Текст книги "Одинокие сердца"
Автор книги: Итсасо Лосано Мадарьяга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Одри подумала, что ей, пожалуй, следует дать матери и тете возможность поговорить с глазу на глаз, а потому стала быстренько соображать, куда бы пойти.
– Мне хочется сходить в Кентерберийский собор, да и вообще погулять по городу. Может, нужно что-нибудь купить?
Шарлотта покачала головой.
– Спасибо, солнышко, но я накупила продуктов еще за день до вашего приезда. Так что лично мне ничего не нужно.
– И мне тоже, Одри, спасибо.
Полчаса спустя Одри уже ехала на своем автомобиле в сторону центра Кентербери. Она припарковалась неподалеку от собора и, выйдя из машины, направилась к нему.
Войдя в собор, она прошла по боковым нефам, не отрывая взгляда от свода. Она постояла перед скульптурным изображением Эдуарда Плантагенета, прозванного Черным Принцем, алебастровыми фигурами Генриха IV и Джоанны Наваррской, могилой Томаса Торнхерста и его супруги в капелле Святого Михаила, могилой Томаса Бекета в капелле Троицы. Обойдя боковые нефы, Одри направилась к клиросу. Подойдя к пересечению центрального нефа и трансепта[13]13
Трансепт поперечный неф, пересекающий продольный объем в крестообразных зданиях.
[Закрыть], она подняла голову и посмотрела на центральную башню собора. Проникавшие через окна солнечные лучи освещали красивое сочетание архитектурных украшений, выполненных в виде вееров и щитов. Одри уже забыла, какое грандиозное впечатление производит Кентерберийский собор… Затем она стала рассматривать хоры с расставленными слева и справа скамьями, сиденья которых были обиты красной материей. Стены уходили высоко вверх – чуть ли не до неба. Одри присела на скамью и попыталась предаться размышлениям, однако так и не смогла заставить себя не вертеть головой по сторонам: уж очень ей нравилось разглядывать внутреннее убранство храма. В конце концов она сдалась и стала делать то, что ей нравится.
Выйдя через некоторое время из собора, Одри стала медленно, с удовольствием, бродить по центру города, останавливаясь перед витринами. Она зашла в книжный магазин и начала ходить между стеллажами, уставленными книгами. Остановившись из любопытства у секции, посвященной цветоводству и садоводству, она, к собственному удивлению, обнаружила там одну из книг, написанных ее тетей, – как будто наличие этих книг здесь являлось подтверждением того, что тетя Шарлотта и вправду их написала. Одри ведь знала, что ее тетя пишет книги, и потому удивляться было вроде бы нечему, однако Одри впервые соизволила искать книги, написанные ее тетей, на полках книжного магазина.
Девушка купила несколько книг для себя – чтобы читать, сидя где-нибудь в глубине сада в «Роуз-Гарден», – и пару книг для матери. Ей хотелось приобрести книгу и для тети Шарлотты, но Одри так и не смогла выбрать какую. Может, удастся купить что-нибудь в другом магазине?
Когда Одри вышла на улицу, уже вовсю припекало солнце. В центре города кипела жизнь: люди сновали туда-сюда по вымощенным булыжником тротуарам, заходя в магазины и выходя из них. Одри остановилась перед витриной, на которой был выставлен фарфор, и подумала, что, пожалуй, красивый декоративный горшочек для цветов будет неплохим подарком для тети. В доме, где уделяется так много внимания цветам, цветочный горшочек никогда не будет лишним. Одри выбрала стеклянный горшок средней величины и два соответствующих ему по стилю канделябра. Конструкция его была современной, простой, без излишних украшений – в общем, именно то, что нужно.
После долгого хождения по улицам и магазинам Одри решила зайти в чайную и немного отдохнуть. Она уселась за симпатичный столик у окна, чтобы можно было смотреть на главную улицу города и на снующих по ней людей. Ожидая, когда ей принесут заказанные чай и пирожное с заварным кремом, девушка решила полистать купленные книги. Она начала с романа Румер Годден «Дом с четырьмя комнатами», а затем пролистала и остальные книги и прочитала аннотации к ним. Она одновременно и отдыхала, и наслаждалась чтением. Именно этим ей сейчас и хотелось заниматься.
