Текст книги "Тайны белых роз"

Автор книги: Ирина Захарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– У меня есть новости.

– Надеюсь, они хорошие.

Завидев хозяина, по мощеной дорожке к ним уже бежали, весело виляя хвостами, два золотистых сеттера и тощий, вылинявший лис. Тот самый, что был обязан жизнью юной хозяйской дочери, от которой долгое время не отходил ни на шаг. Нервно зыркнув на гостя, лис противно заскрипел, подобно старой не смазанной двери, предупреждая, что никого не подпустит к своему угощению, и даже собаки отошли подальше. Интересно, псы вообще помнили, что они как бы охотники?

– Что с ним? – поинтересовался Винсент, краем глаза наблюдая за рыжим негодяем, нервно скрипящим и истерично подметающим облезлым хвостом дорожку позади себя.

Артур передернул плечами, угощая голодное животное.

– Нервничает. Холодает. Шуба не растет, заначек нет, что делать вообще непонятно. Да? – с улыбкой поинтересовался он у любимца, почесав за черным ухом, давая очередной кусок мяса. – Это инстинкт. А у тебя что за новости?

– Он еще кроликов Амелии не передушил? – поинтересовался Винсент. Инстинкты же они такие… Иной раз и сам себе не рад, а только ничего поделать не можешь. А тут – зверь. – Я собрал образцы попелави для исследований и провел предварительные тесты. Обнаружились довольно интересные факты. Тебе стоит ознакомиться. Возможно, мы прольем свет не только на происхождение и суть потусторонних сущностей.

– Кролики изолированы, – хмыкнул Артур, отдавая лису еще один большой кусок, и тот, видимо, насытившись, схватил его и поспешил вглубь сада, прятать. Довольные сим обстоятельством, собаки счастливо замахали хвостами, получая свои порции. – Ты меня заинтриговал. Не тяни кота за хвост. Что ты откопал?

Винсент усмехнулся нетерпеливости брата. Все же, несмотря на всю его образцовую правильность, Артур оставался истинным исследователем, каким был и их отец.

– Помимо реакции на серебро, я обнаружил явную непереносимость ультрафиолета. Под его воздействием кусочек кожи попелави в буквальном смысле съежился, сокращая площадь воздействия, а потом вернулся в прежнее состояние. Внешних изменений, вроде ожогов, я не обнаружил, но изменился ли химический состав, с моими приборами определить не удалось.

С минуту стояла задумчивая тишина, лишь собаки гремели мисками, да шелестела листва. А еще шумело в голове… так омерзительно сильно.

– Привез образцы? – поинтересовался старший Файнс, почесывая одну из собак за ухом, та, впрочем, не отрывалась от трапезы.

– Разумеется. В экипаже, – сказал Винсент, кивнув в сторону главного входа, и мир закружился перед глазами.

Как он снова оказался в доме, в принадлежащей некогда ему постели, он помнил плохо. Зато полный укоризны взгляд Артура врезался в память. Яркий свет за окном успел погаснуть, значит он проспал не меньше шести часов. Потянувшись, чувствуя себя намного бодрее, Винсент провел рукой по лицу, смывая остатки сна, и немедленно поморщился. Все же успел обгореть…

Покинув комнату, спросил у горничной об Артуре, и оказалось, что тот еще не покидал лаборатории. И он хотел было направиться за ним, но его перехватила обеспокоенная Амелия, что смотрела на него не иначе как на тяжело больного. Едва ощутимо коснулась обгоревшей скулы.

– Как ты? Напугал нас…

– Не стоило, – улыбнулся Винсент, с радостью отмечая: ужасное происшествие двухдневной давности, не наложило на племянницу неизгладимого отпечатка. – Твой отец тоже тот еще трудоголик, когда увлечен чем-то, забывает про все.

– Если бы он правда забывал обо всем, то ты бы до сих пор валялся на дорожке в саду, – фыркнула девушка и, взяв его за руку, потянула за собой в гостиную, где прислуга уже накрывала к вечернему чаепитию.

