Текст книги "Письма"

Автор книги: Исидор Пелусиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

202. Алиппию.

О Святой Троице.

Сказанное в Священном Писании о Божестве в единственном числе указывает на существенное свойство Божественного естества, потому что Святая и царственная Троица единосущна. Выраженное же в числе не единственном показывает различие Ипостасей, потому что Божество разделяется на Три Лица и снова сводится в одну Сущность, чтобы не имели места ни многобожие, вследствие различия естеств, ни иудейское понятие о Боге, вследствие единого Лица. Как тождество естества разделяется Ипостасями, так личность Ипостасей сочетается в единую Сущность.

И чтобы, рассматривая все, не сделать письма длинным, взяв одно или два места, проложим путь к истолкованию и прочих. Бог говорит: Аз первый и Аз по сих (Ис.44:6); прежде Мене не бысть ин Бог, и по Мне не будет (43:10). Посему что скажут неправославные? Кто изрек сие? Отец или Сын? Если Отец, то почему говорит, что по Нем не будет? По вашему же мнению, Сын после Отца. Если же изрек сие Сын, то почему говорит Он: прежде Мене не бысть ин Бог?

Конечно, не осмелитесь вы уничтожить Ипостась Кого–либо из Них, потому что, хотя ввели вы в догмат, что есть Бог первый и Бог второй, но не решитесь, думаю, и помыслить, что нет того или другого. Мы, принимая по отношение к Единосущной Троице и сие, и подобное сему, рассуждаем благочестиво, а вы, разделяя Троицу, как истолкуете сказанное?

Сие пусть будет сказано о том, что выражено в числе единственном. Перейдем к местам, где говорится о Боге не в единственном числе. Сотворим, – сказано, – человека (Быт.1:26). И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (27). Одожди Господь жупел и огнь от Господа (Быт.19:24); и: Господь Бог твой Господь един есть (Втор.6:4). Посему, что скажут здесь Иудеи? Нет в этом противоречия для нас, определяющих одну сущность Тремя Ипостасями, но им сие совершенно заграждает уста. Из сего явствует, что победный венец, несомненно, принадлежит Церкви.

203. Пресвитеру Зосиме.

Как иные говорят, по совершенному небрежению о своем спасении и добром о себе мнении, можно заключить, что язык у тебя необуздан, невоздержен, и дерзок, и готов нападать на что и не дозволено. Посему, может быть, всуе трудимся и мы, обращаясь с советами к неукротимому зверю.

204. Лампетию.

Блажен и досточуден ты, как вполне соответствующий своему имени. Ибо, имея возможность делать все, что тебе угодно, делаешь только то, что одобряется Священным Писанием и Божиими уставами.

205. Евдемону.

Почему Иосиф, миновав других братьев, приказал связать одного Симеона?

Писал ты: по какой причине Иосиф, миновав других братьев, одного Симеона приказал связать и оставить в залог до возвращения братьев? Отвечаю на сие: потому что Симеон был главным действующим лицом в том, что сделано братьями с Иосифом. А если бы стоял он заодно со старшим братом, показавшим лучшее расположение, то, может быть, и отвратил бы злоумышление, потому что был, хотя моложе Рувима, но, как второй по возрасту, старше прочих братьев.

И, вероятно, прочие братья, или убоявшись, или устыдившись решения старших, отложили бы злой умысел, особливо когда четвертый вознегодовал бы на то, что делалось, и самое дело сильно побуждало к тому, чтобы не приводить его в исполнение.

Итак, поскольку Симеон не осмелился подать голоса за праведника, Иосиф приказал его связать и оставить в залог за братьев, не столько наказывая его этим, ибо оказал ему благодеяние, сколько вразумляя его не пускаться впредь в подобные дела. Ибо, поставив его в такое мучительное положение и наведя на мысль о сделанном незаконно, впоследствии возвратил его отцу невредимым.

206. Пресвитеру Марону.

