Текст книги "Тайны белых роз"

Автор книги: Ирина Захарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Описание обряда неполное и разнится в нескольких источниках, – закончил свою мысль Эван, выдержав надменный взгляд.

– То есть, вы предлагаете нам собрать сложный обряд из обрывков и надеяться на благословение Великого? – казалось, еще немного, и Бейли-старшего хватит удар.

– Боюсь, у нас нет выбора, – хладнокровно кивнул Эван в ответ.

Винсент поддержал кузена, заметив, что это лучше, чем ничего, и большинство собравшихся с ним согласилось. Все лучше, чем сидеть и ждать. А также, что и после этого не стоит расслабляться, пока ключ не перейдет новому хранителю.

– По моим расчетам, ключ в течение недели перейдет старшему в роду Корвинусов. Это самая близкая родня Адама из побочных линий, – вклинился в разговор Артур. – Он достаточно силен для того, чтобы принять на себя бремя ключа.

Глава Совета удовлетворенно кивнул, кажется, он был отчасти даже рад смене в рядах главенствующих семей. И его можно понять, ведь в последнее время Крейвен совсем отбился от рук, забыл об обязанностях, о их предназначении в этом мире. А знания должны были передаваться дальше из поколения в поколение.

– Это все, безусловно, прекрасно, но, кто займется ловлей этой дряни? – поинтересовался Бейли, не собираясь отступать со своих позиций брюзги.

Он явно не желал ни заниматься этим сам, ни привлекать к этому сына, впрочем, его и не заставляли. Взгляды присутствующих были устремлены в сторону Винсента и Эвана. И Чарльз Беррингтон своим распоряжением просто подтвердил общественное мнение, свалив непростую задачу на их плечи.

– Я, безусловно, помогу, – вновь подал голос Артур, не желая оставлять брата один на один с опасностью.

– Не думаю, что тебе, как главе рода Файнс, имеет смысл рисковать, – парировал Винсент, не бравады ради, в конце концов, неизвестно, сможет ли он принять ключ. – Мы справимся. Обряд проведем у меня.

Категоричный тон брата вновь заставил Артура приподнять бровь, гадая, что еще задумал его брат-оболтус, подаривший Беррингтону многозначительный взгляд, после которого последний поспешил завершить встречу. Впрочем, гнать никого не пришлось. Встревоженная известием, старая аристократия поспешила к семьям. На выходе, Эван раздал каждому листки с охранными заклинаниями, должными защитить жилища их от проникновения внутрь потусторонних сущностей.

Как только за последним из них закрылась дверь, Чарльз серьезно посмотрел на Винсента, жестом осадив возмущенного Артура.

– В чем дело, Винсент?

– Когда я прибыл, мой слуга заметил слежку за домом. Вероятно, перед смертью, Крейвен признался, кому передал архив. Послушник, сколь можно судить по одеянию, – барон поднялся и налил себе еще кофе. Ночь предстояла длинная… – Самое время воплотить в жизнь наш план.

– “Наш”? – усмехнулся Беррингтон-старший. – В свой план вы меня так и не посвятили.

– От вас потребуется не так уж много, – хмыкнул Винсент, сделав щедрый глоток и опускаясь обратно в кресло. – Просто передайте мне архив Адама. Все остальное я решу сам.

– Не много ли вы на себя взваливаете, барон? – язвительно поинтересовался Артур, вот только в голосе его явно проскользнула обеспокоенность.

– А по-моему, все очень удачно складывается: убьем двух зайцев в одну ночь. И я, наконец, смогу выспаться.

Устало вздохнув, Артур обессиленно потер лицо, заметив, как все это не вовремя. Винсент хотел заметить, что такое вовремя и не бывает, но брат и без того был на взводе, а потому не стал рисковать. Достаточно, что тот не стал спорить и противиться.

