Текст книги "Спорим на разбитое сердце? (СИ)"

Автор книги: Ирма Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава XI

– С твоей бабушкой… с ней все будет хорошо?.. – Элинор хотела утешить парня, но сомнения, царапающие ребра, заставили произнести эту фразу, словно вопрос.

– Не знаю, не хочу думать ни о хорошем, ни о плохом, до тех пор, пока врач не скажет, – голос Августа был предельно серьезен.

Он не дрожал – Элинор не понимала, как ему удается скрывать невыносимое беспокойство за судьбу пожилой женщины. Только потом, спустя час она догадалась: Август просто все время молчал, взглядом ловил мимо проходящих докторов. Если коридор был пуст, он беспрестанно смотрел на белоснежную дверь, точно кот, ждущий, пока она отворится сама по себе.

Элинор сидела бок о бок с ним, ощущая, как тяжело опускается и поднимается его грудь, но как тихо он дышит, будто ему самому нужна срочная медицинская помощь. Девушка взяла руку Августа обеими руками, нежно, надежно прижав ее к себе.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – тихо произнесла она, неуверенная в том, что здесь вообще можно говорить. – В том, что случилось с твоей бабушкой, в этом нет твоей вины, Август.

– Очевидно, ты думаешь, что утешишь меня? – он был раздражен. – Я не просил этого. Ты все равно не поймешь. Это моя вина. Я должен был заботиться о ней, а не гулять с тобой. Все, что сейчас происходит, во всем виноват я. Из-за моих необдуманных эгоистичных поступков страдают дорогие мне люди.

Август говорил отрывисто, неопределенно.

– О чем ты? Ты не виноват, что твоя бабушка больна, а что касается других…

– Я не хочу обсуждать это сейчас, – грубо прервал парень.

Элинор не обижалась, не сердилась на него. Пожалуй, она еще никогда так не сострадала, не утешала его своими мыслями. Впервые она прощала все его слова, который он сказал и которые еще скажет, отдергивала себя за малейшее проявление дерзости со своей стороны. Потом она, наверное, сможет научиться поступать так всегда.

Она не следила за временем, перестав понимать его границы: все путалось, и даже простые двузначные числа вызывали странную давящую головную боль вперемешку с болью от тишины и белизны. Раньше Элинор никогда не испытывала подобного дискомфорта в больнице. Может, потому что ее мама врач.

– Август Грин, Миссис Люсиль Грин, приходящаяся вам бабушкой, находилась в критическом состоянии из-за отека легких, вызванного приступом сердечной астмы, сейчас пребывает под наблюдением в отделении интенсивной терапии. Делать положительные прогнозы еще рано вследствие ее пожилого возраста, но вам следует понимать, что худшее позади, поэтому можете немного передохнуть. Я сообщу вам и близким родственникам, если ее состояние будет стабильно, ее переведут в общую палату, тогда вы сможете нанести визит.

Этот мужской медицинский голос, принадлежавший опытному доктору, уверенному во всех словах, под которыми он готов подписаться, если от него потребуют, внезапно прекратил все болевые ощущения, от которых страдали Август и Элинор. Она услышала «худшее позади», и ей было достаточно. Главное, что Миссис Грин жива, что она может поправиться, и что самое страшный исход событий больше не холодит рассудок и сердце молодых людей.

Элинор чудом уговорила парня перестать сторожить палату и хотя бы немного прогуляться по скверу на территории больницы.

Целительный хвойный воздух был полон влаги. Совсем скоро должен был пойти дождь: небо стало бледным, словно выгорело за целый день. Солнечные лучи растворялись в водянистых облаках, и казалось, будто небесный купол отливает перламутром. Тишиной укрывалась еще бодрствующая природа, стремящаяся поскорее задремать в ночных сумерках. Издалека доносились отголоски флейты: возможно, неподалеку от больницы уличный музыкант услаждал город, полный городских шумов, нежными звуками.

