Текст книги "Философия киников"

Автор книги: Исай Нахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

ВНЕШНЯЯ ИСТОРИЯ КИНИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ. ЕЕ ГЛАВНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ

Название школы

Уже с первого шага, начиная с вопроса, откуда произошло название «киники», мы сталкиваемся с трудностью: противоречивость источников и разногласия исследователей, обусловленные отнюдь не только филологическими причинами. С этим, на первый взгляд, частным вопросом оказывается связанной основная линия в искажении истории кинизма буржуазными учеными. Имя киникам, утверждают они, дала первая «собака» (kyön) – Диоген, Антисфен же – чистый сократик, т. е. последний философ к киникам отношения не имеет. На чем же основывается искажение, о чем говорит традиция?

Историческая традиция связывает название кинической школы по созвучию с названием гимнасия для неполноправных в пригороде Афин – Киносарг, где учил Антисфен. Об этом согласно говорят Диоген Лаэртский (VI, 6), Суда и др. Впоследствии, когда Антисфен стал проповедовать жизнь «в согласии с природой», похожую на жизнь животных («кинический, собачий образ жизни»), он и сам получил прозвище «обычной собаки» (haplokyön – Д. Л. VI, 13). Эту кличку – «собака», в которую враги вкладывали бранный, осуждающий смысл, а друзья подхватили как похвалу, подчеркивая добрые черты собачьего характера (верность, признательность, охрана хозяина, нападение на врагов и т. и.)[54]54
  * Elias in Categor. Prooem. Comment. in Arist. XVIII, III, 2. См. также «Письма Кратета», XXIX.


[Закрыть]*, охотно воспринял Диоген (Д. Л. VI, 33.60). Прозвище стало для него программой и вторым именем[55]55
  * Аристотель вместо имени Диогена говорит просто «собака» (Рит., III, 10, 1411а24).


[Закрыть]*. После него слово «киники» (hoi kynikoi) стало привычным обозначением сторонников кинизма. Так из ассоциации двух реалий – «Киносарг» («Белая собака») и «кинический (собачий) образ жизни» возникло название «киники». В чем же состоят возражения против такой естественной этимологии? Немецкий ученый Эд. Шварц, не признающий Антисфена основателем кинической школы[56]56
  * Schwartz Е. Charakterköpfe aus der antiken Literatur. 2. Reihe, Leipzig, 1943.


[Закрыть]*, начинает с того, что, как он утверждает, лингвистически невозможно образовать прилагательное kynikos от слова Kynosarges, но только от слова kyön, известного как кличка Диогена, т. е. «Киносарг» и «кинический образ жизни» тут ни при чем. Подвергает сомнению традиционную этимологию и Курт фон Фриц, также отрицающий роль Антисфена в качестве зачинателя кинизма. Его аргументы мало чем отличаются от соображений Шварца[57]57
  * Fritz K. von. Quellenuntersuchungen zu Leben und Philosophie des Diogenea von Sinope. Leipzig, 1926, S, 47–49.


[Закрыть]*. С ними соглашаются Д. Дадли и Ф. Сейер, последний обращает также внимание на то, что Аристотель называет последователей Антисфена «антисфениками», а не «киниками» (Мет., VIII, 3, 1043b24).

В самом деле, как могли столь чуткие к языку греки произвести прилагательное kynikos от Kynosarges? Но именно здесь кроется ошибка или недомыслие критиков традиции. Точка зрения, высказанная древними авторами – Диогеном Лаэрцием, схолиастом, написавшим комментарий к «Категориям» Аристотеля, и Судой, не нуждается в пересмотре. Никаких нарушений законов языка при этом не требуется.

Итак, Антисфен, учивший в Киносарге, получил прозвище Haplokyon («обычная собака»). Это прозвище одновременно подчеркивало сходство и отличие образа философа, ведущего образ жизни «простой собаки», от смысла того экзотического названия гимнасия, которое буквально воспринималось греком как «Белая собака», наподобие того, как мы воспринимаем названия московских улиц «Собачья площадка» или «Матросская тишина», не задумываясь и в то же время прекрасно понимая их первоначальный смысл. Данное объяснение тем правдоподобнее, что, вероятно, большинству афинян была известна легенда, связанная с происхождением названия гимнасия.

