Текст книги "Чёрт, подмостный, домовой — кто ты такой? (СИ)"

Автор книги: Ирма Хан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13

…Затем ствол открыл Время и научился записывать его память в особые кольца, порождаемые каждым новым поколением Побегов, а те научились пользоваться этой памятью, сами не будучи ею, но являющиеся её продолжением.

Легенда о Древе Жизни…

Фокас Владимир

Тихо звенели колокольчики. Старик наклонился, поднял гребень. Старинная вещица всё так же поражала красотой, но уже не светилась. Вообще лес выглядел… обычно. Настолько, что даже не верилось.

Кот и тот вдруг стал меньше. Усатый гонял сухой лист, подбрасывая, ловил лапами, словно обычный дворовый котейка, каких пруд пруди.

Пели птицы. День клонился к вечеру. Солнце садилось. Пахло осенью.

– Дзинь-динь-динь…

Все молчали. Каждый думал о своём. Раны на запястьях затягивались на глазах, оставляя едва заметные шрамы – маленькая розовая полоска – единственное напоминание о…

О чём? О Великом сражении Света и Тьмы?

– Чувствую себя «толкинистом», – Сергей первым нарушил молчание, решив пошутить, только бы избавиться от этой гнетущей, затянувшейся паузы.

Дед Матвей бросил в его сторону недовольный взгляд. Вздохнул. Перехватил рогатину и медленно, ни слова не говоря, зашагал прочь. Никто не сдвинулся с места. Старик остановился.

– Али в землю вросли? Пошли. Поговорить нам надо.

После его слов все разом будто очнулись. Марина, всхлипнув, прижалась к Сергею, Орехов помог бабушке присесть на траву, ей, кажется, стало нехорошо.

– Идём, правнук Отто, – уже мягче, позвал Орехова дед Матвей. – За бабушку не переживай, с ней Васька останется. Посидеть ей надо. Отдохнуть маленько.

– Нет, нет. Вы… Вы идите… мы позже подойдём.

– Дима… Димочка, ты иди. Иди. Со мной всё будет в порядке.

– Ну уж нет, я тебя не…

– Пойдём, говорят тебе, – дед Матвей легонько стукнул посохом о землю, и Дмитрий тут же послушно засеменил за остальными.

…

Хорошо. Осенью пахнет… Кот играет – листик шуршит. Звон колокольчиков деда Матвея становится всё тише. Юлия Оттовна закрыла глаза.

– Папа?

Он пришёл. Улыбнулся своей грустной, светлой улыбкой, погладил по волосам.

– Здравствуй, Юльхен.

– Вот я и пришла… На волшебное место.

– Вижу. Я тоже пришёл… я же обещал.

– Папа…

Они говорили долго. Без слов. Плакали. Без слёз. Обнимались, не касаясь друг друга. Делились воспоминаниями. Она видела страшные картины войны, любовь родителей, момент собственного рождения. Он чувствовал её боль, кода он и его Оленька ушли навсегда. Отто улыбался, вновь встретив внуков, с интересом рассматривал правнука, которого никогда не видел.

– Отдай это Дитриху, Юльхен.

– Диме?

– Да.

И Отто протянул… веточку дуба. Несколько листьев да пара желудей.

Она очнулась, чувствуя тёплые влажные дорожки на щеках. Пальцы крепко сжимали ветку. Встала, и поняла, что всё вокруг расплывается. И вовсе не слёзы тому причина. Очки. Очки исчезли. Их сорвало ураганом, когда начался весь этот кошмар.

– Майн гот, неужели… Неужели всё это правда? И как… Как я дойду обратно?

– Мяу!

Она опустила глаза. Кот светился ярким золотым пятном. Он медленно развернулся и важно двинулся в сторону деревни. Юлия Оттовна пошла следом, осторожно ступая, внимательно следя за гордо поднятым пушистым хвостом, что словно факел освещал путь обратно, в Чурмилкино.

…

Они подошли к деревне. Жалкое зрелище. Пахнет гарью. Два единственных дома, что ещё не развалились совсем, сгорели дотла.

«Надо же, – подумал Сергей. – Четверо туристов, на первый взгляд весьма мирных, устроили настоящий капут памятникам, представляющим, между прочим, немалую историческую ценность. Деревня во время войны местом была значимым. Вот только никто об этом не знал. Чурмилкино лет тридцать уж как нет на карте. Правда, если считать Вольдемара и Орехова, то туристов было шесть, и один из них – сумасшедший фанатик, но всё равно перебор…

– Проходите, – бросил им дед Матвей, ступив на тлеющие угли своей избушки.

