Текст книги "Помпеи нон грата"

Автор книги: Иржи Грошек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Книга II
Евтерпа

Гетеры же в Навкратисе вообще отличались особенной прелестью. Эта, о которой здесь идет речь, так прославилась, что каждый эллин знает имя Родопис. После Родопис была еще некая Архидика, которую также воспевали по всей Элладе, хотя о ней было меньше толков, чем о Родопис. А когда Харакс, выкупив Родопис, возвратился в Митилену, то Сапфо зло осмеяла его в одной своей песне. Впрочем, о Родопис довольно…

Геродот

[6]6
  Моралия шестая (как продолжение пятой): «О фашистах в Театре оперы и балета имени Голопупова».


[Закрыть] И вот на другой вечер обрядили меня в мундир полицая, дали напарника со словами и оставили за кулисой – ждать своего выхода… А сотоварищ мой по несчастью оказался блохастым, да вдобавок не из актерского цеха и племени. То есть чешется, нервничает и поскуливает. Я за него тоже переживаю, ведь, можно сказать, дебютируем вместе, но ответственность разная. У партнера роль со словами, а у меня – без слов.

– Может, он в туалет хочет?! – интересуюсь я у гримерши.

– Вот у него и спросите, – отвечает она. – Что вы по пустякам меня беспокоите?

– А если он текст забудет? – не унимаюсь я.

– А суфлер для чего?! – отмахивается гримерша. – Сразу видать, что вы дилетанты и партера не нюхали!

Тут мой напарник то ли решил отрепетировать роль со словами, то ли партер перепутал с апортом, но – как подпрыгнет! Как зарычит на гримершу! То есть вошел, понимаешь, в образ немецкой овчарки, когда до этого был непонятно какой породы. Рылся у мусорного бачка за театром. Там его и ангажировали!

– Держите своего партнера! – верещит гримерша. – А то намордник ему надену!

– Как же он будет реплики подавать?! – удивляюсь я.

– А вы для чего?! – намекает гримерша. – Здесь, господин хороший, не Голливуд! Дублеров нетути!

– Вы что же, мне предлагаете гавкать на партизан?! – возмущаюсь я.

– Не гавкать, а выручать партнера! – возражает гримерша.

Тут на мою закулисную перепалку с гримершей из недр Театра оперы и балета имени Голопупова является главный режиссер и говорит:

– С этого места, пожалуйста, еще раз!

– Чего-чего? – переспрашивает гримерша.

– Озвучьте авторскую ремарку, – таращится на нее режиссер. – Лай возмущенных собак. Шум негодующей толпы! – И поясняет: – В данный момент партизан ведут на расстрел! По ходу пьесы, разумеется…

После чего он снова исчезает в недрах театра, а мы с гримершей продолжаем скандалить, но вяло. Не от души, а по долгу службы. Да и партнер мой, как только увидел главного режиссера, вышел из образа и завалился на спину, мол, я издох!

– Вы знаете, – говорю я гримерше. – Мне тоже как-то не по себе!

– Известное дело! – отвечает гримерша. – Это мандраж! Но есть актерское средство, проверенное веками!

И достает непонятно откуда большую бутыль с жидкостью отвратительной по первому впечатлению. И по второму, как оказалось, тоже.

– Вот, – сообщает гримерша, – специальный коктейль из нашего театрального буфета! По рецепту Шаляпина! Только не увлекайтесь!

Как я выхлебал половину бутылки – не знаю, как занюхал полицайским мундиром – не помню, но обязательно плюну гримерше в морду, как встречу. Потому что адская смесь была не рассчитана для дебюта…

Короче говоря, администратор командует: «Фашисты, вперед!», а мой напарник по-прежнему в оцепенении, и даже блохи на нем замерли и призадумались. Вот что мандраж с актерами делает!

– Тащите его на сцену за поводок! – советует гримерша. – А то всех партизан без вас расстреляют!

– Как тащить?! – интересуюсь я. – Кверху брюхом?!

– Фа-ши-и-и-сты! Впе-ре-о-о-од! – надрывается администратор. – Впе-ре-о-о-од! Фа-ши-и-и-сты!

