Текст книги "Женщины души моей (ЛП)"

Автор книги: Исабель Альенде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Моя эротическая страсть в какой-то степени затихала, возможно, настанет день, когда она исчезнет совсем, потому что говорят, что с годами она проходит. Пока незачем рассматривать такую возможность, я надеюсь, этого не произойдёт, ведь её можно заменить юмором, нежностью и дружбой, как поступили живущие в паре некоторые мои подружки-ровесницы. Мне интересно, что следует делать, если у одного из двоих ослабла страсть, и у человека пропало либидо раньше, чем у партнёра. Я не знаю, а, впрочем, посмотрю, когда придёт время.

Эмансипация женщин и женственность – понятия несовместимые, точнее я считаю, что они взаимодополняемые. Свободный дух может быть сексуальным в зависимости от того, как на это смотреть. Я скромно признаюсь, что за всю свою долгую жизнь, несмотря на феминизм, у меня не было недостатка в претендентах. После менопаузы прошло уже три десятилетия, и наедине с человеком я всё ещё могу быть сексуальной, прибегнув, разумеется, к определённым стратегиям. При свечах я могу обмануть кого-то рассеянного, особенно если он выпил три бокала вина, снял очки и не отступил перед подругой, взявшей инициативу на себя.

К счастью, сексуальность больше не регулируется жёсткими правилами или классификацией. Внуки уверяют меня, что они не двуполые, и, когда они знакомят меня со своими друзьями, я должна спрашивать у каждого, какое местоимение человек предпочитает – он или она. Мне нелегко это запомнить, поскольку я живу в Калифорнии, и английский – мой второй язык, а порой бывает так, что приходится спрягать глагол в единственном числе вместе с местоимением, стоящим во множественном числе. В испанском языке всё гораздо сложнее, потому что существительные и прилагательные изменяются по родам.

Неоднозначность с местоимениями началась в бывшей Югославии, которая после ужасных войн с 1991 по 2006 год разделилась на шесть суверенных республик: Словению, Хорватию, Боснию и Герцеговину, Черногорию, Северную Македонию и Сербию. В этой обстановке войны и чрезмерного мачизма, патриотизм являлся неразделимой смесью патриархата, народа и женоненавистничества. Под мужественностью понимались мощь, власть, насилие и завоевание. Женщин и девочек, относящихся к собственной группе, следовало защищать, поскольку они рожали детей народу страны. Женщины врага систематически подвергались насилию и пыткам, преследовавшим план оставить их беременными и унизить врагов-мужчин. По приблизительным подсчётам сербы изнасиловали двадцать тысяч боснийских женщин-мусульманок, хотя эта цифра, скорее всего, намного выше.

В конце конфликта молодёжь отвергла половое разделение, навязанное ультранационализмом. Она отказалась от классификации людей на мужчин и женщин и изменила бывшие в употреблении местоимения на имеющие двойное значение. В Соединённых Штатах и остальной Европе такая практика появилась несколько лет спустя. В испанском языке прижилось «elle» и «elles», а также нейтральное окончание для имён существительных и имён прилагательных, например, слово amigue вместо привычных «подруга (amiga)» и «друг (amigo)». В некоторых случаях также используется окончание женского рода вместо окончаний мужского рода, как, например, в названии политической партии Unidas Podemos вместо Unidos Podemos (левый избирательный союз). Это сложно, но полагаю, что со временем мы привыкнем к навязанному нам употреблению слов.

Язык очень важен, поскольку, как правило, определяет наш образ мыслей. В словах заключается сила. Патриархату подобает классифицировать людей – так их гораздо легче контролировать. Мы автоматически соглашаемся, что нас разделяют по категориям: пол, раса, возраст и т. д., но многие молодые люди бросают вызов такому разделению.