Вот как передает ее Фотий: «Дном (или Дидим) Афинский приносил жертву на очаге. Вдруг появилась белая собака, схватила приносимое в жертву мясо и унесла куда-то. Дном сильно перепугался, но бог через оракула поведал ему, что на том месте, куда собака унесла жертву, нужно воздвигнуть Гераклу алтарь. Отсюда происходит и название „Киносарг"». Из этого рассказа ясно, что один из корней этого слова должен был отчетливо и активно восприниматься как kyön (собака)[58]58
  * Нужно также иметь в виду, что у Гомера часто встречается сочетание kynes argoi – быстрые собаки (Илиада, I, 50. 18, 283).


[Закрыть]*. Таким образом, сам Антисфен, обитавший в «Белой собаке», был, конечно, не «белой собакой» (kyön argos), а «простой, обычной собакой» (haplokyon). Что же касается последователей Антисфена, то они получили свое название уже без всяких дополнительных эпитетов – «собаки» (kynes) или производное от этого слова – kynikoi («киники»).

Находит свое объяснение и тот факт, что Аристотель назвал однажды сторонников Антисфена антисфеновцамп. Упомянутое выше место из «Метафизики» трактует логические положения «антисфеновцев» и «столь же необразованных людей», поэтому аптисфеновцами здесь могли быть названы те, кто разделял лишь взгляды Антисфена в области логики и гносеологии, но не все его учения, включая этику с ее принципом «естественной жизни». У нас нет серьезных оснований отвергать свидетельство Суды, основанное на древних источниках: «Киническая философия получила свое название благодаря тому, что Антисфен учил в гимнасия Киносарг». Напротив, вызывает удивление то, как гиперкритики объясняют прозвище Антисфена «простая собака». С одной стороны, они утверждают, что это прозвище было получено им в отличие от клички Диогена, с другой – они же настаивают на том, что Антисфен не имел ничего общего с Диогеном, который, якобы, приехал в Афины много времени спустя после смерти философа.

Я был вынужден довольно подробно остановиться на вопросе о названии школы, ибо здесь «болевых точек» истории кинизма.

Периодизация истории кинической философии

В начале книги говорилось о происхождении кинизма, поэтому до сих нор шла в основном речь об исторических условиях, в которых протекала деятельность древних киников. Понятно, что за тысячу лет существования школы эти первоначальные условия значительно изменились, что сказалось на содержании и характере кинического учения. В одни столетия жизнь школы бурлила и захватывала многих, в другие – она затухала, и источники сообщают о ней скупо или вовсе молчат (как, например, во II–I вв. до н. э.).

Подлинные представители кинизма старались сохранить в чистоте самые существенные и исходные его принципы. Модификации и изменения в кинической доктрине следовали за политическими и экономическими сдвигами в разлагающемся античном обществе. В соответствии с ними в истории кинизма можно различать четыре основных периода, охватывающих весь путь школы от конца V в. до н. э. вплоть до начала VI в. н. э.:

1. Древний, или эллинский, период (V–IV вв. до н. э.).

2. Средний, или эллинистический, период (III–I вв. до н. э.).

3. Новый, или римский, период (I–III вв. н. э.).

4. Позднеримский императорский период (IV–V вв. н. э.).

Наибольший в теоретическом плане интерес продставляет древний кинизм, когда были выработаны и сформулированы все его основные положения. В дальнейшем эти положения, связанные с идеологией рабов и беднейших свободных, обогащались, уточнялись, конкретизировались и изменялись в соответствии с духом новых эпох и социальных групп, принимавших участие в формировании идеологии низов.

С кого начать?

Как в вопросе о названии, так и в вопросе об основателях кинической школы в XX в. мы сталкиваемся с критикой традиционного взгляда, согласно которому начало ей положила деятельность Антисфена (Д. Л. VI, 2). Ни один из античных источников и никто из ученых нового времени до этого никаких сомнений по этому поводу не высказывал [59]59
  * Антисфена называют cynicorum princeps (Dümmler F. Antisthenica. 2. Halle, 1882), cynicorum princeps atque auctor (Müller A. De Antisthenis cynici vita et scriptis, Marburg, 1860, p, 12).


