Текст книги "Женщина с той стороны (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Куда? – шепотом спросила я.
– А у нас есть выбор? – едко поинтересовался Назар. – Вправо нас ждут, наверх мы с моей рукой точно не влезем. Пока будем карабкаться, нас уже будут поджидать. Пойдём в единственную оставшуюся сторону.
– Но там же река!
– Предлагаешь остаться и ждать, когда они поймут, что, кроме как в эту дырку, мы деться никуда не могли?
Мне ничего не оставалось, только идти за ним. Сверху светило тусклое вечернее солнце, едва видное из-за туч, а в нашей расщелине было совсем сумрачно. Назар шёл ходко, я не поспевала. Вытаскивая ноги из снега, который был плотным наверху, а здесь, словно каша, мы шли до тех пор, пока не свалилась темнота. Затем вновь началась буря, мы замотались в шкуру и сидели, прижавшись друг к другу, позволяя снегу заметать нас. Снег под нами утрамбовался от тяжести наших тел и теплоты дыхания, так мы и уснули. Утром от холода и неудобной позы во сне, я с трудом разогнула спину. Зато следов за нами не осталось, лишь снег. А к полудню я услышала рокот реки, которой мы достигли лишь к вечеру. Расщелина кончалась, резко обрываясь. А снизу далеко-далеко, пенясь, билась среди камней река. Казалось, что до неё бесчисленное количество метров, было страшно даже смотреть и просто подходить к краю.
– И что теперь?
– Будем идти. Лезть дальше.
– Но как?
– Не знаю. Сунется сюда только сумасшедший. Но я же безумен, что терять. Даже более безумен, чем думают наши друзья.
Он осел на снег. Казалось, на его плечах все тяготы этого мира. Я опустилась рядом и положила свою руку в заскорузлой от снега и грязи варежке поверх его руки.
– Давай попробуем. Гораздо хуже не попытаться. И потом, эти люди…Они же убьют тебя. Так что сорвавшись в реку, мы ничего не потеряем. Главное – подумать и посмотреть по сторонам.
Пятая глава
Этим мы и занялись. Стены казались почти отвесными, а те уступы, за которые можно было бы ухватиться или наступить на них, были бесконечно далеко. Бесконечно, это уже два метра. Мне не дотянуться, что уж говорить о Назаре, с его больной рукой. Я отчаялась и стала осознавать, что нам придётся либо идти назад навстречу своим преследователям, либо оставаться тут и ждать, когда они поймут, что больше нам деться было некуда, и придут за нами сами.
– Смотри, – потянула я Назара за рукав, выход из положения я увидела, уже проглядев все глаза. – Так можно выбраться. Правда, придётся спускаться к реке, но иного пути я не вижу. Будем решать проблемы по мере поступления. Спустимся, и, быть может, найдём дорогу дальше.
Подумать только, когда-то недавно я боялась подняться на дом древолазов по вполне комфортной лесенке. А сейчас решилась на этот спуск. Но глаза боятся, а руки делают. Назар размотал повязку на руке, выпрямил и согнул её, несколько раз поморщившись от боли.
– Главное, работает. А теперь пошли.
