Текст книги "Предводитель маскаронов"

Автор книги: Ирина Дудина

Таня тоже кормится не от трудов своих, а как рантье, как сдающая в наём пустую квартиру своей бабушки. Она как Влад худая, поджарая, тела на ней немного, оно белое и бледное, как резина, ненакаченное, кость работает в Тане хорошо, ей мяско и жир не мешают, но тело у неё как и Влада – не крепкое, не твёрдое, скорее какое-то резиновое. Отвисать нечему, так как лишнего нет, но худоба эта не спортивная, не выстроенная.

((((((((

Таня, как и Влад, любит говорить о мясе. Она не показывает свои клычки, хотя, как и у Влада, зубы у неё сплошные, крепкие, серые от никотинового налёта, но без кариеса, она не ест булки и сладости, она сгоняет калории выжигающим излишества никотином. Таня утверждает, что ради мяса готова на всё, но в её рационе мяса почти нет.

Я не верила Таниной любви к мясу, пока не увидела своими глазами, как она влюбилась в одноклассника-мясника. Это была чудовищная любовь. Таня рассказывала мне с горящими глазами о том, как этот вот мясник, сын университетских учёных-профессоров, пошёл в мясной отдел, как он красив в белом халате, как он рубит мясо огромным топором. Где сейчас Таня, где сейчас её мясник? Мясников в магазинах уже давно нет, мясники остались на рынках, в магазинах продаётся кем-то за кулисами нарубленная иностранная говядина, её, наверное, размораживают и рубят, а потом замораживают, или чудовищными ударами рубят прямо со льдом, в замороженном виде.

Но тогда, в 90-х, мясо ещё рубили, Таня завороженными глазами застоявшегося на клеточном уровне голода смотрела на действия одноклассника. Молодой мужчина не болтал языком бла-бла-бла, он не убалтывал девушку, он не распускал перед ней павлиний хвост своей образованности, многознайства, умения оперировать словами и понятиями, он просто совершал физические, прослеживаемые глазами действия. Его бицепсы и трицепсы под футболкой напрягались, глазомер глаз обострялся, топором нужно было наносить точные тонкие удары, с миллиметровой точностью попадания. Миллиметр в сторону – и можно оттяпать родной палец или попасть себе по коленке, сделав из неё рагу. Таню это завораживало, она всеми правдами и неправдами хотела привлечь к себе внимание этого удивительного самца, но было уже поздно, он был уже женат.

Таня мяса не ела при всей любви к нему, она ела дешёвые шпикачки и запредельно дешёвые подозрительные сардельки для бедных. Они были сделаны непонятно из чего, стоили какие-то гроши, ниже которых цен не бывает, Таня их покупала и ела. Однажды она от них чуть не умерла. «Раком мне встали те шпикачки», – так сказала Таня охая, когда её биоробот восстановился. Её любимая присказка была: «Она поела на ночь колбасы и тем была неугодна Богу».

Зачем врать себе, так беззаветно любить мясо и питаться его самым жалким суррогатом, ароматом его, да и то искусственным. Сколько там мяса, в тех искусственно-бодро-розовых шпикачках, а? Влад тоже лгун, он тоже прославляет мясо, но ест дешёвые котлетки. Хищники, блин, тоже мне нашлись.

(((((((((

Бывает такое состояние природы. Серое такое, гадкое. Никакое. Даже бывает, что капли солнца проклёвываются. Но не радостно. Такое ощущение, что серые бесы повылазали из щелей, что они закрыли какой-то серой завесой весь мир. Пасмурненько так. И каким то инфернальным холодком попахивает. Как-то так мерзлотно. Мерзостно. И даже не понять, какой сезон на улице. Вроде как голова болит, а вроде не болит. Вроде как горло начинает болеть. Члены зябнут. Ватно так как-то. Никак. И такая тоска под сердцем. Такая пустота. Пустотность мира приоткрылась, и сосёт, сосёт твою энергию. Ты как бездушня кукла. Именно как бездушная душная выпотрошенная кукла. Ты маешься. Дела не идут. В голове мысли не родятся. Нет сладостного пения в горле. Нет планов, нет щекотки внутри. Всё кажется одинаково тусклым и бессмысленным. Нет пространства впереди. Нет воли. И эта мерзлота, сосущая сердце. Она даже не физическая какая-то, она какая то потусторонняя, эта мерзлотная присыпка. Я понимаю, что где-то надо качать энергию, где-то найти дырочку. Но нигде её нет. Может где-то и есть теплота, но ты не знаешь, где она. Я думала это оттого, что ось земли сместилась, тогда, когда было наводнение в Малайзии. Тогда будто бы силы зла стали преобладать в мире. Пустотность человечества увеличилась. Тепла в его сердцах поубавилось. Бесы туда повлазали. Зла стало больше. С тех пор бывают такие дни, и летом бывают, и зимой, и весной. Совершенно пустые серые и мерзлотные дни, и даже птицы поют, будто в декорации, или вообще молчат как под одеялом.

