Текст книги "Философия киников"

Автор книги: Исай Нахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

В ригоризме этических требований киников, в их «аскетических» добродетелях, в пренебрежении к «учености» есть много общего с ранним христианством, которое в на» чале новой эры имело общие социальные корни с кинизмом. Христианство, как и кинизм, апеллировало «к низшим слоям народа» (Энгельс). Разница между христианством и кинизмом этого времени заключалась в том, что кинизм выступал, так сказать, в качестве земной, рациональной и более активной формы протеста, а христианство – пассивной, религиозной, мистической. Являясь видом идеологии свободных бедняков и рабов, кинизм привлекал их тем, что давал наиболее подавленной части народа моральное убежище или становился выражением пассивного сопротивления, а для более активной и революционной – средством борьбы с жестокой действительностью, толкал ее в ряды народных уличных проповедников и даже восставших. Признанием опасной для власти деятельности киников служат хотя бы репрессии и указы, направленные против них при Веспасиане и Домициане (71 и 94 гг.). С антиримской и антирабовладельческой пропагандой выступали киники и в провинциях Римской империи, что отмечает даже буржуазная историография. «Нет сомнения, что киники, как и в городах Малой Азии, имели значительное влияние на угнетенную часть населения Александрии, в особенности – пролетариат», – отмечал М. И. Ростовцев[32]32
  * Rostovtzeff H. The social and economic history of Roman Empire. Oxford, 1926, p. 111.


[Закрыть]*.

Признавая самобытность и даже известную эксцентричность киников, было бы абсолютно ошибочным рассматривать их как нечто случайное, чужеродное на «прекрасной почве Эллады». Нужно постоянно иметь перед глазами Афины эпохи софистов и Сократа, Демокрита и Платона, Демосфена и Исократа, Аристотеля и Феофраста, чтобы правильно понять место, которое занимали «философы-собаки» в духовной жизни Греции. Киники не брели по обочине и не шли только назад по столбовой дороге эллинской общественной мысли, как полагают буржуазные критики кинизма, а, напротив, внесли свой немалый вклад в сокровищницу прогрессивных идей. Почувствовав шаткость полисного коллективизма и призрачность согласия в обществе, софисты первыми начали проявлять повышенный интерес к отдельной личности, поставили вопрос о ее автаркии (самодовлении). Философия в Афинах в период политического и экономического упадка после катастрофы 404 г. до н. э. разочаровалась в общетеоретических спекуляциях и обратилась к практической морали.

В эпоху аристократической реакции и олигархической тирании родился идеал утопического государства, обращенный в прошлое. В эти тяжелые времена особая популярность выпала на долю народного мифа о «золотом веке» Крона, издавна зародившегося в сознании угнетенных, осмысленного киниками с точки зрения теории естественного права и получившего ярко социальную окраску в литературе, так или иначе связанной с кинизмом (Кратет, Максим Тирский, Дион Хрисостом, Лукиан и др.). Возникали в то время и так называемые коммунистические, люмпен-пролетарские по характеру, потребительские утопии (см., например, аристофановские «Экклесиадзусы»), реакционные аристократические утопии типа платоновского «Государства», утопии, проповедовавшие общность имущества, жен и детей, создавались проекты «естественных» государств, общества всеобщего благоденствия и труда и т. п. Космополитизм киников был формой отрицания существующего эксплуататорского государства и отживающей полисной замкнутости, он заставлял думать, что в мире есть законы посильнее законов властей предержащих – законы природы и человечности.

Гражданской и негражданской бедноте Афин, перенесшей тяготы почти тридцатилетней Пелопоннесской войны (431–404), неуверенной в сегодняшнем дне, испытавшей всевозможные невзгоды, было трудно надеяться на реальное улучшение своего положения или на завоевание действительных свобод, поэтому вопрос о рабстве и свободе они вынужденно переводили из сферы социальной в сферу этическую и искали свободу там, где она была ближе и доступнее всего – в самих себе, т. е. внутреннюю свободу, дававшую иллюзию самоутверждения, независимости от наличного бытия, свободу ограничений. С этой по существу негативной свободой связан идеал индивидуалистической автаркии и аскетической добродетели.

