Текст книги "Женщины души моей (ЛП)"
Автор книги: Исабель Альенде
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Дэвид Синклер, биолог, профессор генетики Гарвардской медицинской школы и автор нескольких книг, утверждает следующее: старение – это болезнь и, как таковая, должна подлежать лечению. Его эксперименты на молекулярном уровне преуспели в остановке процесса старения у мышей, а в некоторых случаях и в его предотвращении. Он говорит, что уже существует такая технология, благодаря которой в ближайшем будущем мы сможем избегать и симптомов старости, и её болезней, просто употребляя в пищу растения и принимая таблетки на завтрак. Имея хорошее здоровье и ясный ум, теоретически можно было бы дожить и до ста двадцати лет.
В настоящее время, пока Синклер в своих исследованиях не перейдёт от мышей к людям, секрет длящейся молодости кроется в линии поведения, как говорила моя мать и что утверждала Софи Лорен, богиня итальянского кино шестидесятых-семидесятых годов. Я упомянула о Софи своим внукам, а они даже не знали, кем она была, что и неудивительно, поскольку они не знают и кто такой Ганди. Я познакомилась с актрисой на зимних Олимпийских Играх, в Италии, в 2006 году, когда мне и ещё шести женщинам выпала честь вынести на стадион олимпийский флаг.
Софи выделялась из всей группы, точно павлин среди куриц. Я не могла оторвать от неё глаз, в те годы она считалась секс-символом, а сама в свои семьдесят с лишним лет выглядела просто ослепительно. Какова формула её непобедимой привлекательности и молодости? В интервью она сказала, что была счастлива и «всем, что вы видите, я обязана лапше». В другом интервью актриса добавила, что вся хитрость кроется в правильной осанке. «Я всегда хожу прямо и не издаю старческих шумов, не фыркаю, не жалуюсь, не кашляю и не волочу ноги». Правильное отношение к жизни было её мантрой. Я пыталась последовать совету Софи в отношении осанки, но что касается её слов о лапше, то, попробовав, я быстро набрала лишние пять килограммов.
В старении нет ничего плохого за исключением того, что мать-природа избавляется от пожилых. Когда заканчивается репродуктивный возраст, а мы дальше продолжаем растить детей, мы становимся ненужными, нас хоть на помойку выбрасывай. Предположу, что в определённых отдалённых местах, допустим, в какой-нибудь гипотетической деревне на Борнео, возраст, напротив, почитают, никто не хочет выглядеть моложе своих лет, куда предпочтительнее выглядеть старше, и тогда вас станут уважать, но, где живу я, здесь всё по-другому. В настоящее время предрассудки относительно возраста отрицаются, как десять лет назад осуждались сексизм или расизм, на которые никто не обращал внимания. Сейчас в мире появилась глобальная антивозрастная индустрия, словно бы старение стало каким-то недостатком характера.
Раньше взрослыми становились в двадцать лет, зрелыми – в сорок, а старость начиналась с пятидесяти. В наше время молодость тянется далеко за тридцать или ближе к сорока, зрелость наступает где-то лет в шестьдесят, а старость приходит только в восемьдесят лет. Молодость растягивается, стремясь захватить «бэби-бумеров», поколение, родившееся после Второй мировой войны в Соединённых Штатах и определившее многие аспекты культуры последних пятидесяти лет в соответствии с собственными запросами и потребностями.
Подводя итог, замечу, что, хотя мы и цепляемся за иллюзию молодости, большинство моих сверстников быстрыми темпами идут к старческой немощи, и мы все умрём ещё до того, как в мире отменят относящееся к возрасту предубеждение.
Мне не удастся воспользоваться этими достижениями науки, а вот мои внуки непременно доживут до ста лет, сохранив прекрасную форму. Меня устраивает весело стареть, и я выработала некоторые правила этого процесса; прощайте высокие каблуки, диеты и тактичность в общении с недалёкими; и, не чувствуя себя виноватой, я научилась говорить НЕТ тому, что мне не приятно. Сейчас моя жизнь гораздо лучше, но заслуженный отдых бойца меня не привлекает, я предпочитаю кипучую работу мозга и пламенный огонь в сердце.
