Текст книги "Одинокие сердца"
Автор книги: Итсасо Лосано Мадарьяга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
26
Виолетта пришла в восторг от мобильного телефона, который Одри купила ей на пароме. Набрав и отправив текстовое сообщение Шарлотте – просто чтобы немного попрактиковаться, – Виолетта радостно подняла брови и улыбнулась, когда дисплей пересек значок в виде конвертика и появились слова «Сообщение отправлено». Она написала сестре: «Я тоже стала современной. Сейчас учусь отправлять текстовые сообщения. Я позвоню тебе, когда мы будем подъезжать к “Роуз-Гарден”. Виолетта». Одри сказала матери, что ей следует поставить в конце свое имя, чтобы Шарлотта увидела, от кого пришло сообщение, и что это нужно будет сделать только один раз, потому что потом, когда Шарлотта внесет Виолетту в список постоянных абонентов, ее имя будет высвечиваться на дисплее автоматически. Вот здорово! Одри не могла удержаться от улыбки, наблюдая за тем, в какой восторг приводит ее мать этот маленький телефонный аппарат. Со стороны казалось, что Виолетта открыла для себя новый мир, и этот мир ее очаровал.
– А через сколько времени Шарлотта получит мое сообщение?
– Это зависит от того, включен ли сейчас ее мобильный телефон и достаточно ли близко она находится от него для того, чтобы услышать звуковой сигнал.
– Значит, может случиться так, что она и не заметит, что мое сообщение пришло? – разочарованно спросила Виолетта.
– Нет, не может. На дисплее будет висеть значок, показывающий, что пришло новое сообщение.
Мобильная связь нравилась Виолетте все больше и больше.
Они с Одри еще час назад прибыли на территорию Великобритании и, выпив первым делом по чашечке чая, стали искать, по какой дороге можно доехать до Кентербери. Чуть больше чем через полчаса они уже будут в «Роуз-Гарден». Одри вела машину по извилистому шоссе. Ветер, врывающийся в салон автомобиля через приоткрытое правое переднее окно, ерошил ей волосы, а она наслаждалась тем, что снова дома, что сейчас солнечное утро, что вокруг зеленые деревья и луга, что ее мама возится с мобильным телефоном, как маленький ребенок с новой игрушкой.
– Ты помнишь, как ехать к «Роуз-Гарден»? – спросила Одри.
Виолетта ничего не ответила: она заносила в мобильник номера телефонов, которые знала на память.
– Мама!
– А? «Роуз-Гарден»? Тебе не нужно ехать в центр города. – Виолетта продолжала с сосредоточенным видом нажимать на кнопки, даже не взглянув ни на Одри, ни на шоссе. – Где-то должна быть развилка. Я не очень хорошо помню где. За мной всегда приезжали на железнодорожную станцию. Возможно, эта развилка – перед самым въездом в город. Я могу позвонить тете Шарлотте и спросить, – сказала Виолетта, тут же обрадовавшись представившемуся поводу еще разок воспользоваться новым телефончиком.
– Да-да, пожалуйста, позвони, – закивала Одри.
Дозвонившись, Виолетта стала громко разговаривать.
– Мама, тебе не нужно кричать. Если ты будешь так орать, то тетя Шарлотта услышит тебя в своей оранжерее и без телефона.
Виолетта посмотрела на дочь взглядом, говорившим: «Я и сама знаю, что не нужно кричать», и – уже более тихим голосом – продолжила разговор с Шарлоттой.
Одри вспомнила, что мать еще на пароме позвонила дяде Арчи и что после этого разговора она приободрилась. Дядя Арчи, по словам матери, говорил, как всегда, очень лаконично и доходчиво: он сказал, что ему нужно срочно побеседовать с Виолеттой по поводу продажи «Виллоу-Хауса», а также по поводу ее сына Сэма. Виолетте не хотелось отказываться от своей затеи заехать в «Роуз-Гарден», а потому она убедила Арчи приехать к ней туда – чтобы заодно немного отдохнуть от городской суеты. К удивлению Одри, дядя Арчи согласился так охотно, как будто только об этом и мечтал. Он сказал, что приедет на поезде во второй половине дня в пятницу и пробудет в Кентербери весь уикэнд, чтобы затем вернуться в Лондон вместе с Виолеттой и Одри.
