Текст книги "Ненависть (СИ)"

Автор книги: Иван Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Альтернативная история. Планы гитлеровской Германии осуществились. Третий Рейх победил. Европа раздавлена, Советский Союз уничтожен, Англия превращена в пустошь, где черный ветер гонит облака радиоактивного пепла. Действие романа развивается на Урале, колонизированном и служащим плацдармом для последнего броска на восток. Местное население онемечено, разобщено, лишено прав, языка, истории и культуры.

Ненависть

Иван Белов

Глава 1

На рассвете центральные кварталы окружили солдаты в черной форме СС. Пришлось два часа торчать, любуясь спектаклем. Эсэсовцы орали на зевак, распугивали ранних прохожих, бряцали оружием, всем видом корча из себя хозяев этого города. Обыскали несколько домов, вывели двух напуганных мужчин с разбитыми лицами, и миловидную девку, вроде задержали особо опасную банду, распространявшую антигерманскую агитацию под видом запрещенных американских фильмов и порно. Все проделали чисто, изящно, не оставляя следов. Увы, утро, лучшее время для мусорщика Рудольфа Штольке, было бесцельно потеряно из-за этих красавцев, со сдвоенной руной «зиг» на шевронах и кевларовых шлемах.

Подъемник мусоровоза привычно загудел, переворачивая контейнер в кузов. Начало мая великолепно: солнышко пригревало, птички чирикали, рабочий день спорился. Немецкий Урал в это время года наиболее приятен для проживания. Впереди жаркое, насмешливо короткое лето, позволяющее перевести дух перед суровой, убийственной, кажущейся бесконечной зимой, когда пар от дыхания примерзает на морде, а снега наметает выше первого этажа. Рудольф невольно передернулся, вспомнив как в минувшем феврале замерзли бойцы охранного батальона. Патрулировали на снегоходе и заблудились в пургу. Нашли их неделю назад. Вернее то немногое что осталось: оружие, обрывки обмундирования, личные вещи. Лесное зверье даже косточки растащило, брр. Проклятое место.

Последний контейнер опустошился и Руди затанцевал вокруг мусорки с метлой и лопатой, насвистывая привязавшийся мотив модной песенки. Время двенадцати нет, а основная работа закончена, осталось заехать в Маленькую Баварию, элитный район городка. Там проблем с мусором не бывает, всегда кристальная чистота. Это здесь, в рабочих кварталах, нет, нет, да кто-нибудь умудрится вывернуть ведро мимо бака, дело плёвое для местных обитателей далеких от чистоты крови и расы. А Маленькая Бавария район исключительно для граждан Рейха, а чтобы стать гражданином надо родиться немцем или заслужить это высокое звание тяжелым трудом на благо Германии. Иного выхода нет.

Рудольф прыгнул за руль и тяжелый МАН плавно тронулся с места. На идеально прямых улицах, утопающих в зелени, ни души, все на работе, Рейх не поощряет безделье, за подобные фокусы в кутузку сажают, в компанию таких же неудачников и мышей. Большинство населения Эккенталя, а это без малого десять тысяч человек, горбатятся на местном медеплавильном комбинате, пыхтящим горьким дымом в тридцати километрах от города. Две трети из них наемные рабочие со всех концов Рейха, приехавшие в погоне за большими деньгами и льготами. Работают в зауралье вахтовым методом, так экономически выгоднее, чем создавать огромные города с раздутой инфраструктурой. Сколько народа сменилось за эти годы? Кратковременные знакомства, друзья на сезон, сотни лиц стершихся из памяти. Крикливые турки, гостеприимные хорваты, спокойные прибалты, хвастливые, склочные поляки. Однажды, года два назад приезжали даже испанцы, веселые, чернявые ребята, вечно бренчащие на гитарах. А как они играли в футбол! Надолго, правда, не задержались, чуть осень укусила за носы легким морозцем, расторгли контракт и погрузились на поезд, клятвенно обещая вернуться. Обманули конечно. Остальная треть жителей Эккенталя – унтертаны, такие как сам Рудольф, потомки диких племен, населявших эту суровую землю до прихода третьего рейха. Не граждане, второй сорт. Подданные, с массой обязанностей и минимумом прав. Скамейки для унтертанов, автобусы для унтертанов, магазины для унтертанов. Не вздумай перепутать, знай свое место. Не нравится, выметайся. Немцы, пришедшие в середине прошлого века на эти первобытные территории, построили города, разведали полезные ископаемые, проложили дороги сквозь бескрайние леса, болота и вечную мерзлоту. Немцы великодушно позволили местным аборигенам жить рядом с собой, и выбирать между европейскими ценностями и азиатской безнравственностью. Аборигенов и сейчас достаточно в окрестной тайге, те, кто поумнее пришли работать на Рейх, а остальные, закоренелые в варварстве и дикости продолжали жить по-звериному. Их просто не замечают, Германия не может быть одинаково благосклонна ко всем. Тем более большинство коренного населения – унтерменши, неполноценные, гремучая смесь рас и народов, неспособная к самоорганизации. Им не нужна цивилизация и культура, они привыкли ютиться в своих убогих, деревянных домишках, пить водку и плодиться без всяких ограничений.

