Текст книги "Тайны белых роз"

Автор книги: Ирина Захарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Ирина Захарова, Екатерина Мирская
Тайны белых роз

Глава 1

Говорят, извозчики Старой Столицы знают каждый уголок затерянного среди высоких скалистых гор города, расположение каждого дома, казалось, вросшего в гранит. Но либо Адам Крейвен так сильно желал скрыться от посторонних глаз, что забрался туда, куда и дневной свет проникал с трудом, путаясь в хитросплетении старинных улиц, либо нанятый извозчик прибыл в город недавно, не иначе сосланный за какие-то прегрешения. В любом случае, они добирались уже больше часа, и барон был чрезвычайно раздражен сим прискорбным обстоятельством, ведь прошлая ночь все еще отдавалась болью в несчастной голове. Виски нещадно ломило, а потому он раздраженно задернул синюю бархатную шторку, скрываясь от шума просыпающегося, залитого дождем города.

И приспичило же Крейвену отправиться в мир иной именно сегодня… Винсент Файнс со вздохом откинулся на спинку сидения. Достав серебряную флягу, сделал глоток живительного напитка. В голове прояснилось. Однако, борясь с желанием хлебнуть еще, убрал заветный сосуд в карман скроенного по последней моде сюртука – лекарства подобного толка следовало принимать дозированно. Особенно, когда предстояло работать. Оставить же убийство члена старой аристократии на полицейских было непозволительно. Тем более что, судя по рассказам доверенного лица, что передало приказ Совета, дело обещало быть любопытным.

В очередной раз вздохнув, молодой барон вытащил из внутреннего кармана черный конверт со вскрытой сургучной белой печатью, на которой все же представлялось возможным разглядеть оттиск изящной розы. Чуть засмотревшись на цветок, он на мгновение выпал из реальности, прежде чем вновь вчитаться в ровные строки, написанные изящным почерком Томаса Гранта. Стандартные сухие фразы. Высочайшее повеление Совета… Ничего нового.

Экипаж подпрыгнул, угодив колесом в заполненную водой выбоину, заставляя Винсента зажмуриться и прижать затянутую в черную перчатку ладонь ко рту. Организм бунтовал против любой активности этим дождливым утром, которое наступило слишком рано для человека, заснувшего на рассвете. Впрочем, высшие силы сжалились над ним. Извозчик остановил, наконец, экипаж и открыл дверцу, без слов предлагая господину выйти. Деньги, что платила за работу старая аристократия, не мешали бояться и презирать ее представителей… До парадного входа было рукой подать, и барон не озаботился взять зонт, лишь накинул на плечи темно-синий плащ. Взбежав по высоким ступеням массивного здания, лишенного какого бы то ни было изящества, но полного мрачного шарма, без стука вошел.

– Вход воспрещен! – визгливый голос полисмена иглой вонзился в мозг, заставляя застыть посреди огромного пустого темного холла, от стен которого эхом отдавались звуки. С трудом подавить рефлекторное желание и прижать пальцы к виску.

– Ричардсон! – не выдержав, зарычал визитер на офицера, раздражающего одним своим видом, не говоря уже о поведении. – Старший инспектор Хейлер, я полагаю, уже тут?

Тот подобрался, точно бульдог, собравшийся охранять шляпу хозяина до последнего вздоха, и, проигнорировав вопрос, потребовал разрешение. Рвение и исполнительность офицера заслуживали похвалы. И Винсент без сомнения оценил бы сии качества, не терзай его жесточайшая головная боль и личная неприязнь к молодому полисмену. Так что он просто помахал перед его лицом конвертом с, на этот раз, королевской печатью и, не дожидаясь ответа, направился на второй этаж.

– Инспектор в спальне, – буркнул Ричардсон вслед, оставаясь у дверей.

Преодолев непозволительно громко скрипящую, потемневшую от времени лестницу, молодой аристократ отдышался, прежде чем решительно шагнуть в спальню, забитую работниками полиции. Как сельдь в бочке… Или стайка падальщиков, слетевшихся поживиться плотью почившего.