Не всякую опасность, о неспособнейший к делам славным и предеятельный в делах постыдных, надлежит почитать чем–то хорошим; не все равно, за что она постигает. Напротив того, достойными похвалы признавать должно те опасности, каким подвергаешься за благочестие, за добродетель, и за возлюбивших дружбу ради добродетели. А те, которые вредят всему этому и очерняют прежние благоуспешные поступки, надобно почитать дурными и всеми мерами избегать их, как обращающихся в причину бесславия.

Ибо люди обыкновенно обращают внимание не столько на опасности, сколько на их причины; не на растения, но на семена; не на ветви, но на корни дел. Многие разбойники и убийцы умерли, сражаясь за своих сообщников, и никто не похвалит их, потому что они подвизались за порок. Многие пожертвовали собою за отечество, за родителей, за детей, и никто не будет укорять их, а напротив того, всякий похвалит, потому что скончались за права природы. Посему–то одних порицают, а других удостаивают похвальных восклицаний и памятников.

207. Исхириону.

На слова: аще убо вы лукавы суще (Мф.7:11).

Велика благость Божия, велика и человеческая жестокость. Кто испросил себе отсрочку и получил прощение долга, тот, когда у него попросили отсрочки, не только не дал ее, но и заключил товарища своего в темницу, хотя тот и не столько ему задолжал, сколько должен был он сам, потому что сам должен был десять тысяч талантов, а тот – пятьдесят динариев.

Потому евангельское слово, сравнивая человеческую доброту с Божиею благостью, справедливо назвало ее лукавством: аще убо вы лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим, кольми паче Отец ваш Небесный даст просящим у Него. Не в целом природу обвиняет в лукавстве (да не будет сего; ибо написано: ублажи, Господи, благия (Пс.124:4), и еще: благий человек от сокровища своего износит благая (Мф.12:35)), но, только сравнивая благость человеческую с Божиею, называет ее лукавством. Ибо сказано: кольми паче Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Мф.7:11).

208. Диакону Исидору.

Слово есть нечто божественное, но божественнее добродетель, и всего божественнее благочестие. Посему, кто украшен словом, делом и верою, тот непревосходим, славен и достоин высочайшего блаженства, а кто скуден чем–либо из этого, тот в такой степени низок, в какой ему сего недостает.

209. Павлу.

На слова: вси, елико их прииде прежде Мене, татие суть и разбойницы (Ин.10:8).

Сие: вси, елико их прииде прежде Мене, татие суть и разбойницы, – сказано не о Пророках и не о законе, как хотелось бы отвергающим Ветхий Завет, которым руководились к вере и мы, уверовавшие, послушав Христа, который и в том, и другом указывает на Писания, ибо они свидетельствуют о Нем. Но сказано сие о лжепророках, о которых Сам Он сказал: не посылах их, а они течаху (Иер.23:21). Ибо не сказал: «все, сколько их послано», но: елико их прииде. Пророки же были посылаемы.

Моисею сказано было: гряди, да послю тя во Египет (Исх.3:10). И Исаия слышал глаголюща Бога: кого послю, и кто пойдет к людем сим, и сказал: се аз, посли мя (Ис.6:8). А лжепророки и те, которые стремились стать начальниками и предстоятелями, каковы были Февда, Иуда Галилеянин (Деян.5:36.37) и Египтянин, предводитель разбойников (21:38), не были посылаемы, но, чтобы себя показать, сами себя поставив и добиваясь права начальствовать, убегали из дома.

То, что именно о них тогда сказал Господь, явствует из последующих Его слов. Ибо он говорит: тать не приходит, разве да убиет и украдет и погубит (Ин.10:10); потому что все, которые послушались их и вознамерились исказить истину, были умерщвлены и погибли совершенно, угаснув скорее, чем промчавшееся слово.

210. Диакону Исидору.