– Прости, – вдруг извинился Август, неспешно прогуливаясь по аллеи. Элинор непонимающе взглянула в уставшие глаза. – Я не должен был срываться на тебе.

– Никто не страдает из-за тебя. Просто знай об этом, хорошо? Это важно, – она слабо, почти незримо улыбнулась, чтобы показать, что все понимает.

– Почему ты приехала? – после долгой тишины снова спросил парень.

– Я волновалась, – честно призналась Элинор, которая была уже не в силах придумать глупые детские отговорки для других и тем боле для себя. – Разве бы ты не поступил также?

– Спасибо, – Август остановился и затем смотрел долго на девушку, проникновенно, неотступно. Глаза его стали похожими на небо – в них тоже что-то переливалось, слегка сверкая. Это были чувства.

– Я не уйду, – догадалась Элинор, что Август собирался попрощаться. – Не оставлю тебя одного. Даже не потребую трех желаний взамен.

– Ты устала. Иди домой, Элинор. Пожалуйста

– Нет, – она упрямо мотнула головой, нахмурилась, показывая, что абсолютно серьезна. – Я упертая.

– Мне плевать, я тоже. Скоро прибудут мои родители, так что я не буду один. И тоже пойду домой. Ты сама слышала, что все худшее позади, так что как бы ты не хотела любезничать, в этом уже нет необходимости.

– Любезничать? – повторила девушка, удивленно приподняв брови. – По-твоему, я здесь только из вежливости?

– Тогда почему волновалась? – напрямую спросил Август. Элинор не понимала, издевается ли он над ней или действительно не догадывается о том, что он ей нравится. Для нее все было очевидно – она уже разобралась в своих чувствах, но вспомнила, что так и не сказала о них Августу, после того как она нарочно закончила пари. Парень действительно не подозревал о том, что на самом деле чувствует Элинор. Но говорить об этом в такой ситуации было бы неправильно, возможно, даже в какой-то степени аморально – навязывать свои чувства поверх переживаний о близком родственнике.

Август заметил, что ее лицо приняло еще более усталое и опечаленное выражение, словно ей только что сообщили о крупном проигрыше или разочаровали грустной новостью. Элинор опустила брови, слегка изогнув их в раздумье, приоткрыла рот, точно хотела произнести что-то важное, что парень в обязательном порядке должен был услышать, но потом передумала, одернув себя, стиснула терпкие губы, еще на мгновение взглянула на молодого человека в последний раз.

– Я очень надеюсь, что твоей бабушке станет лучше в скором времени, – после этого Элинор оставила Августа одного, но очевидно, не хотя этого, потому что шла медленно и боролась с желанием обернуться. Как только она перестала чувствовать взгляд Августа на себе, покинув территорию больницы, пассивная тоска снова вернулась. Наконец Элинор поняла ее природу – это была тоска несказанных слов.

Дома мама была не одна, а с «другом», которого Элинор пару раз видела, когда он подвозил ее домой, крепко «по-дружески» целовал на прощание, а затем, так и ни разу не зайдя в гости, когда там была Элинор, уезжал. Наконец, она узнала имя друга: Роберт, как представила его мама. Когда она поздоровалась с ним, все, о чем она думала, как мать может приводить любовника, когда папа уже завтра вернется из командировки. Как она может вообще знакомить его с ней, когда знает, что дочь любит папу? Зачем ставит ее перед моральным выбором, который должна сделать сама?!

– У Роберта такая ситуация… у него травят насекомых, – беспристрастно врала Миссис Чейз. – И не у кого больше переночевать, поэтому он поспит сегодня у нас в гостиной.

«Почему не говоришь, что ты поспишь в гостиной с ним?», – хотела съязвить Элинор, но так устала, что на свое удивление прикусила язык и просто сделала вид, что ничего не слышала. Лишь подумала о том, что предает отца. Что он заслуживает знать правду, но не заслуживает такую подлую.