Раздражение сорвалось едкостью с языка:

– Неужели, пусть и гениальный, но все же простой музыкант, вдруг стал достоин такой почести, как собрание у его хладного тела лучших полисменов города? Или я что-то пропустил, и в Старой Столице больше не происходит преступлений?

И тут же оказался пронзен десятком неприязненных взглядов.

– Барон Файнс. Ну да, как же без вас, – флегматично заметил старший инспектор, прежде чем приказать подчиненным расступиться, дабы подпустить сыщика к трупу. Как только тот подошел, демонстративно поморщился: – Боже, вы что, пили с утра?

Винсент поборол желание фыркнуть и лишь усмехнулся, потому как его самолюбие грела мысль, что пил он в компании дочери инспектора. Присев на корточки, аккуратно, чтобы не испачкать белоснежный манжет, поднял окровавленную простыню, обнажая обезглавленное тело. Нахмурился:

– Вы уверены, что… это Крейвен?

– Так утверждает горничная, – крякнул старший инспектор, пригладив черные модно подстриженные усы. – Она опознала хозяина по перстню, одежде и татуировке на запястье.

Винсент кивнул, принимая к сведению. Но все же перевернул уже окаченевшее запястье, убеждаясь лично. Вряд ли ей пришлось рассмотреть аккуратный рисунок. Разве что само его наличие.

Но нет. Это был Адам. Острые шипы подобно терну “ранили” кожу, а иссохший бутон перемазанный во все той же “крови” печально склонен. Израненная, ершистая душа. Адам любил символизм.

– И где эта несчастная, которую вы заставили рассматривать в деталях сие… непотребство? Надеюсь, не отправилась прямиком в дом призрения? – спросил Винсент, оставив руку мертвеца в покое.

Зная нынешних барышень, визжащих от ужаса из-за любой мелочи, Винсент вполне мог предвидеть подобный исход. Все же, даже его, обезглавленный труп ввел в ступор в первое мгновение. Качнув головой, вопросительно взглянул на инспектора, все еще ожидая ответа.

– Отпаивают успокоительным в соседней комнате, – фыркнул собеседник, перебирая бумаги в одном из ящиков рабочего стола музыканта.

Оставив тело несчастного, барон подступился, бросив взгляд на содержимое.

– Есть что-нибудь интересное?

– Ноты и счета.

Обронив, точно приговор, инспектор потерял к документам всяческий интерес. Приблизившись к камину, порылся кочергой в золе, чтобы выудить оттуда пальцами комочек белого сургуча. Подозвал одного из подчиненных, бросив улику в предоставленный им бумажный кулек.

Винсент едва удержался от того, чтобы закатить глаза и, лишь бросив просьбу не сжечь по случайности “ненужные” бумаги, поинтересовался, заезжал ли уже судебный медик. И получил в ответ очередную колкость. Интересующая барона персона покинула дом минут за пять до явления Файнса, не оставив конкретных фактов кроме, собственно, факта смерти, что наступила между часом и двумя пополуночи.

Сей факт ничуть не раздосадовал барона, напротив, говорить с доктором Миллером он предпочитал наедине, подальше от посторонних глаз и ушей. К тому же, Рупперт Миллер также недолюбливал Хейлера, считая твердолобым человеком недалекого ума.

– Кто-нибудь уже допрашивал несчастную? – задал Файнс очередной вопрос, прижимая платок к губам. Внезапно его бросило в жар и замутило, возможно, от тяжелого металлического запаха с омерзительными сладкими нотками, закупоренного в помещении. Его крепкий обычно желудок сегодня нещадно сдавал позиции.

– Разумеется. Она ничего не знает. Но вас же это не остановит, – цыкнул старший инспектор.

Проигнорировав выпад, барон поспешил прочь, чтобы, первым делом, распахнуть окно в узком сумрачном коридоре, сделав глоток промозглого сырого воздуха.

Услышав тихий скрип половиц под его ногами, горничная подняла заплаканные покрасневшие глаза, с долей страха посмотрев на визитера. Не иначе ее успели запугать обещаниями наказания за дачу ложных показаний или же вовсе заподозрили в убийстве.

