Текст книги "Сунь Ят-сен"

Автор книги: Исаак Ермашев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Русский публицист был прав: через некоторое время русский перевод книжечки Сунь Вэня и подробный отчет о беседе с ним в доме Крегса были опубликованы в журнале «Русское богатство». Журнал напечатал также статью Сунь Вэня о задачах преобразования Китая.

Имя доктора Суня с тех пор стало известно в передовом русском обществе.

Через несколько месяцев Сунь Вэнь тепло попрощался с супругами Кентли и, никем не замеченный, покинул столицу Англии. Он спешил в Париж – в город революционных бурь и геройства масс, где еще была свежа память о коммунарах и Коммуне. Знал, к кому обратиться. Он установил контакт с некоторыми деятелями II Интернационала.

Из Парижа Сунь Вэнь отправился в Брюссель, ознакомился с общественными институтами Бельгии, с такой же целью посетил Швейцарию, побывал в Германии.

Он возвращался назад. Предстоял долгий путь. Ехал в обратном направлении: Англия – Соединенные Штаты Америки – Гавайи – Япония.

Почти два года отсутствовал Сунь Вэнь. Тем не менее знал, что происходит в стране. Европейская и американская пресса была к его услугам. В Лондоне и Париже, в Берлине нетрудно было доставать японские газеты и кое-какие китайские издания. Своих друзей Шао-бо и Ши-ляна не забывал, аккуратно посылал им отчеты о своих делах. Они писали ему. Одного он лишь не знал: его ждали неожиданные знакомства.

3. Опыт борьбы

Сунь Вэнь возвращался из Европы, не забывая о строгой конспирации. Избегал встреч с лицами, похожими на маньчжуров или китайцев. Следил за тем, чтобы никто не увязывался за ним. Вообще старался держаться в тени. Понимал, что «длинная рука» пекинских властей угрожающе протянута к его горлу. Неудача, которая постигла их в Лондоне, скандальное разоблачение гнусных методов расправы с политическими противниками режима до крайности распалили обитателей «Запретного города» и больше всего – погрязшую в преступлениях клику Цыси. Бороться с идеями революционеров пекинская камарилья не умела, для этого она была слишком невежественна. Все надежды возлагала на топоры и плахи: рубить головы, в которых эти идеи зарождались и жили!

Сунь Вэнь слишком хорошо знал, что в Пекине голову его оценили сначала в двести, а потом – в семьсот тысяч таэлей, и соблюдал крайнюю осторожность. Никто не знал, что он вернулся в Лондон, откуда выехал в Ливерпуль и сел на пароход. Потом его крепкая фигура промелькнула в Сан-Франциско. И, наконец, он высадился в Гонолулу. Побыл недолго в кругу семьи и незаметно проскользнул на пароход, который доставил его в Иокогаму.

В пути Сунь мог на досуге спокойно подвести некоторые итоги путешествию, продолжавшемуся почти два года, и обдумать положение на родине. Прежде всего пришел к заключению, что в результате поражения в Кантоне, арестов и казней Союз возрождения Китая фактически перестал существовать. Первый натиск небольшой группы революционеров на цитадель маньчжуров в Южном Китае отбит с тяжелыми потерями. От союза отошли многие его сторонники «первого призыва». С горечью пришлось признать: «Даже старые члены союза не скрывали своего отчаяния, а некоторые просто отреклись от наших идей». Еще тяжелее было сознавать, что в более широких общественных кругах Сунь Вэня и его друзей называли «смутьянами» и «злодеями».