Штольке с тоской посмотрел на внешнюю сторону левой кисти. На стыке большого и указательного, под кожей, топорщился небольшой бугорок. Вот она злосчастная метка, клеймо отделяющее его от заветной мечты. Чип идентификации, заменяющий паспорт, страховку и медицинскую карту. Вся информация на владельца: где, с кем, сколько раз. Удобная штука. Особенно для полиции и СД. Одно касание сканера и ты вскрыт подопытным кроликом на операционном столе. Чип старый, из первых серий, свободно блуждает под кожей в радиусе сантиметрового круга и нещадно зудит. Сейчас ставят совсем незаметные, размером с рисовое зерно. Один укол и свободен.  Однажды, придет время, и чип будет перекодирован, открыв Рудольфу дверь в новую, счастливую жизнь гражданина великой Германии. Эту клятву он дал себе в детстве, наблюдая как из шикарных «Мерседесов», выходят офицеры, и исчезают в дверях ослепительно сияющих ресторанов, окруженные самыми шикарными дамами по эту сторону Уральских гор. Рудольф зубами выгрызет себе эту красивую жизнь. Жалкое звание унтертана не для него!

Мусоровоз скрипнул подвеской и замер на светофоре в окружении однотипных, простеньких общежитий. Внутри множество комнат. Общая кухня, общий душ, общий сортир. Простой принцип: проснулся, ушел на работу, вернулся, завалился спать. Утром все начинается вновь, пока не истечет время контракта. Условия спартанские, но Рудольф и ему подобные не имеют и этого. Унтертаны живут в общих казармах и выполняют самую грязную и низкооплачиваемую работу: мусорщики, уборщики, грузчики, слуги. Койка, тумбочка, матрас, одеяло. Семейным дают махонькие квартирки, хочешь улучшения жилищных условий – женись и рожай, Рейху нужны солдаты, маленькие, белокурые бестии. Штольке передернулся, ну уж нет, пока не будет гражданства он не станет обрекать своих детей на жизнь, которой живет. Его дети будут немцами, пусть не по крови, но по духу и паспорту, папочка позаботится. Никаких казарм для унтертанов, школ для унтертанов, больниц для унтертанов, все только по высшему классу.

Грузовик миновал парк, проехал КПП с охраной и оказался в святая святых, Маленькой Баварии, районе аккуратных двухэтажных коттеджей, ажурных заборчиков, благоухающих цветников и тенистых аллей. Здесь всегда испытываешь благоговейный ужас. Здесь живут немцы. Рудольф незаметно для себя выпрямил спину. Надо равняться. Скоро, очень скоро ты будешь одним из них. Ну почти…

В отличие от основной части Эккенталя, вымирающей на буднях, Маленькая Бавария кипела жизнью: прогуливались мамы с колясками, щелкали ножницами садовники, суетилась прислуга, в открытое окно мусоровоза потекли одуряющие ароматы кофе и свежего, хрустящего хлеба. Здесь живут избранные: инженеры, квалифицированные рабочие, военные, врачи, заводское начальство и их семьи. Немцы так же работают вахтой, многие до самой пенсии, но потом всегда уезжают в Германию. Рудольф не знал ни одного случая, чтобы немец остался в городе навсегда. Понять их несложно, придет время, и он сам уедет отсюда, подальше из этого ужасного, промерзшего края со слякотным, противным межсезоньем, куцым летом и тучами комарья. Уедет в Европу, далекую, манящую и прекрасную, виденную лишь в книгах и на экране телевизора.

