Текст книги "Одинокие сердца"
Автор книги: Итсасо Лосано Мадарьяга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
18
Арчибальд Каннингем передал своей секретарше Фионе папку с материалами очередного дела и велел положить ее в архив. Теперь у него было десять минут на то, чтобы выключить компьютер и немного отдохнуть, прежде чем отправиться на встречу с Джеймсом Притчардом. И тут вдруг, хотя он и сказал Фионе, чтобы она не соединяла его больше ни с кем по телефону, на его коммутаторе замигала лампочка.
– Что случилось, Фиона?
– Ваш племянник на первой линии, мистер Каннингем.
Арчи удивленно поднял брови.
– Скажи ему, что я уехал обедать и сегодня уже не вернусь.
Арчибальд предпочитал заранее подготовиться к разговору со своим племянником, хотя ему и было очень любопытно, с чего это вдруг тот решил ему позвонить. Арчи уже некоторое время перечитывал текст завещания Сэмюеля и другие завещания, пытаясь найти какую-нибудь зацепку. Просмотрев очень большое число документов, он, как ему показалось, наконец нашел то, что было необходимо ему для разговора с Виолеттой, однако ему еще требовалось время, и в его распоряжении имелась неделя до того, как Виолетта вернется из Франции и он сможет с ней связаться. Поездка Виолетты случилась как нельзя кстати. Во время запланированной на сегодня встречи с Джеймсом он надеялся многое узнать.
Ровно в час дня Арчи, придя в ресторан «Ла-Каприс», назвал встретившему его у входа официанту свои имя и фамилию. Официант провел его в глубину зала, где, завидев его издалека, уже поднимался из-за стола и направлялся ему навстречу Джеймс Притчард.
– Привет, Арчи! Как дела? – поприветствовал своего старого знакомого Джеймс, пожимая ему руку с характерной пылкостью.
Джеймс Притчард отличался высоким ростом и дородностью. Его коротенькая седая бородка резко контрастировала с густыми лохматыми темными волосами на голове. Если бы он носил не прекрасно скроенный костюм, а что-нибудь попроще, то был бы похож скорее на лесоруба, чем на архитектора. Тем не менее Джеймс был очень честным и порядочным – что среди людей его круга, то есть людей из так называемого «высшего общества», бывает отнюдь не часто. Арчи знал, что может ему доверять. Через руки Джеймса проходили все проекты, требующие одобрения местных властей, и, кроме того, он входил в состав руководства фонда «Национальное наследие». Поэтому перестройка особняков и других зданий, являвшихся этим самым национальным наследием, не могла осуществляться без его согласия. Джеймс испытывал искреннее благоговение перед красивыми старинными домами и всячески боролся за их сбережение.
Официант принес меню, и Джеймс сразу заказал спиртные напитки:
– Мне, пожалуйста, херес, а… – Он вопросительно посмотрел на Арчибальда.
– Мне тоже, пожалуйста, херес.
Арчи был очень рад встрече со старым другом.
– Ну, и как нынче живется в нашей стране правонарушителям, Арчи?
– Обычные правонарушители, поверь мне, уже отошли на второй план, – ответил, усмехнувшись, Арчибальд. – Сейчас гораздо более серьезную проблему представляют собой те, кто совершает еще никак не оговоренные законодательными актами безобразия – и ты об этом прекрасно знаешь.
– Для того и существует законодательство, чтобы позволять кое-кому использовать его в своих целях и тем самым придавать своим шалостям видимость законности. – Джеймс тихонько засмеялся. – Такое происходит с тех самых пор, как на свете появился человек.
– Не просто человек, а человеческое общество, – поправил друга Арчи.
Просматривая меню, они болтали о всякой ерунде. Когда официант принял у них заказ, Арчи решил перейти к делу:
– Как там ситуация с «Виллоу-Хаусом»?
Лицо Притчарда стало серьезным.
– Я, как могу, задерживаю начало работ. Они хотят превратить «Виллоу-Хаус» в своего рода спортивный комплекс с шикарным рестораном, мужским клубом, барами и для мужчин, и для женщин… ну, ты понимаешь, все в исключительно изысканном и традиционном стиле.