Я помню себя в юности. Как тогда мучила меня убийственно эта пустота, эта серость, сосущая под ложечкой, эта потухшая подруга, молчащая и сонная, и не пробудить её от сна, да и не надо это делать, ей будто неприятно это, она, более гармоничная, чем я, она как-то, как птица впадала в оцепенение, она знала, что надо перетерпеть это. Что бороться с этим нельзя, всё равно не выйдет, надо дать побыть костру потухшим и охладелым, надо давать пустоте погулять. А я тормошила её, пыталась веселить. Только злила.

Потом с другом моим в один такой мерзлотный день мы поехали на залив. Он был в мучительном нуле. Он, и так вечно с пониженной температурой души, и так опустошённый, с вынутым огнём, он в тот день был как биоробот. Меня же залив оживил, я щебетала, щебетала. Он молчал, молчал, щёки его наливались, наливались серой краской. Губы были белы, глаза как бы побледнели. Он вдруг издал звук, типа тихого взвизга боли. Я поняла, на каких дальних полюсах мы находимся. Залив оживил меня, но его совсем подавил и раздавил. Он потом признался мне, что ненавидел меня, что я вызывала в нём злобу. Если бы в его пустоте было побольше безумия, может он немотивированно, маньякально удушил бы меня, как в фильме ужасов. Он просто разлюбил меня тогда, или в тот день в его глаза попал холод снежной королевы, и потом этот вирус льда дал всходы, он уже больше не любил меня.

Да, да, да… Этот зев мерзлотный надо претерпеть, спрятаться, не противиться ему, всё равно бесполезно. Сейчас весна. Может это мать земля готовится к родам трав и зелени, и ей нужны силы, чтоб рожать, и она затаилась, она притаилась, в ней таинство идёт, а мы, людишки, своим ржанием, весельем, остроумием, талантливыми вскриками и выплесками, мы мешаем ей, и бесенята серую пелену и весенние вирусы вывешивают, чтоб все особливо вредные назойливые приболели, чтоб свербило в носу, чтоб харкалось и кашлялось. Надо спать. Надо спать. Бороться не надо.

(((((

Я проснулась утром в 6 утра. Ночью мне что-то снилось, снилось. Когда я проснулась, у меня в голове был абсолютно сложившийся и выстроившийся план мюзикла, в котором все поют и танцуют. И главный герой – с внешностью Владика, и зовут его Сольнес. Я открыла свой ноутбук и быстро всё записала. Получилось вот что.

Предводитель Маскаронов

Мюзикл

1 сцена.

Заседание чиновников в городском совете. Они похожи на хрюшек, склонившихся и похрюкивающих над корытом. Обсуждаются проекты реконструкции центра города.

На сцене выставлено несколько проектов, крупные фотографии старинных зданий и макеты того, что хотят построить. У каждого проекта – кучка чиновников, бизнесменов, архитектурных менеджеров. Чего они хотят? Понятно чего – бабла в карман. А для этого надо всё сносить и вырубить все деревья. Это ж статья дохода!

Чиновница Георгинова потирает руки, ей даёт взятку архитектор Бакс. Бакс поёт: «Новые дома, лоснитесь, лоснитесь! Старые дома – в землю валитесь. Пластик хорош – стоит дёшево, а выглядит модно. Главное денег содрать побольше и плевать на историю и жизнь народную!».

Вторая кучка чиновников склонилась над вторым проектом. Это проект вырубки старинного сада у дворца с пышным скульптурным убранством в центре города. Слышны слова: «Вырубить! Вырубить!». Чиновнику Нарциссову даёт взятку озеленитель Синюхянц. Синюхянц поёт: «Чем больше я вырублю дубов и тополей, тем моему карману станет теплей. Ай-нана! Ай-нана! Мне плевать, что в городе нечем дышать, в городе не надо людям жить, а надо деньги в банках считать!».