Делать и учить – всего превосходнее, а делать и не учить недостаточно, потому что тогда человек хромает на одну сторону. Для этого у человека и есть дар слова. Если бы делать значило учить, то не было бы сказано: иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем (Мф.5:19). Ибо какую силу будет иметь доблестная жизнь, когда предстоит спор о догматах и защитник неправого учения неудержимо устремляется против догматов правых? А учить не делая – это, имеет видимость, листья, но лишено плода и не остается без осмеяния, посрамления и осуждения.

211. Диакону Евтонию.

Нетрудно произносить слова очень высоким или очень низким тоном, но соблюдать меру может только знающий музыку; так же должно рассуждать и о свободе в речи. Одни свободною речью не пользу приносят, а только оскорбляют, другие пользуются свободою речи, чтобы льстить и соплетать ненадлежащие похвалы; но соблюдающие наилучшую меру не оскорбляют и не льстят, но, соединив со смелостью почтительность и с выговорами ласковость, приступают к уврачеванию тех, которые сами себя не знают. Посему и ты, употребив этот способ, приступи к уврачеванию Исаии, который по причине крайнего высокомерия утратил понятие даже и о том, что он человек.

212. Павлу.

На слова Писания: никто же восхитит их от руки Его (Ин.10:29).

Спрашивал ты: «если написано: никто же восхитит от руки Отца Моего, то почему же многие погибают?» Отвечаю на сие: никто же может восхитити из непобедимой и непреодолимой Десницы тех, которые правою верою и доблестною жизнью приуготовили себя к тому, чтобы быть собственностью сей Десницы. Но кто–то может их обольстить; то есть никто не возможет отвлечь их насильно и самоуправно, но иной может обмануть лжеумствованиями и обольщениями. Зависит же это не от Десницы непреодолимой, но от беспечности людей, одаренных свободою. И погибель постигает не по немощи Хранителя, но по легкомыслию охраняемых.

213. Петру.

Тот, кто не способен говорить красиво, но славен по жизни и отличается правдою и воздержанием, лучше человека, живущего срамно и при этом в высшей степени сильного в слове. А кто славен и словом, и жизнью, тот ни с кем не сравним и самыми делами исповедует, что есть Суд, и низлагает тех, которые уклоняются от исполнения заповедей и думают, будто то, что Суд несомненно будет, сказано преувеличенно.

214. Павлу.

Если не будешь руководим срамными предначинаниями и теми, которые им следуют, то сие приобретет тебе великую славу у всех. Ибо следовать таким предначинаниям неблагородно, а не следуя им, руководиться теми, которые им следуют, – вредит доброму мнению о человеке. Надобно не давать повода думать о себе, будто бы делаешь то, что делать срамно, и не сводить знакомства с делающими это. Должно бояться злоречия, даже и ложного, потому что многие, не зная дела в точности, смотрят на молву и рассуждают, что всякий и сам таков же, какими они видят окружающих его, и произносят приговор не по делам только, но и по людям, с которыми он проводит время. Если упражняешься в добродетели, говорят они, то почему же нравится тебе общение с людьми самыми порочными?

215. Диакону Исидору.

На слова Писания: корчемницы твои мешают вино с водою (Ис.1:22).

Многократно дивился я перетолковывающим Божественное Писание и покушающимся более выставить собственную свою мысль, нежели мысль, в нем заключающуюся. Они, смешивая мысль беспримесную, чистую и способную увеселить душу с дурною и мутною водою своих учений, отваживаются корчемствовать Божественным. Сие–то и значит сказанное: корчемницы твои мешают вино с водою. Ибо, если и кажется иным, что сказано сие о корчемствующих вином в смысле буквальном (так как и это корчемство неуместно), то я, по суду истины, полагаю, что говорится здесь более о корчемствующих Божиим Словом. Ибо не сказано: корчемницы твои мешают воду с вином, что обыкновенно делают корчемники, но сказано: вино с водою, потому что, смешивая беспримесные и чистые понятия Священного Писания с мутными своими догматами, они искажают самое учение.