Он свернул в переулок и принялся за работу. Четыре контейнера: бумага, пластик, стекло, пищевые отходы, за два года на этой должности, еще ни разу не видел, чтобы кто–то перепутал. Знаменитая немецкая аккуратность. Рудольф поздоровался с проходящей мимо немкой, стараясь не пялиться на огромную, мягкую грудь:

– Добрый день, фрау Марта!

– Здравствуй, Рудольф, – улыбнулась женщина. – Как дела?

– Хорошо фрау Марта, спасибо фрау Марта! – Рудольф едва не запрыгал от радости. – Работаю!

– Похвально Рудольф, ты большой молодец, я всегда ставлю тебя в пример своим обормотам, – одобрила немка и назидательно сказала пухлому мальчику лет десяти, нетерпеливо переминающемуся рядом. – Бери пример с Рудольфа, Пауль.

– От него помойкой воняет, – скорчил брезгливую физиономию Пауль. – Фу, гадость какая, мама, не разговаривай с ним, – и потянул женщину прочь.

– Пауль, немедленно извинись!

– Вот еще, папа говорит унтертаны животные, а мне, ведь, не придёт в голову извиняться перед собакой.

– Прекрати, Пауль! Дома я тебя накажу, – немка виновато улыбнулась. – Не обижайся Рудольф. Мы до универсама прогуляться решили, хочется сладенького. До свидания, молодой человек.

– Всего хорошего фрау Марта! – Руди завистливо посмотрел вслед. Мелкий сучёнок оглянулся, и исподтишка показал средний палец. Ничего, когда нибудь и Рудольф будет ходить в магазины, где витрины ломятся от первосортных товаров, и будет покупать что захочется, и машина будет и телевизор и собственный дом. Рейх предоставляет сотни возможностей для работящих и предприимчивых. И тогда он открутит мерзкому мальчику голову.

Через десять минут Руди закончил, впереди две последние точки и часовой перерыв. Останется отвезти добычу на мусороперерабатывающий завод, и можно строить планы на вечер.

На обед Рудольф подъехал без пятнадцати два. В столовой немноголюдно и тихо. Он пококетничал с девушками на раздаче, и уединился за столиком в дальнем углу. В меню был наваристый суп с куриными потрошками, тушеная капуста, кофе и сладкая булочка. Рудольф жадно сглотнул и принялся за еду.

По большому телевизору под потолком показывали новости. В США демонстрации против безработицы и нищеты. Полиция разгоняет толпу слезоточивым газом и резиновыми пулями. Людей избивают дубинками и тащат в автобусы. Совсем молоденькая девушка трясет транспарантом, истошно кричит и падает под градом ударов. Полицейский, с перекошенной рожей, закрывает объектив камеры. Вот до чего доводит власть евреев. Ничего, скоро американский народ одумается, поднимет восстание и свергнет продажное, коррумпированное правительство, идущее на поводу у магнатов и негров. А до этого две сверхдержавы будут грозить друг другу всепоглощающим, ядерным пламенем. В Бразилии экономический кризис и неконтролируемая преступность. Голодные, тощие дети со вздувшимися животами тянут ручонки за подаянием. Наглядный пример как бывает, если страну населяют одни полукровки и выродки. В Африке очередная война. Ничего нового. Рудольф отвернулся.

