Текст книги "Чёрный вдовец (СИ)"
Автор книги: Ирина Успенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)
Ринка же всем хлопала глазами и не выходила из образа наивной дурочки. Потом разберется, что все это значит, а сейчас надо всего лишь пережить очередное испытание.
Которое закончилось на удивление быстро.
– Лизоблюды, – едва слышно и не прекращая улыбаться, прошипела свекровь в спину отходящему семейству то ли графа, то ли барона, Ринка давно запуталась в именах и титулах. – Никогда не верь им, дитя мое. Особенно тем, кто делает умильные глаза и громко восторгается.
Свекровь одарила Ринку коротким пронзительным взглядом и кривовато улыбнулась, став на мгновение безумно похожей на Людвига.
А Ринка залилась жаром смущения. Ее игру оказалось так просто раскусить?
– Как скажете, матушка, – на всякий случай она склонила голову.
– Вот и умница. А теперь идем-ка, посмотрим оранжерею, – добавила она достаточно громко, чтобы услышали заинтересованно отирающиеся рядом гости. – У дорогой Эмилии чудесные бегонии!
Ринке отчаянно не хотелось никуда идти со свекровью, но та держала ее слишком крепко и уверенной рукой направляла… в оранжерею? Что-то Ринке не верилось, что вот этот незаметный коридорчик ведет именно туда.
– Пустите, матушка, – она встала столбом, едва они вышли из общего зала. – Людвиг просил никуда без него не ходить.
– А ты, значит, послушная женушка? – Ринку одарили все тем же острым взглядом, никак не вяжущимся с милейшей будущей бабулей.
– А я доверяю своему мужу.
Вдовствующая принцесса тихо рассмеялась и кивнула на следящий артефакт, выглядывающий из-под брачного браслета.
– Людвиг знает, где ты. И мы не пойдем далеко, всего лишь на балкон, там нет длинных ушей. Да не дрожи ты! Если кто тебя и съест, то уж точно не я, – сказала свекровь и потянула Ринку дальше, к двери.
Оказалось – к двери в танцевальный зал, пока еще пустой, за исключением нескольких музыкантов, настраивающих инструменты в углу. От них, вставших при появлении дам, свекровь небрежно отмахнулась, и в самом деле вывела Ринку на длинный балкон, выходящий на фасад графского дома.
Второй этаж. Не так высоко, чтобы убиться наверняка, но достаточно, чтобы не отделаться ушибами. Но ведь свекровь бы не стала вести ее на балкон на глазах у посторонних, чтобы с этого балкона сбросить?
– Садись и прекрати дрожать, – велела свекровь, подтолкнув Ринку к плетеному креслу. Сама села на такое же, аккуратно расправив юбки. – И послушай меня, девочка.
– Слушаю, – вздохнула Ринка, усаживаясь. Страх почти прошел, и ему на смену явилось любопытство.
– Ты не так наивна, как пытаешься казаться, – усмехнулась свекровь. – И твои хлопанья глазками не так убедительны, как нужно. Хотя линию поведения ты выбрала правильную, никому из стервятников не показывай, что ты умна и с характером. Избежишь множества проблем.
Ринка вместо ответа только пожала плечами, мол, это все и так понятно.
– И не думай, что я имею что-то против тебя, девочка. Наоборот. Я рада, что глупый мальчишка наконец-то выбрал жену сам, так у него будет шанс. Он не рассказывал, что в роду Бастельеро все непросто с магией и наследниками?
– Совсем немного, – отозвалась Ринка.
Странное дело, но сейчас она почти верила этой женщине. То есть у свекрови совершенно точно были свои мотивы, не имеющие отношения к благу Ринки, но сейчас ей был нужен мир. И женатый сын. И наследники. Вот это Ринка чувствовала всеми частями тела, а не только теми, что традиционно отвечают за интуицию.