Но это было еще не все. За это время необычайно выросла активность и популярность реформаторов. Имена Кан Ю-вея, Лян Ци-чао и других были у всех на устах. Кан Ю-вей и его сторонники сочиняли все новые меморандумы и проекты реформы, осаждали императора своими советами. Безвольный, слабохарактерный Цзайтянь должен был найти силы, чтобы отстранить от власти свою «божественную» тетку Цыси, а если та вздумала бы сопротивляться – арестовать ее и заточить в каком-нибудь дворце и держать там под угрозой смертной казни при первой же попытке нарушить волю «Сына неба». Кан Ю-вею казалось, что император не только способен на такой шаг, но располагает реальной силой для разгрома крайне реакционного крыла дворцовой камарильи, состоявшего из заскорузлых бюрократов и твердолобых вельмож. Не только Кан Ю-вею так казалось. Временами и сам Цзайтянь, склонявшийся к советам реформаторов, пугавших двор призраком революции, начинал верить в то, что действительно в состоянии сломить упорство властной и жестокой Цыси и разогнать ее окружение. Император страстно ненавидел Цыси, но и смертельно боялся ее. Он знал, что в борьбе за власть она пойдет на все: на любую резню, казни, пытки, столь излюбленные маньчжурами. Котлы и пилы, виселицы, колесование и четвертование – не один раз прибегала она к этим зверским средствам, когда ее тираническому господству грозила опасность.

С удивлением и огорчением узнал Сунь Вэнь, что в рядах реформаторов, правда на самом левом крыле, оказался и Тань Сы-тун, противник монархии. Тань настаивал на борьбе против иностранных угнетателей и отвергал феодальные «идеи». И этот увлекся миражем. Беда!

Реформаторы, овладев на время настроениями просвещенной части общества, разлагали лучшую часть интеллигенции, сеяли пагубные иллюзии, вызывали необоснованные надежды на «реформы сверху» и тем самым удерживали людей от революционной борьбы. В этом был величайший вред проповедей реформаторов. Что следовало им противопоставить? Конечно, и слово, но главным образом дело, революционное дело.

У революционеров не было ни медяка. Богатые китайские эмигранты отказывались жертвовать на революционную работу. Они были «разочарованы». Их тоже увлекала проповедь реформаторов.

Трудности велики. Но терять мужества не следует. Изучение опыта великих революций подтверждало, что, когда начинается активная борьба и революционные действия проводятся смело и решительно, находятся средства, ибо поднимается волна сочувствия и поддержки. Поэтому – к действию! В этом ключ ко всем решениям.

Чэнь Шао-бо, у которого Сунь жил в Иокогаме, рассказал ему, что установил некоторые интересные знакомства. Кстати, помнит ли Вэнь японца – христианского священника с Гавайев, Сугавара Дэна? Помнит. В свое время, прибыв в Иокогаму, Вэнь встретил там Сугавара Дэна и познакомил его с Чэнь Шао-бо. А этот японский поп, уже после отъезда Вэня в Америку и в Европу, свел Чэнь Шао-бо с неким Миядзаки Ядзо, которого заинтересовала, работа Шао-бо среди кантонцев, проживающих в Иокогаме. Их тут около тысячи. Ядзо тоже вел какую-то работу среди китайцев. Какую именно – Шао-бо не мог сказать. Ядзо был болен и вскоре умер.

Дальше произошло вот что.

Торадзо, младший брат Ядзо Миядзаки, выполнял какие-то поручения японских организаций, изучавших Южный Китай. Как раз собирался выехать туда, когда в один из августовских дней 1897 года получил от японского разведчика, бывшего морского офицера Сонэ Тоситора приглашение в гости. Пришел с опозданием и узнал, что упустил возможность познакомиться с одним китайцем, по имени Чэнь Шао-бо, участником неудавшегося восстания в Кантоне. Торадзо взял адрес и помчался в Иокогаму. От Шао-бо он впервые получил подробные данные о Союзе возрождения Китая и его руководителе Сунь Ят-сене.

– Позвольте, не тот ли это Сунь Ят-сен, имя которого прогремело в связи с похищением в Лондоне? – спросил крайне заинтересованный Миядзаки Торадзо.

– Да, он самый, – ответил Шао-бо. – Если вас интересуют подробности, почитайте вот это.

И Шао-бо вручил посетителю экземпляр книжки Сунь Ят-сена «Похищение в Лондоне».

– А где сейчас находится Сунь Ят-сен? – полюбопытствовал Миядзаки Торадзо.