Помимо осанки и лапши, рекомендуемых Софи Лорен, мой секрет полноценной жизни и счастливой старости в том, что я стараюсь ни в чём не уступать своей подруге Ольге Мюррей. Представьте себе барышню девяноста четырёх лет без очков, слухового аппарата и даже трости, одетую в дерзкие цвета и обутую в кеды, которая до сих пор за рулём, правда, едет только вперёд и не меняет полосу движения. У этой миниатюрной, энергичной и страстной женщины есть цель, которая ведёт её по жизни, наполняет дни и дарит возможность по-прежнему оставаться молодой.
Её история поистине увлекательна, но я вынуждена рассказать её кратко; если хотите узнать о женщине подробнее, пожалуйста, поищите её в Интернете. История того стоит. Ольга овдовела в шестьдесят с лишним лет и решила отправиться в поход в горы Непала. Там она упала, сильно повредила лодыжку, и сопровождавший её шерпа был вынужден нести её на спине в корзине до самой ближайшей деревни, оказавшейся очень бедной и к тому же изолированной. Там, ожидая транспорта, который отвёз бы её в город, Ольга оказалась на празднике. Местные жители приготовили еду из того малого, что у них было, оделись в лучшие одежды, устроили музыку и танцы. Вскоре из города приехали автобусы с агентами, намеревавшимися купить маленьких девочек шести-восьми лет. Их вынужденно продавали родители, потому что сами не могли прокормить детей.
Агенты заплатили цену, равную двум козам и поросёнку, и увезли девочек, пообещав пристроить их в хорошие семьи, определить в школу и сытно кормить. На деле получилось так, что их продали занимающимся практикой «камлари» – форма закабаления, похожая на рабство. Камлари работали практически без отдыха, спали на земле, питались остатками с кухни членов семьи; им не хватало основных благ человечества, они подвергались дурному обращению и были лишены доступа к образованию и здоровью. И считалось, что им ещё повезло. Других и вовсе продавали в публичные дома.
Ольга понимала, что, потрать она сейчас все имеющиеся при ней деньги и купи двух-трёх девочек, ей всё равно не удастся вернуть детей их семьям, потому что бедняжек продадут снова, но несмотря ни на что она решила помочь попавшим к камлари девочкам. Это стало её главной задачей в жизни. Она знала, что впредь несколько лет ей придётся заботиться о девочках, которых ей удалось спасти, пока они сами не встанут на ноги.
Она вернулась в Калифорнию и создала благотворительную организацию «Непальский молодёжный фонд» (
У Ольги есть и другие, не менее впечатляющие, программы, несколько приютов для осиротевших и брошенных детей, школ и клиник по лечебному питанию в зданиях различных больниц, в которых матери обучаются кормить свои семьи имеющимися средствами, одновременно следя за тем, чтобы питание было сбалансированным и правильным. Я видела фотографии детей «до» и «после». Голодный ребёнок, кожа да кости, не способный даже ходить, через месяц играет в мяч наравне с другими.
Организация Ольги построила образцовый посёлок на окраине Катманду со школой, мастерскими и домами для группы детей с высокой степенью риска. Название посёлка идеально: Ольгапури или оазис Ольги. Как бы мне хотелось, чтобы вы всё это увидели! Вот самое радостное место на планете. Эту чудесную женщину обожают множество непальских детей и, говоря о множестве, я нисколько не преувеличиваю. Когда она приезжает в Катманду, в местном аэропорте появляется толпа детей и молодёжи, чтобы поприветствовать свою Маму.