Предыдущие шатания по горам были просто увеселительной прогулкой. Теперь приходилось оценивать каждый свой шаг, права на ошибку не было, никто не даст второй попытки. Варежки пришлось снять, они мешали нащупывать рукам опору, и пальцы почти не слушались, холодный камень их не щадил. Мы не говорили, река, которая становилась ближе с каждым робким шагом, заглушала все своим грохотом. Не раз камень срывался из-под ног и рук, падал вниз, грозя утянуть за собой. Тогда я прижималась телом к скале и молилась всем богам, которых я знала. Найдя более устойчивую площадку, останавливалась и подолгу дула на пальцы, отогревая их и стараясь не смотреть вниз. Я не знаю, сколько продолжался этот сумасшедший спуск. Наверное, вечность, за которую мы не сказали друг другу и слова. Когда я уже совсем не чувствовала пальцев, я поняла, что камень, за который я держусь, такой обледеневший оттого, что до него уже долетают брызги воды. Смотря сверху, я видела полоску камней вдоль скалы, по которым можно было передвигаться прыжками, и даже подобие берега. Сейчас меня неудержимо тянуло посмотреть вниз, ведь если мы не сможем двигаться вдоль воды, то и смысла в этом головокружительном спуске не было. Если только оттягивание плачевного финала нашего бегства. Там, ещё наверху, Назар сказал мне, чтобы я не смела смотреть вниз. Только вперёд. Но сейчас меня неутомимо тянуло бросить вниз хоть один короткий взгляд. В самом деле ничего страшного, мы же уже почти спустились…Задержав зачем-то дыхание, я отстранилась от камня и всё-таки посмотрела вниз. Вода и правда была близко, до неё оставалось лишь несколько метров. Она бурлила и пенилась, негодуя на камни, которые посмели встать на её пути. Иногда словно утихала, а в следующее мгновение взрывалась фонтаном брызг, ударяясь и разбиваясь о преграды. Река меня заворожила, я не могла отвести и взгляда от стремительно бегущей воды, на поверхности которой я уже могла разглядеть отдельные пузырьки. Внезапно река затаилась, я уже знала, что за этим последует – новая, ошеломляющая своей силой волна. Так и случилось. Вода ударила о камень, взметнулась вверх, и обдала меня ледяной волной брызг. Я отшатнулась, и уступ, на котором я стояла, не выдержал проверки на прочность, зашатался и каменной крошкой посыпался вниз. Я вскрикнула и ухватилась рукой за камень, уже теряя равновесие, вспомнила, что он слишком гладкий, слишком скользкий….
Падение длилось несколько томительных секунд, а затем вода приняла в свои ледяные объятия, выбив ударом весь воздух из легких. Мне не было холодно, мне было больно, словно тысячи ледяных игл разом впились в моё тело. Я закричала, и холодная вода хлынула в горло. Пытаясь не растерять остатки самообладания, я хотела выплыть наверх, но не поняла, в какую сторону, где дно, где поверхность. Волна швырнула меня, как игрушку о валун, я хотела уцепиться за него оледенелыми пальцами, но, пока протянула руку, камня уже не было, лишь серая вода. Но мгновение, и передо мной вновь тёмная преграда, показалась из воды, бросилась мне навстречу. Наверное, мне повезло. Каким-то чудом я сумела уцепиться за укатанный волнами валун и закинуть на него своё тело в момент передышки стихии. Только я забросила наверх непослушные, словно окаменевшие ноги, как вода вновь бросилась вперёд, грозя утянуть меня обратно. Сил не на борьбу не осталось, я даже не думала поискать взглядом берег, и мыслей никаких в голове не было, благословенная пустота. Я закрыла глаза и легла на камень. Он не казался мне холодным, я не чувствовала температуры.
– Зоя! – назойливо вновь и вновь кричал кто-то, не давая мне провалиться в забытье. Я открыла глаза и увидела Назара, он кричал и тянул мне руку.
Я скосила взгляд вниз и увидела, что он стоит одной ногой по колено в воде, а второй рукой держится за что-то за своей спиной. А если я хочу дать ему руку, мне придётся вновь наступить в воду, иначе он не дотянется, между нашими камнями метра два воды. Нет. Я не готова, я не смогу. Эта вода, она слишком ужасна. Лучше останусь здесь. Посплю, я так устала, я смертельно хочу спать.
– Уходи, я останусь тут, – прошептала я, но и сама не услышала своего голоса.
– Сейчас я приду, жди! – крикнул Назар.
И я поняла, что сейчас ради меня он войдет в эту воду, и она окатит его своими цепкими волнами, которые не оставят на нем и сухой на нитки. И тогда он точно умрёт, и умру я, ибо если вас двое на краю света, то хоть один из вас должен быть на ногах и здоров. Я напрягла силы и сумела покачать головой. Он поймал мой взгляд. Я хотела улыбнуться, но не смогла. Зато смогла оторваться от поверхности камня и, пошатываясь, подняться на ноги. Члены тела меня не слушались, словно я была сломанным роботом. Я говорю себе, надо поднять руку, посылаю руке приказ. А она меня не слышит. Наконец, я сумела договориться со своим телом и шагнула вперёд. А потом ещё раз. Ступила ногами в пенящийся поток под ногами. Он толкал меня, желая сбить с ног. Вытянула руку вперёд ещё немного, и коснулась пальцев Назара. Ещё шаг, он хватает меня за руку, но одновременно с этим моя нога уходит вниз, дно здесь отнюдь не ровное, я падаю в воду, она с радостью захлестывает меня с головой. А затем Назар вытягивает меня наружу. Я глупо улыбаюсь ему и, наконец, засыпаю.
