Текст книги "Чёрный вдовец (СИ)"

Автор книги: Ирина Успенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

– А ты пригласишь меня в гости?

– Я буду очень рада, – искренне ответила Ринка, тоже понизив голос. – Я тебя познакомлю с удивительным зверем под названием кошка.

– Люблю удивительных зверей. – Отто посерьезнел, показавшись на мгновение много старше своих восьми или девяти лет, и добавил: – Жаль, что ты не хочешь замуж за папу. Все его невесты такие… – Отто поморщился и едва заметно передернул плечами. – Можете приезжать ко мне вместе с дядей Людвигом. Он хороший. А я потом женюсь на вашей дочери. Если она будет похожа на тебя.

Ринка сдержала смех, даже от улыбки удержалась, и согласно кивнула.

– Если вы друг другу понравитесь.

– Тогда поспеши, чтобы мне не сосватали какую-нибудь жеманную дуру из соседских принцесс, – абсолютно серьезно посоветовал мальчишка и повернулся к окликнувшей его Аннабель.

А рядом с Ринкой послышался тихий, едва слышный смешок.

Она облегченно выдохнула, когда ее ушка коснулось горячее дыхание мужа:

– Я расцениваю это как приказ. И со всем энтузиазмом готов приступить к его исполнению.

– Вместо сегодняшнего бала? – с тихой надеждой спросила Ринка.

Между мужем и великосветским террариумом она без малейшего сомнения выберет мужа! Особенно если так же, как сегодня утром… Да хоть прямо сейчас! В смысле, отправиться домой прямо сейчас!

– Вместо бала, – против ожидания согласился Людвиг. – Уедем сразу вслед за Отто. Ненавижу приемы.

– Я тоже, – вздохнула Ринка и благодарно коснулась пальцев Людвига.

Ей отчаянно хотелось домой. Она исполнила свой долг перед обществом в целом и четой Энн в частности, и продление церемонных пыток считала сущей глупостью. Тем более, дома остался дракончик. Совсем-совсем один. Даже Собака отправилась на прием вместе с ними… Ох. Она же так и осталась в мобиле, ленивая тварь! Лишь бы не потерялась!

С каждой минутой, бездарно потраченной на светские условности, беспокойство все нарастало. Казалось, дома вот-вот случится что-то ужасное, а может быть уже случилось, пока она тут прохлаждается. Когда уже, наконец, его величество приедет за сыном, чтобы они с Людвигом тоже могли отсюда сбежать?!

– Что с тобой, моя радость? – спросил Людвиг, взяв ее за руку и поднеся к своим губам.

– Я себя неважно чувствую… наверное… женские дни начнутся! – выдавила Ринка.

Врать было почти физически больно, но и рассказать правду она не могла! Он терпеть не может драконов, для него они – грязные неразумные животные. Что, если он заберет Фаберже в свою Госбезопасность и там его заизучают насмерть? Даже если не насмерть, все равно малышу будет там плохо, страшно и одиноко!

Поверил Людвиг или нет, Ринка так и не узнала, потому что к Людвигу подошел слуга и тихо сообщил:

– Вашу светлость к фонилю. Звонят с виллы «Альбатрос». Будете отвечать?

– Конечно.

– Прошу следовать за мной.

Людвиг нахмурился и, извинившись, встал. У Ринки в животе образовался ледяной ком страха: неужели с Фаберже плохо? Он вылупился? Или не смог вылупиться и застрял? Но ведь Рихард бы позвонил сразу, как только дракончик начал проклевываться, он обещал!..

– Я с вами! – отчаянно прошептала Рина и, вскочив, почти побежала за Людвигом. Точнее, она очень старалась не бежать впереди него, хотя каждая секунда промедления казалась катастрофой.

– Рихард? – спросил Людвиг, приняв у почтительного слуги трубку мобиля.

– Герр Людвиг, – голос дворецкого, отчетливо слышный Ринке, был привычно бесстрастен. – Что делать с пирогами?

– С какими пирогами? – нахмурился Людвиг. – Рихард, что случилось?

– Фрау Шлиммахер случилась, герр Людвиг.

– В смысле?

– Фрау Шлиммахер по незнанию взяла кувшин из комнаты ее светлости Рины.

– Причем тут кувшин? – тон Людвига был по-прежнему ровен, но вот на гладко выбритом подбородке проступил рисунок чешуи.