В своём преклонном возрасте Ольга настолько здорова и энергична, что пару раз в год путешествует из Калифорнии в Непал и обратно (шестнадцать часов на самолёте и ещё столько же времени уходит на пересадки и ожидания в аэропортах) и работает, не зная отдыха, чтобы финансировать и контролировать свои проекты. Когда она говорит о детях, её голубые глаза сияют страстью. Она всегда улыбается, всегда довольная и счастливая; я никогда не слышала от неё жалоб и обвинений других людей, эта женщина источает добро и благодарность. Ольга Мюррей – моя героиня. Когда я вырасту, то хочу стать похожей на неё.
Мне бы хотелось иметь пышные груди и длинные ноги Софи Лорен, но, если мне предоставят выбор, я предпочту такие известные дары нескольких добрых ведьм, как целеустремлённость, сострадание и хорошее настроение.
По словам Далай-ламы, есть одна-единственная надежда на мир и процветание и она в руках западных женщин. Полагаю, они отличаются тем, что обладают бóльшими правами и ресурсами, хотя и об остальных женщинах мира я тоже не забываю. У нас у всех общая задача.
Впервые в истории миллионы женщин получили доступ к образованию и здоровью, они информированные, общаются межу собой и готовы изменить цивилизацию, в которой мы все живём. Мы не одни, нас сопровождает множество мужчин – почти все они молодые: это наши дети и внуки. У стариков нет иного выбора, нужно просто подождать, пока они постепенно вымрут. Я извиняюсь, это прозвучало немного жестоко, да, далеко не все пожилые безнадёжные, среди них есть и малая доля озарённых и людей с добрым сердцем, ещё способных развиваться. Ах! А вот со старушками совсем другая история.
Их эпоха – эпоха обнадёживающих и ободряющих бабушек, и мы – самый быстро увеличивающийся слой населения. Мы – много чего пережившие женщины, нам нечего терять, поэтому нас легко не испугаешь; мы можем говорить прямо, мы не хотим ни соревноваться, ни угождать, ни быть популярными. Мы хорошо знаем огромную ценность дружбы и сотрудничества. Мы обеспокоены ситуацией планеты и человечества в целом. И теперь вопрос в том, договоримся ли мы устроить значительную встряску всему миру.
Выход на пенсию – ещё одна проблема, волнующая нас, женщин, всё больше, поскольку большинство женщин работает вне дома. Остальным – домохозяйкам – не грозит ни выход на пенсию, ни отдых. По-испански выход на пенсию мы называем «увольнение в отставку», термином, происходящим от слова «веселье, ликование», потому как предполагается, что для человека наступает идеальное время, в которое он делает всё, что хочет. Вот хоть бы так и было! Но подобного часто не происходит, ведь тело и бюджет могут не отвечать желаниям человека. А ещё доказано, что праздное времяпрепровождение дарит счастье крайне редко.
Для мужчин выход на пенсию может стать началом конца, поскольку они реализуются на работе, за что их и ценят; они вкладываются в неё полностью, и когда заканчивают трудовую деятельность, им остаётся крайне мало, отчего люди сдают и умственно, и эмоционально. И тут начинается время страха неудач, потери материальной базы, страха одиночества… длинный список страхов. Если рядом нет партнёрши / партнёра, заботящихся о мужчине, и виляющей хвостом собаки, человеку конец. Женщинам значительно лучше, поскольку помимо работы мы строим семейные и дружеские отношения, мы, в отличие от мужчин, более общительные натуры и наши интересы куда разнообразнее. И всё же хрупкость организма, особенно в солидном возрасте, сеет в нас страх. Я здесь обобщаю, но вы меня понимаете.
По словам Джеральда Дж. Ямпольски, известного психиатра и автора более двадцати популярных книг по психологии и философии, на способность быть счастливым оказывают влияние в 45% случаев – гены и только в 15% – обстоятельства. Это значит, что оставшиеся 40% определяет для себя каждый из нас, исходя из собственных убеждений и жизненной позиции. В свои девяносто пять лет он по-прежнему принимает пациентов, ведёт записи, ходит в спортзал пять раз в неделю и, просыпаясь каждое утро, благодарит за новый день, который стремится прожить счастливо, независимо от состояния здоровья. Возраст – отнюдь не ограничение, мешающее и впредь оставаться энергичным и творческим человеком, принимающим активное участие в жизни всего мира.