Киников, философов нового типа, не могла удовлетворить никакая прежняя философия, которая на их памяти еще никому не принесла ни гражданской, ни даже иллюзорной внутренней свободы. Выступая против устоявшихся догм, киники страстно искали новое действенное учение, которое могло бы принести практическую пользу. Отсюда неустанно выдвигаемое ими требование настоящих дел, подвигов, труда, упражнений (Д. Л. VI, 11). Даже в патроны-покровители киники как люди из народа выбрали себе самого «трудящегося» и даже испытавшего тяготы рабства человекобога – героя Геракла. Там, где не помогают теории, требуются действия, дела!

Независимый и свободомыслящий характер кинического учения вовсе не означает, что в нем нельзя обнаружить следы влияния других философских доктрин и школ. Создавая свою философию, киники отталкивались от чуждых им взглядов (негативная филиация идей), по-своему перерабатывали и усваивали некоторые положения софистов, сократизма, элеатов, Гераклита и Демокрита. Наиболее принципиальное значение имеет выяснение сущности отношений между Сократом и киниками. В истории философии киников принято причислять к одной из малых сократических школ. Но сократики никогда не были благодушно настроены друг к другу. Из философии Сократа вышли идеалисты и материалисты, гедоники и аскеты[33]33
  * Так, акад. Р. Ю. Виппер говорил, что из учения Сократа вышел не только Платон, по и киники. См.: Вопр. философии, 1948, № 1, с, 328; об этом же см.: FiSer Z. Ор. cit., s. 597.


[Закрыть]*. Вопреки тому, что некоторые киники сами причисляли себя к сократовцам и даже хотели прослыть самой чистой сократической школой, мы, исходя из объективных данных этой философии и научных критериев, а не из эмоциональных высказываний ее приверженцев, можем рассматривать кинизм (повторю это положение) как демократическую и материалистическую реакцию на аристократический идеализм и этику Сократа и Платона. Этим, собственно, и определяется место кинизма в истории античной философии.

Наше утверждение становится легко уяснимым и доказуемым даже из поверхностного сопоставления сократизма и кинического учения. Сократ – признанный идеалист, киники – материалисты. Сократ, грубо говоря, – идеолог реакционной рабовладельческой аристократии, киники выражали чаяния беднейших слоев демоса и отчасти рабов. Киники исходили не из Сократа и даже не из софистов, а из жизни. Связь киников и сократизма чисто отрицательная – кинизм не просто реакция на учение Сократа, но отрицание и разочарование в его основных установках как положениях чисто умозрительной философии. Большинство исследователей, укладывающих киников в прокрустово ложе сократизма, из желания умалить их теоретическое значение указывают, что Антисфен воспринял у Сократа не его учение, а независимость характера, самообладание, свободу духа, ровную веселость, простой образ жизни. Действительно, современники именно таким и изображают знаменитого философа – бедняком (Ксен. Мем., I, 3, 3), босоногим опрощенцем (Аристофан. Облака, 103–104; Плат. Пир, 1974а, Федр, 229а), летом и зимой носившим один и тот же плащ (Ксен. Мем., I, 6, 2), физически закаленным (Плат. Пир, 220ab), воздержанным, с умеренными потребностями (Ксен. Мем., I, 2, 1; III, 5, 6). Однако в тех же источниках легко прочесть, что Сократ мог, идучи на пир, принарядиться, умел выпить и, вообще, не отказывался от других удовольствий (Ксен. Пир; Плат. Пир, 184а, 220а). Киники же односторонне и полемически заострили аскетическую черту в поведении Сократа, возведя аскетизм в принцип своей философии, а наслаждениям в любой форме объявили войну. «Лучше сойти с ума, чем наслаждаться!» – восклицал Антисфен (Д. Л. VI, 3). Предание даже сталкивает Сократа и Антисфена в вопросе о внешних принципах бедности. «Когда Антисфен демонстрировал дыру на своем плаще, Сократ, увидев это, сказал: „Через дыру в твоем плаще я вижу тщеславие"» (Там же, 8). Таким образом, при более внимательном взгляде становится ясным, что и этот внешне сходный мотив у Сократа и киников не может скрыть разделяющий их водораздел. Нельзя также совсем игнорировать выводы солидной работы К. Иоэля, где доказывается, что киническое в «ксенофонтовском Сократе» могло появиться под влиянием Антисфена, игравшего в античной философии более заметную роль, чём это принято думать[34]34
  * Joel К. Der echte und der xenophontische Sokrates. В., 1893–1901, Bd. 1, 2.


