Текст книги "Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Верно-верно, – показалось, Крейг усмехнулся. – Только мисс Аштон – девушка умная, и без тебя, Пенни, все правильно поняла. Так ведь?

Я кивнула. Многое объяснилось. Не только подробности родственных связей Оливера, но и его патологическое спокойствие, сдержанность любою ценой.

«Если специалист по проклятиям в сердцах пошлет вас к демонам, даже не знаю, где вы можете оказаться», – сказал он мне однажды, но я отчего-то не обратила внимания на те его слова и вспомнила о них лишь сейчас. Он знал, о чем говорит, а я принимала как данность его невозмутимость, когда я пришла каяться в том, как подставила Камиллу, и то, как он, казалось, легко смирился с ее исчезновением. Много всего, но я подумала первым делом именно о Камилле. А еще – о мистере Адамсе. Джереми. О том, каким он мне представлялся противным, как меня раздражали его неприязненные взгляды. А на деле, может быть, и не было никакой неприязни – просто темный дар рвался себя проявить, а молодой малефик еще не достиг того уровня контроля, что его более опытный дядя. Для этого нужна практика. Нужно понять, на что ты способен, и четко оценивать возможные последствия. Нужно сорваться однажды, чтобы обещать себе, что никогда больше этого не допустишь.

Мне не дано было знать наверняка, но, наверное, – так.

– Инспектор, скажите, – начала я осторожно, возвращаясь к тому, что сейчас было важнее и давнего прошлого, и еще совсем недавнего, – если тогда убийц не нашли, можно так же не найти библиотекаря?

Леди Райс, извинившись, вышла из кабинета. Решила вдруг проведать кого-то из пациенток.

Крейг посмотрел на медленно закрывшуюся за целительницей дверь, вторым глазом покосил на настенные часы и покачал головой.

– Обычного человека, не мага, найти несложно. По вещи какой, по волосу. По ножу, который он в руках держал, по чужой крови, которую пролил. Мага по таким следам тоже вычислить можно, но… – полицейский бессильно развел руками: – Вы же там были, мисс.

Была. Нож держал Джереми Адамс. И кровь пролил он. Свою.

– А поводок? По нему можно что-то отследить?

– Не поводок это был, – проговорил инспектор раздумчиво. – Если милорду нашему ректору верить, посложнее плетение. Только кровь, как и огонь, такие чары рушит. А осталось что – так Грин сорвал. Некогда было с этим разбираться: стали бы след распутывать, парень и остыть успел бы.

– Значит, опять ничего? К чему тогда этот разговор? Только чтобы я записала, что случилось?

– Записать – это конечно, – согласился инспектор. – А еще, чтобы уразумели, с какой гадиной мы столкнулись.

– С какой, с какой… С умной и расчетливой, – пробормотала я себе под нос. – Осведомленной. Одаренной. Какая нужна специализация, чтобы сплести то, что подчинило Норвуда и мистера Адамса?

– Ну, тут… разная, – почесал макушку Крейг. – Некромантия, основы ментального воздействия… Если о специализации говорить, то все скопом только на курсе общей теории магии изучают. Да и работал он, если мы все верно поняли, в восьмой секции, а там как раз по этой части литература. Поди разбери теперь, кем он с такими познаниями в новой реальности заделался.

Я выругалась злым шепотом, используя цветастую ненормативную лексику родного мира. Неизвестно где и от кого услышанные слова (в нашей семье так не выражались) сами сорвались с языка, и смысл некоторых я представляла весьма смутно, но, судя по тому, как быстро инспектор сфокусировал оба глаза на моем лице, на Трайсе подобные идиоматические выражения тоже использовали. Но не юные дочери аристократических семейств.

– Простите, – извинилась я без раскаяния. – Просто это все – что я могу сказать по ситуации.

– Отдохнуть вам надо, мисс, – посоветовал мужчина сочувственно. – Если только совсем уехать не надумали.

