Текст книги "Спорим на разбитое сердце? (СИ)"
Автор книги: Ирма Морган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Глава III
Ее ладонь была холодной и влажной, несмотря на то, что девушка недавно грелась под пушистым оделяем. Теплая крепкая рука парня приятно обжигала кожу, пробуждая в ней необыкновенное чувство спокойствия, которое присуще только Элинор.
– Август, стой, – потянула она обратно, когда парень все равно собрался выйти за пределы дома.
– Пожалуйста, Август!
– Отцепишься ли ты от меня наконец? – он вздохнул громко, но в темой тишине вздох будто отдался эхом в груди девушки.
– Я боюсь темноты, доволен? – фыркнула она. – Доволен? Мне страшно. Мне очень страшно, Август.
– Я ничем не могу помочь тебе, увы, – парень предпринял попытку освободиться, но Элинор прижалась к нему еще сильнее, даже не задумываясь о том, насколько они были близки в тот момент. Она чувствовала своим боком, как поднимается и опускается живот Августа при дыхании, как напряженно вздрагивают его мышцы, когда Элинор проводит холодной ладонью по руке, как его взгляд, едва ловящий очертание девичей фигуры, все же окутывает ее странным, будто сомнительным презрением.
– Я помогу тебе, если ты поможешь мне, – заявила Элинор. – Моя мама работает в больнице. Если я свяжусь с ней, то спрошу о твоей бабушке, так что тебе не придется никуда ехать.
– Ты не помогаешь мне, ты помогаешь себе, – однако, Август все-таки перестал пытаться покинуть девушку. Он стоял неподвижно, почти не дышал, словно желая услышать частое дрожание девичьего сердца. Элинор поняла, что больше нет необходимости удерживать парня силой, стоять рядом с этим «мудаком» и умолять его, втаптывая в грязь собственную гордость… но почему он излучал такой приятный аромат безмятежности и мужского одеколона? Разве бывает так, что хочется сбежать и остаться подольше с одним человеком?
– Почему вдруг замолчала? – голос Августа осел бархатной вуалью на уши Элинор. Она сглотнула, собираясь ответить, и прежде чем с ее уст слетели тихие слова, он расслышал, как разъединились ее карминные губы, застыв в неуверенности.
– А что? – в этой фразе плескалось безобидное лукавство, созданное легкой улыбкой. – Из-за моего милого голоса расползаются приятные мурашки по шеи, да?
Он хмыкнул и неожиданно взял руку Элинор, поднесся к шее, ее тонкие пальцы нехотя медленно коснулись тонкой атласной кожи.
– В следующий раз не говори подобные глупости, чтобы не снова не пришлось доказывать обратное, – отдалившись от девушки, пояснил парень. – И тебе не кажется, что нужно зажечь свечи, чтобы мы не сидели в темноте? Такой вот маленький лайфхак тебе на будущее.
– Как ты можешь выиграть пари, – снова повторила недавнюю фразу девушка, – если ты портишь все самые романтические моменты?! Мудак.
– Что романтичного в ночном бардаке, стихии за окном и боящейся темноты семнадцатилетней девчонки? – машинально спросил Август, задумавшись лишь после сказанного, как интересно звучат эти словосочетания.
– Возьми меня за руку.
– Что? – Август поднял брови, слегка удивившись такому рода приказа со стороны девушки.
– Свечи в моей комнате, – она крепко сжала ладонь парня, осторожно рассекая шагами густую темноту, которой наполнен большой пустующий дом.
Они шли не спеша, замечали перед собой лишь очертания объектов на своем пути. Самым сложным была лестница со ступеньками, потому что Элинор шла слишком медленно, словно находилась на шатком подвесном мосте, а это раздражало Августа так, что он был готов взять донести ее на руках, если бы они хоть одной минутой дольше.
– Когда ты уже перестанешь хватать меня за руку? – поинтересовался тот, наблюдая за тем, как Элинор пытается найти свечи, освещая полки тускнеющим телефон, который уже выключался из-за отсутствия зарядки. К счастью, она успела узнать у мамы насчет бабушки Августа – та не брала трубку, потому что была на процедурах. С ней все хорошо. Мама была насторожена из-за того, что оставила дочь одну в темном доме, и та чуть не проболталась, что не одна. Но, наверное, мама волновалась бы гораздо больше, если бы узнала, что Элинор с Августом.
