Текст книги "Особенности воспитания небожителей (СИ)"

Автор книги: Ива Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава 50

Юншен:

Я сидел и смотрел на завораживающую золотую сферу, обволакивающую фигуру прекрасного мужчины-заклинателя. Вернее, теперь уже, наверное, небожителя. Потому как вокруг обычной ци «воли» из золотого ядра успела собраться драгоценная ци «человеческой веры». А еще у того, кого я считал своим отцом, было развито второе ядро. То самое, на макушке головы, которое я даже примерно не понимал, как раскачать, – божественное начало.

Тяжело вздохнув, я уселся рядом в позу лотоса. Видя перед собой такую картину, я прекрасно понимал, что мой отец… не собирался возвращаться на пики. Потому что аура того, кто дал мне жизнь, четко символизировала скорое вознесение. По прошествии еще нескольких лун этот мужчина поднимется в царство богов, став одним из них. И я не мог его осуждать. Становление истинно бессмертным и вознесение в небесное царство – это именно то, для чего заклинатели, собственно, и культивируют. Высшая точка мастерства. Неудивительно, что отца уже не волновало то, что происходит с орденом. Богам нет дела до забот смертных…

Что я могу предложить сущности такого порядка? Как увлечь? О чем мне вообще с ним разговаривать?

Неожиданная злость окатила кипятком. О чем с ним разговаривать? О том, что прежде, чем возноситься, неплохо бы закончить свои дела на земле и выполнить, мать его, свои прямые обязанности.

Вознесение? Отлично. Вот только кое-кто, кажется, забыл краеугольный закон: чтобы взлететь, нужно сначала удостовериться, что тебя отпустили. А я не отпускал!

– Приветствую вас, достопочтенный отец. – Пусть я использовал вежливые формулировки, в моем голосе практически не было почтения и сыновнего благоговения. – Этот сын… приветствует родителя.

Никакой реакции не последовало. Ну что же, я могу быть более наглым и настойчивым.

– Ваш сын, Тан Юншен. И я хотел бы поговорить с вами. Слышите ли вы мои слова? – Я задействовал все свои органы чувств на максимум, чтобы уловить хотя бы малейшее колебание. Но небожитель передо мной казался идеальной статуей, совершенной и безжизненной. Бывший глава ордена даже не дышал, что еще больше усиливало сходство. А неумолимый запах ладана и слишком яркий золотой свет превращали окружение в неприступный храм.

Да шел бы ты куда подальше… бессмертный. Хоть прямиком на седьмое небо. Мне нет до тебя никакого дела. Перегорело все, наверное, вместе с золотым ядром. Мне больше не больно, не обидно, ушли сожаления о тех воспоминаниях, что не случились. Померкли яркие детские мечты и желания.

Тем более… теперь у меня действительно есть та, столь желанная семья. Та, казалось бы, невыполнимая мечта, которую я создал и воплотил сам. Нет, мы вместе. И от этого еще теплее.

Поэтому мне не нужно больше страдать о той семье, которой не было. Но раз для того, чтобы сохранить имеющееся, нужно вытряхнуть тебя из золотого кокона божественного самодовольства, я это сделаю.

– Ты… – я и сам не заметил, как перешел на неформальный тон, – ты никогда не был рядом. Никогда не присутствовал в моей с матерью жизни. Раньше это заставляло меня страдать, но сейчас мне все равно. Все, что я прошу, это лишь каплю твоей чертовой божественной помощи. Раз ты оставил мне этого нефритового зверя, значит, даже столь высокому и могущественному существу не чуждо понятие отцовства.

Я встал с покрытого мхом пола и подошел вплотную к золотому куполу, облокачиваясь на него руками.

– Поверь, если б у меня был хоть какой-то выбор… хоть единый шанс спасти ее самостоятельно, я бы не пришел. Она – все для меня. Она не только заменила семью, но и стала буквально второй половиной души. Янли в прямом смысле слова воскресила меня из мертвых, взрастила на месте дыры новое ядро, дала силу смотреть в будущее. Мне плевать на себя, можешь свернуть мне шею за дерзость, но помоги спасти ее! – Я со всей имеющейся силой, используя цветную ци, ударил по золотому куполу. Во все стороны полетели искры, сверкая радужными всполохами в цвете отцовской ауры. Но небожитель за куполом все так же сидел с закрытыми глазами.