– Не надумала, – сказала я твердо. – А отдохнуть… успею…

– Вы милорда Райхона не ждите-то, – предупредил, угадав мои мысли, Крейг. – Не до того ему сейчас, не до людей. Одному побыть надо. Или вот с Джерри. Успокоится быстрее. Убедится, что парню уже ничего не грозит, и успокоится. А вам, наверное, одной не нужно. С подружками погуляйте – время не позднее, еще и шести нет. Я сам прослежу, чтобы ничего…

– С подружками? – переспросила я, живо представив себе, как Мэг набрасывает мне на шею удавку, а малышка Сибил вынимает из рукава тонкий стилет. – Проследите?

– Считайте, уже проследил. Мы-то, когда еще с мистером Эрролом приключилось, проверять начали. Только на Джерри не думали, больше ваш ближний круг шерстили. Чары подчинения на человеке разглядеть нелегко, особенно, если плетение настроено на ожидание, но если знать, что искать… А можно еще общую очистку провести. Быстро и надежно. Амулеты только гасит, так предупредили всех, чтобы отключили. Мол, мы тут пакостного духа ловим, которого первогодки какие-то вызвали и не удержали… Знаете, сколько от таких сущностей хлопот? Вот и зачистили под это дело все общежития и столовую заодно.

– Представляю, сколько энергии это сжирает, – вздохнула я.

– Поймаем библиотекаря и за это с него тоже спросим.

– Заставите возместить в тройном размере? – усмехнулась невесело.

– А и заставим, – поддержал Крейг. – До смерти отрабатывать будет. И после еще – некроманты у нас свое дело знают. А вы не берите дурного в голову, мисс. Вряд ли гад этот решится еще кого на вас натравить. Понимает же, что мы теперь знаем.

– Наверняка понимает, – вздохнула я. – И придумает что-нибудь еще. Кстати, что мешает ему приложить меня каким-нибудь смертельным заклинанием с расстояния? Или безо всякой магии выстрелить мне в голову?

– Что-то мешает, – улыбнулся уголками губ полицейский. – Крепко мешает, вы уж не сомневайтесь.

– Издали навредить он мне не сможет, подослать кого-нибудь – теперь тоже, – рассуждала я вслух. – Придется самому идти на контакт. На это рассчитываете?

– Вроде того, – смутился от моей откровенности инспектор.

– Хорошо.

Ничего хорошего, но альтернатив я не видела.

– Погулять, значит, предлагаете?

– Ну…

– Только не с подружками, – решила я. – С ними мы лучше в общежитии пообщаемся. Туда ведь никто не проберется? А гулять я буду сама. Пройдусь. К себе заскочу, переоденусь и… на тренировки я давно не ходила. Нельзя такие долгие перерывы делать.

– Вы бы это, мисс, не так лихо. Отдыхать тоже надо, хоть вечерок с книжкой полежать…

– В гробу належусь. У нас осталось только двое незабытых. И если мы не найдем библиотекаря до тех пор, пока реальность не изменилась окончательно, потом его вряд ли кто-то станет искать, ведь так?

– Так, – не стал больше спорить Крейг. – Собирайтесь тогда. Проведу вас к общежитию порталом, а там уж… погуляете, как и собирались.

Не скажу, что меня в самом деле распирала решимость и жажда действий, но раскисать нельзя. Я себя знаю: не встряхнусь вовремя – завязну надолго, и с каждым днем будет становиться только хуже, настолько, что, быть может, ни лекарства, ни даже единорог уже не спасут.

– Вы уж про Джереми никому, – предупредил меня полицейский, доставив к крыльцу общежития. – По официальной версии ему подбросили заговоренный на кровь нож. Есть такие вещицы-убийцы, читали наверное. Ну, так вот. А вы…

– Я в это время была в кабинете ректора и выскочила вместе с милордом Райхоном на шум.

– Так и было, – одобрительно кивнул инспектор.

Показалось, он хотел еще что-то сказать, но передумал. Попрощался и побрел обратно к порталу.

