой слов с Зульфатом, и азиат скрылся в развалинах. Дальше пошли вдвоем. Чем дальше, тем больше вопросов к местной архитектуре. В зарослях проглядывали участки высокой, кирпичной стены, соединяющей дома. Грубо, неряшливо сложенная, зато на совесть, чувствовалась монументальность конструкции. Странное решение. Раньше такого не было. Чувство, словно забор возведен для охраны чего-то или от кого-то. Непонятно.

– Зачем ?– поинтересовался Рудольф, как раз пробираясь в брешь. Корни раскрошили кладку, разорвали кирпич,  запустив длинные, извилистые пальцы в каждую щель.

– Чуть позже расскажу, история первый класс, – пообещал Стрелок. Развалины расступились в стороны, сменившись куском настоящего леса. Под каблуком мокро зачавкало, сквозь осоку сочилась грязная жижа. Берег небольшого болота густо зарос круглыми шапками кустов, рухнувшие деревья тянули к небу размокшие, склизкие корни. Посреди болота виднелись остатки круглой, каменной беседки, и опоры рухнувшего моста. Дальше, за зелеными кронами, высилась крыша большого, каменного здания.

– Перекур, – Стрелок сбросил рюкзак, и присел за поваленный ствол. – Свежие новости ждать себя не заставят.

– Так что с забором? Смысл перекрывать целый район? Готовились к обороне? – Руди укрылся в кустарнике и приготовил винтовку.

– Это ограда Свердловского гетто, – Стрелок сдул привязавшегося комара. – Сюда, в ноябре сорок шестого, немцы согнали все население города, без малого пятьсот тысяч душ. Сказали, будут заселять европейских колонистов, придется потесниться, временные трудности. Гетто обнесли трехметровым забором и поступили в истинно немецком стиле. Нет, не подстригли газоны, и не открыли кучу пивнушек. Банально перекрыли подвоз продовольствия и топлива. Начался голод, ударили тридцатиградусные морозы. Дальше рассказывать, или догадаешься сам?

– Не надо, – выдавил Руди, ища точку опору. Перед глазами встали промерзшие насквозь дома, люди-тени, с почерневшими лицами и высохшими телами. Трупы, устилающие улицы, их некому убирать. Матери, кормящие детей кровью из распоротых вен. Пелена смерти, накрывшая некогда процветающий город.

– Схема обкатанная до совершенства, – глухо продолжил Стрелок. – Ранее были Ленинград, Москва, Горький, Харьков, Днепропетровск. Освобождение жизненного пространства для расы белокурых господ. Миллионы жизней, целый народ вырванный с корнем и выброшенный на свалку истории кучей гниющей плоти.

– Они не бежали?

– Куда бежать, если вокруг трехметровый забор, вышки, пулеметы и колючая проволока? Выбраться удалось единицам, в самом начале, рыли подкопы под стеной, одной группе удалось уйти через канализацию, многие пытались переплыть городской пруд, мертвецы перекрыли течение и вмерзали в лед в немыслимых позах. Сейчас это место называют «Сад мертвецов.» Всего, в ту страшную зиму, умерли более трехсот тысяч человек: от голода, холода, болезней, в попытках бежать. Голод превращал человека в зверя, банды убивали всех, пожирая еще горячую плоть.

Руди растерянно примолк. Все теперь по-другому. Небо нахмурилось, солнце больше не грело, развалины, вместо интереса, вселяли животный ужас. Немыслимо. Как увязать это с цивилизаторской миссией арийской расы?

Мрачную тишину прорезал отрывистый, птичий крик. Стрелок сложил руки у рта и ответил пронзительным клекотом. Кусты бесшумно расступились, пропуская довольно скалящегося Зульфата. Он опустился на корточки и сообщил:

– Идут шайтаны.

– Много?

Зульфат сосредоточенно пошамкал губами, посмотрел на руки и предъявил пятерню.

– Столько. Осень хитрый людь, растяжка издали углядеть, трогать не стать, сторона обойти. Скоро здесь быть.