– Здравствуйте, мисс, – как можно мягче произнес барон, проходя в комнату и устраиваясь в громоздком и безвкусном кресле напротив, удивительно, что такому вообще нашлось место в пусть и мрачном, но все же доме Адама. – Я барон Винсент Файнс, сыщик на службе Его Величества. Вы можете рассказать мне о том, когда и при каких обстоятельствах обнаружили тело?

Казалось, титул напугал девушку еще сильнее, и она сейчас окончательно замкнется, лишая надежды вытянуть из нее хоть слово. Однако та тихо всхлипнула, промокнув глаза белоснежным платочком, и снова посмотрела на сыщика:

– Конечно, милорд, – наконец выдохнула она и робко вздернула подбородок. – Мне нечего скрывать. Мистер Крейвен любил уединение, что уж тут поделать, но платил неплохие деньги за то, что мне каждое утро приходилось добираться через весь город. Я, как всегда, зашла с черного хода на кухню, чтобы приготовить завтрак. Часов в семь утра. В доме было тихо. Я подумала, мистер Крейвен работал всю ночь и теперь отсыпается, а может, курит у окна эти отвратительные вонючие сигареты, – девушка снова судорожно всхлипнула. Качнула головой, то ли осуждая музыканта за пагубное пристрастие, то ли сетуя на запах. – В таких случаях, я молча ставлю завтрак на столик у двери и удаляюсь, но сегодня…

Слезы с новой силой хлынули из глаз, и Винсент налил из пузатого хрустального графина воды, лично вложив стаканчик в холодную от волнения ладонь девушки, мягко накрыв ее пальчики своими.

– Вот, выпейте, – мягко посоветовал он.

Благодарно кивнув и сделав несколько глотков, та продолжила:

– Накануне, мистер Крейвен отлучался примерно на час, вернувшись в хорошем расположении духа, что в последнее время случалось с ним редко. Я еще подумала: наверное, он получил интересный заказ. Но мистер Крейвен не посвящал меня в свои дела, милорд, – быстро добавила она.

Впрочем, другого трудно было ожидать – прислуга, не лучший кандидат для того, чтобы изливать душу. Тем более прислуга со стороны, да и сам музыкант славился не только своим талантом, но и замкнутостью и мрачным характером. Это отпугивало окружение, являясь не только почвой для огромного количества слухов, но и причиной, по которой потомок древнего рода до сих пор оставался холост и, увы, бездетен.

Повисло недолгое молчание. Горничная мяла в пальцах домотканый платок, периодически вытирая им слезы, прежде чем выдохнуть, посмотрев на сыщика:

– Кто, Господи, мог сделать такое?

– Самый страшный из монстров, полагаю, – задумчиво произнес барон, прежде чем молча покинуть комнату и кинуть подоспевшему младшему помощнику инспектора. – Барретт, опросите соседей. Результаты опросов мне на стол не позже сегодняшнего вечера.

– Сделаю, ваша милость! – жарко воскликнул темноволосый девятнадцатилетний юнец, следуя за бароном к выходу. – Если смогу, принесу вам протокол результатов осмотра, вы же знаете, старший инспектор не особо вас жалует…

– Известный факт, – хмыкнул барон, останавливаясь под козырьком и закуривая сигарету, недовольно взглянув на затянутое свинцовыми тучами небо. Дождь лил вот уже неделю и, казалось, не собирался прекращаться в ближайшие пару месяцев. – И, Уильям, прошу, не кричите во всеуслышание о том, что помогаете мне в расследованиях. Хейлер выкинет вас из полиции, как только получит малейший повод.

Младший помощник инспектора вздохнул, не иначе ему уже попадало за неосторожное восхищение сыщиком или материалы дела, попавшие к тому в руки. Воровато бросив взгляд в холл, тихо спросил:

– Но почему он так к вам относится, милорд? Вы ведь лучший сыщик из тех, что есть в городе. Не только частных, но и полицейских…

– Человеческие взаимоотношения – сложная материя, Уильям, особенно, если густо замешаны на деньгах и власти… – задумчиво хмыкнул барон, беспардонно стряхивая пепел на гранитные плиты крыльца. Затем чуть улыбнулся собеседнику. – Главное, чтобы к вам Хейлер не относился предвзято.