[Закрыть]*.

Обычно говорят, что в этике Антисфен и его последователи идут за Сократом. Действительно, и Сократ, и киники начинают с определения добродетели как знания, т. е. они исходят из предпосылки, что добродетель не есть нечто врожденное и наследственное, а ей может научиться всякий (Там же, 12–13). Однако Сократ делает из этого выводы, импонирующие состоятельным людям, имеющим реальную возможность пройти школу добродетели, рассуждая на моральные темы со своим мудрым наставником. Антисфен утверждал, что добродетель состоит в поступках и не нуждается ни в словах, ни в науках (Там же, 11). Киники, в отличие от Сократа, враждебны голому теоретизированию. По Сократу, добродетель оказывается уделом немногих избранных, у киников она общедоступна и демократична. Сократ, так и не дойдя до определения сущности добродетели, застревает в области умозрений и классификации понятий, а киники переносят центр тяжести на практическую сторону добродетели.

Принято также считать, что Антисфен проповедовал сократовскую идею о счастье, заключенном в самом человеке[35]35
  * История философии. M., 1940, т. 1, с. 148.


[Закрыть]*. Действительно, киники видели человеческое счастье в автаркии мудреца, в умении свести до минимума потребности, избегать зависимости от внешних благ. Но главное – содержание понятия самого счастья – у киников и Сократа совершенно различное. Сократ полагал, что, в конечном счете, оно заключается в богатстве, почете, деньгах и прочих жизненных благах[36]36
  * «Не от денег рождается добродетель, а от добродетели и деньги и все прочие блага для людей как в частной жизни, так и и общественной» (Плат. Апол., 30b). Аудитория Сократа обычно состояла из молодежи, принадлежащей к богатым и знатным семействам (Критий, Алкивиад). Если Сократ, признавая примат добродетели, не запрещает нравственному человеку пользоваться богатством, то для киника оно принципиально неприемлемо, ибо оно враждебно добродетели и всегда аморально.


[Закрыть]*. Киники же начисто отрицали ценность всех этих благ, возникающих в результате несправедливого, противоестественного устройства общества.

Сократ отождествлял свои интересы с интересами своего класса и призывал соблюдать законы государства, не вступая в конфликт с его установлениями. Суд над Сократом свидетельствует о недальновидности обвинителей, приписавших ему то, в чем он явно не был виноват, – подрыв основ. Что же касается киников, то они с одинаковой категоричностью отвергали все существующие законы, традиционную религию и официальный культ, даже само государство. Они учили, что жизнь должна строиться не по законам государства, которое не может быть добродетельным, а по законам совести и добродетели (Д.Л. VI, 11).

Таким образом, совершенно очевидно, что причисление киников к сократикам – чистая формалистика, дань многовековой традиции и идет в разрез с принципами марксистско-ленинской оценки философских школ. В борьбе античного идеализма и материализма киники стояли на стороне последнего. Если признать, что в кинической философии, несмотря на противоречия и непоследовательность, многообразно отразилось самосознание свободных и несвободных бедняков, то следует сделать вывод, что в идеологической борьбе участвовали не только имущие слои господствующего класса, но и социальные низы.