– При жуке. Работа кухни парализована. Жук ее светлости сидит на потолке, фрау Шлиммахер лежит в обмороке, а тесто для пирогов покинуло кастрюлю, заняло часть стола и собирается перейти в масштабное наступление по всему дому.

– Барготовы подштанники! Да прибейте вы эту гадость, а не устраивайте балаган!

– Никак нельзя прибить, ее светлость расстроится.

Следующий пассаж супруга Ринка не взялась бы повторить. Она даже пожалела, что не умеет стенографировать, а планшет с диктофоном остался дома. Такие рулады надо записывать для потомков.

– …ничего без меня… разберусь, – было единственным цензурным, что она смогла вычленить из ругани минимум на трех языках.

Надо же, какой образованный у нее муж! Еще бы не покрывался чешуей так быстро, похоже, совсем нервы ни к черту.

Ринка осторожно дотронулась до его руки, почувствовала твердый хитин под пальцами – и сжала. Ободряюще.

Оборвав тираду на полуслове, Людвиг швырнул трубку на фониль и повернулся к Рине. Как ни странно, рисунка чешуи на лице стало меньше… да, прямо на глазах чернота растворялась, коже возвращался естественный цвет. И ее руку он даже не пытался стряхнуть. Напротив, накрыл своей ладонью.

– У нас дома открылся филиал сумасшедшего дома, – уже намного спокойнее сообщил он свежую новость.

Ринка могла бы ему возразить, что открылся он давно, и пора бы уже привыкнуть, но не стала. Дразнить гусей – не наш метод.

– Может, просто вернемся домой? Пожалуйста.

– Разумеется. Иначе мы рискуем застать руины, – кивнул он Ринке и вопросил в пространство: – Где там Мюллер?

– На кухне, ваша светлость, – отозвался лакей, карауливший возле двери.

– Пусть подает мобиль, – распорядился Людвиг и снова взял Ринку за руку. – Ты совсем бледна. Иди на улицу, я извинюсь перед Германом и Отто, и едем домой.

Ринка слабо улыбнулась и, внезапно для себя, привстала на цыпочки и поцеловала супруга в почти гладкую и почти человеческую щеку.

Глава 11, о жуках и заговорах

Виен, Астурия

Людвиг

Людвиг сам не ожидал, что его злость на безмозглых слуг так скоро утихнет. Может быть, причиной тому был свежий воздух, который нравился Людвигу куда больше запахов специй, жаренного мяса, вина и духов, витающий в обеденном зале. Может быть – кошка по имени Собака, свернувшаяся у него на коленях и мурлыкающая. А может быть, внезапно ласковая жена, прижавшаяся к Людвигу и положившая голову ему на плечо.

Наверное, пора уже привыкнуть, что она не боится его невольных метаморфоз, и воспринимает чешую как оригинальное украшение. И привыкнуть к тому, что ему хочется ее касаться не только в постели.

Сейчас, в мобиле, мчащемся по вечерней Виен, Людвигу было невероятно хорошо – обнимать ее, шептать ей на ушко нежности, да просто чувствовать ее тепло и доверие. Странное, непривычное – то есть давно забытое – ощущение. Мир снова добр и уютен, чудовища под кроватью – всего лишь нестрашная сказка, небо чистое, родители любят и понимают. Наверное, так хорошо и спокойно ему было впервые с тех пор, как он унаследовал проклятый дар Бастельеро.

Рихард встретил их на пороге, за его спиной маячила рыжая камеристка. Кошка выскочила из мобиля первой и большими скачками унеслась в сад. Людвиг помог Рине выйти и проводил до ее комнаты, хотя, видят боги, ему хотелось подхватить ее на руки, распахнуть дверь спальни пинком и уложить жену в постель прямо в бальном платье и королевских топазах.

Но не на глазах же слуг, будь они неладны!

– Рина, радость моя, – Людвиг поцеловал ее пальцы и с удовольствием отметил, что жена порозовела и задышала чаще.

Однако, слуги…

– Мне нужно переодеться, – глядя ему в глаза, шепнула Рина.

От ее голоса, от движения ее ярких, словно зацелованных, губ, Людвиг едва не потерял последние остатки самообладания. Он даже готов был наплевать на посторонние взгляды, он почти успел притянуть жену к себе и поцеловать, но тут с кухни донесся вопль на несколько голосов и металлический грохот.