Ну, делать нечего – выходим на сцену. Точнее сказать, выхожу только я, а партнер выезжает за мной на веревочке…

Овации неистовые! Как будто раньше никто из зрителей не видел пьяного полицая с дохлой собакой. Партер аплодирует стоя, ложи первого яруса бьются в истерике, а галерка требует повторить мой выход на бис! И как признался мне главный режиссер после спектакля, такого успеха местный Театр оперы и балета имени Голопупова еще не знал. Словом, дивертисмент!

Труппа в полном составе держится из последних сил, чтобы от хохота не загреметь в оркестровую яму. Ибо момент по ходу пьесы самый драматический! Фашисты прижали партизан к декорациям и готовы стрелять, а унтерштурмфюрер команды такой не дает и ведет себя несколько странно. Вылез на авансцену и причитает:

 
Бесконечно унылы и жалки
Эти пастбища, нивы, луга,
Эти мокрые, сонные галки,
Что сидят на вершине стога…
 

То есть закатил глаза, как пономарь, и декламирует стихотворение Некрасова. Вдобавок напарник мой, паразит, как только грянули аплодисменты – приоткрыл правый глаз, что ближе к зрителям, и снова сощурился. Тоже мне, Дездемона в последнем акте – лежит кверху брюхом и улыбается! Как будто ему тут «Ковент-Гарден», а не Театр оперы и балета имени Голопупова! Я полагал, грешным делом, что бобик действительно издох, и собирался пустить шапку по кругу, мол, «добрые люди, подайте на гроб дворовому артисту! Он верно служил Мельпомене!». А этот прощелыга, как оказалось, вместо дебюта устроил себе бенефис, скотина!

Суфлер из будки подсказывает: «Поднимайте пса! Иначе этот бедлам никогда не закончится!» А как?! Ведь собака не стул на четырех ножках – взял и поставил, а божья тварь, прости господи!

Сперва я воззвал к его совести. «Вставай, – говорю, – Охлопков! Что же, мне одному здесь отдуваться?!» И пнул пару раз, для ясности, как трагедийный актер трагедийного актера. То есть замах по высшей тарификации, а исполнение – на деноминированную копейку. Ну, зрительный зал, конечно, взорвался аплодисментами, что моему партнеру совсем не понравилось. Во всяком случае, он прекратил улыбаться, щелкнул зубами и ухватил меня за штанину. Я говорю: «Ты зачем театральный костюм зажевываешь? Им занюхивать надо!» А тот волочится за мной по сцене и полштанины уже заглотил.

Партизаны с фашистами рыдают в обнимку, партер корчится в судорогах, один унтерштурмфюрер еще кое-как держится. Только с Некрасова перешел на псевдо-Есенина:

 
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую шавку не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую московскую погоду!
 

Но тут проклятая скотина все-таки стащила с меня штаны, и они упали на сцену с неподобающим грохотом. Потому что в одном кармане там находилась бутыль с напитком Шаляпина, а в другом – автоматический восьмизарядный пистолет марки «Вальтер»…

Местный еженедельник посвятил этому событию целый разворот, где я красовался на фотографиях: сверху – в немецком кителе образца сорок второго года, а снизу – в семейных трусах по колено из магазина «Гостиный двор». Статья называлась «Промышленное производство в Великобритании продолжает сокращаться!». Конечно, верстальщику дали по шее за перепутанные заголовки, но в целом текст я запомнил…

«На этой неделе в Театре оперы и балета имени Голопупова с большим успехом давали пьесу „Бурная стремнина“ местного краеведа Ивана Иванова. И не даром! Вот уже два сезона „Стремная бурнина“ (тут верстальщика догнали и врезали ему еще раз) не сходит с подмостков нашего театра! И не даром! Но в последнее время внимание зрителя стало ослабевать, и главный режиссер пригласил на роль полицая молодого столичного актера. И не даром! С его участием пьеса обрела второе дыхание и устремилась дальше, а на сцене вдруг обнажился подлинный облик фашистского наймита. И не даром! Хочется также отметить роль немецкой овчарки в исполнении местного пса по кличке Охлопков и пожелать дальнейших успехов главному режиссеру театра! И, если можно так выразиться, не зря, дорогие театралы, русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов написал: „Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, французу отдана?“».