Стену напротив занимала детально прорисованная карта Германской империи. По позвоночнику прошла легкая дрожь. Великая Германия от Атлантического океана, до Уральских гор, от ледяных северных морей до раскаленных песков Сахары. Города, атомные станции, линии железных дорог, дублированные скоростными автобанами. Все это Третий Рейх. Багровым цветом выделена территория фатерлянда в тысяча девятьсот тридцать девятом. Любой карапуз, еще вчера гунькающий и пускающий пузыри, знает эту историю. Как Германия, словно феникс, восстала из пепла, выдержала невиданное нашествие с востока и запада, опрокинула врагов и принесла народам Европы свободу, изобилие и процветание в новом, прекрасном и справедливом мире. Все это создал один человек – Адольф Гитлер. Его портрет выше карты. Волевое лицо, целеустремленный взгляд, знаменитые усики, военная форма. Простой солдат, прошедший путь до правителя великой империи. Герой и отец нации. Пример для каждого немца.

Черт, – выругался Рудольф, увидев, как в его сторону направился сосед по казарме Олли Гейнрих, тощий, конопатый парень работающий в автомастерской. Принесла нелегкая.

– Привет! – осклабился Олли. – Я присяду? – и не дожидаясь ответа плюхнулся на стул.

– Привет, – обреченно кивнул Рудольф, готовясь выслушать массу «полезнейшей» информации о любовных  интрижках, тачках и ценах на запчасти.

– Слышал о происшествии? – понизил голос Олли.

– А должен был? – насторожился Рудольф.

– Ну ты даешь, – хохотнул рыжий. – Все знают, а ты ушами хлопаешь, привык в мусоре своем ковыряться !– и заметив, как Штольке напрягся, примирительно вскинул руки. – Шутка друг, просто юмор, – и прошептал единственное страшное слово. – Террористы.

Рудольф инстинктивно сжался. Террористы. Редко, три-четыре раза в год они появляются из проклятого леса, убивают, насилуют, грабят и растворяются без следа.

– Где? – выдохнул он, забыв о еде.

– У Гердена, напали на колонну, всех убили,– состроил зверскую рожу Олли. – Большая банда, отборные головорезы, вроде даже комиссаров там видели!  Настоящие звери.

Тут Рудольф напрягся еще больше. Герден, городок лесозаготовителей всего в тридцати километрах, впервые на памяти террористы появились так близко от Эккенталя. Раньше нападения и убийства случались где-то совсем далеко, вроде чужие проблемы, а теперь бандиты совсем рядом. Ну и дела.

– Да ты не бойся, – беспечно отмахнулся Олли. – Район оцепили, ни одна тварь не уйдет. Наших привлекли, затемно еще выехали.

– Я не боюсь, – огрызнулся Рудольф. «Наши» – это специальный, полицейский батальон, отвечающий за внешнюю охрану города. Патрулируют окрестности, контролируют дороги, участвуют в антитеррористических операциях. Опасная и почетная работа, нечета мусорщику или рабочему. Форма, знаки различия, оружие, мечта идиота. Рудольф хотел попасть в батальон, но судьба распорядилась иначе. Ему тупо не повезло, готовился, подал документы, рекомендации и не срослось. Происхождение подвело. Сирота из приюта не смог доказать комиссии чистоту крови. В единственном документе найденном в пыльном приютском архиве значилось: «ребенок изъят во время спецоперации по уничтожению базы террористов двенадцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в районе Голчинских болот, родителей установить не представляется возможным». Клеймо на всю жизнь. Вдруг родители были евреями или хуже того, большевиками? Ненависть к этим людям сопровождала Рудольфа всю его жизнь. Сколько раз он представлял, как убивает их своими руками, лишь бы не зачали ребенка в грязной берлоге посреди бескрайних лесов. Он ненавидел этих ничтожных людишек и был безмерно благодарен неизвестному немецкому солдату, не давшему умереть истошно верещащему, годовалому мальчику. На память ему остался шрам от ожога, волной сморщенной кожи и рубцов, спускающийся от левого плеча к пояснице.

– Скоро вернуться должны. Терров постреляют, самым отличившимся гражданство в руки свалится, – завистливо вздохнул Олли. – Везунчики. Это ты будешь мусор лет сорок в шары катать, как навозный жучара, а я в машинном масле плавать, пока заработаем. Хотя, с другой стороны, можно и пулю получить, – закончил он и засобирался. – Ну пока, я побежал, будут новости, расскажу. Вечером созвонимся!