– Сволочь, – я с отчаянием бил по непроницаемому куполу рукой, сопровождая ударом каждое слово, – безответственный старый пень! Да как ты вообще собираешься стать светлым богом, если карма хуже, чем у демонова Тиньмо? Тот хотя бы пытается организовать свой народ, а ты оставил после себя бардак и руины! И теперь хочешь просто смыться?! Исчезнуть в небесном мире? Да чтоб тебя первый попавшийся в том мире божок нагнул р…

Я резко замолчал, уставившись в открывшиеся золотисто-карие глаза.

– Здравствуй, сын, – сказал недовознесшийся небожитель. – Ты плачешь?

Самый нужный вопрос после ста лет разлуки, надо же… самый, чтоб его демоны драли, своевременный!

– Как много ты слышал? – Я отступил на полшага и зло вытер лицо рукавом. Надо же, собственных слез не заметил и не почувствовал.

– Я слышу все, что происходит в радиусе десяти ли, – так же спокойно ответил небожитель. – Твою молит… обращение я слышал полностью. Так же, как и ваши обсуждения у входа.

– Ах, какая неожиданность. – Сарказм в моем голосе можно было резать ножом. До равновесия дао мне сейчас было так же далеко, как до ближайшей звезды. – И что? Я могу хоть теперь… рассчитывать на твою помощь?

– Ты хочешь вернуть свою женщину?

– Да!

– Так иди и верни. – Небожитель махнул рукой, и я почувствовал, как мое тело сначала будто бы засасывает в узкую дыру, а потом надувает, как фонарик на фестивале. В глазах зарябило, кружилась голова, и невыносимо тошнило. Что происходит? Старый маразматик! Иди и верни… Если бы я мог, я бы пошел и вернул! Я…

– Иди и верни, – снова раздался голос отца. – Если выберешься из этого подпространства, у тебя будут силы и знания, достаточные для того, чтобы сладить с Тиньмо. Или как минимум вступить с ним в переговоры. Он не сможет тебя игнорировать.

Я буквально задохнулся от негодования. У меня нет времени на эти игры! Надо быстрее спасать Янли!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Пожалуйста, отец! – взмолился я в окружающую темноту. – Тебе ведь это ничего не стоит. Я пройду любое испытание позже, ты можешь потребовать что угодно!

Я перестал кричать, так как по ощущениям небожитель исчез из этого странного места. Зато появилось что-то другое, фонящее сильным убийственным намерением…

Глава 51

Янли:

Это было неправильно. И с каждым прожитым днем неправильность усиливалась. Словно лисья голова оказалась слишком маленькой для нормальных человеческих мыслей, а лисье тело – для живых и многочисленных эмоций.

Чертов ошейник, который я и считала виновником всех бед, не снимался. Я пробовала разными способами: и грызла цепочку, и цеплялась ею за какой-нибудь выступ, чтобы потом пятиться, как чокнутый рак, отчаянно стараясь вывернуть голову из захвата.

Без толку. Только чуть сама себя не удушила и получила нагоняй от демона. Он решил, что я зацепилась случайно, и… испугался. Вы когда-нибудь делали искусственное дыхание лисе? А он попытался!

Зря, конечно. Потому что я его укусила, он мне наподдал ладонью по хвосту и вообще перестал выпускать из рук. Так и таскал с собой везде. Особенно, блин, мне «понравилось» в его кровати, а еще больше – в купальне!

Я не ханжа. Но я, вообще-то, замужем. И демонический стриптиз с доставкой прямо в постель не заказывала. Чисто эстетически, конечно, голый повелитель в человеческом облике впечатлял… и нездоровое лисье любопытство все время пыталось заставить меня подглядывать. Но это-то и тревожило больше всего.

Я еще помнила про дом, про семью и про Юншена. Но чувствовала, как яркие сиюминутные впечатления словно водопад обрушиваются отовсюду и размывают… размывают все то, что было для меня так важно и так нужно. Чувствовала, что чем дальше, тем четче во мне проступает ощущение «здесь и сейчас».

Как… как у маленького ребенка. Который живет, не думая о будущем и не помня прошлого. Для которого мир всегда такой большой, яркий и интересный, что все остальное не имеет цены.

А если этот ребенок еще и имеет медицинское образование, то его интересы смещаются в весьма специфическую область. И когда ему в этом потакают… Да, я оставалась лисой, но вполне могла наблюдать за тем, как в чашке с раствором крови демона одна за другой «расцветают» золотые цисты, помещенные туда ради эксперимента. То, что из зернышек вылупилось, впечатлило даже Тиньмо. А меня привело в нездоровый восторг…

Уже на третьи сутки я поняла: еще немного – и будет поздно. Поняла, когда проснулась ночью на подушке повелителя и почувствовала, что его рука не только поглаживает мой хвост, но и коварно, совсем понемногу, вливает в меня демоническую ци. Такими микроскопическими порциями, что организм не протестует, а усваивает и меняется.

