Текст книги "Чёрный вдовец (СИ)"

Автор книги: Ирина Успенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

И только через час, не меньше, оно успокоилось и замурлыкало. И тихо, как-то робко, спросило:

– Мама?

– Мама, – со вздохом согласилась Ринка, понимая, что объяснять нерожденному малышу, что мама его потеряла, не стоит. Еще вылупится раньше времени от стресса. Или еще какая-нибудь гадость с ним случится.

– Мама, – повторило яйцо довольно и замурлыкало сильнее. Ринке даже показалось, что оно к ней прижалось.

Ее собственные эмоции тоже пришли в норму, и очень захотелось извиниться перед Людвигом. Правда, Ринка плохо представляла, как она объяснит свои закидоны. Что-то типа «дорогой, у меня тут яйцо скоро проклюнется, нервничает, и я за компанию. Надеюсь, ты не против наследника-дракона?»

Да уж. Физиономию супруга после такой новости определенно стоило бы запечатлеть.

Ринка тихо хихикнула. Сейчас, со спящим яйцом на руках, ей было невероятно тепло, уютно и спокойно. Даже мысли «а что скажет мама-дракониха» и «я понятия не имею, как растить малыша и чем его кормить» ее не слишком беспокоили. Все как-нибудь образуется, ведь… ведь мама рядом.

О Великий Ктулху… мама… Она скоро станет мамой. Ой-ой-ой.

И она снова рассмеялась, нежно прижимая горячее яйцо к себе.

Из расслабленной эйфории ее вывел Рихард, заглянувший в лабораторию.

– Герр Людвиг ищет вашу светлость. В саду.

Ой. Она совсем забыла, что следилка надета на кошку, а где носит эту Собаку, один черт знает. Опять Людвиг разозлится!

– Спасибо, Рихард. Он не спрашивал про лабораторию?

– Нет, ваша светлость. Но скоро он вернется в дом.

– И найдет меня на месте, – вздохнула Ринка. – Надеюсь, он не слишком злится.

– Не слишком, – по губам Рихарда скользнула тень улыбки.

Людвиг явился к ней в будуар минут через десять. Ринка как раз успела открыть книгу о драконах в поисках ответа на самый важный вопрос: чем питаются новорожденные? Но пока ответа не нашла. Вообще книга эта показалась ей скорее сборником сказок, чем практическим руководством… а, ладно. Потом разберемся.

– Да, дорогой? – улыбнулась она, вставая навстречу супругу, и мысленно надавала себе по рукам: не надо, не надо делать книксен, как нашкодившая Магда! Герцогиня вы или где?

В руках у супруга, кстати, красовался слегка помятый букет фиалок. И он совершенно явно не знал, куда бы его деть. Да и судя по сжатым губам супруга, поиски иголки в стоге сена (и чьи-то утренние закидоны) не добавили ему благостности.

– Граф Энн соблаговолит пригласить наших светлостей на прием в честь герцога и герцогини Бастельеро, – сказал он хмуро.

Что ж, Ринка вполне понимала нелюбовь супруга к светским мероприятием. Она бы тоже предпочла, чтобы он ушел на службу, а она могла бы вернуться к своему Фаберже.

Людвиг попытался сунуть руки в карманы, что в исполнении герцога выглядело… странно, короче, выглядело. Почти как книксен в исполнении герцогини. Попытался – и вспомнил про фиалки. Сжал губы еще тверже и, промаршировав разделяющие их с Ринкой пять шагов, вручил букет ей.

Безумно хотелось рассмеяться, но Ринка сдержалась. Вместо этого она поднялась на цыпочки и поцеловала Людвига в чисто выбритый подбородок, выше не дотянулась.

– Спасибо, это так мило… в смысле, цветы. Обожаю фиалки.

Ей показалось, или суровый полковник смягчился? Не улыбнулся, конечно, но вертикальная морщинка между бровями разгладилась.

Может, поцеловать его еще раз? А потом…

Ринке так явственно представилось это «потом», что она залилась жаром. Пришлось отступить на полшага. А то еще подумает, что она подлизывается! Или чувствует себя виноватой! Нет уж, не дождетесь.