– Ты думаешь, что я защищу тебя от призраков? – задал новый вопрос парень, получив игнорирование в ответ на предыдущий. – Ни за что бы не стал это делать.
– Мудак, – недовольно фыркнула девушка, безрезультатно пытаясь найти свечи в шкафу. – Может, ты сам боишься? Может, это мне надо тебя защищать.
– Да куда уж там, – саркастически заметил Август, развалившись на кровати девушки. – Ты боишься очертания растений, о чем речь.
Элинор нашла несколько восковых свечей. Одна из них была совсем маленькая, зажжённая уже не один раз, другая была немного повыше, а третья находилась в стеклянном стакане и источала приятный запах чайного дерева. Они спустились на кухню, где нашли спички, с помощью которых подожгли фитильки на каждой.
Гостиная была озарена дрожащим янтарным светом, отбрасываемым от предметов несоразмерные тени. Тепло и спокойно было около маленького пламени свечи, который заколдовывал своим очарованием сознание Элинор, убаюкивал ее мысли и разум, словно предлагая ей почувствовать мирное шуршание горячего огонька внутри себя; словно приглашая ее в век, когда не было электричества, когда не было телефонов, когда молодая пара влюбленных людей смотрела друг на друга сквозь призму ласкового огонька, то и дело норовящего потухнуть, превратившись в тонкую струю дымка, охватывающую мрак.
Август наблюдал за ней: за ее оживленным взглядом, за глазами, сверкающими так, как сверкают они у детей, увидевших радугу; за губами, подобные цветущим плодам вишни после весеннего дождя – еще незрелыми, но чарующими; за пшеничными волосами, рассыпанными по голым плечам, пряди, которые нежно гладили ее лицо, и те, что она осторожно убирала, касаясь светлого лба тонкими ухоженными пальцами. Во всех ее чертах, насколько бы обычны они ни были, находилось что-то, на что хотелось смотреть, как она смотрела на пламя свечи – до тех пор, пока охватывают светом.
Он был расстроен, даже рассержен на себя за то, что так хорошо запомнил лицо Элинор находясь в полумраке. Молчание угнетало его еще больше, потому, что когда Элинор молчала, когда не смотрела на него так, будто желает передавить его сонную артерию одним лишь грозным взглядом, она была милой. Она была симпатичной, должен был он признать. Впрочем, он поспешил успокоить себя тем, что когда он увидел ее впервые, то также нашел ее внешность привлекательной. Но он не смел допустить мысли, что она была красивой. Нет, лишь симпатичной. И только.
Стихия за окном постепенно утихала. Дождь обессилел, ветер перестал порывисто срывать листья с деревьев и ломиться в окно ревущем воем. На место шторма приходила тишь, скромно вытесняя шероховатый шум.
– У тебя есть спиритическая доска? – вдруг спросил Август, привлекши взгляд Элинор на себя.
– Что? Спиритическая доска? – сделав вид, будто не расслышала, спросила девушка. – Почему ты спрашиваешь?
– Видимо, есть.
– Нет! – отрицала она. – Даже не надейся на то, что я дам ее тебе.
– Чего ты боишься? – Август вопросительно взглянул на девушку, которая прямо смотрела на него: ей не было стыдно за свои страхи, словно они были хорошо обоснованы. Будто бы она хотела сказать, что Август просто ничего не понимает. – Ты что, серьезно веришь в духов и призраков?!
– У меня есть причины, ясно? – Элинор выглядела убедительной, уверенно скрестив руки на груди, хотя она выглядела скорее обиженной.
– Ты когда-нибудь вызвала духов? – последовал вопрос.
– Нет.
– Именно поэтому ты в них и веришь, – Август сделал вывод, улыбнувшись на этот раз без насмешки.
– Тебе что, тринадцать лет, чтобы духов вызывать?