216. Аммонию.

На слова: биющему тя в десную ланиту подаждь и другую (Лк.6:29).

Царь всего премирного и земного сошел с небес и принес нам знамения небесного жития, которые и предложил заслужить в борьбе, противоположной олимпийским ратоборствам. Ибо там увенчивается тот, кто наносит удары и одолевает, а здесь удостаивается славы тот, кто принимает и терпит удары. Там восхваляется воздающий за удар ударом, а здесь подставляющий и другую ланиту восхваляется среди ангелов, потому что победою признается не отмщение, но любомудрие. Это новый закон получения венцов, потому что нов и способ борений.

217. Епископу Феодосию.

Всякий, думаю, знает, что священство гораздо выше царства и больше доставляет трудов, потому что, во–первых, с окончанием одного труда возникает новый и угрожает опасность лишиться того, что более необходимо, и, во–вторых, потому что одному вверено Божественное, а другому – смертное. Но всякому, думаю, известно и то, что многие, неосмотрительно признав для каждого человека возможным начальствовать или над душами, или над телами, вторглись в эту область и стали начальствовать, причинив тысячи зол и себе, и подчиненным, впоследствии же бесславно низринулись в бездну погибели.

Посему, после всего этого крайне дивлюсь, почему некоторые, не благоустроив всего, что касается их самих, обременились множеством хлопот, хотя не должно было бы оставлять их даже и в чине подчиненных (а один из таковых – и пресвитер Зосима, о котором писал ты, соблазняясь, как говоришь, его жизнью), отважились приступить к священству, которое настолько выше царства, и купить деньгами то, чего им, таким, не надлежало бы принимать на себя, даже если бы им за это дали много денег.

Но, может быть, не зная своего положения, не следуя в точности изречению мудрецов языческих: «познай себя самого», а также не зная и о достоинстве священства, не зная, что при высоте этого достоинства подвержено оно и опасностям, думая, что оно – неподсудная власть, а не служение, подлежащее ответственности, взялись они за дело, которое должно было бы для них оставаться недоступным.

218. Диакону Исидору.

О пленении Иудеев.

Хотя Иудеи и не понесли здесь достойного наказания за то, что сделали с Владыкою Христом, однако же были наказаны. Ибо того, чего хотели избежать, когда сказали: аще оставим Его, приидут Римляне, и возмут город и язык (Ин.11:8), – того самого, когда сделали, не избежали. По взятии их города Римлянами и по разрушении храма, они, как какие–то наказанные преступники и обесчещенные беглецы и бродяги, рассеяны повсюду. Но они понесут достойное наказание там, потому что, не познав человеколюбия, познают власть, которую немного на опыте изведали над собою и здесь.

219. Ему же.

На слова: отвержеся утешитися (Пс.76:3).

Душу, погруженную в печаль, ничто не может так возвеселить, как памятование о Боге. И вот значение того, что желалось тебе узнать: отвержеся утешитися душа моя, помянух Бога и возвеселихся. Как страдание кровоточивой, которого не могли прекратить и исцелить врачи, отнято было в одно мгновение: жена прикоснулась, Господь потерпел сие, и болезнь бежала, – так и печаль человеческая, отвергающая всякое утешение, не уступающая никакой отраде, от одного памятования о Боге легко проходит и обращается в ничто.

220. Епископу Ермогену.

Если о Господе у Давида говорится: красен добротою паче сынов человеческих (Пс.44:3), то почему говорит также Исаия: видехом Его, и не имеяше доброты, ни вида (Ис.53:2)?