Айви и Итан предложили собраться в автобусном кафе. Марк тоже будет там, естественно. А Элинор еще ничего не сказала ему, ни в чем не призналась, даже не думала о нем за целый день, словно его чувства ничего не значат. По этой причине встречаться с друзьями не хотелось, но дома оставаться не хотелось еще больше.

С другой стороны, не было ли это неким предательством развлекаться по отношению к Августу, которому тоже совсем нелегко? Элинор находила еще столько нравственных вопросов, и скучала по утру, когда она была уверена во всех своих мыслях и решениях.

Удивительно, что человек все время что-то ищет, пытается достичь идеала, который придумал себе сам. Только не узнал, возможно ли вообще достичь его? Или он так и будет гоняться за ним, постоянно подталкиваемый мыслью о движении. Но если толк от бесконечного бега в колесе? Сначала нужно выйти из него, и только затем можно продолжать движение вперед по прямой и, наконец, достичь того, чего желал достичь.

– Ты о чем задумалась? – спросила Ви, осторожно тронув руку Элинор, сидевшую напротив подруги. – Ты в порядке?

– А, да, – она улыбнулась, слегка вздрогнув. – На самом деле, я даже рада, что я увиделась с вами. Я давно не смеялась, так что надеюсь на тебя, Итан!

Из-за дождя в уютном кафе посетителей было меньше, чем обычно. Его хозяин с особой теплотой поприветствовал уже знакомую ему компанию, включив их любимый летний плейлист с уютными песнями для ночных разговоров. Музыка разбавляла напряжение, которого прежде никогда среди них не было. Элинор стало легче, когда Итан снова начал глупо шутить, Айви тихонько смеялась, нежно, по-девичьи, а Марк старался вести себя непринужденно, как раньше, но все равно выдавал себя заботой, которую прежде не проявлял так трепетно.

– Вы двое еще не знаете истинной причины, почему мы скоропостижно собрались в этом прекрасном местечке, в котором мы провели всю нашу молодость, – расслабленно, но при этом с нотками торжественности начала Итан в своем стиле.

– Мы все еще молоды, – успокоил его Марк. – Пока ты не можешь напиваться в баре без фальшивого удостоверения.

– Нет, мы с Айви теперь старше вас, неопытные желторотые птенцы, – все так же продолжал парень. – Как известно, отношения заметно укорачивают жизнь…

Айви пихнула его в бок, прицыкнув.

– В общем, мы с Ви встречаемся!

– Я ждал, пока вы наконец об этом объявите, чтобы я мог спокойно стебаться над этим, – неожиданно невозмутимо произнес Марк, удовлетворенно откинувшись на спинку стула.

– Вы знали?! – вопросила Ви с внезапным для себя удивлением.

– А вы рассчитывали на что-то иное? Конечно, – хмыкнула Элинор. – В любом случае, я очень рада, что вы вместе. Я знаю, что Итан не обидит мою Ви, а если вдруг обидит, то Марк снова даст ему подзатыльника, не так ли, Марк?

– Да, я уже вошел во вкус, – подтвердил темноволосый парень с убедительной улыбкой. – Так что будь осторожнее.

– А вы… ничего случайно не скрываете от нас? – Ви прошлась хитрым прищуром по Марку и Элинор. – Было бы здорово, если да.

Девушка уставилась на друга, признавшегося ей в чувствах, и застыла в недоумении, что ответить. Она не думала, что придется отчитываться перед всеми. Улыбка ее мгновенно исчезла с лица.

– Будь так, вы бы узнали об этом раньше нас, – отшутился Марк, за что Элинор была благодарна весь остаток вечера, потому что друзья больше не поднимали этой темы, да и Марк не требовал от нее ответа, как и обещал. Элинор обещала подумать над его словами, но теперь она волновалась, не слишком ли быстро откинула их в сторону, словно детский лепет?

Она осталась ночевать у Ви, потому что совершенно не хотела возвращаться домой, где мать пьет вино и веселиться с любовником втайне от отца. Какой прекрасный это был день, если бы бабушка Августа была в порядке, Марк не ждал от нее ответа, а мама не привела «друга». Одним словом, будь он совершенно другим днем.