[Закрыть]*. Только в первые десятилетия текущего века началось наступление на «ортодоксальную» историю кинизма со стороны гиперкритиков. Цель его – все те же попытки оторвать Антисфена от киников и тем самым теоретически его обеднить (В. Шварц, У. Виламовиц, К. Фриц, Д. Дадли, Ф. Сейер и др.). Вот сводка аргументов гиперкритики.

1. Фрагменты сочинений Кратета и Онесикрита, младших современников Диогена, а также Биона, Телета, Сотада и других сравнительно ранних киников не содержат упоминания имени Антисфена.

2. Только поздние писатели (Эпиктет, Дион Хрисостом, Элиан, Диоген Лаэрций, Стобей, Суда и др.) связывают имена Антисфена и Диогена, называя последнего единственным учеником Антисфена.

3. Апостолическая линия: «Сократ – Антисфен – Диоген– Кратет – Зенон» – позднейшая придумка стоиков, желавших вести свое происхождение от самого Сократа. Эта генеалогия поддерживалась александрийцами, в частности Сотионом.

4. Антисфен по своим воззрениям – чистый сократик. Его взгляды ближе к Сократу, чем киникам (см.: Ксен. Пир, IV, 44).

5. Антисфен имел свою школу, отличную от кинической, последователи которой назывались «антисфеновцами», сам же он не имел прозвища «собаки» (kyon).

6. Диоген не мог быть учеником Астисфена, так как приехал в Афины только между 351 и 340 гг., т. е. уже после смерти Антисфена. Рассказ о том, что он был его учеником, вымышлен стоиками[60]60
  * Перечисленные положения приводятся в книгах Дадли и Сейера, которые повторяют и суммируют главные доводы своих предшественников, критикующих традицию.


[Закрыть]*.

Последний довод считается особенно «убийственным» и на него как на решающий постоянно ссылаются историки кинизма Дадли и Сейер[61]61
  * Dudley D. Α history of cynicism. L., 1937, р. 21, 54; Sayre F. Diogenes of Sinope: Α Study of Greek cyoicism. Baltimore, 1938.


[Закрыть]*. Он основан на докладе Селтмена, прочитанного в 30-х годах в Кембриджском филологическом обществе. Этот доклад о синопских монетах и есть база критики. Передадим кратко его содержание.

Родной город Диогена Синопа – одна из 80 колоний Милета, цветущий портовый город на южном побережье Черного моря, – в течение IV в. до н. э. непрерывно выпускал доброкачественные монеты своей чеканки. Монеты были пущены в обращение в три приема: первая серия появилась до 370 г., вторая в период 370–362 гг., третья – между 362 и 310 гг. Среди приведенных в Recueil General des Monnaies Grecques d'Asio Mineure доброкачественных монет третьего выпуска (№ 21, 22, 23) девять носят имя некоего ΙΚΕΣΙΟ. Следовательно, после 362 г. в Синопе подвизался какой-то магистрат с именем Гикесия, как и у отца Диогена. Кроме указанных трех серий полноценных монет, имеется также большое количество поддельных: 55 с арамейским именем сатрапа Каппадокии Ариарата (351–322) и 40 с грубыми греческими буквами варварского типа.

Таким образом, после 350 г. в обращении появилось много фальшивых монет, подрывающих экономическое положение Синопы. Для сохранения стабильности валюты фальшивые монеты погашались особым штампом-чеканом или процарапывались резцом. Из 55 арамейских монет погашена специальным чеканом 31 монета, а из 40 варварских – 8. О наличии других неполноценных монет нам ничего не известно. Из данных наблюдений Селтмен делает следующие выводы. Согласно Диогену Лаэртскому (VI, 20.56), отец Диогена и он сам были наказаны за paracharaxai to nomisma, но редкое слово paracharaxis вряд ли могло обозначать чеканку фальшивых монет.