Пока Беррингтон-старший готовил к отправке архив, Винсент выскользнул из кабинета, заглянув в гостиную. Однако, ожидаемо, девушек там уже не оказалось. Горничная, собиравшая со стола посуду, заметила, что госпоже Элизабет стало дурно, и девушки отправились спать. Чуть поджав губы, Винсент кивнул и направился на второй этаж, на мгновение замерев возле резной двери, стиснув в пальцах холодную позолоченную ручку в форме мифического чешуйчатого зверя. Вздохнул, осознавая, что вновь нарушает правила приличий, но оправдывая себя беспокойством о пусть и не ставшей супругой невесте. Воровато оглядевшись, открыл дверь, скользнув в чужую спальню.

Свет в комнате давно погас, шторы были задернуты, и Винсент порадовался, что, ввиду частых ночных бдений, привык ориентироваться по слабым абрисам предметов. Приблизившись к широкой кровати, осторожно присел на краешек перины и, не скрывая нежности, скользнул рукой по волосам девушки, убрав с ее лица упавший локон.

Элизабет тихо вздохнула, не открывая глаз. Сон, тревожный и поверхностный, не выпускал ее из своих объятий. Тяжести прошедшего дня камнем легли на напряженные девичьи плечи. Прикусив губу, Винсент легко провел кончиками пальцев по ее щеке. Вот вечно с ним так, как ни старается сделать все правильно, выходит черт-те что, будто он проклят и обречен жить в одиночестве. Вздохнув, набрался наглости поцеловать спящую в уголок губ, прежде чем уйти. Так даже лучше, если о его авантюрах она узнает уже постфактум.

На выходе его за локоть поймал Артур.

– Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь? – тихо спросил он, прикрыв за ним двери.

Рядом с ним стояла Амелия, зябко кутаясь в сюртук отца. Сейчас, полусонная с наспех собранными волосами, она смотрелась так хрупко и беззащитно, что Винсент не смог сдержать улыбки. Маленькие церберы милы, как и все прочие щенята.

Винсент качнул головой:

– Ты должен хранить ключ и защитить Амелию. Эван сильный жрец, я прекрасно владею как холодным, так и огнестрельным оружием. Так что не о чем волноваться.

– Что ты задумал? – тут же вскинулась девушка, обеспокоенно смотря на Винсента.

– Ничего такого, из чего не смог бы выбраться, – улыбнулся он в ответ, пытаясь успокоить племянницу. – Все будет хорошо, обещаю. Поезжайте.

Тон его неуловимо изменился, и Артур потянул дочь к лестнице, ведущей в холл, где, вероятно, проклинал свою работу дворецкий Беррингтонов. Бедолаге, должно быть, не просто было привыкнуть к причудам господ, имеющим обыкновение заниматься делами и принимать гостей в самое неурочное время.

Проследив из окна, как они сели в экипаж, Винсент отправился искать кузена, который ставил защиту на особняк. И нашел того у входной двери со скальпелем в руке, кощунственно вырезающим на лакированном наличнике из темного дерева древние символы под взглядом недовольного дворецкого. Подойдя ближе, осторожно поинтересовался, насколько это эффективно.

Эван пожал плечами:

– В теории, от мелких существ помогает хорошо. В реальности… Я не знаю.

– Что ж, у нас хотя бы есть теория, – пытался Винсент смотреть на ситуацию с оптимизмом. – Закончишь, подходи к экипажу. Я прослежу за погрузкой архива.

Не дожидаясь вопросов, направился прочь. Наблюдая за тем, как слуги Беррингтонов носят коробки, бросил по сторонам несколько осторожных взглядов, надеясь заметить фигуру соглядатая. Не хотелось бы, чтобы столько усилий пропало даром. И, кажется, даже что-то заметил. А может, просто зрение подводило его от усталости и недосыпания.

Дежурно улыбнувшись зевающему Томасу, он вытянул из кармана портсигар и блаженно сделал первую затяжку, радуясь тому, что рядом нет Уильяма и ему некому подавать дурной пример. Молодые люди в этом возрасте имели пагубную привычку впитывать все как губка. Дурное в том числе, ведь границы их между хорошим и плохим еще слишком размыты и подвержены деформации.

Эван подошел точно к окончанию погрузки, и они забрались в экипаж, отдав распоряжение ехать к дому.