В тот же миг изба возродилась, стала как новенькая. Никто не удивился. Во-первых, этот фокус они уже видели, а во-вторых… Человек, он ведь ко всему привыкает. Даже к чудесам.

…

– Как гребень у чернокнижника оказался?

Старик поставил посох к печи, хлопнул в ладоши. На столе появился хлеб, масло, чашки с травяным отваром, картошка из печи.

– Чернокнижник? – Кристина нахмурилась. – Это Вольдемар?

– Как он оказался у мага? – повторил Дмитрий вопрос, поправил очки, попытался разглядеть, что твориться за окном, но уже стемнело.

– Не переживай, – успокоил дед Матвей. – Идут они. Васька проводит. Скоро здесь будут.

– А бабушка…

– Дело у неё, – Матвей сдвинул брови. – Сказал же. Всему своё время, правнук Отто. Всему своё время… Время рождаться и время умирать. Время бороться и время ждать, ничего не предпринимая. Моё время пришло…

– В каком смысле? – Сергей потянулся было за хлебом, но застыл. Что-то в словах старика ему ох как не нравилось…

– Вот вы все торопитесь. Торопитесь, а спешка она до добра не доводит!

В этот момент с печки упал кувшин, разбился вдребезги.

– Кто ж тебя звал, криворукая, а? – Ворча, старик отломил кусок хлеба, густо намазал маслом. – И ты не серчай, братанушко-домовой, не серчай. Молодые они ещё. Непутёвые. – Он налил в крынку молока, хлеб завернул в полотенце и протянул всё это Кристине. – Покорми их, дочка. Им приятно будет. Ведьма ты юная. Красивая. Иди, задобри домового-то.

Кристина, прыснув от смеха, взяла угощение и отправилась за печку. Ласковый женский голос зашептал заговоры, в избе сразу будто светлее стало, теплее да радостней.

– Рот закрой – муха залетит, – дед Матвей посмотрел на Диму, который, как заворожённый, смотрел вслед Кристине.

– А… Вы, кажется, про гребень спрашивали? – Орехов покраснел, да так густо, что Сергей с Мариной еле сдержали смех.

– Вальдемар, – прошептал старик – свечи потухли и вспыхнули вновь. – Сильный колдун. Грамотный. Чёрная магия. Чёрная душа. Где уж он этим ритуалам научился, я не ведаю, но познания его в волшбе глубоки. Он сковал меня старинным заговором Агмы, в котором обращался к Карачуну. Карачун – божество смерти, злой дух. Гребень… На нём два лика Китовраса. Ибо нет света без тьмы и тьмы без света. В руках чёрного мага лик Китовраса звереет, рога становятся козлиными, а вязь над челом полна гадов. Не цветы на нём распускаются, но сочится яд. Обращающий в тлен всё живое. Но об этом после. Рассказывай, правнук Отто. Не добром же ты ему отдал дар Китоврасов?

– Это… долгая история, – Дмитрий замялся.

– Время есть.

***

1 ОТДЕЛ ПОЛИЦИИ

УМВД России по Адмиралтейскому району,

г. Санкт-Петербург

Оперативный дежурный СКРИПКО Е.О.

– Послушайте, уважаемая, я не могу принять Ваше заявление, – чуть не плача, говорил Скрипко.

– Отведите меня к вашему главному, – твёрдо сказала дама. – Иначе я отсюда не уйду.

– Хорошо, – выдохнул дежурный. – Кабинет сорок. Второй этаж. Капитан Савельев.

– Благодарю Вас, – дама кивнула и направилась к лестнице.

Скрипко снял трубку внутреннего телефона:

– Товарищ капитан, тут к тебе посетительница сейчас подойдёт…

И подумал, быстро положив трубку: «Пускай Сашка с ней разбирается, а то все шишки на меня…»

…

Элегантная дама в возрасте сидела перед капитаном Савельевым. Спина прямая. Взгляд строгий. Савельеву было не по себе. Он, конечно, был уже большой мальчик, но чувствовал себя так, словно уроки не выучил. Мелькнула мысль о детских травмах. Надо меньше ругать детей. А как не ругать-то? Совсем ведь от рук отбились…

Мысль мелькнула и ушла. Дама не уходила.