– Не могу себе даже представить, как «Виллоу-Хаус» превратится в… спортзал, – сказал Арчи, стараясь при этом выглядеть равнодушным.
– Вообще-то, чтобы построить там спортзал, нужна земля, а землю-то они еще к рукам не прибрали. Тот проект, который уже попал ко мне в руки, касается лишь перестройки дома. Идея заключается в том, чтобы на верхних этажах оборудовать комнаты для членов клуба, а первый этаж переделать под ресторан, бар, кафетерий… Однако они хотят придать помещениям более современный вид, чем это допустимо для подобных зданий, и данное обстоятельство позволяет мне отклонить их проект и потребовать внести в него значительные коррективы.
Арчи заерзал на стуле.
– А в чем заключается задуманная ими перестройка дома? – спросил он.
– Ну, например, – начал загибать пальцы Джеймс, – они хотят заменить старинные деревянные рамы на современные из алюминия с покрытием под древесину, а стекла оставить те же. Я этот замысел не одобрил и потребовал, чтобы они сохранили существующие рамы и тщательно их отреставрировали. Однако эти рамы такие старые, что при попытке реставрации могут развалиться, и в этом случае их придется восстанавливать с использованием оригинальных материалов, а это, как ты прекрасно понимаешь, стоит немалых денег. Однако это единственный приемлемый способ добиться того, чтобы окна сохранили свою изначальную способность пропускать воздух. Это тебе скажет любой архитектор.
– А что еще они хотят там переделать?
– Хотят поменять многие двери, а некоторые – вообще убрать. Однако в данном случае существует точно такое же требование: необходимо сохранить имеющиеся двери, а если понадобится – отреставрировать их. Только так, и никак иначе. Дом-то ведь – в общем и целом – находится в неплохом состоянии.
Хотя после самоубийства жены Арчи прожил в «Виллоу-Хаусе» несколько лет, у него после смерти Дженни не было никаких прав собственности на часть этого недвижимого имущества. Доля Дженни перешла к Сэмюелю – так распорядился в одном из пунктов своего завещания Теобальд, стремившийся сохранить имущественные права на «Виллоу-Хаус» внутри семьи.
– Что еще?
– Я также осмотрел балки дома и потребовал провести специальную обработку, чтобы в них не завелись древесные жучки. В настоящий момент в этом необходимости, правда, нет, но она вполне может возникнуть в скором времени. Эти балки выдержат что угодно, но, тем не менее, подвергнуть их спецобработке не помешает. Все это приводит к существенному увеличению расходов, которого они явно не предвидели.
Джеймс неплохо выполнял свою работу.
– Кто стоит за всей этой возней, Джеймс? – вдруг спросил Арчи.
Джеймс посмотрел в окно и вздохнул. Арчи насторожился.
– Мне удалось узнать фамилии и имена тех, кто создал акционерное общество «Досуг и спорт». – Джеймс сделал паузу, а затем продолжил: – Среди них – твой племянник и его коллеги, а также другие инвесторы.
Для Арчи-юриста это была хорошая новость, потому что она давала ему ответ на многие вопросы. Когда же он, спохватившись, приструнил живущего в его душе адвоката, его охватило негодование. Внешне, впрочем, он оставался невозмутимым.
– У тебя были какие-то подозрения? – спросил Джеймс.
– Да, были, но все оказалось еще хуже, чем я предполагал… – коротко ответил Арчи, поднося ко рту вилку с куском мяса косули, пропитанного красным вином, ароматизированным настойкой черники. – Кухня в этом ресторане никогда никого не разочарует. Хм, очень вкусно.
Джеймс посмотрел на друга и улыбнулся. Старина Арчи Каннингем остался таким же, каким он был всегда. Его ничто никогда не выводило из себя, он неизменно полностью контролировал свои чувства, в любой ситуации оставался невозмутимым – даже когда вокруг него свирепствовала буря. Джеймс подумал, что именно благодаря этим качествам Арчибальд и смог стать очень хорошим адвокатом.