Элинор и не рассчитывала, что Август придет на работу. «Наверное, его бабушке стало лучше, – подумала девушка, – надо навестить его…ее». Сегодня она узнала, что Эрик влюблен в Мари, и именно по этой причине обиделся на не вчера за то, что она не разрешила играть им в бутылочку. Это зацепило девушку, поэтому она решила поговорить с Мари.

– А если бы Эрик признался тебе в любви, ты бы стала встречаться с ним? Подарила бы ему первый поцелуй? – она хихикнув, защекотала девочку. – Признавайся!

– Ты первая признавайся! – хитро парировала та. – Пока не скажешь, что скрываешь тайный роман, не поверю!

– Тайный роман это слишком просто – со вздохом произнесла Элинор, не обращая внимания на то, что Мари общается с ней неформально. – Один парень признался мне в любви, но он просто друг. Я люблю другого, но мы совсем скоро расстанемся. И нет времени признаться ему во всем и побыть с ним рядом.

Элинор заметила, что говорить о своих чувствах с маленькой девочкой гораздо легче, чем с подругой-сверстницей.

– У меня так же, – вдруг заявила Мари. – Я знаю, что нравлюсь Эрику, но мне нравится Ноэль. А он, дурачок, не видит этого! И мы совсем скоро разъедемся по домам…

Элинор никогда бы не подумала, что у детей, которые младше ее на целых пять лет, могут быть такие проблемы, у нее. Может быть, другой человек пошутил бы над Мари и ее чувствами, сказал, что это детские забавы и в них нет ни капли серьезности, тоски, но только не Элинор, которая точно понимала эту милую светловолосую девочку. Она напоминала ее в детстве, а затем в сознании невольно проявлялись пейзажи Франции, а там и веснушчатый Август, который признался, что она ему нравится.

– Давай вместе признаемся им в чувствах сегодня? – вдруг предложила Мари. – Пожалуйста! Обещаешь, что признаешься? Пообещай!

– Обещаю, – мирно улыбнулась Элинор.

Глава XII

Элинор шла домой, ведомая мыслью о признании, и ничего больше не интересовало ее трепетное девическое сердце, полное уверенности в счастливых днях, часах, минутах.

«Может быть, – размышляла она, – если бы я тогда не вспомнила Августа, он бы сам мне признался». Все переживания ее сводились до нужного слов и момента и также до поцелуя. Конечно, она и прежде целовалась с парнями, но никогда прежде Элинор не страшилась и не желала этого, как сейчас, словно оставленное желание прыгнуть с парашютом, о котором она забыла, но теперь решалась все более и более на этот резкий шаг.

– Как можно думать о нем так часто… совсем глупая, – одернула она себя, когда, забывшись в размышлениях о парне, не заметила, как вернулась домой.

В гостиной оказались еще не распакованные чемоданы. Она не знала, что папа вернулся раньше обещанного, поэтому те незначительные черты отцовского присутствия – его вещи и запах хорошего дорого одеколона, в которых он всегда имел особенно правильный вкус, привели Элинор еще в больший восторг. Она мимолетно взглянула на диван – Роберта не было, и, самое важное, он не оставил после себя никаких следов.

– Папа! – позвала девушка, проходя все дальше в дом. На первом этаже никого не было. Она поднялась на второй, еще раз окликнула отца, но он не отозвался, и она тихонько постучала в родительскую дверь, которая оказалась приоткрытой.

– Что происходит?

На кровати сидела мама, среди нее были разбросаны разные документы, справки, важные листы, ставшие второй накидкой для постели. Женщина выглядела так, словно всю ночь не спала, так что заметив свою дочь, она лишь вздрогнула, вздохнула и еще больше опустила голову.

– А, это, – вдруг заговорила она, точно уже привыкла к беспорядку, – я искала документы, необходимые для развода.