Третья кучка у проекта небоскрёба – офиса фирмы ГАЗСТАЛЬНЕФТЕПОЛОНИЙ. На панно – целый квартал старинных домов. Нарциссов и Георгинова пожимают руку олигарху Газошвили. Участь зданий решена. «Всё сносить! Всё вырубать! Тут будет наш небоскрёб! Мы сможем миллиарды взять!». Целая линия маскаронов на фотопанно вдруг оживает и поворачивает головы в сторону Газошвили, громко произнёсшего эту фразу.

Четвёртая кучка у проекта старых зданий, подлежащих реставрации. Там трётся прораб Злыбень, он потирает руки от удовольствия. Злыбень поёт: «А это большие деньги! Реставрация – это яма. Это яма для государственных денег. Реставрация – круче чем реклама. Никто никогда не подсчитает, сколько я вылил краски. Никто никогда не подсчитает, каким дерьмом я скульптурам смазал глазки! Ха-ха-ха!!!». Скульптура на панно ожила и делает рывок, словно пытаясь выскочить из здания.

Нарциссов, Георгинова, Бакс, Синюхянц, Злыбень ничего не видят, радостно на калькуляторах подсчитывают свои личные доходы… Нарциссов и Георгинова поют: «Мы так любим город родной. Город родной над Невой. Зачем ему эти развалюхи. Они гламуру оплеухи. Пусть лоснятся в пластике гладкие дома-фаллосы. Это олицетворение нашей потенции. И нашей с тобой (обращаются друг к другу) шалости. Хи-хи-хи!». Газошвили поёт: «Я самый крутой в этой стране. Я достиг заоблачных высот. Мой папа пас барашкев в горах на коне. А я руководитель мировых цен и квот. И у меня будет офис выше всех – прямо в центре этой болотной развалины. Если надо я снесу Эрмитаж. И буду курить на его камнях как на завалинке!».

Архитектор Глинкин одиноко бегает от толпы к толпе, он пытается доказать культурную и историческую ценность старых зданий. Офис ГАЗСТАЛЬНЕФТЕПОЛОНИЯ можно построить в спальном районе города – там это здание станет доминантой, а в центре города оно испортит исторически сложившийся пейзаж, являющийся лицом города, привлекающий туристов. Глинкин поёт:

 
«Я не понимаю, в чём причина.
Почему всем наплевать на историю.
Выйди из исторического центра —
там красоты кончина.
Там бесконечное поле для творчества
и новых красивых построек.
Я хочу, чтобы в городе был стержень,
связующий века в одно целое.
Без истории мы превратимся в быдло,
а город – в пустыню Сахару серую и белую».
 

В коридоре стоит в очереди народ. Они поют песню жалобщиков. Это учителя, врачи, у которых ужасные жилищные условия, маленькие зарплаты. Они просят город отремонтировать их дома, построить для них новые квартиры. Но деньги города пойдут на строительство здания ГАЗСТАЛЬНЕФТЕПОЛОНИЯ.

2 сцена.

По городу идёт пенсионер Моромоев и поёт: «Я иду по Петербургу, каблуки ломаю. Как то гадко всё повсюду. Я мэра Ширько презираю».

Архитектор Глинкин встречается у старого Дома с маскаронами с журналисткой Настей, они хотят написать статью в газету о готовящемся сносе дома.

Соседний дом в лесах. Там ведут «реставрационные» работы гастарбайтеры из фирмы прораба Злыбня. Строитель Сольнес ругается с гастарбайтерами из-за того, что они нарушают технологии. Сольнес очень хорошо отреставрировал старинный маскарон какого-то бога, маскарон как живой смотрит на Сольнеса. Сольнес ругается с рабочими, плюёт на них, спрыгивает с лесов, и идёт в гневе по улице мимо Насти и Глинкина.

На Сольнеса наскакивает милицейская машина. Она должна была остановиться на красный свет, но не остановилась. Сольнес пинает машину ногами. Из неё выходят менты.