Очевидно, мужские и женские роли остались в прошлом, теперь можно выбирать среди различных альтернатив в зависимости от настроения на данный момент, хотя я фатальный гетеросексуал, что сильно ограничивает мои возможности, потому что женщины моего возраста – люди куда более интересные и стареют они в разы лучше мужчин. Вы полагаете, я преувеличиваю? Оглядитесь вокруг.

Силы мракобесия, в особенности таковые религии и традиций, лишают женщин права пользоваться своей сексуальностью и получать от этого удовольствие. Этому есть немало примеров, начиная с навязчивой идеи насчёт девственной плевры и женской верности и заканчивая калечащими операциями на половых органах и ношением паранджи. Сексуальная женщина пугает мужчину. Нужно контролировать её, чтобы удостовериться в отсутствии у неё беспорядочной половой жизни, в том, что она не имеет права сравнивать своего партнёра с другими мужчинами или вовсе обходиться без него. Если она ищет удовольствия и разнообразия, он не может быть уверен в своём отцовстве.

На Западе силы мракобесия несколько отступили, хотя они и продолжают действовать скрытно. Я выросла во времена необузданного мачизма, когда сексуальное желание и распущенность считались исключительно мужскими чертами. Предполагалось, что женщины по своей природе целомудренные и их нужно соблазнять. Мы не могли способствовать соблазнению нас самих, нам приходилось делать вид, что уступаем, утомившись окончательно, лишь бы нас не клеймили «распущенными». Если мы так поступали, мужчина трубил о своём подвиге, мы «отмахивались» и переходили в категорию «свежих». Половое влечение у женщин отрицалось, а любая альтернатива гетеросексуальным и моногамным отношениям рассматривалась как отклонение или грех.

О, как вы к женщинам жестоки

за их приверженность к грехам!..

Но неужель не ясно вам,

откуда женские пороки?

Из женщин – символ суеты

не ваше ль делает искусство?

Но, разбудив в них злые чувства,

вы требуете доброты.

[…]

Но кто достойней осужденья

в бесплодно-горестной борьбе:

та, что доверилась мольбе,

иль тот, кто расточал моленья?

И кто познает горший стыд

(пусть даже оба виноваты):

та, что грешит и ждет расплаты,

иль тот, кто платит и грешит?

Сестра Хуана Инес де ла Крус, «Невежественные мужчины»

Перевод И. Чежеговой

На протяжении всей жизни я была неизлечимым романтиком, хотя роман как литературный жанр для меня всегда вызов. Я уже пишу много лет, так и не развив в себе талант мастеров романтических произведений и знаю, что никогда этого не достигну. Я пытаюсь вообразить любовника, которого хотели бы мои читатели в общем, но клубок мужских добродетелей мне не даёт это сделать. Полагается, что идеал должен быть красивым, сильным, богатым или могущественным и никак не глупым, разочаровавшимся в любви, но готовым к соблазнению главной героини, а, в конце-то концов, зачем ещё мне продолжать. Я никого не знаю, кто послужил бы мне образцом.

Допустим, мне удастся создать киношного любовника, скажем, идеального мужественного молодого человека, одни мускулы да загорелая кожа, длинные чёрные волосы и этакий бархатистый взгляд. Как, например, Уберто Наранхо в романе «Ева Луна», он непременно выйдет типом опасным и скользким; как правило, его привлекательность оказывается роковой для моего персонажа-женщины, в самой развязке убитой горем, если, конечно, в середине произведения я сама его не убью в подходящий момент. Иногда герой получается хорошим человеком, но если становится чересчур романтичным, ему лучше умереть, ведь только таким способом можно избежать счастливого финала любовного романа, как случилось с Райан Миллер в романе «Игра в «Потрошителя». В данном случае мне пришлось выбирать: убить его или его собаку Аттилу. А что предприняли бы вы?