– Попробуй подремать, – посоветовал барон, подавая кузену пример, откидываясь на спинку сидения и прикрывая глаза. – Впереди ночь длинная.

Эван лишь сдавленно и нервно рассмеялся в ответ и попросил у него сигарету, хотя обычно не прикасался ни к табаку, ни к чему бы то ни было другому. Возражать Винсент не стал, безропотно протянув желаемое. Только виновато поинтересовался, не слишком ли крепко – слабый табак давно остался в прошлом. Зато количество сигарет перешло в качество. Прикрыл было снова глаза, но пред внутренним взором встала сцена в гостиной, и он закурил еще одну. А главное ведь – винить некого…

Затянувшись, Эван кашлянул, подтверждая опасения Винсента, но лишь отмахнулся от участливых вопросов, уверяя, что все в порядке. Бедняга не мог даже напиться… Надо вытащить его в бар, когда все закончится.

Скоро в салоне стало слишком дымно, и барон приоткрыл окошко, пуская внутрь свежий ночной воздух. Кузен снова кашлянул, но ничего не сказал, а он не спросил. Именно сейчас ни один из них не нуждался в словах, переживая собственную драму.

И все же, сон сморил его на какие-то четверть часа, поскольку, открыв глаза, Винсент увидел за окном крыльцо собственного особняка. Едва слышно переведя дыхание, выбрался из экипажа, чтобы решительно подняться по ступеням. Скинул верхнюю одежду на руки обеспокоенного Генри и потребовал принести кофе в его кабинет. Им предстояла долгая работа.

Через десять минут прислуга была на ногах: носили архив, готовили поздний ужин… После чего, всем, кроме дворецкого и крепыша Кларка, служившего конюхом и способного не только одной левой завалить коня, но и хорошо вязать узлы, было велено покинуть дом. От греха, как говорили в народе. Ровно от того же греха их оставили за порогом кабинета, когда господа погрузились в изучение книг, что привез с собой Эван.

Натянув перчатки и взяв лупу, Винсент погрузился в изучение текста, не в силах избавиться от внутреннего напряжения. Словно бы он вновь стал маленьким мальчиком, не умеющим читать сакральные тексты. Кроме того, где-то в желудке, противным сосущим чувством осел страх ошибки, забытый им, казалось, в далеком детстве. Он не страдал перфекционизмом, готов был набивать свои шишки и зачастую смеяться над этим. Но исключительно в ситуациях, когда он отвечал сам за себя. Сейчас же…

Качнув головой, барон вернулся к работе, выписывая нужное.

Систематизировать все удалось только к трем пополуночи. Наметить четкий план ритуала. И если в первой части, касающейся призыва попелави, все было предельно ясно и не вызывало сомнений, то во второй некоторые моменты оставались на уровне наития, догадок.

– Надо бы подрядить кого-то переписать все эти книги, а то, боюсь, у следующих поколений возникнут еще большие проблемы, – заметил Винсент, когда они на пару минут примостились на диване с чашечкой кофе.

Эван криво усмехнулся, сделав щедрый глоток напитка, и устало прикрыл глаза. Заметил, что Винсент не иначе как искренне ненавидит его. Ведь работа с этими текстами – его прямая обязанность. А значит, тонны литературы лягут на его плечи. Если он, конечно, переживет сегодняшнюю ночь. На что Винсент его успокоил – он такой будет не один, ведь у каждого рода имеются свои сакральные книги.

Кофе кончился непростительно быстро, да и откладывать ритуал также не имело смысла.

Взяв с собой все необходимое, они направились в малую гостиную, выбранную для проведения ритуала. По просьбе Винсента прислуга раздвинула мебель к стенам, освобождая как можно больше места.

Пока Винсент запаливал черные свечи, Эван опустился на колено посреди комнаты, мелком вычерчивая на паркете октограмму, на концах которой нашли пристанище магические символы.