– Тебя не затруднит, если я попрошу и дальше задерживать начало работ по перестройке дома? – спросил Арчи, глотнув вина из бокала.
Джеймс дожевал то, что было у него во рту, и затем, вытерев губы салфеткой и взяв со стола бокал вина, ответил:
– Как ты уже мог понять из моих слов, это для меня не проблема. Судя по сведениям, которые я смог раздобыть, им пока не удается собрать необходимые денежные средства и поэтому они пытаются уменьшить смету расходов…
Сделав большой глоток из бокала, Джеймс продолжал:
– Им, по-видимому, известны нормы закона, под которые подпадают подобные дома, и они, наверное, наняли себе в консультанты архитекторов.
– Еще я попрошу тебя собрать сведения о тех аспектах их планов по перестройке дома, которые противоречат существующим правилам и нормам… Как ты думаешь, что вообще происходит?
Джеймс, пожав плечами, ответил:
– Думаю, то же, что и обычно. Люди зачастую полагают, что им вполне хватит имеющейся у них суммы, но в действительности расходы оказываются гораздо более значительными. Вполне возможно, что они думали, будто собранных ими денежных средств вполне достаточно, но затем карлик вдруг превратился в великана.
– Или же от них ушел какой-нибудь инвестор. Можешь навести по этому поводу справки? – спросил Арчи, протягивая руку к бокалу.
– Конечно, могу. От этого проекта у них уже немало головной боли. Кроме того, речь идет о создании спортивного комплекса, а спортивных сооружений там нет и построить их пока нельзя, потому что земля их собственностью не является.
Арчи задумчиво посмотрел на ростбиф, лежащий на тарелке друга. Джеймс в этот момент орудовал вилкой, пытаясь подцепить немного мяса, а заодно еще и картофельного пюре.
– По всей видимости, у них из-под носа ушли значительные денежные средства, на которые они рассчитывали. Так что весь этот проект может потерять смысл.
Джеймс пару минут подумал, а затем ответил:
– Возможно, они отдают предпочтение клубу, а спортивный комплекс – это для них нечто второстепенное. Не исключено, что это всего лишь своего рода приманка для инвесторов. На территории «Виллоу-Хауса» вполне хватит места для всевозможных объектов – бассейна, теннисных кортов, площадки для игры в сквош, водоема для гребли на байдарках, спортивного зала… Правда, на строительство всего этого нужно получить разрешение, что не так-то просто… При строительстве ведь необходимо сохранить конструкцию главного здания, его стиль…
– Первым делом им нужно заполучить землю, а вот это и в самом деле не так-то просто…
Арчи на несколько секунд задумался, а затем спросил:
– В настоящее время, как тебе известно, стало модным смешивать старинный и современный стили. Возможно ли такое, что им удастся получить разрешение на возведение современных сооружений, которые не будут гармонировать со стилем главного здания?
– Это зависит от архитектора, который утверждает проект. Среди нас, архитекторов, есть те, кто является сторонником эклектики, и те, кто предпочитает сохранять чистоту стилей и не смешивать их.
– Тебя, наверное, могут отстранить от рассмотрения данного вопроса.
– Нет, не могут. Что они могут сделать – так это привлечь к рассмотрению других архитекторов, и если они соберут себе в поддержку много подписей, мне придется переформулировать свои требования или же поставить вопрос на общее голосование всех тех, кто входит в состав руководства фонда «Национальное наследие». Одно дело – уже построенный дом, и совсем другое – строительство чего-то абсолютно нового. Если они начнут давить на меня, я не смогу долго заниматься проволочками.
Арчи несколько минут напряженно размышлял, по-видимому, обдумывая возможные варианты дальнейшего развития событий.
– Вряд ли мы зайдем так далеко, Джеймс. Пока что веди себя, как раньше. Чего я не могу понять – так это почему они начали с вопроса о строительстве сооружений для отдыха, а не для занятий спортом. Начинать с гостиницы, с ресторана…
– Я тебе уже говорил, что это, возможно, как раз то, что они считают важным, а спортивные сооружения – всего лишь крючок, на который они хотят поймать инвесторов.