Наконец принесли чай и пирожное. Одри вдруг осознала, что уже давным-давно не доставляла себе этого удовольствия, – удовольствия уделять время лишь себе самой, удовольствия бродить погожим утром по городу и никуда при этом не спешить. Она не доставляла себе этого удовольствия, потому что всегда подстраивалась под планы Джона, и если он не изъявлял желания пойти с ней погулять, почти всегда предпочитала остаться дома, чтобы потом томиться бездельем и изнывать от гложущей ее обиды. Свобода – одно из преимуществ незамужней женщины, однако Одри понимала, что такая свобода может очень быстро надоесть. Она была уверена, что лучше все-таки жить с кем-нибудь вдвоем, хотя при этом осознавала, что теперь предпочла бы остаться одна, нежели соглашаться на неравноправные и несправедливые отношения только лишь из страха перед одиночеством. Раньше Одри была влюблена в Джона, и она знала, что придавала их отношениям гораздо больше значения, чем он, и что она с этим смирилась, оправдывая это тем, что у них с Джоном слишком разные характеры. Теперь же, охладев к Джону, она смотрела на вещи гораздо прагматичнее. Давившие на психику тучи в ее душе рассеялись, небо стало чистым и безоблачным, и можно было увидеть линию горизонта – далекую и недосягаемую. Мир не рухнул, и жизнь не остановилась.
Одри пока что не имела ни малейшего понятия, чем же она будет заниматься дальше, однако уже твердо знала, что справится с навалившимися на нее напастями. Ей еще предстояло очень многое узнать и о жизни, и о себе самой. Более того, она осознавала, что жизнь дала ей хорошую возможность получше изучить себя, выяснить, что она собой представляет и на что способна… Подобные мысли вихрем проносились в сознании Одри, заставляя ее поверить, что перед ней целое море различных возможностей. Она поняла, что, путешествуя с матерью, смогла получить немало удовольствия, и что ее – идеализированная ею – поездка по долине реки Луары не была бы такой замечательной, если бы она путешествовала вместе с Джоном. Именно так: если бы Одри поехала в долину реки Луары вместе с Джоном, ее ожидало бы разочарование.
Правда, они с матерью не ходили, взявшись за руки, и не читали друг другу стихи под каким-нибудь вековым дубом, но теперь Одри понимала, что если бы она отправилась в путешествие с Джоном, она не только не делала бы всего этого, но и не получила бы удовольствия от самой поездки и не испытала бы чувства независимости. Ей нравились происходившие в ней сейчас изменения. А еще ей нравилось то, что она уже начала более-менее отчетливо осознавать, какими были в действительности ее отношения с Джоном, как много она для него делала и как мало он это ценил. Больше она не допустит такой ошибки. Нет в этом мире мужчины, ради которого стоило бы жертвовать собой… Одри с довольной улыбкой допила чай и решила вернуться в дом тети Шарлотты и помочь ей на кухне. Ее тетя была искуснейшей поварихой, знавшей удивительные кулинарные секреты. Одри было известно, что у Шарлотты имеется блокнот с рецептами, записанными еще ее матерью, и что она время от времени добавляет туда новые рецепты и различные комментарии. Это ведь очень интересно – провести целый день у плиты, колдуя над булочками или пирожками, чтобы затем представить свое произведение на суд двух-трех искушенных в кулинарии подруг.
Подъехав к «Роуз-Гарден», Одри услышала хохот, доносящийся из расположенного по ту сторону дома сада, и, пройдя туда, увидела, что ее мать и тетя Шарлотта сидят за столом на веранде и распивают бутылочку хереса.
– Присоединяйся к нам, дорогая. Ну и как ты провела утро? – спросила тетя Шарлотта.
– Не так весело, как вы. Надеюсь, вы не превысили свою норму?
– Тебе что, не понравилось в городе? Он, наверное, сильно изменился с тех пор, как ты была здесь в прошлый раз? – спросила с показной любезностью Виолетта.
– Наоборот, он все такой же, как и…
– Ну тогда не трать время на разговоры, а лучше выпей-ка с нами бокальчик. Чтобы отпраздновать наш приезд сюда, в «Роуз-Гарден», – сказала Виолетта и, прежде чем Одри успела что-то возразить, налила ей почти полный бокал.