Обычный термин, обозначающий это действие – parakoptein, поэтому, по мнению исследователя, paracharaxis означает не выпуск фальшивых монет, а, напротив, их погашение, надчеканку, означающую, что монеты следует изъять из обращения. Этим как раз и мог заниматься Гикесий, важный и влиятельный магистрат, который действовал в таком случае в интересах родного города. Так почему же сограждане посадили его в тюрьму, а сына обрекли на изгнание?

Селтмен объясняет это так. После контроля сатрапа Датама над Синопой (см. монеты второй серии – 370–362 гг.) в городе образовалась проперсидская партия, которая могла выступать с заявлением, что погашение монет с именем Ариарата – оскорбление персов, которое может привести к войне. Имелись случаи клеймения даже хороших синопских монет, и, хотя ошибочное погашение могло произойти в результате простой небрежности, враги Гикесия вряд ли упустили случай для его обвинения. По одной из указанных причин, полагает Селтмен, и*были наказаны Гикесий и Диоген.

В соответствии с легендами монет Гикесий не мог быть синопским магистратом ранее 362 г. Ариарат же стал сатрапом только в 351 г., следовательно, Гикесий не мог бороться с поддельными монетами с именем Ариарата до указанного года. Из этого следует, заключает Селтмен, что изгнание Диогена стало возможным лишь после 351 г. и в Афины он попасть раньше также не мог, а Антисфен умер в 366 г., поэтому рассказы об их встрече и беседах (Д. Л. VI, 21; Элиан. Пестр, ист., 10, 1; Иерон. Прот. Иов., II, 14) придуманы не ранее III в. н. э.

Аргументацию и выводы Селтмена я привел довольно подробно. Несмотря на внешнюю убедительность, в них есть немало спорного и ошибочного. Во-первых, в биографии Диогена в традиционном изложении нет ни слова о надчеканке, а говорится о самой обыкновенной подделке, причем упреки касаются не только Гикесия, но и его сына Диогена (Д. Л. VI, 56.90). Если же Гикесий выполнял государственные функции, причем тут молодой Диоген? Во-вторых, могла ли проперсидская партия, даже если она существовала в Синопе, обладать такой значительной и реальной властью в демократическом, стремящемся к независимости греческом городе, чтобы заключить в оковы важного и уважаемого сановника, честно выполняющего свой долг перед родиной? Нет, вина отца Диогена была, видно, посерьезнее. Нет также прочных доказательств того, что ΙΚΕΣΙΟ синопских монет и есть именно отец Диогена. Как показано Робинсоном в исследовании «Древняя Синопа», «Гикесий» и «Диоген» – широко распространенные среди сипопских греков имена. Монеты третьей серии выпускались в течение 52 лет (362–310) разными магистратами, среди 130 монет этой серии только девять помечены именем какого-то Гикесия, поэтому безоговорочно соглашаться с Селтменом может только тот, кто не считается с истиной.

Если принять селтменовское толкование paracharaxis как удаление фальшивых монет из обращения путем надчекана, т. е. деятельность на пользу государству, то зачем же киникам и стоикам нужно было выдумывать для обеления Диогена историю об оракуле, который посоветовал ему заняться «перечеканкой монеты» (Д. Л. VI, 20.71; Юл., VI, 188)[62]62
  * Сейер, критикуя традицию, замечает, что вся история об оракуле не соответствует характеру Диогена, отвергавшего всяческие прорицания. Но ученый упускает из виду некоторые детали: 1. Диоген не несет ответственности за созданную о нем легенду. 2. До того как Диоген обратился к оракулу, он не был философом. Заниматься философией он начал по совету оракула.


[Закрыть]*. Г. Дильс, Э. Шварц, К. Фриц) расценивают историю о Диогене-фальшивомонетчике как позднейшие измышления его врагов, которые истолковывали оракул, полученный Диогеном в Дельфах, буквально, а сам Диоген понял его аллегорически, т. е. как необходимость заняться пересмотром, «перечеканкой общепринятых ценностей, переделкой обычаев»[63]63
  * Diels H. Aus dem Leben des Kynikers Diogenes. – Archiv fin Geschichte der Philosophie, 1894, Bd. 7, H. 3, S. 313f.