Конечно, в последнем предложении Лермонтов выглядел как «не пришей кобыле хвост», но в целом статья носила позитивный характер. Ведь не даром (!) брательник мой чудесным образом исцелился и еще несколько лет таскал Охлопкова на веревочке…

* * *

Адлер встретил Юлию Феликс ведрами, а меня – проливным дождем… Как только мы получили багаж – два чемодана и мою спортивную сумку, – я неосмотрительно вышел из помещения и принялся ловить такси. Тут все хляби небесные и разверзлись над моей головой. А как только слегка прояснилось, стало понятно, что я попал под единственную в Адлере поливальную машину.

– Вы случайно не знаете, – спросил я у Юлии Феликс, когда та подоспела к месту происшествия, – почему ясная и сухая погода зовется у нас ведро?

– Потому что оно вам сигналило! – сказала Юлия Феликс. – А вы рот раззявили и ни с места!

Она оглядела меня критически, как нянечка ползунковую группу, а я продолжал выпендриваться, как памятник Владимиру Маяковскому – с широко расставленными ногами, поскольку проветривал штанины. И, словно тот же памятник, провоцировал голубей, вроде слабительного.

– А разве до моря было не потерпеть? – осведомился водитель такси, когда насладился этой картиной.

Он тихо припарковался рядом и теперь дожидался, пока я обсохну под жарким южным солнцем.

– Лучше проваливай! – посоветовала ему Юлия Феликс. – Тут не шапито!

– А то могу подвезти по двойному тарифу, – не унимался настырный водитель.

– Мне просто-таки интересна ваша логика, – ответила Юлия Феликс. – Почему по двойному?

– Потому что у меня такси, а не прачечная, – охотно пояснил водитель. – Но я готов закрыть на это глаза.

– Спасибо за участие, – поблагодарила его Юлия Феликс. – Но скоро за нами придет машина.

– Ага, – согласился водитель. – Мусоросборочная!

Однако быстренько отвалил, потому что Юлия Феликс пообещала проколоть ему шины.

– Вы зря запугали местное автопредприятие, – посетовал я, как только такси скрылось из виду. – Теперь придется идти пешком да еще тащить за собой неподъемные чемоданы. Откуда у нас машина?

– Покуда вы принимали душ, я позвонила своим знакомым контрабандистам и обо всем договорилась, – сообщила Юлия Феликс. – А вот и транспорт, – добавила она и кивком указала на темно-синий «фольксваген», что подруливал к нам со стороны аэропорта.

– Оперативно, – отметил я, не обращая внимания на глупую шутку по поводу душа. – И все-таки интересно – как нас доставят в Помпеи?

– Через Боспорский пролив и Дарданеллы, – пожала плечами Юлия Феликс. – Как же еще? Но лучше не вникать в технические детали и нашим контрабандистам таких вопросов не задавать. Не то меня изнасилуют, а тебя вздернут на рее.

– Радужные перспективы, – согласился я.

А Юлия Феликс тем временем продолжала:

– Или меня выбросят в море, а тебя изнасилуют.

Как я понял, эти контрабандисты были весьма неразборчивы в своих половых связях.

– Первый вариант меня больше устраивает, – усмехнулся я. – Но хорошо бы остаться молодоженами, если уж мы перешли на «ты».

– Хочешь выпить на брудершафт? – с готовностью отозвалась Юлия Феликс. – Тогда я согласна остаться в молодоженах.

– А брачная ночь будет? – вовремя спохватился я.

– Будет-будет, – успокоила меня Юлия Феликс, – если не стошнит. Ты хорошо переносишь качку?

– Бортовую или носовую? Сверху или снизу? – деловито уточнил я.

На что Юлия Феликс только фыркнула. Кстати, я тоже многое слышал о «Камасутре», но запугивать себя не позволю! А контрабандисты и правда выглядели устрашающе…

Я даже слегка попятился, когда из темно-синего «фольксвагена», как из гроба, вылезла девушка, одетая в стиле «гот», или «вандал», и уставилась на меня черными глазенапами.

– Ида, – представилась она, – контрабандист и гладиатор.

Для тех, кто не видел подобных девушек, а-ля племянница графа Дракулы, даю краткую характеристику: жуть! Какая-то замысловатая татуировка на левом плече, в виде гадюки; короткая стрижка каре, что называется – ворон ворону глаз не выклюет; высокие ботинки из гардероба морских пехотинцев; кожаные штаны в обтяжку и такой же квинтэссенции топ. А если упомянуть про макияж, как у енота, и косметические средства всех болотных оттенков…

– Я хочу, чтобы меня похоронили по христианскому обряду, – решительно заявил я. – Только скажите, как переводится имя Ида? Аделаида?