Милиционер Сусликов поёт: «Как ты смел козёл вонючий, ты возомнил что ты круче тучи!». – «Это вы сами нарушили законы!». – «Будешь орать, окажешься на зоне!». Сольнес громко возмущается: «Я не просто буду орать. Я сейчас буду вас своей рогаткой драть! Достану рогатку и перебью все стёкла в вашей машине вот этими свинцовыми шариками! И вы тогда захлебнётесь стёклами, как старая жаба комариками!» (Он достаёт из рабочих штанов фантастическую рогатку и целится свинцовым шариком в стёкла машины). Милиционер Сусликов поёт: «Да он просто сумасшедший! Ну его в баню! Поехали!».

Сольнес ругается, выходит на мостовую, вкривь и вкось выстеленную плиткой недобросовестными гастарбайтерами. Следом за ним идёт Моромоев, падает и ломает себе руку. К Моромоеву на помощь подбегают Настя, Глинкин, Сольнес… Они отправляют Моромоева в больницу, а сами меняются телефонами, чтобы потом вместе проследить лечение Моромоева. Сольнес дотрагивается до руки Насти и между ними вспыхивает любовь. Маскарон-дитя, похожий на Эрота, улыбается и подмигивает.

3 сцена

Настя идёт домой по своему району Купчино. Интеллигенты с авоськами роются в помойке, ими руководит пенсионер Моромоев в гипсе. У метро к Насте подходят подростки, пытаются украсть мобильник. Из-за дома к ней подходит лицо восточной национальности, пытается продать ей наркотики. На ступенях детского сада матерится пьяная молодёжь с бутылками пива в руках. Мимо идут и орут «Монолит чемпион!» фанаты «Монолита».

Мимо проезжает джип. В нём олигарх Газошвили. Настя бежит, а её преследует какой-то нетрезвый человек. Шофёр и охранник Вася, прислуживающий олигарху Газошвили, предлагает Насте спасение в машине. Газошвили узнаёт, что Настя – журналистка, что она должна писать статью для Глинкина в газету. Газошвили прикидывается покровителем искусства. Он предлагает Насте заказ – сделать фотоколлекцию маскаронов, чтобы потом издать альбом. Между ними идёт спор о богатстве и бедности.

Газошвили: «Я сильный, я всех обхитрил. У меня сильная воля, как у гамадрил!».

Настя: «Это общество несправедливо. За один и тот же труд разные деньги дают. Вы зря презираете бедных, тех, кто не смог быть жестоким и вредным».

Газошвили: «Бедный – это глупый ленивый идиот».

Настя: «Не может быть идиотом целый народ! Если вымрут миллионы бедняков в нашей стране, тогда вам олигархам возвышаться над кем?».

Газошвили: «Всё равно над кем возвышаться, плевать на национальность баранов, которых я буду стричь. Главное – заоблачных высот в бизнесе достичь. Уничтожить всех конкурентов. Стать монополистом всех сфер. Управлять движением биороботов и денежных сфер. Деньги – вот властелин мира, а людишки – это средство и мыло»

Настя: «Вы уничтожите всю планету, ради презренного богатства монетного!»

4 сцена.

Настя и Глинкин в гостях у Сольнеса. Они рассматривают лица маскаронов, которые сфотографировала Настя.

Неожиданно маскароны оживают, ужасные и зловещие. Они выходят из компьютера, поют: «Из цифры мы станем живыми. Живыми и злыми. Вы люди нас сделали из своей живой красоты. Из своего живого ужаса. Из смеха и простоты. А теперь вы хотите нас умертвить. Второй смерти не быть. Мы будем всему живому жестоко беспощадно мстить!».

Они вылетают, ужасные и зловещие, ураганы несутся над городом, падают рекламные щиты, наводнение опасно вздымается.

Настя, Глинкин, Сольнес: «Как вас успокоить? Как вас умиротворить?». Маскароны: «Снос старинных домов растревожил наш покой. Мы лицо этого города, нас нельзя вымести метлой. Нельзя города лишать их лиц, нельзя всех землян под капитал положить ниц, нельзя нивелировать культуры и нации, нельзя весь мир сделать однообразным. Это мировая провокация! Это приведёт к войнам и катастрофам. Люди разные, их культуры разные, их истории – разные».