Тот крепко задумался, но к ступеням уже подъехал экипаж, и Винсент поспешил покинуть дом отошедшего в мир иной музыканта. Забираясь в салон, распорядился доставить его в городской госпиталь.

Стоило откинуться на спинку сидения, как мысли унеслись обратно в мрачную, пропитанную благовониями и запахом воска спальню, где так же верно хранил свою тайну мертвец. Тайну, которую Винсент обязан раскрыть.

От воспоминаний вдруг начало подташнивать. А может, он просто не завтракал сегодня? Разум, не занятый работой, вновь в полной мере позволил Винсенту прочувствовать и усталость, и головную боль, только нарастающую от монотонного перестука колес по тонущей в лужах брусчатке и дождя о крышу экипажа. Хотелось вернуться домой, выпить крепкого горячего чая и не выбираться из постели ближайшие сорок часов. Однако извозчик упрямо вез господина на встречу с судебным медиком.

– А, барон. Я вас ждал, – не отрываясь от микроскопа, точно имел глаза на затылке, приветствовал визитера мужчина средних лет с холодными светло-русыми волосами до плеч, старомодно собранными в хвост на затылке. Тонкие черты лица и бледность, в сочетании с темными карими глазами, довершали причудливость облика.

В популярных ныне романах так описывали гениальных ученых, что на поверку оказывались злыми гениями. Или просто очаровательных злодеев, готовых на все ради своей цели… Словом, в воображении барышень зло, каким-то образом, оказывалось куда более привлекательным, чем добро. Быть может, оттого что герой готов был пожертвовать любимой ради всего мира, а злодей изничтожить ради нее весь мир? А может, дело было просто в общей притягательности тьмы, что таила в себе множество секретов, опутывая души своими щупальцами.

Барон покачал головой самому себе. Пожалуй, когда-то он провел слишком много времени в компании юной романтичной писательницы.

– Будете кофе с тостами? – спросил Миллер, наконец отрываясь от работы, чтобы пожать руку подошедшему барону.

В комнате с заспиртованными органами, соответствующего содержания изображениями и стойким запахом химических реагентов подобное предложение могло вызвать отторжение, но только не у тех, кто посещал лабораторию столь же регулярно, как и мужской клуб.

– Не откажусь, – устало отозвался молодой аристократ, скидывая плащ на спинку стула, прежде чем примоститься на краю стола, где были разложены документы. Заметив новую пробирку на стойке, аккуратно вынул, повертев в руке. – Кровь Адама?

Рупперт Миллер кивнул, разливая кофе. Вынув пробирку из чужих пальцев, заменил на чашку крепкого напитка, ревностно оберегая инвентарь. И как он только безошибочно узнавал, когда человека терзает похмелье?..

Винсент кашлянул, маскируя неловкость, и сделал щедрый глоток, склонив голову набок:

– Что насчет орудия убийства? Уже имеются какие-то предположения? Меня, правда, больше занимает, куда делась голова, но тут, боюсь, вы не поможете.

Медик передернул плечами, доедая кусочек тоста со сливовым джемом, слишком воспитан, чтобы говорить с набитым ртом, и лишь затем озвучил неопределенный жест:

– Если скажу, что убийца протащил в дом Крейвена гильотину, поверите? – спросил он, поправив изящные очки. В ответ на вопросительно приподнятую бровь хмыкнул: – Вот и я не поверил. Но это было моей первой мыслью. Срез характерен для широкого и тяжелого лезвия. Возможно, после вскрытия, смогу сказать более определенно.

– Это мог быть топор, – предположил Винсент, допивая кофе и поднимаясь на ноги.