Закончив разговор с Шарлоттой, Виолетта сказала дочери:
– Не доезжая до центральной части города, ты увидишь развилку, затем ротонду… – Виолетта беспечно помахала рукой. – Мы не заблудимся.
Одри удивленно подняла брови:
– Но ты ведь так и не спросила у тети Шарлотты, куда нам ехать!
Виолетта даже не посмотрела на нее:
– Мы не заблудимся. Когда мы въедем в Кентербери, я вспомню, где нужно повернуть. Не переживай.
– Хорошо, как скажешь.
Одри продолжала вести машину, а Виолетта стала разглядывать проплывающие мимо пейзажи Кента. Она всматривалась в них так, как будто хотела запомнить на всю оставшуюся жизнь. Затем она немного опустила стекло на дверце со своей стороны, чтобы впустить в салон побольше свежего воздуха. Лорд тут же стал тянуться мордой через плечо Виолетты к приоткрытому окну. Заметив это, Одри наполовину открыла одно из задних окон.
– Суй свою морду туда, волкодав!
Пес высунул голову в окно и поднял морду вверх.
– Ты, я вижу, рад тому, что мы возвращаемся домой, да, Лорд? – спросила Виолетта с довольной улыбкой.
– Ну конечно он рад. Надо, кстати, признать, что он вел себя очень смирно. Почти не чувствовалось, что рядом с нами находится собака.
– Да, это верно, – с гордостью сказала Виолетта. – Другого я от него и не ожидала.
Одри улыбнулась, не отрывая взгляда от шоссе и движущегося навстречу ей пейзажа. Она – без какой-либо явной на то причины – чувствовала расслабление и удовлетворенность. «А неплохая была поездка», – подумала она и взглянула краем глаза на мать. Одри догадывалась, что та сейчас всячески пытается заставить себя не думать о причине предстоящего приезда Арчи и сосредоточиться на удовольствии, которое она получит от встречи со своей сестрой и от пребывания в доме, с которым связаны очень приятные воспоминания. Думать о «Роуз-Гарден» – значит думать о днях полной свободы и безмятежности, проведенных на свежем воздухе и наполненных смехом и радостными улыбками. Одри надеялась, что пребывание в доме у ее тети будет соответствовать ее воспоминаниям и не вызовет разочарования.
– А что еще тебе сказал по телефону дядя Арчи? Если он согласился приехать сюда, значит, дело очень важное.
– Думаю, ему тоже нужно немного свежего воздуха, – уклончиво ответила Виолетта.
Она, видимо, решила не переживать ни о чем и не забивать себе голову размышлениями до тех пор, пока ей не станет известно что-нибудь конкретное. Одри, однако, показалось, что мать уже знает, что дядя Арчи собирается ей сообщить, и решила проявить упрямство.
– И все-таки что еще он тебе сказал?
– Я же тебе уже говорила, что он сказал: ему нужно побеседовать со мной о продаже нашего дома и о твоем брате. Вот и все.
– Как ты думаешь, в этой затее с продажей дома было что-то не так? – Одри решила, что лучше не ходить вокруг да около.
– Не знаю. Вот приедет Арчи и расскажет то, что нам следует знать по этому поводу. Если, как ты говоришь, там было что-то не так, он этим займется.
Виолетта явно не желала разговаривать на эту тему.
– Ну что ж, хорошо, – сказала, вздыхая, Одри. – Что будет, то будет… Ну вот мы уже и в Кентербери. Постарайся, пожалуйста, не пропустить поворот.
У Виолетты оказалась прекрасная зрительная память: она не могла заранее объяснить Одри, как проехать к «Роуз-Гарден», но зато уже в самом Кентербери безошибочно показывала, куда нужно ехать. Когда они наконец увидели дом тети Шарлотты, Одри даже не поверилось, что многочисленные фразы матери вроде «а теперь сворачивай вот сюда» смогли дать положительный результат.
– Тебе нужно посигналить, – сказала Виолетта.