– Если вкратце, то все Бастельеро – маги, но не все – некроманты. Проклятие передается не по прямой, но только среди мужчин. Предыдущим носителем проклятия был мой двоюродный брат, Клаус. Мы почти не общались, так что я знала его крайне плохо. Когда я выходила замуж за Манфреда, у Клауса уже был наследник, Вольфганг. Один. У носителей проклятия никогда не рождается больше одного мальчика. И я была уверена, что это никогда не коснется моей семьи. Манфред… он был истинным принцем. Страстным и неудержимым во всем, – свекровь ностальгически вздохнула. – Людвиг поначалу был его точной копией. Такой же светлый, порывистый. У него были льняные кудри и глаза, как твои топазы. Прелестный мальчик! Они с Гельмутом росли вместе, и очень дружили, пока Клауса и его семью не убили. Не верь, если кто-то тебе скажет о несчастном случае. Никогда не верь в несчастные случаи! Кому-то очень нужно, чтобы род Бастельеро прервался, и им это почти удалось. Вместе с Клаусом погибла не только его семья, но и моя. Знаешь, как я узнала о смерти Клауса и Вольфганга? – мать Людвига даже не глянула на Ринку, и ответа явно не ждала: смотрела невидящим взором куда-то в темнеющее небо.
– Людвиг изменился, да?
– Да. Ему было десять. В таком возрасте голубоглазые блондины не становятся черноглазыми брюнетами, тем более за одну ночь. Я поначалу не узнала собственного сына. А Манфред испугался. Он никогда не занимался политикой, никогда не был магом и был безумно далек от придворных интриг. Младший брат, любимый, балованный. При наличии двух племянников его шансы на трон были крайне малы, и он никогда не хотел его. Он всегда молился за здоровье старшего брата и его сыновей, а невестку вечно щипал за юбку и спрашивал, когда же будет третий сын, чтобы дядюшке не снилась в кошмарных снах корона, – свекровь вздохнула и утерла платочком настоящую слезу. – Вся наша прекрасная жизнь покатилась под откос. Нашего веселого, милого Людвига подменили. В нем не только проснулось проклятие, он стал совсем другим. Нелюдимым. Мрачным. Перестал слагать стихи, а вместо этого засел за старые книги. Ему пришлось принять наследство Клауса, а ведь он не знал, что это такое и что с этим делать! Его магический дар был слабым, годным только на детские шалости…
Ринкино живое воображение тут же показало ей, как десятилетний Людвиг приезжает на виллу «Альбатрос», и его встречает Рихард, показывает ему библиотеку, лабораторию, все эти портреты, кладбище под окнами.
– А где их убили?
– В дороге. Клаус с женой, сыном и дочерью возвращались из «Обсидиана» в городской дом, мост через Рейн обвалился прямо под каретой, они не сумели выбраться. Там ужасное течение, омуты, пороги. Их тела нашли через несколько дней.
Свекровь замолчала, комкая в руках платочек, а потом внезапно его швырнула на пол и обернулась к Ринке.
– Я уверена, Людвига собирались уничтожить вместе с его первой женой. Подгадали к их ссоре, они часто ссорились. И устроили все так, что подозрение пало на Людвига. Если бы не граф Энн, все закончилось бы крайне плохо. Гертруда была из очень влиятельной семьи, ее родня подняла страшный скандал, требовали расследования и казни Людвига, как убийцы. К тому же началась кампания в прессе против Бастельеро. Черные некроманты, противные Единому, шарлатаны, занимающие чужое место, интриганы и чуть ли не заговорщики против короны, в общем, немыслимая и противоречивая чушь. Граф Энн провел расследование, нашли следы совсем другой магии, чуждой Людвигу. Его оправдали, отец Гертруды скоропостижно скончался. Другого варианта не было, он отказался от переговоров, похоже, его просто заколдовали. История с Эльзой тоже вышла крайне некрасивая, я думаю, она все же была агентом, уж очень хорошо она вбила клин между Людвигом и Гельмутом. Как мальчики сумели не поубивать друг друга, я до сих пор удивляюсь. И сдается мне, тут снова вмешался граф Энн… хотя нет, нет, не думай даже об этом. Герман бы сделал все необходимое, но Эльзу покарал Единый.
Глаза вдовствующей принцессы сверкали такой ненавистью, что Ринка испугалась. Впрочем, страшно было и от ее рассказа. Ринка знала, что влипла в ту еще паутину интриг, но теперь все представало в куда менее оптимистичном свете.
– Значит, теперь моя очередь?