Возлюбленные моих книг – фанатичные партизаны, продавцы с заячьей губой, учителя-вегетарианцы, те невидимые, кому за восемьдесят, солдаты-инвалиды и другие. Есть и редкие исключения, пережившие мой инстинкт убийцы, – таковы Родриго де Кирога и Зорро. Первый – исторический персонаж, отважный конкистадор Чили, супруг Инес Суарес. Он спасся от моих ножниц, потому что его я не придумала; в реальной жизни он погиб в бою в преклонном возрасте. Зорро тоже не моё детище. Этому человеку в маске, выходцу из Калифорнии, более ста лет, а он продолжает лазить по балконам и соблазнять невинных девушек и скучающих супруг. Я не могу его убить, потому что авторские права на героя принадлежат хорошим адвокатам.

Внуки пытались ознакомить меня с разнообразными формами любви, которые в наши дни популярны среди молодёжи. Когда они рассказали о полигамных отношениях, я ответила, что они были всегда. В мою молодость, пришедшуюся на шестидесятые-семидесятые годы, это называлось свободной любовью. Хотя внуки меня заверили, что речь идёт не об одном и том же, потому что многие больше не относят себя к тому или к другому полу – мужской/женский, – а комбинации пар и групп гораздо интереснее, нежели были в моё время. Я вся взрываюсь, когда они говорят о «моём времени». Сейчас – вот моё время! Хотя я должна признать, что, к сожалению, я уже не в том возрасте, чтобы окунуться с головой в сферу не двуполых современных полигамных взаимоотношений.

Поскольку мы говорим о современной любви, я не могу обойти вниманием любовь, живущую на просторах Интернета, как это теперь повсеместно используется. Когда в 2015 году я развелась с моим вторым мужем Вилли после двадцати восьми лет совместной жизни, я решила пожить одна в небольшом доме. Я снова вышла замуж и начала всё сначала с пожилым человеком, богатым лишь различными маниями и недугами. Всё это напоминало мне какой-то кошмар, а заполучить кого-то в качестве любовника представлялось такой отдалённой возможностью, как и та, что у меня вдруг заново выросли бы крылья. Несмотря на это, мои подружки помоложе намекнули поискать свою любовь в Интернете.

Каким образом я бы это сделала, если даже не могу заказать что-то в магазине Amazon? Никто не ответил бы на моё объявление: Семидесятитрёхлетняя бабушка, иммигрантка из Латинской Америки с выправленными документами, феминистка, коротышка и далёкая от быта ищет обладающего хорошими манерами партнёра-чистюлю для походов по ресторанам и кино.

Эвфемизм для хорошей сексуальной расположенности – «спонтанный» или что-то неопределённое. Абстрактно я вовсе не «спонтанная», мне нужны тесная дружба, полумрак, сочувствие и марихуана. С возрастом у женщин ослабевает или вовсе исчезает сексуальная страсть, если мы, конечно, не влюблены. По всей видимости, с мужчинами этого не происходит. Я где-то читала, хотя, скорее всего, это миф, что мужчины в среднем думают о сексе каждые три минуты и до самой смерти цепляются за свои эротические фантазии, хотя многие уже и не помнят, что такое эрекция. Удивительно, что при всём при этом им ещё удаётся чего-то добиться в жизни.

Любой мужчина лет за шестьдесят, с пузом и брюзга, способен ухаживать за женщиной на двадцать-тридцать лет моложе, в чём можно убеждаться ежедневно, а наоборот, когда женщина постарше встречается с мужчиной намного моложе себя, это и по сей день считается чем-то неприличным. Вот пример объявления в Интернете: Кассир на пенсии, семьдесят лет, эксперт по винам и ресторанам, ищет женщину двадцати пяти-тридцати лет, грудастую, с высоким либидо, чтобы повеселиться. Интересно, кто откликнется на такое объявление. Поскольку большинство мужчин ищут женщин значительно моложе себя, то если бы какой-нибудь наивный клюнул бы на моё объявление, ему, скорее всего, было бы около ста лет.