Отступив еще на шаг – гад чешуйчатый, между прочим, даже не сделал попытки ее удержать! – она позвонила в колокольчик, вызывая Магду, и спросила, просто чтобы не молчать:

– Мне обязательно присутствовать?

И тут же пожалела. Глупо же, прием в ее честь – а это без вариантов.

– Обязательно, – нахмурился Людвиг.

– Хорошо, я буду готова…

– Через час. Наденьте что-нибудь синее или серое, – так же хмуро велел Людвиг… и ретировался.

Правда, на прощание одарив Ринку весьма горячим взглядом.

Странный он сегодня, подумала Ринка и велела прибежавшей на зов Магде:

– Фиалки в вазу, а мне – платье. То самое, серебристое.

Через час она была готова. Прическу, правда, пришлось сделать самую простую – Магда явно не училась на курсах парикмахеров. Но низкий свободный узел и выпущенные на висках локоны выглядели достаточно празднично и в то же время строго, чтобы не отвлекать внимания от фантастически прекрасного платья. Еще бы к нему кулон, что ли. Или ожерелье.

Вот зря она поскромничала и не спросила Людвига о шкатулке с украшениями. Наверняка же что-то есть!

Ладно, на всякий случай можно взять газовый голубой шарфик…

– Ваша светлость готовы? – прервал ее размышления голос супруга.

– Готовы, – отозвалась Ринка, отстраняя Магду, которая продолжала суетиться вокруг, поправляя складки на юбке. Не столько ради красоты, сколько чтобы еще раз коснуться девичьей мечты.

– Прекрасно смотритесь, – показалось, или голос Людвига немножко сел?

Судя по невозмутимому лицу, показалось. А жаль. Ринка бы не отказалась увидеть восторг в черных некромантских глазах. Или синих? Она совсем запуталась… ладно, спишем на магию.

– Это вам, – супруг протянул ей длинную бархатную коробочку. – Небольшой подарок из Франкии.

Увесистую.

И хоть Ринка не слишком понимала в драгоценностях, но даже она ахнула, когда ее открыла: на черной подложке сияло колье с крупными голубыми топазами в обрамлении бриллиантов, такие же серьги и кольцо. В ювелирной работе она тоже не разбиралась, но дизайн явно был не китайским. Что-то очень изящное, легкое и ажурное, что довольно странно сочеталось с большими камнями, но выглядело изумительно гармонично.

– Благодарю вас. Это очень… очень…

Кажется, она опять покраснела. Да что с ней сегодня творится? Это все яйцо. Определенно яйцо!

Пока Людвиг застегивал на ее шее колье и вдевал ей серьги, она молчала, наслаждаясь нечаянной близостью и тишиной. Касания его пальцев были нежны, бережны и обжигали, словно электрические искры, только приятно.

– Вам идет румянец, – шепнул Людвиг ей на ушко и отстранился. – Нам пора.

Накинув Ринке на плечи уже знакомый палантин из серебристой лисы (собственноручно, и задержав ее в объятиях на две секунды дольше необходимого!) Людвиг усадил ее в мобиль. Тут же невесть откуда взялась Собака, запрыгнула ей на колени и свернулась клубочком. За рулем был Мюллер – то ли потому что супруг не желал напрягаться, то ли потому что здесь уже ввели запрет на вождение в нетрезвом виде, а на приеме явно будут подавать не апельсиновый фреш.

Вот кстати, Ринка до сих пор не встречала тут апельсинов. Яблоки, вишня, груши, сливы, персики, даже малина и голубика. А апельсинов не было. Странно.

Долго размышлять об апельсинах ей не позволил Людвиг. Едва они выехали за ворота, спросил:

– Рина, вы надели следящий артефакт?

Ринка смущенно пожала плечами и машинально прикрыла ладонью «ошейник» на Собаке:

– Я не знала, что нужно. Ведь вы и так будете знать, где я.

– Прошу вас, наденьте и не снимайте, – Людвиг взял ее за руку и заглянул ей в глаза. – Рина, вы же понимаете, мне необходимо иметь возможность найти вас, если что-то случится. И не надо делать вид, что вы наивная простушка и не понимаете, насколько опасная игра ведется вокруг вас.