– Послушайте, Юлия…

– Юли-я От-тов-на, – отчеканила женщина (язык не поворачивался назвать её старушкой!), поправив очки.

– Юлия Оттовна… Повторяю – я не могу принять у Вас заявление о пропаже внука. Трёх суток со дня исчезновения ещё не прошло.

– Нет нужды повторяться, молодой человек. Я и в первый раз вас прекрасно слышала и очень хорошо поняла!

– Говорите, что поняли хорошо… Тогда почему Вы продолжаете настаивать, чтобы заявление приняли?

– Потому что мой внук не мог просто так исчезнуть! Понимаете? НЕ МОГ! Если Дима не позвонил, значит, что-то случилось.

– Юлия…

– Юлия Оттовна, – терпеливо, но настойчиво вновь повторила… дама.

– Юлия Оттовна, вы уверены? Ваш внук мог… Засидеться с друзьями. Потерять телефон. Человек молодой. Возможно, он просто… к девушке поехал?

– Товарищ капитан, – поджала губы посетительница. – Вы наверняка думаете, что сумасшедшая старуха зря подняла панику? Отчасти я вас даже где-то понимаю, и именно поэтому вы… Вы просто обязаны меня услышать! Дима должен был мне позвонить ещё вчера вечером, после… – тут она замялась, – после одной очень важной встречи. Мой внук аспирант, преподаёт в университете. И он не мог, понимаете? Не мог не выйти на работу! Дима очень ответственный мальчик.

– Вы на работу ему звонили? Может, он там, раз такой ответственный?

– Конечно, я звонила. Капитан… Савельев, кажется?

– Так точно.

– Ну, так соберитесь, капитан Савельев! Дима не появлялся на кафедре, я звонила. Пора бить тревогу!

– А родители… Дмитрия Орехова? – Савельев заглянул в исписанный ровным каллиграфическим подчерком листок. – Почему они не пришли?

– Они оба преподают в Мюнхенском университете Людвига-Максимилиана, мой сын и невестка. Я – родная бабушка Димы, вам этого недостаточно?

– Недостаточно оснований для объявления в розыск. Вы были у него дома?

– Ну, разумеется! – Юлия Оттовна измерила капитана таким пронзительным взглядом, что воспоминания о самой строгой учительнице детства тут же показались ему сладкой грёзой.

– Почему не обратились в отделение по месту жительства внука? – Савельев начал прощупывать пути к отступлению – сердце подсказывало, что добром эта история не закончится…

– Видите ли, – железная леди неожиданно сникла, капитан почувствовал, что на верном пути, расправил плечи, сдвинул брови. – Понимаете, я ведь не просто так волнуюсь. Я знаю, куда пошёл мой внук.

– И? Куда он пошёл?

– К консультанту. У него была одна ОЧЕНЬ старинная вещь…

– Думаете, его убили? Из-за этой вещи?

– Что Вы такое говорите, молодой человек!? – Юлия Оттовна побледнела, прижав руки к груди. – Думаю, его похитили. Похитили и держат где-нибудь…

Александр Савельев потёр виски:

– Хорошо. Допустим. Что это была за вещь?

– Очень старинная.

– То есть он пошёл к антиквару?

– Не совсем…

– Послушайте… Вы просите о помощи, а сами что-то недоговариваете.

Юлия Оттовна снова поджала губы и посмотрела в окно. Савельев хоть и был зол, но уже начал проникаться сочувствием к этой… Ни в коем случае не старушке! Аккуратный маникюр. Чёрный, элегантный брючный костюм под бежевым пальто. Возможно, она действительно учительница, а самое главное, он уже был практически уверен в том, что с её внуком и правда что-то случилось. Попробуй не позвони вовремя такой бабушке!

– Я понимаю, это прозвучит странно… всё-таки мой внук – учёный…

– И? Говорите, я слушаю, – Савельев подался вперёд.

– Ему в руки попал некий… артефакт. В некотором роде семейная реликвия. Крайне удивительная вещь. Дима пошёл с магу, – Юлия Оттовна решительно вынула из кармана пальто листок с аккуратно переписанными данными с сайта, и положила перед капитаном.

– Это к Вольдемару, что ли? – Савельев с облегчением откинулся на спинку кресла – ситуация прояснялась.

– Вы его знаете?!

– Увы. Жаловались тут на него соседи. И не одни раз…

– Мошенник?