– Нет, – отрезала свекровь. – Не будет твоей очереди. Ты – туз из рукава. Людвиг наконец-то перестал плыть по течению, сам принял решение. Повзрослел. Ему предсказано, что его освободит от проклятия та, что сама упадет ему в руки. Ты, девочка. Я не знаю, откуда ты взялась на самом деле, но вижу – он тебе не безразличен, а ты не безразлична ему. Между вами есть что-то. Роди ему сына. Люби его. Я не знаю, как, но сбереги его и уцелей сама. И не слушай никого! Здесь нельзя верить никому, кроме Германа и Гельмута. Остальные просто не понимают, что поставлено на карту.
Ринка застыла в недоумении. Фрау Бастельеро-Хаас говорила искренне, тут невозможно было сомневаться. Но почему тогда она так себя вела в первый раз? И сегодня – этот выпендр с траурным платьем, этот показной конфликт с сыном. Ведь всякий, имеющий глаза, разглядит под тонким слоем показного приторного обожания едва ли не ненависть! И то, как фрау представляла ее сегодня, было насквозь фальшивым!
А фрау резко и немелодично рассмеялась и передернула плечами:
– Нас раскусили, девочка. Все знают и видят, что я терпеть тебя не могу, а истекаю медом только из опасения перед королевским гневом. Гельмут очень удачно изгнал меня из дворца, прелестный повод для нашей вражды, не правда ли? Мальчик отлично лавирует, даже когда сам не до конца понимает смысла игры. Прирожденный король. Так что теперь, когда мы с тобой враждуем, прикрываясь протокольной любовью, у тебя есть тайный союзник. Никто не заподозрит меня в помощи тебе, а значит – у нас есть еще один туз в рукаве.
– Но кто? Кому мешает Людвиг?
– Если бы я знала! Могу лишь предполагать, что это те же люди, которым мешает независимая Астурия. Бастельеро – гарантия мира и неприкосновенности границ. Не будет Страшного Черного Некроманта, не будет и Астурии. Кстати, если услышишь жуткие истории о том, что случилось на Айзенштрассе, обязательно опровергай и заявляй, что Людвиг милый и мухи не обидит, а все кошмары им привиделись. Как можно горячее и неубедительнее.
– А зачем это?
– Как зачем? Ни Людвиг, ни Клаус до него не показывали свою настоящую силу. Мы ни с кем не воюем, преступники держатся от некромантов подальше, и повода устроить демонстрацию не было. А тут Людвиг очень удачно показал, какие силы ему подвластны. Обыватели переполошились, шпионы настрочили панических докладов, и есть шанс, что кто-то крепко задумается, а стоит захват Астурии еще одной Пустоши, возможно, на месте их собственной столицы. Ты же знаешь, что на нас только Испалис не хочет наложить лапу? Первый Бастельеро был так любезен, что отправил испалийского главнокомандующего обратно домой. И тот до сих пор не понял, что умер, и является на все военные советы. О том, что он мертв и не имеет права голоса, ему как-то опасаются сообщать, потому что он и при жизни славился крутым нравом, а уж после с треском провалившейся кампании и смерти…
Фрау Бастельеро-Хаас хищно улыбнулась и достала из ридикюля еще один черный кружевной платочек.
– Ладно, девочка, хватит исторических экскурсов. Приедешь ко мне в гости, поболтаем еще. А сейчас самое время пойти в оранжерею и закатить небольшой, но эффектный скандальчик. Ты справишься, я в тебя верю. И не вздумай ничего говорить Людвигу!
Скандальчик удался на славу. Ринка, вспомнив актерско-музыкальное прошлое, шипела на свекровь не хуже гюрзы, а та изумительно изображала королевскую кобру. Дуэт склочных дур не подслушал только ленивый, а они обе делали вид, что и не подозревают об ушах за каждым деревом.
Под конец свекровь ей подмигнула и сделала знак рукой, мол, теперь можешь сбежать. Ринка и сбежала. Прямо в объятия Людвига, который примчался ее спасать от скандальной маменьки. Графиня Энн тоже примчалась и принялась успокаивать ее высочество Бастельеро-Хаас, то и дело бросая извиняющиеся взгляды на Ринку.
Честно говоря, Ринке было стыдно. Не перед толпой гостей, а перед Людвигом и четой Энн. От смущения она бледнела, краснела и едва не свалилась в обморок.