Неумолчный, нескончаемый рокот воды был первым, что я услышала, придя в себя. Открыв глаза, увидела Назара, сидевшего у костра. Я лежала так близко к огню, что он, казалось, жег мою кожу через шкуру, в которую я была завернута. Но, секунду подумав, я поняла, что огонь тут не при чём, моё тело горело целиком и полностью, хотелось сорвать с себя все и вновь броситься в реку, чтобы хоть немного остудиться. Я хотела отбросить шкуру, но руки резануло острой болью, и я хрипло застонала.
– Очнулась? Хорошо, ты очень долго в себя не приходила. Попей, я приготовил отвар. Тебе нужно очень много пить. Жаль, что почти все травы были в твоей сумке, от жара у нас ничего нет. Я бродил по берегу, но сумки не нашёл, унесло течением.
Говоря, он не переставал хлопотать. Помог мне приподняться и начал буквально вливать в моё горло терпкую теплую жидкость. Глотки давались нелегко, обжигали горло, но, только начав пить, я поняла, какая у меня была жажда. Я выпила целую фляжку и пила бы, не останавливаясь, ещё и ещё. Затем откинул укрывавшую меня шкуру, под которой я, как оказалось, была нагишом. Я обрадовалась в надежде, что, наконец, остужу кожу, но как только меня коснулся прохладный воздух, сразу бросило в озноб, я застучала зубами и протестующе застонала. Назар открыл какую-то баночку и зачерпнул из неё дурно пахнущей густой жидкости. А затем принялся активно меня ею растирать. Тело кололо и отзывалось на мучение каждой своей клеточной, это было почти также больно, как купаться в этой реке. Наконец, мучение закончилось, и меня вновь завернули в шкуру. Теперь я ждала, когда же меня захлестнет тот самый жар, что мучил прежде, и я отогреюсь.
– Выше по течению есть заводь, в ней упитанная рыба – сказал Назар и с ложки покормил меня отварной рыбой размятой в кашу, заставив выпить горячего бульона. Он был отвратителен. – И да, соли у нас тоже теперь нет.
Я уснула. Спала долго, порой просыпаясь, а затем обратно проваливаясь в сон. Сон обволакивал меня и не выпускал из своих объятий. Наконец, меня разбудила первая насущная потребность, которую я ощутила с тех пор, как свалилась в воду. Хотелось писать. И пить, как ни странно. Во мне было слишком много жидкости, от неё надо было избавиться. Открыв глаза, я огляделась. Небольшой костёр чадил в потолок. Судя по всему, мы находились в пещере. Назара рядом не было. Я встала и поискала глазами ботинки, каменный пол жег ступни. Они стояли прямо у костра. Обув их и завернувшись в жёсткую шкуру, я отошла так далеко, как позволили заплетающиеся ноги, и, наконец, справила нужду. Затем напилась из фляжки. Круговорот воды в одном отдельно взятом организме.
Тело моё лоснилось от вонючего жира, которым оно было покрыто. Возле костра горкой лежала какая то сухая трава, видимо, растопка. Я взяла пучок и, ежась от холода, обтерлась, как сумела. Помогло мало, но морально стало легче. Нашла свою одежду. Плюсы от купания были точно, пахла она гораздо приятнее, чем раньше, и, слава богу, успела просохнуть. Я торопливо оделась и вновь нырнула под шкуру. Поерзала на жёстком ложе и уснула.
– Ты была в воде не больше минуты, – говорил Назар после следующего моего пробуждения. – Гораздо дольше на том камне, пока я пытался спуститься, не переломав ноги, и до тебя добраться. А в забытьи была три дня.