– Изида, – ответила девушка, – или Исида, кому как удобнее.

– Час от часу не легче, – насупился я. – А гладиатор – это профессия или прикол?

– Хотите попробовать? – осведомилась любезная Исида.

– Воздержусь, – на всякий случай отказался я. Потому что предположил, чем занимаются девушки в армейских ботинках. У них своеобразное хобби – поджаривать современных писателей на медленном огне. Во всяком случае, я бы этому не удивился.

– Ну, – обратилась ко мне Юлия Феликс, – ты все выяснил, дорогой?

Причем после эпитета «дорогой» Исида смерила меня взглядом, словно я был родом из города Секонд-Хенд, что переводится как Урюпинск.

– Я сяду вперед, чтобы пощебетать с Исидой, – сказала Юлия Феликс. – А ты, дорогой, забирайся на заднее сиденье.

Тут меня оценили вторично и списали в утиль. Поэтому я решил, что лучше поеду в багажнике, но туда, как нарочно, засунули чемоданы Юлии Феликс.

– А сколько вам лет? – спросил я у Исиды.

– Не обращай внимания, – посоветовала Юлия Феликс. – Этот вопрос он задает всем.

– Мне восемнадцать, – сообщила Исида. – Мы ровесницы с Юлией Феликс.

– Ну-ну, – пробурчал я и, как было велено, забрался на заднее сиденье, чтобы не препираться по мелочам.

Однако никак не рассчитывал, что Юлия Феликс сядет за руль.

– Ты управляешь автомобилем? – удивился я.

– А еще пью, курю и занимаюсь садомазохизмом, – призналась Юлия Феликс. – Да здравствует утро после первой брачной ночи!

Она вставила ключ в замок зажигания, пристегнула ремень безопасности и рванула с места, а я подумал, что, наверное, зря так доверяюсь женщинам и автомобилям…

[7]7
  Моралия седьмая: «О японской вычислительной технике».


[Закрыть] Однажды я отправился в гости к даме и забыл ее предупредить о своих намерениях… А надо сказать, что этот сексуальный объект находился под неусыпным контролем. Рыцари-тамплиеры, собираясь в поход, надевали женам смирительные рубашки и с криками «На Иерусалим!» скакали в указанном направлении, а моему объекту муж из Японии притащил специальные трусы. Которые, по утверждению узкоглазых разработчиков, могли контролировать пульс и температуру тела да вдобавок отсылать сообщение на мобильный телефон ревнивого супруга. Мол, «Внимание-внимание! Уровень гемоглобина у вашей суки-сан опасно повысился!». И, как хвалился чужими научно-техническими достижениями муж, найти и обезвредить в трусах этот передатчик было практически невозможно…

– Ты чего приперся? – спросила дама сердца, как только открыла мне дверь. – Я с десяти утра под сигнализацией!

Однако я интеллигентно соврал, что забежал выпить чаю и ни о каком разврате даже не думал.

– Зато я теперь думаю, – заявила дама. – И чувствую, что муж получит сейчас телеграмму.

– Ты, главное, не перевозбуждайся, – посоветовал я. – А то вдруг еще и по радио объявят…

Но тут зазвонил телефон, и дама быстренько схватила трубку.

– Что делаю? – прощебетала она и вытаращилась на меня страшным образом, изображая ревнивого супруга. – Что делаю? Чай с бубликом пью, о тебе вспоминаю!

Я решил ей помочь и принялся поддувать снизу, в смысле включил охлаждение, чтобы ее устройство не перегревалось.

– Кто такой бублик? – переспросила дама и погрозила мне кулаком, чтобы я прекратил ей поддувать в определенное место. – Кто такой бублик? Большая баранка с маком!

Тогда я открыл холодильник, вытащил формочку для заготовки льда и предложил своей даме вырубить эту сигнализацию к чертовой матери! То есть засунуть в трусы лед вместе с формочкой и тем самым остановить научно-технический прогресс. И покуда она соображала, что я хочу сделать, ваш покорный слуга отважился на подобный эксперимент…

– У-у-у-у-у-у-у-у! – взвыла дама. – У-у-у-у-у-у-у-убью скотину! – и принялась выгребать из трусов кубики льда. – Спасибо за предложение, дорогой, – сказала она в телефонную трубку, – но этот бублик я прикончу сама!