Одри так и поступила, хотя никакой необходимости в этом не было: Перл, кокер-спаниель тети Шарлотты, уже бежал к ним, громко лая и путаясь в своих болтающихся во все стороны ушах. Затем Виолетта с Одри увидели, как через главную дверь из дома выходит улыбающаяся своей очаровательной улыбкой тетя Шарлотта.
– Виолетта! Одри! Как я рада вас видеть!
Шарлотта шла к ним навстречу с распростертыми объятиями. Когда она подошла к своей сестре, они очень крепко обнялись, а Перл при этом прыгал вокруг них и громко лаял. Затем Шарлотта, слегка отстранившись от сестры и взяв ее за плечи, осмотрела ее с ног до головы.
– Ты замечательно выглядишь, – сказала она. – Загоревшая, помолодевшая, жизнерадостная.
После этого она направилась к племяннице. Одри почувствовала себя немного неловко: у нее появилось ощущение, что стоит тете обнять ее и присмотреться к ней получше – и она тут же догадается обо всех изменениях, которые произошли в жизни и в душе ее племянницы.
– Одри!.. – Шарлотта обняла племянницу, а затем, слегка отстранившись, ласково спросила: – Как у тебя дела?
– Я немного устала после этой поездки, – натянуто улыбнувшись, ответила Одри. – Твоя сестра чуть не довела меня до изнеможения. Она просто неутомима.
Одри хотела произнести эти слова шутливым тоном, а произнесла почему-то довольно мрачно. Она показалась себе дурой, однако ей заранее было известно, что тетя Шарлотта сама очень быстро разберется, что к чему.
– Я только что заварила чай, а еще у меня есть сдобные булочки со сливками и мармеладом. Вы наверняка проголодались.
Чего-чего, а есть Одри сейчас совсем не хотелось. Она, тем не менее, сказала:
– Я умираю от желания снова полакомиться твоими вкуснейшими булочками.
Тут, к счастью, соизволила появиться Мисс Марпл: подбежав к хозяйке, она, чтобы привлечь к себе внимание, стала тереться о ее ноги и тихонечко мяукать. Лорд, подойдя поприветствовать кошку, обнюхал ее и даже ласково лизнул.
– Моя дорогая Мисс Марпл! Как ты, хорошо сюда доехала?
Виолетта взяла кошку на руки, поднесла к лицу и несколько раз поцеловала в мордочку.
Затем они всей компанией пошли в дом. Вот тут-то Одри и почувствовала в полной мере эффект, который оказывал «Роуз-Гарден» на приезжавших сюда людей.
Дом представлял собой строение в тюдоровском стиле, с соломенной крышей – хотя и двухэтажное, но не очень большое. Вокруг росли деревья – почти все были в цвету. В глаза сразу же бросался вход: пурпурные бугенвиллеи поднимались до застекленного балкона на втором этаже и, переплетаясь между собой, образовывали удивительную входную арку. Одри не знала почему – то ли благодаря вездесущим солнечным лучам, делающим цвета еще более насыщенными, то ли по какой-то другой причине, – но зрелище было просто великолепным. Сад, простиравшийся слева и справа от дорожки, ведущей к дому, был типично английским и поддерживался, как и следовало ожидать, в образцовом порядке. Несмотря на особую любовь тети Шарлотты к розам, в ее саду росли разные цветы, отчего, куда ни глянь, он казался разноцветным и красочным. Одри вспомнила, что оранжерея с розами находилась за домом, посреди окружающего ее сада.