– Быть может, наверху нас уже потеряли? – с надеждой спросила я.
– И не надейся. Так скоро они не отстанут. Хорошо, что обошлось без серьёзных последствий после твоего заплыва. Тебе бы полежать ещё несколько дней, но пора идти. Наши запасы подошли к концу. Я бил рыбу в заводи, поначалу она давалась просто, не шуганная. А теперь можно три часа потратить и ничего не поймать. И соли нет, в дорогу пойманного не засолить. Спуск будет тяжёлым.
– И когда выходим? И как?
– На рассвете. Если идти выше по течению, а потом перебраться через реку, там есть одно удобное место, то можно подняться по расщелине наподобие той, в которой мы побывали, но она спускается к самой реке.
Так и сделали. Меня ещё пошатывало от слабости, но я шла. Камни у реки были мокрыми и скользкими, и сама вода не вызывала доверия. Через несколько часов маневрирования и прыжков с камня на камень, мы остановились. Река здесь и правда была мельче, разливалась широко и журча перекатывалась по многочисленным камням. Назар снял штаны и обувь, оставшись в одной меховой куртке. Если бы не ситуация, я бы посмеялась над его прикидом, но и сейчас не смогла сдержать улыбки. Штаны и обувь вручили мне, а саму меня Назар взял на руки. Когда он ступил в ледяную бурлящую воду, я поежилась. Я чувствовала, как она толкает его, хочет сбить с ног. К счастью, в это время года, как я уже знала, река мелела, и мы смогли добраться на другой берег без жертв. Там Назар стуча зубами и подпрыгивая торопливо оделся, а затем повёл уже знакомым ему путём. Река шумела, мы шагали. Над нами были высокие стены камня, сверху такое голубое сегодня небо, и казалось что нет в мире никого без нас. Так бы идти всю жизнь, убегать я уже привыкла, но только рядом с ним.
Приложив усилия, мы вскарабкались в ущелье, дно которого было пересохшим на зиму ручьем и пошли вверх. Уже к вечеру поднялись, и теперь стояли по другую сторону пропасти от преследователей. Я сказала об этом Назару, но он велел не обольщаться. За то время, что мы потеряли внизу, они спокойно могли обойти пропасть безопасным путём вдоль горы, куда и мы стремились изначально. И теперь ищут нас на этой стороне.
Приложив усилия, мы вскарабкались в ущелье, дно которого было пересохшим на зиму ручьем и пошли вверх. Уже к вечеру поднялись наверх и теперь стояли по другую сторону пропасти от преследователей. Я сказала об этом Назару, но он велел не обольщаться. За то время, что мы потеряли внизу, они спокойно могли обойти пропасть безопасным путём вдоль горы, куда и мы стремились изначально. И теперь ищут нас на этой стороне.
– Не уйдут они без тебя. Вся надежда на наши ноги и нашу хитрость.
Утром меня разбудило солнце. Мы спали в куче валежника, наспех соорудив из него шалаш. Проверки дождём и ветром наше убежище бы не вынесло, но нам повезло. И теперь солнце дерзко светило через многочисленные прорехи между ветвей. Я отбросила в сторону шкуру и выбралась наружу. И ошеломленно замерла. Небо было ясным и абсолютно чистым. Солнце выплывало из-за гор, заливая все ослепительным светом. Сиял снег, вынуждая прищурить глаза, даже серый камень, казалось, переливался благодарно всеми красками.
– Красиво, – ошеломленно прошептала я.
– Кончились бури, – Назар встал рядом и взял меня за руку. – Теперь караваны будут идти бесконечной чередой. Впереди зима, и тогда перевал закроется на пять долгих месяцев. Пойдём скорее, сегодня же спустимся ниже снегов, я смогу охотиться. Да и идти станет гораздо легче, всё-таки вниз.