Не вопреки себе самому, о священная глава, говорит Божественное Писание, уча о Спасителе, но что чему свойственно и прилично, то сему и приписывает. Одно относится к Божеству, иное – к вочеловечению, иное же – к вольному страданию. Писание нарекло Его истинным светом, сиянием славы и образом Отчей Ипостаси, одним – по чистоте сущности, другим – по вечности, лучше же сказать, по совечности, третьим – по ипостасности и потому, что украшается подлинными чертами Божества. Чтобы не почел ты сияния неипостасным, за Ипостась ручается образ. Красным же паче сынов человеческих и красным во утвари (Ис.63:1) называет Писание Господа по Божественной и безгрешной добродетели вочеловечения, а не имеющим ни вида, ни доброты – по двум причинам: во–первых, потому, что, скрыв Владычний образ, Он явил зрак раба, а во–вторых, потому, что во время страдания, которому подвергся добровольно, нанесены Ему оскорбления всякого рода. Среди дня висел Он на месте казни в главном городе, во время самого великого праздника, на котором, вероятно, никто не отказался присутствовать; одни насмехались, другие ругались, иные укоряли, иные подносили оцет, иные оскорбляли, иные пронзали копием ребра. И хотя с распятыми разбойниками ничего подобного не делали, Его подвергали даже таким поруганиям, каким не позволялось подвергать и преступников.

221. Епископу Лампетию.

Как должно разуметь написанное в книге Екклесиаста: не буди правдив вельми (Еккл.7:17)?

Как высшая степень телесной красоты – соразмерность членов, так и высшая степень душевной красоты ? соразмерность добродетелей. Некоторые из мудрецов утверждали, что крайности впадают в порок: желающий быть бережливым впадает в скупость, а желающий быть великодушным – в расточительность, потому мудрые и называли добродетель серединою (так в середине между нечестием и злочестием стоит благочестие). И премудрый справедливо советовал: не буди правдив вельми. Если же советует он это, то не будь жестоким и строгим судиею того, в чем погрешают против тебя ближние, но препобеждай справедливость благостью и оказывай снисхождение тем, которые делают против тебя что–либо и превышающее меру снисходительности.

222. Ему же.

Поскольку разумение наше не в состоянии было постигнуть причину для похвал вседоблестного епископа Ермогена и дух наш не вмещает обилия его заслуг, то не откажись оказать мне снисхождение. Для кого нелегко описать удовлетворительно и часть его доблестей, тот возможет ли изобразить все его заслуги?

223. Схоластику Петру.

Надобно, друг, оставив именования благ, перейти к самым благам. Ибо царство, богатство и слава у язычников – только на словах, а по самой сути – у христиан. Как и наоборот, у нас – только название бесславия, смерти, нищеты, а самая суть этого – у них. И если угодно, возьмем право начальствовать, которого все желают и которого всякий домогается, и, судя по оному, обличим и все другие блага. И не говоря о том, что оно кратковременно и скоро исчезает (ибо многие прямо с начальственных престолов низведены были во гроб и плач о них непосредственно следовал за восклицаниями глашатаев), даже оставив и то, что многие лишились и прародительского наследства, подверглись лишению имуществ, оценим его, когда оно наиболее привлекательно. Не станем отнимать блуднических мастей, благовоний и прикрас, но рассмотрим его в полном убранстве, чтобы обличить тогда его безобразие.

Итак, представим величавую наружность жезлоносцев, клич глашатая, покорность народа, всеобщее удивление и узнаем, что такое этот мнимый, столь вожделенный блеск? Не правда ли, он не только излишен и является чем–то бесполезным, но даже вреден? Ибо делается ли от этого человек лучше или по телу, или по душе (а душа и тело и составляют человека)? Бывает ли тогда тело выше, здоровее, подвижнее? Приобретает ли оно более тонкие чувства? Никто не скажет этого.

Итак, обратимся к душе. Сделается ли человек от этой величавости более целомудренным, скромным, благоразумным? Нимало, а совершенно напротив. Ибо обыкновенно не то же бывает с душою, что и с телом. Тело ничего не присовокупило к собственной своей силе, а душа даже присовокупила порок, потому что запечатлела в себе от этого неразумие, тщеславие, безрассудство и тысячи иных недостатков. А если она радуется, высоко о себе думая, надмеваясь, над всеми превозносясь, – это более всего и есть верх порока, так как человек не скорбит, не чувствует, но радуется тому, что болезни у него усиливаются.