Была ли идеология низов, представленная, в частности, киниками, передовой во всем и всегда? Если правомерна такая постановка вопроса, то исторически в своей основной тенденции – да, но с высокой позиции современности в ней было (и не могло не быть) немало ошибочного, примитивного, подчас реакционного – ее материализм поражал своей недиалектичностью и прямолинейностью, природа в своей нетронутости и первобытная дикость идеализировались, наука и культура принимались в штыки, натурфилософские проблемы не разрабатывались и т. д. Словом, кинизм можно, при желании, обвинить в тысячах грехов. Но основоположники марксизма не метали громы и молнии против реакционной религиозной оболочки многих ранних революционных движений, старались увидеть за ней униженного и оскорбленного, взбунтовавшегося против унижений и оскорблений. Можно сетовать по поводу примитивности кинического материализма и гносеологии, но нужно прежде всего увидеть в них крупицы большой исторической правды, мятущуюся душу не очень образованного и брошенного на дно жизни человека, который все же стремится отыскать истину и сбросить с себя путы многовекового гнета. Киники не могли выработать передовой с современной точки зрения теории. Но не будем их судить слишком строго и свысока. История к тому времени еще не выдвинула класса, который был бы способен создать действительно научную, передовую идеологию. Будем благодарны им за то, что они приоткрыли завесу над духовной жизнью народных низов, о которой, к сожалению, почти не сохранилось других исторических свидетельств.

КРАТКИЙ ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ

Прежде чем перейти к истории и анализу кинического учения, кратко познакомимся с характером основных источников, из которых мы черпаем наши сведения о нем. Источники кинизма можно разделить на три категории:

1. Подлинные сочинения киников различных эпох, дошедшие главным образом во фрагментах, уцелевших в отдельных рукописях, или процитированные с достаточной долей достоверности другими авторами; 2. Сочинения кинизирующих писателей, т. е. находившихся известное время под влиянием кинизма (напр., Диона Хрисостома, Эпиктета, Лукиана и др.); 3. Сочинения доксографического и биографического характера, свидетельства о киниках у современников или авторов, живших позднее (напр., Ксенофонта или Диогена Лаэртского).

Подлинные сочинения древних киников сохранились в незначительных отрывках, нередко весьма гипотетично извлекаемых из чужих произведений. Любое свидетельство требует осторожного и критического использования, так как каждый мемуарист или доксограф отбирает и оценивает материал со своей субъективной точки зрения. Здесь пойдет речь не о фрагментах сочинений киников, а о философах и писателях, так или иначе обращавшихся к кинизму и его представителям[37]37
  * Фрагменты произведений Антисфена, Диогена, Кратета, Гиппархии и др. собраны у Муллаха, Дильса, Винкельманна, Гензе, Нестле, Де Фогеля, Каицци, Паке и др., крупные сочинения публикуются в отдельных изданиях. Подробную библиографию см. в кн.: Нахов И. М. Киническая литература. М., 1981.


[Закрыть]*.

Оценки кинической философии заключены уже в трудах современников основателей кинизма Антисфена и Диогена. О них писали Ксенофонт Афинский (428–354), Платон (427–347) и Аристотель (384–322). В «Меморабалиях» и «Пире» Ксенофонт рассказывает о нраве, образе мыслей и жизни Антисфена. Афинский историк испытал, вероятно, сильное влияние кинического мудреца, поэтому его свидетельства имеют большую ценность. Возможно, и образ самого Сократа окрашен у него в кинические тона[38]38
  * К. Иоэль в указанном выше сочинении считает, что Ксенофонт целиком зависит от Антисфена и Сократ в «Меморабилиях» изображен антисфеником. Такого же несколько преувеличенного мнения придерживается Т. Гомперц.