Бесконечное снежное полотно расстилалось под нашими ногами и полого уходило вниз. Сверкали под солнечными лучами миллионы снежинок, словно бесчисленные россыпи драгоценных камней. И над этим жуткая тишина, лишь поскрипывание наших сапог. Даже не шумел ветер, словно и он о нас забыл, не рассекал со свистом воздух Умник, которого мы не видели уже несколько дней. Умник очень любил горы, и пропадал в поисках своих собратьев бесследно, безошибочно находя потом своего хозяина. Ровный спуск расчертила очередная трещина, ведущая, как и все предыдущие, к реке. Она не была широкой, всего несколько метров, но, не имея возможности перебраться на другую сторону, мы пошли в обход. Признаюсь, от размеренной ходьбы, лёгкого морозного воздуха и яркого света в моей голове не крутилось никаких мыслей, ни плохих, ни хороших. Я просто шагала, мои тренированные уже ноги научились получать удовольствие от этого незамысловатого процесса. И поэтому все, что произошло дальше, было для меня не просто неожиданностью, а шоком.
– Ложись, – крикнул Назар и дёрнул меня вниз.
Я упала, немного прокатилась по сугробу. Раздался свист, в мятый падением снег попало сразу три стрелы. Они ушли почти полностью, лишь оперение виднелось. Назар дёрнул меня наверх, я поползла за ним, а затем, спотыкаясь, встала и побежала.
– Идиоты, девку не убейте ненароком! – раздался позади знакомый голос. Карагач.
Я не удержалась и обернулась на бегу. Преследователи подошли совсем близко, были на другой стороне расщелины. На них были белые куртки, но как мы их не увидели раньше?
– Как они подкрались? – сипло спросила я на бегу. Посмотрела мельком, те тоже бегут.
– Карагач. Он такое может и отнюдь не растерял свои силы, хоть и говорят люди иное. Чарами закрыл стрелков, да видно не смог больше мираж удерживать, вот и стреляют. Скорее, скорее, мы сможем уйти влево, а они ещё не скоро через эту трещину переберутся. Бурю бы, закрыть наши следы.
Даже говоря и оглядываясь, он бежал гораздо быстрее меня. Тащил меня за руку, я почти падала, не в силах придерживаться такой же скорости. Стрелы свистели и исчезали в снегу, словно не было их. В боку кололо, катастрофически не хватало воздуха. Нога провалилась в снег, и я всё-таки упала, пропахав борозду в девственном белоснежном покрове. Вытирая лицо от снега, я пыталась понять, в какую сторону бежать теперь, жалея каждой секунды, ведь я могла бы оставить позади еще несколько метров, а вместо этого стою на четвереньках и отряхиваюсь, как мокрая собака. Впереди передо мной было что-то неправильное, слишком яркое для этого мира серого камня и белого снега. Я вытянула руку и коснулась алого пятна. Кровь. Я оглядываю себя, нет, я цела, значит Назар, где он?!
– Назар! – зову я, боясь самого страшного.
Он встаёт из-за снежной дюны и тянет мне руку, он тоже цел и здоров, я вижу, откуда же тогда кровь? Мы несемся вперёд, а позади нас на снегу алые капли. Мы вновь падаем, но первым спотыкается Назар. Я, не обращая внимания на его протесты, ощупываю руками его тело и под полой куртки вижу обломанное древко стрелы. В бедре, в том самом, которое я залечила так недавно. Кровь течёт, но её немного, я надеюсь, что артерия не перебита, отвязываю веревку, которая служила ремнем, не позволяя комбинезону болтаться, и накладываю жгут. Грубо, торопливо, надеясь на то, что время у нас ещё есть.
– Хватит, – обрывает он меня. – Не сейчас. Вставай, побежали.
Я барахтаюсь в снегу, пытаясь встать, и оборачиваюсь назад. Они, те, кто в нас стреляет, стоят по ту сторону расщелины, едва заметные в белом. Тёмные пятна лиц, рук, бород. Три лучника и Карагач. Луки поднимаются, натягиваются тетивы и к нам летят стрелы. Но не долетают, падают в снег в нескольких метрах. Я нервно смеюсь и не могу остановиться. Встаю, бегу, а все смеюсь. Воздух заканчивается, грудь ходит ходуном, я втягиваю в себя воздух, но не чувствую, не могу насытиться им. Останавливаюсь и сгибаюсь, пытаясь отдышаться. И вновь смотрю на них. На стрелы с ярким оперением, что вновь летят.