[Закрыть]*.

Paracharaxis ничего другого в данном случае, как «подделка монет», не означает. Иначе уже в древности это слово поняли бы так, как того хочет Селтмен. Что же касается киников и стоиков, они наверняка с энтузиазмом приняли бы данное толкование как самое удобное для защиты репутации своего предтечи. Греческий язык они знали все же лучше, чем наши современники. Следует добавить, что ни один из античных источников подобного значения термина paracharaxis не знает[64]64
  * Вызывает недоумение то обстоятельство, что Сейер, отдавая себе отчет в изъянах селтменовских выкладок и толкований этого слова, тем не менее принимает хронологию Селтмена, по которой Диоген прибыл в Афины около 340 г., т. е. после смерти Антисфена, Понятно, что эта дата помогает концепции Сейера, стремящегося отторгнуть Антисфена от киников. Проводя свою линию на дискредитацию кинизма, Сейер, не будучи последовательным, принимает традиционное толкование слова paracharaxis, хотя оно разрушает всю теорию Селтмена.


[Закрыть]*.

Нельзя также всерьез принимать досужие домыслы Селтмена о том, что Диоген, прибыв в Афины и будучи озлобленным на врагов за смерть отца и свое изгнание, начал «выдумывать» (!) кинизм. Раз все здание, выстроенное Селтменом на фальшивых синопских монетах и на сомнительном истолковании их случайно дошедшего количества, рушится, то отпадает и дата, принятая им для прибытия Диогена в Афины – 50-е – 40-е гг. IV в. до н. э., а вместе с ней и утверждение о невозможности встречи Антисфена и Диогена. Мы уже не говорим о том, что сам по себе этот биографический факт решающего значения не имеет, так как после себя Антисфен оставил многочисленные сочинения, составившие десять томов, и Диоген Синопский мог прекрасно ознакомиться со взглядами их автора, даже не будучи с ним лично знаком.

Остановившись на работе Селтмена, я имел в виду не только показать ошибочность ее выводов по существу, но и обратить внимание на то, как с разных сторон предпринимаются усилия во что бы то ни стало лишить кинизм теоретических корней, питаемых греческой почвой. Неосновательны и другие, приведенные выше тезисы, на которых возводится китайская стена между Антисфеном и Диогеном. Из сочинений Кратета, Онесикрита, Биона, Телета сохранились случайные фрагменты, в которые имя Антисфена могло просто не попасть. Кроме того, ко времени этих философов Антисфена уже давно не было в живых, а Диоген при жизни стал легендой, символом всех сторон кинического учения. Поздние писатели, не бывшие современниками ни Антисфена, ни Диогена, относились к обоим основателям школы с одинаковым пиететом, для них оба имени равно были историей, поэтому в их сочинениях (Эпиктет, Дион Хрисостома Лукиан, Диоген Лаэртский и др.) один не затмевает другого, оба схоларха получают должное.

Беспочвенны также попытки превратить Антисфена в бескрылого и послушного сократовца. Если допустить, что Антисфен чистый сократик, как быть тогда с его доктриной, имеющей мало общего с идеями Сократа; куда списать его сочинения, кинические по темам и содержанию (Д. Л. VI, 15–18); его аскетический образ жизни, засвидетельствованный Ксенофонтом и другими источниками (Д. Л. VI, 22, 23); как уничтожить следы его ожесточенной полемики с Платоном (Д. Л. III, 35), презрение к удовольствиям, культ труда (Ксен. Пир, IV, 40) и признание своим патроном Геракла (Д. Л. VI, 16) – черта безусловно киническая, и т. п.? Если считать Антисфена чистым сократовцем, почему же его совершенно игнорирует Платон, обычно выводивший в своих диалогах всех учеников Сократа.