Она только вздохнула и принялась снимать артефакт с кошки. Конечно, ее все еще грызла обида, ведь мог бы сразу сказать именно так, а не отдавать приказы, словно она какая-то… салага первого года службы, вот. Но ведь он прав. Если к ней запросто заходит франкская шпионка, кто знает – не появится ли следующим номером какой-нибудь Бонд или Штирлиц со спецзаданием «доставить иномирянку в Контору ради всеобщего блага».

– Вы удивительно непредсказуемы, – хмыкнул Людвиг. – Не могу сказать, что это мне очень нравится, но, по крайней мере, с вами не скучно.

– В условиях нашего контракта разве был пункт о предсказуемости? – в тон ему хмыкнула Ринка.

– С моей стороны было крайне непредусмотрительно его не внести. – Людвиг поднял ее руку с уже надетым артефактом и прижался к пальцам губами. – Но кто ж знал, что мне в руки упало столь редкое сокровище. Я бы даже сказал, уникальное.

– Это был комплимент, не правда ли?

– Разумеется, – в синих, как осеннее небо, глазах некроманта плясали чертики. И Ринке это определенно нравилось. – Я прошу вас, Рина, ни в коем случае не снимать кольца. Вы очень отличаетесь от аристократов нашего мира, ваш дар… нет, не спорьте, у вас есть дар, просто я пока не понимаю толком его природы. Ваш дар не защищает вас от проклятий, и мне не хотелось бы вас потерять только от того, что кто-то из сплетников и интриганов высшего света пожелает вам облысеть.

Ринка передернула плечами, вспомнив общение с драгоценной свекровью, Ктулху ей под юбку.

– Вы его зачаровали?

– Именно. Так что очень прошу вас, не ловите в графском саду кролика и не надевайте кольцо ему на лапку. Кролик все равно не оценит подарка.

– Кролики?

Кошка по имени Собака престала вылизываться и с возмущением уставилась на Людвига. Мол, что? Какие такие кролики? Зачем они вам, если у вас есть такая прекрасная я?

– Когда-то повар Германа купил на рынке пару кролей, чтобы приготовить жаркое под луковым соусом, – в голосе Людвига проскользнули нотки голодной ностальгии. – Но фрау Эмилия, увидев «этих милых пушистиков», категорически настояла на смене меню. Для графского садовника наступили трудные времена, кролики перекопали любимый цветник маленькой Аннабель, объели пряные травы на огороде и вырыли нору под старым вязом. Когда у бедолаги садовника случился очередной сердечный приступ, Герману надоело, и он велел огородить изрядную часть сада под выгон для ушастых монстров, которые размножаются, несмотря на стерилизацию самцов едва ли не с рождения. Как, науке неизвестно. Поэтому прошу вас, Рина, не принимать в подарок крольчат. Мне слишком дорог мой сад, а если монстры заведутся на кладбище… поверьте, это будет намного хуже, чем если все кладбище встанет и отправится плясать в ночь Святых Угодников.

Под его рассказ Ринка сама не заметила, как подвинулась к нему ближе, почти вплотную, и уже почти положила ему голову на плечо… ну, а почему бы и нет? Он, оказывается, умеет быть очень милым. И шутить умеет. Тонко, мягко и аристократично. И это его «не хочу вас потерять» прозвучало так… ну… совсем не как «по долгу службы».

Кажется, она все же влюбляется в собственного мужа. Хуже того, ей начинает казаться, что это вовсе не ужасно, а даже в чем-то и неплохо… или плохо? Любовь сделает ее слабой и зависимой, ранимой и беззащитной. Однажды она уже поверила в любовь, и эта вера стоила ей голоса и певческой карьеры.

Что она потеряет на этот раз? Свободу? Самоуважение? Разум?

Нет. Не стоит рисковать. Как бы ни был хорош Людвиг, она не может себе позволить любить его. Ей надо сохранять здравый рассудок и помнить: она для него – не более чем инкубатор для наследника и источник информации. Никакой любви.

Поерзав на сиденье мобиля, она отобрала у него руку, кашлянула, отодвинулась в дальний угол и закуталась в палантин.

– Я снова вас чем-то обидел?

Голос Людвиг похолодел, улыбка стала идеально светской, а Ринку словно обдало морозом и появилось ощущение, что в чем-то она ошиблась. Что-то сделала не то.

Неправильное ощущение! Все она сделала то и правильно. Она не имеет права довериться ему. Никому не имеет права довериться.