– И давно вы тут празднуете?
Виолетта и Шарлотта снова расхохотались. Совладав с приступом смеха, Виолетта ответила:
– Я готова праздновать по любому поводу. Знаешь, Одри, в моем возрасте в голову приходит очень много поводов для того, чтобы отпраздновать, да и тебе их должно приходить в голову немало.
Одри не смогла удержаться от улыбки при виде пожилых женщин, которых вино развеселило гораздо сильнее, чем оно может обычно развеселить, и которые охотно воспользовались представившейся им возможностью немного расслабиться. А еще Одри поняла, что херес – всего лишь предлог. Главная причина столь бурного веселья сестер заключалась в чем-то другом: может, в том, что они снова встретились, или в том, что они после многих-многих месяцев серой и монотонной жизни могут позволить себе немного поразвлечься, или в том, что они могут поболтать друг с другом с откровенностью и раскованностью, усиленной их опьянением, или в том, что им представилась возможность осознать, что у них впереди еще много лет жизни и много дел и что у человека вообще всегда много времени, если он только может это понять, если он способен увидеть это и использовать представившуюся возможность, если он в состоянии сказать самому себе «да».
– Я зашла в книжный магазин и увидела там твои книги. Должна, к сожалению, признаться, что раньше, заходя в книжные магазины, даже не пыталась их искать, но… Не знаю… Увидеть твою фамилию и имя там, а теперь увидеть тебя здесь… навеселе… – Одри рассмеялась. – Теперь мне и самой хочется выпить… Вы обе какие-то особенные.
И они все трое начали смеяться.
– Расскажи, Одри, так чем же ты занималась этим утром?
– Расскажу попозже, а то сейчас это прозвучит слишком нелепо. А вы что делали?
– Мы вспоминали старые времена… – ответила Виолетта.
– И не очень старые, – добавила Шарлотта.
– Знаешь, Шарлотта, тебе, я думаю, должны были бы дать мое имя, а мне – твое, – вдруг сказала Виолетта. – А ты что думаешь?
Шарлотта уставилась на сестру, готовая снова расхохотаться.
– Думаю, что нам нужно приготовить что-нибудь поесть, – сказала она. – Утро прошло замечательно, но после того как мы уделили внимание потребностям души, нужно подумать и о бренном теле.
– Я тебе помогу, тетя Шарлотта, – вызвалась Одри, – но сначала мне хочется вам кое-что подарить.
– О! Подарки! – с неподдельной радостью воскликнула Виолетта.
Одри порылась в принесенных ею пакетах.
– Я купила себе кучу книг, но вот эта книга – для тебя. И вот эта тоже.
Одри протянула книги матери, и та стала их с интересом разглядывать.
– Большое спасибо, дорогуша. Мне и в самом деле нужно немножко пищи для души.
– Я не знаю, тетя Шарлотта, любишь ли ты читать, а потому решила купить тебе кое-что другое. Надеюсь, тебе понравится.
Одри протянула пакет Шарлотте, и та с любопытством в него заглянула.
– Дорогая, тебе не следовало себя утруждать… Ого! – воскликнула она. – Красивые. Большое спасибо.
Одри всегда чувствовала себя неловко, когда дарила кому-нибудь подарки, потому что взгляды окружающих в этот момент устремлялись на нее, а те, кому она что-то дарила, пытались изобразить на лице радость. Радость эта, как ей казалось, не всегда была искренней: просто когда кому-то дарят подарок, человек должен выразить благодарность по этому поводу.