– Нет. – Усмехнулся Савельев. – То у него петухи кукарекают, до девицы верещат. Но только…

Договорить он не успел. Дверь в кабинет распахнулась:

– Товарищ капитан, – на пороге стоял молоденький лейтенант. – Там какого-то чудика привели… я говорю, это не к нам, а старик упёрся, не уходит. Пока старшего, говорит, не увижу, не уйду.

– Какой чудик? Какой старик? Я занят!

– Собачник. Парня какого-то в листьях откопал.

– Что значит «откопал»? У нас труп, что ли?

– Ох! – Посетительница схватилась за сердце.

– Да живой он. Не помнит правда ничего.

Юлия Оттовна вскочила со стула, да так резво, что Савельев и глазом моргнуть не успел.

В холле отделения сидел молодой человек. Без куртки, свитер весь в листьях, душка очков сломана, взгляд неподвижен. Рядом с ним суетился, причитая, старичок в вязаной шапочке и потёртом плаще. Маленький пёсик неизвестной породы вился волчком, постоянно запутывая поводком ноги хозяина.

– Дима! Димочка! – Юлия Оттовна подбежала к молодому человеку, но он даже не шелохнулся…

– Вас ис мит ди пассит, майн кляйне? – Дама медленно села рядом с ним, обняла, уткнулась неизвестному в плечо и заплакала.

– Гросмутер? – Тихо прошептал он и обернулся.

– Товарищ капитан… Они что, оба – того? – шёпотом спросил лейтенант у Савельева.

– Отставить, лейтенант Скрипко, – машинально отмахнулся Савельев. – Откуда я знаю? Они. Мы. Какая разница? – Он тяжело вздохнул, Юлия Оттовна же, напротив, была счастлива.

– Дима? Слава Богу… Дима, что случилось?

– Сам пока толком не пойму… Но, кажется, догадываюсь. Где мы? – Орехов огляделся, чувствуя, как его начинает бить дрожь – может, простыл, пока лежал на земле, а может, последствия «чая из Африки».

Радовало то, что он всё вспомнил. Временное помутнение, скорее всего, было связано с последствиями шока. Немецкая речь неожиданно всё поставила на свои места – он вспомнил про Отто, и память быстро, шаг за шагом восстановила недавние события.

– Вы что-нибудь помните? – Савельев подошёл к потерпевшему.

– Я? – Дима обхватил голову руками. – Да. Теперь – да. Вспомнил.

– Мой отец – немец, – пояснила Юлия Оттовна. – Видимо, сработал некий триггер. Я, мои дети и внук, мы все знаем два языка. Я ведь преподаю немецкий.

– Кто бы сомневался, – пробурчал Савельев.

– Что вы говорите?

– Я говорю, заявление писать будете? На Вольдемара? Тут налицо ущерб здоровью, так что неприятности нашему чародею обеспечены.

– Нет, – решительно заявил Орехов. – Мы пойдём домой. Нужно кое в чём разобраться.

– Ну, дело ваше, – Савельев развёл руками.

С одной стороны ему хотелось узнать, что же там произошло на самом деле, с другой, как говорится – нет тела, нет дела, а возиться с персонажами вроде Вольдемара, то ещё удовольствие. Толку никакого, одни отчёты.

– Пойдём, Дима. Майн гот, да ты весь дрожишь!

– Вы только если что – не затягивайте, – крикнул им вслед Савельев. – Если решите подать заявление…

Юлия Оттовна с внуком вышли на свежий воздух. В первые секунды оба радостно вдохнули полной грудью, улыбаясь осеннему солнышку – всё же отделение полиции – не самое радостное место.

– Баксик! Баксик! Тихо, тихо, малыш…

– Подождите, – Юлия Оттовна обратилась к хозяину пёсика, вспомнив, что именно этот человек нашёл Диму. – Как Вас зовут?

– Николай Егорович… а это вот Баксик… – указал он на лохматого пёсика.

– Николай Егорович, как и где вы нашли моего внука?

– Пойдёмте, – послушно кивнул собачник. – Пойдёмте, пойдёмте, тут недалеко.

Небольшая прогулка всем была лишь на пользу, однако больше всего ей обрадовался, конечно, Баксик.