Не называя нигде (кроме замечания в «Федоне») Антисфена по имени, Платон дает ему бранную кличку «позднеучка» (Соф. 251b), непримирим к его логическим принципам (Евтидем, Софист, Теэтет, Кратил и др.). Существование полемики между Платоном и Антисфеном засвидетельствовано Аристотелем (Мет., V, 29, 1024b; Топ., I, 11, 104b20). Известно, что среди сочинений Антисфена имелся острый антиплатоновский трактат «Сатон» (Д. Л. III, 35.VI, 16; Афин. V, 220d; XI, 507а). Диоген полностью разделял убеждения своего учителя и сам находился в постоянной вражде с Платоном (Д. Л. VI, 24.40.53.58.67). В «гигантской битве за понятие бытия» (Плат. Соф., 246а) Платон и Антисфен стояли по разные стороны фронта. Нет сомнения, что научная история философии должна начинать описание кинической философии с ее подлинного основателя Антисфена Афинского.

Антисфен Афинский, основатель кинической школы (ок. 445–360)

Система новой, разработанной Антисфеном философии, настолько органично воплощена в его личности, поведении и поступках, что Антисфен и кинизм не мыслимы отдельно друг от друга. Эту особенность имел в виду Маркс, говоря о древних мудрецах, что «личности, неотделимые от их системы, были историческими лицами… Таковы были Аристипп, Антисфен, софисты и другие»[65]65
  * Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 40, с. 135. Обращает на себя внимание тот факт, что Маркс не причисляет Антисфена к сократикам, а, как следует из контекста, говорит об особой, созданной им философской системе.


[Закрыть]*.

Прежде чем стать основателем и главой новой философской школы Антисфен прошел долгий жизненный путь, о котором, к сожалению, сохранились лишь скудные сведения. Даже даты рождения и смерти устанавливаются приблизительно на основании указаний Диодора (Ист., XV, 75), Плутарха (Лик., 30) и др. Однако и то, что известно о жизни Антисфена, подтверждает мнение, что именно ему было суждено возглавить самое радикальное идеологическое течение древней Греции. Имущественное и правовое положение Антисфена характерно для большинства приверженцев кинизма. Сын свободного афинянина и фракийской рабыни, по афинским законам он считался нофом, незаконнорожденным (Д. Л. II, 31. VI, 1). Большую часть жизни Антисфен провел в крайней нужде (Ксен. Мем., II, 5. Пир, III, 8), участвовал в Пелопоннесской войне (Фукид., III, 91). Лишенный гражданских прав, отстраненный от активной политической жизни[66]66
  * Ф. Сейер пытается пересмотреть и этот неопровержимый факт утверждая, что Антисфен якобы за свои военные заслуги получил афинское гражданство (Sayre F. Who was the first cynic? – . Class. J., 1948, vol, 43, N 4, p. 273–274).


[Закрыть]*, он не очень от этого страдал и даже смеялся над местным патриотизмом афинян, кичившихся своим происхождением и автохтонностыо: «Они по своему происхождению ничем не родовитее саранчи и улиток». Антисфен не видел принципиальной разницы между рабами и свободными (Арист. Полит., 1, 2, 3). Сочувствуя рабам, Антисфен отрицательно относился к афинской демократии, законодательно закреплявшей диктатуру рабовладельцев. Он зло издевался над порядками в афинском Народном собрании, предлагая с помощью псефисмы (специального постановления) переименовать осла в лошадь (Д. Л. VI, 8; ср.: Афин., V, 220с). Известны его нападки и на сыновей Перикла. Объективно критика афинской демократии, продиктованная классовой позицией философа, могла смыкаться с интересами олигархических слоев Афин. Такова ирония истории.

Будучи старше своих современников Платона, Ксенофонта, Исократа, Антисфен уже в зрелом возрасте недолго ходил в учениках Сократа. Это дало Платону повод иронизировать над тем, что Антисфен-де на старости лет ударился в науку (Соф., 251b). До Сократа он учился у знаменитого софиста Горгия (Д. Л. VI, 1), был знаком и с другими софистами – Продиком, Гиппием, Каллием. Софистика с ее просветительским пафосом оказала заметное влияние на формирование его философских взглядов. Следы этого влияния находим в риторике рапних декламаций, дошедших до нашего времени («Аякс» и «Одиссей»), и в ряде других произведений, составлявших в общей сложности десять томов (Д. Л. VI, 15–18 дает их перечисление). Иероним сообщает: у Антисфена «бесчисленное множество книг, одни из которых написаны под влиянием философии, другие – риторики» (Прот. Иов. II, 14). Антисфен пришел к Сократу, привлеченный силой его характера, скромным образом жизни, учительством, проповедью этических норм. Он показал себя верным другом старого мудреца и присутствовал при его предсмертной беседе (Ксен. Мем., III, 11, 17. Пир, IV, 43, 44.VIII, 4; Д. Л. IV, 2; Плат. Фед., 59b). Однако близость к Сократу не означала полного приятия системы сократовской философии.