Ибо всему без рассуждения радоваться нехорошо, потому что радуется и разбойник после сделанного похищения, и вор по приумножении имущества, и прелюбодей после того, как подкопался под брачное ложе ближнего, и убийца по совершении убийства. Поэтому пусть не говорит он того, что радуется, но если докажет, что радуется полезному, то порадуюсь с ним и я. Итак, поскольку всех свободнее и выше по начальству, и царственнее только тот, кто свободен от страстей, то возлюбим добродетель и избавимся от лукавого оного рабства, почитая достойным ублажать и добиваться не права начальства, не богатства, не чего–либо сему подобного, но одного того, чтобы стать свободным от страстей.

224. Пресвитеру Зосиме.

Или перестань услаждаться чужими бедствиями, пробуждая и раздражая усыпленное непотребство, или, делая это, не приступай к досточтимому алтарю. Ибо соблазняешь и не допускаешь приступать к нему многих, которым несносно видеть такую нечистоту, неотступно остающуюся при нескверном жертвеннике.

225. Павлу.

Против утверждающих, что есть что–то написанное на роду: или судьба, или так называемый рок.

Если, как говоришь ты, премудрый, все делается и говорится по судьбе, то скажи, почему она теперь через нас сама себя ниспровергает? Ибо, если она все делает, то она же и через нас проповедует, что нет судьбы. Итак, почему же той самой судьбе, о которой говорится, что она есть, не верите, когда она через нас говорит, что ее нет?

226. Ориону.

Не разрушай своими устами каких–либо изречений Священного Писания, произнося их просто и бездумно, иначе возбудишь смех своим невежеством и неразумием, почему иные и избегают сего, боясь подать повод человеку любящему словесные препирания. Напротив того, найдя основания для какого–либо объяснения, найдешь и решение, потому что слепы толкования, которые лишены оснований.

227. Епископу Аполлонию.

Лесть, по моему мнению, сильнее и ужаснее страха. Чего не не может заставить сделать нужда, то может произвести услужливость, и тех, кого не побеждал страх, нередко порабощала лесть. Посему надлежит мужественно стоять и против страха, и против лести (та и другая страсть не благородна) и чтить одну истину.

228. Ему же.

Благоискусному надлежит быть и боголюбивым, и человеколюбивым, чтобы, как вследствие высоты добродетели и преданности Богу не пренебречь людьми, так и ради людей не вознерадеть о Боге. Ибо хотя любовь к Богу и гораздо выше любви к людям, но, соединенная с нею, делается еще более возвышенною.

229. Нилу.

О мудрости Даниила и трех отроков.

Не халдейские бесполезные науки изучали три отрока и Даниил, и не думай сего. Ибо прилагавшие столько попечения о благочестии пред Богом, что не вкушали царских снедей, разве согласились бы погрязнуть в рабской учености, хотя бы и угрожали им тысячи смертей? А что сие действительно так, сему достоверный свидетель – Писание, которое говорит: даде им Бог смысл и мудрость во всякой книжней премудрости (Дан.1:17), то есть они приобрели ученость, заключающуюся в письменах, скорее всякого ожидания и сверх надежды, ибо книжною называет Писание мудрость, заключенную в письменах. И что сие истинно, явствует и из того, что не поклонились они царскому образу, и еще из того, что одного из них уважили львы, а других – огонь. Если же скажут, что сие было следствием персидской образованности, то пусть им ответствуют: почему тогда одних из тех, которые имели самые высокие чины и обучены были всякой персидской премудрости, умертвили львы прежде, нежели коснулись они земли, а других – огонь?

230. Епископу Палладию.