Рудольф вяло кивнул в ответ, дожевывая булку с изюмом. Сладкое тесто перестало лезть в глотку, приобретя какой-то противный, металлический вкус. Придурок Олли, определенно прав, в охранных частях гражданство можно лет за пять получить, если проявишь себя. А на мусоровозе до пенсии катайся, и гражданства как своих ушей не увидишь. Донерветтер! – он взглянул на часы. Пора сваливать, колонна, наверное, уже собралась. Рудольф бегом отнес поднос с посудой на мойку. Нужно торопиться, мусорщика дожидаться не будут. А в одиночку покидать пределы города строжайше запрещено. А тут еще террористы, начальство с ума сойдет на почве усиления мер безопасности. Колонны на комбинат формируются три раза в день, следующая будет в шесть часов, придется ночевать в машине, на территории мусороперерабатывающего завода, а это удовольствие крайне сомнительное.

Рудольф прыгнул в кабину и повел грузовик к восточному КПП. Вечером надо собраться в кино, а потом и на танцы. Сегодня пятница, народу море, такие девочки ходят – залюбуешься.

На перекрестке Фредентшрассе и Лангеблек разминулся с полицейской машиной. Куда они намылились, интересно? У рабочих опять заварушка? Время от времени в общежитиях то воруют, то поножовщину устроят. В прошлом сентябре поляки с турками зацепились, так до крови дело дошло, три трупа, два десятка раненых. Город неделю на ушах стоял, событие года в размеренной и скучной жизни Эккенталя. Ничего, Олли вызнает, к ним, в мастерскую, все слухи сползаются первыми.

Проехал два квартала и притормозил. Место скорби, гордости и преклонения. Справа, на площади, высился мемориал «Павшим героям», памятник солдатам Великой войны. Глыба грубо отесанного гранита. Два бронзовых солдата держат на руках раненого товарища. Суровые лица, сжатые губы, характерные каски. Кожей чувствуешь, как пули свистят, но железную поступь немецкого солдата уже не остановить. Солдата цивилизатора, солдата освободителя, солдата победителя. Композиция пронизана несгибаемым арийским духом. Здесь в любое время года живые цветы. Здесь, с горящими глазами, клянутся белокурые мальчишки из Гитлерюгенда, здесь вручают награды и чтят ветеранов, здесь Штольке получит гражданство и будет стоять на гранитных ступенях с высоко поднятой головой, в едином строю с огромными, отлитыми в бронзе солдатами. Так будет. Руди посигналил в знак уважения, и вдавил педаль газа в пол. Мы всегда будем помнить ваш подвиг.

Фух, успел. Колонна, и правда, уже собралась, до отправления пара минут. Вереница грузовиков выстроилась вдоль улицы. Машин около дюжины, в голове колонны ворчал, поплёвывая дизелем, приземистый бронетранспортер Sd–350, с тридцати миллиметровой пушкой и крупнокалиберным пулеметом. Рядом с броневиком чувствуешь себя куда безопаснее. Однажды, еще в школе, видел учебные стрельбы. Свинцовый вихрь косил мишени и молодые березки за полигоном. Кишки терров развесит по веткам нарядной гирляндой.

К мусоровозу подбежал молодой, незнакомый ефрейтор из охранного батальона, забарабанил в дверь и скомандовал, пыжась от собственной значимости:

– Пристраивайся за головным, тебе дальше всех ехать. Я с тобой.

Очень ты нужен, – подумал Рудольф и открыл пассажирскую дверь. Ефрейтор полез в кабину, цепляясь снаряжением и сдавленно матерясь. Экипирован серьезно: пятнистый, лесной камуфляж, разгрузка набитая магазинами и гранатами, бронежилет, каска, рация, противоосколочные очки, штурмовая винтовка STG–80, с коллиматором и тактической рукоятью. Поерзал, угнездился и сообщил:

– Отправляемся по сигналу, дистанция десять метров, скорость шестьдесят.

– Усиление? – спросил Рудольф. В обычное время в каждую машину по бойцу не сажают.

– Терры, – болезненно скорчил мину ефрейтор.– У нас готовность номер один, все на ушах.

– Из-за Гердена? – напрягся Рудольф.

– Знаешь уже? – недоверчиво прищурился ефрейтор. – Быстро это у вас, информация, между прочим, секретная.  Да, из-за Гердена. Вчера вечером колонну накрыли. Сущие дьяволы.