До подруг еще не добрались слухи о сегодняшнем происшествии в главном корпусе, так что о случившемся Мэг и Сибил узнали от меня и только то, что нужно было – то есть, официальную версию. Подружки сошлись на том, что это, конечно, ужасно, и мистера Адамса жаль («Такой молоденький!»), и милорда ректора («Наверняка тот нож предназначался ему»), и для меня увидеть такое – огромное потрясение («А ты у нас и так нервная»), но долго новость не обсуждали. У Сибил намечалось свидание с некромантом, и предстояло еще выбрать наряд, а Мэг нужно было готовиться к завтрашнему зачету.

Переодевшись в тренировочный костюм, я свернула испачканное кровью платье в узел и спустилась в подвал, в котельную. Можно было попробовать его отстирать, но вряд ли я надела бы этот наряд снова. Так что топка – лучший вариант.

Засим можно было с чистой совестью и затаенной тревогой отправляться на тренировку. Но прогуляться в одиночестве не получилось. Не успела я отойти от общежития и на сто шагов, как дорогу мне заступил Рысь. Вышел из боковой аллейки прямо под фонарь, наверное, чтобы я не испугалась, не узнав его в темноте, и остановился, глядя на меня, словно ждал, пока я сама брошусь к нему на шею.

Долго ждать я не заставила. Бросилась. Ткнулась носом в грудь оборотня и стояла так, стояла…

– Ты еще под охраной? – шепотом спросил друг, осторожно поцеловав меня в висок.

– Угу.

– Хорошо, – хмыкнул он. – Значит, где-то поблизости вертятся агенты, которые мне сейчас люто завидуют. Но давай не будем их слишком сильно дразнить. Правда, Элси, я в полном порядке. И… спасибо тебе.

– За что? – удивилась я. Отстранилась, чтобы взглянуть в смущенное лицо парня.

– За тебя. Я думал, ты и говорить со мной не захочешь. Испугаешься или подумаешь неизвестно что…

Очевидно, миндальничать со стажером Крейг не стал, и Рысь в курсе того, что какое-то время был на поводке у библиотекаря.

– Норвуд Эррол, за кого ты меня принимаешь? – высказала я с наигранной обидой. – К тому же, как ты напомнил, поблизости вертятся агенты, которые не подпустили бы тебя ко мне, если бы с тобой было что-то не то.

Правду сказать, я опасалась, что оборотень сам не захочет общаться со мной, как с первопричиной своих недавних страданий, и порадовалась, что опасения не оправдались. Думаю, не последнюю роль сыграло то, что Рысь довольно быстро оправился от ожогов. Проведи он на больничной койке несколько недель вместо пары дней, с болью и прелестями ежедневных перевязок, отношение к виновнице сего могло и поменяться, так что я пообещала себе все же поблагодарить при случае Грина, независимо от того, какими мотивами он руководствовался, взявшись ускорить Норвуду процесс выздоровления.

– Далеко собралась на ночь глядя? – строго поинтересовался друг и тут же подставил руку, демонстрируя готовность проводить, куда бы я ни направлялась.

– На боевой. Если мистер Вульф еще не ушел, может, разомнемся с часок. А если ушел… Погуляем? Или у тебя планы на вечер?

Рысь неопределенно пожал плечами. Планы, если и были, то не такие, что не подлежали бы пересмотру.

– Элси, прости, я не могу ничего с тобой обсуждать, – предупредил он. – Ни то, что было в библиотеке, ни сегодняшний случай. Это временная мера, не очень приятная, но необходимая, поверь. Меня вообще должны были отстранить, но инспектор наоборот… Он мне место предложил. Не просто стажировку, а работу. И учиться продолжу уже по направлению от полицейского управления, на следующей неделе должны документы сделать. Не нужно из-за стипендии переживать и жалование, небольшое, но будет. Учеба по свободному графику: главное экзамены вовремя сдавать, а практика – по месту службы. Это… Не представляешь, какая это удача для такого как я.

– Для какого? – улыбнулась я. – Для умного, смелого, находчивого, сильного, ловкого и чрезвычайно живучего? Это Крейгу с тобой повезло.