Тут, я думаю, муж ей поверил и отключил японскую вычислительную технику. А может быть, в даме что-то замкнуло! Только она без опасения за свою нравственность сняла вдруг трусы и напялила мне на голову. После чего вытолкала меня из квартиры.

А я еще долго прятался в подворотне и размышлял – видно меня из космоса или нет? В смысле подключены ли эти трусы к американской системе глобального позиционирования?! Или ревнивый муж предпочитает ГЛОНАСС?

* * *

– А ваша машина оснащена охранной сигнализацией? – за каким-то чертом спросил я.

– Ну разумеется, – подтвердила Юлия Феликс. – У Исиды есть две бейсбольные биты и увесистый том Ингмара Кляйна.

Тут я припомнил все женские шпильки, поерзал на заднем сиденье и уточнил:

– Вы надо мной издеваетесь?

– Вдохновляем! – возразила Юлия Феликс. – Ведь ты недавно опять развелся, а значит – остался без музы. Вот мы и пытаемся по возможности это компенсировать. В двойном размере.

– Я что-то не помню, когда рассказывал о своем семейном положении, – насупился я.

– Разве? – удивилась Юлия Феликс. – Ну расскажи об этом сейчас. Хотя все и так понятно.

– Что вам понятно? – еще больше насупился я.

– Когда мужчина женат, а когда не очень, – подытожила Юлия Феликс.

Не прерывая беседы, она лихо управляла автомобилем. Во всяком случае, я, незнакомый с правилами дорожного движения, все время заваливался то на правый бок, то на левый. Короче говоря, обзорной экскурсии по Адлеру не получилось, потому что скоро Юлия Феликс выехала из города и стала отрабатывать виражи на серпантине, а я начал раскачиваться из стороны в сторону: скалы – море, скалы – море, скалы – море…

Что, по всей вероятности, и натолкнуло меня на мысль.

– А когда нас будут насиловать контрабандисты? – поинтересовался я.

– Завтра, – пообещала Исида.

– Вначале первая брачная ночь, – напомнила о себе Юлия Феликс. – А после девкам на поругание!

– Послушайте, – предложил я, – может быть, мне остаться в Сочи? Девок и тут хватает…

– Ни в коем случае! – не согласилась со мной Юлия Феликс. – Ведь вопрос не в количестве муз, а в качестве. Поэтому я настоятельно рекомендую с девками повременить до Помпей. Там отъявленные гетеры, а здесь дилетантки. Ну разве они могут вдохновить хотя бы на абзац?!

– В нашем писательском ремесле главное – усидчивость! – поделился я. – А все остальное приложится.

– А в нашем главное – приложиться, – поделилась личным опытом Юлия Феликс. – А все остальное пойдет как по маслу! Ведь жена – это божий промысел, а муза – еще и вымысел!

– Ну, с вымыслом у меня все в порядке, – самоуверенно заявил я. – Мало кто додумается жениться пять раз!

– Наверное, на своих поклонницах? – спросила Исида.

– Да уж точно не на музах, – подтвердил я. – Потому что любая жена только вредит литературе. Особенно первая, третья и пятая…

– А имена у них были? – снова спросила Исида.

– Были, – признался я. – Но мне не хочется их обнародовать…

– Наверное, всех твоих жен звали одинаково, – предположила Юлия Феликс.

– Через одну, – ухмыльнулся я. – Анны блондинки, Татьяны брюнетки. Аня, Таня, Аня, Таня, Аня, – быстро пояснил я. – А как ты догадалась?

– Женская интуиция, – пожала плечами Юлия Феликс. – Но можно внести этот пункт в авторскую биографию, мол, так исторически сложился жизненный путь писателя – через пень колоду!

– Честно сказать, – поведал я, – у меня есть пять принципов!

– Это какие же? – удивилась Юлия Феликс.

– О бывших женах, как о покойниках, – ни хорошего, ни плохого, – сообщил я.

– Аминь, – подытожила Юлия Феликс. – А что, например, ты думаешь обо мне?