Поскольку теперь продолжительность жизни увеличилась, у нас впереди как минимум пара десятилетий на то, чтобы пересмотреть наши цели и переосмыслить оставшуюся нам жизнь, как это сделала Ольга Мюррей. Ямпольски утверждает, что любовь – лучшее средство: нужно дарить людям всю любовь без остатка. Нужно забыть оскорбления и стряхнуть с себя негатив; для злопамятства и гнева требуется больше энергии и сил, нежели для прощения. Ключ к счастью – прощать окружающих и прощать себя. Он говорит, что последние годы могут стать лучшими, если мы выберем любовь вместо страха. Любовь не похожа на полевое растение, её выращивают с большой осторожностью.
Журналист задал вопрос Далай-ламе: Вы можете вспомнить свои прошлые жизни?
Ответ: Мне столько лет, что теперь мне трудно вспомнить то, что произошло вчера.
Дядя Рамон, мой отчим, был блестящим человеком с активной жизненной позицией, пока не оставил свою должность директора Дипломатической академии Чили. Он был очень общительным, его окружали десятки друзей, но и они со временем заметно состарились или умерли. Умерли и все его братья, и единственная дочь. В последние дни его жизни – он достиг почтенного возраста ста двух лет – его сопровождала Панчита, на ту пору сильно вымотанная плохим настроением своего супруга и предпочитавшая остаться вдовой. За ним ухаживали несколько женщин, заботящихся о нём как об орхидее в оранжерее.
«Моя самая большая ошибка – выйти на пенсию. Мне было восемьдесят лет, но это всего лишь цифра, я бы смог проработать ещё лет десять», – как-то раз он мне признался. Я не хотела ему напоминать, что уже в восемьдесят лет он не мог без посторонней помощи завязать шнурки, хотя согласна, что медленное угасание дяди совпало с его выходом на пенсию.
Этот пример укрепил моё решение оставаться активной как можно дольше, задействовать при жизни всё – вплоть до последней клетки мозга и последней искры души и таким способом, чтобы, когда я умру, совсем ничего не осталось. Уходить на пенсию я не собираюсь, я намереваюсь несколько перестроиться. И я не думаю предпочитать рассудительность. По словам Джулии Чайлд, знаменитой шеф-повара, её секрет долголетия – красное вино и джин. В отличие от Джулии мои крайности несколько иного плана, и я от них не откажусь. Мама говорила, что единственное, о чём люди жалеют в старости, – это ещё не совершённые грехи и так и не купленные вещи.
Если меня не одолеет слабоумие (вообще-то не свойственное членам моей семьи долгожителей), я не думаю становиться пассивной старухой, которая будет общаться лишь с одной-двумя собаками. Это ужасающее зрелище, хотя, как говорит Ямпольски, человеку не нужно жить в страхе. Я готовлюсь к будущему. С возрастом и недостатки, и достоинства лишь обостряются. Это неправда, что с возрастом естественно приходит и мудрость, скорее наоборот, пожилые люди почти всегда сходят с ума. Если мы стремимся быть мудрыми, то следует тренироваться с юных лет. Пока я смогу себе позволить, я буду забираться вверх по лестнице на чердак, где буду продолжать что-нибудь писать и таким способом, за сочинением историй, проводить свои дни. Если мне это удастся, старость на меня не нападёт.