Была ли удача Норвуда следствием прозорливости инспектора, разглядевшего в парне будущего перспективного сотрудника, или божьим промыслом, но друг казался счастливым, и я не могла не радоваться вместе с ним: хоть что-то хорошее во всей этой истории. Говорить о расследовании мы не могли, потому по дороге к учебному корпусу боевиков обсуждали грядущие перемены в жизни оборотня. Рысь рассуждал о возможности через год-два перебраться из общежития на служебную квартиру, а я полусерьезно-полушутя (вдруг он потом Шанне сболтнет, а мне с ревнивыми девицами связываться недосуг) расписывала, как пойдет ему темно-синяя полицейская форма.

Здорово было идти не спеша по освещенным желтыми фонарями дорожкам и просто разговаривать. Почти как раньше. Даже захотелось свернуть, не дойдя до пункта назначения, и продолжить прогулку, потом сходить на ужин в столовую, забрать Мэг и Сибил, и Грайнвилля встретить для полного счастья, и пойти уже гулять всем вместе…

– Завтра увидимся, – пообещал Норвуд. – И послезавтра тоже. Я теперь тебя без присмотра не оставлю.

Я попыталась намекнуть, что мне и сегодня присмотр не помешает, но друг отшутился тем, что Стальной Волк защитит меня лучше чем горелый кот, и все же ушел, а я отправилась на поиски этого самого Стального Волка, который, как мне сказал дежурный по корпусу был «пока где-то здесь».

Нашелся Саймон не в тренировочном зале и не в одной из пустых аудиторий, где имел привычку засиживаться, проверяя контрольные. Нашелся он в самом неожиданном для себя месте – на кафедре. Мистер Вульф сидел за столом. Стол, как выяснилось позже, ему только утром выделили в этом, если можно так сказать, сердце факультета, чем официально признали за вчерашним аспирантом и позавчерашним студентом гордое звание преподавателя. Правда, со «вчера» прошло уже пять лет, не говоря уж о «позавчера», но у аксакалов от магических наук память хорошая, и Саймон мог еще пару десятилетий числиться у них желторотиком, посему не было ничего удивительного, что столу, к слову, маленькому, поцарапанному и засунутому в самый темный угол общей преподавательской комнаты, он несказанно обрадовался и с момента окончания занятий просидел тут, и с ним, со столом, за это время успел сродниться настолько, что я всерьез заподозрила, что тренировки у нас сегодня не получится.

Однако нельзя было не отметить наличия у судьбы некого компенсационного механизма. Место в полиции для Норвуда и стол для Саймона после случая с Джереми Адамсом смотрелись именно такой компенсацией, несоизмеримо маленькой, но после всего особенно приятной.

Впрочем, о столе я узнала не сразу. Начал Саймон, как полагается, с приветствия и ставшей уже ритуальной фразы «Я помню». Потом спросил, как дела, и я коротко рассказала ему последние новости, начиная с пожара в библиотеке, в котором пострадал Рысь, заканчивая сегодняшним происшествием в ректорской приемной. Официальные версии событий боевик уже слышал, узнав неофициальные, но правдивые, погрустнел и нахмурился. Что-то подобное он, по его словам, подозревал, но до последнего надеялся, что подозрения не подтвердятся. Помолчали, повздыхали. Ни я, ни он пустых разговоров не любили, а обмусоливать одно и то же смысла не было – только сильнее почувствовали бы себя беспомощными и бессильными перед меняющейся действительностью.

Саймон неуверенно предложил сознаться все же ректору и Крейгу в том, что и он «в деле». Рассказать о вырезанных на его груди именах – возможно, это и другим сохранило бы способность помнить. Но тут же сам сказал, что его память ни на что больше не влияет: из дневника, который он начал вести исчезают имена пропавших и целые страницы с записями событий. Я высказала теорию, что, быть может, в ту ночь, когда я вырезала на нем имена, нам удалось зафиксировать воспоминания не только благодаря моему странному дару, но и его искреннему желанию помнить. Спонтанно принятое решение, сильные эмоции, открытость и вера в успех – если верить учебникам, так, не разумом, а сердцем, в древности вершилось волшебство. Нет гарантий, что получится повторить это намеренно…