Одри обожала покупать подарки, учитывая при этом вкусы и предпочтения человека, для которого они предназначались, но вот эффектно дарить их не умела, потому что ее очень смущал заинтригованный взгляд того, кому она вручала запакованный подарок. Возможно, окружающие этого и не замечали, но она была уверена в том, что им все известно. Одри помнила, что все было по-другому, когда она дарила подарки Джону. Он не любил сюрпризов, предпочитал, чтобы ему дарили именно то, в чем он действительно нуждался, но, тем не менее, Одри поначалу всегда старалась подыскать что-нибудь такое, что ему было вроде бы нужно, но что он сам себе никогда бы не купил. После нескольких явно неудачных попыток, на которые Джон отреагировал фразами вроде «Ну и что я с этим буду делать?», Одри решила покупать ему только то, о чем он сам ее попросит. Джон заранее – за несколько недель – давал ей понять, какой подарок мог бы ему понравиться, и Одри составляла у себя в уме что-то вроде воображаемого списка из подарков, на которые намекнул ей Джон – намекнул как бы невзначай. Единственным, что Одри позволяла себе подарить ему неожиданно для него, были книги, однако Джон не очень-то увлекался чтением: он читал только произведения современных модных авторов, чтобы ему было о чем поговорить с коллегами на работе. Ради удовольствия он никогда ничего не читал. Из глубины сознания Одри вынырнул вопрос: «Что я так долго делала рядом с человеком, с которым у меня так мало общих увлечений и интересов?»
– Ну что ж, а теперь мы можем пойти и приготовить что-нибудь поесть, – сказала Одри. – Я умираю от голода, – соврала она.
Они подкрепились холодным ростбифом, салатом и сыром, сидя на веранде и обсуждая, чем они сегодня еще будут заниматься. Шарлотте, как выяснилось, нужно было поработать в саду, и Одри вызвалась ей помочь. Виолетта же сказала, что будет читать книгу, наслаждаясь солнечным летним днем вместе с Мисс Марпл, и для этого она заберется вместе с кошкой в один из висевших в саду очень удобных гамаков и в течение нескольких ближайших часов будет чувствовать себя Клеопатрой.
Закончив трапезу и еще немного поболтав, они собрали посуду и затем занялись каждая своим делом. Шарлотта и Одри, вооружившись садовым инвентарем, направились в розарий. Одри не очень хорошо представляла, что им предстояло делать: в лондонской квартире у нее имелась лишь парочка домашних растений. Они оказались самыми стойкими к ее «уходу», и поэтому, в отличие от многих других, смогли выжить, однако Одри приходилось признать, что это были явно не самые красивые из растений и что им еле-еле удавалось не завянуть. Одри решила следовать указаниям тетушки и подражать ее действиям, чтобы не дай бог не испортить чего-нибудь в этом великолепном саду. Главное, что ей было нужно, – вызвать тетю Шарлотту на серьезный и обстоятельный разговор. Растения же были лишь поводом для этого.
28
Шарлотта вырывала сорняки и пропалывала землю возле розовых кустов, а Одри механически повторяла отработанные движения тети. Дав племяннице несколько дельных советов по поводу разведения роз, Шарлотта решила перейти к главной теме их разговора:
– Ты совершила очень важный поворот в своей жизни, – сказала она, не глядя на Одри и не переставая работать. – Ты уже знаешь, чем теперь будешь заниматься?
Одри, прежде чем что-то ответить, решила не делать вид, что она удивлена или растеряна.
– Нет, по правде говоря, еще не решила, – ответила она нейтральным тоном, хотя ее и охватило сильное смятение.
Девушке вдруг показалось, что с каждым словом, которое она произнесет, ее смущение, как шелуха, будет сходить с нее слоями, и она, Одри, постепенно найдет в себе силы быть абсолютно откровенной. Шарлотта наблюдала за ней из-под края своей панамы. Одри казалась ей хрупкой и уязвимой, как будто не была готова к предстоящему серьезному разговору, а потому пыталась казаться сосредоточенной на своей работе – эдакая прилежная ученица.
– Одри. – Шарлотта пристально посмотрела на племянницу. – А чем тебе вообще хочется заниматься?
Одри бросила на тетю изумленный взгляд и, подумав, решила, что, пожалуй, и в самом деле настало время для откровенного разговора. Она сняла садовые перчатки и ответила, стараясь говорить ровным голосом:
– Не знаю. Раньше я… я всегда связывала свою жизнь С Джоном и теперь не знаю, как планировать жизнь для себя одной.
– Значит, тебе нужно научиться это делать, и желательно побыстрее.
Одри уселась на землю и стала смотреть сквозь розовые кусты куда-то вдаль.