Элинор на несколько секунд перестала дышать. В голову ударило сразу десятки глупых вопросов, типа «что?!», «разводитесь?!», «ты серьезно?!». загружено с κнигoед.нeт

– Это из-за измен, да? – Элинор медленно закипала. – Неужели не понимала, что однажды все именно этим и закончится?!

Мама не отвечала.

– Ах, черт. Почему ты такая эгоистка?! Почему относишься к нам с папой так?! Словно ты с самого изменяла специально, потому что поняла, что не довольна созданной семьей. А признаться не хватило духа.

Женщина подняла голову и пристально посмотрела на свою дочь воспаленными от бессонницы и слез глазами. Она не возражала. Элинор точно поняла, что в попытке уколоть мать, она напоролось на правду.

– Все к лучшему, – лишь произнесла та и спокойно вышла из комнаты. Элинор показалось, что на лице матери проступала облегченная улыбка.

В тот день она больше не думала ни об Августе, ни о Марке, потому что в один момент все ее личные чувства переместились на задний план. Стали декорацией на сцене семейной трагедии. Весь вечер ее занимала только эта новая драма, не отпуская на антракт.

Папа говорил, что никого не винит в случившемся, и что виновато во всем только время, которого им не хватало на любовь. Она исчезла вместе с ним. Они сказали, что не будут скрывать того, что собираются устраивать личную жизнь снова, что они больше не обижены и свободны.

Элинор понимала, что она небольшая ошибка, которую кому-то из родителей придется принять к себе, и не забывать о случившемся. Ей не хотелось оставаться с матерью просто потому, что она не хотела оставаться с ней с самого детства. Но обременять отца казалось… эгоизмом?

Никто не хотел поднимать тему, касающуюся Элинор. Даже она сама робела от этого необходимого решения.

Глубокой ночью ей совсем не спалось. Элинор вышла на улицу и села на газончик у дома. Над головой молчали звезды, но она не смотрела вверх, а только на лужу, в которой видела их дрожащие от света силуэты. Над ее головой был подлинный вальс падающих звезд, а она, не замечая очевидного, глядела лишь на их неправдоподобную копию. Она могла восхищаться недолгим небом, а ограничилась вечной землей.

– Булка, – обычное слово тронуло ее как нежное приветствие, – ты решила оставить мою футболку себе?

Элинор тягуче смотрела на Августа, касалась эфирным взглядом его мягких полусерьезных губ, скул, оттеняющих правильное лицо, когда-то казавшееся ей смазливым и пустым. Как же она ошибалась! В тех глазах, что глядели на нее загадкой северного сияния, в которых не было конца юности и действия, она точно видела красоту человеческой уникальности.

Она встала, чтобы принести чужую вещь хозяину, но Август с доброй усмешкой посадил девушку рядом с собой.

– Ты тоже вышла, чтобы посмотреть на звездопад? – он спросил.

– Нет, мне не спится, – Элинор не знала, куда обратить свой взгляд. – Разве сегодня он есть?

Вместо ответа Август бережно взял девушку за подбородок и приподнял ее голову вверх к небу.

– Вон там, вблизи зенита размашистый крест с длинной перекладиной вниз и на запад. Видишь, как лебедь летит вниз к горизонту вдоль Млечного Пути? – он указал пальцем на группу звезд, которые точно напоминали силуэт лебедя. Четыре звезды в ряд с одной наиболее яркой, как сказал позже Август, звездой Денеб в хвосте, образовывали туловище летящей птицы, а две и три по бокам – ее размашистые крылья. – Это созвездие хорошо видно в конце августа.

– Не знала, что ты увлекаешься астрономией, – тихо заметила Элинор, и, глубоко дыша, пыталась отыскать еще одну группу звезд.

– Нет, – парень воодушевленно смотрел на лицо Элинор, так что она заметила это и вопросительно прищурила глаза. – Просто хотел взглянуть на тебя.

Он собирался уйти, все еще плененный своим обещанием.

– Август, – она приоткрыла рот, хотела сказать о том, что думала над их отношениями. Что она хочет просто любить дальше. Без всех тех глупых условий и договор между ними.