Рина тут же отпрянула, спрятав руки за спину.

– Мне… нужно переодеться! – повторила она и отчаянно позвала: – Магда! Домашнее платье… не могу же я идти на кухню в этом!

– Не ходи. Я сам разберусь и с жуком, и с… – он хотел сказать «Барготовыми детьми», но осекся. Не пристало выражаться при дамах. – Со слугами.

И снова поймал ее запястье, стоило ей перестать прятать руки за спиной, поднес к губам и коснулся, совсем легко.

Она коротко выдохнула и выдернула руку.

– Только… только не обижайте его! – ее голос прерывался, а Людвиг совершенно не мог понять: кого не обижать? Разве тут есть хоть кто-то, кроме них двоих?

– Кхе, – раздалось рядом скрипучее.

Проклятье!

Людвиг едва сдержался, чтобы не развоплотить назойливого дворецкого прямо сию секунду, но тут с кухни донесся новый грохот. И визг. Женский. На три голоса.

– Не волнуйся, твой жук не пострадает, – вздохнул Людвиг и с трудом разжал руку, выпуская на волю тонкие пальцы супруги.

– Ты обещал, – неуверенно улыбнулась она и сбежала. В спальню. Снимать платье.

Людвиг так явственно представил, как серебристо-серый шелк скользит вниз по ее нежной коже, обнажая плечи и нежные округлости груди, что опять позабыл обо всем на свете.

– Кхе… герр Людвиг!

Вырванный из сладких грез Людвиг обернулся, готовый убивать всех, кто смеет ему мешать. Но рядом никого не было. Вот проклятое умертвие! Мгновение назад был тут – и нет его.

– Вот только попадись мне, старый мешок костей, – пробормотал Людвиг, гася загоревшееся на кончиках пальцев темное пламя и прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни.

Как ни странно, звуков больше не было. Вообще. Словно весь дом вымер. Мистика!

Четко печатая шаг и сцепив руки за спиной, чисто на всякий случай – мало ли, кто попадется на глаза, одно движение пальцами – и у Рихарда появится компания на ночь. В смысле, еще одно умертвие, которому спать необязательно. Или два. Или все, Баргот их люби, домашние слуги! Все равно толку от них – ноль!

Проклятье. Надо успокоиться. Сейчас же. Пока портреты не начали шарахаться.

Словно в подтверждение его слов, разодетая в старинные шелка дама – пра-прабабка Грета – с тихим шелестом упала в обморок. Прямо на портрете. И сам портрет покачнулся и едва не рухнул на пол, прапрабабка Грета была дама габаритная.

Через пятьдесят два шага и двадцать шесть мантр «я спокоен, я совершенно спокоен» Рихард нашелся. Он стоял навытяжку около дверей в «черную» часть дома, загораживая их собой.

– Ну, докладывай, – велел ему Людвиг, крепче сцепив пальцы за спиной. Уж очень чесались, несмотря на мантру.

– О чем, ваша светлость? – изобразил Рихард тупого служаку.

А может, не развоплощать, а сослать его в замок? Пусть пообщается с местными приведениями, вычистит дымоходы, натрёт воском полы, посадит под окнами семь розовых кустов, разберет семь мешков крупы… познает самого себя…

Он картинки Рихарда, сидящего в позе лотоса посреди розовых кустов и тазиков с крупой, на Людвига внезапно снизошло просветление и покой. Совершенный покой.

– Рихард, что здесь происходит? – Людвиг опустил расслабленные руки. – И не рассказывай мне сказки. С жуком фрау Шлиммахер прекрасно справилась бы и сама.

– Прошу прощения, герр Людвиг, но фрау Шлиммахер при виде этого жука упала в обморок, а потом, придя в себя, поклялась избавиться от гнусной твари, даже если это будет последним, что она сделает под этим небом.

– Кто ее укусил?

– Не знаю, герр Людвиг. Но фрау Шлиммахер не поддается разумным доводам. Она перебила всю посуду, кидая ее в жука, расквасила нос садовнику, который пытался ее остановить, и сейчас ее держат вчетвером. Однако силы неравны, и, боюсь, с минуты на минуту начнется снова…

Рихард не договорил, когда с кухни послышался разъяренный вопль раненого медведя, сменившийся площадной руганью на шварцвальдском наречии – родном языке фрау Шлиммахер. А затем – что-то с грохотом разбилось.