Подпрыгивать, кусаться, орать и пытаться выплюнуть чужую энергию я не стала. Еще не настолько впала в детство, слава всем семи небесам.

Зато коварство крапчатого звездуна отчего-то ненадолго прояснило мне мозги. Я затаилась, а когда утром он все же вынужден был отойти по своим делам – явно ненадолго, потому что таскал меня с собой всюду, разве что в сортир не брал, – настало время вдумчивой медитации.

Зря я, что ли, мужу разноцветные ядра будила, заодно обзаведясь своими как побочным эффектом? Разве зря Юншен промывал мне мозги основами самосовершенствования?

Нет, не зря. Поэтому… я справлюсь.

Во всяком случае, так я думала до одного момента. Когда Тиньмо ненадолго уходил по своим демоническим делам, я искренне не хотела за ним идти. Крапчатого в моей жизни и так было более чем достаточно. Но что-то… то ли это вот лисье любопытство, то ли чуйка, то есть мерцание сиреневого ядра интуиции, все же заставили меня тогда последовать за Тиньмо. Это оказалось неожиданно несложно в лисьем облике – было куда прятаться по пути, скользя неслышной и невидимой тенью вслед за повелителем.

Демон шагал, ни много ни мало, в свой гарем. Прячась в горе подушек, я чувствовала себя вуайеристкой, не меньше.

– Как скоро? – без лишних приветствий и реверансов спросил он Ан Арьян, входя в ее покои и даже не обратив внимания на вежливый поклон. – Сколько еще времени она должна оставаться в лисьем облике, чтобы изменения стали необратимыми?

– Все зависит от ее силы воли, – покорно ответила женщина, – но мало кто из смертных держался более года. Моя семья практиковала данную технику даже на достаточно сильных заклинателях, если в них была хоть капля лисьей крови. Это большая редкость, потому что лисы никогда не упускают потомство из виду, даже полукровок. К счастью, у вашей новой игрушки она есть, разве что лиса там была поколений двадцать назад, не меньше. Только поэтому все и получилось. Как она?

– Стала ужасно любопытной и гораздо реже грустит. Она… кажется, все же забывает. Или не забывает, но перестает придавать значение прежним привязанностям. Ей интереснее, – тут Тиньмо издал тихий смешок, – резать моих мертвых слуг. И смотреть, как они устроены изнутри.

– Неудивительно. Демоны-лисы берегут своих детей так, как не бережет ни одно существо ни в небесном мире, ни в бездне. Пока лисенок не обзаведется тремя хвостами, его ни за что не отпускают во внешний мир и никому не показывают. Потому что каждая юная лиса – это невероятный букет из бешеной притягательности, любопытства, легкомыслия и абсолютной бессердечности. Сейчас только ошейник удерживает ее в здравой памяти и сохраняет взрослый разум. Если его снять – прошлая личность нашей… гостьи исчезнет и на свет появится полноценная маленькая хули-цзин.

Честно говоря, я не знаю, как мне удалось подавить заклокотавший в горле яростный рык. Больше всего на свете в этот момент мне хотелось выскочить из-под завала подушек и вцепиться в горло… обоим. Но я, кажется, еще не до конца стала тем ребенком, в которого меня пытались превратить. Поэтому сдержалась и только слушала дальше.

– Я не хочу этого, – достаточно жестко ответил Тиньмо матери своего наследника. – Мне всего лишь надо, чтобы она со временем сама пожелала остаться здесь добровольно и не пыталась сбежать обратно в мир людей к этому своему… – демон поморщился, – мужу.

– В этом мы с вами полноценные союзники, повелитель. Я тоже хочу оставить это существо себе, – неприятно улыбнулась Ан Арьян. – Сохранив ее уникальный разум и душу. Лисье перерождение подходит лучше всего: их дети потому и живут в закрытом ото всех мире с родителями так долго, чтобы привязанность закрепилась именно к семье. Ближе к появлению третьего хвоста юной лисе могут позволить встретиться с тем, кого семья выбрала ей в спутники. Тогда привязанность распространится и на него. А весь остальной мир навсегда останется чужим, и в дальнейшем взрослая лиса только сама будет решать, кого считать близким, а кого оттолкнуть из новых знакомых. Если эта лисичка повзрослеет рядом с нами, мы навсегда останемся для нее важнее и ближе всех остальных. Она снова станет собой, взрослой и яркой, интересной и необычной, но будет только нашей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не боишься даже конкуренции и нового наследника? – вдруг спросил повелитель, и я почувствовала давление ци в его голосе.