– Прыткие сволочи, – удовлетворенно кивнул Стрелок. – Поднимайтесь, успеем организовать шикарную встречу.

Бандит достал леденец из кармана, отправил в рот и бросил обертку под ноги. Невиданное событие. Строго посмотрел на Руди и посетовал:

– Излишне аккуратно ты посидел, трава почти не примята, ветки не сломаны, будто не человек отдыхал, а ежик задницу грел. Немедленно исправить.

Рудольф потоптался на месте, обломал парочку тонких стеблей, и ринулся вслед за бандитами. Чертова игра в кошки-мышки.

Лес с болотом закончились, правее вздымались развалины жилых домов, место достаточно чистое, угадывались остатки старой улицы с глубоким, заросшим пыреем и ромашкой кюветом. Стрелок нырнул в канаву и вытащил из рюкзака пластиковую, характерно изогнутую противопехотную мину на ножках. Никак из запасов Михаэля. Раньше такие только в кино доводилось видеть.

– Приятная штучка, – прогудел из ямы Стрелок. – Немецкая S-64, копия американского «Клеймора», восемьсот грамм взрывчатки выбрасывают шесть сотен металлических шариков, уничтожая все живое в секторе шестидесяти градусов на высоте от четырех сантиметров до четырех метров. Инициируется дистанционно, пультом, или при задевании обрывного датчика. Нам бы пару таких, да Вольф, жадюга, поскупился на инженерное обеспечение. Все, уходим.

Бандит замаскировал мину травой, край кювета остался девственно чист, ни одна былинка не потревожена.

Укрылись в развалинах кирпичного дома напротив. От здания остался неровный гребень первого этажа, пол выстлан гниющей листвой и каменными обломками. Разросшиеся ивы свесили ветки в окна, печально шумя на ветру.

– Не мелькай, ни звука, ни шороха, – Стрелок устроился за куском вывороченной кладки и протер линзу прицела тряпкой. – Даже если змея в трусы заползет, сиди и получай удовольствие. Огонь открывать по моему приказу.

Зульфат занял соседнюю комнату. Руди проверил магазин. Полный. До заминированного участка метров пятьдесят, промахнется только слепой. Потянулись томительные минуты. Нет ничего хуже, чем ждать неизвестности, тупо пялясь перед собой. Время останавливается, в голову лезут дебильные мысли, мешая сосредоточиться. В заболоченном парке чирикали птицы, у кромки деревьев вились спиралью мелкие комары.

Люди появились из ниоткуда. Руди в сотый раз осмотрел руины и неожиданно наткнулся на человеческую фигуру, прижавшуюся к траве там, откуда они сами вышли, пару десятков минут назад. Человек замер, водя головой и втягивая носом воздух, словно принюхиваясь. Встал, и вышел на дорогу, стараясь держаться в тени. Следом, из зарослей, плавно выплыли четверо. Все как Зуля и говорил. Сердце учащенно забилось, по спине побежала знакомая дрожь. Идут медленно, осторожно, осматривая каждую пядь земли. Одеты в серые хламиды, лица скрыты масками или платками, у каждого в руках ствол. Добро пожаловать. Палец выбрал слабину на спусковом крючке, мушка и целик совместились с темной фигурой. Дыши ровнее, не дергайся.

На лице Стрелка ни единой эмоции, лишь глаза чуть прищурились, знакомый знак, не предвещающий ничего хорошего.

– Огонь!

«Гевер» дернулся и затрепетал в руках как похотливая фрау. Человек в прицеле наткнулся на невидимую стену, и сломался пополам. Ударила винтовка Стрелка. Из соседней комнаты, короткими очередями затрещал автомат. Выстрелить повторно уже не успел. Преследователи технично нырнули за дорогу и притаились в кювете. Дураки.

Стрелок нажал кнопку на пульте. Глухо хлопнуло, из ямы поднялось облачко дыма и пламени, жутко завизжала шрапнель, срезая кустарник и мелкие деревца. Кто-то истошно завыл.