– Началось, – невозмутимо сообщил Рихард.

– Дурдом, – кивнул Людвиг и стряхнул с пальцев заклинание сна. Он мог только надеяться, что не вечного.

Мгновение они с Рихардом прислушивались, а затем синхронно кивнули: грохот и вопли сменились раскатистым храпом.

– Ладно, пошли посмотрим на разрушения, – хмыкнул Людвиг. – Думаю, это достойный повод, чтобы выбросить тот сервиз с зелеными цветочками, что подарила мне матушка на первую свадьбу.

– Несомненно, достойный, – невозмутимо подтвердил Рихард. – Тем более что его дизайн не справился со своей основной задачей успокаивать вашу нервную систему.

– То есть ты тоже заметил, что этот сервиз меня бесит?

– Разумеется, герр Людвиг. Когда вас что-то бесит, это сложно не заметить.

Они почти дошли до кухни, из которой доносился могучий многоголосый храп, когда им наперерез выскочила рыжая камеристка.

– Ваша светлость, ваша светлость! Там, там… – она испуганно ткнула пальцем куда-то в сторону.

– Жук? – осведомился Людвиг, – или у нас завелось чудовище еще страшнее!

– Там… его величество! – выпалила Магда и зажала рот обеими ладонями.

– Несомненно, ваше предположение верно, герр Людвиг, – ровно прокомментировал Рихард и так же ровно велел камеристке: – Расскажи толком. Где его величество, зачем его величество.

– Я тута за молоком для кошки шла, а он эта… как затрезвонит, да как затрещит!

– Его величество затрещит?

– Да нет же! Этот ваш монстр… который фониль! Огромный такой, черный, ох, страшно же!

– Так фониль или король?

– Его величество! – возмутилась Магда, а Людвиг чуть не схватился за голову: она хоть сама понимает, какой бред несет? И как только Рихард умудряется общаться со слугами! – В трубке, вот! Ихнюю светлость хочут!.. ой… простите, ваша светлость…

Магда на всякий случай присела в книксене, потупилась и осенила себя кругом Единого. И все это – не выпуская из рук кувшинчика с молоком.

– Брысь, – скомандовал Рихард, и Магда унеслась.

А Людвигу пришлось отправиться в гостиную, к фонилю.

– Почему вы меня не дождались? – без приветствия начал Гельмут. Судя по тону, его величество был не в духе, что неудивительно после встречи с толпой сплетников и лизоблюдов, которых он обычно не допускал во дворец. – Я хотел пресечь глупые слухи прежде, чем они расползутся по всей Астурии, а ты посмел сбежать.

Людвиг покачал головой. Иногда он поражался наивности кузена: он считал, что может остановить сплетни одной своей волей. Наивность или самонадеянность? А, неважно. Все равно после публичного заявления Отто, что он желает видеть Рину своей мачехой, новость распространится как лесной пожар. Все помнят историю с Элизой, в которую Гельмут имел неосторожность влюбиться. Тогда герцогу и герцогине Бастельеро перемыли все косточки, а теперь – все сначала. И ведь никто не поверит, что Рина тут вовсе ни при чем, и что Гельмут не собирается соблазнять новую жену кузена.

Бедная Рина. На нее выльется ведро помоев. А она даже не в курсе всей этой грязной истории!

– Добрый вечер, ваше величество, – дождавшись паузы, поздоровался Людвиг. – Моей жене стало дурно, и мы были вынуждены покинуть прием. Мне очень жаль.

– Ты опять не смог защитить супругу от своей родни? Людвиг, это начинает раздражать. Отто впервые в жизни попросил меня жениться, и не могу сказать, что меня это радует. Ты до сих пор не добился доверия фрау Рины. Кто она на самом деле? Что она рассказала о своем мире? О самой себе – что любит, с кем жила, кто ее мать?

– Я пока не готов ответить на эти вопросы, – спокойно ответил Людвиг. Он мог бы напомнить Гельмуту о задании во имя дружбы с Франкией, но сейчас Гельмут взбешен и не способен воспринимать разумные доводы.

– Ты провалил задние, полковник. Но я звоню не по этому поводу. Отто приглашает фрау Рину на обед. Послезавтра.