Шао-бо ответил своему собеседнику, что об этом ему ничего не известно. Возможно, что Сунь Ят-сен скоро вернется в Иокогаму. Точнее можно узнать в Гонконге у некоторых лиц, с которыми лидер Союза возрождения Китая поддерживает связь. Видимо, Шао-бо не имел права, по соображениям конспирации, сообщать что-либо о передвижениях Сунь Ят-сена. Шао-бо дал Миядзаки Торадзо явку на Гонконг, к некоему Хэ Ши-линю. С письмом Шао-бо Миядзаки и еще один японец, Хираяма Сю, выехали в Гонконг. Но как найти этого Хэ? Оказалось, что Хэ уехал в Амой, в провинцию Фуцзянь. Миядзаки в сопровождении Хираямы добрался до Хэ. Но тот был очень сдержан и, ничего не сообщив, отослал их к некоему Гу Фын-ши в Гонконге. Нашли и этого Гу. Он был не один. Пришел на явку с группой лиц. Разговор состоялся в храме после молитвы, поздно вечером. Внимательно прочитав письмо Шао-бо и выслушав слова, сказанные Хэ в Амое, собеседники Миядзаки посовещались и после этого Гу сообщил, что по имеющимся у них сведениям доктор Сунь прибывает в Иокогаму на следующий день.

В ту же ночь японские деятели выехали в Японию. Прибыв в Иокогаму, Миядзаки отправился к Шао-бо. Горничная, открывшая ему дверь, сообщила, что хозяин квартиры вышел, что здесь находится другой господин, прибывший из-за границы, но он, по-видимому, еще спит. Пока Миядзаки раздумывал, что делать, дверь одной из комнат приотворилась и показалось чье-то заспанное лицо. Осведомившись, что угодно гостю, и узнав, что за дело привело его в дом, Сунь Ят-сен, ибо это был он, пригласил Миядзаки зайти в комнату, быстро оделся и сказал, что готов его выслушать.

Приход Миядзаки не удивил Сунь Вэня, из рассказа Шао-бо он знал о желании японцев установить с ним контакт. Миядзаки осторожно расспрашивал Сунь Вэня о его политических взглядах. Услышал в ответ: «Убежден в неотъемлемости права самоуправления и поэтому выступаю за республиканский строй в Китае. Только такой строй разрешит все существующие трудности. Необходим человек, который возглавил бы свержение маньчжуров и спас бы Китай. Он сам не способен играть такую роль, но, если бы небо благословило его партию, он отдал бы все свои силы, чтобы помочь такому человеку, когда тот появится». Сказано это было просто, с чувством большого достоинства.

Как же помочь Китаю? Сунь Вэнь ответил, что оказать помощь народу Китая можно только одним путем – путем революции.

И главное, настаивал Сунь Вэнь, нужно действовать не откладывая. В настоящее время революционная организация не имеет ни средств, ни оружия, но люди есть.

Каждый из собеседников думал о своем, хотя говорили, кажется, об одном и том же. Вопрос стоял так: кто кого использует?

Сунь Вэнь ни на минуту не сомневался, что Миядзаки Торадзо не зря его разыскивал. Он, Вэнь, для чего-то нужен тем, кто послал к нему этого японца. Ибо не прошло и двух часов, как тот, выйдя и вернувшись в сопровождении Хираяма Сю, передал Сунь Вэню, что столь важные переговоры с ним хотели бы продолжить в Токио, где в них смогут принять участие некоторые высокопоставленные лица. Сунь Вэнь выразил готовность отправиться в Токио. Там его познакомили с Инукаи Цуёси, представителем правящей партии Кокуминто (либерально-прогрессивной партии). Шли бесконечные разговоры, а с помощью ничего не получалось. Другой лидер Кокуминто, министр иностранных дел Окума, считал, что следует поддерживать реформаторов. Пока тянулись переговоры, кабинет партии Кокуминто пал и новое правительство сформировал граф Ито. Переговоры о помощи приостановились.

Сунь Вэнь познакомился в Токио с Тояма, Хираока, Суенага, Акияма и другими главарями японских «патриотических обществ», при помощи которых японские экспансионисты подготовляли новые войны за порабощение народов Азии. Постепенно Сунь Вэнь сумел выяснить, по каким причинам с ним начали переговоры.