– Мне нравится то, чем занимаешься ты, – наконец сказала она. – Жизнь на свежем воздухе, сад, растения… Я не могу отличить жимолость от жасмина, но…
– Это всего лишь антураж, – резко перебила ее Шарлотта. Одри посмотрела на тетю непонимающим взглядом. – Ты говоришь об антураже. – Шарлотта, стоя на коленях на земле и уперев руки в бока, смотрела на Одри очень серьезным взглядом. – Ты так и не ответила на мой вопрос. Чем тебе вообще хочется заниматься?
Одри некоторое время молчала, выдергивая из земли травинки и теребя их. У нее еще не было ответа на этот вопрос – по крайней мере, ей самой казалось, что не было. Единственное, что она знала точно, – ей хочется иметь семью, хочется видеть, как дети – ее дети – бегают по саду, играют и смеются. Однако ничего подобного в ближайшее время ее не ждало. Одри посмотрела на тетю и вздохнула.
– Не знаю. – Она сокрушенно покачала головой.
– У меня складывается впечатление, что ты завидуешь результату, не отдавая себе отчета в том, благодаря чему этот результат был достигнут. За всем этим удивительным мирком, который ты здесь видишь, скрывается множество самопожертвований и отречений. Ничто не является в действительности таким, каким выглядит на первый взгляд. – Шарлотта набрала в легкие воздуха и гораздо более эмоционально, чем ей хотелось бы, продолжила:
– Раньше тебе, возможно, казалось, что ты живешь в прекрасном, удивительном мире, в котором полно интересных видов деятельности и престижных мест работы, в котором женщины становятся топ-менеджерами и ходят в безупречно сшитых костюмах, пользуясь почетом и уважением. – Шарлотта, говоря это, оживленно жестикулировала. – Однако на самом деле мир устроен совсем по-другому. В этом мире огромному числу женщин приходится работать телефонистками, кассиршами в супермаркетах, секретаршами… Думаешь, им нравится их работа? Думаешь, они не хотят проводить больше времени со своими детьми? Теперь ты, наверное, понимаешь, что таких женщин – женщин с интересной работой, безупречно красивых, привлекательных, волевых, уверенных в себе, с идеальной квартирой или домом, с идеальным мужем – попросту не существует. После работы – как правило, не очень-то интересной – они приходят в свою квартиру, в которой эхо собственных шагов заставляет их проникаться ненавистью к этому моменту. Другие из них приходят домой с ужином, купленным в последний момент в кафе навынос, и дома их ждут горы невымытой посуды и куча невыглаженного белья. Очень часто в день накануне Рождества у них на работе почему-то начинается аврал, и они рвут на себе волосы, пытаясь найти аргумент для того, чтобы начальник не задерживал их слишком долго, а затем еще и отговорку для своих – разочарованных поздним приходом мамы – детей. Да, жизнь очень многих женщин – это кошмар. Есть только один способ со всем этим совладать, и он заключается в том, чтобы упорядочить свою жизнь, установить определенные ограничения.
Одри все никак не могла понять, к чему клонит ее тетя.
– Это совсем не мой случай, – попыталась оправдаться девушка.
Шарлотта же продолжала говорить с таким видом, словно Одри не раскрывала рта.
– Одинокие женщины завидуют женщинам замужним, а те мечтают хотя бы иногда почувствовать себя свободными и независимыми. Первым кажется, что время бежит очень и очень быстро и что их мечта о материнстве, а также связанные с ней мечты об интересной работе, идеальном муже и о счастливой жизни так и останутся мечтами. Вторые чувствуют себя обманутыми, измученными, увядающими, посредственными, серыми. В этом мире лишь очень немногие люди довольны своей судьбой, Одри, – лишь очень немногие.
– Мне кажется, ты довольна своей судьбой.
Шарлотта посмотрела на племянницу суровым взглядом. Она сейчас думала только о том, как бы раскрыть ей глаза на жизнь, избавить от иллюзий о прекрасном и удивительном мире и заставить увидеть окружающую действительность такой, какая она есть.