Хотя причина, по которой я не хотела рассказывать милорду Райхону о Саймоне и надписях на его груди, была иная. Я уже не боялась сознаться в обмане – сейчас, уверена, Оливер понял бы, пусть не сразу, не без обид и упреков, но понял бы. Обвинений в неподобающем поведении и фривольных, как однажды высказался ректор, отношениях с бывшим куратором, о чем, кажется, подумал сам Саймон, я тем более не боялась. Меня волновало другое. Вырезанные мной на коже имена врезались и в память, но не могли остановить изменения реальности. А шрамы с тела свести непросто. Как и с души. Я должна была думать и об этом. Что, если не получится найти библиотекаря и обратить произошедшие перемены? Кому тогда нужны воспоминания о том, чего не вернуть? Зачем усложнять жизнь тому же Оливеру?

О том, что если я не выполню условия Мэйтина, Трайс погибнет и никакой жизни не будет вообще, я тоже помнила, но допускала, что в новой реальности те условия могли утратить актуальность… Ладно, я просто хотела верить, что даже если все будет плохо, все не будет плохо настолько и мир, так или иначе, спасется. И люди в нем живущие. И будут счастливы вопреки всему. Хоть, положа руку на сердце, не представляла, как это счастье возможно…

Но снова писать ножом по живой плоти и множить помнящих, которые все, что могут, так это привлечь ненужное внимание библиотекаря и стать его новыми жертвами, – зачем?

Я поделилась последней мыслью с Саймоном, и он согласился, что такого нельзя исключать. А затем, заметив, что я совсем сникла, отвлекся от грустных тем и представил мне Свой Собственный Стол, в подробностях живописав церемонию «вручения», торжественное лицо декана и свою искреннюю радость по поводу личного места на кафедре и перехода на новый уровень в глазах коллег.

Рассказ немного приподнял мне настроение, но этого все же было мало, и боевик, с сожалением оторвавшись от статусной мебели, пошел переодеваться для тренировки. А уже в зале спохватился и поинтересовался, достаточно ли я оправилась от болезни, чтобы заниматься.

Честно сказать, я и сама забыла, что он заходил ко мне в лечебницу, как не задумывалась и над тем, откуда он вообще узнал, что я заболела.

– Я шел не к вам, – немного смущаясь, разъяснил Саймон. – Нужно было зайти к доктору Грину, забрать лекарство для матери. О том, что вы приболели, узнал от него и решил навестить, раз уж все равно был там. Но вы к тому времени ушли…

О моем самочувствии он особо не тревожился. Грин, сохраняя врачебную тайну, выдал ему версию для широкого круга: у меня банальная простуда, а в лечебнице меня оставили на всякий случай, предполагая аллергию на ряд лекарственных препаратов. И не верить столь опытному целителю у Саймона причин не было. Молодого человека куда сильнее озадачила внезапная рассеянность Грина, которой прежде за ним никто не замечал: доктор обещал приготовить капли для мисс Милс и забыл, сказал, что сделает на неделе и сам занесет.

Это наводило на размышления.

Саймона – на параноидные: не сказалось ли искажение реальности и на докторе, а если так, то кого еще и как могло зацепить?

Меня – на странные…

«Забывчивости» Грина я не удивилась, легко выведя по имеющимся данным, что лекарство мисс Милс доктор отдал мне. И решение было не спонтанное, как мне показалось, он принял его еще утром, когда приходил Саймон. Получалось, поставил нам с «драконшей» один диагноз? Значит, у мисс Милс все не так уж страшно, просто нервное переутомление… Или у меня все намного хуже, чем я думаю?

Или капли применяются при разных заболеваниях только в разных дозировках. Я решила, что проблем и загадок мне и так хватает, и остановилась на этом варианте. А полтора часа тренировок практически в прямом смысле выбили из меня лишние мысли и сомнения.

– Чувствую себя совершенно бесполезным, – сказал Саймон во время прощания. – Даже не представляю, чем я могу вам помочь.

– Не хотите попробовать снова собрать Огненный Череп? – предложила я серьезно.

Боевик так же серьезно обещал подумать.

Глава 9

Ночь и первую половину следующего дня Оливер Райхон провел в лечебнице. Сидел на стуле рядом с постелью племянника.