– Вперед, Зуля прикроет, – Стрелок понесся к месту засады, стелясь в огромных прыжках.

Руди добежал до дороги и замер. В яме филиал скотобойни. Подлесок выкошен огромной косой. Кровь, куски мяса, жутко изувеченные, неестественно вывернутые тела, требуха, повисшая на ветвях. Вот это жахнуло. Трое мертвы, тела похожи на адские отбивные. Четвертый отходил, корчась и выплевывая клочья розовой пены. Туловище ниже диафрагмы превращено в фарш, можно вычерпывать ложкой. А вот пятому сукину сыну повезло. Основной удар приняли боевые товарищи, этого отбросило взрывной волной и задело по голове, от правого виска к затылку пролегла кровавая борозда. Даже сознания не потерял, барахтался, в слепую шаря руками в траве, пытаясь нащупать потерянное оружие.

– Хватаем голубчика, – Стрелок с ходу врезал раненому носком обуви по лицу, и технично стянул запястья пластиковым хомутом. Взяли под руки и потащили в развалины. Пленный обмяк, и понес околесицу на незнакомом языке.

Место засады скрылось из вида. Язык вроде не жирный, а плечи протестующе стонут. Под ногами мешались куски кирпича и гладкие, скользкие корни. Сбоку пристроился Зуля и расплылся в извечной улыбке.

– Взяли шайтан? Ух хорошо, добрый шайтан.

Остановились отмахав целый квартал. Пленного швырнули к стене. Стрелок снял с нового знакомого ремень с кобурой и длинным тесаком в кожаных ножнах, изукрашенных синим рисунком, хлестнул по роже и осведомился:

– Живой? Не прикидывайся, сученок.

Пленник сдавленно замычал. На вид лет пятьдесят, поджарый, жилистый, маска из мешковины съехала с морды. Лицо острое как топор, болезненного, землистого оттенка, щетина наросла замысловатыми завитками, нос длинный, немного кривой, длинные, нечесаные, черные волосы с обильной сединой слиплись на лбу. Под правым глазом необычная татуировка: три тонкие, капающие слезинки. На тонких, брезгливо искривленных губах, мелкие шрамики. Такие бывают когда зашивают рот. Одет в латанный-перелатанный плащ, цвета гнилых желудей, брюки военного кроя и неожиданно классные, основательно запыленные и стоптанные сапоги с ремешками, шнуровкой и металлическими пряжками.

– Мамочка, я немножечко поваляюсь, мне сегодня ко второму уроку, – прогундел подлец, сонно закатывая глаза. – Ну мам.

– Не шути со мной падаль.

– А я не шучу, – дурашливость пропала из голоса, пленный подался вперед. – Зубочистку верни, дорога как память, она не точеная даже.

– Ух какой страшный шайтан. – Зульфат хлопнул по бедрам. – Царь-шайтан взять!

– Ты себя видел, морда китайская? Хотя за комплимент спасибо.

Больше всего Руди поразили глаза. Черные, глубокие, без тени страха и паники. Насмешка, любопытство, скрытое пламя и странный, лихорадочный блеск. Психопат какой-то попался. Чувство, будто не он в плену, а мы у него.

Зуля обиженно засопел.

– Хороший ножик. – Стрелок наполовину выдвинул отполированное до блеска лезвие тесака.

– Верни а, ну чего тебе стоит? – загорелся пленник. – Иначе беда будет, есть примета одна нехорошая.

– Какая?

– Кто вещи мои присваивает, долго на этом свете не задерживается, – обольстительно улыбнулся подлец.

– Я не присваиваю, – пожал плечами Стрелок. – Мне чужого не надо, особенно такого говна. Приму на хранение. Договорились?

– Ты мне нравишься Борода, – расцвел говорун. – Убью тебя последним. А вашего азиата с хитрой рожей первым. Подозрительный тип. Ты хорошо его знаешь?