– Ни в коем случае, – она принужденно улыбнулась.

На несколько секунд повисло напряженное молчание. Людвиг очень внимательно смотрел на нее, и Ринке казалось – он видит насквозь все ее страхи и сомнения, и сейчас снова улыбнется, обнимет ее, и все станет хорошо.

Глупости. Не станет!

Видимо, он пришел к такому же выводу.

– Кстати, а где ваш микроскоп? Хотелось бы проверить его параметры.

– Стоит в шкафу. Я еще не решила, где мне его установить, – безразлично пожала плечами Ринка, лихорадочно соображая, как бы ей связаться с Рихардом, чтобы принес из лаборатории злосчастный микроскоп. – Лучше расскажите об обществе, которое соберется у ваших друзей. Мне стоит кого-то опасаться? Или, быть может, с кем-то стоит познакомиться поближе? И расскажите еще о фрау Эмилии…

Улыбаясь, Ринка думала – все же правильно. Нельзя терять бдительности. Стоило ей чуть расслабиться, и вот, пожалуйста. Ее уже пытаются подловить.

Гад чешуйчатый.

Нельзя в него влюбляться.

Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос»

Людвиг

Врет, подумал Людвиг, сразу же вспомнив все свои подозрения. Альвы продали Рине почти секретную разработку, за которую Герман торговался битый месяц! При этом ушастый торговец не сказал ни слова о причине такой доброты, лишь улыбался и ссылался на дипломатическую неприкосновенность альвов, так что из Оранжереи его пришлось отпустить, да еще с извинениями.

И это ее сегодняшнее исчезновение! Людвиг мог бы поклясться, что она была где угодно, только не в саду! В то же время, территории виллы она не покидала.

А ее внезапная дружба с доктором Куртом, одним из самых высокомерных и опасных мерзавцев во всей Астурии? Доктор, видите ли, пригласил ее учиться! Лишь бы только не пронюхал, что Рина из другого мира. Тогда стоит Рине попасть на территорию Академии, по сути своей – территорию суверенного государства, и она останется там навечно, в лучшем случае помощницей этого самого доктора, в худшем и наиболее вероятном – подопытной мышкой.

Нет. Людвиг ни за что этого не допустит! Потерять по собственной глупости третью жену? Ладно, первую из жен, которую он выбрал сам и которая ему нравится… Да. Стоит признаться честно: еще как нравится! А сегодняшнее утро было… было…

Вот только ей опять что-то не так. Что?! Баргот поймет этих женщин! Даже Герман после двадцати лет счастливого брака – и тот предпочитает обращаться с супругой как особо опасной взрывчатой субстанцией. Просто на всякий случай.

– Фрау Эмилия прекрасная супруга и эталон аристократки, – он даже не покривил душой, только не сказал, насколько этот эталон кажется ему скучным. Хотя и удобным. Герману никогда не приходится искать супругу по всему городу, не зная, то ли она завербовалась к альвам, то ли ловит мифического водяного дракона в пруду Академии Наук. – Никогда не доставляет своему супругу проблем.

– Ах, – светски-непринужденно пожала укутанными в мех хрупкими плечами Рина. – Я непременно возьму у графини Эн несколько уроков. Ведь я должна быть достойной спутницей самому герцогу. И несколько уроков геральдики. Возможно, графиня будет столь любезна и объяснит мне некоторые тонкости астурийского этикета.

Людвиг невольно поморщился, представив живую и непосредственную Рину в образе ледяной светской стервы или, хуже того, светской же кокетки.

– Вы так прелестно ядовиты, моя радость, – вздохнул он, сам толком не понимая, восхищается ее сарказмом или побаивается своего уникального чудовища… то есть сокровища.

– Слышали ли вы когда-нибудь об италийской забастовке? Пожалуй, вам непременно стоит узнать, что это такое. Уверена, вы найдете этой информации достойное применение.

Людвиг невольно залюбовался очаровательной улыбкой, резко контрастирующей с ледяными глазами герцогини. И эта женщина заявляла ему, что она простолюдинка? Не смешно. Ни разу. Ее манеры, самообладание и образование дадут фору многим королевам… ну ладно, с манерами не все так однозначно. Она явно не привыкла быть светской дамой постоянно, и ее искренность торчит из манер, как гвоздь из паркета. Но именно в этом – вся прелесть!