Вокруг Джереми сновали доктора и сестры, но заговаривать с его дядей никто не решался. Меня самой хватило лишь на то, чтобы дойти до палаты, открыть дверь и смотреть на неестественно прямую спину ректора, по которой спускалась черной змеей длинная коса. Войти и взглянуть в лицо мужчины я не отважилась.

Даже Крейг его не беспокоил. Сказал, что все равно не о чем пока говорить.

Грин, ведший с утра прием, разобравшись с пациентами, поднялся на третий этаж и, остановившись рядом со мной, заглянул в палату, неодобрительно покачал головой, но вместо того, чтобы использовать авторитет целителя и попытаться вразумить Оливера, пожал плечами и выдал флегматично:

– Свалится – вколю успокоительное и устрою в соседней палате.

– А если не свалится? – спросила я.

– Значит, на стуле поспит, – заявил невозмутимо доктор. – Подсказать вам, где можно раздобыть еще парочку на всякий случай?

Кровь прилила к лицу и тут же отхлынула.

– Сама найду, если понадобится. У меня есть опыт.

Доктор криво усмехнулся, но развивать тему не стал.

– Хотите прогуляться? – предложил без вступлений. – К единорогу?

Наверное, ждал, что я сразу же обо всем забуду и восторженно захлопаю в ладошки. И, если быть откровенной, не стой мы у палаты Джерри Адамса, не припомни перед этим целитель мою непрошенную доброту, возможно, так и случилось бы. Но в данных обстоятельствах – нет.

– Сейчас? – переспросила я таким тоном, словно сомневалась в адекватности доктора. Усилий прилагать не пришлось: я в ней давно сомневаюсь. – Когда тут такое?

– А что тут? – удивился Грин фальшиво. – Ровным счетом ничего. Милорд ректор страдает у постели родственника, состояние которого, как я еще вчера сказал, вполне стабильно. Операция прошла успешно, но чтобы увидеть результаты, нужно время. Даже в сказках чудеса обычно происходят на третий день. Однако если кто-то решил уморить себя бессонницей и голодом на пустом месте, не вижу причин ему мешать. Такой вариант весьма удобен. Я тоже прикинулся бы страдальцем вместо того, чтобы искать виновника. Это ведь может быть опасно, куда опаснее, чем недосып и истощение. Лучше пусть другие этим занимаются, правда?

Мне много что хотелось сказать в ответ на обвинения, высказанные в адрес Оливера с неприкрытой издевкой, но от возмущения я позабыла все слова, которые могла бы позволить себе приличная девушка, и получалось только злобно сопеть и сжимать кулаки.

– Считайте до трех, – шепнул мне доктор.

Только после этого шепота до меня дошло, что все, сказанное ранее, было произнесено громко и четко, и прямо у приоткрытой двери в палату мистера Адамса, так что милорд Райхон не имел ни единого шанса это не услышать.

Раз. Два…

На «три» дверь резко распахнулась, с силой ударившись о стену.

Оливер, бледный, осунувшийся за ночь, мазнул по мне мутным взглядом и злобно вперился в Грина.

– Вы действительно считаете… – начал он хрипло.

– Нет, – не дал ему закончить целитель. – Но начну так считать, если не докажете обратное.

– Докажу, – выдавил сквозь зубы ректор.

– Верю. Но сначала идите-ка домой. Поешьте, поспите, вымойтесь, смените одежду. От вас такого, как сейчас, толку мало.

– Я в полном порядке, – уверенно выговорил Оливер. Если бы не пошатывался при этом, прозвучало бы убедительнее.

– Вы не в порядке, – отчеканил Грин. – И, начиная спорить, только подтверждаете это.

Ректор задумался. В его состоянии осмысление короткой фразы давалось не без труда, но спустя почти целую минуту милорд Райхон все же кивнул.

– Да, вы правы, – сказал он, глядя на Грина уже без злости. – Я… – тут должны были следовать слова оправданий или раскаяния, вроде «я вел себя глупо и безответственно, этого больше не повторится», но Оливер ограничился короткой паузой. – Я буду у себя. Сообщите немедленно, если Джерри очнется или появятся другие новости.