[Закрыть]*. Намеки иного свойства, иногда туманные, иногда прозрачно-враждебные находим в диалогах Платона. Жесточайшая полемика между двумя непримиримыми лагерями в философии привела к тому, что высокомерный аристократ Платон, считая ниже своего достоинства открыто полемизировать со своими плебейскими противниками, не называл их прямо по имени. Бранная кличка, презрительная реплика или полнейшее молчание – вот и все, чем он мог их удостоить. Из-под толстого слоя вражды и насмешек у него все же можно извлечь ценные сведения о логике и теории познания крупнейшего теоретика кинизма Антисфена.

Критически по отношению к киникам настроен также Аристотель, но свидетельства этого замечательного мыслителя трудно переоценить, так как Стагирит добросовестно указывает авторов положений, которые он приводит. Некоторые из них, должно быть, взяты из несохранившихся сочинений Антисфена и цитируют его собственные слова. Все остальные источники, рассказывающие о древних киниках, принадлежат не их современникам, но более поздним авторам, которые пользуются данными уже из вторых или третьих рук и часто выдают за истину легенды, апокрифы и просто анекдоты. Есть тексты, изначально фиктивные, к которым принадлежат, например, так называемые «Письма киников». Значение поздних источников не столько в содержащихся в них крупицах сведений о древних киниках, сколько в том, что они отражают жизнь кинического учения и социальную атмосферу последующих эпох. В указанном сборнике «Письма киников» содержатся письма Диогена, Кратета, Мениппа. Сюда же можно присоединить письмо Антисфена на эпистолографического сборника Сократа и сократиков (письмо 8-е) и «Письма Анахарсиса», составленные в духе кинизма. Эти письма сочинены разными авторами в период со II в. до н. э. по I в. н. э.[39]39
  * Capelle W. De cynicorum epistolis. Göttingen, 1896; Schafstädt H. De Diogenis epistolis. Göttingen, 1892. Об эпистолярной деятельности Диогена и Кратета говорят многие источники (Д. Л. VI, 23, 80, 98; Эпикт., IV, 1, 30; Юл., VII, 212d и др.), однако в их подлинности сомневались уже в древности. Письма киников, о которых говорилось выше, составлены, вероятно, в подражание подлинным на основе распространенных преданий и анекдотов. Эти письма не идентичны с теми, о которых говорит Диоген Лаэртский (VI, 23).


[Закрыть]* и были призваны возродить и пропагандировать древний радикальный кинизм, к которому они примыкают по своей идейной направленности, но еще в большей степени они характеризуют кинизм времени их составления[40]40
  * См.: Reuters F. Н. Die Briefe des Anacharsis, В., 1963.


[Закрыть]*.

Из других неспециальных источников I в. до н. э. для историка кинизма имеют значение отдельные замечания Цицерона (см.: Тускуланские беседы, Об обязанностях, О природе богов и др.), Горация, Страбона. Заслуживает внимания полемическое сочинение «О стоиках» эпикурейского философа и поэта Филодема. В сохранившейся заключительной части упомянутого трактата содержится критика политий Диогена и основателя стоицизма Зенона, который многому научился у киников.

Замечания и сведения о киниках рассыпаны по произведениям многих авторов I–II вв. н. э. – Филона Александрийского, Сенеки, Петрония, Ювенала, Плутарха, Эпиктета, Диона Хрисостома, Фронтона, Авла Геллия, Лукиана, Марка Аврелия, Максима Тирского и др. Речи Диона Хрисостома (40—115), особенно так называемые диогеновские речи (VI, VIII, IX, X), представляют особый интерес, поскольку их автор, несмотря на свои стоические симпатии, в период изгнания испытывал сильную тягу к кинизму. Свежий материал о Диогене и других киниках находим в диатрибах бывшего раба стоика Эпиктета (55—135), также испытавшего сильное киническое влияние. «Беседы» Эпиктета идеализировали древних киников и резко критиковали современных ему лжекиников (II, 3.13; III, 2, 22.24; IV, 1 и др.). В литературе II в. н. э. о киниках выдающееся место принадлежит Лукиану Самосатскому, широко использовавшему в своих сочинениях творческие принципы и идеи кинических философов и писателей. Позднейшей литературе мы обязаны наиболее крупными сочинениями по истории кинизма.