– К нам полезут?

–Точно нет,– успокоил военный. – Банду вычислили и окружили, квадрат обрабатывает авиация, дальше зачистка пойдет, ни одна крыса не вырвется, егеря каждый кустик проверят. А если сюда и заявятся, мы на готове, покрошим тварей в труху,– он кровожадно погладил автомат.

Рудольф невольно проникся к нему уважением. Таким должен быть солдат рейха: смелым, уверенным, готовым сражаться и умирать. А ты неудачник.

Вдоль колонны забегали военные, в хвост пристроилась вторая бронемашина. Скоро отправление. На головном БТРе откинулся верхний люк и наружу вылез солдат, в котором Рудольф опознал Герта Прийера,  друга и одноклассника. Вместе подавали документы на военную службу, но Руди не повезло. С тех пор вся жизнь наперекосяк.

Герт склонился над пулеметом МГ3, передернул затвор, оглянулся, увидел прямо за собой Рудольфа и заулыбался.

– Привет бродяга! – Руди высунулся из окна.

– Здорово! – Герт помахал рукой в перчатке. – Как дела малыш?

– Процветаю, – похвастался Штольке без всякой уверенности. – Как сам?

– Лучше всех, – Прийер утонул в широкой, даунской улыбке. – Буду тебя прикрывать!

– Стрелять то умеешь? – обиделся Руди. Вот гад, еще издевается, прикрывать он меня, видите ли, будет, скотина. На его месте должен быть я, а не за рулем идиотского мусоровоза. Ехать на броне, водить пулеметом, обнаруживать и уничтожать всякую унтерменшскую шваль. Несправедливость, хоть плачь.

– А то ты не знаешь! – прокричал Герт, опуская на глаза очки и натягивая на лицо зеленый платок, готовясь глотать дорожную пыль.

Знаю, – вздохнул про себя Штольке. В школе Герт был лучший по стрельбе. После Рудольфа. Воспоминания накрыли волной. Девятый класс, стрельбище. Зеленое поле с проплешинами, высокий земляной вал, мягкие толчки STG–80 в плечо, дурманящий запах горелого пороха, эйфория от разрушительной мощи в руках. Слова преподавателя по военной подготовке: «Берите пример со Штольке, именно так должен стрелять солдат вермахта, быстро и точно.» Зависть одноклассников неспособных и близко приблизиться к результату. Потом стрельбы стали еженедельными, из всех видов оружия, ведь каждый мальчишка будущий защитник Рейха. Стреляли даже из снятого с вооружения, но любимого в войсках STG–48, под патрон калибра 7,92х38 мм. Легендарного оружия середины прошлого века. Мощная, надежная, хищно красивая штурмовая винтовка. Символ немецкой военной машины. Возьмите любой фильм про войну, кадры кинохроники или плакат, на нем будет солдат с STG–48 в руках. Сейчас ветеран на заслуженном отдыхе, но рано или поздно начнется священная война с американским еврейством и заново сформированные дивизии вооружат именно этим заслуженным оружием, столько их запасено на складах.

Головной БТР выпустил клубы вонючего дыма, дернулся и сдвинулся с места. Поехали. КПП проплыл по левому борту, колонна покинула пределы города. Дорога знакома как путь в родной сортир. Сначала километровая полоса безопасности очищенная от леса, ни одному террористу не подобраться, днем все просматривается, а ночные патрули оснащены приборами ночного видения и тепловизорами, мышь не проскочит. Дальше тайга насколько хватает глаз, бескрайняя, опасная, чужая. Через три километра дорога сделает плавный поворот и дальше прямо до комбината. За десять минут доберемся, полчаса на разгрузку, а потом ожидание вечернего конвоя, в город повезут рабочих. Там быстро в душ и гулять, на прошлой неделе познакомились с официантками из полицейской столовки, такие девочки, ммм, и не прочь пошалить. Рудольф предался сладким мечтам. Асфальт бежал под колеса, мурлыкала музыка, настроение улучшалось, жизнь не так и плоха.