В Соединённых Штатах общество согласно закону устанавливает порог старости в шестьдесят шесть лет, когда мы, люди, имеем право на получение пенсии. В этом возрасте большинство выходит на пенсию, у женщин появляются седые пряди (не стоит с этим спешить искусственно), а мужчины прибегают к виагре, чтобы реализовать свои фантазии (какой ужас!). Честно говоря, процесс старения начинается с самого рождения, и каждый человек переживает его по-своему. Во многом это связано с культурой. На женщину лет за пятьдесят никто не обратит внимания в Лас-Вегасе, но в Париже такая особа может быть ещё очень привлекательной. Мужчина за семьдесят лет может быть и стариком в какой-то отдалённой деревне, но в бухте Сан-Франциско, где я сейчас живу, дедушки группами катаются на велосипедах, что было бы достойно похвалы, если бы они не надевали шорты светящихся цветов.
Нам докучает необходимость различных диет и физических упражнений, чтобы стареть планомерно. Это имеет место, но не нужно обобщать. Спортивным человеком я никогда не была, поэтому сейчас нет никаких причин убивать себя спортивными тренировками в зале. Я поддерживаю себя в форме, прогуливаясь с собаками до ближайшего кафе, где выпиваю чашку капучино. Мои родители прожили здоровыми почти век, и я никогда не видела их потеющими на тренировках в спортзале или ограничивающими себя в еде. Они выпивали бокал-два вина за столом и по коктейлю вечером. Родители кушали сливки, сливочное масло, красное мясо, яйца, кофе, десерты и употребляли все виды запрещённых углеводов, но в умеренном количестве; они не полнели, а о холестерине даже и не слышали.
Родители любили друг друга и заботились друг о друге до последнего момента своей великолепной жизни – такое бывает очень редко. Последний этап жизни, как правило, трагичный, поскольку общество не готово иметь дело с долгожителями. Какими бы продуманными ни были наши планы, обычно не хватает средств, чтобы довести их до конца. Последние шесть лет жизни – самые дорогие, болезненные и в основном проходят в одиночестве; это годы зависимости от окружающих и, слишком уж часто такое происходит, одновременно и время нищеты. В прошлом семья – лучше сказать женщины, члены семьи, – заботились о пожилых, но конкретно здесь и, судя по своему ближайшему окружению, такое практически отсутствует. Дома тесные, денег мало, работа и ритм жизни многое требуют от человека, и в довершении всего слишком долго живут бабушки и дедушки.
Заставшие семидесятые годы люди боятся окончить свои дни в доме престарелых в подгузниках, накаченные таблетками и привязанные к инвалидной коляске. Лично я хочу умереть до того, как мне потребуется помощь в душе. Мы с подружками мечтаем создать общество с учётом того, что когда-нибудь останемся вдовами, поскольку мужчины живут меньше. (Предпочитаю не применять к себе этот случай, потому что недавно вышла замуж, и мысли о вдовстве меня угнетают.) Например, мы могли бы купить где-нибудь участок земли, недалеко от больницы, на котором построить отдельные домики с коммунальными услугами, оборудовать около них место для домашних питомцев, сад и устраивать различные зрелища. Мы часто об этом говорим, но вот конкретные действия по осуществлению плана вечно откладываем – не только потому, что это предложение подразумевает под собой большие вложения, но ещё и потому, что в глубине души мы верим, что всегда будем независимыми личностями. Иными словами, выдаём желаемое за действительное.
Если у нас получится избежать симптомов старости и оставаться здоровыми до ста двадцати лет, как предлагает профессор Дэвид Синклер, тогда мы неизбежно столкнёмся с непростым вопросом долголетия. И продолжать его игнорировать – настоящее безумие. Являясь обществом, нам следует найти приемлемую форму ухаживания за пожилыми жителями и даже помочь им умереть, если сами этого пожелают. Предсмертное сопровождение человека должно стать реально осуществимым на практике вариантом в любой точке мира, а не только в нескольких продвинутых в научном плане областях планеты Земля. Достойная смерть – право человека, но закон и медицинские учреждения часто вынуждают нас жить так, что о достоинстве не может быть и речи. Как предположительно сказал Авраам Линкольн, для вас важно не то, сколько лет в вашей жизни, а сколько жизни в ваших годах.