– Достаточно. А теперь заткнись и отвечай на вопросы.

– Взаимоисключающие понятия, не находишь? Я в замешательстве.

– Рот нада обратна зашить, – буркнул Зульфат. – Шибко плохой рот.

– Успеем, – вполне серьезно кивнул Стрелок. – Зовут тебя как?

– Кот, можно Котик, – пленник, не делая резких движений распахнул плащ, задрал цветастую майку и продемонстрировал татуировку. На волосатой груди разместился премиленький, черный котейка с виноватыми глазками и торчащими из пасти перьями, сидящий возле вскрытой птичьей клетки. – Люблю котиков.

– Хорошо Кот, а теперь постарайся давать быстрые, по возможности правдивые ответы.

– Нет, – пленник потерял всякий интерес к разговору.

– На основании? Любишь боль?

– Боль чертовски приятная штука, – глаза Кота сладенько закатились. – Пока больно, значит ты еще жив. А вот вести беседы с мертвецами я не намерян. Что я, на психа похож?

– Если честно то очень. Мы как бы живые, – Стрелок коротко ударил оборзевшего пленника в солнечное сплетение. – Мертвец разве так может?

Кот согнулся пополам, закашлялся и выдавил сквозь смех:

– Это вам только кажется, смерть любит циничные шутки. Вроде радуешься жизни, а в следующее мгновение харкаешь кровью и кусочками легких, вспоминая потраченные впустую, убогие годы. Вы все мертвы, – пленник поочередно ткнул в каждого пальцем. – Борода, Узкоглазый, Молокосос. Умрете медленно и максимально болезненно.

– Ага, – согласился Стрелок,– Я почему-то так и подумал. А пока счет четыре-ноль в нашу пользу, и это только за утро, боюсь предположить, что день грядущий нам уготовит.

– Из засады напали, – насупился Кот. – Против всех воинских законов и правил. Настоящий воин лицом к лицу, в чисто поле выходит. А вы трусы.

– В следующий раз обязательно так и сделаем, – заверил Стрелок, и перекрестился для достоверности. – Зачем шли за нами?

– Не было такого. – возмутился Котик. – Гуляли сы, бабочек ловили, ромашки нюхали, а тут херак, стрельба, взрывы, головы оторванные летят! Таких ребят положили!

– Вы люди Хозяина?

– Все-то вы знаете, – восхитился пленный и опасливо понизил голос. – Здесь все принадлежит Хозяину: люди, деревья, камни, воздух, вода, бурундуки… Хотя нет, бурундуки сами по себе, мерзкие, наглые твари. Ничего, дайте время, и на них управу найдем!

– Класс, из всей швали обитающей в Мертвых Землях, угораздило нарваться на полного психопата, – порадовался Стрелок.

– Ну все, я обиделся, никакой я не полный, а довольно худенький, – Кот демонстративно отвернулся. – Скрученного по ногам и рукам легко оскорблять, сам люблю это дело. Эй, эй, а ну перестань чуркобес!

Зульфат занявшийся его рюкзаком, не повел и бровью.

– Положил на место, я сказал!

Стрелку пришлось придавить разбушевавшегося пленника коленом. На чахлую траву полетел хлеб, кружок копченой колбасы, весело булькнувшая, литровая фляга, железная кружка, моток веревки. Последним на свет показался туго набитый мешочек из бархатистой ткани. Зуля дернул шнурок, заглянул внутрь, левая щека нервно задергалась.

–Я предупреждал, – прошипел придавленный к земле пленник. – Ты сам виноват, узкоглазый.

– Злой шайтан, ух злой шайтан, – Зульфат перевернул мешок, высыпав кучу грязно-серых кругляшей величиною с кулак. Головы кукол? Ну точно, сморщенные личики, пучки волос, выпуклые носы, аккуратно заштопанные рты и глаза. Жутковатое зрелище. На кой черт такое дерьмо взрослому мужику? Ладно бы журналы с голыми девками, бритва или запасные трусы.