Моё журналистское любопытство побудило заняться расследованием, и я начала брать интервью у женщин разного возраста, которые прибегали к Интернету, желая найти спутника жизни. Я прошерстила и пару брачных агентств, которые на деле оказались мошенниками. За непомерную сумму там гарантировали клиентке восемь встреч-свиданий с подходящими ей мужчинами. Мне предложили порядочных, верующих и прогрессивных, людей, где-то лет шестьдесят пять-семьдесят пять, с хорошим здоровьем и т. д. Я встретилась с тремя-четырьмя сеньорами, походящими под это описание, и вскоре поняла, что они работают на агентство. Эти же самые мужчины встречались со всеми клиентами, чтобы выполнить установленные восемь встреч-свиданий.

Интернет в этом плане честнее, и количество пар, образовывающихся на его просторах, очень обнадёживает. И, тем не менее, бывает, что и там не обходится без злоупотреблений. Джудит, молодая привлекательная девушка тридцати одного года, ожидала свидания в баре целых сорок минут. Когда она отчаялась и пошла к своей машине, то получила текстовое сообщение следующего содержания: «Я в баре, но к тебе не подошёл, потому что ты ужасная, толстая и старая». Откуда столько зла? – задаюсь я вопросом. Джудит месяцами страдала депрессией из-за психически ненормального человека, который получал удовольствие от того, что причинял вред женщинам-незнакомкам.

Вот ещё один интересный случай. Бренда, успешная сорокашестилетняя женщина-менеджер, влюбилась по Интернету в английского архитектора – романтичного и страстного мужчину. Их разделяли разница во времени, девять часов, и десятичасовое путешествие друг к другу самолётом, и в то же время обоих объединяло столько общих идей и наклонностей, что складывалось впечатление, будто они выросли вместе. Архитектор делился с Брендой всем – от музыкальных предпочтений до пристрастия к персидским котам. Пару раз он даже хотел отправиться в Калифорнию, чтобы встретиться вживую, но связанные с работой требования помешали осуществить желание. Она предложила съездить в Лондон, но ему хотелось увидеть подругу в привычной для неё среде обитания, в её доме, в кругу друзей и готовых к выставке кошек. В конце концов, они договорились встретиться сразу по его приезде из Турции, где у него был очень важный деловой проект.

Они уже находились в Турции, когда Бренде позвонил адвокат и сообщил, что архитектор совершил ДТП в Стамбуле на арендованной у человека машине, его арестовали, он в отчаянии, условия тюрьмы – сущий кошмар. Ему срочно требуется выплатить залог, сумму которого ей нужно внести на определённый счёт.

Бренда, конечно, была влюблена, но глупой не оказалась. Цифра была умопомрачительной даже для неё, не считающего деньги человека, и до отправки перевода женщина проконсультировалась с местным детективом. «Послушайте, сеньора, я не собираюсь брать с вас денег, поскольку мне не нужно расследовать данное дело, я такие знаю наизусть», – сказал ей детектив и продолжил объяснять, что речь шла об известном мошеннике, безработном актёре из Лос-Анджелеса, специализировавшегося на поиске одиноких состоятельных женщин в Интернете. Он узнаёт о таких всё, что может, и на основе имеющейся информации прикидывается идеальным кандидатом. У Бренды был подробный веб-сайт, а всё остальное мужчина выудил из неё в долгих разговорах, в которых неизменно прибегал к ложному акценту английского аристократа. Он соблазнил её так же, как и проделывал это с другими женщинами ранее, и причём несколько раз.

Она не отправила деньги на предполагаемый залог и больше не слышала об этом типе. Разочарование было столь грандиозным, что она даже не смогла оплакать утрату любви всей её жизни, а лишь поблагодарила судьбу за то, что вовремя от него спаслась. По её словам, мораль следующая: не следует доверять английским аристократам.

Проницательности Бренды во мне нет. Я бы не только собрала сумму залога, но и этим же самым вечером полетела бы в Турцию вызволять человека из тюрьмы. К счастью, мне не пришлось подвергать себя ничему такому, и я не осталась одна, как было планировала, потому что небеса послали мне трубадура, которого лично я никак не искала.