– Опять матушка кидается проклятиями, – поддержав Ринку и усадив на скамью под финиковой пальмой в кадке, сказал Людвиг и провел ладонью над Ринкиной рукой с зачарованным кольцом. – Тебе не стоило уходить с ней из общего зала. Матушка…
Людвиг вздохнул, не желая говорить вслух «склочная змея», а Ринка погладила его по руке и слабо улыбнулась:
– Ничего страшного, видишь, я не надела кольцо на кролика, так что все в порядке.
Ей ответом послужила мрачноватая, но все же улыбка. А Ринка подумала, что после разговора со свекровью смотрит на Людвига несколько иначе. Да, у него характер – не сахар, он стремится все контролировать и требует от нее послушания. Но не из вредности, а потому что ей в самом деле грозит опасность. Почти такая же, как ему самому.
А она – истерит, прячет от него драконье яйцо… О, черт! Вот зачем она вспомнила о Фаберже? Он же там совсем один, ему холодно и страшно! А она тут ерундой всякой занимается!
Ринка с трудом подавила порыв вскочить и бежать к мобилю, чтобы немедленно ехать домой. Это – не ее желание. Это всего лишь влияние дракончика. Маленького, еще не вылупившегося, и как все дети, насквозь эгоистичного – ведь для него пока не существует окружающего мира, только он сам и его мама.
– Может быть, ты хочешь выйти в сад? – спросил Людвиг. – А мне нужно немедленно переговорить с матушкой. Она, похоже, не желает понимать, что мы с тобой женаты, и она уже ничего не изменит.
– Хочу, – согласилась Ринка. В саду, по крайней мере, не придется улыбаться гостям и ловить сочувственные и злорадные взгляды.
Впрочем, когда они с Людвигом под тихие звуки вальса шли через полный прогуливающихся гостей зал, вместо сочувствия и злорадства она ощущала страх. Намного, намного сильнее, чем на приеме в королевском дворце. Вокруг них тут же образовалось пустое пространство, и разговоры затихли, и только какой-то старик в наступившей тишине громко и скрипуче заявил невидимому за толпой собеседнику:
– Пустошь на Айзенштрассе? Вранье! Бастельеро давно выродились!
На старика тут же зашикали, музыканты заиграли громче, а гости отступили еще дальше, словно ждали, что вот-вот с рук Людвига сорвутся призрачные гончие и начнут охоту.
– Слышали звон, да не знают, где он, – отчетливо сказала Ринка и приникла к Людвигу ближе. Демонстративно. А потом подняла на него взгляд и улыбнулась: – Если бы ты хотел сделать новую Пустошь, ты бы выбрал для этого место получше какой-то там Айзенштрассе, не правда ли, дорогой?
– Несомненно, моя радость, – улыбнулся Людвиг. Фальшиво, насквозь фальшиво. И глаза у него было холодные и злые. Еще бы. Он же маг, он наверняка чувствует всю эту ненависть и страх куда острее.
– Ты пригласишь меня танцевать?
Ринка сжала его руку и сама удивилась собственному порыву. Ей бы бежать отсюда в тишину и покой сада, а она сама, добровольно подставляется! И ради чего?
«Людвиг – мой муж, и я должна его поддержать! Ему некуда бежать от общей ненависти и страха, а значит, я буду рядом», – ответила она сама себе.
– С удовольствием, – после полусекундной заминки кивнул Людвиг и развернул ее в танцевальную позицию.
И – повел в вальсе.
Весь его вид говорил: плевать мне на вас всех! А этикетом и протоколом можете подтереться! Это вы не танцуете до обеда, а я – танцую со своей женой тогда и там, где захочу.
«А кто не согласен, тот – обед», – мысленно поддержала его Ринка.
Ей вспомнился ее выпускной бал. Одноклассники в костюмах, надетых впервые в жизни. Одноклассницы в непривычно длинных платьях. Взгляд самого красивого парня класса, Влада. Оценивающий, снисходительный. Сейчас она видела его совсем иначе, чем тогда. И впервые за три года, прошедших с окончания школы, при воспоминании о нем ей не было больно и стыдно. Даже не так: она радовалась, что у них ничего не получилось. Что она оказалась недостойной парой будущему светилу мировой науки.
Видел бы ее Влад сейчас!