Попросил передать результаты вскрытия с посыльным, после чего, попрощавшись, забрал закупоренную, упакованную медиком в ткань пробирку и направился прочь. Столкнувшись в дверях с воспитанником Миллера, улыбнулся. Вовремя. Альфред Миллс казался славным юношей, вежливым, старательным, но все же, чем меньше людей знает их общие секреты, тем лучше. И Рупперт, являясь другом их семьи уже долгие годы, прекрасно это понимал, в ответ на вопрос о причинах визита барона, заметив, что это не его ума дело.

Головная боль медленно отступала, позволяя мыслить ясно. Пока Миллер колдует над телом убиенного, Винсенту предстояло решить не менее важные вопросы. И оставалось только надеяться, что брат в добром расположении духа. Впрочем, в такую мерзопакостную погоду, трудно быть в хорошем настроении. А на памяти Винсента, она редко бывала другой. И сейчас ритмичный перестук дождя о крышу экипажа, не раздражал, но убаюкивал, несмотря на выпитый кофе. Веки тяжелели, и хотелось просто уснуть, хотя бы на несколько минут. Впереди предстоял долгий день, и он позволил себе эту слабость, прекрасно зная, что проснется, стоит экипажу остановиться. Когда в этом имелась необходимость, биологические часы работали безотказно.

Так и случилось.

От одной только мысли о предстоящем разговоре с братом, Винсент едва не застонал. После последнего инцидента, когда Артуру пришлось раскошелиться из-за карточного долга Винсента, не сумевшего расплатиться, он был все еще зол. И, конечно, был прав: чтобы принадлежащее Винсенту имение приносило доход, им надо заниматься. Хотя бы ликвидировать последствия пожара двухгодичной давности, практически уничтожившего левое крыло особняка и пейзажный парк, нанять людей, для восстановления оранжереи заморских лекарственных растений… А Винсент всегда находил дела поинтереснее… Даже в долговременных промежутках между расследованиями, которые и без того были нестабильны, хоть и прибыльны.

Подняв подбородок, покинул экипаж, направляясь к огромному старинному особняку фамильного имения, построенному в готическом стиле несколько веков назад. В дверях с кованой решеткой, изображающей не то переплетенные стебли роз, не то щупальца, его уже встречал дворецкий, но барон не стал даже скидывать плащ, лишь быстро прошел вглубь, как и прежде уютного, пусть и с ноткой вычурности, дома, минуя гостиную, чтобы скорее добраться до кабинета Артура.

Небольшой, но дорого обставленный, он всегда нравился Винсенту. Лакированный орех, из которого был сделан стол и книжные полки, всегда казался ему теплым. А может, дело было в воспоминаниях о том, как в холодные дни прислуга разводила камин в кабинете отца, и Винсент засыпал на мягком диванчике, заботливо укрытый пледом, под шелест бумаги и треск поленьев.

И пусть диванчик с тех времен давно уже сменили, да и засыпала на нем племянница, а не он сам, ощущениям это не мешало. Старший из братьев Файнс сидел над старинным фолиантом, недовольно подняв взгляд на нарушителя спокойствия, не удосужившегося даже постучать.

– Ты как всегда бесцеремонен, – не скрывая своего раздражения, заметил он, прежде чем уткнуться обратно в книгу. – Зачем пришел?

– Если говорить о церемониях, то ты мог бы предложить гостю хотя бы чашку кофе. Разве не так должен поступать радушный хозяин? – хмыкнул Винсент, чуть усмехаясь уголком губ, и устроился на подлокотнике кресла, нещадно портя бархатную обивку мокрым плащом.

– Был бы гость желанным… – процедил себе под нос Артур и поджал губы. – И все же, чем обязан? Вновь влез в долги или впутался в очередную авантюру? Кажется, я предельно ясно сказал тебе, что…

– Адам Крейвен погиб этой ночью, – прервал Винсент гневную тираду брата.

И тот осекся, изумленно приподняв бровь.

– Погиб? – наконец, отложил он, судя по всему, безумно занимательный трактат. – Неужели совершил акт самосожжения, когда понял, что не сможет довести новую партию до совершенства?