С одним моим другом, который в восемьдесят пять лет до сих пор соблазняет женщин, как и занимался этим всю жизнь, мы договорились вместе покончить жизнь самоубийством, когда нам покажется, что наступил подходящий момент. Тогда он направит свой небольшой самолёт или латунного комара до самого горизонта, насколько в нём хватит топлива, а после мы погрузимся в Тихий океан. Чистый финал жизненного пути, избавляющий семью от похоронных хлопот. К сожалению, пару лет назад у друга истёк срок лицензии пилота, продлить его он не смог, и комара пришлось продать. Теперь друг подумывает приобрести мотоцикл. Да, я себе желаю лёгкой быстрой смерти, потому что я не Ольга Мюррей, и у меня никогда не будет собственной деревни, полной любящих людей и заботящихся обо мне до последнего дня жизни.
И, кстати, замечу, что по мере снижения и рождаемости населения, и его старения в Соединённых Штатах и Европе, иммигрантов следует приветствовать с распростёртыми объятиями. Это всегда молодые люди – старики не эмигрируют – и своей работой они оказывают поддержку пенсионерам. В дополнение, следуя традиции, женщины-иммигранты заботятся о детях и стариках. Из них получаются самые терпеливые и любящие няни для тех, кого мы любим больше всего на свете.
Пожилые граждане далеко не в приоритете, от них сплошные неудобства. Правительство не выделяет им средства в достаточном объёме; система здравоохранения несправедлива и неадекватна; и в большинстве случаев место жительства стариков на задворках, чтобы общество их практически не видело. Страна обязана поддерживать людей, которые вносили вклад в развитие основного населения в течение сорока-пятидесяти лет, но такого не наблюдается, если только речь не идёт о какой-то исключительно цивилизованной стране, одной из тех, где нам всем так хотелось бы жить. Страшный удел большинства пожилых людей – окончить свои дни, будучи зависимыми, нищими и отвергнутыми обществом.
Возможно, мой план оставаться активной и умереть, не сняв обувь, не исполнится, и настанет время, когда придётся постепенно отказываться от того, что теперь мне кажется важным. Надеюсь, от чувственности и написания произведений я откажусь в последнюю очередь.
Если я буду жить слишком долго, потеряю концентрацию внимания. Когда не сумею что-либо вспомнить и сосредоточиться, не смогу писать дальше, а значит, окружающие меня люди начнут страдать, поскольку идеал для них – чтобы я была, но по возможности где-нибудь в уединении в самой дальней комнате дома. Если я сойду с ума, я этого не замечу, но если я утрачу свою независимость, будучи в здравом уме, – такое уже произошло с мамой – мне станет крайне неприятно.
На данный момент ничто не нарушает моей подвижности, но однажды элементарные бытовые вещи я буду выполнять с трудом. Я всегда была никудышным водителем, и теперь я в этом плане ещё хуже. Я врезаюсь в деревья, внезапно появляющиеся там, где раньше их вроде бы не было. Я избегаю водить машину в сумерках, поскольку не могу прочесть дорожные знаки и, в конце концов, где-нибудь непростительно заблужусь. Вождение автомобиля – не единственный вызов, которые мне подкидывает судьба. Я отказываюсь совершенствовать компьютер, сменить мобильный телефон и свой старый автомобиль или учиться пользоваться пятью пультами от телевизора. Я уже не могу открывать бутылки, стулья стали тяжелее, петли меньше, а обувь – ýже.
К упомянутым ограничениям прибавляется неизбежное снижение либидо, если сравнивать с его прежней силой, как правило, доставляющей мне удовольствие в прошлом.