Шторы на окнах были раздвинуты, а сами окна – открыты, в результате чего подходящему к дому человеку невольно казалось, что его здесь ждут. У Одри возникло ощущение, что тут она будет в безопасности, хотя и не могла понять, чем это ощущение вызвано. Возможно, усталостью от поездки и желанием снова почувствовать себя дома. Они зашли все вместе в уютнейшую кухню, окна которой выходили в сад за домом. На подоконнике огромного окна, расположенного над раковиной для мытья посуды, стояли горшки с цветами, бросавшимися в глаза бесчисленным множеством искусно скомбинированных оттенков. Одри подумала, что благодаря этим цветам мытье посуды становится огромным удовольствием. За окном взору открывался тщательно ухоженный газон, за которым виднелись декоративные деревья с густыми кронами, клумбы с ароматическими травами, несколько фруктовых деревьев и небольшой огород. Здесь, в «Роуз-Гарден», даже помидоры – и те были необычайно красивыми. Чуть левее находилась оранжерея с розовыми кустами, за которыми ухаживала Шарлотта и которые образовывали красивый ансамбль из роз различных сортов – от крошечных кустиков до огромных кустов с длинными отростками, радующих глаз бесчисленным количеством роз различных форм и оттенков. Да уж, этот дом, оранжерея и окружающий их сад явно создавались для того, чтобы в них можно было наслаждаться жизнью и чувствовать себя счастливым.
– Раз уж сегодня такой солнечный денек, мы можем выпить чаю на веранде.
Шарлотта заранее поставила на веранду красивый стол с ножками из кованого железа, накрытый скатертью из синего дамаста и еще одной скатертью из тонкого белого вышитого полотна. Расставленные на столе фарфоровые чашки были украшены изящными розочками. В общем, все уже было готово – все, кроме булочек, сливок и мармелада. Одри вдруг ужасно захотелось присесть за этот стол и выпить чаю с замечательными тетиными булочками.
– Ну вот, теперь все готово, – сказала Шарлотта, после того как она принесла из кухни поднос с булочками, а Виолетта и Одри – сливки и мармелад. – Ну-ка, расскажите мне, как вы разъезжали по Франции и глазели на замки.
Одри показалось, что сейчас подходящий момент для того, чтобы поведать о происшедших в ее жизни изменениях. Кроме того, она считала, что в подобной ситуации лучше не начинать издалека и не ходить вокруг да около, а сразу выложить все начистоту. Да, в подобной ситуации… Прежде чем Виолетта успела что-либо ответить сестре, Одри поспешно выпалила:
– Вообще-то съездить туда предложила я. Я уволилась с работы, а еще навсегда рассталась с Джоном. – Ей вдруг показалось, что после этих двух событий прошло очень много времени. – Я уже ездила в долину Луары в командировку, и мне потом частенько хотелось снова там побывать. И я решила, что наступил подходящий момент.
– А я вызвалась съездить туда вместе с ней, – вмешалась в разговор Виолетта. – Ты ведь знаешь, что я очень легка на подъем.
Рассказать об уходе с работы и о разрыве с Джоном оказалось для Одри намного проще, чем она предполагала, а тетя, похоже, не придала ее словам большого значения – даже известию о том, что ее племянница уволилась с работы. Одри с тем же успехом могла бы рассказать ей что-нибудь о бабочках и цветочках – выражение лица тети Шарлотты было бы при этом примерно таким же. Они стали втроем разговаривать о поездке Виолетты и Одри во Францию, а затем – о жизни Шарлотты и о ее работе. Шарлотта казалась увлеченным, счастливым, энергичным и полным радужных надежд человеком.
Разведение роз, конечно же, не являлось панацеей от всех житейских невзгод и напастей, однако оно превратилось в смысл ее жизни и, возможно, стало своего рода открытием секрета вечной молодости. Несмотря на преклонный возраст, Шарлотта была весела и бодра и источала жизнерадостность и оптимизм каждой порой своей кожи. Было заметно, что она живет полной жизнью и довольна этой жизнью и самой собой, хотя, быть может, до сих пор еще тоскует по Шону, своему покойному мужу, и переживает из-за того, что у нее нет детей – а значит, никогда не будет внуков.
Тетя Шарлотта жила отнюдь не обычной – нормальной – жизнью, однако ее существование казалось гораздо более насыщенным, чем существование большинства людей. Она создала собственный мирок, в котором жила и работала, – мирок уютный и, главное, красивый. Одри вдруг подумала, что слово «нормальный» вообще не имеет никакого смысла. Главное для человека – это не быть «нормальным», а суметь найти для себя подходящее место в окружающем мире. Тетя Шарлотта, несомненно, такое место нашла.
– В пятницу сюда приедет Арчи, мой зять. Ты ведь его помнишь, Шарлотта?