Сольнес поёт: «Я Сольнес – скульптор и строитель. Я строю, реставрирую и заставляю светиться. Я создаю тепло в мёртвом камне. Я из камня ваяю живые лица! Я делаю так, чтобы был в уюте и богач, и бедняк. Сольнес живёт в любом мужчине, любой мужчина может быть силён в строительном почине. Сколько мужчин – столько домов. Архитекторы нам помогут, тем, кто к фантазии не готов».

Глинкин поёт: «Я архитектор Глинкин. Я рисую картинки. Но для воплощения замысла нужны строители. Я и Сольнес – мы сделаем город красивым для жителей! Но нужно, чтобы кто-то остановил капитала провокации, чтобы кто-то остановил уничтожителей исторической памяти нации».

Маскароны: «Мы знаем, кто остановит! Сольнес, который крепок, честен и не поддаётся провокациям. Ты, Сольнес, будешь нашим предводителем. Мы будем мстить нашим вредителям. Мы город от бездушной перестройки и сноса спасём. Кругом столько невозделанной земли! Столько мертворожденных коробок-зданий. Если настоящий архитектор ты – то строй на новой земле, а не на руинах исторических знаний! Ты, Сольнес, поможешь нам перестать быть злыми. Мы вышли из-под заморозки, мы будем мстителями слепыми. Но ты станешь царём, поможешь нам направить в верную сторону наш гнев. Это спасёт невинных, спасёт нас всех».

Маскароны послушно влетают в ноутбук Сольнеса, теперь они его слушаются. Ураганы прекращается.

Маскароны кружатся вокруг Сольнеса, Глинкина и Насти, вместе они спускаются к Неве, там Сольнес совершает ритуальное омовение. Каждое омовение будет давать силы маскаронам оживать и летать по городу. Маскароны вручают Сольнесу жезл повелителя. «Деньги, власть, архитектор! Но умный со вкусом строитель – наш вектор. Каждый человек должен построить свой дом, неповторимый мир отразить в нём! Земли много, пусть каждый построит свой дом! Деньги, власть, архитектор – пусть сольются в каждом жителе. Пусть каждый мужчина станет строителем, своего дома, нации, рода, семьи учредителем».

5 сцена

Олигарх Газошвили, чиновники Нарциссов и Георгинова, Бакс, Синюхянц, Злыдень празднуют в бане-люкс принятие проекта «развития» центра города. В бассейне из шоколада, изображающего нефть, плавают олигархи. Там же плавают прислуживающие олигархам политики, военная верхушка, телеведущие, певицы, детективщицы, оглупляющие народ. Воду бассейна газирует Газпром.

Садомазохист, бывший профессор физики по кличке Вампир работает в бане истопником. Туда приезжает Настя. Газошвили пытается очаровать Настю, чтобы она не писала статью о взятках. Охранник Газошвили Вася пытается изнасиловать Настю в подсобке, опьянённый атмосферой вседозволенности. Глядящий в окно маскарон гипнотизирует Васю и тот падает на раскаленную конфорку. Вася выбегает из бани с обожженным задом, начинается пожар. Маскароны смотрят строго на собравшихся правителей и сильных мира сего. Всё горит под тяжкими взглядами маскаронов.

К Газошвили подходит Вампир и пытается его вовлечь в садомазохистскую оргию. Он начинает стегать олигарха, привязав его к батарее. Вампиру помогают полуразрушенные маскароны. Потом вместо олигарха оказывается прораб Злыбень, чиновники и т. д… Уже непонятно, кто кого стегает, царит садомазо. «Хлыщем, хлыщем! Хлыщемся, хлыщемся. Нам не хватало остроты ощущений. Теперь вот горит от восторга наш нищий зад. К чертям гламурные развлечения, секс, алкоголь и радость от денег. Боль от кнута – мы визжим как стая канареек! Вот это да!». «Такой неожиданный кайф. Острота ощущений. Вампир, выстегай меня! Я давно не испытываю к жизни вожделения!».

6 сцена.

Сольнес с ноутбуком ходит по городу. Из него вылетают маскароны и мстят своим врагам. Маскароны летят по городу и распугивают гастарбайтеров, совершающих некачественную реставрацию и опасное строительство.

Они являются к чиновникам. Взяточные деньги Нарциссова и Георгиновой, которые они мечтали положить в Швейцарский банк, уносят дети-маскароны.