– Не достанешь, урод вонючий! – истерично кричу я.
Все словно в замедленной съёмке, я так чётко вижу, но удивляться этому недосуг, надо бежать, но я смотрю на эти стрелы словно завороженная. Они не могут долететь, слишком далеко. Карагач, а это он, самый низенький в компании, вскидывает руку. И происходит невозможное. Стрелы, которые уже снижались, готовые стыдливо уткнуться в снег, стремительно выравниваются, пролетают мимо меня и находят свою цель, на снег вновь брызжет красное, очень много красного. Я вскрикиваю, наконец, выхожу из ступора, ползу, загребая снег, к Назару. В его груди нашли себе место все три стрелы. Он жив, мужчина, ради которого я была готова рискнуть всем, даже тем, чего у меня не было и теперь, наверное, никогда не будет. Жив, но пузырится в уголках губ кровь, я врач, пусть и собачий, я знаю, что это значит. У него пробито легкое, мне не помочь, мы исчерпали свою долю везения. Я смотрю на эти стрелы и не понимаю, с чего начать, что сделать, мне нужна операционная, опытный врач и инструменты, и много всего, что не найти здесь, на этой дурацкой горе. Преследователи спокойно идут влево, они все видят.
– Сейчас обойдут расщелину и будут здесь, – шепчет Назар в ответ на мои мысли. – Ты ничем мне не поможешь, беги скорее, у тебя ещё есть шанс.
– Никуда я без тебя не пойду!
– Беги, глупая.
Я не слушаю его, обрезаю одежду на его груди, осторожно, не касаясь стрел. И ужасаюсь. Он прав, я ничего не могу сделать, для того, чтобы достать стрелу из лёгкого, мне нужна помощь, у меня даже нет материалов для перевязки, я никогда не работала с ранами лёгких, я не знаю что делать! Паника захлестывает, не позволяя думать.
– Не уйду без тебя, все равно не уйду!
Я хватаю его за подмышки и волоку по снегу. За нами остаётся широкий алый след. Он едва слышно стонет, голова беспомощно болтается. Я понимаю, что ещё два метра такого волочения и он точно умрет, какая-нибудь из стрел сместится и все… Снимаю куртку, под ней рубашка, которой после наших скитаний до стерильности очень далеко. Голая кожа покрывается мурашками на морозном воздухе, я торопливо ныряю вновь в куртку. Догадываюсь перевернуть его на бок и ужасаюсь, одна из стрел торчит сзади, а я волокла его, как он все ещё жив, удивительно. Достаю нож и аккуратно обламываю наконечник. А затем считаю до трёх и вытягиваю наружу стрелу. Она выходит, в кровавой ране пузырится воздух, покидающий её из лёгкого. Я прижимаю дырку комком снега, держу наготове рубашку, боясь убрать руку, ведь снова будет выходить воздух и кровь. Решаюсь, убираю и перевязываю настолько быстро и туго, насколько могу. Что делать с остальными стрелами я не знаю, они в брюшине, для того, чтобы извлечь их, мне надо резать его плоть, а если задеты внутренности… Назар в беспамятстве. Пользуясь этим, удаляю стрелу из бедра и перевязываю рану. Поднимаю голову и ищу глазами своих преследователей. Их нет на противоположной стороне как прежде. Взгляд бестолково мечется и, наконец, выхватывает их – они уже перебрались на нашу сторону и неторопливо идут ко мне навстречу. Я вою от безысходности, встаю и бегу прочь, но понимаю, что не могу оставить его вот так, умирать одного на снегу. Сдаюсь и возвращаюсь, ложусь рядом, прям на алую кровь, осторожно прижимаюсь и ложу голову на его плечо. Он чуть поворачивается ко мне, я встречаю улыбкой замутненный болью взгляд и вытираю кровь, которая выступила на его губах.
– Глупая женщина, – шепчет он.
– Ага, – соглашаюсь с улыбкой я. – Глупая.
– Не бойся. Тебе они ничего не сделают. А я и не мечтал дожить до преклонной старости. Иди с богом.