Шум крыльев над головой отвлек их обоих от столь увлекательной беседы. Они одновременно подняли взгляд, и Рина вздрогнула, схватила Людвига за руку, не отрывая глаз от летучей ящерицы:

– Людвиг! Это настоящий дракон? Остановите мобиль, прошу вас! Герр Мюллер!

– Не вздумай! Поезжай под деревья, – велел Людвиг, разглядывая гада. Красный. Судя по перьям на хвосте, самец. Размах крыльев метров двадцать, значит, старый и матерый. Если плюнет огнем, никакой защитный купол не поможет. Драконье пламя – редкостная дрянь, ни потушить его, ни защититься.

Рина, придерживая шляпку, во все глаза смотрела на дракона. С детским непосредственным восторгом. Вот такая восторженная, любопытная, живая она как никогда была похожа на девушку из подворотни, смело отбивавшуюся от бродяг. Чувствуя ее холодные пальчики в ладони, Людвиг готов был простить дракону его появление.

– Он прекрасен!

Длинное гибкое тело, рогатая голова, мощные кожистые крылья и длинный хвост, украшенный ало-золотыми перьями. Красиво, да. Парит, изредка шевеля крыльями, и высматривает, высматривает. Ну уж нет, драконам он Рину тоже не отдаст. Может быть, обычная магия против драконов и бессильна, но не проклятие рода Бастельеро. Интересно, удастся ли сохранить драконий скелет, или он весь рассыплется прахом, как незадачливая франкская оппозиция?

Людвиг сжал волевым усилием погасил темное пламя, зарождающееся где-то в глубине его души и готовое по первому зову выплеснуться, захлестнуть летучего гада.

Нет. Пока дракон не нападает – нельзя. Рина не поймет. Лучше поставить дополнительную защиту. Защиту! – напомнил он призрачным тварям, невидимым на ярком солнце. Те с недовольным шипением распластались по воображаемой полусфере, то и дело скалясь на плывущего меж редких облаков дракона.

– Что-то эти твари стали слишком часто появляться над городом. Похоже, что-то ищут. Или кого-то.

Рина перевела на него недоуменный взгляд. Слишком удивленный, слишком нарочито. Явно что-то ей известно! Надо срочно, немедленно завоевывать ее доверие. Она сама не справится ни с драконами, ни с доктором Куртом, ни с прочими охотниками на иномирские диковинки.

– Вы не любите драконов? – спросила Рина, отпуская его ладонь.

– Почему же, – хмыкнул Людвиг, – давно мечтаю набить чучело и поставить в саду, чтобы вороны вишню не воровали.

– Они же разумные! – возмутилась супруга.

И тут, как нарочно, дракон увидел внизу нечто, ему не понравившееся. На сей раз ему не угодила статуя в сквере. Изогнувшись и зависнув на месте, дракон выплюнул сгусток пламени.

– Что-то не заметно, – сказал Людвиг, завороженно наблюдая, как рассыпается и горит мраморный всадник, а редкие по дневному времени прохожие в ужасе разбегаются по домам. – Меньше верьте сказкам, моя радость.

– Это написано в той книге, что вы мне подарили, мой дорогой супруг.

– Только не говорите, что верите всему, что написано.

Рина обиженно замолчала, плотнее закутавшись в меха, а Людвиг обругал себя последними словами. Какой демон его за язык дернул? Собирался наладить отношения, а вместо этого ведет себя, как глупый школяр.

– Мюллер, поехали. Вряд ли ящерица продолжит запускать фейерверки.

Мобиль заурчал, Рина фыркнула в своем углу, а дракон в самом деле полетел куда-то прочь по своим драконьим делам. Людвигу же оставалось возносить молитвы Единому и Барготу, чтобы драконьи дела как можно меньше касались упрямой, вредной колючки, которая не иначе как в отместку за грехи предков досталась ему в супруги.