Моя подруга Грейс Дамманн, одна из шести Сестёр Вечного Беспорядка, которые являются членами близкого круга моей духовной практики, уже много лет живёт в инвалидной коляске после ужасного лобового столкновения на мосту Золотых Ворот. Это была очень спортивная женщина, она тренировалась, чтобы совершить восхождение на Эверест, когда произошла авария, в результате которой раздробилось несколько костей, после чего она осталась полупарализованной. Подруге понадобились годы, чтобы принять своё новое физическое состояние, мысленно на Гавайях она всё ещё каталась на водных лыжах и бегала марафоны.
Грейс живёт в доме престарелых, потому что нуждается в помощи, там она самая молодая. Помощь, ей оказываемая, крайне мала: пять минут по утрам, чтобы одеть женщину, ещё пять минут по вечерам, чтобы уложить её спать, и два раза в неделю помощь в принятии душа. Она говорит, что каждая капля воды на её коже – настоящее благословение, она наслаждается мылом и пеной от шампуня на своих волосах. Я часто думаю о Грейс, когда принимаю душ, чтобы не относиться к этой привилегии как к чему-то должному.
Моё тело сдаёт, но душа омолаживается. Полагаю, что мои недостатки и достоинства стали более заметны. Я растрачиваюсь и отвлекаюсь на пустяки чаще, чем раньше, хотя и меньше злюсь, потому что мой характер немного смягчился. Заметно увеличилась и страсть к делам, которыми я всегда занималась, и к тому малому количеству людей, которых я люблю. Я уже не боюсь своей ранимости, потому что не путаю её со слабостью; я могу жить с распростёртыми объятиями, открытыми настежь дверьми и готовым принять любого человека сердцем. Это ещё одна из причин, побуждающих меня отмечать собственные дни рождения и радоваться тому, что я женщина: мне не нужно никому доказывать собственную мужественность, как сказала Глория Стайнем. Другими словами, мне не стоит культивировать образ определённой силы, навязанной мне дедом и немало послужившей мне в прошлой жизни, что уже, по правде говоря, неважно; теперь я могу позволить себе такую роскошь, как попросить о помощи и быть сентиментальной.
После того как умерла моя дочь, я в полной мере осознаю близость Смерти. Теперь, в свои семьдесят с небольшим лет, Смерть стала моей подругой. Это неправда, что она – вооружённый косой скелет с запахом гнили; она зрелая женщина, элегантная и любезная, благоухающая гарденией. В далёком прошлом она кружила по моему кварталу, время шло – она обосновалась по соседству, а теперь терпеливо ожидает в саду. Порой, проходя мимо неё, мы приветствуем друг друга, и она напоминает, что мне нужно жить каждый день так, словно бы он у меня последний.
В конечном счёте, сейчас у меня самый великолепный момент всей моей долгой жизни. И, в целом, это хорошая новость для женщин: жить становится легче, как только мы переживём менопаузу и закончим с воспитанием детей. Жить становится легче, если нам удастся свести к минимуму ожидания, отказаться от обид и расслабиться, будучи уверенными в том, что никому, за исключением близких нам людей, нет никакого дела до того, чем мы занимаемся и кто мы есть. Хватит уже к чему-то стремиться, притворяться, жаловаться и изводить себя по пустякам. Напротив, нужно очень любить и себя, и окружающих, не взвешивая, сколько любят нас они. Вот оно – время доброты.
Необычные женщины, с которыми я знакомилась на протяжении жизни, укрепляли то видение о мире, которое у меня было в пятнадцать лет. Согласно моему тогдашнему представлению, женские и мужские ценности абсолютно равны, как в том был убеждён мой дед, слушавший меня с крепко сжатыми губами и побелевшими костяшками суставов. «Не знаю, в каком мире вы живёте, Исабель. Вы говорите мне такие вещи, которые мало что общего имеют со всеми нами», – отвечал он. То же он говорил мне и спустя годы, когда военный переворот в одночасье положил конец демократии, и в стране воцарился длительный режим диктатуры.
Работая журналистом, я узнала о том, что происходило в концентрационных лагерях и пыточных центрах, о тысячах пропавших без вести, о тех, кого разорвало динамитом в пустыне, и о тех, кого сбросили с вертолётов в море.