– Вот тут… – Николай Егорович указал на разрытую кучу листьев в кустах между домами, – кто-то листьями засыпал… вот… вот тут он лежал… – тыкал он пальцем. – Я-то сначала испугался… Думал, он это… Ну, вы понимаете. Того… А Баксик давай ему лицо лизать. Ну, думаю, мёртвого он вряд ли лизать будет. Я давай парня тормошить. Смотрю, одет прилично. Перегара нет. Может, напал кто. Баксик вокруг него скачет. А парень… Внук ваш, значит, очнулся, сел, головой трясёт, глазами хлопает. Спрашиваю: «Что случилось?». «Не помню», – говорит. Я его и повёл в отделение.

– И правильно сделали, – Юлия Оттовна вынула кошелёк из сумки и быстро, чтобы не услышать отказ, сунула старику в карман плаща пятитысячную купюру. – Вот. Купите что-нибудь себе и Баксику. Спасибо. Спасибо вам!

Николай Егорович хотел что-то сказать, но Юлия Оттовна, подхватив внука под руку, уже шла в сторону проезжей части – срочно нужно было поймать такси, отвезти мальчика домой и напоить чаем.

…

Бабушка хлопотала на кухне. Дима, укутавшись в шерстяной плед, вспоминал беседу с Вольдемаром. Итак. Ему подсунули какой-то чай (если это, конечно, был чай). Из Африки. Удивительно, что его это сразу не насторожило. Вкус наверняка был странный, но он так был увлечён беседой, так надеялся выяснить хоть что-нибудь, что совершенно ничего не замечал вокруг! За что и поплатился. Совершенно очевидно, что Вольдемар опоил его с целью украсть гребень. Что это значит? Это значит, что гребень действительно имеет некую ценность, но в чём она, он, Дмитрий Орехов, не знает…

Похоже, это тупик. О чём ещё спрашивал Вольдемар? Что интересовало его больше всего? Деревня. Чурмилкино. Точно. Именно там прадед стал свидетелем некоего кровавого обряда с участием детей, после которого живые люди исчезли, растворились в воздухе на глазах немецкого солдата. Солдата, которому приказывали убивать. Солдата, ставшего свидетелем геноцида. Сама идея уничтожения себе подобных, догма, основанная на том, что существует некая «высшая», превосходствующая над остальными раса, любого человека повергнет в ужас. В шок. Если, конечно, в душе есть хоть капля света. А прадед был человеком редкой души, в этом Дима не сомневался. Мало ли кто где мог оказаться волею судеб? Именно поэтому Дима считал, что записки прадеда не стоит воспринимать так… категорично. Необходимо учитывать психологическое состояние. Нам сейчас ведь даже представить сложно, как именно воспринималась окружающая действительность людьми, которым довелось смотреть в глаза Злу. Настоящему Злу. Зверству, недостойному души человеческой...

От подобных мыслей голова стала тяжёлой. Он устал. Взгляд блуждал по полкам книжного шкафа. Остановился на чёрно-белой фотографии в рамке. Отто и Ольга – родители бабушки… Совсем молодые. Наверное, эта карточка была сделана ещё до её рождения. Дмитрий медленно встал с дивана. Взял рамку в руки. Пальцы скользнули по стеклу. Отто Мюллер улыбается, но глаза его... полны невысказанной боли.

– Ты ведь что-то знаешь, верно? – Прошептал Орехов. – Что-то очень, очень важное…

Слабость накатила с новой силой, он пошатнулся и выронил фотографию из рук. Раздался звон разбитого стекла.

– Майн гот… Дима? Дима, что случилось? – Раздалось с кухни.

– Ба, всё в порядке! Всё… хорошо.

Он осторожно стал собирать осколки. Поднял рамку. Дно отвалилось, и он увидел краешек пожелтевшего конверта. Открыл. Записи на немецком. Какие-то документы. Печать почти совсем стёрлась. Слабость мгновенно прошла. Он бросился к письменному столу – у бабушки должна быть лупа, он сам дарил ей как-то на рождество.

Вот она! Лампа? Свет! Ему нужен свет! Не горит… Да просто шнур не воткнут в розетку. Так. Теперь всё в порядке. Посмотрим…

Не может быть!

Он не верил собственным глазам. Ирминсуль. Печать Аненербе. Документы, которые Хельмут, друг прадеда, украл у штурмбаннфюрера Майера!

– Дима! Дима, иди чай пить!

Орехов прижал листы к груди и поспешил к столу.