– Так ведь спортивный комплекс быстрее принес бы им прибыль.
– Это зависит от того, какие у них замыслы. Ресторан с очень хорошей кухней, бар…
– Да, но ведь это все обычно предназначено только для членов клуба. – Арчи удивленно поднял брови. – Спортивными же сооружениями можно пользоваться, даже не будучи членом клуба – достаточно лишь заплатить за вход или за аренду спортплощадки.
– Возможно, они хотят открыть клуб, посещать который смогут не только те, кто является его членом.
Арчи, сведя вместе кисти рук, оперся на них подбородком.
– Ладно, как бы там ни было, мы обо всем рано или поздно узнаем, – сказал он, а затем добавил: – А я думал, что, чтобы получить разрешение на реализацию проекта, требуется представить более конкретную информацию о нем.
– Конечно, требуется, – сказал Джеймс, отхлебнув из своего бокала немного вина. – Однако после того как будет получено разрешение, можно внести кое-какие изменения. Сейчас уже не существует большой разницы в получении разрешения на переоборудование здания в гостиницу, ресторан или бар в составе спортивного комплекса, пусть даже потом этот комплекс никогда и не появится. Совсем другое дело – если они построят игровой зал…
– Понятно. – Арчи допил свой бокал до дна. – Мне было очень приятно с тобой поболтать, Джеймс. Если выяснишь по этому вопросу что-нибудь еще, поставь меня в известность.
– Ты и сам знаешь, что именно так я и поступлю, – ответил Джеймс, с заговорщическим видом подмигивая другу и расплываясь в добродушной улыбке.
– У тебя есть время, чтобы выпить кофе?
– Конечно.
Когда они выпили кофе, Арчи расплатился по счету и друзья встали из-за стола. Выходя из ресторана, они дали на чай дежурившему у входа официанту и снова начали болтать о всякой ерунде. Арчи поначалу намеревался лишь слегка задержаться с возвращением в адвокатское бюро, где ему нужно было взять кое-какие материалы, но затем, передумав, вообще решил закончить свой рабочий день. У него ведь не было никаких срочных дел. Сведения, которые он получил от Джеймса, были для него вполне достаточными, и хотя Арчи и обнаружил, что его племянник ввязался во что-то такое, что ему, Арчибальду, явно не нравилось, его задача очень сильно упростилась. Теперь нужно было систематизировать полученные сведения и продумать такой план действий, в котором не было бы ни одного слабого места.
19
– Я не понимаю, почему дедушка не позволил своей дочери получить университетское образование, а вот против моей учебы в университете возражать не стал. Да и папа почему-то был согласен с ним в обоих случаях.
Слова Одри отразились эхом от каменных плит парадной лестницы замка Шамбор, на которой она сейчас стояла вместе с матерью.
– Ну, это вполне объяснимо, – сказала Виолетта. – После того как у меня отняли твоего брата, я очень четко дала понять, что относительно тебя я уступать не намерена и что никакого вмешательства в твое воспитание не потерплю. Поскольку ты была не мальчиком, а девочкой, мне позволили воспитывать тебя так, как я считала правильным, хотя мне время от времени и приходилось выслушивать критические замечания на этот счет. Для твоего дедушки ты была, так сказать, «пропащим человеком» еще с самого раннего детства. Кроме того, тебе ведь предстояло рано или поздно выйти замуж, и тогда твоя фамилия была бы уже не Сеймур.
Эти слова вызвали у Одри негодование. Ее любимый дедушка – тот самый, с которым она ездила на конные прогулки, который учил ее ездить верхом, как настоящая представительница рода Сеймуров, и гордиться своим происхождением, который читал ей сказки, когда они сидели вдвоем в дождливый вечер у камина или когда она болела, – был, оказывается, совсем не таким, каким она его себе представляла. Одри прислонилась спиной к балюстраде и скрестила руки на груди.