Глава 9, о прекрасных принцессах и ужасных некромантах

Виен, Астурия. Особняк графа Энн

Рина

К воротам с коваными гербами, изображающими парящего орла, они подъехали в молчании. Ринка пребывала в полном расстройстве чувств и совершенном недоумении: что вообще происходит? То Людвиг галантен, заботлив и нежен, то превращается в саркастичную высокомерную заразу и смотрит на нее, как на деревенское недоразумение. Еще немножко, и она почувствует себя второгодницей из церковно-приходской школы! Не верите всему, что пишут… ах, он! Да если бы он хоть представлял, какие информационные фильтры отрастают у жителей мира победившего прогресса! Попробовал бы он пожить среди торжества масс-медиа и продавцов счастья в каждом утюге! Спорим, сутки наедине с телевизором, и герр Людвиг бы как миленький побежал покупать новейший айфон, прокладки с крылышками и добро-любимый сок прямиком от веселого молочника из домика в деревне?! И голосовать бы пошел! И налоги платить, чтобы спать спокойно, и…

Черт бы его подрал, гада высокомерного. Драконы ему, видите ли, неразумны. Сам он… неразумен, вот!

Даже умиротворяющий шелест листвы в огромном парке, окружающем дом графа Энн, и изумительный ландшафтный дизайн немножко в японском духе не сумели успокоить ее возмущение. А еще она поймала себя на совершенно дурацкой мысли: почему у графа Энн дом раз в двадцать больше, чем у герцога Бастельеро? Да вилла «Альбатрос» уместится в одном только левом крыле этого дворца, и еще останется место для теннисных кортов и вертолетной площадки! Куда Герману столько места?

– Здесь уютно, не правда ли, дорогая? Конечно, не наш «Обсидиан», но очень мило, – с непринужденно-светским хамством проронил Людвиг, когда они подъехали к парадному подъезду, украшенному белыми колоннами.

Классицизм. Почти Петергоф, только фонтанов не хватает. Зато от подъезда отъезжает роскошный белый мобиль, достойный музея Ротшильдов. Похоже, гости уже собрались и ждут… ох, не надо думать, кого и зачем они ждут!

Людвиг добавил что-то еще о чудесном виде на пруды, а Ринке внезапно стало смешно. Дорогой супруг решил пустить ей пыль в глаза и намекнуть на несметные богатства рода? Распустить хвост? И эти люди еще что-то говорят о ее непредсказуемости и нелогичности!

– У вас есть замок? – она наивно похлопала ресницами, поддерживая игру. – Настоящий замок? Где?

– У нас, дорогая, – поправил он чертовски самодовольно, дождался, пока лакей в темно-вишневой ливрее откроет для нее дверцу мобиля, и подал ей руку. – На границе с Пустошью. Прекрасный образец архитектуры четырехвековой давности.

Ринке захотелось спросить, не страшно ли ему на границе с Пустошью, о которой говорят лишь шепотом и с придыханием, но не успела. Из высоких двустворчатых дверей вышел граф Энн. Сегодня он был строг, изыскан и похож на рекламный постер Карла Лагерфельда. Или Джорджо Армани. Темно-синий сюртук с атласными лацканами, белоснежный шейный платок, на полпальца выглядывающие из рукавов манжеты сорочки – с запонками, разумеется, драгоценными.

Ринка невзначай покосилась на затянутую в лайковую перчатку руку супруга: да, точно. У Людвига тоже запонки, только камни в них не синие, а черные с алой искрой. И сюртук черный. Красив, гад чешуйчатый! Красивее Германа. Намного красивее!

– Людвиг, Рина, как я рад вас видеть! – он пожал руку другу, а Ринке поцеловал пальцы и добродушно подмигнул. – Высокое общество в нетерпении, но я не позволю им вас съесть, моя дорогая. Придется им удовольствоваться тортом на десерт.

– Подавятся, – невозмутимо улыбнулся Людвиг и вернул руку Ринки на место, то есть на свое предплечье.

Герман окинул их взглядом рачительного хозяина – в смысле, именно так, наверное, и смотрят на торт от знаменитого повара, перед тем как подать на стол в качестве гвоздя программы.

– Ни мгновения не сомневаюсь. Но если вам вдруг станет неуютно общаться с кем-то, просто позовите. Можно не вслух, я услышу.

Ринка едва сдержала хихиканье: два павлина распускают хвосты наперегонки. Как мило!