…

Свечи догорали, и тут же вырастали вновь. Юлия Оттовна с Васькой давно пришли и присоединились к остальным, что внимательно слушали рассказ Орехова. Никто не знал, сколько прошло времени – время в Чурмилкино течёт по-своему.

– Я был уверен, что Вольдемар поедет в деревню, – продолжал Дмитрий.

– А как он нашёл дорогу? – Удивилась Марина.

– Гребень, – пояснил дед Матвей. – Гребень его привёл. Но ты? – Старик, нахмурившись, посмотрел на историка. – Ты как нашёл это место?

– Карта, – Дима вытащил из-за пазухи конверт. – Здесь была карта. Чертежи. Знаки. Заклинания. В документах описаны страшные вещи. Например, как сделать так, чтобы люди не могли выйти из горящего дома. Если бы не эти бумаги, я бы не смог вас спасти! Видимо, Вольдемар тоже знал заклинания.

– Двери да окна зачаровать чернокнижнику раз плюнуть, – авторитетно заявил кот Васька.

– Ты опять говоришь? – удивилась Кристина.

– Магия при закрытом проходе на время теряет силу, – пояснил дед Матвей.

– А вы? – Елизар от удивления раскрыл рот. – Как же вы-то… изба вон опять как новая?

– Ха-ха-ха… Так я и не кот. Побольше буду. Посильнее.

– Я пытался уговорить бабушку остаться дома, но она… – Дима улыбнулся.

– И как оказалось, мы приехали вовремя и не зря! – сказала, как отрезала Юлия Оттовна.

Глава 14

Blut und Bodeн

Девиз Аненербе

– Это ж кем надо быть, – Елизар, вытянув шею, рассматривал разложенные на столе пожелтевшие документы, что в дрожащем свете свечей и впрямь выглядели весьма зловеще (чертежи, пентаграммы), – чтобы во всей этой дьяволовой грамоте разобраться…

– Вам повезло, молодые люди! – Если бы у Юлии Оттовны были очки, она бы непременно их поправила, как делала всегда, но, увы, очков она лишилась, зато присутствия духа – ни в коем случае, а потому окинула присутствующих интригующим взглядом. – На лекциях Димочки в университете яблоку негде упасть. Вся параллель сбегается. А сегодня вечером сам Орехов – к вашим услугам.

– Бабушка… хкм… преувеличивает, – молодой человек смутился, а поймав восхищённый взгляд Кристины покраснел так, что удивил даже деда Матвея, а уж старик чего только не видывал в обоих мирах…

– Ни для кого не секрет, что такое «Аненербе», правда? – Дима, наконец, взял себя в руки.

– Ну… – заёрзал Елизар, – Это… как его… Ана… Аненербе… То есть оно, конечно, да, дело известное, только… Можно поподробней?

– Конечно. Итак, – Аненербе (в переводе с немецкого – «наследие предков») – организация по изучению древней германской истории. Всё началось с деятельности эзотерического общества «Туле». Страна Туле, по одной из версий нацистов, размещалась где-то на Севере. Упоминание об этой стране можно встретить в «Энеиде» Вергилия. Мистики были уверены, что Туле находилась на территории древней Гипербореи. По преданию её населяли потомки арийцев, выжившие после гибели Атлантиды. Пока всё понятно?

– Порядок, – кивнул Сергей.

– Цель Аненербе – отыскать секретные знания, которые, по мнению нацистов, до сих пор хранятся в Туле. Естественно, магия откроется лишь истинным – потомкам мистического народа. Идеология общества базировалась на постулатах оккультиста Фридриха Хильшера. Хильшер, Зиверс, Вирт… Сейчас я не буду углубляться в особенности идеологий и разногласий основоположников, тема эта длинная и прямого отношения к делу не имеет. Скажу только, что там было не всё так просто и однозначно.

– Как можно знать наизусть столько имён и названий? – Вздохнула Марина, подперев щёку рукой.

– Первый руководитель «Аненербе», мистик Герман Вирт, был уверен, что Гиперборея располагалась не где-нибудь, а на территории Карелии. Рейхсфюрер Гиммлер поручил ему подробно изучить всё, что касалось традиций, деяний и наследия нордической расы, чтобы выявить признаки расового превосходства германцев над другими народами. Доказать это превосходство, научно обосновать и главное – в доступной форме донести идею до народных масс.