– Обязательно, – пообещал Грин. Проводил ректора задумчивым, будто бы оценивающим взглядом, а когда тот свернул на лестницу и скрылся из виду, обернулся ко мне. – Проблема решена, можно вернуться к моему предложению. Хотите повидаться с единорогом?

– Вы… – у меня снова не нашлось для него слов.

– Я? – с любопытством приподнял бровь доктор.

– Вы невозможны! – выпалила я, потому что в этот момент Грин вызывал у меня массу самых разных эмоций, от обиды и раздражения до искренней благодарности, и определиться, какое чувство сильнее, было в самом деле невозможно. – Не пойду я с вами никуда! – Подумала и уточнила: – Сегодня.

– Замечательно, – неожиданно довольно отозвался Грин. – Значит, я тоже отправлюсь домой и наконец-то высплюсь. Всего доброго, Бет. Ведите себя хорошо и постарайтесь, чтобы из-за вас или кого-то из ваших знакомых меня опять не лишили отдыха.

– Постараюсь, – буркнула я, глядя вслед удаляющемуся целителю. – Кошку покормить не забудьте.

Вряд ли он услышал.

К единорогу мы пошли на следующий день.

Но сначала была тренировка с Саймоном. Вечер с подругами. Ужин. Прогулка, во время которой мы, будто случайно столкнулись с Норвудом и Шанной…

Я так отчаянно старалась не думать о проблемах – о неизвестно что замышляющем библиотекаре, о до сих пор не пришедшем в себя Джереми Адамсе, об Оливере, который, не зная, что делать, быть может, уже вернулся в лечебницу, чтобы продолжить бдения у постели племянника, – что в конце концов мне почти удалось насладиться приятной компанией и ничего не значащими разговорами.

У друзей это получалось практически без «почти». Изменяющаяся реальность не обошла их стороной. Понимание пришло не сразу и принесло с собой горечь вины: если бы не я, и Рысь, и девочки, давно уже позабыли бы об исчезнувших студентах. Они и так не слишком часто их вспоминали. Вернее, вспоминали, но, казалось, не воспринимали происходящего всерьез. Это как пожар на соседней улице: и запах гари чувствуешь, и с пострадавшими знаком, жаль их, конечно, но повздыхаешь-повздыхаешь, и идешь в свой, не тронутый огнем дом, завариваешь чай, открываешь книгу и скоро забываешь о чужих бедах. Такие вот возникали ассоциации.

А себя я чувствовала героиней старого фильма про войну. Видела когда-то давно, названия уже не помню, французский вроде бы. Или не французский, но о Франции в период оккупации. Враги в городе, герои в подполье, планируют диверсии, убегают, прячутся, что-то взрывают. Потом играют в карты, смеются, пьют вино и флиртуют с девицами из варьете. И живут так между взрывами и танцами…

Потом была ночь, после капель Грина по-настоящему спокойная. Если мне что и снилось, то только хорошее, но к утру, увы, позабылось.

Завтрак. Лечебница. Пустой стул в палате мистера Адамса. Умиротворенное лицо самого Джереми, теперь казавшееся даже красивым. Леди Пенелопа со своими роженицами и историями. Ее набежавшие невесть откуда студенты, видимо, соскучившиеся по наставнице за время ее отсутствия на факультете или вспомнившие о скорых экзаменах. Из наполнившегося гвалтом кабинета меня спас Грин. А шумные студенты, умолкшие при его появлении, наконец-то обратили на меня внимание и успели позавидовать, пока я, взяв пальто шла к выходу. Еще бы – идеал всех целителей академии вызвал меня для «особого задания»! Да-да, он именно так и сказал, напустив на себя важности. О том, что этот «идеал» не когда не упустит возможности развлечься за чужой счет, будущие медики вряд ли подозревали.

– Зачем вам это нужно, доктор? – спросила я, вдоволь наобнимавшись со своим чудом. – В чем смысл ваших исследований? Один раз мы взяли образцы, один раз вы их даже использовали. Но в целом, в чем смысл?