Не пренебрегай приходящими к тебе в бедной одежде, но подивись их терпению и пожалей о превратности жизни, рассуждая, что многие, будучи царского рода, дошли до состояния наемников. И если сами приходящие к тебе незнатны и произошли от незнатных, то и в таком случае не отвращайся от них. Но, в чем только можешь, подай руку помощи, рассуждая, что это мнимое неблагородство невольно и неукоризненно, ибо гнусно неблагородство нравственное. Даже если будут они и неблагонравны, пусть пользуются от тебя необходимою пищею, и по человеческой справедливости, и по заповеди Бога, Который не только повелевает подавать всякому просящему, но даже именует это подаянием Ему Самому.

231. Комиту Аэтию.

Против савеллиан.

Пребожественный и неизреченный Сын Отчий, Которому воздаем поклонение, справедливо называется Словом, не только потому, что Он есть слово и истолкователь Отца, как думают иные, но потому, что созидает скорее, нежели произносится слово, и рожден бесстрастно. Будучи же Словом, Он ипостасен и имеет собственное личное свойство. А что Он ипостасен, следует из того, что само Слово имеет словеса, как говорит о Себе: слышай словеса Моя, и творя я (Лк.6:47) Посему, если Слово имеет словеса, то Оно не неипостасно. И наоборот: будучи ипостасным, по бесстрастному рождению Он называется Словом.

232. Епископу Феодосию.

На слова: да просветится свет ваш (Мф.5:16), и о том, что не противоречит сие сказанному: внемлите милостыни вашея и т. д. (6:1).

Ничего, досточудный, нет лучше доброй славы, разносящейся всюду, проходящей и сушу, и море; и сокровищ Крезовых никто не сравнит с нею. А потому и Премудрый Соломон сказал: лучше имя доброе, нежели богатство многое, паче же сребра и злата благодать благая (Прит.22:1), и Христос повелел: да просветится свет ваш пред человеки не для того, чтобы мы жили для славолюбия – да не будет сего! Христос искореняет оное, повелевая и молитву, и милостыню творить не принародно, и от одной руки таить то, что сделано другою – но для того, чтобы никому не подавали мы повода к соблазну.

В таком случае и против воли нашей свет дел озарить видящих и обратит к славословию Божию. Ибо сие разумеет Христос в указанных словах, и это видно из того, что не сказано: «да прославитесь вы», но сказано: да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех.

233. Пресвитеру Зосиме.

Если посмотришь на телесную красоту, то представь мысленно, что пышный этот цвет наутро будет прахом, и нынешний огонь на следующий день обратится в пепел. Ибо всем, что имеет конец, и притом самый скорый, даже если это и кажется ныне блистательным и вожделенным, должно пренебрегать, особливо когда сулит оно наказание.

234. Иподиакону Палладию.

Стремление не прилагать греха ко греху кажется маловажным, а на самом деле весьма важно, потому что это путь, ведущий к доблестному изменению. Как скоро устремленный к погибели поток греха остановится, найдет свое начало движение к добродетели. Как на пути только прекращение движения делает возможным движение обратное, а пока не остановишься, не можешь обратиться в противоположную сторону, так и порок, если не остановишь его, не даст места добродетели.

235. Соправителю Петру.

Где равенство, там и дружба, потому что неравенство, обыкновенно, расстраивает дружбу. Посему и ты не требуй от одного и того же человека, чтобы он был и другом, и льстецом. Сего не потерпит тот, кто основывает дружбу на равенстве и справедливости.

236. Пресвитеру Феогносту.

Многое имея сказать о достославном Тимофее, скажу одно то, в чем сосредоточивается все, а именно: как искренний любитель добродетели, всегда состязался он с тою славою, какую уже приобрел; удивление, вызванное прежними делами, уничтожая делами новыми.

237. Диакону Евтонию.

Полагая конец самоуправству, предубеждению, обладавшему человеческим родом, и стараясь от пресмыкания по земле возвести человека к премирному жребию, Спаситель взывал: возстаните, идем отсюду (Ин.14:31). Ибо, со словом сим соединив собственную силу Свою, Он укрепил силы желающих воспарить на небо, так что, навсегда расставшись с предубеждением, вступили они на путь, ведущий к горнему.