В избушке деда Матвея ярко горели свечи, весело плясал огонь в печи. А душа стыла от страха. Орехова слушали, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова. Запомнить. Запечатать ядовитые ростки подобных идей в сердце намертво. Сохранить, чтобы передать детям, внукам и правнукам ненависть и отвращение к ним.

Чем дальше Дима рассказывал, тем увереннее себя чувствовал. Практика в университете не прошла даром – читать лекции студентам он любил, историю знал. На Кристину он старался не смотреть, чтобы не потерять мысль. Красивая, уверенная в себе девушка каким-то волшебным образом делала так, что он не то, что историю… он своё имя вспомнить не мог, стоило им встретиться взглядом!

– Во время Великой Отечественной Войны членами общества был организован блиндажный городок на берегу Елетьозеро. Скорее всего, там жили учёные, которые занимались поисками артефактов. Предположений, которые необходимо было проверить, предоставить подробные отчёты и доказательства, было много. Например, что предки саамов, являясь потомками тибетских арийцев, умели летать благодаря сейдам. В сейдах, каменных башенках, что сохранились до наших дней, по преданию покоились души саамских шаманов, нойдов. Что же касается легенды о Мировом Древе, то она в том или ином виде существует почти у всех народов. Саамы – не исключение, но именно они верили, что у корней Древа – вход в иной мир. Печать «Аненербе» – древо Ирминсуль. Конечно, открыть портал – дело не простое. Необходимо раздобыть артефакты, разбираться в рунописи, обладать колдовским даром.

Рассказывая, Орехов то и дело указывал на очередной листок из стопки документов. Пожелтевшие записи, что остались от прадеда, его собственный перевод и заметки – всё это богатство лежало на столе. Каждый мог рассмотреть. Прикоснуться… просто дух захватывало!

– Майер, – голос деда Матвея стал хриплым. – Расскажи о нём.

– Штандартенфюрер Пауль Майер был не просто членом Аненербе. Он был практикующим магом. И вот это… – Дима указал пальцем на обведённые символы, – составленная им формула для прохода на ту сторону. А вот это – карта (кстати, благодаря ей мы с бабушкой и добрались до вас), которую он нарисовал. Видите? Река, мост… Тропинка, что ведёт к дубу. Видите, стрелочка? Указывает на Древо жизни. Обратите внимание, как Майер нарисовал ствол! Похоже на символ печати Аненербе.

– Кто ж так дуб рисует, – хмыкнул Елизар. – Это ж пальма!

– И это о многом говорит, – Дима хлопнул ладонью о стол. – Майер ассоциировал старый дуб в лесу возле Чурмилкино с легендой об Ирминсуль. С Древом мира. Древом жизни. Вещим деревом. И он не останавливался, продолжал делать ритуалы. Приносил жертвы. Если верить его записям и конечно же, моему переводу, то…

– Перестань, – отмахнулась Юлия Оттовна. – Твой немецкий безупречен, не говоря уже о том, что ты – историк. Я и твои родители слишком много вложили в блестящее образование сына и внука, чтобы сейчас речь шла о том, что ты можешь ошибаться!

– Ну, хорошо. Не буду скромничать и повторюсь – если верить записям Майера, то его магическая практика дала свои плоды. Духи открыли ему один важный нюанс – заклинаний и ритуала недостаточно. Мало принести жертву – нужен ключ. Что это, Майер не знал. Но он был уверен – артефакт хранят жители деревни.

– Он был прав, – кивнул дед Матвей. – Гребень хранили по очереди. Волшебная вещь с той стороны… это… тяжело. Простому смертному трудно держать такое подле себя. Правда, чем светлее, чем чище душа, тем легче. Потому как вещь с той стороны – это и добро, и зло. Свет и тьма. Одно без другого не бывает. Чем напитаешь – то и получишь. И это будет влиять на твоё сознание.

– Папа был…светлым человеком, – голос Юлии Оттовны дрогнул.

– Я помню этого парня, – старик накрыл руку женщины своей ладонью – огромной, сухой, тёплой и морщинистой. – Глаза испуганные. Лицо… Почти детское. Он всё время наблюдал за нами. За детьми. Шоколад совал тайком. Давал рисовать в своём блокноте. Но он должен был убивать. И это убивало его, – дед Матвей покачал головой – так, словно хотел прогнать дурной сон. – Продолжай, правнук Отто. Думаю, слышит сейчас нас прадед твой.