Уже до своего временного пребывания в окружении Сократа Антисфен приобрел известность как софистический оратор и учитель философии. После казни Сократа он снова выступает как самостоятельный мыслитель и глава новой школы. Стой философии он учит в Киносарге и становится «первым основателем кинизма» (Д. Л. VI, 2). Киносарг («Белая собака», см. выше), один из трех государственных гимнасиев, находился вне стен города на возвышенности у Кефейской дороги, близ восточных Диамейских ворот. Этот гимнасий предназначался для нофов и не-афинян[67]67
  * Дем. XIII, 213; Плут. Фемист., I; Д. Л. VII, 2, 5; Афин. VI, 234Е.


[Закрыть]* и был посвящен Гераклу, незаконнорожденному среди богов, так как герой, согласно мифу, родился от самого Зевса и смертной Алкмены. Геракл – один из самых чтимых и популярных в народе героев. К гимнасию, где собирались низы общества, в среде обеспеченных свободных, для которых были доступны Академия и Ликей, относились, видно, с презрением, как показывает существование ругательного выражения es Kynosarges, бытовавшее у афинян.

Идеи основанной Антисфеном школы вскоре выходят за стены Киносарга и начинают свое победоносное шествие по всей Греции, привлекая «униженных и оскорбленных». В самой школе удерживалось немного учеников из-за строгости и требовательного аскетизма Антисфена, хотя платы за обучение он не брал. Новые взгляды и линия поведения философа далеко разошлись с его бывшими учителями и недавними товарищами – сократиками. Антисфен проявил недюяшнную смелость и принципиальность, нападая на своего первого учителя Горгия (Афиней. V, 220d), высмеивая теорию идей Платона (Д. Л. III, 35)[68]68
  * Платон не оставался в долгу и с презрением относился к старому философу (Теэтет, 155а).


[Закрыть]*; он нападает также на влиятельного афинского оратора Исократа, критикуя его реакционные взгляды[69]69
  * Следы этой полемики сохранились у Исократа (XIII, 1) и в названии одного из сочинений Антисфена (Д. Л. VI, 15).


[Закрыть]*, вступает в конфронтацию с гедонизмом ученика Сократа Аристиппа из Кирены и т. д. Взгляды Антисфена столкнулись почти со всеми общепринятыми нормами и теориями и вызвали неприязнь со стороны «властителей дум», идеологов рабовладельческих Афин.

Свою философию Антисфен излагал, как было сказано, в большом количестве сочинений (Д. Л. VI, 15 сл.)[70]70
  * Мрачный скептик Тимоy из Флиунта (III–II вв. до н. э.) называл в своих «Силлах» Антисфена «говорящим обо всем болтуном» (фргм. 37; ср.: Д. Л. VI, 18).


[Закрыть]*. Среди них были произведения риторические, этические, натурфилософские, логические, экзегетические и др., которые давали возможность проследить эволюцию воззрений философа и изучить разные стороны новой доктрины. В «Геракле» рисуется образ идеального киника, совершающего подвиги во имя людей. В других сочинениях («Киклоп», «Кирка») даются аллегорические, в киническом духе истолкования мифологических преданий. В диалогах Антисфена часто ведут беседу простые ремесленники, бедняки. Уже в античности многие произведения Антисфена не были известны, иначе трудно объяснить замечание Цицерона о нем как о «человеке более остроумном, чем ученом» (Письма к Аттику, XII, 37). Даже Гегель говорил о нем как о «в высшей степени образованном и серьезном человеке»[71]71
  * Гегель Г. В. Ф, Соч. М., 1932, т. 10, с. 141.