Бедняга Крейвен, даже его несомненные достоинства не находили в обществе одобрения, часто высмеиваясь вместе с недостатками…

Винсент передернул плечами, поднимаясь:

– Нет. Ты будешь смеяться, но ему отрубили голову. И унесли с собой, – вздохнув, он кинул на стол черный конверт. – Я веду расследование по распоряжению Совета.

Пальцы Артура коснулись знакомой им обоим печати. С него вмиг слетела вся напускная несерьезность. Он поджал губы.

– Я всегда говорил, что случайные связи не доведут его до добра. Но вряд ли Адам спутался с придворным палачом… То был оккультный ритуал?

Винсент отошел к окну, бросив взгляд на тонущий в дымке дождя сад, в котором любил пропадать в детстве. Большой, тенистый, с преобладанием вязов и, конечно, глицинии, со множеством узких дорожек, декоративных каменных мостиков, через несуществующие ручьи, и укромными беседками, что прятались в густой буйной зелени. В них можно было не только отдохнуть, но и побыть наедине с собой. Снова слишком небрежно, относительно ситуации, пожал плечами:

– Если и так, культисты тщательно прибрали за собой. Лично я не заметил ни единой детали, говорившей бы о неком обряде.

– “О неком”? Мы с тобой говорим о вполне конкретном ритуале, – то ли фыркнул, то ли уже рыкнул Артур. Напряжение его стало вдруг физически ощутимо, кажется, даже температура в комнате изменилась.

Винсент и рад бы был подразнить брата, но ситуация не располагала. Потому он повторил, что не обнаружил иных признаков, за исключением обезглавливания жертвы. Возможно, ситуация прояснится после ознакомления с материалами дела, собранными полицией, пока же, стоит предупредить Совет и быть более осторожными.

– Если на нас открыли охоту, следующий удар не заставит себя ждать, не сомневайся, – заверил он, сжав пальцами переносицу.

Культисты, чтоб сожрала их Тьма, зачастую прятались по своим норам, читали старые книги, пытались дешифровать мертвые языки и как многие больные люди были тихими и не доставляли проблем. Но были и периоды обострений, когда, раз в пару сотен лет, уверовав в себя, они хватали ритуальные ножи, топоры да факелы, и на всех парах неслись привносить в мир, по их мнению, темное, доброе, вечное. Все три эпитета, безусловно, были исключительно субъективны, так как мировоззрение культистов шло вразрез не только с мировоззрением представителей старой аристократии, но вгоняло в ступор даже среднестатистических простых людей, которым что культисты, что изгнанники – равно еретики.

Заметив невольный жест, Артур обеспокоенно поинтересовался: спал ли тот ночью? Винсент лишь улыбнулся уголками губ, закатив глаза, когда в спину ударило замечание о том, что Артур и не представлял, как тяжело быть сыщиком на службе короля. Почти каждую ночь отправляться в рейды по борделям и опиумным курильням города, дабы лично участвовать в следственных экспериментах и досмотрах с пристрастием! Винсент фыркнул. У каждого сыщика свои методы ведения дел. Одни зарываются с головой в пыльные книги и досье, а другие бросаются в гущу событий.

– Ты взял образцы? – наконец, прекратив перепалку, поинтересовался Артур и позвонил в колокольчик, чтобы распорядиться о завтраке и кофе.

– Разумеется, – показал Винсент пробирку. – Спасибо Миллеру. Когда я прибыл на место преступления, там яблоку было негде упасть, а уж остаться наедине с покойным… Кстати, с нас результаты экспертизы.

Он устало опустился в кресло визави брата.

– Надо как-нибудь уважить Рупперта, помимо экспертизы, – заметил Артур, разглядывая пробирку на просвет, словно мог на глаз определить наличие посторонних веществ в густой субстанции. – Сам сделаешь или мне доверишь? Не хотелось бы, чтобы ты опять разнес семейную лабораторию.

Естественно, Винсент не забыл последнюю аварию, причиной которой стала неожиданно сильная реакция на неизвестное вещество, найденное на месте преступления, но ведь от такого никто не застрахован. Да и, в конце концов, он имел такое же право на пользование фамильной лабораторией, как и старший брат!