– Нет, но я не могу развлекаться, просто смотря горящую свечу, как это делаешь ты, – в ответ на эту реплику Элинор закатила глаза, цыкнув. – Телефон разрядился, электричество выключено, погода становится лучше, мне скучно сидеть здесь с тобой, поэтому перестань быть эгоисткой и позволь мне уйти домой.
– Ты гребанный шантажист, – рассерженно сказала Элинор, наблюдая за тем, как нормальная улыбка Августа превращается в усмешку. – Поклянись, что не будешь двигать указатель.
– Если не я, то кто? Смысл играть?
– Август!
– Хорошо, я клянусь, что не буду двигать указатель, – согласился парень, но его голос не казался серьезным. Он вообще не верил в духов, призраков и, тем более, в то, что спиритическая доска работает. Август был скептиком, ему лишь хотелось понаблюдать за реакцией Элинор – способ развеять скуку.
Девушка первые несколько минут все еще пыталась отговорить парня, найти альтернативное занятие, но Августу хотелось немного поиздеваться над ней, поэтому ни на что другое он не соглашался. Тогда у Элинор не было выбора – ей пришлось идти на чердак, конечно же, потащив вместе с собой парня, где она когда-то заметила этот ужасный предмет, завернутый в черную плотную ткань, словно какая-то ужасная вещь. Доска была старой, пыльной и принадлежала еще бабушке, в чьем детстве было не так уж и много забав. Они вернулись в гостиную и расположили деревянную доску на кофейный столик, обставив ее свечами по бокам.
– Моя бабушка верила в духов и рассказывала много историй, связанных с этой доской, – тихо произнесла Элинор.
– И что? – Август равнодушно пожал плечами. – Я слышал, что в 2003 году в Небраске семнадцатилетняя Мелисса Уитэйкер повелась после того, как попыталась вызвать собственный дух с помощью доски Уиджи. Ее преследовал доппельгангер и желал ее смерти.
Элинор сглотнула, взглянув на парня испуганно-недовольным взглядом. В ее глазах снова появились едва заметные слезы, выдающие сильные эмоции страха. Она действительно очень боялась.
– Какой же ты мудак! – она рассерженно толкнула его в плечо. – Тебе смешно?! Перестань смеяться сейчас же!
– Если будешь меня бить, то скажу духу твое имя! – произнес Август, уворачиваясь от рук девушки. После такого условия, Элинор перестала бить парня, но все еще смотрела на него тяжелым осуждающим взглядом. Он был доволен тем, как легко манипулирует Элинор.
Прежде чем начать, как положено по правилам, они открыли окно. Оторожно положили кончики пальцев на деревянный указатель. Говорил Август, потому что Элинор была напугана так, что едва дышала. И это забавляло парня еще больше.
– Дух, ты здесь? – вполголоса спросил он, пытаясь выглядеть как можно более серьезным. Ответа не последовало. Планшетка не шевелилась. Напряжение Элинор нарастало с каждой секундой – ей было страшно, что указатель сдвинется хоть на дюйм, поэтому пристально следила за пальцами Августа.
– Дух, – снова хотел повторить Август, но указатель медленно пополз на слово «Да». Точнее, это парень его двигал, а Элинор была так удивлена, что даже не заметила этого.
– Кто выиграет спор? – задал следующий вопрос он, смотря на то, как Элинор прикусывает нижнюю губу так, что она белеет. Он осторожно, прикладывая как меньше усилий, сдвинул планшетку на «т», а затем и на «ы». Взгляд девушки перешел на Августа. Элинор почти не сомневалась, что он издевается над ней, и это выводило из себя. Она, конечно, боится, но она не дурочка, чтобы верить такому.
– Какой язык изучает Элинор? – понимая, что Элинор подозревает Августа, он задал такой личный вопрос, на который знал ответ благодаря Миссис Джентл. Выждав минуту, он так же осторожно повел указателем на «ф», «р» и «а», не рискуя двигать дальше из-за того, что Элинор не спускала глаз с его руки.
– Ты двигала?! – для убедительности, Август попытался сделать напряженный вид, будто удивлен произошедшему.
– Что?! Нет?! Я думала, это ты! – шептала она в ответ, чувствуя, как к горлу подступает страх.