Озеленителя Синюхянца, который вырубил множество деревьев ради своей наживы, маскароны-друиды запирают в пластиковый сосуд, туда подводят трубы и заставляют его дышать из выхлопных труб, воздухом с Невского проспекта, с загазованных улиц города. Синюхянц синеет на глазах. С маскаронами пытаются сражаться милиционеры, некоторые маскароны гибнут, гибнут и менты.

Олигарха Газошвили мужчины-маскароны уводят в Купчино, на пустырь, где можно было бы построить небоскрёб ГАЗСТАЛЬНЕФТЕПОЛОНИЯ. Они его превращают в статую, которую мучают местные гопники, наркодельцы и пьющая пиво молодёжь, которой некуда пойти. «Ура! Ура! Это наш дядя-культура! Домов культуры нет, так из этого дяди сделаем себе клавиатуру! Ура! Ура!» и т. д.

Реставратора Злыдня увлекают женщины-маскароны. Они его превращают в маскарон, который реставрирует непрофессиональный рабочий. Они грубо разглаживает ему морщины на лице, натягивает нос, лопаткой на лицо кидает вонючие мази и смеси.

Архитектора Бакса маскароны-животные загоняют в пластиковую бутылку, очень похожую на лакированные небоскрёбы последнего поколения, и он там скользит внутри.

Все люди, подвергшиеся нападению маскаронов, попадают в дурдом.

Сольнес идёт на Неву совершать ритуальное омовение в воде под Литейным мостом. Когда он зашёл в воду по пояс, к нему вдруг прицепляется милиционер Сусликов. Сольнес ускальзывает от милиционера по проруби, милиционер роняет в воду жезл. Сольнес роняет в воду скипетр повелевающий маскаронами. Милиционер Сусликов поёт: «Горе мне, горе. Я потерял казённое имущество. Не быть мне подполковником». «А я теряю своё могущество, не совершив свой ритуал», – поёт Сольнес, у которого в этот миг его скипетр уходит на дно. Сольнес теряет силу и его увозят в дурдом. Заодно увозят туда же и Сусликова.

7 сцена

Дурдом переполнен. Олигарх Газошвили, озеленитель Синюхянц, чиновники Нарциссов и Георгинова, архитектор Бакс – все в дурдоме в соответствующих костюмах. Каждый поёт о своей встрече с маскаронами. Их внимательно выслушивает врач Ольга. Некоторые плачут. Всем вкалывают успокаивающие уколы, и отпускают по домам.

После укола Сольнес теряет волю, он рассказывает о силе маскаронов, выпущенных из ноутбука и о том, что магический жезл Предводителя маскаронов утонул, что его надо достать, кто достанет – тот станет предводителем маскаронов…

Милиционер Сусликов подслушивает признание Сольнеса и всё рассказывает Газошвили. Газошвили предлагает убить Сольнеса.

Из дверей дурдома выходит Сольнес, на выходе Сольнесу суют в руки заминированный ноутбук.

8 сцена

В городе хаос и следы разрушений на строительных площадках.

Испуганные Нарциссов и Георгинова отдали приказ о приостановлении перестройки города «в связи с действиями банды террористов, одетых под каменные статуи». «Что нам делать? Как нам быть? Надо банду маскаронов усмирить! Пока сделаем вид, что прислушались к голосу общественности. Приостановим нашу деятельность, которую обещали провести инвесторам. А то, что мы от них получили – упрятано далеко, за морями. Сделаем то, что обещали, потом, когда маскароны будут у нас под каблуками. Всё равно мы город разовьём – настроим пластиковых коробочек, которые быстро ломаются. После их слома инвестор опять к нам придёт на поклон. Так деньги кое у кого никогда не кончаются!». «И побольше экранов – реклам, этих дыр, куда как в бездну падают деньги. Заставим весь город экранами, и каждый экран – как бьющий деньгами фонтан, и все это будет литься в наши карманы!».

На набережной Невы Сусликов, весь мокрый и довольный, передаёт Газошвили жезл Сольнеса, который ему удалось выловить. Вокруг машины Газошвили толпа чиновников, архитекторов, прорабов и т. д. – всё та же компания. Все вокруг выстраиваются как при инагурации. Газошвили кричит: «Теперь я – Предводитель маскаронов! Я покорю весь мир! И буду курить на завалинке!». Он хохочет так страшно, что все трепещут.