Младший Файнс развел руками, вторя собственным мыслям:

– Я же возместил тебе ущерб, помнишь?

– Да ты сплошной убыток, – бросил брат очередной упрек.

И в лабораторию не пустил. По крайней мере, пока тот не съест завтрак, который как раз внесли в кабинет. И Винсент не смог отказаться. Старый повар всегда знал, чем порадовать господ, даже в не самые лучшие времена. Да и должно же быть в желудке за утро хоть что-то кроме горячо любимого, но не слишком питательного кофе…

Обсудив за плотным завтраком несчастного Крейвена и старшего инспектора Хейлера, которому явно везло в последний месяц на непростые дела, Винсент поднялся, едва вилка коснулась опустевшей тарелки. Еще, чего доброго, кровь свернется. Хотя себе признался: ему не терпится подтвердить или опровергнуть версию брата.

Поэтому, с трудом сохраняя мерный шаг, он поспешил в подвальные помещения, оборудованные технологиями, что хоть и достались им от предков, но ушли далеко вперед по сравнению с тем, что могли предложить обычные люди. Зажег лампы, давая себе больше света, боясь попросту уснуть в уютном полумраке лаборатории, в котором работал обычно.

Их семья всегда знала толк в науке. Колбы, склянки, горелки и реагенты, находились на привычных местах. Здесь вообще мало что поменялось за последние пару сотен лет. Конечно, куда более удобно иметь собственную лабораторию, но некоторое оборудование являлось столь уникальным, что его невозможно было ни найти, ни воссоздать ни за какие деньги. Особенно с тех пор, как высочайшим указом прежнего короля, старой аристократии было запрещено владеть подобными технологиями и производить какие бы то ни было научные изыскания. Деду чудом удалось спасти то, что Файнсы имели сейчас.

Несколько часов работы, три чашки крепкого кофе, и результаты легли на стол. Еще раз задумчиво взглянув на записи, молодой барон поспешил наверх, чувствуя, как голова идет кругом. Все же в лаборатории было слишком душно. Справившись с дурнотой, взбежал по лестнице, и едва не столкнулся в коридоре с племянницей. Кажется, та что-то спросила, а может, пыталась рассказать, но Винсент просто подхватил девушку за талию, чтобы переставить, словно куклу, освобождая себе путь и вызывая справедливое возмущенное недоумение.

Благо Артур за эти часы не сменил своего местоположения и нашелся все там же, в кабинете. Удивленно поднял бровь, закрывая фолиант, и в воздух поднялось облачко тончайшей, как говорится, вековой пыли.

– Уже? Только не говори мне, что приборы отказали…

Винсент фыркнул, обессиленно опускаясь в кресло, и кинул на стол записи.

– Взгляни. Впервые с подобным сталкиваюсь.

Скептично посмотрев на Винсента, старший из братьев Файнс взял бумаги и бросил взгляд на заметки, сделанные торопливой рукой молодого барона. Нахмурившись, поднял на собеседника вопросительный взгляд:

– Винсент, ты до сих пор пьян? Перепутал реагент с препаратами серебра, а теперь делаешь из этого открытие.

– Спустись и убедись в результатах лично, Артур… – видит Великий, Винсент не хотел рычать на брата, но полученные данные приводили в недоумение, и это раздражало.

– Если это привиделось под действием опиума, я прикажу на порог тебя не пускать, – пригрозил Артур, поднимаясь из уютного кожаного кресла, чтобы направиться в лабораторию.

Винсент кивнул, принимая условие, – он был в себе абсолютно уверен. Чуть помедлив, направился следом, краем глаза заметив в гостиной обиженную племянницу. Похоже, отец также обделил девичьи проблемы вниманием.

Добравшись до лаборатории, Винсент обнаружил старшего брата над очередным старинным фолиантом, что передавался из поколения в поколение в семье мастеров крови. К нему прикасались редко, за ненадобностью, но с детства знали почти наизусть.

– Нашел что-нибудь?

Артур покачал головой.