– А, да, моей бабушке уже лучше, я хотел поделиться этой новостью – улыбка Августа была уныло-доброй, прозрачной, точно как месяц в ту ночь. – По этой причине…

Она все еще удерживала молчание, потерянно глядя на вдумчивый лик Августа.

– Через пару дней я вернусь в Портленд. Там значительно выше уровень медицинского обслуживания и климат.

– Что? – она опешила.

Август опустил взгляд на мягкую прохладную траву, что ласкала ладони девушки. Потом он смотрел только на Элинор. Смотрел на то, как она дышит грудью, пропуская воздух через приоткрытый рот, чтобы не выдать разбивающее светлые эмоции удивление. Смотрел, как она предано ждет фразы «я пошутил».

– Элинор, – Август мягко коснулся холодной девичей руки, сотканной из атласа цвета слоновой кости. – Я больше не играю с тобой, ты видишь? Я честен и серьезен. Если бы я, идиот, знал, какая ты на самом деле с самого начала, не валял бы дурака этой детской игрой. Я жалею, что не сказал всю правду, как только встретил тебя. Но… меня успокаивает лишь то, что победила ты. Справедливо, не так ли?

– Нет, не справедливо, – она помотала головой, несколько тонких светленьких прядей прилипли к влажному лицу, на котором насильно держалась дрожащая росистая улыбка. – Мы оба проспорили… Потому что, Август, я плачу из-за тебя. Я плачу из-за тебя, подумать только! Зачем ты сказал мне, что улетаешь, когда я только хотела признаться, что испытываю чувства к тебе, что хочу побыть хотя бы немного влюбленной в тебя без дурацких терзаний!

Парень коснулся гладких щек, с аккуратностью ювелира убрал с них навязчивые волосы за ушки. Элинор протестующе отвела взгляд вдаль, но не в силах сопротивляться желанию, все-таки встретилась со взором Августа, успокаивающим и заботливым, но Элинор видела, что за этим взглядом скрывается такая же обида на самого себя, какая открыто видна в ее. «Если бы мы не затеяли эту игру…», – думали они, сталкиваясь друг с другом общей тоской, удваивающейся от этого.

Август осторожно приблизился к лицу Элинор, на этот раз словно спросив ее разрешения взглядом, таким нежным, каким не бывает ни одно небо, нарисованное акварелью пастельных цветов, ни одни цветы, собранные тонкой женской ручкой для венка. Это была одна из тех природных нежностей, которая была дарована людям для выражения честной долгожданной любви.

Наконец, он прикоснулся к вишневым губам девушки, которые всегда так невинно приманивали его взор. Их обоюдный, терпкий, сладкий и безгрешный, как монастырское вино, поцелуй быстро опьянял. Там, на небосводе, стремительно падали звезды, а в молодых людях эти звезды словно кружили, зажигали всю душу изнутри, и, казалось, никогда они больше не потухнут, благословлённые августом. Будто бы он отдал им все свои плоды, дары в знак сожаления их скорого расставания, чтобы они помнили это лето, чтобы они всегда состояли из тех же созвездий, какими связались сейчас.

От губ разилось тепло по всему телу, точно оно попало сосудистую систему вместе с чувством умиротворения, долго отсутствующего в организме. Элинор внезапно стало так хорошо и счастливо, будто бы она достигла своей цели, к которой стремилась последние шесть лет. Кто-то сравнивает любовь с наркотиком, но их любовь не растворялась в осадке опустошенности и конечного кратковременного удовлетворения. Они знали об этом, потому что будучи осознавая необходимость их расставания в ближайшие сорок восемь часов, их наполняла благодарность за любую возможность оставаться рядом.

– Элинор, моргай. – На лице, близком к девушке, появилась легкая, едва явная ухмылка. – Почему у тебя всегда проблемы с этим?

Август поцеловал ее снова, легко, будто бы только затем, чтобы она пробудилась от невидимого сна.