[Закрыть]*. Исчезновение трудов Антисфена в древности может быть объяснено их радикализмом, который заставил правительственные органы уничтожить их, как это было с сочинениями Анаксагора, Протагора и др. При всей оригинальности своего учения Антисфен не избежал влияния идей других мыслителей – в его этике сказывается некоторое влияние Сократа, в логике – Гераклита и элеатов, в форме сочинений – софистов. Однако все это было творчески переработано и органично вошло в новую философию – философию киников.

В античности внешняя, «знаковая» сторона человеческого поведения значила не меньше, чем в наше время. И в древности «по одежке встречали»… Семиотический подход позволяет глубже понять зависимость «формы жизни» от ее внутреннего содержания. Часто «система» древней философии заключалась в «образе» мудреца, в его костюме, манере держаться, стиле речи и т. п. У киников эта сторона дела приобрела демонстративный, явный характер. По словам Диокла (Д. Л. VI, 13.22–23), Антисфен первый присвоил себе предметы и одежду, характерные для раба и трудящегося свободного бедняка, как отличительные признаки, insignia, созданной им кинической школы. К ним относились: рабочий короткий плащ, надеваемый прямо на голое тело (трибон), нищенская сума, котомка бродяги (pera) и посох странника или «дубинка Геракла» (baktron). Эти «аксессуары» приняли все позднейшие киники. О кинизме Антисфена свидетельствует также текст эпитафии, приведенный Диогеном Лаэртским: «В жизни ты, Антисфен, был настоящей собакой. Но не зубами кусал – словом больней задевал» (VI, 19).

Однако не кинический образ жизни определяет сущность деятельности Антисфена. В его лице кинизм нашел своего главного теоретика, хотя его теории всегда искали выхода в практику, действительность. Голую умозрительность, оторванность философии от жизни он не признавал. По его словам, необходимо «доказывать не словом, а делом» (Ксен. Мем., IV, 4), добродетель нуждается не в многословии, а в деяниях и «сократовской силе» (Д. Л. VI, 11). Наступательный порыв философии Антисфена стоит в прямой связи с глубиной оппозиции той среды, к которой мыслитель всецело принадлежал.

Продолжателем Антисфена стал его ученик Диоген из Синопы, который не только воспринял взгляды учителя и линию поведения, но обогатил также теоретическое содержание кинизма, на что обычно мало обращают внимания историки философии, загипнотизированные анекдотами о странностях его поступков. Не выдерживают, как мы видели, критики попытки изолировать, отгородить Диогена от Антисфена. Нет надобности ставить под сомнения сообщения традиции о встрече двух философов в Афинах, рассказ о том, с какой настойчивостью Диоген добивался права ходить в учениках требовательного схоларха (Д. Л. VI, 21; Элиан. Пестр, ист., X, 16; Иерон. Прот. Иов., II, 14). Имена Антисфена и Диогена постоянно упоминаются вместе у многих авторов (Дион Хрисостом, Эпиктет, Стобей, Суда и др.). Предания почти всегда несут в себе зерна исторической правды.

Кроме Диогена, у Антисфена были и другие ученики, некоторые из них назывались «антисфеновцами». Что скрывается за этим загадочным названием, упомянутым Аристотелем? Их имена неизвестны. Нам кажется правдоподобным только одно объяснение – «антисфеновцами» Стагирит назвал тех киников, кто воспринял одни лишь логические, теоретические положения философа, не разделяя внешнюю сторону кинического учения. Всякие домыслы о существовании какой-то иной, не кинической школы, основанной якобы Антисфеном (Дадли, Сейер), не подкрепляются ни одним источником.

Антисфен – крупнейшая фигура во всей истории античной философии, явно недооцененная и в наше время. В критический для рабовладельческого строя период он возглавлял народную оппозицию, сформулировал принципы соответствующего сознанию низов примитивного материализма, предложил беднякам правила практической морали, выступил как непримиримый антагонист идеализма Платона и всех существующих институтов эксплуататорского государства.