О, как сложно было Августу тогда не засмеяться! И даже сдержать улыбку – целое испытание. Он поразился наивности Элинор, тому, какая она доверчивая в стрессовых ситуациях. Словно маленький ребенок, она верила своим глазам и ушам.
– Что нас ждет? – снова спросил парень, собираясь немного успокоить нервную Элинор, чьи побледневшие пальчики едва касались планшетки. Но указатель начал двигаться самостоятельно, сначала на «т», затем на «ь», «м», и, не закончив слово, он вылетел за пределы доски, а свечи внезапно потухли, оставив молодых людей в темноте.
Это было настолько неожиданно, что даже Август почувствовал, как мелкие мурашки пробираются по его телу, бросая в легкую дрожь. Он не двигал указатель, и тем более это не делала Элинор, которая выглядела во время сеанса обессиленной и слишком напуганной, чтобы решиться на подобное.
Послышался непроизвольный крик, принадлежащий Элинор: в нем отчетливо чувствовалась паника, перемешенная с немыми слезами. В тот момент Август действительно испугался – он не видел девушку, не знал, как плохо она чувствует себя, но понимал, что это полностью его вина. В этот раз он действительно сильно виноват перед Элинор. И ему страшно за нее.
– Элинор, – попытался успокаивающе произнести он, дотронувшись до ее плеча. – С тобой все хорошо?
– Нет, – она открыто заплакала, порывисто вдыхая воздух.
Девушка и раньше переживала панические атаки из-за боязни темноты. Ее сердце едва не разбивало ребра. Холодные слезы бесконтрольно скатывались по щекам, из-за чего она всхлипывала и часто дышала, судорожно пытаясь набрать больше кислорода в легкие. Ее руки и ноги становились ледяными, и Элинор почти не чувствовала их. И дрожь в каждой клетке ее тела пронизывала ужасом все больше и больше.
Август притянул Элинор к себе. Она казалась совершенно беззащитной. Пусть парень и не видел ее в мраке, но чувствовал, как трепещет ее тело, совсем как тонкие крылья маленькой бабочки. Она приложила голову к его груди и чувствовала, как ровно бьется сердце. Какое чистое дыхание. Какие теплые руки, плавно глядящие ее волосы. Август излучал мирное пламя свечи, бесстрашное равнодушие и понимающую тишину. Его объятия были уютные, словно любимый плед, голос не выдавал издевки. Он позволил себе аккуратно вытереть слезы с щек Элинор, дотронувшись до холодной мягкой кожи лица. И пусть девушки не хотелось это признавать, но его руки были такими нежными, что она была готова поплакать еще, чтобы почувствовать эту заботу. Элинор будет ненавидеть его чуть позже, а пока просто представит, что этот Август – совсем не тот Август, которого она знает. Пусть этот Август будет воплощением последнего месяца лета в человека. И это ее любимый месяц.
– Это ты?! Ведь так?! – немного успокоившись, спросила девушка.
– Да, я, – соврал Август, думая о том, что уж лучше Элинор будет злиться на него, чем бояться темноты еще больше.
Глава IV
– Все это делал ты?! – она бы закипела от злости, ее брови бы стали грозными, рот скривился в негодовании, но Элинор была настолько обессилена, что добавила в конце лишь «мудак».
– Я, – Август не очень-то и понимал, зачем врет ей. С одной стороны, он сам уговорил девушку на подобное развлечение, но с другой, он знал, что Элинор довольно пуглива, несмотря на то, что ведет себя очень нагло. – Не думал, что ты так сильно испугаешься.
– Да ты… – она вздохнула, отстранившись от парня с чувством похожим на тот стыд, когда тебе говорят дать пять и намеренно промахиваются. – Ты… бесчувственная мразь! Лжец. Знал, что так будет и хотел, чтобы это нас сблизило? Типа вот я, обнимаю тебя, а ты утешаешь – какой хороший парень? Сделал лишь хуже. Мне так плохо. И все из-за тебя. Отравляешь меня. Заставляешь говорить плохие слова, думать о плохом, бить тебя. Все ты. Вытаскиваешь из меня энергию, которую я бы могла направить на что-то хорошее. Но тебе так весело, да? Словно ты темная туча, которая все время гремит и гремит, не пропуская солнечный свет.