Они молчали, оставив разговоры, сомнения и уж тем более шутки, на потом. Только несколько раз напряженную тишину нарушали короткие указания Эвана да потрескивание таящего парафина. Воздух в помещении медленно, но неотвратимо сгущался. А может, это волнение и страх неотвратимости сжимало тисками легкие? Наконец, все было готово, и они заняли свои места, помеченные мелом, дабы не нарушить симметрию. Переглянувшись, кивнули друг другу.

Взяв стилет, Эван надрезал себе ладонь. Винсент вторил ему, словно зеркальное отражение. Острое лезвие, выкованное по старым традициям, секрет которых истово оберегали оружейники Гордоны, легко вспороло кожу, выпуская кровь. Легенды говорили, будто эта сталь способна защитить от тьмы, и он ждал и страшился момента, когда сможет подтвердить или опровергнуть данный миф.

Тяжелые капли падали на белесый рисунок, расползаясь по нему словно от мазков кисти. Губы Эвана тихо шептали слова призыва на древнем языке. Свечи же начали нещадно коптить. Дымок, поначалу едва заметный, стягивался в центр печати, сгущаясь. Не веря собственным глазам, младший барон Файнс лицезрел то, о чем говорилось лишь в старых легендах, но никто из них, никогда не видел и, да, не хотел бы увидеть. Даже чтобы узнать: безумцы ли они, хранящие веру в несуществующих богов, или потомки их детей.

– Выползает, – выдохнул он.

И действительно – выползало. Небольшое, размером с гончую, отчаянно худое существо, в чьих очертаниях не проглядывалось ни малейшего мышечного скелета, только кости и серая кожа, будто высушенная тем дымом, который окутывал ее, мешая рассмотреть более подробно.

– Скажи, что нам не обязательно ждать, пока оно полностью выберется.

Однако Эван покачал головой, не сводя взгляда с потустороннего существа, находя приготовленный текст, который должен отправить незваного визитера восвояси.

Вот только тот явно никуда не собирался уходить. Недовольно фырчал, встряхивая головой, будто пытаясь отогнать надоевших мух. От этих движений дым вокруг него чуть рассеивался, обнажая иссушенную почти мумифицированную фигуру, чем-то схожую строением с гиеной.

Кивнув, Эван громко, почти нараспев начал читать заклинание, в то время как Винсент взял врученный ему сосуд, еще утром бывший фарфоровой соусницей, и начал водить, обкуривая попелави горькими фимиамами. И поведение гостя переменилось. Недовольство стремительно переросло в крайнюю степень агрессии, и он неожиданно кинулся на жреца.

Уловив напряжение перед прыжком, Винсент в последнее мгновение успел схватить бронзовый подсвечник, выставляя преграду зубам хищника. Мощная, несмотря на небольшие размеры, челюсть сжала внезапно расколовшуюся бронзу, словно тонкую медную проволоку. Эван в это время продолжал читать, невольно ускоряя темп произношения слов, недоступных обычным смертным. На последнем слове, сорвавшимся с его уст, попелави неожиданно сильно рванулся, точно из накинутых на него сетей, и, зарычав, взвился под потолок, чтобы рухнуть вниз, нырнув в зев камина.

– Сбежал, – констатировал Винсент, не скрывая досады.

Согласно кивнув, Эван тихо опустился на подлокотник отодвинутого кресла. Устало потер лицо, ругнувшись столь грязно, что Винсент изумленно приподнял бровь. По кузену и не скажешь, что он такие выражения знает.

– Мы где-то напутали, – заметил он после. – Попелави не должен был выйти на физический уровень и вырваться. Нарушили последовательность.

Он решительно поднялся, направляясь к выходу.

Винсент нагнал его за несколько шагов, и они вместе направились вверх по лестнице. Однако, стоило свернуть в нужный коридор, как хозяин дома нахмурился – дверь кабинета была открыта нараспашку. Из помещения доносились звуки возни. Попросив кузена быть осторожнее, барон влетел в кабинет, застыв на пороге – сцена развернулась… эпическая. Конюх Кларк яростно сражался с тремя церковниками, точно бойцовский пес с дворовыми шавками, Генри с большой чугунной сковородой стоял над клубком тел, выбирая момент, чтобы огреть кого-нибудь по голове.