От чьего имени действовали Миядзаки и Хираяма? Этот вопрос Сунь Вэнь, вернувшись в Иокогаму, исследовал досконально. Узнал не все, но достаточно. Миядзаки Торадзо, из семьи обедневших самураев, учитель, либерал-радикал, проповедовавший «свободу и народоправство», был одновременно связан с Инукаи, «прогрессистом», и Тояма Мицуру, крайним националистом. Этот Тояма был в те годы одним из лидеров «Гениоша» – союза самурайских организаций. Его «специальность» – шпионаж, диверсии, политические убийства, устройство мятежей в самой Японии. Внутри «Гениоша» создавалась замкнутая, строжайше законспирированная организация – общество «Черный дракон» («Кокурюкай»), названная так по китайскому имени реки Амур. Девиз будущего общества гласил: «Граница Японии – на Амуре!» Во главе «Гениоша» стоял шахтовладелец из рукуока, милитарист, идеолог агрессивной внешней политики Хираока Кетаро. Общество «Черный дракон» возглавлял Учида Риохей, занимавший видный пост и в «Гениоша», крайне правый, сторонник безудержной агрессии Японии на Азиатском материке. Членами этих организаций были многие другие видные политические деятели Японии.

По заданию правящих кругов агенты этих самурайских союзов объезжали Китай и старались завязывать связи с революционными и оппозиционными группами, чтобы использовать их в своих интересах.

Вот каков был «секрет Миядзаки»!

Что же надлежало делать? Отклонить всякое предложение о помощи, в форме, например, поставки оружия и предоставления некоторого числа японских военных специалистов? Сунь Вэнь считал, что в интересах усиления борьбы против маньчжурского режима, за республику следует использовать японцев, не давая им в то же время обещаний. Единственное обязательство – в будущем, после победы, аккуратно погасить долг по счетам за поставки оружия и оказанные услуги. Можно пообещать поддержку идеи Паназиатской федерации и союза между Китаем и Японией. Больше ни-ни!

Но до конкретных переговоров так и не дошло. Японское правительство сделало решительную ставку на группу Кан Ю-вея.

4. На грани столетий

– Ну, вот мы опять втроем, – шутливо сказал Сунь Вэнь, когда Чжэн Ши-лян добрался до квартиры, где коротали дни Вэнь и Шао-бо. – Опять нас трое, как в 1894 году. Только нашего дорогого товарища Лу Хао-дуна нет среди нас…

Друзья обменялись информацией о событиях в Китае и за рубежом. Сунь Вэнь рассказал о пребывании в Америке и в странах Западной Европы и поделился с Ши-ляном соображениями о задачах революционной работы в Китае.

Чжэн Ши-лян, без сомнения, был выдающимся революционером. Отличали его от некоторых других руководителей Союза возрождения Китая связи с крестьянами. Ши-лян, участвовавший в деятельности тайных обществ, настойчиво советовал Сунь Вэню делать основную ставку на организованные силы крестьян. Он, конечно, понимал, что тайные общества насквозь пропитаны средневековыми, примитивными воззрениями. Но в тайных обществах была сила, пусть члены этих обществ часто не видели другой цели, кроме борьбы за восстановление династии Мин. Зато они живо откликались на призыв к борьбе против маньчжуров. Жестокий террор цинской монархии против членов тайных обществ, казни, пытки не сломили их силу. Почему? Потому что в этих обществах – масса. Массы невозможно уничтожить. А небольшую организацию, пусть даже состоящую из прекрасных людей, отменных храбрецов, с благородными характерами, сравнительно легко разгромить, если она не опирается на широкую массовую базу. Это и случилось с Союзом возрождения Китая. Поскольку в кратчайший срок невозможно по-новому организовать и просветить крестьянскую массу, следует использовать тайные общества и их кадры, как они есть.

Высказав свои соображения, Чжэн Ши-лян добавил, что хотел сообщить товарищам кое-какие сведения как раз о работе среди членов тайных обществ. Но вначале несколько слов о другом.