– Кому, как не вам, знать, что лисы рожают только девочек? – спокойно улыбнулась Ан Арьян. – Если ее дитя переймет хотя бы часть силы и обаяния матери и лишь каплю от вас, то станет прекрасной женой моему сыну. Что касается самой Янли… надеюсь, повелитель поделится с любимой супругой и матерью наследника? – Последняя фраза прозвучала смесью мурлыканья и рыка. Кажется, кто-то рассчитывает на групповушку?

За-ши-бись.

Глава 52

Юншен:

Я снова смотрел в глаза отца. Но теперь… теперь они казались мне совсем другими. Я больше не видел недостижимую величину, но, кажется, по-настоящему проникся к нему уважением. Не потому, что его боготворили другие и мне внушали это благоговение с детства. Сам осознал и прочувствовал вот сейчас. И тем не менее я был зол. Нет, неправильное слово. Я был в бешенстве.

– Ты быстро выбрался из иллюзии, – констатировал факт небожитель.

– Сколько. Прошло. Времени? – Моим голосом можно было заморозить половину Поднебесной. Там, внутри иллюзии, я сходил с ума и бился в стены собственного разума больше десяти лет. И теперь снова готов был утонуть в безумии от мысли, что здесь прошло столько же. Или больше.

Янли…

– Для тебя? Это мой вопрос. – Он явно не испытывал ни капли угрызений совести. – Для меня и твоих… сопровождающих не более минуты. Говорю же, быстро. Я ожидал хотя бы пять.

– Я бы сошел с ума за пятьдесят лет в той бездне. Только мысли о Янли удерживали меня на плаву, – изо всех сил скручивая собственное бешенство в тугой жгут и подчиняя его себе, как строптивую лошадь, выдавил сквозь зубы я.

– Если бы не удержали, тогда и смысла пытаться спасти твою женщину не было бы, – все так же спокойно пожал плечами отец. – Отдавать собственную вечность кому попало – не лучший выбор.

– Тебя не спросил. – Знаю, глупо и ребячливо, но оно само вырвалось, и сдерживаться я не стал. Мне хватало борьбы с другими чувствами и эмоциями.

– А зря. – Кажется, мой детский бунт развеселил родителя. – Впрочем, поздно уже это обсуждать. Раз ты сам все решил и сам справился, возьми.

И протянул мне яблоневую ветвь, отросток величиной с ладонь, отрезанный от дерева и непостижимо живой. Даже бутон на одном из изгибов должен был вот-вот раскрыться, свежий и розовато-белый.

– Шенкай?! – Я неверяще протянул руки, и мне в ладони вместо преобразовавшейся ветки дерева лег гуцинь с узором из яблоневых листьев и цветов на деке. – Твое духовное оружие?!

– Естественно. Иначе зачем бы я заставил тебя потратить десять лет совершенствования в иллюзии, если не для того, чтобы твоих сил хватило принять мое наследие? Твои цветные ядра, конечно, уникальны. Но пока ты достаточно разовьешь их и достигнешь хотя бы части силы Тиньмо – пройдут века. И трюк со свернутым пространством и иллюзией тут не поможет. Тысячелетнего демона сложно одолеть, даже будучи богом. Мне ли не знать… – Тут мне показалось, что отец как-то странно ухмыльнулся, напрочь теряя облик возвышенного небожителя. – А небесный все эти годы тоже не будет стоять на месте. Да и твоя жена… может не дождаться. Поэтому я пошел легким путем и привязал тебя к твоему наследию. Было больно, знаю. Зато быстро.

Больно?! Это он называет просто «больно»?! Да я… да там же… десять лет!

Так, спокойно. Спокойно. Главное… результат.

Шенкай. В моих руках. С ума сойти.

Одно из духовных орудий отца, легендарное «цветение». Сила, о которой я мог только мечтать еще лет… пятьсот.

Я покорил его в иллюзиях, хотя даже вспоминать не хочу, чего мне это стоило. Не мог не покорить, потому что если прекращал бороться – получал… наказание, судя по всему. То есть становилось еще больнее, чем во время этой безумной битвы. На таких условиях или умрешь, или справишься, третьего не дано.