Зульфат ощупал одну, принюхался, и сказал с нотками восхищения:

– Голова настоящий, сильный колдун сделать.

– Это правда? – Стрелок впился взглядом в невинно поглядывающего Кота. – И если да, то сука как?

– Моя скромная коллекция, – похвастался пленник. – В нее попадают лучшие из врагов, настоящие негодяи, прирожденные убийцы, талантливые маньяки. Предупреждаю сразу, чтобы потом без обид, вашим пустым, уродливым кожерыжкам в ней места нет. Извините.

– Да ладно, чего уж там, обойдемся, постараемся заслужить, – притворно всхлипнул Стрелок. – Способ изготовления? Учти, колдунов мы не любим и сжигаем на месте, без следствия и суда.

– У меня руки просто очень сильные. – Кот изобразил связанными конечностями, как скатывает снежок. – Долго жму и получается… Ай! Ладно не бей, кожу с черепа снимаешь аккуратненько и вывариваешь в специальном составе, рецепт не скажу, хоть режьте, секрет фирмы, а то каждый придурок начнет сувениры мастрячить. Особенно индеец ваш. Голова уваривается в размер кулака и наступает минуточка творчества. Набиваем кожу смесью песка и опилок, лепим личико похожее на владельца, дырочки заштопываем и вуаля, готово. Не пытайтесь повторить это дома дети.

– У вас тут все ebanytie? – поинтересовался Стрелок.

– Смотря с какой стороны посмотреть, – прищурился собиратель голов. – Вдруг я здоров, а ты конченный псих, под маской псевдонормальности? Не замечаешь за собой маленьких странностей? Голоса, видения, навязчивые идеи, желание убить посмотревшего косо соседа? Где грань, отделяющая мерзкую повседневность от богоданного сумасшествия? О чем вы думали заявившись сюда? Это ли не безумие?

– Существуют причины толкающие людей на необдуманные поступки.

– Боюсь предположить, что заставило зондеркоманду зайти так далеко на восток.

– А ты неплохо осведомлен.

– Двадцать первый век на дворе, информация ценнейший ресурс, – сообщил Котик, сладенько жмурясь. – Вас вели от Первоуральска, предупреждали по доброму, вы не послушались, теперь всем проблемы: вам, Хозяину, мне вообще сплошной геморрой. Куча мертвецов.

– Мы вам так помешали?

– А разве нет? – удивился пленник. – Представьте, к вам домой, без всякого приглашения, вламываются незваные гости, ходят по коврам в сапожищах, ломают мебель, запускают руки под платье вашей жене, пинают детей, шугают кота. Вам понравится?

– Злой шайтан, я шайтан убивать, – Зуля вытащил нож.

– Успеем, – мотнул головой Стрелок. – Вольфу нужен пленный, и он его получит, пусть дальше сам мучается. Один кляп этому господину, и снимаемся.

– Не подходи желтопузый, я тебе бр…, гм… – Кот забился, Зульфат подавил сопротивление и затолкал ему в пасть грязную тряпку, подвязав, для верности, зеленым платком. Проверил пластиковый хомут на запястьях. Чутка подумал и связал пленнику ноги обрывком веревки. Идти сможет маленькими шажками, а бежать точно нет. Разве попытается упрыгать дерзким, стремительным кенгуру.

– Уау, гыу! – Кот завалился на бок и извиваясь огромным червем пополз к разбросанным головам. – Аыр, гва!

Руди не выдержал, нагнулся и закидал страшные игрушки в рюкзак. Жалко лишать человека единственной радости. На ощупь головы сухие и легкие. Противно. Руку тщательно вытер о штаны. Стрелок ничего не сказал.

Глаза пленника вспыхнули благодарным огнем. Пришлось повесить рюкзак прямо ему на шею, благо не тяжелый.