А лучше – танцевали бы они с Людвигом вот так, как сейчас – там и тогда, и чтобы толпа одноклассников вот так расступалась вокруг них, а они видели только друг друга! И плевать на зависть, плевать на страх и ненависть, на все плевать! Есть только музыка и Людвиг, его сильные руки, его полный темного пламени взгляд, их дыхание и движение. В такт. Вместе.
К концу вальса Ринка чувствовала себя совершенно счастливой. Как же давно она не танцевала вот так, полностью отдаваясь музыке и доверяя партнеру!
– Вы прекрасны в вальсе, – горячий шепот Людвига отдался волной томления во всем теле, захотелось прижаться к нему, поцеловать.
В его глазах читалось то же самое желание. Откровенное, темное, готовое смести любую преграду… Кроме графини Энн, звонким сопрано разрушившей наваждение.
– Браво, браво! Ах, Людвиг, наконец-то ты вспомнил, зачем придумали вальс!
– Я никогда этого не забывал, – в голосе Людвига хрипотца желания смешалась с резкими нотами досады.
– Но так редко в этом признаешься! Рина, дорогая, вы изумительно смотритесь вместе, но я все же вас ненадолго похищу. Скоро подадут обед, а я так и не успела показать вам свои фиалки.
– Людвиг, ты позволишь?
Ринке безумно хотелось, чтобы он сказал «нет» и увел ее отсюда. Домой. Прямо в спальню. Но прекрасно понимала, что это невозможно. Этикет, протокол, сплетни, чтобы их Ктулху любил там, где поймает!
– Конечно, дорогая, – он поцеловал Ринке руку, и ее даже сквозь перчатки обожгло прикосновение его губ. – Нельзя же разочаровать кроликов.
Он обещающе улыбнулся, а Ринку залило жаром. Вот с чего она взяла, что кролики – это намек на их сегодняшнее утро? Может, в Астурии вовсе не принято подобное сравнение, и вообще, Людвиг – аристократ, а аристократы не шутят так непристойно!..
А плевать.
– Кролики останутся довольны, дорогой, – с таким же томным обещанием парировала она и с удовлетворением отметила сверкнувшие глаза и раздувшиеся ноздри супруга: оценил и проникся. – Не скучай без меня.
Глава 10, об осенних фиалках и маленьком принце
Виен, Астурия. Особняк графа Энн
Рина
– Ах, какая прелесть! – с тихим благоговением прошептала Ринка, останавливаясь у пестрой клумбы. – Вы сами подбирали сорта? А вон те голубые, что это за сорт?
– Я сама занимаюсь селекцией. Никакой магии, только наука! – с гордостью первооткрывателя призналась Эмилия.
Ну да, подумала Ринка, никакой магии, как же. Фиалки вообще-то осенью не цветут, но тут магия и наука настолько тесно переплелись, что отличить одно от другого давно уже невозможно. Так что Эмилия имеет право заблуждаться.
– Надо же! – неопределенно восхитилась Ринка.
– Этот сорт я назвала в честь дочери «Аннабель». Обратите внимание вон на те темно-фиолетовые цветы, правда они изыскано строги? – Эмилия выделила интонацией самое важное, на ее взгляд, слово. Забавная привычка, почему-то напоминающая фильмы о Гарри Поттере. – Хотя и мелкие соцветия. Этот сорт я вывела в память о моей матери. Это она привила мне любовь к фиалкам. Я знала, что вы оцените, Рина. Герман сказал, что вы занимались ботаникой в своей прошлой жизни?
Рина напряглась, не зная, как ей реагировать на это заявление
– Нет, нет, ничего не нужно говорить! – взмахнула рукой Эмилия. – У нас с мужем нет секретов друг от друга. Никаких. У наших мужей слишком опасная и тяжелая работа. Иногда нужно с кем-то поделиться, а кто поймет мужчину лучше его любимой? Конечно, Герман не рассказывает о государственных тайнах, но судьбы наших близких мы обсуждаем. Людвиг нам очень дорог, и я счастлива, что ему повезло. Наконец-то. Бедный мальчик так много пережил. – Эмилия поджала губы. – Его предыдущие жены… я бы сама растерзала их на кусочки, если бы Единый не сделал это раньше, – кровожадно закончила она.