– Ты идиотка, если думаешь так, – Август фыркнул, как кот, вглядываясь в темноту. – И, может быть, тебе кажется, что твои слова всегда звучат обосновано и правдиво, но ты говоришь так часто, что не успеваешь подумать над сказанным секунду назад. К счастью, я могу это сделать за тебя. И вот, над чем тебе нужно подумать сидя здесь совершенно одной в пустом, лишенном света, доме: «Почему я одинока настолько, что даже в минуты страха от меня отворачиваются те, кто пытались помочь?».
После этих слов Август хлопнул входной дверью, больше не роняя звуков, за которые могла бы уцепиться Элинор в те страшные мгновения, когда она осталась одна наедине с собой и со своим страхом. Она не больше не просила парня остаться, потому что была горда делать такое после его поступка, потому что он все равно не остался, потому что она все равно сама прогнала его, переоценив его привязанность к ней.
Правильно ли это было со стороны Августа уйти, после того, как он немо пообещал ей маленькую защиту всего на одну ночь, словно давний друг? Нравственный выбор, вероятно, один из самых сложных выборов, но тем не менее, он считал, что поступил правильно – остался в доме. «Просто, на всякий случай, если с ней случится что-то действительно очень серьезное…», – мотивировал свои действия он, бесшумно сев у двери. Он уже видел, как плакала Элинор, но не знал, что она плачет редко, несмотря на то, что у нее часто есть причины. Может, она плакала из-за страха, он не знал. Но она злилась на себя, злилась на всех, оттого, что она чувствовала себя целым океаном, бушующим, диким и горячим, как ядро Земли, но закованным в какой-то стеклянный круглый аквариум. Ах, если бы кто-нибудь заметил ее волны, ее игристую пену, мягкие гребни, ее глубину и красоту! Но никто никогда не пожелал знать, что она такое на самом деле. Элинор чувствовала, что никогда не разобьет это стекло до конца, пуская лишь мелкие трещины в попытках выбраться из западни собственных мыслей.
Первые десять минут она прерывисто плакала, не двигаясь с места. Элинор желала заглушить все остальные пугающие звуки, уйти в себя, чтобы не видеть темноту, царившую вокруг. На удивление Августа, вдруг Элинор замолчала, в последний раз громко хлюпнув носом. И тишина стала такой пугающей и неизвестной и для парня тоже. Он подумал, что ей стало совсем плохо, что она упала в обморок или и вовсе задохнулась в собственных мелких слезинках. Август с замиранием сердца подошел к дивану и осторожно коснулся нежной кожи – холодная!
– Элинор? – позвал он, наклоняясь к ее лицу, ожидая чего-то неожиданного и пугающего, как в хоррор-фильмах. Она взвизгнула, вздрогнула, точно винтажная хрупкая шкатулка с пыльным механизмом. Ее руки обхватили плечи Августа, так неуверенно, будто сомневаясь, что они реальные и материальные, прямо перед ней, прямо сейчас!
– Ты остался? – в ее риторическом вопросе чувствовалась радость, напоминающую именно ту радость, когда, например, от упавшего дорогого бокала отлетает лишь маленькая частичка, вместо того, чтобы этот же бокал разбился вдребезги. – Ты останешься? Август? Ты останешься, если я скажу, что была неправа?..
– Т-ш-ш, – он мягко обхватил ее ледяные руки, будто немо отвечая надежде, таившейся на все еще карминых девичьих устах, и убрал их со своих плеч. Голос ее утих, померк, перешел на шепот.
– Я бы хотела все тебе рассказать, все, что думаю, пока совсем не чувствую ненависти к тебе, пока не встало солнце, пока ты здесь, до тех пор, пока вообще могу говорить, чтобы. чтобы на утро злиться на себя за все, что ты теперь узнал, за то что не умею держать себя в руках, – она почти бесшумно говорила, быстро и едва разборчиво, – по ночам я словно немного пьяна, но помню, какие глупости творила, и ничего не могу с собой поделать. Слышишь? Август, мне страшно, потому что ты хороший игрок в любовь. Хорошо играешь в жизнь. А я нет.