Дальше, заветам Фомы, Стрелок следовать прекратил, резко сменив направление. Судя по солнцу поперли на север. За спиной осталось здание высящееся над заболоченным парком. Настоящий дворец из красного кирпича, с уцелевшими участками белой штукатурки, высокой колоннадой, ажурными арками и резным фасадом. Вездесущий лес, стыдливо отхлынул, боясь ненароком закрыть рукотворную красоту. В очередной раз захотелось осмотреться, полазить по развалинам, но из Стрелка экскурсовод так себе, если честно.

Руди отрядили присматривать за Котом, Зуля щел последним, большую часть времени спиною вперед. Потянулись жилые кварталы, состоящие из остатков двухэтажных домов и вросших в землю фундаментов. Пленник, сука, затеял игру. Руди не сразу обратил внимание. Подлец всюду оставлял ненавящевые следы. Где отпечаток ботинка, где настоящий каньон каблуком прочертит, где сухую траву обломает с невинностью во взоре. Ладно медовыми пряниками дорогу не посыпает, Гензель недоделанный. Хотел сдать Стрелку, да передумал. Уж раз Зульфат видит и молчит, то тебе и подавно соваться не надо. Взрослые разберутся.

Через полчаса Стрелок поставил тщательно замаскированную растяжку, сопровождаемый ненавидящим взглядом Кота. Задерживаться не стали. Перешли на легкий бег, уходя все дальше и дальше в пустое нутро мертвого города.

Не прошло и двадцати минут, как позади едва слышно грохнуло.

– Торопятся, – удовлетворенно кивнул Стрелок. – А торопливость еще никого до добра не доводила.

Кот неразборчиво замычал.

– Зулфат, давай как договаривались, ни пуха ни пера.

– К черту, тем более он с вами остаться, – Зуля подмигнул Рудольфу и быстрой походкой направился в сторону заросших лесом развалин.

– Куда он? – не понял Рудольф.

– Уведет наших прытких друзей за собой, одному сподручнее и быстрее, – пояснил Стрелок, натягивая поперек тропы леску без гранаты. – Они обожглись, обороты сбавят, обманка выгадает нам еще чутка времени, пока Зульфат даст им новое направление, – и обратился к скучающему Коту, который только что оставил очередную бросающуюся в глаза борозду. – Теперь слушай меня гнусь, еще один подобный фокус выкинешь, я загоню тебе под хвост самую сучковатую палку, какую смогу найти в здешних лесах. Усек?

Кот яростно закивал. Стрелок умеет убеждать, этого не отнять.

– Следи за ним, – приказал бандит, уходя в самые густые и непроходимые заросли.

Конвойным до этого бывать не доводилось, и Руди отнесся к делу со всей возможной серьезностью. Винтовка на перевес, пристальное внимание. А то убежит, Стрелок потом живьем съест.

Нырнули в арку полуобвалившегося дома и зашли в подъезд. Прохладная полутьма, одна лестница вела вверх, вторая спускалась в затопленный подвал. Вода, стоящая вровень с полом, кишела личинками комаров, настоящий родильный дом для крохотных мразей. Стены покрывала серая, склизкая плесень.

Весь дом насквозь пронизан длинным коридором. Ветер намел по углам горки высушенной листвы. Квартиры пустые, изредка попадались остатки мебели: рассохшиеся стулья, одинокая тумбочка с вырванной дверцей, диван с выдранными, ржавыми пружинами. На полу битая посуда, почерневшие длиннозубые вилки, мышиный помет.

Вышли на улицу и скрылись в следующем доме. Получалось довольно скрытно. Таким манером миновали дома четыре, не привлекая внимания и не маяча под солнышком. В очередную развалюху, трехэтажку с обвалившимися перекрытиями, пришлось забираться через торцевое окно, дверь завалило балконом и целой горой размокшего кирпича. Внутри затхлость и мох. Стены покрыты рисунком затейливых трещин. Шаги отдавались вкрадчивым эхом. Кухня с рукомойником. Комната, на полу иссохший трупик маленькой птички, с поджатыми лапками.