Ого, подумала Рина, а фрау не так уж и безобидна, как кажется.
– Мы с Германом мечтаем увидеть вас счастливыми, – улыбнулась Эмили, и щелчком пальцев подозвала скрывающегося в тени дерева слугу. – Где дети?
– У крольчатника, ваше сиятельство.
– Рина, хотите посмотреть кроликов? Я вижу, Людвиг уже рассказал о нашей достопримечательности, – лукаво подмигнула графиня, а Ринкины щеки залил жар: что-то она в последнее время стала слишком часто краснеть! – Мне следует вернуться к гостям, проверить, как обстоят дела, но вы можете пока погулять. Франц вас проводит. Да, в летнем павильоне собрались незамужние девушки. Сплетничают о женихах.
Рина намек поняла и, благодарно кивнув Эмилии, неспешно направилась по дорожке за пожилым слугой, любуясь цветами, строгими клумбами и маленькими фонтанчиками с поилками для птиц. После духоты бального зала и следящих за каждым ее шагом десятков взглядов сад, освещенный рядами голубоватых фонарей, казался ей райским местечком. Свежо, тихо, пахнет увядающей листвой, шелестят ветви, кто-то квакает в пруду, кто-то неуверенно щебечет, а из дома доносятся звуки вальса.
Штраус? Безумно похоже, только аранжировка непривычная, здесь вообще состав оркестра немного отличается, хотя основа та же – струнные, духовые, ударные.
Пожалуй, если бы рядом был Людвиг, ей снова захотелось бы танцевать.
Надо же. Похоже, она скучает по супругу!
– Ваша светлость желает присоединиться к чаепитию в летнем павильоне? – прервал ее размышления слуга, когда они вышли на широкую аллею, заканчивающуюся большой белоснежной беседкой, сплошь увитой плющом.
Ринка заметила три детские фигурки, присевшие за пышными кустами шиповника около беседки. Подслушивают, паршивцы! И она бы тоже послушала, о чем сплетничают мефрау.
– Благодарю, дальше я сама, – отпустила она слугу и задержалась у куста белых роз, покрытых едва распустившимися цветами.
Никакой магии, конечно же. Обыкновенная генная модификация, хмыкнула она про себя.
Когда слуга скрылся за поворотом, Ринка подхватила платье и направилась к детям прямо по газону.
– Ой, – пискнула Аннабель и залилась румянцем до самых корней волос. – А мы тут играем!
– В прятки, – соврал ее брат, прямо и честно глядя Ринке в глаза.
– Ты так похож на папу! – искренне восхитилась она.
Паршивец и тут не смутился ни на грош.
– О, как я мог забыть! Отто, ты же хотел пить. Принесу тебе шипучки.
– Я с тобой! Помогу… нести! – сестра первая начала выбираться из засады.
– Могли бы слугу позвать, – второй мальчик (Отто, надо запомнить) посмотрел на них не по-детски скептично, словно видел насквозь все их уловки.
– Да ну! Орать на весь парк, мы лучше сами! – парировал юный герр Энн, взял сестру за руку, и они убежали, оставив товарища на растерзание герцогине Бастельеро.
Или ее – на растерзание ему?
Рина рассматривала мальчишку. Младше Альберта и Анабель года на два. Такие же, как у Альберта, светло-золотистые локоны до плеч, темно-зеленый мундир с золотым аксельбантом, белые перчатки – интересно, они тоже безо всякой магии такие идеально чистые, несмотря на путешествие по кустам? И его черты… он напоминал разом и Германа, и Людвига. Видимо, вся высшая аристократия друг другу родня.
Мальчишка разглядывал ее с нескрываемым любопытством, но начать разговор не спешил. То ли хорошее воспитание, то ли скромность… нет, скорее первое. На скромняшку он никак не походил.
– Мое имя Рина, а твое? – Ринка протянула руку, но не как для поцелуя, а по-мужски.
– Отто, – мальчишка явно удивился, но протянутую руку пожал.
– И о чем говорят мефрау? – с легкой улыбкой спросила Ринка, прислушиваясь к высокому женскому голосу.
– О короле, о герцоге Бастельеро и его новой жене, о неженатых мужчинах, как обычно, – без улыбки перечислил мальчик. – Сплетницы!