Конечно, поездка в Гонконг была сопряжена с опасностью. Всюду там шныряют шпионы и наемные убийцы маньчжуров. Все же удалось пробраться туда и проникнуть в прилегающие районы Китая. После долгих розысков удалось напасть на след Ян Цюй-юаня. Вместе с некоторыми своими сторонниками он так законспирировался, что потерял всякий контакт с окружающим миром. Ян тем не менее считает себя главой союза, поскольку он был избран лидером на заседании правления 10 октября 1895 года и у него хранится печать организации.

– Чудак, ну и чудак, – рассмеялся Сунь Вэнь. – Пусть забавляется игрушками.

– Все-таки следовало бы поставить его на место, – прервал молчание Шао-бо.

– Не нужно из-за мелочей раскалывать наши и без того небольшие силы, – отозвался Сунь Вэнь.

В Гонконге Чжэн Ши-лян привлек в организацию довольно значительную группу дельных людей, имеющих связи с тайными обществами. Шао-бо получил от Ши-ляна явки к Гу и Хэ. Сам Ши-лян не считал нужным встречаться с Миядзаки и поручил это Гу. Чтобы напустить больше туману, устроили встречу с японцами ночью в храме.

Сунь Вэнь заметил, что, по его мнению, Миядзаки Торадзо наверняка искренне хочет помочь, но те, от которых он зависит, виляют, тянут.

– Я понимаю, старший брат Сунь Вэнь, – сказал Ши-лян, – ты хочешь использовать одного врага, который пока не угрожает, против другого врага, который есть наша главная опасность: маньчжуров. Как говорил наш древний стратег Сунь-Цзы: «…Умный полководец кормится за счет противника».

– А мне приходит на память сказание о мудреце Чжуан-Цзы, – ответил Сунь Вэнь. – Рассказывают, что однажды князь страны Чу [3]3
  VII век до нашей эры.


[Закрыть]прислал к Чжуан-Цзы двух сановников, которые должны были уговорить его приехать в столицу и принять на себя управление княжеством. Чжуан-Цзы сидел на берегу реки и удил рыбу, когда явились посланцы князя. Мудрец спокойно выслушал их и, не оглядываясь, продолжая следить за удочкой, сказал: «Говорят, что в княжестве Чу есть святая черепаха, которая умерла триста лет назад; князь держит ее в своей галерее предков. Что, по-вашему, предпочла бы черепаха: чтобы оставшейся после ее смерти скорлупе оказывались божеские почести или же быть в живых и волочить свой хвост по грязи?» Посланцы князя Чу ответили, что черепаха предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи. «Так идите же своей дорогой, господа, – сказал мудрец, – я тоже предпочитаю жить и волочить свой хвост по грязи».

Все трое рассмеялись. Сунь Вэнь продолжал:

– В ходе борьбы, особенно когда она ведется более слабой стороной против более сильной, иногда приходится идти на компромиссы. Нам нужно свалить маньчжурскую тиранию. Для этого необходимо достать оружие и деньги. Я, не колеблясь, возьму и то и другое у японцев, не страшась того, что, может быть, какой-нибудь чистоплюй будет потом кричать, что у меня хвост в грязи. Грязь можно отмыть, была бы совесть чиста, а мертвая черепаха – это мертвая черепаха, и ничего больше! Согласен, брат Ши-лян, что важно установить связи с тайными обществами. Но им тоже нужно оружие. Голыми руками маньчжурские пушки не взять. Вообще следует подумать относительно объединения тайных обществ в боевой союз и с его помощью поднять новое восстание на Юге, не в одном Кантоне, а в сельских районах, вооружить десятки тысяч крестьян и по-новому начать народную войну. Если бы нам удалось создать такой союз, тогда можно было бы заняться обдумыванием плана нового восстания с задачей захвата Кантона. Восстание нужно тщательно подготовить. Силу маньчжуров можно разбить лишь силой.

– Говорят, что некий художник нарисовал картины, на которых изобразил кошек, и развесил их в доме, чтобы избавиться от крыс, – сказал Шао-бо. – Но маньчжурских крыс надо убивать дубиной, а не кистью.

– Ну, если уже о кошках и мышах заговорили, значит пора сделать перерыв, – заметил Сунь Вэнь.