– Ну-у-у, – растерялся я. – Во-первых, ты брюнетка…

– А так? – спросила Юлия Феликс и быстро сняла парик.

– А так блондинка, – разозлился я. – За вами, женщинами, не уследишь!

– Нет, конечно, – согласилась со мной Юлия Феликс. – Аня, Таня, Аня, Таня… Блондинка, брюнетка, блондинка, брюнетка… Или наоборот? Тут сам Гудини с ума сойдет! Но как же я в нем зажарилась, – добавила она и бросила свой парик на заднее сиденье.

– А я вообще не понимаю, – заметила Исида, – зачем ты его напялила?

– Для красоты, – объяснила Юлия Феликс. – Ведь наш писатель в этом сезоне предпочитает брюнеток. После развода с блондинкой…

Я, в свою очередь, молча сносил эти двусмысленные переговоры, дабы не прослыть окончательным дураком. Конечно, я и раньше догадывался, что с Юлией Феликс дело не чисто, но старательно избегал скандала до поры до времени.

– Зато вот Исиду ни с кем не перепутаешь, – не выдержал я.

– Да? – не поверила Юлия Феликс. – А если отмыть?

– Ведь это «А-э-ро-фло-о-от»! – проорала Исида.

И я признал в ней давешнюю стюардессу – с авиарейса Санкт-Петербург—Помпеи. После чего забился в угол и стал размышлять о женщинах вообще и в частности.

[8]8
  Моралия восьмая: «О хитроумной Прокриде».


[Закрыть] У несчастного царя Феспия было пятьдесят дочерей, которые не могли выйти замуж, покуда старшая из них, Прокрида, не найдет себе подходящего жениха. А в это время Геракл охотился в местных лесах на киферонского льва. Какого беса Геракл к нему привязался – другая история, но этот античный герой постоянно третировал разных зверюшек: то лернейскую гидру собственноручно задушит; то эриманфского вепря по башке огреет; а то стимфалийских птиц полностью истребит; не говоря уже о керинейской лани, которую загонял до смерти. Но древние историки утверждают, что охота на льва была одним из брачных испытаний… В частности, для Геракла…

А тут пятьдесят дочерей! Все на выданье, и возраст критический. То есть еще чуть-чуть, и – наплевать на папенькино благословение! Замуж пойдут не в порядке живой очереди, а словно каппелевцы в психическую атаку.

– Смотри-ка, Геракл! – говорит младшая дочь старшей дочери. – Ну и как он тебе, нравится? Давай побыстрее думай, а то остальные сестры сильно напирают! Конечно, мой номер последний, но могут и затоптать!

– Спокойно, девочки! – командует старшая дочь по имени Прокрида. – Замуж выходим организованно и обстоятельно! – И мудро предлагает: – Надо взять у папеньки контрамарку, чтобы не спрашивать благословения каждый раз!

Тут все сестры воскликнули: «Виват Прокрида!», а та поспешила к отцу за разрешением на моногамный брак. Ну, царь Феспий, как самодержец, немедленно дал согласие, потому что тянуть да откладывать не было никакого резона, ведь Прокрида не золотовалютные резервы. Ну, этой же ночью – брачная ночь, как полагается… А наутро царь Феспий спрашивает у Геракла, мол, нет ли претензий или рекламаций по качеству товара?

– Все хорошо, – сообщает Геракл. – Прокрида досталась мне девственницей!

И свалил на поиски киферонского льва. А поздно вечером вернулся домой замурзюканный, можно сказать, к молодой жене. Ну, за ночь жена обратно его отмурзюкала, а царь Феспий наутро интересуется, мол, как семейная жизнь и так далее?

– Все хорошо, – сообщает Геракл. – Прокрида досталась мне девственницей!

И снова отправился в лес, чтобы третировать местные виды флоры и фауны. А как стало темнеть, вернулся домой – замызганный. Ну, молодая жена за ночь Геракла опять же отмызгала, а наутро царь Феспий спрашивает:

– Как оно вообще и в частности?

– Все хорошо, – сообщает Геракл. – Прокрида досталась мне девственницей!

И тихой сапой – обратно в лес, лишь бы куда подальше от этой Прокриды.

– Да будь она неладна! – только разводит руками царь Феспий.