И он ему представился.

Звук удара эхом разнесся по комнате, хотя, возможно, впечатленному Винсенту просто показалось. В любом случае, церковнику досталось знатно, и он рухнул на пол, словно подкошенный. Второй влетел спиной в книжную полку, отброшенный ударом Кларка, уже вяжущего третьего, самого активного участника, и его засыпало учеными трудами.

Когда вся троица, связанная по рукам и ногам, предстала пред его очи, барон Файнс не мог определиться, чего в нем больше: удовлетворения от удачно завершившейся авантюры или негодования за вторжение и покушение на документы старой аристократии. Все пленники являлись послушниками. Об этом говорили и грубые одежды, и юный возраст. Конечно, вряд ли бы высокопоставленные священнослужители сами полезли в окно чужого дома, но Винсент бы на это посмотрел – зрелище обещало быть на редкость комичным.

Он медленно прошелся перед пленниками туда и обратно, точно размышляя, что делать с нарушителями, после чего предложил сознаться во всем по-хорошему. Поскольку по-плохому им не понравится.

Послушник, получивший по голове, тихо фыркнул. Шмыгнув разбитым носом, заметил, что другого от монстров никто и не ждал. Смотрел смело, почти с вызовом и, наверное, снискал бы каплю уважения барона, не стой между ними древнее и глубокое неприятие. Остальные двое молчали, потупившись, но желанием каяться также не горели.

Ну хорошо…

– Генри, Кларк. Приведите-ка нам парочку наблюдателей, – распорядился барон. – Надо, чтобы признание засвидетельствовала не заинтересованная сторона. А мы пока подготовим наших гостей.

– Как прикажете, милорд, – кивнул Генри, потянув за собой противящегося конюха, опасавшегося оставлять господ наедине с незваными визитерами.

Когда они, наконец, покинули кабинет, Винсент запер дверь и вновь повернулся к церковникам.

– Ну, господа, приступим? Увы, препарат не быстродействующий, а времени у нас не так много.

Открыв шкафчик, достал шприц и склянку с мутноватой жидкостью, открытой еще его дедом. Набрав до половины, устало-небрежно повел плечами, медленно приблизившись к, как ему показалось, младшему из послушников. Жестко вцепился в его волосы, запрокидывая голову и открывая шею с отчаянно бьющейся жилкой, не давая вырваться.

– Ну-ну-ну. Без паники. Ты не умрешь. Я надеюсь.

Ждал ли тот, что вместо иглы ему в вену войдут клыки? Как бы там ни было, он ошибался – всего лишь укол, от которого растекалось по телу ядовитое тепло.

Винсент выждал, когда препарат начнет действовать, беспокоя послушника, заставляя качать головой, дергаться и что-то отрывочно шептать, а потом набрал новую порцию.

– Ну, кто следующий?

И был обложен в ответ эпитетами совсем не церковного лексикона. Не сдержав раздражения, Эван отвесил дерзкому мальчишке смачную оплеуху, сорвав с губ Винсента сдавленный смешок. Ну что ж, выбор сделан. Вот только щенок не давался в руки, мешая сделать инъекцию и грозясь сломать иглу. Пришлось успокоить ударом в челюсть.

К возвращению Генри и Кларка, сопровождавших свидетелей, боязливо озиравшихся по сторонам, видимо, ожидая нападения кровавых монстров, троица достигла нужной кондиции. И это не могло не радовать, так как хотелось вздремнуть за сутки хоть пару часов.

Увидев поджидающих их господ и побитых пленников, фонарщик склонил голову в знак приветствия, пряча поглубже неприязнь – целее будешь.  Его сестрица по несчастью, сколь Винсент мог судить по одежде, кухарка, сделала робкий неуклюжий реверанс, что с ее тучной фигурой можно было счесть за подвиг, и почти спряталась за худой мужской спиной.