– Мою тетю тоже вряд ли можно было назвать настоящей представительницей рода Сеймуров, – мрачно сказала она.
– Да, но с ней все было совсем по-другому. Она ведь была его дочерью. Кроме того, применительно к тебе имело значение не только мнение твоего дедушки. Твоему отцу тоже пришлось высказаться.
Виолетте вспомнился разговор, состоявшийся у нее с Сэмюелем много лет назад. Она все еще не забыла о разочаровании, охватившем ее тогда, когда она поняла: ее супруг хотя и является более прогрессивным, обаятельным и приятным в общении человеком, чем его отец, но, тем не менее, во многом разделяет патриархальные и заскорузлые взгляды Теобальда… Разговор этот состоялся в то время, когда Сэм был очень маленьким и его еще не отправили в школу-интернат Святого Михаила. Виолетта не помнила, в связи с чем они с Сэмюелем вдруг заговорили о Дженни – возможно, поводом для этого послужил какой-то пренебрежительный комментарий Сэмюеля о том, чем занимается Дженни, когда она находится вне дома.
Виолетта имела лишь поверхностное представление о том, что делала Дженни, когда она куда-то уходила из дома по утрам. Иногда Дженни возвращалась с новой прической (значит, посещала парикмахерскую), иногда – с множеством покупок (стало быть, ходила по магазинам). Ей нравилось заниматься рукоделием, и она очень часто мастерила различные украшения для деревянных рамок, вставляла картины в подобранные ею изящные рамки или рисовала на сундучках изысканные цветы. Она частенько сидела по вечерам в садовой беседке – до тех пор, пока не становилось слишком темно и она уже не могла работать. Бывало, она говорила, что идет покупать деревянные рамки и лак для них, однако у нее почему-то уходило на это целых полдня, а потому Виолетта Думала, что на самом деле Дженни что-то где-то тайком писала или читала. Дома ее, правда, никогда не видели с книгой в руках, хотя всем и было известно, что она, запершись в своей комнате, часто что-то читает. Как это ни странно, со стороны казалось, что она стыдится своего пристрастия.
Виолетта иногда слышала, как о том, чем обычно занималась Дженни, отзывались, как о «женских делах». Это ей очень не нравилось, потому что «мужские дела» выставлялись как нечто очень важное и серьезное, а вот «женские дела» считались пустыми развлечениями – так, лишь бы чем-нибудь себя занять. Поэтому, когда Дженни по утрам уходила за покупками, Сэмюель насмешливо ворчал, что его сестра опять отправилась бродить по магазинам – то есть, как говорил Сэмюель, «заниматься тем, что очень нравится вам, женщинам, и чего мы, мужчины, терпеть не можем».
– Мне кажется, что ты ошибаешься относительно своей сестры, Сэмюель, – заявила как-то раз своему мужу Виолетта, которой уже надоело слушать подобные реплики. Она в этот момент направлялась в ванную, чтобы привести себя в порядок, потому что они с Сэмюелем собирались к знакомым – чете Фостеров – на ужин. – Я помню, что когда мы учились вместе с Дженни в школе, она все время что-то читала. Ты не можешь себе даже представить, с какой жадностью она глотала книги одну за другой.
– Да уж. Ведь вам, женщинам, очень нравятся сентиментальные романы, порождающие мечты о прекрасных принцах, готовых одарить вас своей любовью – после того, как преодолеют разделяющие вас всевозможные препятствия, – заявил с сарказмом Сэмюель, стоя перед зеркалом и умелой рукой поправляя галстук. – Не знаю, кому первому пришло в голову написать подобный дурацкий роман… Или нет, знаю – какой-нибудь женщине. А кому же еще? – Сэмюель закончил возню с галстуком и самодовольно посмотрел на себя в зеркало.
У Виолетты патриархальные взгляды мужа вызвали бурю негодования. Она сердито уставилась на Сэмюеля, стоя у дверей ванной и – сама того не замечая – вдавливая зубья расчески себе в ладонь.