Но я не думал, что… что наяву получу в свои руки настолько сильный артефакт, да еще и полностью привязанный ко мне, покорный. Я думал, это все иллюзия для того, чтобы я развивал ядра… и злился до черного марева в глазах – какого гуя! Отец прав, даже самые развитые ядра не помогут мне в сражении с настолько сильным демоном.

Ядра не помогут. А вот Шенкай…

– Не вздумай зазнаться и вступать с ним в битву, – напомнил о себе отец, выдергивая меня из мыслей. – Мал еще. Но вот позвать и заставить выслушать – теперь сможешь. И считаться с тобой ему придется. Для начала напомни ему, что цветочный павильон в зеркале пустует уже давно и, если кое-кто будет слишком заносчив, у него появится время подумать о своем поведении. Технику запечатывания для успокоения души ты освоил. А Тиньмо, каким бы страшным ни представлял его мир, больше всего в этой жизни боится скуки и одиночества. Если что – получаса заключения для него будет достаточно. Хотя дольше ты все равно не потянешь, но ему об этом знать не обязательно. Смело обещай месяц.

– Это действительно поможет? – Я слегка неуверенно прикрыл глаза.

– Если не поможет, приду я и запечатаю его на сотню лет. Но поверь, тебе не понравятся последствия моего в тебе разочарования, – спокойно сказал отец. А потом, вопреки собственному образу безмятежного небожителя, как-то пакостно ухмыльнулся и добавил: – Ты выучил все нужные техники. Без этого Шенкай просто не выпустил бы тебя из иллюзии. Значит, как преодолеть дорогу через царства демонов, ты знаешь. В сам домен не лезь. Достаточно встать на границе, сыграть малый призыв и позвать его по имени. А дальше… договаривайтесь. Ищи, на что обменять жену или чем пригрозить. Кроме меня, конечно. Я – твой последний аргумент. Самый последний.

– Не волнуйся… отец. Я с детства не привык полагаться на тебя, – не смог не уколоть я великого заклинателя. Сейчас, после стольких лет одиночества, его любезность воспринималась как искусная издевка. Даже несмотря на то, что я все же пришел за помощью, а он все же помог.

– Правильно делал, – абсолютно серьезно ответил небожитель и посмотрел на меня… странно. Я не понял, что это было. Не гордость же? И не… нежность? Быть того не может. – Правильно. И впредь старайся рассчитывать только на свои силы. Не отказывайся от помощи, умей ее просить и принимать. Но полагайся всегда только на себя.

– Отец… – кажется, я осмелел окончательно, – почему ты… Ну, сейчас я вижу, что ты достаточно… эм…

– Не мямли. – Усмешка на лице небожителя не была злой, скорее добродушной.

– Почему ты бросил нас? Не только меня, но и матушку…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Потому что твоя мать меня не любила. И я не смог ее заставить, – с каменным лицом произнес отец, на миг избавившись от снисходительной улыбки.

– А я?! – само вырвалось, и опять так глупо, по-детски.

– А ты… если бы я был рядом, ты не стал бы тем, кем стал.

– Что за чушь! – Злость ошпарила грудь как кипяток. – Все эти бредни про трудности, которые закаляют?! Так вот это не работает, это…

– Разве ты не это хотел услышать? Я думал, ты любишь подобные сентиментальности и «вечные изречения». Особенно от наставников и мудрецов древности. – Он, кажется, снова незавуалированно издевался.

– Ты говоришь глупости, – было невероятно дико употреблять такие слова в разговоре с отцом, с небожителем… но я упрямо мотнул головой: не буду плести кружева вежливости вокруг того, что мне не кажется достойным. Не буду.

– Возможно, – не стал спорить отец. И спокойно добавил: – Но я не лгу. Ты не стал бы тем, кем стал. Просто потому, что не выжил бы. Как твоя мать. Моя… слишком ненадежно спрятанная слабость оказалась видна тем, кто хотел навредить. Я уничтожил тех, кто был в этом виновен. Но она все равно умерла, и моя месть ее не вернула. А ты выжил. Потому что был мне «безразличен». Потому что оказался «невыдающимся». Обычный ребенок. Никакой особой ценности. Рядовой адепт на пике совершенствования. В толпе других детей. Это… было самым целесообразным.

Я стоял перед отцом, слушал его слова, смотрел. Впитывал каждый звук. И чувствовал, как горло стальной удавкой сжимает всего лишь отдаленное эхо чужой боли.