Усадив гостя на диван, Амелия вытащила из кружевного кармана домашнего зеленого платья стеклянную баночку с мазью. Та знакомо пахла кокосом и ванилью и, устало вздохнув, Винсент позволил обработать саднящую кожу. Если запустить, будет хуже… Поцеловав в благодарность тонкие девичьи пальчики, откинулся на спинку дивана, чуть морщась то ли от неприятного пощипывания регенерирующей кожи, то ли в ожидании очередных нравоучений Артура. И ведь придется выслушать все, чтобы узнать результаты исследований, столь интересных обоим.

Устало устроившись рядышком, Амелия положила голову ему на плечо, и Винсенту не оставалось ничего, кроме как приобнять племянницу, которая ощущалась маленьким котенком, спрятавшимся в его объятиях.

– Тяжело с нами, да? – спросил он, поцеловав девушку в макушку, вдыхая легкий аромат жасмина.

– С мужчинами? Или ты имеешь в виду вас с отцом? – тихонько засмеялась та, прижимаясь сильнее.

Винсент вопросительно изогнул бровь, чуть отодвинувшись, чтобы заглянуть в кукольное личико, подцепив его пальцами за подбородок:

– А в твоей жизни есть и другие мужчины?

Залившись нежной краской, девушка смущенно засмеялась, избавившись от легкого захвата:

– Ну, что ты такое говоришь? Мне одного кандидата в женихи хватило. Больше не надо.

– Это пока, – заверил Винсент, незаметно вздохнув о своем. Не развивая тему, перешел к более насущным проблемам. – Ты главное помни, что бы ни делал отец, это ради твоего блага.

– Когда он пекся о твоем благе – ты сбежал, – резонно заметила девушка, поцеловав его в щеку.

Хотела было что-то добавить, но дверь открылась, впуская хозяина дома. Он был бледен, задумчив, сжимая в пальцах папку с записями, и даже не сразу заметил присутствующих в комнате брата и дочь.

– Плохие новости? – предположил Винсент, поднимаясь навстречу.

После всего, что свалилось на него за последние дни, ничего хорошего он не ждал. Напротив, в голове засела занозой мысль, а может, предчувствие, что дальше будет лишь хуже.

Чуть вздрогнув, Артур поднял взгляд на брата и, сморгнув собственную задумчивость, покачал головой.

– Я никогда не встречал ничего подобного. Аналогов в нашем мире просто нет. Но кое-что я все же нашел, – собравшись, он протянул брату свои записи. – Ты упоминал, будто кожный материал сжимается под ультрафиолетом. На самом деле – нет. Кожа подвержена ожогам, но стремительно регенерирует.

– Хочешь сказать, у нас больше общего, чем могло показаться? – усмехнулся Винсент, открывая папку, чтобы пробежаться взглядом по отрывистым каракулям, в которые превращался идеальный почерк брата в мгновения спешки и крайнего волнения.

– Не знаю, как к этому относиться, но да, – утвердительно кивнул Артур, сжав пальцами переносицу. – Как минимум, проблемы у нас общие. Правда, попелави куда более устойчивые. Разве что концентрированный луч сможет повредить им всерьез.

Винсент кивнул, принимая информацию к сведенью. Будет о чем подумать на досуге. Еще бы понять, это особенность данной конкретной твари или свойственна всем порождениям тьмы? Увы, на одном примере статистику не выведешь… Прочитал отчет снова, ища еще какую-нибудь, хоть крохотную зацепку, но, увы. Если попелави и имели другие слабости, тесты их не проявили.

Чуть вздрогнул, когда Артур со звоном поставил рядом с ним чашечку ароматного травяного чая. Винсент чуть кивнул в знак благодарности и попытался углубиться в дальнейшее изучение результатов, вот только старший брат буквально прожигал его взглядом. И Винсент устало вздохнул, отрываясь от бумаг:

– Ну что?