– На обеде будет только его высочество? – Людвиг сам удивлялся своему спокойствию.

– Почему же, я тоже присоединюсь. Давно желаю задать фрау один вопрос, – заявил Гельмут злобно-провокационным тоном, напомнив Людвигу то ужасное время, когда они чуть не вцепились друг другу в глотки из-за Элизы.

– Какой же? – подал ожидаемую реплику Людвиг, правда, без ожидаемой кузеном ярости.

– Что ее связывает с драконами? – издевательской злобы в тоне Гельмута становилось все больше, видимо, спокойствие Людвига его лишь раззадоривало. – Коль ее муж до сих пор не смог этого выяснить. Или тебе не хватило ума увязать появление в нашем мире твоей жены и активности летающих тварей?

И он отключился. Людвиг хмуро повел плечами и аккуратно положил трубку на место. Зараза! Король в ярости и хочет результатов немедленно. Как всегда. Вот только на этот раз Людвиг не поддастся на провокацию и не наделает глупостей. А с Риной они уж как-нибудь разберутся. Гельмут может сколько угодно гневаться, топать ногами и брызгать ядом, но поссорить Людвига с Риной у него не выйдет. Потому что…

А потому что надоело, вот! Хватит уже Гельмуту отыгрываться на кузене за собственные неудачи в личной жизни! Людвиг не виноват, что Гельмута женили, не спросив его согласия, и тем более – что королева умерла, едва взойдя на трон и родив наследника.

В задумчивости Людвиг направился прочь из гостиной, и едва не наткнулся на рыжую камеристку Рины. Она торчала у дверей, одной рукой держа все тот же кувшинчик с молоком, а другой зажав рот, и смотрела на Людвига выпученными глазами.

– Брысь, – отмахнулся от любопытной проныры Людвиг.

И рыжая, пискнув, выскочила из гостиной. А Людвиг подумал, что иногда способности менталиста, как у Германа, бывают крайне полезны. Рыжая – на редкость дурное создание, и если она услышала часть разговора, один Баргот знает, в какую несъедобную кашу все это превратится в ее голове. И что она расскажет Рине.

Все же есть в идее сделать всех слуг дома умертвиями здравое зерно. По крайней мере, будут слушаться и перестанут сплетничать.

Наверное.

В кухне царил мир, подозрительно похожий на мор. Чуть ли не все домашние слуги валялись на полу – там, где их застало заклинание. По счастью, на плите ничего не стояло, иначе бы к разноголосому храпу добавился дым от чего-нибудь сгоревшего.

Людвиг для начала оглядел поле боя: перевернутую мебель, черепки и осколки, россыпь золотого лука и какой-то зелени, вылезшее из кастрюли и расползшееся по всему огромному мраморному столу тесто, и посреди тестовой лужи – подрыгивающего босой ногой поваренка. Виновник торжества спокойно восседал на потолочной балке, рядом с пятном от соуса. Судя по запаху, это был любимый красный соус Людвига, с чесноком и тимьяном. Остатки соуса украшали, подобно вражеской крови, лицо и всю мощную фигуру фрау Шлиммахер, сраженной заклинанием, но не выпустившей из рук медной сковороды на длинной ручке. Около фрау валялись героически оказывавшие ей сопротивление лакеи в количестве четырех голов. Садовник с расквашенным носом уснул в уголочке, в обнимку с метлой. Обе горничные, то ли пытавшиеся спасти остатки «любимого» сервиза, то ли решившие тоже потренироваться в меткости (у одной в руках была супница, у другой блюдо) – сопели чуть поодаль, у дверей в кладовую.

– И все это – из-за какого-то жука? – Людвиг не надеялся, что Единый или Баргот ему ответят, но и промолчать не мог.

– Из-за нервов, – с едва уловимой ноткой презрения ответил Рихард. – Фрау Шлиммахер велела садовнику сбить его метлой, я запретил, и началось.

– Почему запретил? – поинтересовался Людвиг, продолжая осматривать последствия разгрома.

– Ее светлость расстроится, если с жуком что-то случится.

– Ах, ее светлость, – хмыкнул Людвиг.

– Прикажете его поймать, герр Людвиг? – Рихард традиционно остался невозмутим.