– В нашей школе не разрешали читать ни романы Барбары Картленд, ни вообще что-либо такое, что было бы на них похоже и могло бы вызвать у учениц романтические мечтания. В библиотеке имелись лишь произведения классиков. Твоя сестра прочла их все.
– Но это, похоже, не пошло ей на пользу, разве не так?
Сэмюель всегда тратил очень много времени на личную гигиену и уход за собственной внешностью. Он относился к числу людей, сильно переживающих из-за того, как они выглядят. В тот момент он, щедро смазав волосы гелем, усиленно их расчесывал.
– Это помогло бы Дженни, если бы ей позволили поступить в университет. Она хотела изучать английскую литературу. Не понимаю, что в этом плохого.
Виолетта – она уже находилась в ванной – с еле сдерживаемым гневом посмотрела на отражение Сэмюеля в висевшем на стене ванной зеркале: ее муж старательно укрощал расческой непослушную прядь волос.
На ужин к Фостерам в тот вечер были приглашены и Арчибальд с Дженни. Это был, в общем-то, не просто ужин, а неформальная деловая встреча. Женщины щеголяли друг перед другом модными платьями и драгоценностями, а мужчины тем временем, собравшись в библиотеке, обсуждали серьезные дела, пили коньяк и курили.
– Университет… Скажи мне, Виолетта, зачем женщине университетское образование, а? Чтобы потом работать секретаршей, да и то недолго – до замужества… Какой был бы прок Дженни от изучения английской литературы?.. Это создало бы ей одни лишь проблемы.
Сэмюель покачал головой с таким видом, как будто желание сестры изучать английскую литературу было абсолютно бессмысленной блажью, а затем снова принялся прихорашиваться.
– Дженни и сама что-то сочиняла.
Виолетте очень хотелось запустить в мужа цветочным горшком, но она все же решила ограничиться словесной перепалкой. Она вышла из ванной, еле сдерживая нарастающий гнев.
– Еще одно женское занятие, – фыркнул Сэмюель.
Последний раз прикоснувшись расческой к волосам, он стал рассматривать в зеркале результат своих усилий. Затем он, впервые за время разговора повернувшись к супруге лицом, добавил:
– Университет только испортил бы Дженни. Она привлекала бы к себе слишком много внимания со стороны однокурсников, и это ничем хорошим бы не закончилось.
Виолетта стала с разъяренным видом рыться в шкатулке с драгоценностями, пытаясь найти там серьги, подходящие к выбранному ею для сегодняшнего вечера ожерелью. Ей никогда не удавалось быстро найти то, что требовалось, а сейчас был еще и весьма неподходящий для поисков момент. Где же эти чертовы сережки?!
– Дженни никогда не была легкомысленной. Не понимаю, как ты вообще можешь такое говорить.
– Я знаю, что она не легкомысленная, – сказал Сэмюель с таким видом, будто он что-то втолковывал жене, а она притворялась, что ничего не понимает, – однако у нее слабый характер и романтический склад ума. Она бросилась бы в объятия любого, кто прочел бы ей «Сонеты с португальского»[9]9
«Сонеты с португальского» – произведение английской поэтессы Элизабет Барретт Браунинг, представляющее собой сборник любовных стихов.
[Закрыть], катая ее вечером на лодке по реке. Дженни всегда была слишком мечтательной, слишком доверчивой, слишком романтичной. – Произнося эти слова, Сэмюель надевал наручные часы. – Поверь мне, Виолетта, самое лучшее, что могло произойти в жизни Дженни, – это встреча с таким человеком, как Арчи. Именно поэтому я тогда его сюда и притащил. Он – как раз тот тип мужчины, за которого кто угодно захотел бы выдать замуж свою младшую сестру.
– И что же это за особенный тип? – спросила Виолетта с досадой и гораздо более резко, чем ей хотелось бы.
Сэмюель пристально посмотрел на жену с таким видом, как будто хотел дать ей понять, что не потерпит сарказма.
– Мне казалось, что Арчи тебе нравится, – сказал он.