Герман пропустил их вперед, в открытые лакеем двери. Там, внутри, все сияло и переливалось – хрусталь, позолота, навощенный паркет, сдержанная оркестровая музыка. Намного роскошнее, чем было в королевском дворце. Особенно наряды дам. А уж драгоценности! Даже жаль, что она в них не разбирается.

Зато, похоже, разбирается Герман.

Стоило слуге забрать у Рины меховой палантин, как он удивленно поднял бровь и прицокнул:

– Гарнитур Анны-Летиции? Я восхищен твоими дипломатическими способностями, друг мой.

Людвиг лишь небрежно повел бровью, мол, не стоит упоминания, сущая мелочь!

Ага. Мелочь. Особенно если учесть, сколько женских (и не только) взглядов устремились к шее Ринки. Она на мгновение почувствовала себя манекеном на выставке ювелирной промышленности. Или тем самым тортом.

Впрочем, стоило признать, Людвиг поступил правильно, обвесив ее столь узнаваемыми драгоценностями. Статусные игры такие статусные игры!

Тем временем к ним приблизилась изумительно стройная, ухоженная и, вот уж прав был Людвиг, идеальная фрау. В ней было совершенно все: строгая прическа из локонов насыщенного пшеничного цвета, на тон темнее, чем у супруга; царственная осанка и летящая, словно она с пяти лет танцевала в балете, походка; переливчатое серо-голубое платье, удачно оттеняющее синие глаза и сияние сапфировой диадемы в волосах; кружевные перчатки на изящных руках и тяжелые, явно фамильные кольца на тонких пальцах; скульптурные черты и нежный румянец на бархатной, чистейшей коже. И, конечно же, сияющая любовью к супругу улыбка.

За ней, взявшись за руки, шли мальчик и девочка лет примерно. Они были одеты в тех же тонах, что мать с отцом, и походили бы на белокурых ангелочков, если бы не шкодные мордахи.

– Позвольте представить, моя супруга, Эмилия Энн, и наши дети, Альберт и Аннабель.

Дамы присели в реверансах, а юный кавалер отвесил почтительный поклон.

– Для нас большая честь принимать вашу светлость в нашем доме, – голос у Эмилии тоже был совершенным: нежным и мелодичным.

Ринка рядом с ней почувствовала себя неуклюжей клячей в затрапезном балахоне, но тут же мысленно надавала себе по щекам. Не время вспоминать подростковые комплексы! И вообще, она давно уже не гадкий утенок, а взрослая красивая женщина!

– Очень рада знакомству… Эмилия?

Графиня Энн улыбнулась с долей облегчения.

– Герман много о вас рассказывал, дорогая Рина. Идемте, я представлю вас гостям, – сказала она в полный голос и тут же добавила совсем тихо: – Я тоже не люблю все эти светские обязанности, но приходится. Это ненадолго.

Тем временем Людвиг взял из рук сопровождающего их Мюллера корзину, накрытую полотном, и вручил сгорающему от любопытства мальчишке:

– Открывать только в саду.

Юный кавалер прижал корзину к груди и кивнул с крайне важным видом.

– Ладно, идите, – усмехнулась Эмилия, и дети мгновенно куда-то унеслись.

– Опять балуешь моих сорванцов, – с нескрываемой нежностью сказал Герман, глядя детям вслед.

На что Людвиг только пожал плечами, так же глядя вслед детям.

– А что еще делать с детьми? – и обернулся к Герману: – Надеюсь, хоть Гельмута сегодня не будет? При нем подхалимы и блюдолизы совершенно невыносимы.

– Он планировал прибыть, но в последний момент отказался, сославшись на занятность. Но здесь его высочество.

– Бедный Отто, – скривился Людвиг. – Опять его отправили работать во благо родины.

– Бедный я, – парировал Герман. – Если бы не Гельмут, нам не пришлось бы принимать всю эту толпу. И это при том, что большую часть намеков и просьб мы проигнорировали. Увы, все – не получилось.

– Только не говори, что тут…

– Слова – тлен, – тоскливо отозвался Герман, глядя куда-то вбок со страдальческой миной.

Ринка проследила за его взглядом и чуть не сбежала вслед за детьми. Куда там, в сад? О, прекрасный тихий сад с ушастыми монстрами, как же он далек. Недосягаем!