Генри уже посвятил свидетелей в суть дела, а потому откладывать его не было нужды, и Винсент приступил к допросу словоохотливых преступников, как на духу поведавших собравшимся, кто и зачем отправил их в дом барона. А также о Крейвене. Впрочем, про убийство музыканта они только слышали с чьих-то слов. Однако знали, что того покарали за суть его темную, людям и создателю противную.

Несчастные понятые бледнели и зеленели от страха пред теми, чьи имена слетали с уст послушников. Винсент же лишь поджал губы, когда все его домыслы нашли подтверждение. Мельком взглянул на Эвана: тот продолжал активно записывать, но перо сжимал так, будто готов переломить. Ну или насмерть затыкать виновных. Только вот до бедолаги Крейвена дела ему не было…

Подписывать документ, который положил жрец перед понятыми, те не торопились. Осознание того, во что впутались, тенями легло на их задумчивые лица. Наконец решившись, будто плюнув на все, а возможно, просто устав платить десятину и решив тем самым напакостить раздражающим церковникам, фонарщик оставил на бумаге подпись резким размашистым движением. Следом, опасливо покосившись на барона, будто в омут головой кинулась, расписалась женщина. Опасность близкая и явная, людям простым и недалеким всегда казалась страшнее, чем та, которая лежала за чертой будущего.

Поручив проводить гостей до самого пункта их назначения, а послушников запереть до времени в подвале, Винсент приблизился к кузену, чтобы снова участливо сжать поникшее плечо.

– Они ответят за все.

Эван лишь обессиленно прикрыл глаза:

– Тиану это не вернет.

Крыть было нечем, да Винсент и не собирался, понимая чужую безутешность. Впрочем, главной задачей оставалось избежать последующих трагедий. И он настоял на том, что им следует вздремнуть пару часов, и лишь потом начать все сначала.

Уложив в гостевой спальне кузена, измученного горем и обессиленного обрядом призыва, он, не раздеваясь, рухнул на собственную постель. Вот только сон отказывался приходить к раздираемому мыслями разуму. Не веселыми мыслями. О том, что на месте глотательницы огня могла оказаться Элизабет или малышка Амелия. Что пока ключ не перейдет к Корвинусам, дверь в потусторонний мир останется приоткрытой. Кто знает, какая муть еще может выползти оттуда?.. Что они лишь жалкие потомки, которым осталось немногим больше полузабытых легенд…

– Надо найти способ изловить его, – с порога заявил он поутру Эвану, который пил в гостиной крепкий кофе. Тоже не смог заснуть? – Его надо изучить.

Эван подавился напитком и, едва сумев отдышаться, переспросил:

– Я правильно понимаю? Ты хочешь оставить попелави здесь?

– Именно! – захваченный новой, где-то безумной, он не спорил, идеей, Винсент рухнул в кресло напротив, налив себе благословенного напитка и бросив пару кусочков сахара. – Преступно упускать такую возможность понять, с чем мы имеем дело. Более того, время и наука не стоят на месте, возможно, мы сможем найти более легкий и эффективный способ борьбы с потусторонним, чем наши предки, не располагающие новыми данными и возможностями.

Эван смотрел на него словно на сумасшедшего. Покачал головой.

– Нет. Нет и еще раз нет. Это слишком опасно. Мы не смогли его поймать, чтобы затолкать обратно, а ты предлагаешь удерживать его на протяжении времени. У нас нет ни инструментов, ни методов! Мы даже не знаем, насколько опасно его пребывание в нашем мире! – заводившийся все сильнее с каждым словом, к концу он и вовсе подскочил на ноги.

Винсент, едва не расплескав кофе, последовал его примеру, уравнивая позиции:

– Верно. Однако дверь по-прежнему открыта, и у меня нет желания искать индивидуальный подход к каждой твари, которая может в нее проскользнуть. У них должна быть единая природа в основе своей. Если мы научимся воздействовать на нее…

– А скольких мы можем погубить, пока ты ищешь способы "воздействия"? – язвительность ядом срывалась с бледных губ, пока глаза цвета беспокойного моря темнели от праведного гнева. – Я уже потерял любимую женщину. И не хочу потерять жену и ребенка. Не думаю, что и ты хочешь потерять кого-то, кто дорог тебе.