Мы говорили о сексуальной страсти и страсти романтичной, но, что же означает быть страстной? Словарь подсказывает, что страсть – смятение или беспорядочная живость души, также описываемая как сильная и непреодолимая эмоция, способная побудить человека на навязчивые или опасные действия. Моё собственное определение этого понятия менее расплывчато. Страсть – неудержимый энтузиазм, буйная энергия и решительная преданность чему-либо или кому-либо. В страсти хорошо то, что она побуждает нас двигаться вперёд, сохраняет в нас вовлечённость и молодость. Я годами пыталась стать этакой горячей старухой так же, как другие люди тренируются, чтобы взбираться на горы или выигрывать в шахматы. Я не хочу, чтобы меры предосторожности, вызванные оглядкой на возраст, загубили мою страсть к жизни.

Я упомянула Элизу Соммерс, героиню романа Дочь фортуны. Вне всяких сомнений, это была решительная и смелая девушка, потому что села «зайцем» на грузовое судно и несколько недель плыла в Калифорнию по Тихому океану. В отличие от искателей приключений, скрывающихся от правосудия бандитов и обезумевших от собственных амбиций и гонящихся за золотом людей, она поступила так, движимая любовью. Это была страстная любовь к молодому человеку, возможно, её и не заслужившему. С упорной страстью она искала его повсюду, стойко перенося самые тяжёлые условия, во враждебной и крайне опасной местности, в которой тебя всегда подкарауливает тень насилия и смерти.

Почти все женщины, главные героини моих произведений, – натуры страстные, потому что мне интересны люди, которые рискуют и способны совершать навязчивые или опасные поступки, судя по сказанному в словаре. Тихая безопасная жизнь – не лучший материал для художественной литературы.

Временами и меня описывали как человека страстного, потому что мне не сидится спокойно дома, что, вообще-то, от меня ожидалось. Но тут я должна пояснить, что мои рискованные поступки не всегда были продиктованы страстным темпераментом – скорее в силу различных обстоятельств меня кидало в неожиданном направлении, побуждая только бороться, не оставив иного выбора. Я жила словно в бурлящем море, волны которого поднимали меня вверх, а затем нещадно сбрасывали в пустоту. Прибой был настолько сильным, что раньше, когда в жизни всё складывалось хорошо, вместо того чтобы расслабиться и наслаждаться спокойствием момента, я готовилась к насильственному свержению, которое, как я считала, неизбежно и вот-вот случится. Теперь это уже не так. В настоящее время я безмятежно дрейфую день за днём, довольствуясь лишь тем, что просто плыву, пока могу.

Несмотря на то, что в молодости я была страстной натурой, я не помню, чтобы у меня когда-нибудь были литературные амбиции, я думаю, такая идея не пришла мне в голову, потому что амбиции свойственны мужчинам, по отношению к женщинам это считалось оскорблением. Некоторым дамочкам было необходимо женское освободительное движение, концепция, за которую они могли бы ухватиться, как они цеплялись за гнев, самоутверждение, соперничество, упоение властью, эротизм и решимость сказать НЕТ. Женщины моего поколения временами хватались за доступные возможности, которых было немного, но мы практически не намечали себе определённого плана, чтобы в чём-то преуспеть.

Мне повезло в том, что у меня не было амбиций. Никто и даже я не мог предвидеть мгновенного признания, которое получил мой первый роман и остальные мои произведения. Возможно, бабушка была права, когда предвидела, что внучке в один прекрасный день повезёт, поскольку она родилась с пятном в форме звёздочки на спине. Многие годы я воспринимала его каким-то знаком отличия, но, оказалось, это явление очень распространено и исчезает со временем.

