Текст книги "Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Шевченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 4
– Рысь… – начала я, с того, что сейчас считала самым важным, но божество не изволило слушать.
– С ним все будет в порядке. Ожоги не настолько глубокие, чтобы организм оборотня не справился.
– Он – маг-оборотень, а не врожденный…
– Маги со способностью к оборотничеству произошли как раз от природных оборотней, – напомнил Мэйтин то, что нам рассказывали на первом курсе по общей теории. – И по скорости регенерации ничем им не уступают. К тому же твой друг под присмотром целителей, а на что эти господа способны, ты уже знаешь.
Да уж, способны. Особенно некоторые… гении…
Но Оливер сказал, что Норвудом занимался не Грин, а Кленси… Почему Кленси?
– Доктор Кленси – хороший хирург, – сообщил невозмутимо бог. – Но если бы ситуация была действительно сложная, Грин ее ему не доверил бы. Это еще раз подтверждает, что с твоим приятелем все не так уж плохо.
Подтверждает, конечно. Подтверждает, что мозг у некоторых с горошину, а совести совсем нет. Как единорожий навоз собирать, а потом приворот прямо на рабочем месте тестировать – энтузиазм так и прет, а как нуждающемуся в помощи человеку внимание уделить, так случай, оказывается, недостаточно сложный для него!
– Бет! – строго одернул меня Мэйтин. От того, как он меня назвал, я вздрогнула всем телом… которого, по идее, у меня тут быть не могло. – Что ты прицепилась к Грину, как будто он – источник всех бед? У него свои проблемы, у нас – свои. Вот и давай их решать.
– Давай. Только скажи, как, вмиг тебе все решу! – огрызнулась я в ответ.
– Говорил уже. Найди книгу.
– Какую?! Где?!
– Не ори, – он поморщился. – Не знаю.
– На кой тогда вытащил меня сюда? Дал бы хоть поспать спокойно.
– Пришел оказать моральную поддержку, – обиженно передернул плечами бог. – Но могу и уйти.
– Не нужно, – сменила я гнев на милость. – Просто…
– Непросто.
– Непросто, да.
– Совсем никаких подвижек?
Я удрученно покачала головой. Хотя…
– Я поняла, кто такая Элизабет.
– Да? – Мэйтин подался ко мне. Опустив в пол фонарик, дотронулся свободной рукой до лба. – М-да… – протянул разочарованно. – А счастье казалось так возможно…
– О чем ты? – встрепенулась я. – Разве Элси – не одна из моих версий? Нет?
– Грайнвилль сказал все, что тебе нужно было знать, чтобы ответить на этот вопрос, – не ответил бог. – Мне добавить нечего. Если бы я знал, чем лечится недостаток веры, до сих пор жил бы среди людей.
– Что? Ты… ты жил среди людей? Или это такая фигура речи?
Божество почесало белобрысую макушку и усмехнулось:
– Кажется, я догадался, в чем твоя беда. Ты не можешь сосредоточиться на чем-то одном. Хватаешься за каждую новую мысль, а прежние отпускаешь, недодумав до конца. Такое свойственно скорее юной девице, а не взрослой рассудительной женщине, которой ты себя, как мне помнится, считала.
Считала. Когда в паспорт заглядывала. А на деле со взрослостью у меня и в прошлой жизни не очень было. Психолог, к которому я когда-то обращалась, говорил, что инфантильное поведение – это подсознательно выбранный мною способ защиты от проблем.
– Может, не только в проблемах дело? – предположил Мэйтин.
Видимо, на что-то намекал, но я, как обычно, намека не поняла и спрашивать, предвидя, что он все равно не ответит, не стала.
– Что же мне с тобой делать? – задумался бог. – Не помнишь, не веришь, магией пользоваться не можешь… Что остается? Какие у тебя есть таланты, кроме как в неприятности влипать?
– Макраме плету и крестиком вышиваю.
– Не то, – отмахнулся он, будто воспринял всерьез брошенную раздраженно фразу. – Пойми, я не могу подавать тебе ответы на блюдечке, ты же… Ты же героиня у нас, или как? Должна сама что-то уметь? Вот сейчас, например… хм… – физиономия божества расплылась в шкодливой улыбке. – Сейчас начинается один интересный разговор. Тебе неплохо бы знать о нем, но пересказывать его я не имею права, поэтому… Вспомни, что лучше всего получается у тебя в терминале?
– Открывать не те двери?
– Именно. Главное, не спеши входить, иначе тут же окажешься в палате на втором этаже, в своем теле. А если просто заглянуть…
Точно! Однажды я подсмотрела так разговор Элизабет с Мэг, тот, где она делилась впечатлениями от посещения чужого мира, хоть и не понимала, что это был чужой мир. Получается, при желании можно открыть дверь, за которой библиотекарь проводит ритуал, и узнать…
– Для начала – время и место, – вклинился в мои рассуждения Мэйтин. – Куда и когда ты хочешь попасть. Ты знаешь? Тогда забудь. Иди в сейчас. Первый этаж лечебницы, кабинет леди Райс. Представь себе и попробуй найти дверь. Должно получиться.
Боже, ну к чему такие сложности?
– Не бухти, а принимайся за дело, пока там тебя кто-нибудь не разбудил.
– Фонарик дашь?
– Когда это ты тут с фонариком бродила? Не-а, не будем нарушать чистоту эксперимента.
Еще один экспериментатор на мою голову!
Еще и фонарь погасил.
Я чертыхнулась и пошла вперед, выставив перед собой руки. Хорошо, что пол ровный и посторонними предметами не заставлен, а то я со своей удачей раз десять навернулась бы, пока ладони уперлись в гладкую стену.
И куда теперь? Влево? Вправо?
Или…
При том, что миров бесчисленное множество, не может быть отдельной двери в каждый, иначе терминал заполонил бы собой вселенную. Значит, дверь тут одна. Вернее, дверь тут везде. Или – бредить так от души! – дверь тут всё.
Я толкнула то, что секунду назад было стеной, и в глаза ударил яркий свет.
За плечом одобрительно хмыкнул Мэйтин, а впереди в дверном проеме показался кусочек кабинета леди Пенелопы. Самой целительницы там не было, а за ее столом сидели друг напротив друга ректор и инспектор Крейг.
Говорил полицейский.
– …сами понимаете, милорд. Все, что парень знал, он наверняка библиотекарю нашему выложил. Значит, тому уже известно, что у нас за секретное оружие. И если есть хоть малейшая возможность, что мисс Аштон своими записками остановит изменения, тот, кто все дело затеял, постарается такого не допустить, верно?
– Верно, – мрачно кивнул Оливер.
– И что?
– Отошлю Элизабет из академии. Свяжусь с ее отцом и организую охрану…
– Дурак вы, милорд.
Ректор косо усмехнулся:
– Вы уж определитесь, мистер Крейг, или «дурак», или «милорд».
– Значит, дурак, – определился инспектор. – Ты дело раскрыть хочешь? Изменения остановить? Мразь, что все это устроила, найти? И как ты это без девчонки сделаешь?
– У нас есть ее записи.
– Записи… Сказать, куда их засунуть можно будет, если упустим сволочь, или сам догадаешься? Нет в этих писульках ничего, чтобы по ним библиотекаря найти. Не в прошлом гада искать надо, понимаешь? В настоящем. Сегодня он себя проявил и еще проявит, только подождать. И готовыми быть, ясно дело.
– Я не стану использовать Элизабет как приманку, если вы об этом.
– Об этом, об этом, – проворчал полицейский. – Волнуешься, значит, за девицу? Или папашу ее боишься?
– Я…
– Ты-ты, – усмехнулся снисходительно мистер Крейг. – И не кипятись. Знаю я ее батюшку, сам, честно скажу, побаиваюсь. Потому и проследим, чтобы ничего с красавицей нашей не сталось, да?
– Нет, – Оливер оставался непреклонен. – Я не буду рисковать жизнью Элизабет. И не согласился бы на это, даже будь она сиротой.
– О жизни ее, выходит, печешься? А ты подумал, что это за жизнь будет, без силы да с лишней памятью?
– Главное, что она будет, – упрямо заявил ректор. – И речь не идет о том, чтобы прекратить разбирательство, а лишь о том, чтобы защитить мисс Аштон. Спрятать ее на время там, где никто не сможет найти. А когда все закончится…
– Не когда закончится, а как закончится, – покачал головой инспектор. – А оно может так закончиться, что ты и имени ее не вспомнишь. А кое-кто не забудет. Думаешь, если библиотекарь ее через год встретит, через два, через десять, не решит, на всякий случай, так сказать… Нет? Хочешь девицу защитить – защищай. Только спрятать и уберечь – разные вещи. Сам не понимаешь, так хоть ее спроси, что она выберет: скрываться неведомо от кого до конца дней или рискнуть, но с делом разобраться раз и навсегда?
Второй вариант, и гадать нечего.
– Я знаю, что она выберет, – проговорил Оливер.
– Знаешь, так действуй. Или мне не мешай. Ты же, милорд, – ректор, у тебя, чай, своих хлопот хватает: экзамены скоро, защита, программу на празднование очередного выпуска составить да утвердить. А ерунда всякая, вроде запретной магии, исчезновений и покушений, на моей совести. Вот и оставь это мне, а сам в сторонке постой.
– Грубая провокация, – заметил милорд Райхон. – Вы бы мне еще пари предложили.
– А чего б и нет? – хмыкнул инспектор. – На спор ты на многое горазд. Сколько готов поставить?
– Все. Но не чужую жизнь.
– А иначе – никак. Да и невелика ставка, если подумать. Одна жизнь против пяти. Пять – помнишь? И если уж про ответственность говорить, то за тех ребят ты тоже отвечал. И за Камиллу.
Я напряглась, подалась вперед, всмотрелась в глаза Оливера, но про упоминании бывшей возлюбленной во взгляде ректора не промелькнуло и тени новых эмоций.
– Охрану нужно усилить, – проговорил он задумчиво.
– Куда уж больше? – пожал плечами инспектор. – Осталось только в комнату ей агента подселить. После того, как она через подвал улизнула, и так двух лишних человек приставил, по пятам ходят, разве что разговоров не подслушивают…
Фух… Слава богу!
Мэйтин за спиной смешливо фыркнул, но смолчал
– Но если надо, и это организую, – продолжил полицейский. – Но пока особой нужды не вижу. Подружки у нее проверенные, клятву обе дали – лишнего на сторону не сболтнут. А то, что мисс наша может им по дружбе чего рассказать, так оно, бывает, и надо выговориться, дальше-то все равно не уйдет. В лечебнице она при Пенни… леди нашей Райс. А та сама в курсе. Кто остается? Эд и Саймон? Им не доверяешь?
– С Саймоном она на виду, – сказал Оливер. – Тренируется.
– Угу. Вчерашний отчет читал?
Ректору, как он ни старался, не удалось сдержать улыбку, а инспектор, тот и вовсе открыто хохотнул:
– Вот ведь оболтус! Додумался же! Ледяной щит – и в стену… То ли уши надрать, то ли маменьке пожаловаться.
Тут и Оливер не выдержал.
– Пожалейте парня, мистер Крейг, – рассмеялся он, – не нужно маменьке, а то он одними ушами не отделается. Сам повоспитываю при случае.
Непривычно было видеть его смеющимся так открыто и искренне. Непривычно и радостно. Жаль только, радость оказалась недолгой.
– Повоспитываешь ты, а как же, – отмахнулся инспектор. – Небось второй раз вместе запускать будете. Еще и подскажешь, как отражатель снять, чтобы щит от стенки к стенке не швыряло…
– И диаметр уменьшить, – серьезнея на глазах, закончил Оливер. Тряхнул головой: – Нет, уже не буду… Контакты Саймона Вульфа стоит проверить.
– Шутишь? – растерялся Крейг.
– Нет. То, что его мать входит в состав следственной комиссии, не дает никаких гарантий. К тому же, если библиотекарь решит подобраться к мисс Аштон, он может использовать тех, с кем она чаще всего общается. Тот же поводок или другие средства. Я хочу быть уверен, что на следующей тренировке Саймон не свернет Элизабет шею.
– Не недооценивай его. Поводок на себя нацепить он не даст.
– Просто проверьте, – повторил ректор. – Лишние предосторожности не помешают. А что касается общения Элизабет с доктором Грином… Вы ведь говорили с ним?
– Ну, – инспектор пожал плечами. – С ногами у меня снова неладно: на ветра, видать, крутит. Вот и заходил к Эду пару раз. Заодно и про мисс нашу спросил между делом.
– И?
– Ничего, говорит, хорошая девочка. Единорогу очень полюбилась. Единороги – они ж капризные, и девицы им надоедают быстро, какие б там непорочные ни были. А наша вот до сих пор не наскучила.
Я улыбнулась: и не наскучу.
– И все? – уточнил недоверчиво ректор.
– Я о другом не спрашивал. Интересно, сам с ним поговори.
– Не сегодня. Только…
– Наблюдение оставлю, – заверил Крейг. – Думаешь, я тебя не понимаю? Дело такое, что не знаешь, от кого беды ждать. Хотя насчет Грина я спокоен. Единорог бы враз неладное почуял, разве нет? Ему, поди, с изменениями этими память не отшибло. Жалко, свидетелем его не возьмешь. А по поводу Эда подумай. Сам сказал, лишний присмотр нашей мисс не повредит, вот он бы и приглядел, пока она с ним. Вдруг бы заметил что? Или – кого? Все равно, если хотим это дело правильно провести, надо, чтобы она жила как живет, распорядок не меняла: занятия, тренировки, единорог опять же. Чтобы библиотекарь не заподозрил ничего, правильно?
– Правильно, – нехотя согласился Оливер.
– И самой ей знать не надо. Спокойнее будет.
– И беспечнее, – ректор уткнулся лбом в сцепленные замком руки и умолк, задумавшись ненадолго. Затем решительно тряхнул головой: – Нет, если уж идти на такое, то…
Конец фразы я не расслышала. Сначала уши заложило как в самолете во время взлета, затем меня резко отбросило назад, в темноту, а дверь, за которой беседовали Крейг и Оливер, начала медленно закрываться. Я рванулась обратно к ней, но что-то, вернее кто-то крепко держал меня за плечи. И ладно бы просто держал – он еще и тряс меня так, что еще немного и меня укачало бы до тошноты…
– Бет!
Ну, почему сейчас? Почему он?
Осознав, что сопротивление бесполезно, я позволила двери закрыться, и, очутившись в кромешной темноте, открыла глаза. В неярком свете газовых рожков увидела прямо перед собой бледное лицо Грина и закрыла снова.
– Это лечебница, а не гостиница, – высказал мне доктор. – Вам что, поспать негде?
– Я не собиралась тут спать, – пробормотала я, не торопясь вставать, пока он не отойдет. – Леди Пенелопа дала мне успокоительную настойку, и, видимо…
– Покиньте палату.
Я медленно села и покрутила головой, разминая затекшую шею. Так же медленно встала на ноги.
– Сейчас же, – поторопил целитель.
– Почему?
Вместо ответа он подошел ко мне. Всего лишь подошел – не коснулся, не применял дар – но и этого хватило, чтобы меня замутило, рот наполнился горькой слюной, а руки мелко затряслись.
– Неприятно? – в вопросе Грина странным образом мешались сочувствие и издевка. – И это я еще ничего не делаю. А будет полный пятый. Возможно, шестой.
– Вы собираетесь…
Доктор отвернулся. Подошел к кровати, на которой лежал Рысь, в бинтах похожий на мумию.
– Выйдите, мисс Аштон. Закройте за собой дверь и отойдите не менее чем на десять ярдов.
– Почему?
Вопрос тот же, но смысл другой.
Грин понял. Не обернулся – лишь передернул плечами.
– Первый ответ: сам не знаю. У меня случаются бездумные и в чем-то благородные порывы. Второй: давно не лечил ожоговые раны и хочу убедиться, что еще помню, как это делается. Третий: сегодня я совершил глупый и безответственный поступок, теперь компенсирую это чем-нибудь полезным. Четвертый: вы оказали мне услугу, минимизировав негативные последствия моей неосмотрительности, и в благодарность я решил ускорить выздоровление вашего друга. Пятый: интересно пронаблюдать, какой эффект окажет целительская магия на организм оборотня, мне нечасто приходилось с ними работать. Шестой: мне нравится держать все здесь под личным контролем, поэтому я стараюсь участвовать в лечении всех и каждого. Это гордыня, но я не отказываю себе в маленьких слабостях. Седьмой… Вам еще недостаточно, Бет? Если нет, зайдите ко мне завтра с утра, я составлю список подлиннее.
– Третий и четвертый мне нравятся, – сказала я, прежде чем выйти в коридор.
Прошла отмерянные мне Грином десять ярдов и остановилась.
В кабинете наставницы решалась моя судьба, а я, вместо того, чтобы бежать туда еще несколько минут топталась на лестнице. То спускалась на несколько ступенек, скользя ладонью по отполированным перилам, то поднималась снова, но в конце концов решила не дожидаться, пока Грин закончит. Поблагодарю его завтра, не рискуя быть выброшенной в серую пустыню. А сегодня меня ждал другой разговор.
Оливер и инспектор Крейг до сих пор заседали за столом леди Райс. Сама целительница уже ушла, оставив гостям ключи и – крайне неосмотрительный поступок – запасы контрабандного кофе. Мне сразу же предложили выпить чашечку, «чтобы взбодриться». Извинились, что оставили в палате. Спросили, отдохнула ли я хоть немного. Заверили в очередной раз, что с мистером Эрролом все будет хорошо. О деле говорить избегали, зато настойчиво интересовались моим самочувствием. Скажи я, что чувствую себя неважно и хочу к себе, и ректор, и инспектор вздохнули бы с облегчением, Крейг выдал бы душевное напутствие, а милорд Райхон вмиг телепортировал бы меня прямо в спальню. К согласию по вопросу «Нужно ли приманке знать о том, что она приманка», они, судя по всему, так и не пришли, а я не могла придумать, как заговорить об этом, не выдав излишней осведомленности. Подумалось даже, что и эту беседу можно отложить: утро вечера мудреней…
– Поздно уже, – пришел к тем же выводам Крейг. – Завтра все обговорим. Как раз поджигатель наш в себя придет. Доктор Кленси сказал, что утром заговорит уже.
– Заговорит? – переспросила я. – Утром?
– Да, – Оливер старался не вдаваться в подробности, когда речь заходила о состоянии Норвуда, но тут вынужден был ответить. – Мистер Эррол – сильный молодой человек, но беседовать с ним сейчас было бы жестокостью с нашей стороны. Движения и даже разговор причинят ему боль, а к утру, как обещал доктор, лекарства и восстанавливающие заклинания подействуют, и можно будет…
– Доктор Кленси обещал? – уточнила я. В мозгу с треском заворочались шестеренки. – Он занимался ожогами, а… О поводке он ведь не знал, да?
– Да, я попросил мистера Грина не разглашать эту информацию.
Потому он и искал именно заведующего, когда Норвуда только доставили в лечебницу. Грин вне подозрения благодаря нашим прогулкам к единорогу, а остальным знать не нужно.
Шестеренки завращались быстрее.
– А что вы объяснили самому Грину по поводу поводка? – спросила я ректора.
– Что полиция и руководство академии разберется с этим.
– К-хм… – я откашлялась. – То есть, по сути, сказали, что это не его дело?
И рассмеялась, не дождавшись ответа. Боже, как все, оказывается, просто! И, в отличие от меня, боже, конечно же, предвидел такой вариант развития событий.
– Элизабет, что с вами? – встревожился Оливер.
– Ничего, – я заставила себя прекратить неуместное веселье. – Простите, я… Кофе еще остался?
– Да, конечно. Налить вам?
– В чистую чашку, пожалуйста.
И три кусочка сахара.
Ожидание могло затянуться. Или закончиться ничем, ведь я не знала наверняка, как он поступит… Или знала?
А со временем просто повезло.
Я как раз закончила размешивать сахар под удивленно-настороженными взглядами Оливера и мистера Крейга, когда дверь распахнулась, и в кабинет нарочито неспешной походкой вошел Грин. Остановился перед столом, открыл рот…
– Кофе? – я с услужливой улыбкой пододвинула ему чашку.
Секундная пауза – и он усмехнулся в ответ. Пододвинул к столу стул, сел, отпил немного кофе и одобрительно хмыкнул.
Шесть вариантов ответа. В каждом немного правды. Все вместе – большая ложь.
– Вы что-то хотели, мистер Грин? – спросил Оливер, раньше инспектора придя в себя от удивления. – Помимо кофе?
– Ну… Перекусить еще не отказался бы. Кусочек пирога или хотя бы печенья… У вас ничего нет?
– Нет, – отрезал ректор.
– Жаль, – непритворно вздохнул доктор.
– Есть сэндвич! – вспомнила я. Запустила руку в карман и выложила на стол завернутое в салфетку нечто. – Только он надкушенный и помялся немного.
– Пойдет.
– Не объясните, что тут происходит? – начал понемногу закипать Оливер, глядя то на меня, то на Грина, целиком засунувшего в рот мое угощение.
Я молчала, понимая, что не смогу ничего объяснить быстро и внятно, а Грин дожевал сэндвич и поглядел на ректора.
– Что происходит? Я тоже хотел бы это знать, милорд Райхон.
Глава 5
Инспектор продолжал рассеянно помешивать кофе. Звякнула о край чашки ложечка, а мне почудилось, будто это взгляды Оливера и Грина скрестились со звоном подобно дуэльным клинкам. Лицо ректора сделалось непроницаемым, губы сжались. Ответ был дан без слов. Тот же самый ответ: не ваше дело, господин доктор. Целитель нервно дернул губой, в прищуренных серых глазах вспыхнуло, грозя разгореться в пожар гнева, раздражение: ошибаетесь, мое. Однако ледяной щит, выставленный милордом Райхон, был намного прочнее того, что Саймон метал с моей подачи в стену. Если такой и можно растопить пылающими взглядами, то делать это нужно долго и методично, а Грин, насколько я успела его узнать, выдержкой не отличался. Тонкогубый рот искривился, и, если я верно истолковала эту гримасу, доктор мысленно послал главу академии по весьма затейливому маршруту. Тот позволил себе снисходительную усмешку: только после вас.
Беззвучный диалог – если только он не был плодом моей разыгравшейся фантазии – продлился лишь несколько секунд.
– О чем вы, мистер Грин? – переводя разговор в привычную плоскость, осведомился Оливер холодно.
– Обо всем.
– Боюсь, «всё» не в вашей компетенции, доктор. И у меня нет прав обсуждать его с вами.
– Сожалею, милорд, но вам придется отступить от правил, – целитель пытался копировать отстраненно-вежливый тон собеседника, но получалось плохо. Интонации интонациями, но и лицо нужно уметь держать, а на лице Грина все его мысли и эмоции были пропечатаны крупным шрифтом.
– Хочу напомнить, что лечебница, которой вы заведуете, не принадлежит академии, – сохраняя завидную невозмутимость, произнес ректор. – Вы сами не являетесь сотрудником академии. А значит, все, что касается внутренних дел академии…
– При всем уважении, милорд, – процедил целитель, – но когда эти дела оказываются на койках в моей лечебнице, они перестают быть вашими внутренними, а становятся нашими общими, вам так не кажется?
– Не кажется.
Не знаю, как долго они еще препирались бы, если бы к разговору не подключился инспектор Крейг. Он негромко откашлялся, отодвинул от себя чашку, а когда буравящие друг друга взглядами маги никак не отреагировали на эту попытку привлечь их внимание, стукнул кулаком по столу.
– Простите, мисс, – тут же пробормотал виновато, – староват я уже для всех этих расшаркиваний. А вы уймитесь оба, – тон его стал резким, один глаз уставился на Оливера, второй на Грина, и мне вдруг пришло в голову, что никакое это не косоглазие, а редкая способность смотреть на все и сразу. – Устроили не пойми что. Ты, – морщинистый палец указал на ректора, – помолчи пока. А ты, – палец сменил направление, чуть ли не коснувшись лба доктора, – рассказывай, что знаешь и откуда.
– Мистер Крейг, – со строгим укором выговорил Оливер, поглядев на полицейского, на меня и снова на полицейского.
– Ну, простите, – хмыкнул инспектор. – Говорю же, стар уже, забываюсь. Никакого почтения ни к милорду ректору, ни к господину главному целителю… Только ить не вижу тут ни одного, ни второго. То ли петухи бойцовские, не знаешь, на которого ставить, то ли детишки, игрушку не поделившие… Верно я говорю, мисс?
Мисс хватило благоразумия промолчать.
– Давай, рассказывай… те, господин доктор, – потребовал Крейг, и оба его глаза сошлись на Грине. – А вы, милорд, кофейку нам еще сварите, замечательный он у вас выходит. И по шкафам посмотрите: не может быть, чтобы леди Пенелопа ничего съестного не припасла. Доктору нашему сейчас не помешает… – Полицейский потянулся к Грину, ощупал раскрытой ладонью воздух вокруг его головы и кивнул, получив подтверждение своим догадкам: – Мальчишку, значит, починил? Молодец, молодец… Силы вбухал немеряно, вижу. А остаточный след от поводка не убрал, небось?
– Не умею, – нагло заявил доктор, откинувшись на спинку стула.
– Оно не страшно, – растянул инспектор. Забарабанил задумчиво пальцами по столу. – Не страшно. Само к утру развеется. Но если бы знающий человек подцепил…
– Случайно, – вставил Грин.
– Конечно, случайно, – серьезно согласился Оливер. – Никто и не думал подозревать вас в злонамеренных действиях.
– Мои действия исключительно добронамеренны, – заверил с ухмылкой Грин.
Едва начавшийся второй раунд прервал гонг: инспектор снова стукнул кулаком по столу. Несильно в этот раз, но развести бойцов по углам хватило, и дальше разговор продолжился уже спокойно… на эльфийском.
Когда Грин без предупреждения перешел на язык длинноухих соседей, я решила, что доктор хочет защитить мои нежные ушки от грубой брани, но когда Оливер ответил, поняла, что меня оградили даже от пассивного участия в беседе, поскольку говорили маги не на новейшем эльфийском, который я худо-бедно знала, а на том самом малоизвестном у людей диалекте, на котором Грин объяснялся с эльфами во время памятной операции.
Инспектор прислушивался, смотрел на обоих с почти отеческим одобрением и гордостью. «Могут же, если хотят, оболтусы», – читалось в расфокусированном взгляде.
«Могут», – соглашалась я. До белого каления меня довести они могут.
Чем дольше мужчины общались, тем ровнее становился тон разговора. Доктор избавился от желчной ухмылки, речь его стала менее эмоциональной, зато в голосе и лице ректора эмоций прибавилось, а это уже говорило о некотором расположении к Грину – милорд Райхон не со всяким позволял себе выйти из образа.
Договорятся.
Но о чем?
И когда уже?
Эльфийский язык, конечно, красивый, певучий. Даже обычно царапающая слух хрипотца Грина окрашивается мягкими нотками, когда он произносит незнакомые длинные слова, а глубокий баритон Оливера как никогда глубок и чувственен, и хочется слушать его, закрыв глаза, желательно, откинувшись при этом на мягкую кровать или утонув в душистом стогу, и чтобы милорд ректор говорил чуть тише, а мои руки обвивали его шею… Но нельзя же вот так! Или подайте мне сюда стог, или будьте людьми – говорите по-человечески!
Мои мысленные воззвания остались без внимания.
Не скажу, что маги в мою сторону не смотрели, наоборот, смотрели все чаще. Поглядывали, если точнее. То один, то другой. С сомнением, с задумчивостью, с тревогой. Похоже, дошли до уготованной мне роли «живца». Но это уже было вопиющей наглостью: решать без меня мою же участь. Поэтому я улучила момент и негромко обратилась к не принимавшему непосредственное участие в обсуждениях инспектору:
– Знаете, что я подумала, мистер Крейг? Библиотекарю ведь наверняка уже известно обо мне. О том, что я все помню и мои записи не меняются.
Ректор и доктор враз прервали практические занятия по эльфийскому разговорному. Но Оливер на меня не шикнул, не сделал знак замолчать, подтвердив мои догадки насчет того, что Грин теперь среди посвященных и можно не осторожничать при нем.
– Так вот, – продолжила я, по-прежнему обращаясь только к Крейгу, – я думаю, что он захочет меня устранить. Да?
– Ну-у… – полицейский неуверенно замялся.
– Захочет-захочет, – заверила я. – Вдруг я смогу помешать его планам?
– Мисс Аштон, я вам обещаю… – начал Оливер, но смолк, перехватив мой сердитый взгляд: раньше надо было говорить. И на понятном языке.
– Библиотекарь попытается меня убить, а вы его поймаете, – закончила я оптимистично.
Мне казалось, после того, как я своим предложением избавила его от необходимости лгать мне в глаза и юлить, ректор должен был вздохнуть с облегчением. Инспектор – обрадоваться, что приманка сама вызвалась. А Грин… ну, не знаю… просто рукой махнуть… Но вместо всеобщего воодушевления кабинете воцарилась напряженная тишина.
Первым отмер Оливер Райхон:
– Элизабет, я разделяю ваше беспокойство…
– При чем тут беспокойство? – растерялась я. – Вы не поняли, что я сказала?
– А вы сами поняли? – вступил Грин. И продолжил, обращаясь уже к другим участникам сцены: – Мисс Аштон не совсем в себе после недавних потрясений, не стоит принимать ее слова всерьез.
Понятия не имею, чего он хотел добиться, не исключаю даже, что волновался о моей жизни и здоровье и по мере возможностей пытался оградить от неприятностей, но получалось, что просто дурой обозвал.
– Это – экспертное мнение, господин доктор? – поинтересовалась я зло. – Вы-то сами как, в себе? После недавних потрясений?
Хотела добавить, что резкий переход от любовных томлений к исполнению прямых врачебных обязанностей мог плохо сказаться на общем психическом состоянии, но сдержалась при свидетелях.
– Я в полном порядке, мисс Аштон, – не слишком достоверно копируя холодную невозмутимость милорда ректора, проговорил Грин. – А вот вам… Кстати, как вы себя чувствуете?
Последний вопрос он задал уже с другими интонациями и посмотрел при этом так странно – обеспокоенно и немного подозрительно.
– Я прекрасно себя чувствую, – ответила я. – Почему, собственно, должно быть иначе?
Спросила и сама поняла: потому что он рядом. Совсем близко. И пришел сюда сразу после того, как применял магию. Полный пятый… или даже шестой…
Дыхание тут же перехватило, внутри заворочалась тошнота.
Почувствовав, что меня сейчас вывернет, я вскочила из-за стола, и кинулась в соседнюю комнатку. Согнулась в углу, упершись руками в стену, но смогла сдержать рвотные позывы. И в серые пески, к счастью, не провалилась.
Выпрямилась осторожно. Кое-как дошла до кушетки. Села. Потом легла. Свернулась трясущимся комком.
– Элизабет, – Оливер вошел и присел рядом. Провел теплой рукой по моему плечу, унимая дрожь. – Очень плохо?
– Не понимаю, – прошептала я, клацая зубами. – Не было ничего, а потом…
– С этим мы тоже разберемся, – пообещал ректор.
– Да не с чем тут разбираться, – громко сказал от двери Грин. – И так все ясно.
Мне показалось, что он обвиняет меня. Не верит, что я в самом деле так реагирую на его магию, симулирую приступы.
– Я не притворяюсь, – пролепетала тихо. – Мне действительно…
– Действительно, – согласился целитель. – Только проблемы у вас не с магией, Бет. Проблемы у вас, уж простите, мышка моя, с головой.
– Объяснитесь, мистер Грин, – сурово потребовал Оливер. Лежащая на моем плече ладонь ректора сделалась вдруг твердой и тяжелой.
– Объяснюсь, – не отказывался доктор. – Но не с вами, милорд. Понятие врачебной тайны вам, думаю, известно. Так что проблемы мисс Аштон я буду обсуждать только с мисс Аштон… если она выразит такое желание. Я не привык навязывать свои услуги.
– Если не затребуете неподъемную для меня плату, я согласна, – проговорила я и хотела подняться, но Оливер удержал.
– Еще будет время, – сказал он. – А сейчас…
– Сейчас есть дела важнее, чем ее состояние, не так ли, милорд? – желчно предположил Грин.
– Не так, – зло бросил ректор. Хладнокровие изменило ему, но это и не диво: Грин кого угодно доведет. – Я хотел сказать, что сейчас Элизабет нужен отдых. Но я – не целитель, и если вы считаете, что вопрос не терпит отлагательств, спорить не буду. – Он встал и направился к двери, обошел посторонившегося доктора и обернулся ко мне: – Мы с инспектором подождем в коридоре.
Казалось, хотел добавить: «Кричите, если что», но в последний момент передумал.