Врачиха Ольга с сомнением и вниманием смотрит на него…

Отовсюду появляется строительная техника. Повсюду сносят дома и вырубают деревья.

У Сольнеса в руках ноутбук, в нём фотографии маскаронов, они злобно стучатся и просятся наружу. Настя, Глинкин, Сольнес, Ольга и народ-плакальщик поют – «Гибель нам всем! Гибель городу! Гибель деревьям! Гибель истории! Гибель стране! Ужас!»

Тут Моромоев просыпается, он из помойки достаёт старый полуразрушенный маскарон, тот оживает, выхватывает их рук Газошвили скипетр и передаёт его Сольнесу.

Сольнес крепнет на глазах, он указывает скипетром на карту страны. Он кричит: «Летите туда, там будет построен новый город, где все мы будем счастливы!». Маскароны вылетают отовсюду – из взрывающихся домов, из воздуха и летят туда, куда указал Сольнес. Чиновники, телевизионщики, писательницы, народ-плакальщик, все персонажи не знают, что делать, они в растерянности, милиционеры пытаются ловить на лету маскаронов.

В этот миг раздаётся щелчок – это должно сработать взрывное устройство в ноутбуке… Взрыв покрывает дымом всю сцену.

Нет, не так! Должно всё кончиться позитивно! Никаких взрывов! Я чешу ногтём маковку свою, чтобы вызвать прилив энергии к куполу своему черепному. Ура! Я придумала, каким будет финал моего роскошного мюзикла, который непременно будут ставить в Большом, а музыку, пожалуй, напишет сам Леонид Десятников! Или Борис Тищенко! А может быть и Кшиштоф Пендерецкий… Хотя, нет, лучше Десятников…

9 сцена

В Купчино выстроен небоскрёб ГАЗСТАЛЬНЕФТЕПОЛОНИЙ. Первые этажи небоскрёба – это дом дружбы наций и культур. Вокруг чистые дорожки и деревья. Дорожки метёт в чистом переднике дворник Моромоев. Из здания выходит физик Вампир, он опять работает профессором. Мимо проходит бывшая пьющая пиво молодёжь – все они в спортивных костюмах идут на стадион заниматься спортом. Бывшие наркодиллеры танцуют лезгинку на летней сцене парка. Бывшие гастрабайтеры поют на сцене свои национальные песни. На стенде газета: Злыдень, Георгинова, Газошвили, Синюхянц и Нарциссов в розыске, их космические многомиллиардные счета переведены в казну государства.

Купчино превратилось в очень красивый район с разнообразными разноцветными зданиями с прихотливыми мансардами, с висячими садами и вертикальным озеленением, всюду идёт строительство и озеленение, дети сажают цветы, старики сажают деревья. Идёт куда-то архитектор Глинкин, по пути наталкивается на архитектора Бакса, они злобно смотрят друг на друга, потом дают друг другу руки.

В центре города – панорама Невы, привычный открыточный вид, восстановлены здания прошлых веков, набережные и Невский стали пешеходными зонами.

На карте, на месте, куда указывал Сольнес, проступает чудесный новый малоэтажный город с интересной разнообразной человеческой архитектурой закруглённых форм, настоящий город – сад среди лесов и полей. По полям ползают тракторы, на лугах пасутся коровы.

((((((((

Я сказала Вспышкину, что домик в деревне свой хочу. И он воскликнул: «Так приезжай в мою деревеньку. Ох, такая деревенька! Как раз, какую и любишь – тишина полная. Деревня мёртвая, ни души. В одном домике я летом живу с семьёй, ещё в одном домике – сосед. Больше никого. 7 домов – все пустые стоят. Покупай любой и живи. И река. И луга. И лес густой. Выйдешь на берег и крикнешь громко: «Эхо!!!». А оно тебе отвечает многократно: «Эхо! Эхо! Эхо!». «Ой, я хочу в такую деревеньку! Ох, как я хочу в такую деревеньку!». «Коли хочешь, так завтра едем! Встречаемся в 6.30 на вокзале.».