– Вот что писал Майер:

«На рассвете я согнал жителей деревни и потребовал, чтобы мне выдали волшебную вещь… Я точно знал, что она тут… Духи потребовали жертву – я отдал двух дозорных. Злая нечисть живёт под мостом в этом гиблом месте. После того, как двое утонули, сорвавшись в воду, я отправил Отто на ту сторону, патрулировать лес. Мне ведь удалось выхлопотать командировку именно сюда под предлогом, что якобы есть сведения, где именно скрываются партизанские отряды. Удивительно, но парня не тронули.

Духи открыли мне, что для прохода в Навь нужен ключ, и был знак, что хранитель – женщина. Я пытал их. Но ни одна из этих чёртовых баб ничего не сказала! Я согнал их в избу, поджог и стал ждать. Они сгорели, эти упрямые русские… Их вера дороже жизни. Как это возможно?».

– Она не могла отдать гребень, – глухо сказал Матвей. – Она отдала его мне. Чтобы мы выжили. Сохранили Мировое Равновесие. Чтобы то, что вы все видели, там, у дуба, не проникло в Явь и не погубило всё живое.

– Вы были там… одни? Пять детей? – Марина испуганно смотрела на старика.

– Нет, девочка. Конечно, нет. С нами была Прасковья. И дед Иван. Если бы не они, нам одним было бы не выжить. Они отправились защищать нас. Поход на ту сторону – дело опасное. Навь – обитель демонов, но есть там и добрые духи. Души наших предков. Прасковья и Иван своё дело знали. Знали, что можно на той стороне, а чего нельзя. А вот Вольдемар не знал. Стоит произнести заговор, призывающий Князя Тьмы, и ты окажешься в его власти.

– То есть он… – Марина зажала рот рукой.

– Да, девочка, – старик нахмурился. – Сгинул. Может, на той стороне с ним встретиться и можно… Не знаю. Но думаю… Душу его уже не спасти.

– А мой союзник? – вдруг вспомнил Сергей. – Его затянуло туда… в Навь?

– Да.

– И я… свободен!? – Березин затаил дыхание, ожидая ответа.

– Да. – Подтвердил Матвей. – Мимо стражей Нави чтоб пройти – заплатить надобно. Как в сказках.

– Отведай моего яблочка – укрою тебя от погони, – пробормотала Кристина.

– Так, юная ведьма, – кивнул Матвей. – Хочешь пройти – бери, что дают. А что дали тебе – передай детям, дети передадут внукам… Наследие предков.

– Всё ясно, – подытожил Орехов, – «Ничто не может произойти из ничего, и никак не может то, что есть, уничтожиться».

– Чего? – Елизар нахмурился.

– Закон сохранения материи, сформулированный древнегреческим философом Эмпедоклом, – пояснил Дима, смотря перед собой в одну точку – слишком много мыслей навалилось на него этим вечером.

– Каждый из нас, детей, унёс из Нави ношу, – продолжал дед Матвей. – Плату за то, что был спасён. Полинка – союзника. Тебе вон, дочка, бес достался, – старик подмигнул Марине. – Тебе, – кивнул он на Елизара – грех бражничества, ну а тебе, юная ведьма, колдовской дар.

– То есть, – Кристина побледнела, – Я что же? Всё? Способностей больше нет?

– Способностей, – передразнил старик, хмыкнув. – А тебе они нужны? Способности эти? Сама решай.

Кристина замялась, но лишь на несколько секунд:

– Да. Нужны. Сила не бывает ни доброй, но злой. Всё зависит от мага. И я… Я справлюсь.

– Добро. Ладно. Засиделся я тут с вами… Пора мне.

– А Вы? Чем Вы расплачивались? – Сергей вскинул голову, будто только что очнулся.

Все чувствовали, что их клонит в сон, но только Кристина понимала, кто тому причиной. Дед Матвей. Старик что-то задумал. Что-то… не злое. Опасности она не чувствовала, но всеми силами сопротивлялась мороку. Так же, как остальные – слишком силён был интерес к происходящему.

– Я стал Стражем. Гребень забрал Отто. Не со зла. Он просто не смог иначе. Волшебную вещь трудно не взять. Она сама к тебе тянется. Не возьми он его, я бы тоже вернулся. Вернулся Хранителем. Но Хранителем стал Отто, а я… Я был вынужден сторожить проход. Закрыть его без гребня нельзя, он – тот самый «ключ», что искал Майер.