Тем временем голос стал громче и резче, словно мефрау кому-то что-то доказывала.
– …ну и не верьте! А я обязательно схожу! Мадам Роже обещала прислать пригласительный на тайную вечеринку. С масками! Там будут утонченные беседы, изысканные напитки и учтивые франкские и испалийские кавалеры! Не то что наши солдафоны!
– Откуда ты это знаешь, Хелена? – кто-то хихикнул. – Неужели на этих собраниях кавалеры показывают свои умения?
– А еще говорят, что мадам Роже проводит свидания вслепую! – послышался третий голос. – Романтический сюрприз, ах, это так волнующе! Только представьте, заходишь в будуар, а там незнакомый кавалер. В маске! И никогда не угадаешь, кто это будет!
Отто едва заметно поморщился и повторил:
– Сплетницы. Идемте, я покажу вам кроликов.
Отто явно было скучно торчать в кустах без друзей, с приходом Рины забава потеряла все очарование. Ринке как раз поторчать хотелось, но повода остаться она не нашла, поэтому кивнула и с улыбкой приняла руку юного кавалера.
Когда они вышли на тропинку, Рина заметила, как к ним в спину на почтительном расстоянии пристроились два гвардейца. Неужели у Людвига настолько взыграла паранойя? С одной стороны приятно, а с другой – действует на нервы.
– А, не обращай внимания, – махнул рукой Отто. – Отец иногда бывает слишком бдительным. Вот скажи, что мне может угрожать в доме его друзей? Ничего!
– Родителям свойственно волноваться за детей. Это любовь, – улыбнулась Рина, вспоминая бабушку. – Ты не представляешь, как я воевала с бабушкой из-за шапки и теплых рейтуз, которые она заставляла меня надевать! Потом в школе от этих рейтуз все чесалось!
– И кто победил? – спросил Отто.
– Бабушка. Но когда она меня не видела, я снимала шапку! А один раз я пришла к ней в гости в легком костюме, с меня его сняли, выдали шерстяные гольфы, шерстяное платье и такую же вязаную кофту! – Ринка округлила глаза. – Представляешь? От бабушки я вышла сама как бабушка! Благо, она отдала мои вещи, и я прямо в подъезде, у двери в подвал, стала переодеваться, а там шел бабушкин сосед. Видел бы ты его лицо!
Отто заливисто рассмеялся, видно, у парнишки тоже было хорошее воображение.
– Твоя бабушка живет в доходном доме? – спросил он, перестав смеяться. – С соседями?
– Ну, можно и так сказать, – пожала плечами Ринка. Не рассказывать же парнишке о другом мире, и так пришлось умолчать о некоторых подробностях, чтобы не травмировать детскую психику. Например, о том, что переодевалась она в узкие джинсы, и о содержании соседских комментариев тоже. – А тебе идет, когда ты смеешься. Становишься похож на его величество.
– Ага. Мне все говорят что я похож на отца, – кивнул Отто и, увидев ошарашенное лицо спутницы, довольно улыбнулся. – Ты не знала! – он радостно ткнул в Ринку пальцем. – Ты не знала, что я наследник! – и тут же погрустнел. – Было здорово, что ты не знала.
Ринка фыркнула. Подумаешь, не узнала наследника! Не казнят же ее за это! К тому же, мальчишку явно достало, что в нем все вокруг видят лишь инструмент влияния – добраться до королевских милостей, запастись благоволением короля будущего… как, должно быть, ему не хватает нормального человеческого общения!
– Можно подумать, от того что ты принц, у тебя рога выросли.
Отто просиял и, секунду подумав, предложил:
– А давай это будет наш с тобой секрет. Сделаем вид, будто ты не знаешь, кто я.
– Зачем делать вид? Можно просто дружить.
– Только при других лучше не признаваться, что мы друзья, – вздохнул паренек. – Иначе тебя так замучают дурацкими просьбами, что ты сбежишь на край света! Но ты приходи ко мне в гости. Просто так, без приглашения, хорошо? Как друзья делают!
– Договорились, – улыбнулась Ринка.
Отто серьезно протянул ей руку, и они скрепили договор. Очень серьезно.
– Кролики живут во-он там, – через минуту показал Отто на большую лужайку, обнесенную сетчатым забором. – Можно идти прямо, но у тебя платье слишком длинное, а там колючки…
– Ваше высочество!