– А не отметить ли нашу встречу? – предложил Ши-лян. – Шао-бо, не принесешь ли ты нам вина?

– Только я пить не буду, – отозвался Сунь Вэнь, – никогда не чувствовал склонности к горячительной влаге. У меня и желудок очень капризный…

– Да ты, брат Вэнь, у нас вообще святой, – веселым голосом сказал Ши-лян. – Скажи, брат, а есть у тебя какие-нибудь желания?

Сунь Вэнь подумал и ответил:

– Сильнее всего люблю революцию. Потом книги. И еще… мечтаю о счастье настоящей любви. Но не до любви теперь!

– Ты отрешился от земных радостей, старший брат Вэнь?

– Я солдат революции, брат Ши-лян. Но довольно об этом!

На следующий день трое друзей продолжали обсуждать ближайшие задачи революционной работы. Чжэн Ши-лян изложил план объединения тайных обществ, действующих в провинциях Южного Китая, в одну организацию под руководством Сунь Вэня. Пришло также время для издания печатного органа, который пропагандировал бы боевые лозунги организации, разъяснял* читателям насущные задачи борьбы. Организация революционеров, оставаясь строго конспиративной, должна выступать перед народом со своим словом.

Предложение заслуживало внимания, но… касса была пуста!

Тяжелый был год. Из Китая приходили вести о крестьянских бунтах и расправах цинских войск с крестьянами.

«Что же происходит, – думал Сунь Вэнь, – если не самое худшее? Такого еще не было даже во всей позорной истории царствования Цинов. «Гуа фынь» – разрезание арбуза! Неужели китайские патриоты не понимают, что стране теперь грозит гибель? Какое это ужасное состояние – все понимать, знать, что нужно делать, и чувствовать свое бессилие!»

По-видимому, пока не выветрится реформаторское опьянение, нечего и думать о каком-либо серьезном развороте революционного движения. Надо ждать.

Чжэн Ши-лян сообщает, что установил связи с тайными обществами в Гуандуне, Гуанси и Фуцзяни. Откуда-то вынырнул старый приятель Ши Цзянь-жу. Желает получить какое-нибудь дело. Не послать ли его в районы бассейна Янцзы, где также очень сильны тайные общества? Эти места Ши хорошо знает.

Надо ждать. Это трудно. А приходится. Сил нет пока. Китайская революция начала развиваться поздно. Народ хочет перемен. Но революционеры пока не сумели сказать ему, какие перемены необходимы и как их добиться. И он, Вэнь, тоже не выполнил задачу, которую поставил перед собой и ради которой провел столько времени в обществе людей и идей Запада. Где программа революции?

В Японии пропаганда в пользу Союза возрождения Китая не имеет успеха. После больших усилий удалось привлечь в союз сто человек. А китайских эмигрантов в Японии – свыше десяти тысяч! Люди уклоняются. Неудачи союза отпугнули. Вообще это закон: неудачи редко не приводят революционную организацию к распаду, к утрате доверия. Когда борьба на подъеме, тогда в организацию идут многие. А в Китае еще нет признаков подъема.

Наступила весна 1898 года. Страна была опять в состоянии брожения. И император решился. Кан Ю-вея пригласили во дворец. Вождь реформаторов вручил императору программу неотложных реформ. В июне последовали императорские указы о преобразовании системы просвещения, о поощрении национального железнодорожного строительства, постройки фабрик и заводов. Другие указы несколько ограничивали власть старой маньчжурской бюрократии и Цыси в том числе. Кан Ю-вей и некоторые его сподвижники были приближены ко двору. Ли Хун-чжана сняли с поста наместника Чжили и отправили в Кантон, наместником Лянгуана.

Император издавал указы. Но у него не было сил, чтобы обеспечить их проведение в жизнь. Войско – под командованием генералов, преданных Цыси. Один из них – любимчик Ли Хун-чжана, генерал Юань Ши-кай – и вовсе предал императора, выдав Цыси его намерения. Клика Цыси решила действовать. 21 сентября 1898 года она произвела государственный переворот. По приказу Цыси евнухи схватили императора, когда он выходил из тронного зала, и силой затащили в заранее приготовленное для него место заточения: уединенный замок в дворцовом парке. Начались аресты вождей реформаторов. Кан Ю-вею и Лян Ци-чао удалось бежать. Шесть видных деятелей движения реформаторов, и среди них Тань Сы-тун, были через семь дней публично обезглавлены.