Ехали мы сначала на электричке, потом в поезде, потом на дизеле, потом на тряском деревенском антикварном автобусе округлых форм. По полям и лугам вокруг плясали аисты. В одном месте я насчитала 5 штук – мама аист, папа аист и трое детей размером с родителей. Потом нужно было идти 3 километра пешком в сторону от проезжей тупиковой грунтовой дороги. Компания наша состояла из 4 человек. Вспышкин с внучкой и я с Юрой. Во время перепрыгиваний из поезда в поезд мы помогали семейству Вспышкиных переносить вещи. Небольшие с виду рюкзачки и котомки Вспышкина были неподъёмны, что он туда положил – непонятно, скорее всего гвоздей. Мне достался Вспышкинский кот, тихий, но весьма упитанный. И вот мы пошли по размазанной колдобистой дороге во леса, угружённые как баржи. Тут ещё и погромыхивать стало, и всё это погромыхивание с белыми хилыми молнийками перешло в жуткий ливень. Ноги расползались в разные стороны, Юра кряхтел под самой маленькой Вспышкинской котомкой, у меня в руке бился толстый кот в сумке. Сам Вспышкин шёл вперёд как слон и нёс на себе вес раза в два больше, чем он сам.

Перелезли через одну ограду, опасливо глядя на коров – нет ли среди них быка, потом перелезли через вторую ограду. Дальше пучился в гору бесконечный луг, Вспышкин прокладывал тропу среди вековых трав, мы старались идти за ним, но колдобины мешали, то и дело ноги по колено уходили в какие то рытвины, то ли от копыт коров, то ли от кабаньих игрищ. Луг спускался к ручью. Какой-то добрый человек, впоследствии оказалось – Валентин, сосед Вспышкина по деревеньке, сделал сходни – набил на доску маленьких брусков в шаг человека, положил доски вниз и вверх от ручья. Иначе мы скатились бы по жидкой глине в воду, по пути пару раз стукнувшись о гигантские стволы осин, заваленных бурей поперёк тропинки. Ручей оказался широкой рекой, из которой торчали стволы мёртвых деревьев. Мост представлял собой длинные шаткие мостки в три доски шириной. Зато кончился дождь, и выглянуло солнце.

Когда мы вылезли из зарослей наверх, то опять попали в некошеные луга с вековыми травами выше пояса. Великая радость – на вершине холма виднелись крыши деревенских домов. Вспышкин опять пошёл вперёд тяжёлым протаптывателем, мы за ним как бригада асфальтоукладчиков. Когда вошли в деревню, то ничего не изменилось – те же великие травы, и из трав и кустов торчат крыши крепких изб, в основном дырявые крыши. И верхушки окошечек торчат, с занавесочками. Некрофильский сюжет для Юфита. После пройденных шести хаток ждала радость – обжитой дом Валентина с выкошенной вокруг зелёной лужайкой. Валентин лежал на бревне и качал пресс при помощи современной хайтековской штанги. Его сынишка в модных шортах лазал по канату, подвешенному к берёзе. Мы радостно пообщались.

Двери домика Вспышкина были напрочь укутаны злым репьём и ужасной крапивой. Половицы за зиму повело набок, в печи проступила трещина. Древние буфеты и вспученные оттоманки носили следы мышиных радостей. Вечерело и темнело, мы вымокли до плеч от мокрых трав, продрогли и осовели, потеряли волю и обмякли. Вспышкин распалил печь и пошёл на родник за водой. Долго не возвращался – родник за зиму занесло песком и воды было мало. Сварили склизкие макароны в древней оловянной кастрюльке с помятыми боками, нажарили их с сыром в дряхлой сковороде. Слава святым, в доме был баллон с остатками газа, и исправно работало электричество. В изнеможении прилегли на древние железные кровати с шашечками, изъеденными кружавчиками понизу и какими-то гигантскими нагромождениями сверху. Это были то ли перины 19 века, то ли ватные одеяла, впитавшие в себя трудовой пот и раздумья нескольких ушедших под землю поколений сельских сидельцев. Брезгливый Юра замертво упал на древнее покрывало, а потом рефлекторно влез под ватное одеяло в сером пододеяльнике. При его зарывающихся движениях с одеял посыпались брызги мышиных катышков, а на подушке вдруг явственно стала видна огромная птичья пометка. Такой большой белый плевок не могла сделать случайно залетевшая синичка. Мы присмотрелись. На лампах, столе и кроватях явно зимовала большая сова, может и с совятами. Всюду был совиный помёт и пёрышки. Мы обыскали всю избу, сову не нашли, решили, что она прилетала в трубу и в трубу и вылетела.