– Конечно.
– Он сказал, что ему хочется посетить эти места и что, кроме того, нам нужно кое о чем поговорить. Он остановится в каком-нибудь гостевом доме, где предоставляют ночлег и завтрак.
– Нет-нет, – поспешно возразила Шарлотта. – У меня хватит места для всех. Ко мне ведь нечасто приезжают гости.
– Хорошо, но я не знаю, как он поступит. Когда Арчи приедет, предложи ему остановиться у тебя.
– Здесь ему будет удобнее, чем в гостевом доме. Кроме того, тут вам никто не будет мешать. У меня всегда есть какие-то дела, и я не стану стеснять своих гостей… В Кентербери, кстати, есть на что посмотреть и где поразвлечься.
– Самое лучшее, что здесь есть, – это твой дом, – вдруг неожиданно для самой себя заявила Одри. Виолетта и Шарлотта с любопытством уставились на нее. – Я, по правде сказать, уже и забыла, какой он красивый, – добавила она, словно оправдываясь.
– Вообще-то с момента твоего последнего приезда сюда тут многое изменилось, – с некоторым самодовольством сказала Шарлотта.
– Это идеальное место для того, чтобы отдохнуть, насладиться бездельем и окружающей красотой и почитать хорошую книгу.
– У меня складывается впечатление, что Одри всю свою предыдущую жизнь провела в асфальтовой пустыне, – усмехнулась Виолетта. – Во время нашей поездки она приходила в восторг буквально от каждой травинки и от каждой певчей птички. А сейчас она восхищается сельской местностью, небом – и безоблачным, и покрытым темными грозовыми тучами, – цветами, лугами, пастбищами. Она стала совсем другим человеком.
Одри мысленно поблагодарила мать за непринужденный тон, подумав при этом, что Виолетта абсолютно права. Одри уже давно почему-то перестала ценить многое из того, что всегда находилось вокруг нее, но чего она попросту не замечала. «Роуз-Гарден» теперь предстал перед ней как конечный пункт совершенного ею удивительного, грандиозного путешествия. Одри завершила поездку по долине реки Луары, однако ей казалось, что теперь ее ждет еще одна поездка – уже совсем другая. Подобное ощущение появилось у нее впервые.
Шарлотта взглянула на племянницу и все поняла. Одри, чтобы найти себя, нуждалась в резких переменах. Шарлотте это было знакомо. С ней тоже когда-то произошло нечто подобное, но события развивались гораздо более драматично. Шарлотте пришлось начать новую жизнь в тот день, когда Шон неожиданно скончался. Тогда ей показалось, что земля ушла из-под ног и что она не сможет жить дальше. Шарлотта никогда не считала себя сильной женщиной, однако теперь, оглядываясь назад, осознавала, что сумела заставить себя жить полной жизнью, в которой хотя и было много пробелов, но, тем не менее, эта – прожитая ею – жизнь заставляла ее почувствовать гордость за то, кем она сейчас является и чего она достигла. Можно заставить себя быть сильной. Шарлотта именно так и поступила, потому что у нее не было другого выхода. Человеку не дано заранее подготовиться ко всем ударам судьбы, которые его ждут, а если он и попытается это сделать, любая подготовка все равно в конечном счете окажется недостаточной.
Одри, похоже, почувствовала себя раскованно – во всяком случае, гораздо более раскованно, чем в тот момент, когда заходила с матерью в «Роуз-Гарден», стараясь не встречаться с тетей взглядом. Бедная девочка! Она все еще переживает по поводу того, что подумают о ней другие, хотя уже и немного иначе. Когда она, прежде чем поступить в университет, проводила лето здесь, в «Роуз-Гарден», она всем перечила – а то и вообще вела себя вызывающе, – заставляя окружающих обратить на нее внимание. Тогда Одри, видимо, догадывалась, что подобное поведение никак не вяжется с тем, чего ожидают от нее ближайшие родственники, хотя Виолетта и старалась всячески от нее это скрывать. А может, Одри этого и не понимала, потому что была всецело занята попытками как-то выделиться и показать окружающему миру, что она уже взрослая и будет поступать так, как ей заблагорассудится. Одри, сидевшая теперь напротив Шарлотты, была женщиной, которая, образно выражаясь, споткнулась на бегу и, упав, очень больно ударилась, женщиной, столкнувшейся с пазлом, в котором оказалось больше, чем нужно, кусочков, и теперь ей нужно было правильно разложить эти кусочки, выбросив лишние, чтобы восстановить настоящую Одри. Шарлотта вспомнила, как трудно было ей самой когда-то понять это, как трудно было приучить себя довольствоваться тем, что у нее имелось, и – постепенно, шаг за шагом – изучить саму себя и стать человеком, каким ей надлежало быть. Теперь уже не ей, а ее племяннице предстояло справиться с этой нелегкой задачей.