– Ради Великого… Эван. Ты же жрец! Раз ты можешь оградить дом от проникновения в него попелави, значит, ты можешь и запереть его в нем, когда оно внутри. Не так ли?

Не готов был Винсент легко сдаться, отступившись от своей затеи. В конце концов, кто не рискует, тот и не побеждает.

Поджав губы, Эван категорично заявил, что без одобрения Совета пальцем о палец не ударит. В знак протеста рухнул обратно на стул, стараясь не подать вида, что подвело больное колено.

– Загоняем стариков… Созывать Совет раз в полдня, – Винсент вздохнул. Прекрасно зная кузена, он видел, тот держится на позиции исключительно благодаря упрямству. Дожать немного, и сдастся. Однако бить по больному не хотелось, Эвану и так несладко. – И ты знаешь, каков будет ответ. Никто из них не смотрит в будущее. Не то, которое ждет нас завтра. Немного дальше. Взять хотя бы те же книги, которые вот-вот обратятся в прах… Откуда тогда наши потомки узнают, как бороться с тем, что призваны сторожить?

– Перепишем, – вяло фыркнул Эван, сжав пальцами переносицу. – Ты слишком прогрессивен. И нам это аукнется.

С этими словами, он с трудом поднялся на ноги и покинул столовую, так и не прикоснувшись к завтраку.

Обессиленно вздохнув, Винсент вновь опустился за стол. Сделал глоток кофе, устало потерев лицо. И, возможно, выпал из реальности, потому что книга, грохнувшаяся на стол, заставила его подпрыгнуть. Остервенело листая оную, Эван бурчал, что они погибнут в любом случае, не от попелави, так от рук Совета.

– Я всегда знал, что здравый смысл сильнее в тебе, чем изжившие себя рамки нашего общества, – улыбнулся Винсент, пересаживаясь ближе, чтобы следить за текстом, по которому скользили пальцы Эвана.

– Если мы умрем, я тебя убью, – фыркнул Кэмпбелл, заставив Винсента нервно прыснуть. – Как ты намерен поступить с показаниями церковников?

 Ответ казался само собой разумеющимся, потому Винсент передернул плечами:

– Пойду к мэру. Ну, право же, мы были более чем терпеливы с церковниками. Они сами пересекли черту. Пора поставить их на место.

Вздохнув, словно на бредовый ответ нерадивого ученика, Эван чуть качнул головой. Но смолчал, не решаясь высказать свое мнение. Заметил, что с этим нужно разобраться как можно скорее, поскольку один отловом он заниматься не собирается.

– О, не беспокойся. Разве я позволю тебе насладиться приключением в одиночку?.. – подмигнул Винсент кузену, заслужив слабую мимолетную улыбку. – Я отправляюсь сразу после завтрака. То бишь, сейчас. Приложу к ним результаты экспертизы, тем более, мне как раз принесли журнал учета Питерсена. Угадаешь, кто заказывал аммарген?

Эван раздраженно помахал рукой, поторапливая, а по сути: выставляя из собственного дома, но Винсент только и смог, что посмеяться в ответ на это. Поспешил обратно в спальню, где Генри уже подготовил для него костюм. Не являться же на официальную встречу не в свежем.

Дворецкий ловко и быстро помог господину переодеться, не подавая вида, но Винсент слишком хорошо его знал. Мягко поинтересовался, в чем дело, и маска спокойствия слетела с лица мужчины, обеспокоенность осела в опущенных уголках губ.

– Вы уверены, что стоит открыто выступать против церковников, милорд?

– И что же ты предлагаешь? – поинтересовался барон, завязывая галстук простым, но элегантным узлом, секрет которого хотели бы знать и некоторые франты, приближенные ко двору. Увы, мода далеко не всегда бывала практичной и тем более удобной. – Переодеться мстителем в маске и вырезать их темной ночью? Или, может быть, забыть?

– Я предлагаю не повторять чужих ошибок… И не лезть в пекло, – как можно мягче заметил дворецкий, помогая барону с манжетами и запонками.