– Говоришь какие-то глупости, – его голос звучал мягко, будто вобрав в себя ноты заботы во время паузы, возникшей на несколько секунд после монолога девушки. – Ты, наверное, просто испытала сильный стресс, поэтому так ведешь себя. Может, мне стоит позвонить твоей маме, чтобы она приехала? Или лучше я отвезу тебя в больницу, тебе совсем плохо. Холодная, как лед, и все еще дрожишь.
– Зря ты затеял все это, – промычала Элинор. Дыхание становилось ровнее, хотя оно все еще было отчетливо слышно.
– Ты о чем? – непонимающе спросил парень.
– Пришел сегодня. Зря, – повторила она и встала с дивана, закутанная в плед.
– Я буду пить вино. А ты?
– Нет, – Август категорично махнул головой, последовав за девушкой. – И ты тоже не будешь.
Элинор хотела протестовать из последних сил – такова ее натура, но неожиданно ее тело оторвалось от земли и очутилось на чем-то еще более крепком. На руках Августа, который уверенно нес ее на второй этаж, слегка удивленный тому, что девушка даже и не пыталась вырваться.
– Я зла, – бесстрастно сообщила Элинор, испуганно держась за шею парня. Странно, но ей нравилось это чувство, дарующее ощущение безопасности. Ее и раньше носили на руках, но это было раздражающе и неприятно, словно она какой-то глупый щеночек, которого можно потискать в любом момент.
– Ага, конечно, – саркастично заметил Август, усмехнувшись. – Сегодня тебе почему-то очень нравится висеть на мне. В чем дело? Хочешь узнать название моего одеколона? Или оставить засос? Или ты думаешь, что я возбуждаюсь оттого, что меня тянут вниз лишние сорок пять килограмм?
– Я не просила нести меня… в спальню, – она смущенно кашлянула, а затем очутилась на собственной кровати. Ощущение было такое, словно она спустилась с небес на ненавистную землю. Чувство окрыленности пропало, как и силы. Теперь Элинор невольно сравнивала себя с пудингом, качающимся из стороны в сторону из-за внешнего воздействия.
– Куда ты? – обеспокоенно спросила она, даже привстав с кровати на локтях.
– Спать в гостиную, – равнодушно ответил Август, получив, казалось бы, такой очевидный для него вопрос.
– На первый этаж? – еще более тревожно спросила она, наблюдая за мужской фигурой в дверном косяке, норовящую ускользнуть от ее взгляда.
– А ты предлагаешь лечь на коврике у входа? – немного раздраженно произнес он, тяжело вздохнув. – На первом этаже. В гостиной. В твоем доме. У тебя есть еще такие безрассудные вопросы? Я могу идти?
– Постой, – громче, чем обычно, протараторила девушка, обеспокоенная своим состоянием, – а если мне снова станет плохо? Первый этаж далеко…
– Чего ты хочешь? – прямо спросил Август.
– Останься со мной.
– Да уж нет, – не раздумывая, ответил он, усмехнувшись. – Нет, Элинор. То, что мы с тобой одни в доме ночью – уже двусмысленно. Я пришел только потому, что меня упросила Миссис Джентл. Сегодняшний вечер не должен быть связан с нашим пари. Только деловые отношения.
– Я не думала ни о чем пошлом! Это ты превратил мою просьбу в двусмыслицу, – оправдывалась девушка. – Кот и собаки ведь могут спать вместе, и никто не думает ни о чем таком… Так же и мы с тобой.
– Ты понимаешь, насколько бредовые твои аргументы? – поинтересовался Август, мотнув головой. – Я не буду спать с тобой, еще раз говорю.
– Значит, мне придется напиться вина, – расстроено заключила девушка, уронив голову на мягкую прохладную подушку. – Если бы ты не напугал меня до смерти спиритической доской, то все было бы в порядке. Если я напьюсь, то будешь виноват ты.
– Раньше ты не была такой пугливой и слабой.
– Я? Слабая? – фыркнула девушка, оскорбленно взглянув на фигуру, все еще стоящую у двери, но собирающуюся уйти с минуты на минуту. – Да я могу завалить тебя меньше, чем за пять минут. Спорим?