27
Одри проспала всю ночь как убитая. Ей нравилось ощущать, что она вернулась из поездки и теперь дома. Она, правда, была не у себя, а у своей тети, однако разницы Одри почти не замечала. Это был хороший признак.
В щель между шторами проскальзывали солнечные лучи, по которым, даже не выглядывая в окно, можно было понять, что сейчас летнее утро, а потому на улице много света. С кухни до Одри доносились звуки и запахи готовящегося завтрака. Она вдруг почувствовала, что ей очень хочется есть.
«Что мне сейчас нужно – так это, присев у окошка, выпить чашечку вкусного ароматного чая», – подумала она, потягиваясь под простынями.
Решив не откладывать дело в долгий ящик, она вскочила с постели, накинула халат и направилась к двери. Распахнув ее, Одри едва не столкнулась лоб в лоб со своей тетей, которая принесла ей сюда, на второй этаж, чашечку чая… А замечательные все-таки у тети Шарлотты в доме порядки!
– Ой!.. Извини, тетя Шарлотта! А я как раз собиралась спуститься на кухню и выпить чаю, чтобы набраться сил для нового дня. Ты прочла мои мысли.
– А ты что, забыла, какие в этом доме традиции, малышка? – радостно улыбнулась племяннице Шарлотта.
Затем она протянула Одри принесенную чашку чая. Одри взяла чашку обеими руками и прильнула губами к ее краю.
– М-м-м… – застонала она от удовольствия.
– Как тебе спалось? Хорошо?
– Мне спалось просто замечательно, спасибо.
– Внизу тебя ждут горячие гренки. А еще, если захочешь, и кое-что покрепче чая.
– От гренок я не откажусь. Четверть часа, не больше – и я буду готова.
– Поступай, как хочешь. Твоя мама уже встала и гуляет по саду. Мы будем ждать тебя внизу.
Закрыв дверь, Одри придвинула кресло к окну и, слегка отдернув штору и опершись коленом о лежащую на кресле подушку, стала пить чай и рассматривать освещенный утренними лучами сад. Мать и в самом деле бродила с задумчивым видом среди растущих в саду розовых кустов, держа в руках чашку с чаем. Одри подумала, что эти красивые розы сейчас, наверное, покрыты росой, и ей захотелось спуститься в сад и взглянуть на них. Может, после завтрака. А пока что она решила не отвлекать мать от ее размышлений. Хотя Виолетта и старалась не подавать вида, Одри знала, что она очень обеспокоена тем, что ей предстоит услышать от Арчи.