– Да, он мне нравится. Он замечательный человек. Меня, однако, раздражает предубежденное мнение, которое сложилось у тебя и у твоего отца относительно Дженни. – Виолетта стала ходить туда-сюда по комнате, сгребая в кучу все, что собиралась надеть в этот вечер. Она небрежно схватила платье, которое лежало – идеально отглаженное – на кровати, и начала надевать его через ноги. – Меня раздражает то, что у твоей сестры не было выбора, что вы не дали ей возможности проявить себя, не позволили самой решать свою судьбу. Все у вас было расписано наперед до мельчайших подробностей. Я представляю, как твой отец сказал тебе своим зычным голосом: «Сэм, сынок, найди у себя на факультете хорошего юношу – такого, который сделает из твоей сестры прекрасную жену…»
Виолетта, имитируя голос свекра, натягивала узкое платье и, чтобы делать это было легче, виляла бедрами.
Сэмюель с любопытством посмотрел на нее.
– Да, примерно так он мне и сказал, – произнес он шутливым тоном с лукавой улыбкой (у Виолетты возникло желание смести эту улыбку пощечиной), глядя, как жена сердито дергает за язычок застежки-молнии на платье. – Я тебе говорил, что ты очень красивая, когда сердишься?
– Ты не купишь меня подобными глупостями. Тебе прекрасно известно, что я их не переношу, – процедила сквозь зубы Виолетта, подходя к трельяжу, чтобы надеть украшения, выбранные ею для сегодняшнего вечера.
– Именно поэтому я их и говорю, – прошептал Сэмюель, подходя к жене и целуя ее в затылок. – Давай я тебе помогу, а то ты сломаешь замочек. – Взяв из ее рук ожерелье, он застегнул замочек одним четким движением – как будто всю свою жизнь только тем и занимался, что застегивал на женской шее ожерелье из брильянтов и сапфиров. – Видишь, как это просто? – Он улыбнулся и бросил взгляд на зеркало, в котором отражалась соблазнительная в своем негодовании, со сверкающими от гнева глазами Виолетта.
– Когда ты начинаешь разговаривать со мной покровительственным тоном, у меня появляется желание взять и взъерошить тебе твои причесанные волосы, – проворчала Виолетта, стараясь не поддаться чарам своего разодетого супруга.
Сэмюель отпрянул, делая вид, что испугался за свою прическу. Он знал, как заставить супругу улыбнуться. Подобные споры всегда заканчивались ничем, однако Виолетте время от времени приходилось в них ввязываться. Сэмюель, продолжая улыбаться, стал надевать на Виолетту остальные украшения.
– Ты сегодня просто красавица, – вдруг серьезным тоном сказал он.
Это, в общем-то, было очевидно, но Сэмюель знал, что, услышав от него эти слова, Виолетта позабудет об их споре и вся сияющая – пойдет на вечеринку к Фостерам. Лестное высказывание по поводу красоты женщины – самый лучший способ заставить ее поверить в себя и пойти решительной походкой и с высоко поднятым подбородком в самый центр заполненной гостями просторной гостиной. Сэмюель поцеловал жену в лоб.
– Ни за что на свете не стал бы портить сейчас твой макияж. С этим можно подождать до того момента, когда мы вернемся с вечеринки, – сказал он, а затем обхватил супругу за талию и с заискивающим видом приблизил лицо к ее шее, чтобы вдохнуть запах ее духов. – Хотя, конечно, такого рода мероприятия всегда длятся слишком долго, – хриплым и чувственным голосом прошептал он на ухо Виолетте.
– Вот в этом я с тобой полностью согласна, – ответила она, расплываясь в лукавой улыбке и делая вид, что поправляет торчащий из нагрудного кармана пиджака ее мужа платок. – Просто удивительно…
Сэмюель вопросительно поднял брови.
– Просто удивительно, на что становится способен мужчина, если ему угрожают взъерошить его волосы.
Сэмюель резко повернул Виолетту за талию и, слегка шлепнув по ягодицам, сказал:
– Ты пойдешь впереди, а то от вас, женщин, можно ожидать чего угодно.
– Твой отец был обаятельным, но уж очень консервативным человеком.