Девушка показательно томно закрыла глаза, а затем продолжила рассматривать Августа с вернувшимся к ней контролем.

Они погрузились в молчание. Элинор снова обратилась взглядом к небу, старательно отыскивала созвездие Лебедя, и только найдя его, самодовольно улыбнулась, возгордившись сначала собой, а потом уже своим «учителем».

Тем временем уличный воздух становился более прохладным, ночным. Все еще устилая своим беспрестанным взором всю ночную гладь, она ощущала, как парень смотрит на ее лицо, борясь со своим эгоизмом. Элинор знала, что чувство заботы над любимым человеком всегда превыше других чувств для него – он вот-вот скажет, что Элинор пора возвращаться домой, потому что уже поздно и прохладно. И даже если Элинор будет протестовать, признаваться в том, что ей невыносимо жарко от его прикосновений, Август все равно отправит ее в кровать, чтобы та выспалась как следует и «снова» не простудилась.

– Подожди, – торопливо попросила девушка и зашла домой, а затем вернулась с несколькими пледами. Она вручила их Августу, и, сверкая ясно-лукавой улыбкой, потянула парня за собой на задний дворик. Там она расстелила их на мягкой, короткостриженой траве и облегчено упала на «кровать» под открытым небом.

Рядом стоял небольшой переносной уличный светильник, и его ленивый ровный медово-желтый свет едва освещал тонкую безмятежную фигурку Элинор, уснувшую в объятиях Августа.

***

Ничто не пробудило их сон специально. Они очнулись, ласкаемые льняными лучами раннего утра и щекочущими щеки прикосновениями летнего ветерка.

Мама уехала, и Элинор пригласила Августа в дом, чтобы они могли собраться и отправиться на работу вместе. Точнее, ему нужно было забрать документы и написать заявление об увольнении.

В гостиной они столкнулись с отцом. Август представился как парень Элинор, и это было первое, отчего Элинор растянула уголки губ в гордой улыбке.

– Неужели ты внук Миссис Грин? – поинтересовался Мистер Чейз с приятным удивлением, которое позже переросло в одобрение, которое бывает появляться у родителей, когда они узнают о правильном выборе своих детей, неосознанно скрывающих его. – Я еще не встречал настолько гостеприимной и доброй семьи, как твоя. Уверен, что они воспитали достойного молодого человека, которому я смогу доверить свою единственную дочь.

Август сдержанно улыбнулся и уверенно кивнул.

– Надеюсь, у нас получится поговорить за ужином однажды, – искренне выразил надежды мужчина, понимающий, что в ближайшем времени у него это вряд ли получится, как понимал это и Август.

Элинор оставила Августа с папой по его собственному желанию, поэтому она не знала, о чем они разговаривали в ее отсутствие. Она не стала расспрашивать его об этом.

Август забрал документы и уволился, а затем уехал покупать билеты на самолет. Как же отчаянно она хотела остановить его, просто не позволить покинуть ее так скоро (прежде ей казалось, что два дня – это целых 2880 минут, и что они будут длиться так же затянуто, как произношение их числа).

День как назло пролетел шустренькой, маленькой птичкой мимо жизни, не остановившись даже ради того, чтобы перевести дыхание на одну единственную секунду. Старший вожатый пришел позже обещанного, так что она вернулась домой только к шести часам, когда ее требовали к себе родители.

Они сообщили, что решение о разводе окончательное. Бракоразводный процесс займет у них около одного месяца, и в этот же срок они планируют продать дом и поделить имущество. Папа сказал, что теперь Элинор будет жить с ним – никто не возражал: очевидно, у матери уже устраивалась новая личная жизнь, присутствие в которой юной дочери она видеть не рассчитывала и не желала, сытая по горло годами жизни, посвященными ее воспитанию.

Элинор была удивлена своей радости их разводу, точно он приносил кусочек счастья каждому члену семьи. Папа мог переехать и найти работу, из-за которой не придется постоянно пропадать в командировках, мама снова влюбится, начав новую жизнь, а Элинор просто перестанет быть лишним звеном в семье, которая все это время удерживалась на ней.