Часть стены обвалилась, можно свободно пройти в соседнее помещение. Тут была чья-то спальня. Даже стекла в рамах остались. Две сдвинутые металлическая кровати с провисшими сетками, шкаф забитый сгнившими книгами. Пол превратился в труху, зияя прорехами, сквозь которые виднелся фундамент.

Под ногой пополз размокший коврик, предательски затрещало и Руди, не успев пикнуть, провалился в пустоту. Нога ушла до бедра, пребольно ударившись правым коленом. Твою мать, вот не везет. Все прошли, а ты едва не погиб, идиот.

– В порядке? – Стрелок поморщился.

Коту мешала заржать только врожденная интеллигентность, ну или грязная тряпка во рту.

– Нормально, – Рудольф осторожно освободил конечность, вроде ничего не сломал. В проломе блеснул веселый огонек. Интересненько. Трухлявые доски свободно отошли, видны проржавевшие петли. А вот и кольцо. Надо же, тщательно замаскированный люк. Остатки гнилья улетели прочь. Сука. Под полом скрючился крохотный скелетик. Кожаные ботиночки, клетчатое пальтишко, вязанная шапочка на крохотном, оскаленном черепе. Блестела металлическая пряжка на поясе, с выбитой звездочкой. Ручки прижимали к груди плюшевого медвежонка, с глазами пуговками и смешным носом.

– Родители спрятали, – пояснил неслышно приблизившийся Стрелок. – Когда гетто зачищали, многие так поступали, думали дети спасутся. Надо уходить.

Руди поднялся, голова кругом. Страшно представить. В двери стучат, выгоняют соседей на улицу, а мать спешно прячет единственное дитя. О чем думал ребенок в кромешной тьме? Тихонечко плакал замирая при каждом звуке, обнимал медведя и ждал возвращения матери. А мать не пришла. Остался огромный, опустевший дом и яма в пол квадратного метра. Ребенок и плюшевый медведь, вместе. Невинные жертвы во имя того, чтобы такие как Руди гордились своей убогой, жалкой жизненкой и пили пиво по пятницам. Где-то глубоко в сердце лопнула натянутая струна. Нет, так не должно быть. Где ты Бог, почему смотришь равнодушно на те мерзости, что мы творим снова и снова?

Рудольф осторожно поднял мягкую игрушку. Маленькая ручка рассыпалась. Прости малыш, так надо, прости. Я вернусь, слышишь? Медвежонок пропитан влагой, шов на боку разошелся, пузырясь желтой, раскисшейся ватой.

Руди наткнулся на внимательный взгляд Кота и поспешно отвел глаза. Медведь перекочевал в боковой карман рюкзака. Вместе веселее. Почему-то жалко бросать.

Стрелок ожидающий в коридоре, строго спросил:

– Почему так долго?

– Шнурки развязались, – соврал Руди.

Сразу за домом наткнулись на рельсы. Очередная станция. Весь этот уродливый город состоит из железной дороги. Пути, перроны, остовы вагонов, горы превратившихся в труху шпал. Десятки старинных паровозов, с жадно раззявленными жерлами топок. Движение, застывшее в ржавом металле.

Пути кончились, потянулись одноликие, серые корпуса, утопающие в зеленке. Похоже на цеха завода, возможно склады. Думать не хотелось. На душе мерзкая пустота. Даже Котик притих, не хулиганит, скорее всего готовя очередную пакость. Стрелок шел быстро, назад не оглядывался. Стал доверять?

Снова рельсы. Ну сколько можно, черт побери? Начинает потихоньку бесить. Слава Богу станция небольшая. За ней заболоченный пустырь и вид на ряд бесконечных, кирпичных ангаров.

– Завод «Уралмаш», – прокомментировал Стрелок, углубляясь на территорию. – Производил экскаваторы и оборудование для домен и сталеплавилен. В войну перешел на танки и пушки. Обрати внимание на изумрудную зелень.

Зелень, и правда, разительно отличалась от окружающей, приятная, сочная, пышная, деревья густые, прямые как на подбор.