– Когда ты уже перестанешь висеть на мне? – усмехнулся Август, наблюдая за тем, насколько устало Элинор поднимало голову с подушки. Едва ли ей хватит сил вообще встать с кровати. – Нет, не спорим. Только деловые отношения, Элинор. Больше никаких прикосновений и душевных разговоров. Спокойной ночки.
И он, кажется, довольный, что так легко «отшил» девушку, вышел из комнаты со сладкой улыбкой на губах. Ему нравился самоконтроль, странно опьяняющий его рассудок тем, что он не чувствовал себя зависимым от Элинор, но Элинор уже была зависима от него – он был ведущим в этой игре, и все козыри были только в его руках.
Что-то нежное тронуло его руку, обжигая холодом – это была Элинор, которая так бесшумно подкралась сзади, и словно кошка, прыгнула на спину Августа так неожиданно, что он потерял равновесие и упал на спину вместе с девушкой.
Она бесцеремонно склонилась над его лицом и самодовольно улыбнулась, точно так же, как улыбался Август секунду назад. Он не видел, но ее взгляд излучал ядовитый азарт, вызванный неожиданной для себя победой. Тот, у кого были в руках все козыри, может неожиданно остаться ни с чем.
– Я победила, – прошептала она, потратив все силы на этот поступок. – Спишь в комнате.
– Мы не заключали спор, – не согласился Август. – Так что я все еще собираюсь спать в гостиной один, без тебя.
– Так сложно поспать на мягкой удобной кровати вместо жесткого и холодного дивана? – возмутилась она, сев прямо и давая возможность Августу вырваться. Однако он не торопился это делать.
– А ты будешь спать на полу?
– Нет, на кровати, – ей хотелось добавить еще и «конечно», но Август перебил ее.
– Вдвоем на одной кровати?!
– Да, – она спародировала недавнюю фразу парня, – у тебя есть еще такие безрассудные вопросы?
– С ума сошла? – Август действительно был возмущен такому предложению. Возможно, все парни наоборот уговаривали Элинор спать вместе, но Август почему-то считал эту затею, мягко говоря, глупой. – Не хочу я спать с тобой в одной кровати.
– Мы будем в одежде и мы будем спать. И даже не коснемся друг друга, – все еще уговаривала его девушка, теряющая надежду на то, что Август согласиться. – Если согласишься, то я также сделаю что-нибудь, что ты попросишь. Видишь, это деловое предложение. Желание за желание. Согласен?
– Нет, – он встал с пола, осторожно оттолкнув Элинор в сторону. – Минимум на три желания.
– Три?! – удивление заставило ее широко раскрыть глаза. – Три желания всего за сон?!
– Или я ухожу прямо сейчас.
– Ладно, я согласна, – от безысходности она вздохнула. Кажется, она добилась своей цели, но снова осталась в отстающих.
– Заведи уже себе парня, – посоветовал Август, так же обессилено падая на двуспальную кровать, как и Элинор на другом краю.
– У меня он есть… – прошептала девушка, закрывая глаза.
– Я не твой парень, – он едва усмехнулся, почувствовав, что Элинор рассерженно взглянула на его фигуру, но так устала, что опустила споры. Она понимала, что убеждать Августа в том, что она встречается с Марком бесполезно, потому что это уже очевидная и смешная ложь.
Оттого, что они оба устали, их рассудки очень быстро окутались дымкой сна, приятной, оставивши их тела в беспамятстве до самого утра. Элинор держала свое слово и за всю ночь ни разу не коснулась парня – ей и не хотелось. Ей просто нужен был человек рядом, потому что она еще никогда не оставалась одна в пустом доме во время шторма. Август говорил, что не защитил бы ее от призраков, но она по-детски наивно считала, что он врет. Он не ушел от нее тогда, даже рассердившись. И не ушел бы тем более, если бы ей грозила опасность. В итоге она сама запутала себя в том, где игра, и где реальность, – и это самое опасное в их пари – потерять границы, которые она совсем недавно так четко видела!