Я просто не знала, о чем с ним говорить. А то, что он сидит молча на своем ящике и смотрит на меня, начинало… раздражать, наверное…

– Цель – изучение влияния эноре кэллапиа на людей на энергетическом уровне, – как на экзамене отбарабанил целитель. – Я отслеживаю изменения в вашей ауре…

– Каким образом, интересно? – оборвала я. – Мне говорили, что из-за блокировки дара, мое энергетическое поле аномально спокойно. Почти статично.

– Оливер Райхон говорил? – уточнил пренебрежительно доктор.

– Инспектор Крейг.

Судя по тому, как скоро Грин избавился от скептической ухмылки, инспектор в таких вопросах был более чем компетентен.

– Это верно лишь в отношении магического поля, – все же не согласился целитель. – Но есть еще аура жизни, ее и оцениваю. И… ваша взяла. Мне нравится приходить сюда. Вы это хотели услышать? Мне нравится, вам нравится. Без меня вы сюда не попадете, а меня без вас единорог дольше пары минут не потерпит. Я же говорил, что это будет взаимовыгодное сотрудничество?

Разговор не клеился. Чем больше хотелось узнать, тем меньше хотелось спрашивать.

Когда открылась дверь и в жилище единорога вошел эльф, я даже обрадовалась сначала и только потом задумалась, что этот эльф тут забыл.

– Здравствуй, Илси, – легким поклоном приветствовал меня беловолосый нелюдь. При взгляде на проворно соскочившего с ящика целителя его лицо на миг застыло, но в следующую секунду губы растянулись в вежливой улыбке: – Вы – доктор Грин? Леди Каролайн много о вас рассказывала.

Доктор учтиво поклонился.

А я насторожилась. Матримониальные планы Грайнвилля плохо сочетались со знаками внимания, которые означенная леди оказывала господину доктору, и будь это действительно дамский роман, поводов хватило бы на эпическую битву…

Единорог, подсмотрев мои мысли, смешливо фыркнул, подошел к эльфу и ткнулся тому в плечо мордой, как будто собирался поделиться подсмотренным. Но Грайнвиль сплетничать не пожелал, покачал головой, а чтобы на него не обижались за невнимание, ласково почесал ябеду в основании витого рога. Грин издал негромкий, но очень удивленный возглас, а до меня наконец дошло, что во всем этом не так: за юную девственницу Грайнвилля даже со спины не примешь.

– Значит, это правда, – проговорил, справившись с изумлением целитель.

– Правда, – ответил эльф. – Вы не будете так добры оставить меня с моим другом, доктор?

– Конечно, – тут же согласился Грин. – Пойдемте, Бет.

– Вы не поняли, – беловолосый покачал головой. – Друг, с которым я хочу пообщаться, – Элизабет.

Целитель перевел на меня вопросительный взгляд, и я кивнула: да, это – мой друг. Пусть до сего дня я неоднократно сомневалась в этом, но у меня больше нет причин не доверять тому, кому эноре кэллапиа разрешает чесать ему лоб. И неважно, о чем хотел побеседовать Грайнвилль, меня интересовало в первую очередь то, каким образом он, будучи мужчиной, по умолчанию «колючим», может настолько тесно общаться с единорогом. Насколько я знала, для эльфов дивные создания в этом вопросе исключений не делали.

– Я происхожу из рода Мэй-Этта, – сказал Грайнвиль, когда за Грином закрылась дверь – Единственного рода, в котором до сих пор рождаются говорящие с миром. И частицу мира мы носим в себе. Эноре кэллапиа не видят в нас ни женщин, ни мужчин, ни целомудрия, ни разврата…

– Пф-ф-ф! – не согласился с этим утверждением единорог.

Эльф мягко улыбнулся:

– Видят, но не придают этому значения, – исправился он. – Мы одинаково чувствуем мир и друг друга – это главное. Я ответил на твой вопрос?

– Ответил, хоть я ни о чем и не спрашивала, – усмехнулась я, прикидывая, сам ли он догадался, о чем я думаю, или меня единорог сдал. – Я никогда не слышала о говорящих с миром.