– Почва особая?

– Удобренная на славу, – Стрелок остановился в тени огромной сосны, отцепил от рюкзака саперную лопатку и бросил Рудольфу под ноги. – Копай.

– Зачем? – не врубился Рудольф.

– Копай я сказал.

Руди закинул винтовку за спину. Отполированная рукоятка лопаты удобно легла в ладонь. Совсем умом тронулся? Остро отточенное лезвие со скрипом вошло в землю и глухо дзынькнуло наткнувшись на невидимое препятствие.

– Активней,– выдохнул Стрелок, одним глазом приглядывая за переминающимся с ноги на ногу Котом.

Кусок дерна отошел пластом, обнажив пожелтевшие кости. Руди остановился. Что за херня?

– Продолжай.

Скрип лопатки. Кости под тонким слоем земли. Груды человеческих костей. Оскалился беззубый череп, торчали ребра, еще и еще. Скелет на скелете, слоями, сплетаясь в кошмарные кружева.

Руди выронил лопату и сел на краю раскопа. Так выглядит дорога в ад.

– Здесь все население Свердловска, пережившее зиму сорок шестого, – голос Стрелка был не похож на себя. – Сто пятьдесят тысяч, может быть двести, не знает никто. В радиусе трех километров, где не копни, наткнешься на прах. Немецкая прагматичность в действии: большая, открытая площадь, удобный подъезд. Техникой рыли траншеи, пригоняли людей и косили из пулеметов, присыпали землей и по новой, последний слой трамбовали бульдозером. Конвейер смерти, западные ценности в чистом, неразбавленном виде. Как ощущения?

Руди не слышал. Руди копал как автомат, чертов робот из идиотских фильмов про счастливое будущее. Дерн отходил пластами. Кости. Метром правее, метром левее, черепа и кости на всю глубину штыка саперной лопаты. Немые свидетельства страшного преступления. Вереницы людей, взошедших на Голгофу посреди бескрайних уральских лесов. Жертвы древним, давно позабытым, и вновь воскрешенным богам, выползшим из смрадных глубин Преисподней, на запах страданий и мертвечины. И теперь Руди знал кто разбудил чудовищ. Войной оправдаться уже не получится. Геноцид, массовое уничтожение, циничная резня, без свидетелей, фотографий и сухих отчетов в недрах пыльных архивов. Во рту привкус земли, крови и желчи. Чувства атрофировались, стерлись, спрятались в подсознание. Хотелось убивать, упиваться местью, пластать свежее мясо, силясь вырвать поселившуюся в душе раковую опухоль пустоты. Человек умер, человек родился, на поле где смерть иззубрила косу, и каждый из сотен тысяч колокольчиков пророс в простреленном сердце.

Глава 14

Усталость бывает приятной, средней паршивости, и убийственной. Приятная – это когда приходишь с работы, плотно ужинаешь и валишься на мягкий диван с бутылочкой холодного пива. Средней паршивости – это когда швыряешь ботинки куда попало, бурчишь жене гадости, и весь вечер упорно делаешь вид, что вот-вот отбросишь копыта и все должны тебе непременно прислуживать, и по возможности не шуметь. Можно еще утробно постанывать, для полного погружения в роль. Убийственная усталость крайняя степень. Вызывается тасканием кирпичей, земляными работами, свадьбой. Сил просто нет, ты высушен, выжат, перемолот в чертовых жерновах. Руки ватные, ножки подкашиваются, доползаешь до кроватки и падаешь, мгновенно проваливаясь в тяжелое, неспокойное забытье, где в лучшем случае, во сне тебе явится любимая лопата и начнет насмешливо изгибаться в эротическом танце, скабрезно подмигивая и облизывая толстые, распутные губы. Утром встаешь, словно зомби перебравший денатурата, не человек, а вялый кабачок, самовольно выросший на помойке, боль пронзает каждую клеточку тела, голова тяжелая и тупая. Это как похмелье, только намного хуже.