Виолетта и в самом деле опасалась, что она может услышать от Арчи нечто весьма неприятное о Сэме, а потому пока не хотела об этом даже и думать. Когда приедет Арчи, она все узнает, а до тех пор не стоит мучить себя догадками…
Одри, допив чай, отошла от окна и осмотрелась по сторонам. Ей очень нравилась комната, в которой она сейчас находилась. Она словно увидела ее впервые в жизни. Симпатичные обои с маленькими бордовыми розами на бежевом фоне, переходящие ближе к полу в другие обои, имитирующие своей расцветкой толстые облицовочные брусья красно-коричневого цвета; кровать с фигурными металлическими ножками; бордовые – под цвет обоев – шторы; венецианские кружевные занавески – такие прозрачные, что они казались лишь легкой дымкой; кресло, стоящее возле окна и обитое той же материей, из которой были изготовлены шторы. На лежащей на кресле подушке осталась вмятина от колена Одри, и девушка, не выдержав, поправила эту подушку, чтобы придать ей первоначальную форму. Затем Одри подошла к висевшим на стене фотографиям, сделанным еще в то время, когда тетя Шарлотта была молодой. На одной из них была запечатлена сама Шарлотта на фоне очень красивых цветов – наверное, на какой-то цветочной выставке. На второй фотографии Одри увидела себя, еще в младенческом возрасте, и свою, тогда еще молодую, мать. Девушка подумала, что этот снимок был сделан, наверное, тогда, когда ее мать вскоре после родов и поездки в Лондон к врачу приехала сюда, в «Роуз-Гарден». Одри все еще не верилось, что Виолетта могла решиться на операцию, не посоветовавшись с мужем.
Время текло очень быстро, а потому ей, пожалуй, нужно поскорее принять душ и привести себя в порядок. Затем она позавтракает, а после завтрака – побродит по саду и потешит себя воспоминаниями о детстве и юности.
Одри зашла в ванную и, покрутив в душевой кабинке краны с горячей и холодной водой, добилась, чтобы текущая из душа вода была приемлемой для нее температуры. От пара уже начало запотевать висящее в ванной зеркало, когда Одри наконец вошла в душевую кабинку и встала под струю теплой воды. Ей показалось, что она впервые в жизни получает удовольствие от утреннего душа. Одри захотелось расхохотаться, но она ограничилась тем, что стала тихонько напевать себе под нос. Она сосредоточилась на наслаждении, которое получала оттого, что теплая вода струится по ее лицу, затылку, спине – да и вообще по всему телу, – словно эта вода хотела ее обнять и затем полностью поглотить. У Одри возникло ощущение, что она долго спала – очень-очень долго, – а теперь вот проснулась и обнаружила, что находится в невероятно богатом мире, – мире, полном приятных мелочей, которыми можно наслаждаться изо дня в день, как она сейчас наслаждается душем.
Девушка закрыла оба крана и несколько минут стояла неподвижно. Пар окутывал ее, проникая в каждую пору ее тела. Затем она открыла дверь душевой кабинки и взяла с вешалки махровое полотенце, от которого пахло чем-то успокаивающе-приятным.
«Я соскучилась по прикосновениям, вот в чем дело», – подумала она.
Иногда просто невероятно, насколько человек может отдалиться от самого себя. Одри сейчас заново открывала для себя множество различных ощущений, о которых уже давно забыла.
– Наверное, именно это имеют в виду, когда говорят о чувственности, – пробормотала она, обращаясь к смутным очертаниям, угадывавшимся в запотевшем зеркале.
Одри взяла с полки красивый флакон с лосьоном для тела – судя по этикетке, он должен был пахнуть розами, – и, положив на пол махровое полотенце и усевшись на него, стала натирать сначала ноги, а затем – длинными и равномерными массирующими движениями – живот и грудь. Вскоре девушка ощутила нежный, приятный запах роз. Одри продолжала неторопливо растирать кожу от ног до шеи и обратно, стараясь, чтобы жидкость получше впиталась в кожу. Запах роз вскоре распространился по всей ванной. Сколько времени она не получала такого удовольствия? Для кого же изготавливают все эти душистые лосьоны, как не для женщин? Одри пообещала себе, что будет предаваться подобным маленьким удовольствиям всегда, когда у нее только появится такая возможность. На это у нее сейчас ушло ненамного больше времени, чем тогда, когда она, готовясь утром пойти на работу, машинальными движениями натирала свое тело лосьоном, не чувствуя при этом абсолютно ничего.
Встав перед зеркалом, Одри взяла пластмассовую баночку с тальком для тела и мягкой пушистой кисточкой стала наносить легкими движениями тальк себе на грудь, плечи и шею. Закончив, она с удивлением взглянула на результат своей работы в зеркало. Ее – теперь уже отчетливое – отражение посмотрело с загадочным видом, как будто знало нечто такое, чего не знала сама Одри.