– У меня нет семьи – то есть того, чем тебе так сильно хочется обзавестись, – сказала Шарлотта, медленно качая головой. – У меня есть только мои розы. – Она несколько мгновений помолчала, разглядывая племянницу, с унылым видом теребившую пальцами травинки, а затем продолжила: – Удовлетворенность своей судьбой в значительной мере связана со способностью человека принять ее такой, какая она есть… Мы не имеем возможности решать, какие события произойдут в нашей жизни, но мы имеем возможность решать, как на эти события реагировать. – Шарлотта присела на траву. – Знаешь, Одри, твой дядя Шон был центром моей жизни, был осью, вокруг которой вращалось все мое существование. Я тоскую из-за того, что его нет рядом со мной, однако бывают дни, когда я о нем совершенно забываю – забываю чаще всего тогда, когда со мной происходит что-то важное. Мне очень хотелось бы, чтобы он был рядом, чтобы он поддерживал меня и помогал находить смысл в том, чем я занимаюсь. У меня не было никого, кто помог бы мне снова обрести себя. Наоборот, мне приходилось выслушивать критические замечания – что, дескать, незачем усложнять свою жизнь. – Шарлотта криво усмехнулась. – Но я также знаю, что я стала тем, кем я стала, исключительно благодаря трагическому событию, которое произошло в моей жизни и которое, как мне поначалу казалось, лишило ее всякого смысла. Мне пришлось учиться выживать, Одри, я каждый день настойчиво пыталась убедить себя в том, что необходимо жить дальше, пока мне не удалось обрести немного душевного покоя. Это было нелегко. Мне тяжело в этом признаваться, но, если бы моя жизнь сложилась как-то иначе, я не стала бы тем, кем я стала.
– Ты в этом уверена? – Одри не верила своим ушам, не верила, что эти исполненные болью слова могут исходить от ее тети – всегда такой решительной, такой независимой, такой свободолюбивой. – Тебе не кажется, что мы в нашей жизни порой не можем не оказаться там, где нам суждено оказаться, что жизнь направляет все наши действия и зачастую заставляет делать то, чего мы делать не хотим, и что мы не можем не стать теми, кем нам суждено стать? – Одри опустила взгляд и вырвала из земли очередную травинку. – Мне нравится верить, что все в жизни происходит именно так. Более того, я даже нуждаюсь в том, чтобы в это верить.
– Знаешь, я считаю, что мы сами выбираем свой жизненный путь и непременно на нем чего-то достигаем – хотя и не всегда того, чего нам хотелось бы достичь. – Шарлотта взглянула на свои вымазанные землей руки и улыбнулась. – Одни жизненные пути ровнее и короче, чем другие, и мы зачастую упорно пытаемся идти по какому-то одному из них тому, который мы выбрали, – иногда достигая своих целей, а иногда и нет… Но и мне иногда хочется верить, что я в любом случае добилась бы того, чего добилась.
Затем тетя и племянница некоторое время сидели молча, наслаждаясь теплыми солнечными лучами и ароматом роз, а также пытаясь отогнать тревожные мысли и мучительные воспоминания.
– Мне кажется, нечто подобное со мной как раз и произошло, – первой нарушила молчание Одри. – Я все время пыталась идти по какому-то одному пути, не видя, что есть и другие. Я была слепой и глухой, мой ум только тем и занимался, что что-то планировал, организовывал, координировал… Однако лишь в тишине собора я осознала, к чему я в самом деле могу прикипеть всей душой. – Она, замолчав и перестав теребить травинки, в течение нескольких мгновений смотрела куда-то в пустоту. Шарлотта терпеливо наблюдала за ней, опасаясь, что, задав какой-нибудь вопрос, все испортит. Одри постепенно приближалась к двери, которую ей следовало открыть, и теперь, преодолев долгий путь, уже знала, что находится по другую сторону этой двери. – Если бы я только остановилась на секунду и прислушалась к себе, присмотрелась к тому, что происходит вокруг меня… Это же так просто! – Одри все еще была задумчивой, но на ее лице уже заиграла безмятежная и довольная улыбка. Она повернула голову и посмотрела тете прямо в глаза. – Мне кажется, для того чтобы узнать, что находится в конце пути, нужно пройти весь этот путь до конца.
– И что же там находится? – спросила Шарлотта.
– «Виллоу-Хаус». И я.