Что касается работы, я всегда была человеком ответственным и дисциплинированным, потому что во мне твёрдо засело наставление деда: всё досужее время – мёртвое время. Десятилетиями я принимала это за норму и со временем поняла, что досуг являет собой плодородную почву, на которой процветает творчество. Я больше не терзаю себя чересчур строгой дисциплиной, как раньше; я пишу, поскольку получаю удовольствие от того, что рассказываю историю постепенно, слово за слово, шаг за шагом, наслаждаясь процессом и особо не задумываясь о результате. Я не привязываю себя к стулу на целый день, заставляя себя писать с сосредоточенностью нотариуса. Я могу расслабиться, потому что радуюсь своей редкой привилегии, заключающейся в наличии круга преданных читателей и профессиональных редакторов, не пытающихся оказать своё влияние на моё творчество.

Я пишу о том, что мне важно, и в своём собственном темпе. В те досужие часы, которые мой дед называл пустой тратой времени, призраки воображения приобретали черты определённых уникальных персонажей, и, удели я им достаточно времени, они собственным голосом были готовы рассказать мне о своей жизни. Я чувствую этих героев вокруг себя столь определённо, что меня порой удивляет, как это больше никто из моего окружения их не замечает.

Уничтожение свойственной мне навязчивой дисциплины не произошло в одночасье, на это мне потребовались годы. На терапевтических сеансах и скудных духовных практиках я научилась говорить своему суперэго, мол, иди к чёрту и оставь меня в покое, я хочу наслаждаться своей свободой. Суперэго – далеко не совесть; первое наказывает нас, а вторая ведёт по жизни. Я перестала обращать внимание на живущего внутри меня управляющего, навязывая голосом моего деда такие черты, как уступчивость и исполнение. Полная трудностей гонка в гору осталась позади, теперь я спокойно прогуливаюсь в пределах своей интуиции, оказавшейся наилучшей окружающей обстановкой для написания литературных произведений.

Мой первый роман, «Дом духов», опубликовали в 1982 году, когда уже почти закончился бум латиноамериканской литературы, как называли великолепные книги знаменитых писателей континента. Бум считался мужским феноменом. Латиноамериканских писательниц игнорировали критики, профессора, студенты-литераторы и издатели, которые публиковали их незначительными тиражами, не давая надлежащей рекламы и не способствуя распространению. То, что мой роман приняли, стало для меня совершенной неожиданностью. Говорили, что он произвёл фурор в мире литературы. Вот тебе раз! Внезапно стало ясно, что читающая романы публика – в основном женщины. Существовал имеющий немалое значение рынок, ждущий, пока издатели раскрутятся и выйдут на новый уровень. Так они и сделали, и спустя тридцать с лишним лет публикуется огромное количество художественной литературы, авторов которой – и женщин, и мужчин – примерно одинаковое количество.

И вот наступил подходящий момент отдать дань памяти Кармен Балселлс, ещё одной незабываемой женщине, которая помогла мне продвинуться по жизненному пути. Кармен, знаменитый литературный агент в Барселоне, – нежная мать почти всех великих писателей эпохи бума и множества других испаноязычных авторов. У неё намётан глаз на некоторые достоинства литературных произведений, которые она сумела разглядеть в моём первом романе и добиться его публикации сначала в Испании, а потом и во многих других странах. Этой женщине я обязана всем, чего я достигла в непростом, если не сказать, странном писательском ремесле.

Я была никому не известной женщиной, написавшей первый роман на кухне её квартиры в Каракасе. Кармен пригласила меня в Барселону на презентацию книги. Мы с ней были совсем незнакомы, а она отнеслась ко мне как к знаменитости. Она организовала у себя дома большую вечеринку, чтобы представить меня интеллектуальной элите города: критикам, журналистам и писателям. Я никого не знала, была одета как хиппи и совершенно не соответствовала месту, в котором тогда находилась, но она успокоила меня всего лишь одной фразой: «Здесь никто не знает больше тебя, мы все просто импровизируем». Её слова напомнили совет, который не раз повторял мне дядя Рамон: «Запомни, все окружающие боятся ещё больше, чем ты».