Нацепив на лицо самую любезную улыбку, она на всякий случай проверила зачарованное кольцо на пальце. На месте, слава всем местным богам и неместным тоже Значит, у нее будет шанс пережить еще одну встречу с монстром куда страшнее кроликов.

– Сын мой, я так рада тебя видеть! И тебя, дочь моя! – хорошо поставленным драматическим меццо начала ее высочество Бастельеро-Хаас, не дойдя до Ринки полудюжины шагов.

Разумеется, даже те из гостей, кто до сих пор не обратил внимания на «гвоздь программы», обернулись в их сторону.

– Сцена по вам плачет, – почти неслышно и крайне трагически пробормотал Людвиг и тоже засиял улыбкой: – Матушка!

Пока Людвиг галантно целовал руку, затянутую в черное кружево, Ринка выравнивала дыхание, сбившееся от восторга в преддверии встречи на Эльбе. Графский сад казался все более привлекательным местом, а от блеска газовых ламп и драгоценностей начала побаливать голова. Но стоило ей поймать злорадный взгляд одной из сестер Людвига, как ее обуяла здоровая злость. На этот раз принцессе не удастся ее проклясть, а уж переиграть – тем более!

– Дорогая матушка, какой приятный сюрприз! Вы сегодня так изысканны, а эти бриллианты вам невероятно к лицу! – пропела Ринка, приседая перед свекровью в реверансе.

Ей хотелось съязвить на тему траура по бездарно загубленной жизни, уж очень вызывающе выглядел черный туалет на фоне разноцветного блеска собравшихся гостей, но Ринка прикусила язык. Сегодня она будет милой восторженной блондинкой. По контрасту с дорогой змеей.

Змея величественно кивнула Ринке и отмахнулась разом и от Людвига, и от хозяев дома.

– Идемте, дорогая дочь моя, немножко посекретничаем, пока Людвиг пообщается с сестрами. Мои девочки так соскучились по брату!

Все три девочки тут же одарили брата такими взглядами, что сразу стало понятно: еще бы год его не видали! Людвиг ответил сестрам тем же.

– Ах, как отрадно видеть столь горячие родственные чувства! – похлопала глазами Ринка. – Дорогой Людвиг столько рассказывал о вас, столько рассказывал! Мне всегда хотелось иметь сестер, дорогая матушка.

«Сестры» дружно скривились, правда, едва заметно – все же люди смотрят. Ринка бы с удовольствием подразнила девиц еще немножко, но драгоценная (в прямом смысле этого слова – бриллиантов на ней был килограмм, не меньше) цепко ухватила ее за руку и надменно кивнула Эмилии:

– Дорогая, так любезно с вашей стороны было устроить этот прием! Я сама представлю мою дорогую дочь гостям.

Эмилия лишь кинула извиняющийся взгляд на Ринку, мол, прости – но устраивать скандал с ее высочеством будет хуже для всех.

– Вы так добры, матушка! – просияла Ринка. – Я счастлива, что вы не сердитесь на нас с Людвигом!

– Ну что вы, дорогая. Невозможно сердиться на собственного сына, которому сердце велело… – недоговорив, а скорее несколько запутавшись в собственном велеречивом лицемерии, свекровь промокнула «слезу умиления» черным кружевным платочком. – Ах, эта любовь… Не сомневаюсь, уж вы-то родите Людвигу достойного наследника. Он очень любит детей, да вы и сами видели, как нежно он относится к Альберту и Аннабель. А вы любите детей, дорогая? Вы не представляете, как я жду появления внуков! Мои дети так быстро выросли!..

Если бы не роль восторженной дурочки, Ринка бы аплодировала стоя. Ее высочество в роли доброй бабушки была великолепно убедительна. Даже голос задрожал в нужном месте. Вопрос только, с чего это она так резко сменила курс? Знать бы!

Продолжая «сердечную» беседу о будущих детях, принцесса небрежно представляла Ринке гостей, всем своим видом демонстрируя, как нежно любит свежеобретенную дочь и какое в их семье царит благолепие. А заодно едва слышно поясняла Ринке, кто какое место занимает при дворе, настолько богат и влиятелен, и стоит ли с ним считаться. С некоторыми гостями она перебрасывалась репликами о погоде или спрашивала о здоровье, кому-то кивала с таким видом, будто перед ней таракан.