Слишком хорошо он был знаком с этим взглядом.

– Я беспокоюсь, – поджал губы Артур, сделав глоток чая. – Твое состояние меня откровенно пугает. И я хотел бы, чтобы ты вновь переехал в родовое имение.

– И лишился своей свободы? Нет. Нет и нет, – возразил Винсент, уже воображая трудности, с которыми столкнется, если вновь окажется под опекой брата. Свернув результаты, спрятал во внутренний карман, намереваясь бежать при первом удобном случае.

Артур брезгливо поморщился, заметив, что свобода – понятие все же несколько более широкое, нежели бездумное и праздное шатание по кабакам и борделям. На что Винсент лишь поджал губы, отозвавшись, что каждый выбирает то, что ему по нраву. И жизнь в отчем доме в эту категорию не входит.

Сейчас сказать это в лицо брату было легко, хоть внутри и шевельнулось смутное беспокойство. В лицо родителям он это объявить так и не решился. Уехал молча, прихватив лишь пару чемоданов, походный вариант оборудования и Генри. Куда же он без Генри, который и обустроил его быт?

– Кроме того, кому-то надо приглядывать за попелави, – нашел он причину, чтобы забыть о зеленой гадости на столе и поспешить оставить гостеприимное родовое гнездо. – Если удастся найти интересное, я тебя извещу.

Подмигнув Амелии, поспешил ретироваться из гостиной, преследуемый Артуром почти до входной двери. Развернулся на каблуках, намереваясь расставить точки над “i”, вновь твердо повторив, что не собирается возвращаться домой, но старший брат лишь мягко сжал его плечо, заметив, что Винсент всегда может на него положиться. Он придет на помощь, когда бы та не потребовалась. И Винсент вдруг порывисто обнял брата, обнаруживая чувство, которое обычно пряталось под кипой дел, острыми подколками, конфликтами, которые рождались из разности их характеров и образа жизни.

– Ты тоже всегда можешь на меня рассчитывать. Каким бы разгильдяем я не казался… – усмехнулся он, прежде чем отстраниться.

– Даже если для этого придется выбраться из постели какой-нибудь красотки? – вопросительно изогнул бровь старший Файнс.

Винсент тихо засмеялся:

– Конечно. Ведь красоток много, а брат у меня один, – заверил он, не кривя душой. Если, конечно, они были у “белых роз”. Напоследок сжав в ответном дружеском жесте плечо Артура, вышел за порог, почувствовав облегчение, за которое всегда было несколько неловко. – Я правда должен ехать.

– Я понимаю, – кивнул Артур, прежде чем закурить, украдкой оглядываясь вглубь дома. Амелия не любила табачный дым. – Просто будь осторожен.

– Ты тоже.

Хоть солнце уже и не палило, скатываясь на запад, Винсент все же чуть склонил голову, защищая опаленное им лицо, и сбежал вниз по лестнице, чтобы нырнуть в поджидающий экипаж. Выдохнув, извлек документы, чтобы закончить начатое прежде, чем вернется домой. И почти дочитал, когда кони неожиданно сбавили ход, а затем и вовсе встали. Нет, только не опять!.. Осторожно приоткрыл дверцу, но увидел лишь Уильяма Барретта, немедленно бесцеремонно втянув его внутрь.

– Опять караулили?

Юный полисмен покачал головой. Просто шел и увидел знакомый экипаж. В совпадения Винсент не верил, но ставить заявление под сомнение не стал. Тем более юноша выглядел подавленным и разочарованным, словно бы его ударили в самое сердце. И Винсент не мог не спросить, что случилось. Уж больно несчастным казался протеже.

Уильям вновь покачал головой и, подняв на Винсента несчастный взгляд, выдохнул:

– Инспектор Хейлер старательно заминает дело Крейвена. Еще немного, и дойдет до полного абсурда, и он объявит, что тот сам отрубил себе голову. А еще убийство аптекаря… Вчера поймали зависимого от морфия работягу из порта и выбили из него признание.