– Я сам его сниму. А ты принеси аквариум, тот, из Франкии. И вели кому-нибудь добыть мха и коряг, чтобы тварь рогатая чувствовала себя уютно.

Рогатая тварь пошевелилась, словно услышала свое имя, с треском расправила крылья и перелетела на соседнюю балку.

Внушительная тварь. Размером с ладонь, и это не считая длинных зазубренных рогов. Зачем Ринке понадобилось этакое страшилище, Людвиг не понимал. Впрочем, чем бы жена не тешилась, лишь бы к Гельмуту в постель не прыгала.

А вот самому Людвигу пришлось минут пять возиться с последствиями собственного заклинания, потому что на приказ проснуться слуги не отреагировали. Начал он с горничных – вынул из рук той, что помладше, монструозную супницу в изысканно-зеленый цветочек и с чувством треснул об пол. Вот теперь он мог с чистой совестью заявить матушке, что ее сервиз разбился. Впрочем, блюдо тоже последовало за супницей, как и случайно уцелевшие три тарелки. И только после этого Людвиг склонился над горничной, коснулся ее виска и снова велел:

– Просыпайся.

Девица ойкнула, вскинулась, едва не ушибив своего господина лбом по носу, и принялась озираться.

– Ой, что это, ваша светлость?

– Погром. Бери метлу и приступай к уборке.

Горничная поднялась, пошатываясь, а Людвиг на всякий случай прислушался: дышит? Сердце бьется? Вроде да. Хотя сердце франкского императора вполне себе билось, и дышал он, и даже с аппетитом уминал фуа-гра, которое последние пять лет не мог себе позволить по причине слабости желудка. Так сразу и не скажешь, что умертвие.

Пожав плечами, Людвиг занялся второй горничной, а следом – лакеями, садовником, поваренком… до фрау Шлиммахер он еще не добрался, когда на пороге кухни появилась запыхавшаяся супруга в сопровождении рыжей камеристки. Сам Людвиг не сразу ее заметил, занятый лакеем, никак не желающим просыпаться. Понял, что она явилась, потому что уборка замерла, и слуги наперебой стали приветствовать ее светлость.

– Что тут?.. Ох, вот он где! Герочка!

– Какой еще Герочка? – оставив так и не проснувшегося лакея на полу, Людвиг поднялся и с недоумением уставился на жену.

– Жук, – непринужденно улыбнулась она. – Красавец, правда же?

Людвиг и все слуги как по команде уставились вверх, но вот подтвердить, что жук – красавец, никто не решился. Видимо, опасались, что фрау Шлиммахер очнется без команды и пойдет по второму разу громить кухню.

– Может, все же того, метлой? – робко предложил садовник, покосившись на храпящую повариху.

– Не надо метлой, он хороший! – заступилась за жука Рина и тоже покосилась на фрау Шлиммахер. – А почему она на полу? Людвиг?

– У фрау нервы, – хмыкнул Людвиг. – Зато теперь можно будет есть из нормальной посуды.

Связи нервов с посудой Рина явно не уловила, а посвящать ее в историю почившего сервиза Людвиг не стал. Просто позвал Рихарда с аквариумом, а потом аккуратно снял жука с балки. По счастью, никто из слуг не обратил внимания, что Людвиг использовал для этого одну из призрачных тварей. Зато сам он заметил, что после инцидента на Айзенштрассе некро-магия стала значительно послушнее. И силы прибавилось. И вообще что-то явно изменилось. Еще бы времени, чтобы разобраться с изменениями!

– Вот видите, радость моя, все с вашим жуком хорошо. Хитин блестит, жвалы остры, крылья… сидеть!

Жук недовольно повел рогами, но послушно сложил крылья и переполз на руку к Рине. Та сияла, словно Людвиг не жука ей поймал, а добыл алмазы бриттской короны. Впрочем, топазы франкской короны на нее такого впечатления не произвели.

– Спасибо, Людвиг, – она подняла на него взгляд, и Людвиг тут же забыл и о топазах, и об алмазах, и всех коронах мира.

– Кхе-кхе, – раздалось над ухом скрипучее. – Аквариум, герр Людвиг.

– Аквариум? А, точно. Надеюсь, новый дом понравится вашему жуку.

– Его зовут Герочка, – Рина погладила жука по антрацитовым надкрыльям и лукаво улыбнулась. – Я назвала его в честь графа Энн, ведь это он поймал для меня Герочку.