Вызвал знахарку и приказал осмотреть Прокриду, мол, что за чудеса такие? Дал, значит, царский наказ, а сам выписал командировочные и ускакал на войну от греха подальше.

Вот через месяц царь Феспий возвращается домой с победой, встречает его знахарка и радостно сообщает:

– Все хорошо! Прокрида достанется Гераклу девственницей!

– Да неужели? – удивляется царь Феспий. – Ну, тогда делать нечего – пойдем осмотрим Геракла, а заодно и киферонского льва!

И направляется к зятю в апартаменты.

А Геракл лежит отмурзюканный и больше не хочет преследовать бедных зверюшек.

– Как самочувствие? – интересуется у него царь Феспий.

– Все хорошо, – слабым голосом сообщает Геракл. – Этой ночью Прокрида досталась мне девственницей…

И как-то странно закатывает глаза. А тут прибегает сама Прокрида, чтобы справиться о здоровье супруга.

– Уберите от меня эту бестию, – шепчет Геракл. – Дайте лучше киферонского льва!

– Не надо крайностей! – говорит царь Феспий. – Ты можешь всегда разделить брачное ложе с Прокридой. А этого киферонского льва я сам придушу, как только увижу, что тот ошивается где-то поблизости!

И, как сообщают надежные источники – Аполлодор, Павсаний и Гесиод, – хитроумная Прокрида произвела на свет близнецов: Антилеона и Гиппея. А в сумме пятьдесят бывших девственниц родили Гераклу пятьдесят одного сына. Потому что «каждую ночь к Гераклу приходили разные дочери, а тот ни о чем не догадывался…» Правда, некоторые говорят, что Геракл познал всех дочерей сразу и за одну, извините, ночь. Но мы так не думаем, поскольку он все-таки изловил киферонского льва, а значит – был еще порох в пороховницах!

* * *

Так что меня провели, как Геракла, с небольшой, но существенной разницей – удовольствия никакого. Вдобавок Геракл не летал самолетами «Аэрофлота», а я совершенно не представлял, ради чего был устроен этот бразильский карнавал.

– Теперь в стюардессы берут из морских пехотинцев? – тоскливо спросил я.

– Отнюдь, – усмехнулась Юлия Феликс. – Просто некоторые рассеянные пассажиры принимают за стюардесс неизвестно кого.

– И, между прочим, – пригрозила Исида, – за пехотинца вам еще отольется…

– При жизни или в бронзе? – уточнил я.

– Приехали, – объявила Юлия Феликс. – Выметайтесь из машины.

Она ловко припарковалась возле пирса, а я с удовольствием выбрался из «фольксвагена» и обрел под ногами твердую почву. Однако ненадолго.

– Забираем вещи и шагаем на катер, – распорядилась Юлия Феликс.

Исида молча открыла багажник, подхватила два чемодана и направилась к пирсу, где пришвартовался катер довольно больших размеров.

– Это какого класса судно? – важно осведомился я. – «Река—море»?

– «Волны—берег», – пояснила Юлия Феликс. – Пойдем быстрее, а то боцман, наверное, писает кипятком. Тебя не смущает слово «писает»?

– Нисколько, – слукавил я, взял свою сумку и огляделся.

Солнце еще собиралось нырнуть в море, и на пляже было полно отдыхающих, что больше напоминало лежбище котиков, чем логово свирепых контрабандистов. И лишь на пирсе сидел какой-то оборванец, отдаленно смахивающий на разбойника.

– Ну и где вас черти носили?! – развозникался он, когда мы подошли поближе.

– Это боцман, – представила мне оборванца Юлия Феликс. – Сторожит катер. А когда катера нет, караулит машину.

– А в остальное время чем занимается? – зачем-то спросил я.

– Кажется, ловит бычков в томате, – пожала плечами Юлия Феликс. – Во всяком случае, ими закусывает.

– Я тут вас четыре часа дожидаюсь, – продолжал надрываться боцман. – Зажарился, как шашлык из баранины!

– Пойди освежись, – сказала Исида и отсчитала боцману энную сумму денег.

– Давно бы так, – пробурчал боцман, поднялся с пирса, сунул деньги в карман и поспешно удалился.

– Незаменимая личность, – охарактеризовала его Юлия Феликс. – Кроме портвейна, больше ничем не интересуется!