Вечером она, наконец, встретилась с Марком, готовая дать ему свой ответ, над которым она, как и обещала, подумала. Они встретились в том автобусном в кафе, ставшим символом дружбы всей компании. Грустно-добрая улыбка девушка и выбранное место встречи стали ответом Марку еще до того, как Элинор призналась во всем вслух.

Она говорила честно, без фальши и попыток утешения – она не любила подобное.

Марк, будучи человеком нордическим, принял все спокойно, хотя Элинор знала его достаточно хорошо, чтобы догадаться о том, что парень винил себя в медлительности и, конечно, как это свойственно молодым людям, сдерживал чувство ревности к Элинор и раздражения по отношению к Августу. Он поблагодарил подругу за честность и предложил остаться друзьями, зная, что это не станет для Элинор препятствием к продолжению их дружеских отношений – это было лучшим исходом ситуации, они оба это знали, решив, что этот разговор останется только между ними и ни Август, ни Ви с Итаном не должны узнать о нем.

Той ночью Элинор ночевала сама в своей комнате, но спала неспокойно, зная, что утром ей придется провожать Августа. Обеспокоенная, она позвонила Августу, и они проговорили полночи, не затрагивая тему расставания, а лишь шутили и смеялись, точно у них будет еще много времени обсудить все важное и серьезное.

Она отправилась в аэропорт к 6-ти, совсем не чувствуя усталость или сонливость. Мысли так стремительно подталкивали ее вперед, что она не успевала думать ни о чем другом, как о встрече. Когда самолет поднимется в небо – вот тогда она будет грустить.

– Странно, но я не жалею о пари даже несмотря на то, что проиграла, – вдруг произнесла девушка, спрятанная в объятиях Августа.

– Ты обещала приложить все усилия, чтобы никто больше не видеть меня, помнишь? А еще уверяла, что никто ни за что не влюбишься в меня, – напомнил парень, незаметно улыбнувшись. – И все-таки, кто оказался лжецом из нас двоих?

Она фыркнула, но не сердилась, только усмехнулась, признав, что многое из того, что она говорила теперь неправда.

– Но я же завела себе парня, как ты и просил!

– Я уверен, что ты приняла это решение только после того, когда ворвалась в мою комнату, чтобы взять «горячее одеяло», – самодовольно сказал Август. – Черт, какая же ты все-такие испорченная… даже не знаю, как оставлять тебя одну…

Элинор снова фыркнула, протестующе скрестив руки на груди.

– Просто подыгрывай мне, когда я буду давать трубку другим «горячим» парням, желающим со мной поспорить на разбитое сердце, что ты мой парень, – попросила девушка.

– А я кто по-твоему?! – возмутился он.

– Все еще мальчишка, любящий сырое тесто, – влюбленный взгляд Элинор сверкал милыми чертиками лукавства, что подразнивали Августа. – Будь убедительным!

– Я буду.

Август улыбнулся искренне, усмешка спала с его лица, отчего оно приняло выражение заботливое, прощальное, но такое светлое, словно он был уверен в счастливом в конце.

Объявление о посадке вернуло Элинор к печали, вызванной необходимостью расставания. Она медленно достала аккуратно сложенную белую футболку Августа, которую она обещала вернуть в тот же день, как и надела ее, но так и не сделала этого.

Она нехотя протянула вещь хозяину, осознавая, что ее возвращение есть символ неизбежного прощания. Уже второго прощания. И отчего время было так несправедливо, непропорционально: почему шесть лет отдельной жизни равняется одному месяцу совместной?

– Вернешь ее через месяц, – голос Августа вдруг разбудил Элинор. Она посмотрела на его самоуверенную, убедительную улыбку – парень точно знал то, чего не знала Элинор.

– Обещаешь? – не верила девушка.

Август улыбнулся, и на щеках его проявились те же нежные ямочки, что были у него с самого детства.

Он лишь произнес: «Спорим на разбитое сердце?»