Трагикомедия «100 дней реформ» окончилась.

Маньчжуры снова продемонстрировали свою жестокость. Снова они пустили в ход свой излюбленный аргумент: топор.

Пока маньчжурам удается отбивать нападения на них. Сила: государственный аппарат, войско, финансы, полиция, религия, сила предрассудков – к их услугам. Революционное движение пока еще не приобрело мощи весеннего половодья. Главное – деревня еще не двинулась. Некому ее поднять…

Но вот от Чжэн Ши-ляна пришли хорошие вести. Он сумел установить прочные связи с тайными обществами в Гуандуне, Гуанси и Фуцзяни, Ши Цзянь-жу добрался до Янцзы. Ведет переговоры с тайными обществами провинции Хунань и Хубэй. Представители обществ соберутся в Гонконге, чтобы встретиться с Сунь Вэнем.

Прекрасный, смелый, дельный боец этот Ши-лян!

Весной 1900 года в Гонконге, в глубокой тайне собрались представители Союза возрождения Китая и тайных обществ провинций Юга и Центра. Нелегально приехал на несколько дней Сунь Вэнь. Быстро пришли к соглашению о совместных действиях. Ян Цюй-юань шумел, что все равно, дескать, не уступит места президента союза Суню, грозил расколом…

Сунь Вэнь не дал втянуть себя в мелкие дрязги. Участники совещания избрали его президентом союза и приняли его предложение начать подготовку к восстанию в Гуандуне. В случае успеха – распространить военные действия на провинцию Фуцзянь. Укрепиться там в одном из портов, чтобы можно было получать оружие и боеприпасы из-за границы. После этого Сунь Вэнь вернулся в Японию.

Был уже конец года, когда от Ши-ляна поступили еще более ободряющие сведения. Ян утихомирился. Ши-лян приступил к восстановлению правления союза в Гонконге. Восстановлены разгромленные в конце 1895 года местные организации союза. И третье важное сообщение: можно купить выходящую в Гонконге на китайском языке «Китайскую ежедневную газету». Ее владелец запрашивает сходную цену.

До зарезу нужны деньги! Сунь Вэнь говорит об этом с Миядзаки. Тот вздыхает, но ничего не обещает. Какую-то сумму все-таки раздобыл. Говорит, что у друзей.

Дело продвигается вперед, трудное революционное дело. Но теперь возникают новые осложнения. В Японию приехали Кан Ю-вей и Лян Ци-чао, спасшиеся от маньчжурских палачей. Создали в Токио «Общество охраны императора» и повели борьбу… против революционеров, особенно против Сунь Вэня.

Когда Кан прибыл в Токио, Сунь Вэнь счел нужным встретить его и поздравить с благополучным избавлением от опасности. Кан отказался разговаривать с «мятежником»!

Своим сторонникам Кан сказал:

– Характер Сунь Вэня не так уж плох, но он, Сунь, слишком необразован, не понимает, что ему толкуют…

Для Кана «образование» сводилось к знанию древних философов. Сунь Вэнь действительно не жаловал мертвую китайскую «ученость». Когда Сунь Вэню передали слова, сказанные о нем Каном, он презрительно заметил:

– Этот гнилой конфуцианец ни на что не годен…

У реформаторов были связи среди богатых китайских купцов за границей, а значит, и деньги. Лян Ци-чао стал издавать в Токио журнал, пропагандировавший идею конституционной монархии и «мирных» реформ. Многие сторонники Сунь Вэня за рубежом ушли из Союза возрождения Китая и присоединились к реформаторам. В эмиграции их влияние становилось доминирующим. Сунь Вэня по-прежнему поддерживают гуандунцы. Они и остаются ядром организации. Но у них нет денег.

Сунь Вэнь не унывал.