– А вот у меня имеется ряд вопросов, – заметил я и после непродолжительной, однако многозначительной паузы добавил: – Где обещанные контрабандисты? Где вожделенные Помпеи? И когда закончится этот балаган?

– Скоро, – на все про все ответила Юлия Феликс. – Забирайся на катер, минут через пять отчаливаем!

– Черта с два! – возразил я. – Мне и тут хорошо!

И демонстративно уселся на пирсе и свесил ноги. То есть достаточно правдоподобно расположился для дальнейшего отдыха в образе дикого, но дружелюбного туриста. Не знаю, как Станиславский, но местный пес мне поверил – обнюхал и присоседился.

– Нет, – воскликнула Юлия Феликс, – вы только на него посмотрите!

Исида уже хозяйничала на катере, но, как было предложено, выглянула из трюма, чтобы полюбоваться этой картиной.

– Как сейчас тресну! – пообещала она и погрозила мне гаечным ключом.

– Тем более никуда не поеду, – окончательно распоясался я. – И не поплыву!

– Ну хорошо, – вздохнула Юлия Феликс и села со мной рядом. – Что конкретно тебя не устраивает?

– Я не Суворов, – сознался я. – И не Ганнибал.

– Мы знаем, – сладким голосом подтвердила Юлия Феликс. – Ты Ингмар Кляйн.

– На самом деле я такой же Кляйн, как и Суворов, – пояснил я. – Просто пишу под псевдонимом…

– Мы знаем, – сладким голосом подтвердила Юлия Феликс. – Ты псевдоним.

– Псевдонист! – брякнула Исида.

– Знаете, не знаете, – пробурчал я, не обращая внимания на «псевдониста», – мне все равно. Но я не собираюсь переходить через Альпы.

– А никто и не просит, – заверила Юлия Феликс, – переходить. Мы отправляемся в плавание.

– Как ни заманчиво это звучит, – подчеркнул я, – но это одно и то же… Нарушение государственной границы! А то и двух…

– Да у меня разрешение есть на кругосветку! – заявила Исида.

– А вам я не верю! – насупился я. – Вы еще в самолете спаивали меня шампанским! И с какой целью?

– Да и черт с вами! – махнула рукой Исида. – Прямо как хижина дяди Тома! Боитесь, что мы продадим вас в рабство?

– К счастью, – ответил я, – мною заинтересуются только на живодерне!

– Тогда я не понимаю вашего беспокойства! – сказала Исида. – Что вам терять, кроме собственной шкуры?!

– Однако! – не согласился я с таким наплевательским отношением к чужому имуществу.

– Сами напросились! – показала язык Исида.

– Короче говоря, – подхватила Юлия Феликс, – хочешь не хочешь, а я доставлю тебя в Помпеи живым или мертвым!

Конечно, я слегка пожеманился для пущей важности, но последний аргумент звучал настолько убедительно, что я решил больше не извиваться, как червяк на крючке, и сохранить силы. Поднялся с пирса и забрался на катер. Ведь не лететь же обратно в Санкт-Петербург!

[9]9
  Моралия девятая: «Об аргонавтах».


[Закрыть] С давних времен составлялись разные списки аргонавтов, но самые достоверные источники приводят… поименный перечень из пятидесяти человек, который выглядит как отдельное сочинение. «Авгий, сын царя Форбанта из Элиды; Адмет, сын царя из города Феры; Акает, сын царя Пелия…» и так далее – до Ясона, главаря этой банды. «Никогда раньше или позже на одном корабле не собиралась такая достойная компания!» – сообщают источники. Особо отмечу некую Аталанту из Калидона, как утверждают – «деву-охотницу», однако составители списков умалчивают, до каких развлечений «дева» была охоча и что она делала среди мужчин. Вдобавок небезызвестный Геракл, «совершив успешный набег на Трою», тоже примкнул к аргонавтам и, как уточняют источники, «возобновил свои подвиги». Да я бы раз пятьдесят подумал, прежде чем присоединиться к этой ОПГДГ (организованной преступной группе древних греков), на счету которой: истребление шестируких гигантов; убийство благородного царя по имени Кизик; нанесение предводителю бебриков (не знаю, кто такие) травм, несовместимых с дальнейшей жизнью; уничтожение редкого вида гарпий; кража руна у джигитов… Дальше можно не продолжать.