На том ужине я в первый и последний раз увидела русскую икру и половник супа. За столом она подняла бокал, чтобы произнести тост за мою книгу; именно в этот момент неожиданно погас свет, и мы оказались в темноте. «Духи этой чилийки пришли выпить с нами. За здоровье!» – сказала она, ни секунды не сомневаясь, словно отрепетировала заранее.

Кармен была моей наставницей и подругой. Она сказала мне, что мы не подруги, что я только её клиент, а она – мой агент, нас объединяли только деловые отношения, но это было далеко не всей правдой. (Также было неправдой, когда она говорила, что предпочла бы быть объектом плотских желаний мужчин. На эту роль я не могу себе представить кого-либо более одарённого, чем она.) Кармен всегда была рядом в самые значительные моменты моей жизни: начиная с болезни Паулы и до браков-разводов – она, безусловно, всегда была рядом.

Эта женщина, способная противостоять самым заядлым головорезам, советовалась с астрологом, верила экстрасенсам, гуру и различной магии, была эмоциональной и могла легко заплакать. Она плакала столько, что Габриэль Гарсиа Маркес посвятил ей одну из своих книг: «Кармен Балселлс, омытой слезами».

Её щедрость не знала разумных границ. Она отправила моей матери в Чили восемьдесят белых роз на соответствующий юбилей и букет из девяноста девяти дяде Рамону на его день рождения. Она никогда не забывала эту дату, потому что оба родились в августе в один и тот же день. Однажды она подарила мне полные чемоданы с одеждой от Виттона, потому что мои вещи казались ей обычными и старомодными. Их у меня украли в аэропорте Каракаса, а я успела надеть их только раз, но я не рассказала об этом Кармен, потому что она вне всяких сомнений купила бы мне эти вещи заново. Она присылала мне столько конфет и шоколада, что и по сей день я, как правило, нахожу сладости в своём доме, причём в самых неожиданных местах.

Внезапная смерть этой удивительной каталонки на некоторое время оставила меня с чувством потери жизненного пути, которое поддерживало меня наплаву в бурном море литературы. Агентство, организованное женщиной с присущими ей уникальными талантом и видением, во главе с её сыном Льюисом Мигелем Паломаресом продолжает работать без сбоев.

Фотография Кармен стоит на моём письменном столе – благодаря ей я не забываю советы женщины: любой может хорошо написать первую книгу, настоящий писатель отважится на вторую и последующие; тебя будут судить очень строго, потому что нам, женщинам, не прощают успеха; пиши всё, что хочешь, никому не позволяй вмешиваться ни в свою работу, ни в свои деньги; относись к детям, как к принцам, – они того заслуживают; выйди замуж – каким бы недалёким ни был муж, он всегда тебя оденет.

Как меня и предупреждала Кармен, мне потребовались десятилетия, чтобы я добилась признания, которое в моей ситуации любой автор-мужчина воспринял бы как должное. В Чили мне стоило немалого труда добиться признания критиков, хотя любовь читателей я чувствовала всегда. Я нисколько не недовольна этими критиками, моей стране такое характерно, поскольку всех, стремящихся чем-то выделиться, нещадно вдавливают в общую массу за исключением футболистов. Для этого явления у нас даже есть и существительное, и глагол: «отступник» и «отступать». Иными словами, схватить дерзкого за полу пиджака и дёрнуть вниз. Если жертва – женщина, жестокость и спешка увеличиваются вдвое, чтобы сбить с неё спесь. Если бы меня не задвигали, меня бы запугивали, а это означало бы, что я ничего собой не представляю.

После публикации двадцати моих книг, переведённых на сорок с лишним языков, некий чилийский писатель, имя которого я не помню, узнав о выдвижении моей кандидатуры на Национальную премию по литературе, сказал, что я никакая не писательница, я – графоманка. Кармен Балселлс тогда спросила, читал ли он что-то из мною написанного, на основании которого он сможет обосновать своё мнение, и он ответил, что даже будучи мёртвым он не притронулся бы к моим произведениям. В 2010 году при поддержке четырёх бывших президентов Республики, различных политических партий и Палаты депутатов меня удостоили этой награды, получив которую, я, наконец-то, заслужила к себе уважительное отношение критиков своей страны. Кармен прислала мне пять килограммов шоколада с начинкой из засахаренного апельсина, мой любимый.