Центральное место во всей древней литературе о киниках занимает знаменитый доксографический труд Диогена Лаэрция (первая пол. III в. н. э.), в котором шестая книга посвящена биографиям кинических философов и их взглядам. В IV книге содержатся сведения о Бионе. Диоген Лаэртский составлял жизнеописания выдающихся философов, опираясь на сочинения своих предшественников, главным образом – Фаворина, Деметрия из Магнесии, Диокла, Гермиппа и Аполлодора, которые обильно цитируются. Наряду с важными сведениями Диоген приводит много анекдотов и поучительных хрий без всякого критического отбора, особенно касающихся фигуры Диогена из Синопы. Скомпонован материал довольно беспорядочно, в нем много противоречий и повторений. Так, автор объективистски приводит несколько версий одного и того же события (например, пять вариантов обстоятельств смерти Диогена), не отдавая предпочтения ни одной. Несмотря на недостатки, «Жизнеописания философов» все же остаются главным источником по киническому движению. Из десяти книг, описывающих жизнь и учения самых крупных философов древности (Платона, Аристотеля, Эпикура и др.), Диоген Лаэрций посвящает киникам целую книгу. Не говорит ли сам по себе этот факт о той значительной роли, которую играла киническая школа в истории античной философской и общественной мысли.

Заслуживают внимания и остальные источники, относящиеся к этому и более позднему времени, – сочинения Климента Александрийского, Секста Эмпирика, Клавдия Элиана, Афинея, Евсевия из Кесарии, Авзония, императора Юлиана, Стобея, Лексикон «Суда» и ряд папирусов с киническими материалами, относящихся к различным эпохам, говорящих о популярности кинических героев. Творчество кинических поэтов эпохи эллинизма представлено в известных собраниях античной поэзии (Диль, Эдмондс, Пауэлл, Вальц и др.). Ряд сентенций греческих киников процитирован в сборнике, известном под названием «Ватиканский Гномологий», опубликованном Л. Штернбахом.

Поздние источники, как правило, перепевают уже известные анекдотические мотивы. Особняком стоит среди названных писателей император Юлиан, прозванный Отступником (332–363), который в своих речах (VI, VII) критикует ставший опасным современный ему кинизм а противопоставляет ему древнее учение киников. Эти речи обнаруживают хорошее знакомство их автора с подлинными сочинениями киников. Шестая речь дополняет известия о Кратете, скупо сообщенные в других источниках. Софист и грамматик Афиной из Навкратиса в «Пире мудрецов» среди множества фактов из самых различных областей древней жизни кое-что сообщает о киниках (III, 113; IV, 158; VI, 254с; VIII, 341е; XIII, 565е, 588 и др.). Иоанн Стобей, делая выписки из прочитанных книг, включил в свои «изборники» и «цветники» некоторые данные о кинической логике и этике. Стобею мы обязаны знакомством и с сочинениями Телета, видного киника III в. н. э. Византийский лексикон «Суда» в небольших статьях, озаглавленных именами киников, дает важные, хотя и скупые, сведения об этих философах. Ценность заметок «Суды» в том, что они следуют общепринятой в поздней античности традиции. Конечно, перечисленными выше именами античных авторов не исчерпываются источники информации о кинизме: замечания, реплики, меткие слова, факты разбросаны по сочинениям самого разнообразного содержания, свидетельствуя о популярности кинических философов и теорий, которые они широко пропагандировали.