– Нет. Ничего похожего. Ни болезни, ни обряды не вызывают в нашей крови такую реакцию. Кажется… Его просто накачали серебром?.. – вопросительная интонация выдавала его с головой – Артур находился в не менее искреннем недоумении.

– Аммаргеном, – машинально заметил Винсент, уже проанализировав состав крови. В образцах был еще и аммиак. Вот только никак не тянула концентрация на обычный аптечный препарат. – Вопрос: зачем? Надо заехать к Беррингтонам, может, Чарльз сможет на него ответить… – схватил Винсент плащ и направился прочь.

Стоило ему подняться на верхнюю ступень, как во входную дверь требовательно постучали, и Винсент вздрогнул. Нервный импульс прошелся по позвоночнику. Сейчас каждый стук мог нести за собой дурные вести.

Однако Артур мягко сжал его плечо.

– Это ко мне. Клиент. Поезжай домой, отдохни. Я съезжу в госпиталь, затем нанесу Беррингтонам визит сам, и пришлю тебе записку, как только что-нибудь узнаю.

Винсент тихо выдохнул: встречаться со старшим Беррингтоном лично ему хотелось в наименьшей степени. Но и отправиться по совету Артура домой он не мог – след хорош, пока горячий. А значит, следовало забыть про сон и прочие человеческие радости. Или скорее потребности. Как ни велик был соблазн приказать кучеру направиться в особняк, Винсент распорядился ехать в паб “Старая Бетти” – горничная упоминала, будто Крейвен посещал его довольно часто. Место пользовалось популярностью у творческих личностей, уставших от фальши дорогих клубов. Барон и сам не ограничивался мужскими клубами, но в этом пабе еще ни разу не бывал, выбирая все же более престижные заведения – статус. Хотя и не мог не признать, что в этом заведении, немного грубом, неотесанном и подчеркнуто простом был свой определенный шарм. Пройдя в полутемный зал, дешево и сердито отделанный темным полированным деревом, и выбрав самое неприметное местечко, заказал холодную говядину и эль.

В этот час посетителей оказалось немного, а наблюдать за ними просто. Поэтому, лишь на миг задержав взгляд на двух новобранцах, что, судя по разговору, утром отбывали на фронт, он сразу приметил музыкантов в паре столиков от себя. Одного из них он видел при дворе мэра, других в консерватории, еще, кажется, на приемах. В отличие от Артура, прививающего дочери любовь к прекрасному в операх и консерваториях, Винсент балету и театрам предпочитал прекрасных муз, порхающих по сцене.

Быстро закончив с поздним обедом, барон Файнс направился к музыкантам, которые как раз обсуждали кончину Крейвена. Слухи в городе распространялись быстро, а обрастали небылицами и вовсе со скоростью цунами.

Представившись, он подсел за их столик, чтобы задать несколько вопросов, и понял – удача ему улыбается. Музыканты охотно поведали сыщику о личности скрипача, нелюдимого, склочного, но безумно талантливого, а также о его немногочисленных связях и конфликтах. Вот, например, далеко ходить не надо, с хозяином “Старой Бетти”. Уж, что они там не поделили, музыканты ответить не смогли, но ругань стояла на все заведение. Хозяин угрожал Крейвену, и с тех пор Адам тут больше не объявлялся.

Задумчиво кивнув, Винсент поблагодарил собеседников и направился в сторону бара, где крутилась рыжеволосая официантка. Судя по разговорам завсегдатаев, дочка хозяина.

– Сэр, желаете еще эля? – очаровательно улыбнулась та, ловко протирая пузатые бокалы. Знать, жизнь заставила ее работать в заведении отца с детских лет.

– Нет, благодарю, мисс Эллинс, – барон ответил ей зеркальной улыбкой, не удержавшись от чисто оценивающего взгляда. Впрочем, ей, должно быть, не привыкать к мужскому вниманию. – Скажите, хозяин заведения на месте? Мне необходимо переговорить с ним.

Девушка нахмурилась, румянец отхлынул от лица:

– Вас что-то не устроило? Не понравилась еда или выпивка?