Как говорила Мэй Уэст, популярная актриса старого кинематографа, человек никогда не бывает слишком старым, чтобы это помешало ему помолодеть. Любовь омолаживает – и это вне всяких сомнений. Я переживаю новую любовь и, возможно, поэтому чувствую себя здоровой и воодушевлённой, словно бы вмиг стала на тридцать лет моложе. В моём конкретном случае речь идёт об избытке эндорфина, гормона счастья. Кажется, что мы вообще чувствуем себя моложе своего хронологического возраста и искренне удивляемся, когда календарь напоминает нам, что прошёл ещё один год и ещё одно десятилетие. Время слишком торопится от нас ускользнуть. Я практически забываю о своём возрасте; только когда в автобусе мне уступают место, это, порой, сбивает меня с толку.

Я чувствую себя молодой, потому что всё ещё могу валяться на полу с собаками, куда-то выйти, чтобы перекусить мороженым, вспомнить, что я ела на завтрак, и, посмеиваясь, заняться любовью. И, тем не менее, будучи благоразумной, я не подвергаю испытаниям свои способности и спокойно принимаю собственные физические ограничения. Я делаю меньше, чем прежде, и измеряю своё время, потому что я стала дольше заниматься любым делом. Я отказываюсь от неприятных обязательств, которые раньше выполняла из чувства долга, например, никому не нужные поездки и общественные встречи в составе более восьми человек, на которых я теряюсь где-то в районе талии остальных. Я избегаю шумных детей и обладающих скверным характером взрослых.

Это нормально, когда с возрастом приходят и потери. Уже нет с нами многих людей, животных, мест и прежней нескончаемой энергии. До семидесяти лет я могла одновременно выполнять три-четыре дела, работать несколько дней подряд с минимальным перерывом на сон и писать десять часов без остановки. Я была податливее и сильнее. Я могла вставать на рассвете, закидывая ноги вверх и изящно опускаясь на пол, готовая принять душ и начать день. Лениться в постели? Ничего не делать по воскресениям? Вздремнуть днём? Ничего такого для меня не существовало. Теперь же я осторожно вылезаю из постели, чтобы не потревожить своего спутника жизни и собак. У меня только одна обязанность – писать, и чтобы начать, мне нужна целая вечность, я не могу писать дольше четырёх-пяти часов подряд, а когда работаю, непременно пью много кофе и пускаю в дело всю свою силу воли.

Желание сохранить молодость существовало всегда. Первое известное упоминание об источнике вечной молодости мы находим у Геродота, и оно относится к V веку н. э. Жадные и завистливые испанцы и португальцы, завоевавшие Латинскую Америку в XVI веке, искали Эльдорадо, город из чистого золота, в котором дети играли изумрудными и рубиновыми шариками, и Источник вечной молодости, чьи чудодейственные воды стирали вызванные старостью недостатки. Они не нашли ни того, ни другого. Никто больше не верит в Эльдорадо, хотя иллюзия вечной молодости живёт и поныне. Она поддерживается определённым набором услуг, оказываемых тем, кто может себе их позволить, лекарственными средствами, витаминами, диетами, физическими упражнениями, операциями и вплоть до ампул с плацентой и инъекций человеческой плазмы, которые вполне могли бы доставить Дракуле радость и удовольствие. Полагаю, что это всё далеко не бесполезно, а доказательством служит тот факт, что мы стали жить на тридцать лет дольше наших бабушек и дедушек, хотя жить дольше не всегда означает жить лучше. Фактически, долгое старение подразумевает под собой огромные социальные и экономические издержки и на индивидуальном уровне, и на планетном.