Рина и Отто оглянулись. В конце дорожки показалась делегация, возглавляемая свекровью и графиней Энн. Их сопровождали несколько дам и кавалеров, в том числе Людвиг и Герман. Ринка чуть не сбежала в ближайшие кусты, и плевать на колючки. Перерыв в интригах был таким коротким!
– Ваше высочество! Пора к столу, обед уже подан, – с улыбкой произнесла Эмилия.
Свекровь и остальные дамы присели в глубоких реверансах, мужчины поклонились. Отто сдержано кивнул. И тут от дома прибежал запыхавшийся слуга:
– Ваше высочество! Их величество на проводе!
Отто с нескрываемым облегчением припустил бегом к дому, дамы и кавалеры – за ним, правда, не бегом, а быстрым шагом, и остановились метров за пять от его высочества, чтобы не мешать разговору. На крыльцо уже вынесли монстрообразный фониль из слоновой кости с бронзовыми накладками, за фонилем тянулся толстый провод, обернутый в каучуковую изоляцию. Чопорный слуга с поклоном передал трубку принцу – на вытянутых руках и с таким выражением лица, словно подносил как минимум драгоценности короны.
– Да, отец! Все замечательно… Ты приедешь? Приезжай! Я познакомился с такой девушкой! Вот бы ты на ней женился! Ее имя Рина! – Отто прикрыл трубку фониля ладонью. – Как твое полное имя?
– Фрау Агриппина Бастельеро, к вашим услугам, – присела Рина, едва сдерживая рвущееся наружу нервное хихиканье.
На лице Отто мелькнула целая гамма эмоций: обида, разочарование, гнев – и тут же он, словно ни в чем не бывало, продолжил в трубку:
– Она жена Людвига! – Отто метнул на некроманта сердитый взгляд, словно тот украл у него из-под носа еще неопробованную игрушку. – Но ведь ты дашь им развод? Хорошо, пап, поговорим при встрече. – Он отдал трубку фониля слуге и громко произнес, обращаясь к Эмилии. – Папа лично приедет, чтобы отвезти меня домой. Но он сказал, чтобы к обеду его не ждали, он приедет за мной через полтора часа.
– Конечно, ваше высочество. Идемте? – присела в реверансе Эмилия.
Высокомерно кивнув, Отто пошел к открытым дверям. Гости – за ним, наперебой забрасывая принца комплиментами и кидая на Ринку откровенно злые взгляды. Исключением стали лишь Эмилия с Германом и Людвиг, оставшийся рядом с Ринкой. Ну да, ему-то не было нужды хоть как-то примазываться к коронованным особам. Особенно после такого милого заявления!
Ринке было одновременно и жаль мальчишку, и досадно – ему даже в голову не пришло спросить, а хочет ли она замуж за его отца? Видимо, по умолчанию замуж за короля желали все без исключения особы женского пола.
– Вам удалось договориться с Отто? – безразличным тоном спросил Людвиг, неспешно направляясь следом за гостями. – Он весьма своеобразный ребенок. Замкнутый и нелюдимый.
– Я надеялась, что нам удалось подружиться, – Рина положила руку на предплечье мужа. – Он хороший ребенок. Одинокий и грустный, хоть и… настоящий принц.
Людвиг хмуро пожал плечами:
– Он не привык, чтобы ему отказывали. Даже отец.
Он замолк, и между ними повисло напряженное молчание. От Людвига так и искрило ревностью, досадой и разочарованием. Словно это Ринка навязывалась Отто в мачехи, а не маленький принц все за всех решил.
– Людвиг, я вовсе не собиралась, – начала было Ринка, немножко ненавидя себя за попытку оправдаться в том, в чем не была виновата ни на грош. Но Людвиг лишь хмуро покачал головой:
– Нельзя заставлять наследника ждать.
Их посадили между Отто и четой Энн. Первый тост Герман провозгласил за чету Бастельеро, второй – за здоровье короля и его семьи, а дальше уже каждый пил как ему хотелось. Сновали официанты, улыбалась Эмили, чинно ели дети, Отто о чем-то сосредоточенно думал и, наконец, тронул Ринку за рукав и тихонько спросил:
