Текст книги "Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Шевченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 7
В лечебницу я вернулась в отличнейшем настроении. Оливер оставил меня в вестибюле, а сам должен был отлучиться по каким-то делам. Позже обещал вернуться, чтобы расспросить Грина о Викторе Нильсене. Я же планировала пообщаться с доктором немедленно: сообщить, что уже прекрасно себя чувствую и не нуждаюсь в продолжении лечения, поблагодарить и попрощаться. Как минимум, до завтра.
На вопрос, закончилась ли операция, которую проводил заведующий, дежурная сестра буркнула, что да, но доктора лучше не беспокоить. А то я не знала! Но, пребывая в самом лучшем расположении духа, решила, что, если не подходить к нему слишком близко, волна негатива пройдет вскользь, а если доктор сам постарается сдерживаться и не начнет орать и швыряться чашками, я ему, может быть, даже кофе сварю: в выходные, как я знала, Белинда не работала, а никому другому и в голову не придет сунуться в кабинет Грина после операции.
Я постучалась и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.
Грин в это время что-то писал, а на столе перед ним стояла чашка с – судя по витавшему в воздухе аромату – только-только сваренным кофе. Выходит, мир не без добрых людей.
– А, мисс Аштон, – на миг оторвался от своего занятия целитель, – входите.
Я зашла в кабинет, остановилась на безопасном, по моему мнению, расстоянии от стола и с удивлением прислушалась к своим ощущениям: негативом от Грина тянуло, конечно, но не больше обычного. Сделала еще шаг…
– Бет, меня это раздражает, – продолжив писать, высказал доктор. – Сядьте уже где-нибудь.
– Я…
– Хотели попрощаться? Тогда всего доброго, не смею задерживать.
– Почему? – растерялась я, опасливо присев на стул у телефонного столика.
– Потому что вы все равно сделаете по-своему. Меня вы, очевидно, как своего лечащего врача не воспринимаете и следовать моим рекомендациям не собираетесь. А я не люблю тратить время на пациентов, которые безответственно относятся к собственному здоровью, нарушают режим и усложняют работу персонала.
– Чем я усложняю? Я…
Ненавижу, когда окружающие начинают вести себя необычно или непривычно. Ладно, Оливер, подобно незабвенной Суок насвистывающий на ключах веселую песенку, – это было неожиданно, но в хорошем смысле. Но Грин, методично и почти равнодушно высказывающий мне претензии в нарушении больничного распорядка, – что-то уж совсем странное. Лучше бы вызверился, как бывало, или съязвил что-нибудь.
– Пока вы отсутствовали, к вам приходили посетители, – ровным, немного рассеянным тоном, не отрывая взгляда от своей писанины, пояснил доктор. – Девушки, назвавшиеся вашими подругами, не изволивший представиться молодой человек, некий эльф и мистер Саймон Вульф. Полный список у сестры, дежурящей на вашем этаже. Вы поставили ее в неловкое положение, уйдя без предупреждения. О друзьях, которые о вас волнуются, тоже не подумали, как и о том, что нельзя покидать территорию лечебницы, не согласовав это со своим врачом.
– Но у вас была операция…
– Значит, нужно было подождать, – сказал он, не повышая тона.
– Я… Мы с милордом Райхоном были у единорога, – покаялась я в надежде, что Грин поймет, почему я не могла и не хотела ждать.
– Знаю. Если бы у милорда Райхона хватило ума тащить вас к себе или в полицию и загружать делами, у нас был бы другой разговор. У нас с ним, я хотел сказать.
Ничего не понимаю. Отчитывает меня за то, что я ушла, никому ничего не сказав, а о единороге откуда-то знает.
Грин закончил писать, отложил перо и, соизволив наконец-то взглянуть на меня, усмехнулся проступившему на моем лице недоумению.
– Улика, – он вынул из внутреннего кармана пиджака голубой лепесток. – Было два, но второй я съел, чтобы убедиться, что не ошибся в выводах. Можете при случае наябедничать эноре кэллапиа.
Я с облегчением выдохнула: по крайней мере, доктор не злился на то, что я навещала единорога, и понимал, наверное, а то и одобрял в каком-то смысле подобную терапию. Хотя вряд ли только об этом и тревожился, пока меня не было. Определенно, что-то случилось. Грин, мало того, что говорил странно, так и выглядел так же. Был он какой-то слишком спокойный, слишком опрятный, волосы аккуратно расчесаны, пиджак застегнут на все пуговицы, галстук…
– Как прошла операция? – спросила я, сама еще не осознавая, зачем.
– С летальным исходом, – ответил доктор без паузы и до того спокойно, что я первую секунду я просто не поняла сказанного. Во вторую – не поверила. В третью…
– Как? – прошептала я, осознав-таки, что не ослышалась.
– Хотите почитать историю и отчет? Я как раз закончил.
– Нет, я… простите…
– За что? – неискренне удивился целитель.
– За то, что… пошла к единорогу без вас, – пробормотала я, в самом деле чувствуя вину.
– У меня все равно не было бы времени. Его и сейчас немного.
– Простите, – снова извинилась я. Вскочила со стула и отступила к двери. – Я пойду… в палату, да? Когда освободитесь…
– Зайду к вам и решу, можно ли вам покинуть лечебницу или нет, – закончил доктор. – Я предупредил сестру, чтобы вас покормили, не отказывайтесь. Потом выпьете лекарство, которое я оставил, и отдохнете, даже если вам кажется, что вы в этом не нуждаетесь.
Спорить я сейчас и не подумала бы.
В палате меня ждала леди Пенелопа. Наставница навещала своих пациенток даже в те дни, когда не работала по графику, а сегодня сестры рассказали ей обо мне, и она, конечно же, решила зайти. Врать ей о простуде я просто не смогла, рассказала все, как было, только просила не говорить Грину: он-то честно хранил мою тайну.
– Ему сейчас не до этого, – вздохнула леди Райс.
– Да, я уже знаю. Это так… так…
В голове не укладывалось, что наш доктор, собиравший людей по частям и оперировавший эльфов «без рук», не сумел кого-то спасти.
– Он ведь не бог, – пожала плечами наставница. – Случай был безнадежный, другой хирург даже не взялся бы. Но Грин никогда не сдается, если есть хоть малейшая вероятность успешного исхода. Так что не думайте, что он впервые теряет пациента, нет, у Эдварда это случается, наверное, чаще, чем у других докторов. Но лишь по той причине, что он не отказывает тем, у кого есть хотя бы мизерный шанс. И многих ему все же удается спасти. Значит, оно того стоит… по его мнению…
– А по-вашему? – спросила я, заметив ее сомнения.
– Это – его выбор. Не мой. Да и хватит уже о грустном, – леди Райс натужно улыбнулась. – Вам нужно пообедать и принять лекарство. Не шутите с такими вещами, Элизабет. Я представляю, в каком вы напряжении из-за происходящего, но это скоро закончится, поверьте, а нервы нужно беречь уже сейчас. У вас вся жизнь впереди…
Леди Пенелопа посидела со мной еще немного, проконтролировала, чтобы я съела, принесенный дежурной сестрой суп и выпила лекарство.
Примерно через полчаса после ее ухода зашел, как и обещал, милорд Райхон. Он уже успел переговорить с Грином о Викторе, и наши опасения подтвердились: доктор довольно смутно помнил парня, которому отказал в разрешении заниматься практической некромантией. Хотя, быть может, сейчас просто не мог сосредоточиться на мыслях о прежних пациентах.
– Поговорю с нашими юристами, – сказал Оливер, когда разговор коснулся сегодняшней неудачной операции. – Административно лечебница не относится к академии, но у нас договор на медицинское обслуживание преподавателей и студентов, и мы организовываем тут практику для последних, так что нельзя сказать, что здешние проблемы не касаются ректората.
– Проблемы? Юристы? – Я не поняла ничего из услышанного: видимо, лекарство начало действовать, и расслабившийся мозг отказывался работать.
– Родственники умершего могут обратиться с жалобой в комиссию по здравоохранению или подать в суд.
– На Грина? Но ведь…
– Да, я знаю, – кивнул ректор. – Переговорил с доктором Стоуном. Тяжелый случай, от которого отказался уже не один врач, и больного нельзя было транспортировать иначе чем телепортом, а его привезли в экипаже… Но вы плохо знаете людей, Элизабет. Им нужно свалить на кого-нибудь вину. Возможно, чтобы облегчить свою. Кто-то действительно верит, что целители способны творить чудеса, и просто не приложили должных усилий. А кто-то ищет банальной выгоды, ведь если суд признает вину врача, наследникам погибшего будет выплачена немалая компенсация.
– Бред какой, – замотала я головой, отказываясь верить в эту чушь. – Неужели такое уже случалось?
– С Грином? На моей памяти… несколько раз. Но те, кто разбирает подобные дела, к счастью, не идиоты.
На месте Грина я давно уже разочаровалась бы в людях и, зная, чем это может обернуться, слала бы всех «безнадежных» лесом… что, собственно, и делают другие доктора. Правильные доктора. Но если, не дайте боги, со мной или кем-то из моих близких случится несчастье, хотелось бы все же попасть к «неправильному», который с ходу не поставит на тебе крест, лишь бы спать спокойно.
– Я спросил Грина и о вас, – ушел в сторону от неприятной темы Оливер. – Он сказал, что к вечеру вы, скорее всего, уже сможете вернуться к себе, необходимости оставлять вас еще на одну ночь в лечебнице он не видит. Но если вы захотите отдохнуть еще несколько дней, я предупрежу леди Райс…
– Нет. Мы ведь договорились, что я буду следовать своему обычному распорядку. Как иначе нам ловить библиотекаря?
– Элизабет…
– Могу я вас попросить, милорд? – в этот раз мне самой пришлось уводить беседу в новое русло. – Пока мы с вами навещали единорога, ко мне приходили подруги. Они ведь не знают, что случилось, и волнуются, а меня могут продержать в лечебнице допоздна. Вы не пошлете кого-нибудь в общежитие, передать, что со мной все в порядке?
– Да, конечно. Об этом я, кстати, тоже хотел с вами поговорить. Мне передали, что помимо ваших подруг сегодня с вами хотели встретиться еще несколько людей… Не только людей, был еще эльф, но он вам знаком, как и Саймон Вульф… не знаю только, откуда он узнал… Но меня волнует мужчина, который не представился. Он был в плаще – пришел с дождя – и не снял капюшона, так что ни сестры, ни дежуривший в лечебнице полицейский не рассмотрели его лица. Спросил о вас и тут же ушел…
– Может быть, это был Рысь? – предположила я. – Он только сегодня сбежал отсюда, не дождавшись разрешения врачей, вот и не хотел, чтобы его узнали.
– Может быть, – согласился ректор. – Нужно проверить. Я беспокоюсь о вас, Элизабет. И в то же время беспокою вас, видя опасность там, где ее, возможно, и нет. Простите.
– Не извиняйтесь. Приятно, когда о тебе беспокоятся, – улыбнулась я.
Голова вдруг стала тяжелой-тяжелой, и я вспомнила, что Грин велел мне отдохнуть после приема лекарства. Но не укладываться же в постель, когда у меня посетитель? Тем более – такой.
Отвернувшись от мужчины, я сцедила зевок в кулак и с силой зажмурилась, чтобы потом резко открыть глаза и стряхнуть с ресниц несвоевременную дрему…
– Бедная девочка…
– Что? – я вздрогнула и быстро огляделась.
– Что? – переспросил за мной Оливер. – Я ничего не говорил.
– Не вы.
Голос был женский, красивый и мелодичный. И он звучал не в моей голове, точно. Он шел откуда-то снаружи, но вместе с тем отдавался эхом внутри. Это сложно было объяснить, но я знала, что слышала и как.
– Бедная девочка…
Из палаты я вылетела пулей, но в коридоре затормозила и огляделась. Никого.
– Элизабет…
Никого и Оливер Райхон.
– Милорд, я… Я объясню, потом…
Конечно, он пойдет следом, но не услышит. Или не поймет. Или…
Уверенность, что эти слова предназначены мне и только мне, крепла с каждым шагом. И зов, которому невозможно было не подчиниться, усиливался по мере того, как я приближалась к нужной двери. И запах цветов…
Грин говорил, что думал отчего-то, что имя у нее цветочное. Роза… нет, не роза. И не фиалка… Ландыш. Сладковатый нежный аромат…
Провидцы называют это флером. Сибил объясняла когда-то: иллюзорный покров образов, музыки и запахов, сопровождающий магию прорицателей. Но музыки я не слышала, только голос. Его можно было сравнить с мелодией, наверное. Тихой и печальной…
– Бедная девочка…
Она сидела на кровати. Смотрела на меня и руки протягивала, так что захотелось вдруг – не знаю, почему, но захотелось – упасть перед ней на колени, позволить тонким пальцам коснуться моего лица, погладить с материнской нежностью волосы…
– Бедная, – руки у нее были холодные, а бледные губы едва шевелились. – Как же долго ты блуждала, как далеко забрела, сколько чужого горя впитала в себя. Но теперь все хорошо. Ничего не бойся, ты…
– Ева!
– Оливер? – женщина моргнула и удивленно уставилась мне за спину. – Что вы здесь… О, боги, где я? Что…
Она испуганно осмотрелась. Поняла, что сидит на смятой постели в одной сорочке, нащупала судорожно одеяло и укуталась. Запах ландышей растворился в горечи ромашки, и окутавшее меня наваждение растаяло без следа. Отпустило, позволив быстро вскочить на ноги и отступить к двери.
– Ева, вы… – ректор несмело приблизился к провидице. Выглядел он не менее ошеломленным чем она и явно не знал о чем говорить. – Как вы себя чувствуете? Нужно…
– Я позову доктора Грина, – сказала я, опомнившись полностью.
– Да, – хриплым от волнения голосом согласился Оливер. – Скажите, пусть сообщат Роберту… Роберту Кингслею…
– Что с Робертом? – встревожилась женщина. – Что… Вы объясните мне, что тут происходит?
Я могла бы объяснить.
Да, я бы могла.
Но пусть это сделают ректор и доктор Грин.
Я нашла дежурную сестру и сообщила ей, что миссис Кингслей пришла в себя. Женщина схватилась за сердце, вознесла молитву всем богам разом с Мейтином во главе и припустила вниз по лестнице – радовать заведующего, а я вернулась в свою палату и, не снимая платья, забралась под одеяло. Хорошее лекарство – даже после случившегося только что сердце бьется ровно и умиротворенно, и на душе спокойно-спокойно. А может это и не от лекарства вовсе, а он нежданно полученного пророчества: «Теперь все хорошо, ничего не бойся, ты…».
Знать бы, что она не успела сказать. Почему-то казалось, что это – что-то важное. Наверняка важное, я почти не сомневалась в этом. Как по необъяснимым причинам не сомневалась и в том, что Ева Кингслей при всем желании не сможет уже вспомнить, что говорила мне, очнувшись после долгого беспробудного сна. Но однажды я обязательно это пойму…
Усилившийся шум дождя за окном и суета за дверью, голоса и звук то приближающихся, то удаляющихся торопливых шагов, не помешали мне задремать.
Проснулась я от того, что кто-то крепко сжал мою ладонь. Открыла глаза и увидела присевшего на мою кровать Грина. Руку мою он, заметив, что я уже не сплю, не отпустил, а я, спросонья не понимая, что происходит, и не подумала вырываться, так что какое-то время мы молча смотрели друг на друга, пока до меня не дошел смысл сего действа.
– Все экспериментируете, доктор? – любопытства в моем вопросе было больше чем недовольства.
– Проверяю.
– И?
– Это вы мне скажите.
– Ничего не чувствую, – сообщила я. – Кроме того, что вы сейчас раздробите мне пястные кости.
– Пястные кости, – повторил он задумчиво. Поправил на моем запястье браслет, который сам же надел вчера, и разжал пальцы. – Не самая серьезная травма. Но хоть что-то хорошее.
– К-хм… Можно узнать, что хорошего в переломах кисти?
– В переломах – ничего, – флегматично отозвался целитель. – Хорошо, что вы перестанете от меня шарахаться. Надоело до ужаса. И эта гримаса, словно вас вот-вот стошнит от одного моего вида… А, нет, гримаса осталась…
– Ничего подобного! – возмутилась я, хотя Грину, конечно, со стороны видней, что там у меня с лицом. – Это… свет так падает. К тому же вы меня разбудили, отдавили мне руку, и я не могу встать из-за того, что вы тут расселись, а это, знаете ли, вообще как-то неприлично… И в каком смысле «хоть что-то хорошее»? – я кое-как вывернулась, и села на кровати, подтянув к груди накрытые одеялом ноги. – Миссис Кингслей пришла в себя – разве это не замечательно?
– Для миссис Кингслей – конечно, – кивнул Грин. – Но я к ее чудесному исцелению никакого отношения не имею.
– А вы не можете просто порадоваться за человека? Вам нужно непременно чувствовать собственную причастность? Знать, что это вам, а не каким-то чудесам обязаны жизнью? Да вы… – наши взгляды пересеклись, и я запнулась, в очередной раз обозвав себя беспросветной дурой. – Простите, я…
– Вы правы, – произнес доктор спокойно. – Я такой. Однако в данной ситуации меня больше всего угнетает то, что я не понимаю, что произошло и почему. Но знаю, что вам это известно.
– Да, я… Я все объясню. И то, что я сказала, – не обращайте внимания, просто мелю ерунду спросонья. А миссис Кингслей и в самом деле обязана вам жизнью, ведь если бы вы не подпитывали ее все это время…
– Ближе к делу, Бет.
– Да, хорошо. К делу. Вы помните Виктора Нильсена?
Именно после исчезновения Виктора, Ева Кингслей и решила провести прорицательский сеанс, чтобы определить местонахождение троих (на тот момент) пропавших студентов. Теперь, когда все трое благополучно забыты, исчезла сама причина, по которой декан факультета пророчеств впала в затяжную кому: если Чарли, Германа и Виктора никогда не существовало, они никуда не пропадали, а значит, миссис Кингслей не стала бы их искать и не очутилась бы в палате в «тихом крыле». Ее присутствие здесь являлось следствием и частью парадокса, но все парадоксы, как и говорил Мэйтин, разрешались сами собой. Неудавшееся пророчество, слишком глубокий транс, прерывание энергетических потоков – все это прекрасно объясняло, почему Ева Кингслей оказалась в лечебнице, а ее выздоровление можно было бы отнести к заслугам доктора Грина, что было совсем недалеко от истины…
– Бет, хватит об этом.
…но доктор таковых заслуг за собой упорно не признавал.
– С ума сойти, – проговорил он мрачно, когда я закончила объяснения. – Как вы с этим живете?
– С ума схожу, – передернула плечами я. – Но вы ведь не по этой части доктор.
– Справочник по психиатрии вы брали именно с моей полки, – напомнил Грин отстраненно. – Но в нем нет ответов.
– Они вам нужны? До сих пор? Вы ведь интересовались этим делом из-за миссис Кингслей. Теперь она в порядке…
– Нет.
– Как? – растерялась я. – Она же…
– Ева Кингслей в порядке – да, – проговорил, глядя прямо перед собой, целитель. – Вернее, скоро будет. Но я хотел разобраться в происходящем не из-за нее. Или не только из-за нее.
– Из-за чего же?
Он усмехнулся, немного нервно, как мне показалось:
– Возможно, меня просто привлекают сложные задачи.
– Разве их у вас и без того мало?
Я спрашивала серьезно. Рядом со мной сидел человек, сегодня взявшийся за невозможную операцию и потерявший пациента, родственники которого теперь могли затаскать его по судам. Другую свою пациентку он несколько месяцев непрерывно питал силой, удерживая в ней жизнь и рискуя при этом своей собственной. Можно только представлять, какое облегчение он должен был испытать, разорвав эту губительную для себя связь, но вместо того, чтобы порадоваться избавлению от одной проблемы, он тут же ищет другую.
– Немало, – ответил на мой вопрос Грин. – Но все они – издержки профессии. А мне… хочется разнообразия.
И кто из нас сходит с ума?
– Как вы себя чувствуете, Бет? – деловито поинтересовался доктор, без предупреждения меняя тему.
– Хорошо.
– Нет желания задержаться в нашем гостеприимном заведении еще на ночь?
– Нет, благодарю.
– Тогда можете собираться. Милорд Райхон должен был уйти по каким-то делам, но обещал вернуться и проводить вас в общежитие. Подождете его внизу. Но прежде зайдете ко мне: дам вам на всякий случай те капли, что вы принимали тут. Попьете еще дней десять. Препарат довольно мягкий, привыкания не вызывает, но поможет избежать многих неприятных ощущений. Моя собственная рецептура, – не упустил возможности похвастаться Грин. – Правду сказать, я готовил его для другой своей пациентки, но и к вашему случаю состав подошел.
– Мне прямо неловко, – смутилась я. – Обираю ваших пациенток: и браслет, и лекарство.
– Браслет… оставьте себе, – разрешил, на миг замявшись, доктор, косвенно подтвердив мою догадку о том, что нанизанные на волос единорога бусинки предназначались Еве Кингслей, которая пошла на поправку и без этого «украшения». – А лекарство сделаю новое, много времени это не займет.
– Наверное, я что-то должна за все это. Вы… Даже не знаю, как это принято…
Грин поглядел на меня как-то странно, встал, дошел до двери и уже оттуда бросил холодно:
– Я выпишу чек, мисс Аштон.
Он действительно это сделал – выписал чек. Внес туда стоимость осмотра, моего пребывания в больнице, лекарств, выпитого мной с вечера чая и съеденного сегодня супа. Продемонстрировал мне эту бумажку, а затем демонстративно сунул в лежавшую на его столе толстую папку, и заявил, что лечение студентов оплачивает академия.
– Могли бы так сразу и сказать, – пробормотала я сконфуженно. – Я всего лишь хотела как-то отблагодарить вас за помощь.
– У вас странные представления о благодарности, мисс Аштон. Обычно люди говорят «спасибо», а не тянутся за кошельком.
– Спасибо, – пролепетала я запоздало.
– Пожалуйста, – брякнул доктор. Прошел в смежную с кабинетом комнатку-лабораторию и принес оттуда маленький пузырек с бумажным ярлычком. Ярлычок оторвал, а пузырек протянул мне: – Десять капель за час до сна. Покажетесь мне с утра.
– Хорошо.
– Тогда до завтра, мисс Аштон.
– Милорд Райхон еще не пришел.
– А я тут при чем? – наигранно удивился целитель. – Подождете в холле своего милорда. Или хотите посидеть у меня? За дополнительную плату, естественно?
– Не думала, что вас это настолько заденет, доктор, – сказала я искренне. – Простите, пожалуйста. Я очень ценю вашу помощь и ни в коем случае не хотела вас обидеть.
Сама от себя не ожидала подобной речи, а Грин – и подавно. Мужчина удивленно моргнул и со вздохом отвел взгляд.
– Это вы меня простите, Бет. Видимо, нервное. Сначала… а потом – миссис Кингслей и то, что вы рассказали. Это здорово сбивает с толку. И я… тоже не хотел вас обидеть. С моей стороны это грубо и непрофессионально, особенно учитывая ваше состояние.
Я могла бы сказать, что у него самого состояние еще то, и попить капли собственного приготовления, наверное, не мешало бы, но вместо этого вдруг предложила:
– Хотите, напишу для вас «шпаргалку» по этому делу, пока милорд ректор не пришел? Раз уж вы не собираетесь отказываться от участия, записи с напоминаниями не помешают. Сможете отслеживать изменения реальности. Они не слишком явные, но хотя бы воспоминания о пропавших.
– Если вас это не затруднит, – ответил доктор сдержанно.
– Ничуть. Правда. Я уже столько раз это переписывала, для милорда Райхона, для полиции, для каждого из комиссии, что успела зазубрить каждое слово.
В моем родном мире бытовало суеверие, будто человек, случайно севший на чужое рабочее место, имел все шансы со временем занять это место уже официально, «подсидев» нынешнего работника. Если данная примета сработает на Трайсе, мне придется однажды выбирать между должностью ректора и заведующего лечебницей. Я улыбнулась этой мысли, представив себя по очереди в строгом деловом костюме и белом халате. Костюм мне шел больше, но халат соответствовал выбранной специальности…
Фантазии не отвлекали, и писала я довольно быстро. Мне не приходилось останавливаться, вспоминая или подбирая слова: я в самом деле заучила уже все наизусть. Имена, даты, последовательность и, вкратце, обстоятельства исчезновений – на первое время Грину этого хватит. Потом, если заинтересуется деталями, расширю «шпаргалку». Хотя на его месте я вообще не лезла бы в это. Я и на своем не лезла бы, но кого интересовало мое мнение?
– Чарли, Германа и Виктора уже не помнят, – сказала я, подводя итог записям. – Остались Мартин и Камилла… мисс Сол-Дариен…
– Камилла, – протянул доктор.
Получилось это так мечтательно и нежно, что я ошарашенно застыла с занесенным над бумагой пером и посадила на лист огромную кляксу. Тут же вспомнилась дарственная надпись на книге о драконах.
Грин прошептал еще что-то такое же ласковое, но слов я не разобрала. А переспросить было как-то неловко… И не получилось бы. Отложив перо и встав из-за стола, я увидела, что присевший в стороне целитель спит, прислонившись к стене и уронив голову на грудь, а то, что я сочла нежными вздыханиями, было скорее бессвязным сонным бормотанием в ответ на последнее услышанное слово.
– Доктор, – я осторожно ткнула его пальцем в плечо. – Доктор Грин…
– Угу, – отозвался он, не открывая глаз и, кажется, вообще не просыпаясь. – Я слышу, да. Камилла…
– Что – Камилла, доктор?
Еще в моем мире бытует мнение, что, расспросив спящего человека, можно выведать все его секреты. При этом его вроде бы нужно держать за мизинец и как бы не на ноге, но я подумала, что и так может получиться.
– Без Камиллы плохо, – пробормотал Грин. Поднял голову, попытался пристроить ее ровно к стене, но гладкая поверхность для такого подходила плохо. – Она… подкармливает мою кошку, когда я задерживаюсь… а задерживаюсь я част-т…
– Бедная кошка, – прошептала я с сочувствием, глядя на окончательно вырубившегося доктора. Будить его сейчас показалось неоправданной жестокостью, и кошке в отсутствие Камиллы Сол-Дариен придется рыскать по другим соседям. Там еще мисс Милс обретается неподалеку, хоть я и не представляю ее подкармливающей чужого питомца. Может, Саймон расщедрится на кусочек мяса для котейки, которой так не повезло с хозяином?
Я подтащила к Грину еще два стула, поставила их вдоль стены вряд с тем, на котором сидел доктор, и, придерживая за плечи оказавшегося неожиданно тяжелым мужчину, аккуратно уложила его на бок на импровизированное ложе. Не очень удобно, но хоть на пол не свалится во сне. Только ноги затекут…
Стул под ноги я принесла из лаборатории (заодно убедилась, что мышки живы). Хотела снять с Грина ботинки, но подумала, что это уже слишком. Желать приятных снов тоже не стала. Прикрутила газовые рожки и вышла за дверь.
Как раз вовремя: по коридору навстречу мне шел Оливер Райхон.
– О, Элизабет, вы уже готовы? Подождете минутку, я хотел уточнить кое-что у доктора Грина.
– Его нет, – соврала я, не задумываясь. – Сама хотела попрощаться, но… Наверное, уже ушел домой.
– Жаль. Но ничего, зайду к нему в другой раз.
Если бы это была сцена из книги, именно на этом моменте заспанный доктор выглянул бы из кабинета еще и ляпнул бы что-нибудь двусмысленное… На счастье, в реальной жизни такие курьезы случались не с такой частотой, как на страницах романов, и мы с Оливером спокойно вышли на крыльцо.
Дождь уже закончился, однако бродить по мокрым дорожкам, меся грязь, мне не хотелось, а ректор и не предлагал: открыл портал прямо к общежитию. Но не распрощался сразу же. Сначала заверил меня в очередной раз, что волноваться не о чем, меня охраняют и не позволят и волоску с головы упасть. Потом переключился на Еву Кингслей. Он тоже уже сложил два и два и понял, почему декан прорицателей вдруг очнулась именно сегодня, но – вот странность – ни слова не сказал по поводу того, что я вдруг сорвалась с места и помчалась в ее палату. Создавалось впечатление, что он вообще не понял, как мы там оказались. Возможно, придумал для себя логичное объяснение вроде привлекшего внимания шума, и сам в него поверил, и если так, не стоило его переубеждать. Что-то подсказывало, что выданное мне пророчество не относится к поискам библиотекаря и касается только меня, и ничего тревожного в нем определенно не содержалось.
– Погодники обещают, что завтра снова будет солнечно, – сказал Оливер, высмотрев сквозь рваные облака бледное пятно луны. – А в пятницу эльфы открывают традиционную праздничную декаду полетом «Крылатого». Вы… Хотели бы прокатиться на летающем корабле, Элизабет?
– Корабль! – спохватилась я, отвлекшись от остальных мыслей, коих по обыкновению было так много, что я уже остро чувствовала нехватку дополнительных, как у Змея Горыныча, голов. – Я и забыла. Эльфы ведь не помнят каждого приглашенного в лицо? Ну, если я позову подругу?
Оливер откашлялся.
– Я не предполагал приглашать никого, кроме вас, но если вы хотите взять подругу…
– Конечно, хочу, – удивилась я. – У меня же два пригласительных. Не пропадать же-э-э-э… – жираф из известного анекдота в сравнении со мной обладал фантастической скоростью мышления. – Вы собирались пригласить меня на «Крылатый»? – вздохнула я, наконец поняв, о чем говорил ректор.
– Собирался, – усмехнулся он. – Но меня кто-то опередил. Позвольте, угадаю? Леди Райс или доктор Грин?
– Вообще-то – лорд Эрентвилль.
– Вы и господина посла тоже успели очаровать, что он расщедрился аж на два пригласительных? – с улыбкой поинтересовался мужчина.
– Нет, второе мне отдал доктор Грин, он не хочет лететь… А что значит «и посла тоже»? Кого я…В смысле… ой… Мне пора, простите, милорд…
– До завтра, Элизабет, – услышала я, бросившись к двери.
Вот это – точно была Элси, а не я!
Потому что я не торможу так отчаянно, не теряюсь, если меня зовут на свидание, язык у меня не липнет к небу, когда привлекательный мужчина пытается сделать мне комплимент, а краснеть я разучилась давным-давно.
Но это я, а Элизабет…
– Дура, – прошептала я, закрыв лицо руками. – Боже, какая дура.
И улыбка у нее совершенно дурацкая, отметила я, взглянув в зеркало в вестибюле.
Было бы от чего так лыбиться. Ничего такого он не сказал – дежурная светская фразочка. И на «Крылатый» позвал в рамках охранной миссии, или чтобы развлечь меня в ожидании неминуемого столкновения с библиотекарем.
Но все равно приятно.
Пришлось даже постоять недолго на лестнице, чтобы не шокировать подруг неожиданно сияющим после ночи в больнице видом. И без того я чувствовала вину перед ними. Обещала себе, что смогу заменить им Элси и стану даже лучше нее, а получилось, что еще сильнее отдалилась от Мэг и Сибил. Я просила Мэгги о помощи, когда перевелась на целительский, и полагала, что это нас сблизит, но в итоге хватило занятий с леди Пенелопой. К тому же подруга выбрала в качестве специализации фармацию, а меня интересовала клиническая медицина, так что и после того, как я сдам все экзамены, мы, скорее всего, окажемся в разных группах. Точек соприкосновения с Сибил было и того меньше, особенно теперь, когда у нее была вожделенная роль призрака и поклонник-некромант.
Кстати, отличная тема для шутки: она – призрак, а ее парень – некромант, они просто созданы друг для друга. А я – умница, придумала, о чем поговорить…
– Не смешно! – надулась провидица.
– Смешно, – не согласилась Мэг. – Но не к месту. Элси, ты уверена, что вчера тебе было плохо из-за простуды? Ты… не ударилась головой, например? Летти сказала, что нашла тебя на полу.
Я была ужасной подругой, но Мэгги и Сибил – самыми лучшими. Они поняли, что по такой погоде мне не захочется идти на ужин в столовую, а потому заранее набрали вкусностей и, едва я вошла в комнату, накрыли самый настоящий праздничный стол. Не было только спиртного, но это и к лучшему. После разговора с Оливером я и без алкоголя вела себя странно, что не осталось незамеченным.