238. Ему же.

Кто обуздываете самоуправство страстей, многим кажущееся необуздываемым, того должно восхвалить как мужественного человека и карателя мучителей.

239. Ему же.

О Святой Троице.

Вечность есть как бы присносущие. Посему понятие сие прилагается обыкновенно к одному Безначальному Естеству, в Котором все всегда то же и в той же мере.

Понятие бессмертия может быть отнесено и к тому, что приведено в бытие и не умирает, например, к Ангелу, душе, понятие нетления – к сотворенному, но соделавшемуся не подлежащим тлению. А вечность в собственном смысле принадлежит Божественной Сущности, почему и приписывается обыкновенно только достопокланяемой и царственной Троице, Которая не потерпит выражений: «прежде и после», не допускает понятий: «первое, второе, третие». Ибо Божество превыше числа, первоначальнее времен и превыше всякого помышления. Хотя Оно и различается по личным свойствам, но сочетается достоинством и сущностью. Различается к обличению Иудеев и Савеллия, сочетается же к посрамлению Ария и Евномия. Ибо, распространившись в Ипостасях, сочетается в Сущности, за Которою несомненно следует и достоинство.

240. Епископу Алфию.

Поскольку все – и те, кто ценят, и те, кто не ценят добродетель, верят, что сан священства дан тебе по Божию мановению, то справедливо будет тебе все делать так, чтобы последующими своими делами не обесчестить Божия рукоположения. Ибо, если ты душу свою будешь украшать по закону священства, и рассудок соделаешь правым самодержцем, а раздражительную силу – его копьеносцем, и велишь ему не делать ничего такого, что несвойственно царю, и изгонишь из сердца своего все, что удовольствиями и печалями бывает предано пороку, то выполнишь Божий замысел о тебе.

241. Ему же.

Черты души свободной: отсутствие коварства, кротость, человеколюбие, мужество, правдивость, целомудрие, снисходительность, ласковость, щедрость и то, чтобы побеждать себя и решать дела по суду <истины>, а не по мягкости, а также и прочее, с сим сродное. Признак же души несвободной – отдаваться в плен страстям противоположным и изгонять из себя всякую добрую мысль.

242. Диакону Исидору.

Почему, когда Моисея обвиняли Аарон и Мариам, наказана была одна Мариам (Числ.12:1–15)?

Писал ты: по какой причине, когда Моисея злословили Аарон и Мариам, одна Мариам была наказана тем, что на лице ее, откуда язвил язык – процвела проказа? Посему пишу тебе в ответ то, что слышал от одного мудрого мужа. Присоединю к тому и мною придуманное, чтобы сам ты оценил, что вернее. Итак, говорил он: поскольку священству только что было положено начало, то Бог не восхотел предать поруганию начаток, чтобы не соделался достойным укоризны конец.

А я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить этого. И не опровергаю, потому что толкование сие не вредит ни добродетели, ни благочестию; но и не утверждаю, потому что и до Аарона было священство более Божественное, бескровное, а именно священство Мелхиседеково, и потому что несвойственно Судии неподкупному не уважить справедливости из–за пожелания не унизить достоинство согрешившего

Но скажу лучше следующее: поскольку Писание об обвинении Мариам упомянуло прежде, нежели о муже и первосвященнике, то думаю, что ею положено начало, Аарон же ей уже последовал. Но кто бросает семя, тот, очевидно, виновен и в произрастаниях. Потому, хотя почти все участвовали в изготовлении литого тельца в пустыне, наказаны были только некоторые, и, может быть, зачинщики преступления. А некоторые были прощены, именно же те, которые последовали первым по заблуждению и обольщению. Это потому, что наказанию подвергается не столько самое дело, сколько решимость, с какою оно делается, а Судия вникает и в самые помышления.