Дед ничего не хотел знать, он утверждал, что всё это слухи, что к нам всё это не относится, и приказал мне не лезть в политику, тихо сидеть дома и больше думать о муже и о детях. «Ты помнишь сказку о попугае, желавшем остановить поезд частыми взмахами крыльев? Поезд разнёс птицу на куски, не оставив от той даже пёрышка. Ты этого добиваешься?» – бросал он мне вызов.
Этот риторический вопрос преследует меня несколько десятилетий. Что именно я хочу? Чего желают женщины? Разрешите мне напомнить старую историю о халифе.
В мифическом городе Багдаде добросовестный вор явился на суд и предстал перед халифом. Обычным наказанием было отрубить ему руки, но в этот день халиф проснулся в хорошем расположении духа и предложил бандиту решение дела: «Скажи мне, чего хотят женщины, и я тебя освобожу», – сказал он. Мужчина подумал об этом минуту и, воззвав к Аллаху и его Пророку, хитро ответил: «О, великий халиф, женщины хотят, чтобы их слушали. Спросите их сами, чего именно они хотят, и те вам ответят».
Я подумала, что мне нужно провести небольшое расследование, чтобы быть готовой дать отпор, но вместо того, чтобы опрашивать окружающих меня женщин, я смогла бы найти ответ в Интернете и так сэкономила бы свои силы. Я нашла ключ к загадке халифа: чего хотят женщины? И у меня есть пособия по самопомощи под названиями вроде «Узнай, чего хотят женщины, и спи с ними». Были и советы мужчин другим мужчинам о том, как найти и завоевать женщин. Вот один пример: «Женщины хотят крепких типов, в меру агрессивных и уверенных в себе; не наделяйте их правами, больше приказывайте им, требуйте, их потребности вечно в приоритете и именно это им нравится».
Я сомневаюсь, что это правда, по крайней мере, среди знакомых мне женщин есть много именно таких, если я начну считать своих преданных читательниц и тех, с которыми я общаюсь в своём фонде. Я думаю, у меня есть более подходящий ответ на вопрос халифа. Вот более-менее то, чего хотим мы, женщины: безопасности, чтобы нас ценили, жить в мире и спокойствии, располагать собственными средствами, не быть брошенными обществом и, особенно, чтобы мы любили и нас любили. На следующих страницах я попытаюсь пояснить, что это означает.
Самым определяющим показателем степени насилия среди какой-нибудь нации – насилие над женщиной, которое упорядочивает другие его формы. В Мексике широко известны небезопасная обстановка на улицах и безнаказанность картелей и организованных преступных банд, и если обратится к оценкам, то в день в среднем убивают десять женщин; это официальные подсчёты. Большинство женщин – жертвы молодых людей, мужей и знакомых им мужчин. С девяностых годов ХХ века в Сьюдад-Хуаресе, штат Чиуауа, сотни молодых женщин убили после изнасилования, а зачастую и после жестоких пыток, на что местные власти никак не отреагировали. Событие вызвало массовый протест женщин в марте 2020 года. Они объявили день всеобщей забастовки, признанной несанкционированным мероприятием, во время которой не выходили на работу, не занимались домашними делами, зато массово вышли на улицу и устроили демонстрацию. Посмотрим, каким образом это повлияло на местные власти.
Демократическая республика Конго, история которой славится нестабильностью и вооружёнными конфликтами, носит постыдное название «мировая столица насилия». Изнасилование и другие виды систематических агрессий в отношении женщин – таковы инструменты угнетения, к которым прибегают вооружённые группы, но в каждом третьем случае подобные вещи совершают гражданские лица. Это имеет место и в других странах Африки, Латинской Америки, Ближнего Востока и Азии. По мере увеличения чрезмерного доминирования мужчин и поляризации по половому признаку, возрастает и количество страдающих от насилия женщин – это часто происходит среди сбивающихся в группы террористов.