Колонна проскочила зону безопасности и поравнялась с кромкой леса. БТР грозно повел круглой башней. Герт заметно подобрался и прижался к пулемету. Здесь никогда ничего не происходит, но охрана держит ухо востро, такая работа. Тайга отброшена от дороги на сотню метров в каждую сторону, даже трава выкошена под корень, по обочине проложена контрольно-следовая полоса. За полчаса до прохода колонны проехала специальная группа на квадроциклах, проверяя подступы на наличие засад и минирования. Система оттачиваемая годами, надежная и крайне редко дающая сбои.

Головная бронемашина притормозила входя в поворот, Герт качнулся, едва не ударившись лицом в пулемет. Зря, могло смешно получится, – подумал Руди, и в этот момент голова Герта взорвалась переспелым арбузом, фонтан крови и мозгов выплеснулся на броню. В тоже мгновение, со стороны темного леса, протянулась белая, дымная полоса и ударила БТР в бок. Броневик завихлял по дороге.

– Засада! Терры! – сдавленно заорал ефрейтор. – Шайзе! Объезжай, иначе сожгут!

Твою мать! – Рудольф вдавил педаль газа и резко выкрутил руль влево. Дымящийся БТР получил второй заряд из гранатомета и застыл, раскорячившись поперек дороги. Стеганули длинные очереди, по мусоровозу ударил частый, тяжелый град. Ухнули несколько взрывов. Вылетело стекло. Ефрейтор конвульсивно задергался и завалился прямо на Руди, грузовик потерял управление, впечатался в броневик и заглох.

Только не сейчас! – Штольке попытался отпихнуть тяжеленного солдата. Вляпался в теплое и липкое, на руках кровь. Ефрейтор осел мешком, глаза застыли. Кабина задрожала от попаданий, злобно вжикающие пули вспороли потолок. От смерти Рудольфа спасло тело несчастного ефрейтора. Он распахнул дверь и вывалился наружу. Хорошо стреляют с другой стороны! Боеприпасов нападавшие не жалели, в воздухе повис сплошной свинцовый вихрь. Позади, по всей дороге, пылали машины, метались и падали люди. Как в чертовом тире. Откуда террористы, их ведь взяли в кольцо? Сопротивления не было. На лесной дороге разыгралась кровавая бойня.

БТР вспыхнул, пуская языки пламени и клочья раскаленного дыма, из бокового люка вывалился горящий солдат и тут же упал, сраженный точным выстрелом в голову. Второй повис в люке, превратившись в обугленный манекен.

Ну суки! – Рудольф попытался вырвать у мертвого ефрейтора автомат. – Живым я не дамся. Оружие запуталось ремнями в подсумках, Руди дернул, труп врезался грудью в руль и застрял. Сука! Совсем рядом грохнул мощный взрыв и Рудольфа отбросило прочь. Немилосердно потащило по асфальту, шмякнуло в придорожную пыль и присыпало сверху землей. Над головой истошно завизжали осколки. В глазах потемнело, он забился в полусознательном состоянии. Стрельба резко оборвалась. Весь огневой налет продолжался от силы пару минут. Дорогу затянул едкий дым.

– Живой, живой, – словно молитву зашептал Рудольф. Неужели все кончилось? Где терры? Ушли? Скоро наши подоспеют, потеряв связь и услышав пальбу, приедут маневровые группы из города и с комбината. Живой. В полыхающем БТРе защелкал боекомплект.

А потом Руди услышал приглушенные голоса и шаги. Слов не разобрал, язык незнакомый, странный. Террористы! Он поспешно притворится мертвым, трупов полно, могут и не заметить.

Сквозь полуприкрытые веки заметил темные силуэты. Несколько человек в камуфляже, выбрались на дорогу и рассредоточились среди горящих машин. Ударил одиночный выстрел, за ним смех. Добивают раненых твари. Левее, у бронемашины, мелькнуло движение. Руди внутренне сжался. Солдат в танковом шлеме пополз к обочине волоча за собой повисшую на сухожилии правую ногу. Лицо и руки обожжены, кожа повисла лохмотьями, изо рта тянулись кровавые слюни. Куда ты дурак? Лежи!