Винсент печально усмехнулся уголком губ:

– Увы, мой друг, но когда в дело вмешивается политика, можно ожидать чего угодно. И если вы хотите служить в полиции и дальше, вам придется привыкнуть к подобным вещам… Хотя мне не хотелось бы, чтобы вы опустились до уровня старшего инспектора.

– А как же справедливость? Правосудие?! – горячо вопросил юнец, смотря на барона горящими от гнева, обычно такими ясными глазами цвета виски, заставляя Винсента проглотить неуместный смех, что болью отдалось в груди. И все, что он смог, это улыбнуться уголками губ:

– Справедливость, Уильям, понятие относительное. А правосудие и вовсе слепо. Не хотите выпить со мной? Я знаю одно местечко, где никому нет дела до того, кто мы и какое горе заливаем.

Собеседник несколько мгновений колебался, и барон почувствовал себя змеем-искусителем, предлагающим смертной женщине запретный плод. Даже хотел было рассмеяться и отпустить протеже, когда тот решительно кивнул. Точно в омут бросился. И Винсент дал Томасу знать про изменения в маршруте.

Хотелось, конечно, отправиться в “Черную Орхидею”, но, во-первых, было слишком рано и девушки вряд ли бы приняли гостей, ну а во-вторых, смущать Уильяма так сильно… Нет, это, безусловно, было бы забавно, вот только юноша вполне мог сбежать и более не пересекаться с покровителем, который притащил его в цитадель разврата. Потому только и оставалось, что споить вчерашнего школяра и понаблюдать за результатом.

Он не соврал. Посетители затерянного в лабиринте узких улочек паба с низкими арочными каменными сводами бросили на входящих лишь несколько быстрых, мимолетных взглядов и вернулись к выпивке. Да и было их в этот не поздний еще час не так много, как обычно. Зато Уильям смотрел вокруг во все глаза, явно впервые посещая подобное заведение. Разглядывал дубовые столы, якоря на стенах, отставного боцмана за массивной стойкой, управляющегося с бутылками с той же легкостью, с какой вязал морские узлы. И Винсент с легкой ностальгической усмешкой вспоминал, конечно, себя. Как это было уже давно… Теперь в Старой Столице вряд ли найдется хоть одно злачное заведение, которое бы он не посещал хоть раз.

– Ром или бренди? – спросил он Барретта, привлекая к себе внимание, когда они опустились на одну из лишенных изящества, но добротно сколоченных лавок.

Судя по всему, юноша даже растерялся на мгновение, но затем, подобравшись, выбрал бренди, пробормотав, что пробовал его у друга. Понимающе кивнув, Винсент кликнул бармена, который работал здесь уже несколько лет, и заказал бутылку бренди, обычной для себя крепости. Тот исчез, чтобы буквально возникнуть у стола через минуту. Откупорив бутылку, отступил на шаг, поинтересовавшись, будут ли господа есть?

Винсент уже открыл было рот, чтобы сказать “нет”, когда спутник выпалил:

– Да.

И, усмехнувшись, он заказал несколько легких закусок, жестом отпустив бармена за оными, лично разливая янтарный напиток по бокалам.

– Значит, Хейлер старательно пытается не слететь с насиженного места вплоть до почетной пенсии?

Барретт закивал и как-то совсем по-детски обиженно сложил губы. Великий, кого он спаивает?.. Только отступать поздно, кроме того, Винсент терпеть не мог напиваться в одиночестве.

Хмыкнув, он со звоном коснулся чужого бокала своим, вот только пить не спешил, лишь смочив губы. В отличие от Уильяма, что осушил бокал залпом, немедленно закашлявшись. Кажется, даже прослезившись от крепости напитка. И Винсент сдавленно рассмеялся, сделав глоток. Оно того стоило.