Он действовал мягко, но пальцы все равно дрогнули, выдавая нервозное состояние. Которое невольно передалось Файнсу, что несколько резко и грубо отстранился, довершая облачение самостоятельно. Напоминание о погибших и не отомщенных больно укололо, возвращая в те тяжелые моменты, когда совсем юного Винсента переполняли невосполнимое чувство утраты и гнев, который он не мог направить на убийц, отчаяние… Бессилие.

– Спасибо, что напомнил. Еще одна причина, по которой мы не можем оставить все, как есть. Они должны ответить! Если не за преступления прошлого, так хотя бы за нынешние.

– Милорд… – с мягким укором выдохнул дворецкий, послушно отступая, чтобы сцепить руки за спиной. – Вы бываете слишком горячны. Как ваш дядя… И однажды это может обернуться против вас.

– Жизнь, Генри, вообще вещь опасная. И дана она нам вовсе не затем, чтобы, цепляясь за нее всеми силами, мы переступали бы через гордость, принципы и предавали предков, – убежденный в своей правоте, заметил Винсент, отворачиваясь от зеркала, найдя свое отражение более чем удовлетворительным для деловой аудиенции. – Мне думалось, ты усвоил это, несколько лет прожив бок о бок с Валентайном?

Генри вздрогнул, точно от удара, породив у господина чувство вины за напоминание о пережитой боли, но послушно склонил голову. Проводил до экипажа, преданно держа над Винсентом зонт, спасая от ледяного проливного дождя, обрушившегося на землю с такой силой, будто даже небеса протестовали против визита к мэру, намереваясь остановить барона. А может, им категорически не нравилась идея пребывания в этом мире инородного существа? Что ж, это их проблемы, ведь отказываться от своего плана Винсент не собирался.

Откинувшись на спинку сидения, он прикрыл глаза, но вовсе не для того, чтобы вздремнуть, компенсируя очередную бессонную ночь. Все же, как бы он не отрицал опасения кузена и дворецкого, а преподносить подобные известия следовало аккуратно и осмотрительно. Все же церковь и в нынешние времена имела определенное влияние. Перечитав признания послушников, решил делать упор на отдельные чины, не обобщая всю церковь.

В это раннее промозглое утро на улицах было пусто. Только редкие прохожие, да парочка встречных экипажей спешили куда-то по делам. Прочь от резиденции мэра. От этой мысли Винсенту стало не по себе, но он все же предпочел надеяться, что записку с просьбой об аудиенции таки доставили главе города, и тот готов принять незваного визитера.

Впрочем, старый мэр всегда был благодушен к молодому барону, со снисхождением смотря на все его невинные шалости. Вот и в этот раз, не иначе ожидая очередную из них, принял придворного сыщика сразу, как только дворецкий доложил о визите. Перешагнув порог кабинета, как и все в резиденции не лишенного роскоши и помпезности, Винсент Файнс склонил голову в знак приветствия и почтения, символически прижав ладонь к сердцу.

– Господин мэр.

И вернул себе более непринужденную позу, когда ему жестом позволили приблизиться, тем не менее сцепив пальцы за спиной, не в состоянии справиться с захлестнувшим волнением.

Лорд Ричардсон был уже немолодым человеком, среднего телосложения, возможно, даже склонный к излишней полноте, но старавшийся держать себя в форме. Волосы его, слегка покрытые налетом серебра, все еще оставались густыми и аккуратно стриженными по моде прошлых лет.

– О чем вы хотели доложить, барон? – вместо приветствия с ноткой раздражения, так знакомого по голосу его племянника, который служил под началом инспектора Хейлера, начал он. – Право слово, ваша записка больше походит на бред сумасшедшего.

– Увы, господин мэр, но в моем послании не было ни капли фантазии, – заверил Винсент, извлекая из папки показания, но не торопясь их отдавать. – И у меня имеются доказательства не только в лице задержанных на месте преступления послушников, но и письменные свидетельства, заверенные незаинтересованными лицами, а также иные доказательства, которые я готов предоставить по первому вашему слову.