Вот же злопамятная язвочка! Просто прелесть!

Словно услышав имя ненавистного жука, фрау Шлиммахер выдала руладу на фортиссимо, от чего вздрогнули не только все находившиеся в кухне слуги, но и кастрюли. На всякий случай.

– Пожалуй, стоит его посадить на место, – опасливо покосившись на повариху, сказала Рина.

И под дружные охи слуг торжественно ссадила жука на корягу, а Рихард закрыл сетчатую крышку.

– Откуда это чудо? – спросила она, с восторгом разглядывая аквариум.

– Привез из Франкии, – улыбнулся Людвиг. – Я решил, что тебе понравится.

– Это лучший подарок, который ты мне сделал! Как ты догадался?

Людвиг пожал плечами.

– Ты как то упоминала, что училась в академии…

– В университете, на биологическом.

– Так вот откуда эта страсть к кошкам и жукам. И чему вас там учили, фрау студиозус?

– Всем понемногу, например… – осекшись на полуслове, Рина замерла и побледнела.

– Что с тобой? – встревожился Людвиг.

– Голова. Что-то у меня очень закружилась голова. Можно я пойду к себе? – жалобно попросила она и отвела взгляд.

– Конечно, иди. Магда тебя проводит, – с сожалением согласился Людвиг, вспомнив, что ему еще будить фрау Шлиммахер и разбираться с ее нервами, иначе на завтрак можно не надеяться. – Может, вызвать лейб-медика?

– Нет, нет, не стоит. Мне просто надо прилечь.

Людвиг проводил жену до двери и, поцеловав ей руку – самое большее, что он мог позволить себе при слугах, глазеющих на них с преогромным любопытством, – и поручил заботам Магды.

Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»

Рина

Несколько мгновений Ринка стояла возле двери, успокаивая сердцебиение. Она вся горела, мысли путались, и если бы не настойчивый зов маленького дракончика, ни за что бы не отпустила мужа так просто. То есть не отпустила, а практически выгнала.

Ох. Что с ней творится? Никогда раньше она не реагировала так на мужчин, даже когда была безумно (и безмозгло) влюблена в красавчика Влада! А с Людвигом… Великий Ктулху, радоваться ей или бояться? Ведь если он поймет, что она рядом с ним становится обыкновенной влюбленной дурочкой, он же…

А что он сделает?

Никаких идей, что он такого ужасного сделает, не появилось. Зато снова послышалось жалобное: «Мама!»

– Магда! Посмотри, ушел? – шепотом велела Ринка.

Та высунулась за дверь и так же шепотом доложила:

– Ушел.

– Тогда я в лабораторию. Если придет, скажи… – Ринка задумалась, чего бы такого соврать Людвигу, но в голову так ничего и не пришло. По крайней мере, умного.

– Скажу, вы пошли в сад, воздухом дышать, – пришла на помощь Магда. – Вот, шалю пуховую возьмите, там прохладно.

– А слуги не увидят?

– Если через кухню не пойдете, то и не увидят. Сейчас все суетятся вокруг фрау Шлиммахер. Ох, видели бы вы, как она эту гадость рогатую по кухне гоняла, а достать не могла! Вот только пирогов жаль. Вкусные у ней пироги. Мадам, а мадам? А чем вы дракононяку кормить станете? Я слыхала, их конопелью кормят, только они ж наверное траву-то жевать не станут, чай, не коровы какие.

– Точно! Я ж не знаю. Давай книгу о драконах! – решительно скомандовала Ринка. Действительно, чем кормить малыша?

Магда радостно побежала в будуар и вскоре вернулась с книгой.

– Тяжеленная! – Книга громко шлепнулась на стол. – Вот бы у нас в школе такие толстые были, чай бы Дитер не лез ко мне под юбку. Раз по белобрысой голове треснула, и все.

– Убила бы, – закончила за нее Ринка, листая плотные пергаментные страницы.

– Не-а, – Магда присела напротив и подперла щеки кулаками. – Не убила бы, – вздохнула она. – Книгу бы пожалела, а как камушки повылетают?

Логику Магды Ринка иногда понять не могла.

– Слушай, а что это адъютант Людвига на тебя так хитро косится, – листая старинный фолиант, спросила она. – Заигрывает?