– Как вы, мой друг?

– Ох, а это точно бренди? – поинтересовался Барретт, когда смог говорить.

И бармен, поставив перед несчастным несколько блюд с мясной и овощной закуской, подтвердил, с гордостью озвучив степень крепости напитка. Такую хорошую выпивку не в каждом пабе в городе можно найти.

Винсент честно старался не смеяться слишком громко, только подлил в бокал спутника еще немного, отпустив бармена. Впрочем, подзывал его еще несколько раз за вечер, так что Барретта пришлось выводить к экипажу под руку. Поручая Томасу доставить несчастного прямиком до квартиры. Бедняга рисковал расшибиться о косяк, а то и заблудиться средь белого дня.

Сам барон был лишь слегка навеселе, но возвращаться в паб не стал. Нет, желание упиться в хлам никуда не ушло, но настроение после общения с Уильямом, полным идеализма, как когда-то он сам, было философским, располагающим скорее к работе или написанию трактатов. Значит, делать нечего, придется навестить попелави. Соскучился, поди.

Мельком выцепив взглядом свой экипаж вдалеке, он качнул головой, отказываясь от мысли поймать для себя другой. Стояли теплые вечерние сумерки – прекрасная погода для их проклятого всеми богами города. И не стоило ее упускать.

Поправив воротник плаща и надев шляпу, Винсент зашагал по улице в сторону дома, до которого было не более получаса прогулочным шагом. Такое удовольствие выдавалось не часто в круговерти дней, где он все время куда-то спешил, по делам ли службы или по личным. Тяжело быть занятым человеком… Последний раз, на его памяти, он спокойно прогуливался по улицам города, пожалуй, еще в отрочестве, когда матушка то и дело водила их с Артуром по концертам, театрам и выставкам.

Ведомый неожиданно нахлынувшей ностальгией, добравшись до главной площади, Винсент свернул на небольшую улочку, чтобы заглянуть в старую пекарню. Словно зачарованная временем, последняя нисколько не изменилась. Та же витиеватая кованая вывеска, на которой покачивался аппетитный рогалик, панорамные окна, демонстрирующие товар лицом, теплое гостеприимство и неизменно свежая выпечка. Разве что владел заведением уже сын пекаря, которого он помнил, но так ли это важно, если не изменился памятный с детства вкус. Традиции, проверенные временем.

Странное настроение усугублялось, и Винсент не сразу заметил, как ускорил шаг. Добравшись до дома, оставил булочки на столе, скинув пальто на руки Генри, попросив приготовить кофе со сливками и предложив угоститься выпечкой. Сам же, отправился в подвал, не дожидаясь столь желанного после неординарного дня напитка, дабы закончить его так же, как и начал. И дело было не только в опасности, временно нависшей над ними, попелави представлял огромный интерес для любого ученого.

В помещении стояла гробовая тишина.

Винсент зажег свет и приблизился к потустороннему существу, тихо и неподвижно лежащему в центре печати. Оно даже не пряталось в дым, словно нарочно показывая свою беззащитность. Тварь притворялась, надеясь, что человек приблизится достаточно близко, чтобы добраться до горла.

Чуть скривив губы, Винсент отступил к столу, вытянув из ящичка перчатки, которые дал ему Эван. Да, защита минимальна, но все же. Надев их, недолго думая, подступил к октограмме, выдернув из ее конца клинок и… Ничего. Тварь осталась неподвижной. Внутри шевельнулось недоброе предчувствие, и Винсент решился ткнуть папелави слегка стилетом, потом вонзил оный ему между ребер…

Сдох. По крайней мере, теперь понятно, откуда в помещении взялся легкий сладковатый запах, что исходил и от добытого ранее кусочка кожи.

Раздосадовано откинув стилет, барон потер лоб, пытаясь взять себя в руки и подавить волну разочарованного негодования. Хотелось рвать и метать, но Винсент заставил себя перевести дыхание. Спокойно. Попелави еще сможет сослужить ему службу. Возможно, даже большую, нежели в живом состоянии.