***
Элинор спит довольно чутко, поэтому, на удачу им обоим, проснулась первой от стука в дверь. Он был тихим, очевидно, формальным. Тот самый стук, которому плевать на разрешение – человек просто заходит, оправдываясь тем, что «постучал же».
Она поняла не сразу, что он таит в себе опасность, ведь мама часто заходит в ее комнату после ночной смены и устраивает стирку формы, за одно забирая и вещи Элинор. Девушка испуганно открыла глаза и поняла, что рядом с ней спит милый парень (по меркам мамы, милый), совсем близко, и она лежала здесь, с ним, сложив на его грудь руки, видимо, посчитав во сне, что это была ее подушка. Ее охватила легкая паника, она вскочила с места так резко, что даже потревожила сон Августа.
– Мама, дверь закрыта, – торопливо произнесла она первое, что пришло в голову. – Я сейчас открою.
Дверь, конечно, была не заперта. Но вряд ли мама обрадуется Августу, все еще спящему у бока дочери.
Элинор толкнула его со всей силы в плечо, пробудив его. Он не понимал, почему она так спешно выталкивает его с постели, но затем девушка сказала, что ее мама вернулась, и она зайдет с минуты на минуту в комнату.
– Че-ерт, – сонно вздохнул Август, – оглядываясь по сторонам. – Я же говорил, чтобы я ночевал на диване.
– Тогда бы она увидела тебя, и было бы еще хуже, – шептала она, толкая Августа к шкафу. – Посиди три минутки там, прошу. Всего три!
После этого она кинулась к двери и покрутила замком, сделав вид, что отпирает дверь.
В комнату вошла ее мама.
В ее руках была белая плетенная корзинка небольших размеров, с которой она обычно ходила перед стиркой. На самом деле, она была очень чистоплотной женщиной, поэтому уделяла даже таким обыденным процессам довольно много внимания. Элинор считала ее педанткой, хотя бы потому, что ее дочь – обычный подросток, поэтому ничего страшного, если она не помоет посуду сразу после еды, ведь так?
Элинор чувствовала, как ее живот странно сжимается от страха, когда ее мама недовольно осмотрела незаправленную кровать с двумя смятыми подушками и одеялами.
– Спишь как королева, Элинор, – с легким прицоком заметила женщина, и, о боже, как же рада была ее дочь услышать именно такое замечание! – Поздно уснула?
– Да, свет погас, было страшно и… – она замолчала, не зная, что добавить еще в свое оправдание.
– И ты была все это время одна? – недоверчиво поинтересовалась мать.
– Ну, да, – кивнула она. – Одна.
– Удивительно, что ты не позвала подруг, если тебе было страшно. Я бы не стала возражать, – сообщила та, открывая направляясь к шкафу. – А, кстати, почему ты узнавала про ту пожилую женщину в больнице?
– Э-э, – Элинор испуганно протянула, – ну, это бабушка… моего знакомого.
– Знакомого? – мама взглянула на нее, – так вы проводили время с этим «знакомым» вчера?
– Да нет, он, ну, он просто не мог дозвониться ей, и я сказала, что могу помочь… мы общались в Фейсбуке. Ты его не знаешь, – запинаясь, врала девушка. От легкого волнения она прикусывала губу, словно была на допросе.
– Красивый знакомый? – этот вопрос от мамы, которая никогда не интересовалась подобными вещами, застал Элинор врасплох.
– Скорее да, чем. Что? Погоди, почему ты спрашиваешь? – она прикусила губу так сильно, что вздрогнула. – Обычный знакомый. Какая разница, какой он? Хватит уже спрашивать про него.
– Что же ты так нервничаешь, когда я спрашиваю про него, м?
– Потому что ненавижу, когда ты спрашиваешь такое, словно мы с тобой лучшие подруги.
Ее мать нахмурилась и задумчиво отвела взгляд от встревоженной девушки, не желая ссориться с ней самого утра, когда у нее едва хватает сил стоять на ногах после ночной смены. И почему Элинор никогда не предложит ей помощь? Почему ее все время надо заставлять и допрашивать? Что с ней не так? Примерно такие мысли занимали голову женщины каждый день.