Виолетта несколько секунд помолчала, а затем продолжила:
– Думаю, он позволил тебе поступить в университет только потому, что в то время почти все девушки твоего круга шли учиться, и потому, что надеялся: там ты быстрее найдешь подходящего парня и выйдешь замуж. Ему никогда даже в голову не приходило, что у тебя будет серьезная работа. Поэтому он очень тобой гордился, когда ты сумела устроиться в музей. Этим ты, можно сказать, сразила его наповал. Он от тебя такого никак не ожидал.
Одри с большим трудом верила тому, что слышала. Виолетта, заложив руки за спину, начала спускаться по лестнице.
– Папа полагал, что мне от университета не будет никакой пользы? – с удивлением спросила Одри.
– Он думал, что учеба в университете для тебя – просто способ самоутверждения, что ты хочешь почувствовать себя взрослой, что потом ты все равно выйдешь замуж и отдашь предпочтение традиционной роли, уготованной в нашем обществе женщинам. – Виолетта притворилась, что внимательно разглядывает лестницу, спроектированную, как принято считать, самим Леонардо да Винчи. – Он частенько говорил, что независимость предполагает ответственность, а ответственность обычно вызывает сильное утомление – или, по крайней мере, рано или поздно наступает момент, когда она начинает давить слишком сильно. Твой отец придерживался мнения, что мы, женщины, смолоду пытаемся демонстрировать независимость, однако вскоре начинаем понимать, чем это чревато: за все в жизни нужно платить, – и он был уверен, что рано или поздно мы выбираем традиционную роль, уготованную женщине.
Одри никак не могла подыскать подходящих слов, чтобы хоть что-то ответить матери, а потому просто молча шла с разъяренным видом вслед за ней по лестнице.
– Я не… – наконец заговорила Одри. – Не могу поверить… Папа… Мама, ты не можешь себе даже представить, как… В школе и в университете я… я считала себя одной из немногих, кто вырос в благополучной семье… Я полагала…
– Думаю, ты вряд ли сможешь дать мне более-менее четкое определение, что такое благополучная семья.
Виолетта, остановившись, оглянулась на дочь.
– Мама, я знаю, что ты сейчас собираешься мне сказать. – Одри стояла на одной ступеньке с матерью. – Что во всех семьях есть свои проблемы. Однако наша семья была особенной, не такой, как все, – последнюю фразу Одри произнесла почти шепотом.
– Да, именно такой наша семья и была. – Виолетта снова зашагала вниз по ступенькам. – И это не так уж и плохо. А что тебя, собственно говоря, не устраивает? То, что твой отец был…
– Мачистом![10]10
Мачист – человек, убежденный в том, что мужчины обладают неоспоримым превосходством над женщинами во всех сферах жизни.
[Закрыть] – взорвалась Одри.
– Опять ты начала наклеивать ярлыки. – Виолетта, остановившись и подождав, когда Одри окажется с ней на одной ступеньке, посмотрела в глаза дочери. – А скажи-ка мне, какая разница между мачистом и феминисткой? – Виолетта с трудом сдерживала гнев, который вызывал у нее весь этот разговор. – Ты говоришь так, как будто тебя чем-то очень сильно обидели или сделали по отношению к тебе какую-нибудь гадость. Сэмюель был твоим отцом со всеми присущими ему недостатками и достоинствами, и, поверь мне, у него имелось и то, и другое. Он был сыном твоего дедушки, и об этом тоже не следует забывать. Его представления о семье и семейных традициях оставались, можно сказать, незыблемыми. Вот и все. Ты до недавних пор вообще этого не замечала, а сейчас вдруг ведешь себя так, как будто для тебя стало новостью то, что Земля круглая…
– И приплюснутая с полюсов, – машинально выпалила Одри, не задумываясь о том, что ее мать может не на шутку рассердиться.
Виолетта продолжала говорить с таким видом, будто ее никто не перебивал:
– Ты окончила университет и устроилась на работу, и при этом менталитет отца и деда никак не отразился на твоей жизни. Я позаботилась о том, чтобы этого не произошло.