Генри вошел практически бесшумно, словно привидение. Приученный не беспокоить господ во время работы, молча поставил поднос с кофе и выпечкой на угол металлического стола, подвинув инструменты для вскрытия. Бросил только один быстрый взгляд на диковинную тварь со вскрытой грудиной и так же молча удалился.

Очень кстати. Сделав глоток крепкого кофе, стянув перчатку, чтобы не пачкать фарфор, Винсент на миг блаженно прикрыл глаза. В голову, конечно, поскреблись мысли о том, что таким образом можно подхватить какую-нибудь смертельную потустороннюю дрянь, но он отмел их. Перед ним раскрывалось настоящее произведение искусства – своеобразное совершенство, созданное то ли Великим, то ли эволюцией, если та, конечно, существовала в Древней Тьме.

Скоро к натюрморту на столе добавилась тетрадь, куда Винсент делал зарисовки, карандаш и стойка с образцами. Несколько часов за увлекательным исследованием пролетели как один миг. И он с огромным сожалением оторвался от останков, чтобы принять у себя гостью, заехавшую на минутку, справиться о его пошатнувшемся самочувствии.

– Анна-Мария, дорогая, ты не представляешь, как мне сейчас плохо… – улыбнулся Винсент, целуя девушке ручку. – Однако, я смею надеяться, ты поможешь мне поправить здоровье?

– Какой ретивый, – засмеялась девушка, откинув с груди черный как смоль волнистый локон. Высвободив пальчики из его ладони, она вцепилась ими в лацкан сюртука, шагнув ближе, обжигая дыханием губы. – Вы забыли обо мне на неделю, ваша милость, разве можно так поступать с влюбленной девушкой.

Ее длинные пушистые ресницы смущенно трепетали, отбрасывая тени на острые скулы. И Винсент не скрыл усмешки. Напускное. И смущение, и влюбленность.

– Ну, вы же знаете, дорогая, что ваш избранник весьма занятой человек, – он скользнул пальцами по румяной щеке, медленно спускаясь к подбородку, чтобы, приподняв к себе кукольное личико, поцеловать в зовущие алые губы. Не прерывая поцелуя, стал теснить к дверям спальни.

И будь у действа свидетели, они бы не стали осуждать барона, не заподозрили бы в принуждении. Потому как девушка буквально вцепилась в него, не позволяя оторваться, не давая возможности отступить. Да Винсент и не хотел. И только замечание дворецкого ударило в спину:

– Осторожнее, милорд! Не забывайте о том, как умер ваш прадед!

Вот же язва! Винсент едва удержался от смеха. Но, что правда, то правда, дедуле Арчибальду никогда не забудут того, что он отправился к Великому прямиком из объятий очередной юной нимфетки.

– Генри, – укоризненно качнул головой барон, заметив на личике гостьи тень раздумий, – прадедушке было сто пятьдесят три года…

Втянув Анну-Марию в комнату, закрыл перед носом дворецкого дверь.

– Генри, я смотрю, все так же омерзительно заботлив? – фыркнула девушка, обиженно надув пухлые губы, окрашенные сегодня в цвет вишни, пока ее ловкие пальчики незаметно расправлялись с перламутровыми пуговицами на рубашке барона.

– В этом возрасте людям поздно меняться, – передернул Винсент плечами, позволяя стянуть с них ткань, и неожиданно усадил Анну-Марию себе на колени. – Просто закрой глаза на его маленькие недостатки.

Девушка, тихо засмеявшись, заметила, что, возможно, стоит нанять ему помощника, дабы бедняга не так перетруждался заботой о нем. Винсент лишь хмыкнул, распутывая корсет, помогая сделать облегченный вздох и тут же ловя его губами. Пусть говорит, что хочет. Она здесь только на эту ночь.