– Ой, ну вы скажете! Он человек взрослый, самостоятельный, куда ему этими глупостями заниматься? Он такой… основательный, как эта книга. Мобиль водит! Будет он заигрывать! Он меня сразу предупредил, что жениться хочет, и подходит ко мне со всяческими сурьезными намерениями.

– А ты?

– А что я? Я может, только жить начала, всякие ее, жизни, прелести почувствовала. Как я вас покину? Вы же без меня враз с голоду помрете! Вот сегодня, небось, на этом своем приеме голодали, а тут еще и пирогов нет. А драконяку как бросить? Нет, рано мне еще взамуж! Вот Фубиржа подрастим, там и решу.

– Фаберже, – поправила ее Ринка. – О, слушай! Нашла я: «…а чтобы юный дракон был силен и не боялся огня, в первое кормление мать дает ему пережеванные листья конопляного растения. До месяца дракончики пьют материнское молоко». Все, больше ничего нет про кормление.

Ринка захлопнула книгу и посмотрела на густой вечер за окном. Идти на поле за коноплей было страшно.

– А… – Магда тоже посмотрела в окно и вскочила, загородив его собой. – Не пущу! Вдруг на вас там чудище водяное нападет! Вот честное слово, если в окно полезете, заверещу! – Магда уперла руки в бока и вдруг прикусила губу, словно о чем-то вспомнила. – Ой, мадам, а давайте я сама схожу. Ежели оно меня сожрет, небось подавится!

– Тебе тоже нельзя одной.

– Так я не одна, – Магда спрятала руки по фартук и смущенно хихикнула. – Меня герр Мюллер страсть как уговаривал на мобиле с ним вечером покататься. Он его на озеро мыть погонит. А там возле того озера конопля-то и растет, не даром ящеры на него летали. Я и нарву охапку!

– Но если приставать будет, сразу скажи, что его светлости нажалуешься!

– Ой, ну что вы! Он знаете какой? Деликатный и обходительный, во!

– Ага, знаю я их, деликатных, – с напускной строгостью сказала Ринка и залилась жаром, вспомнив деликатного и обходительного Людвига. И стол в его кабинете.

Чертов некромант! Деликатный! Чтоб его!..

Зло подхватив шаль и пригрозив хихикающей Магде пальцем, Ринка поспешила прочь из комнаты. Надо заняться делом, там Фаберже совсем один, а она тут обходительных мерзавцев вспоминает. А вот если бы мелочи чешуйчатой не приспичило вылупляться сегодня, она бы… она бы…

Прижав ладони к пылающим щекам и героическим усилием воли заставляя себя идти в сад, а не на голос Людвига, доносящийся с кухни, Ринка прибавила шагу. Все, хватит думать черт знает о чем. Пора вспомнить о том, кого приручила.

В лаборатории ее встретила возмущенная Собака. Грозно мяукнула и побежала к коробке.

«Мама пришла! – заверещало у Ринки в голове. – Я хочу на свет».

– Ну так вылезай, – сказала Ринка вслух, погладив яйцо и нащупав горячие, чуть влажные трещинки. – Давай, малыш, клюнь скорлупу.

Яйцо под ее рукой едва заметно повозилось и горестно вздохнуло.

«Мама!..»

– Ладно, я могу тебе помочь, если сам не справляешься. Обо что ж тебя тюкнуть?..

Подняв яйцо двумя руками, она занесла его над углом стола.

«Ай, щекотно! – заверещал малыш и завозился активнее. – Я сам, я сам!»

А кошка возмущенно заорала, высказывая все, что думает об этой глупой двуногой. Ринка даже не удивилась, что ее понимает, не до того было. Она осторожно положила яйцо на стол, застеленный простыней, и оно тут же треснуло поперек, распалось на неровные половинки и…

Встряхивая непропорционально крупной головой, из скорлупок выбрался мокрый дракончик.

– Йо-хо! – взвизгнула Ринка. – Моя ты лапочка! Вылитый Петенька после бани!

Дракончик чихнул, расправил влажные перепончатые крылья и энергично ими замахал, брызгаясь и вертя головой.

– Мяу! – истошно завопила кошка и запрыгнула на стол.

В мяве Ринка отчетливо услышала: «Не упади, мелкий!» – но ей было не до кошкиных странностей.