Закутавшись в махровое полотенце, девушка вернулась в комнату и там бросила полотенце на пол. Остаться один на один с собственным телом – да и вообще со своей внешностью – было для Одри нелегким испытанием. Она всегда находила в себе какие-то изъяны: то волосы на ногах, которые она уже давно не удаляла, то проступающие жировые складки, то носки, нелепо топорщащиеся на щиколотках, то лифчик, явно не гармонирующий с трусиками («Да кто станет ежедневно следить за тем, чтобы один предмет нижнего белья соответствовал другому?»), то ступни, коже на которых уже давно не уделялось внимания, то ногти, по которым не мешало бы пройтись пилочкой…
В общем, в ее внешности всегда обнаруживалось что-нибудь такое, что не выдерживало критики. Действительность была далека от того, что показывают в телепередачах: женщины в собственной спальне, всегда идеально красивые, выбирают, какое бы платье надеть, стоя перед раскрытым шкафом в безупречном комплекте нижнего белья. Одри уставилась в зеркало, пытаясь не оценивать критически то, что она сейчас видит, а просто разглядывать свое отражение.
«Это – я, и никуда мне от этого не деться. Так что лучше относиться к себе с любовью», – подумала она.
Девушка довольно долго хладнокровно себя разглядывала, не пытаясь ни что-либо скрыть, ни улучшить внешний вид, изменяя позу. Она была именно такой, нравится ей это или нет.
Затем она подошла к своему – стоящему возле шкафа и все еще не распакованному – чемодану. Порывшись в нем, Одри выбрала платье, купленное, когда она ходила вместе с матерью в Лондоне по магазинам, – платье, которое изменит ее жизнь! Одри расправила его, и ей показалось, что с того момента, когда его купили, прошло целое столетие, а не каких-то неполных две недели. Ее удивило, насколько она сейчас отличалась от той угрюмой и подавленной Одри, которая еле волочила ноги, идя за матерью по универмагу «Харродс». Нет лучшего способа разогнать собравшиеся на душе тучи, чем резкая смена обстановки. Горести, переживаемые на фоне интересной и содержательной поездки, кажутся уже не такими серьезными. Одри обула альпаргаты[12]12
Альпаргаты – полотняная обувь с подошвой из дрока или пеньки.
[Закрыть]с ленточками, на невысоких каблучках и спустилась на кухню.
– Доброе утро!
Виолетта и Шарлотта ждали, сидя за столом и разговаривая. Мисс Марпл старательно занималась утренним туалетом, усевшись на полке возле холодильника. В окне виднелся зеленый газон. Одри, взглянув на мать и тетю Шарлотту, увидела, как сильно отличаются они друг от друга. Виолетта – с выкрашенными в платиновый цвет и аккуратно расчесанными волосами с загнутыми вверх кончиками; Шарлотта – с шевелюрой естественного цвета (в которой проглядывало множество похожих на серебряные нити седых волос), собранной на затылке в пучок, из которого выбивались маленькие непослушные пряди. Виолетта – с легким макияжем, одетая в желтовато-коричневые брюки с вышивкой по краям и в клетчатую миткалевую рубашку небесно-голубого цвета, с рукавами, засученными выше локтей; Шарлотта – без какой-либо косметики и в платье из ткани в маленький темный цветочек на светлом фоне. Куда уж больше отличий?
При появлении Одри сестры вдруг замолчали, и она поняла, что они разговаривали о чем-то очень важном.
– Ну вот я и пришла. Умираю от голода. Как тебе спалось, мама?
– Замечательно.
Виолетта, по-видимому, только что обсуждала с сестрой проблемы, связанные с «Виллоу-Хаусом» и с Сэмом. Шарлотта, правда, почти не знала Сэма. Последний раз она видела его еще на похоронах Теобальда.
– Хочешь гренок?
– Да, тетя, очень хочу.
– Ты, я смотрю, в прекрасном настроении. Видать, тебе очень хорошо спалось, – сказала дочери Виолетта.
– Да. Кроме того, сегодня такой чудесный день. У вас уже есть какие-нибудь планы?
– Я хочу отдохнуть после всех этих замков, а ты можешь делать все, что хочешь.