Темные силуэты приблизились. Кто-то сплюнул и сообщил на своем языке:

– Zivythi padla.

Высокий человек в черной, вязанной шапочке и немецком камуфляже, догнал раненного и наступил на грязную, брызгающую кровью культю. Солдат сдавленно зашипел и заскреб ногтями по асфальту. Террорист злобно ощерился и резким движением всадил штык жертве между лопаток, пришпилив несчастного как энтомолог редкую бабочку. Провернул лезвие, выдернул, и пошел дальше без единой эмоции. Словно муху прихлопнул. Убийцы, звери, дикари, правду о них говорят. А Рудольф раньше не очень-то верил. Ничего, теперь убедился. Шайзе, идут.

Шаги и голоса приблизились. Руди закрыл глаза. Святая Мария помоги, я больше не буду грешить…

В конце колонны сочно ударили одиночные выстрелы, послышались неразборчивые вопли и улюлюканье. Празднуют мрази, будьте вы прокляты.

– Zabiraite vse, yhodim! – скомандовал совсем рядом, уверенный, жесткий голос. Послышался частый топот ног. Рудольф затаил дыхание, стараясь унять бешено скачущее сердце. Такого ужаса он еще не испытывал. Надежда одна, вдруг терры побрезгуют трупом в грязном, рабочем комбинезоне и старых, стоптанных кроссовках. Поживиться тут нечем.

Шаги и голоса затихли вдали. Неужели пронесло? Сильнейший удар под ребра развеял надежду. Руди зашипел от боли и открыл глаза. Над ним навис терр, совсем молодой, моложе его, мальчишка, со шрамом пересекающим левую бровь, и ледяными глазами убийцы. В лицо Рудольфу уставился дульный срез. Вот и все, конец истории. Так глупо. Ну ничего, сейчас вы увидите как умирает подданный великой Германии! Штольке подался навстречу без всякого страха. В глазах терра мелькнуло удивление, палец на спуске выбрал слабину. Выстрелить не успел. На ствол автомата легла рука и подошедший сказал:

– Ne nado Misha. Ostav ego.

– Kak skazez diada Egor, – парень пожал плечами, отвел оружие, наградил Руди ненавидящим взглядом и ушел.

Рудольф смог разглядеть спасителя. Фигуру можно принять за человека среднего роста, если бы не лохматый камуфляж из множества лоскутов ткани и мешковины, превращающий владельца в кусок тайги и болота. В руках длинная винтовка с оптикой, замотанная тканью. Лицо скрыто за мелкоячеистой сеткой.

Подошли еще двое, один с виду совсем старик с седой бородой, второй средних лет мужчина заросший жесткой, рыжеватой щетиной. Все трое оживленно заспорили, показывая на Руди и жестикулируя. Слов не разобрать, лишь однажды, человек в маскировочном костюме упомянул знакомое «унтертан». Решают жить мне или подохнуть прямо сейчас, – понял Штольке. Террористы перешли на повышенные тона. Камуфляжный заговорил горячо, убеждающе.

– Ny kak znaesh, – в конце концов махнул рыжий рукой и поспешил к своим. Дед сплюнул и удалился молча.

– Встать, – приказ на чистом немецком вывел Руди из ступора. – Быстро.

Штольке поднялся, предусмотрительно держа руки на виду и совершенно не понимая, что происходит. Неужели пощадят? Он только сейчас увидел в тени грузовика террориста одетого в костюм похожий на снаряжение неожиданного спасителя, только вместо винтовки вооруженного STG–80. Сильные руки захлопали по бокам, не упуская ни единой складки, ни одного потайного местечка. На асфальт полетели бумажник, ручка, новенький, жутко дорогой, мобильный телефон с отличной камерой. Рудольф смог, наконец, оглядеться, колонна разгромлена, никто не ушел, виден хвост с дымящимся остовом второго бронетранспортера. Черный дым клубами расходился в стороны и тянулся к бесстрастному, безупречно синему небу, распространяя тошнотворно сладкий аромат жженой резины и паленого мяса. Горящие машины, разбросанные, жутко изувеченные тела. Террористы стаскивали обувь, собирали оружие, копались в грузовиках. Падальщики, грязные твари, ненавижу!