Я так устала бояться, что уже не боюсь. Ловлю биение его сердца, самый сладкий в мире звук, самый желанный. Лежу, прислонившись щекой к его груди, стараюсь не смотреть на испачканную кровью повязку и слушаю. Оно бьётся еле слышно, я скорее угадываю, чем слышу. Мне хочется, чтобы оно звучало увереннее, чётче, как тогда, когда он любя накрывал меня своим телом. Он не должен лежать здесь, в нем столько силы. Это я во всем виновата, со своими дурацкими мыслями и страхами. И даже то, что я всего лишь глупая женщина, меня не оправдывает.
– Не бойся, – шепчу и я, но не уверена, что он меня слышит. Он смотрит куда-то в небо, я боюсь, что его взгляд остановился навсегда, и прижимаю пальцы к коже на его шее. Пульс бьётся, мелко, прерывисто, но я его чувствую.
Слышу скрип снега под ногами тех, кто загонял нас, словно зверя, но даже не поворачиваюсь головы. Закидываю ногу на ногу Назара и осторожно обнимаю его одной рукой. Никуда я отсюда не уйду. В поле моего зрения показываются истоптанные сапоги. Преследователи всё-таки нас настигли.
– Тащите девку, – командует Карагач. – И руки ей свяжите, и ноги тоже, больно прыткая.
– А этот? Добить?
– Зачем пачкать руки кровью? Он и так не жилец. Ему осталось несколько минут, не больше.
Несмотря на то, что я намерена никуда не уходить, мужчины сильнее. Меня грубо дергают в сторону, а я не могу цепляться за Назара, это не принесёт никакого толка, лишь убьет его раньше времени. Я посмотрела в сторону расщелины, до неё бежать сотню метров, даже больше, я не успею, они меня догонят. А мысли были броситься в неё вниз головой, и пусть делают что хотят. Посмотрела на лежащего неподвижно у моих ног Назара и решилась. Вспомнила легенду о несчастной девушке, изображение которой нашло место на спине любимого. Метнулась и одним движением схватила нож, сиротливо отброшенный на снег. Схватила и направила себе его на живот, не уверена, что смогу ранить себя в сердце, а живот мягкий, да и не промахнешься.
– Не подходи! – крикнула я и чуть надавила на нож. Он у Назара был острым, почти без сопротивления преодолел грубую шкуру куртки, и царапнул кожу. Стало страшно, но я отбросила страх в сторону.
– Я тебя вылечу, – равнодушно бросил Карагач.
– Сейчас вылечишь, – сказала я. – А потом? Ты думаешь, у меня не будет возможности убить себя? Одурманишь? Довезешь меня одурманенную к господину? А когда я буду носить его ребёнка, также будешь травить, дабы я родила венценосного уродца? Я смогу себя убить. Не сейчас, так потом. Или изгнать из себя ребёнка, поверьте. Я буду сопротивляться каждый свой шаг. Отказываться есть, мыться, прыгать под копыта любой проходящей лошади, а уж тут в горах и вовсе есть куда прыгнуть. Ты хочешь следить за каждым моим шагом?
– А чего хочешь ты? – лениво спросил он. – Уйти? Так мы все равно догоним.
– Вылечи его, – я кивнула на Назара. – Вылечи, ты же можешь. И я покорно пойду с тобой, и безропотно сделаю все, о чем ты просишь. Только вылечи.
Карагач сплюнул сквозь зубы. Затем подошёл к Назару и наклонился. Развел полы разрезанной мной куртки, посмотрел.
– Он больше мёртв, чем жив, – посмотрел на меня. Я сильнее надавила на нож и почувствовала, как по животу бежит струйка крови. Карагач показал головой.
Он поставил у ног сумку, раскрыл её. Достал завёрнутый в тряпку нож, бутыль с мутной жидкостью. Обильно полил ею нож, живот Назара и резанул крест накрест. Я вскрикнула от испуга, уверенная, что он просто добил его. Назар потерял так много крови, что сейчас она почти не текла, края раны были практически сухими. Карагач плеснул в рану той же жидкости, осторожно извлек стрелы и отбросил их в сторону. Несколько минут манипуляций, и вот он уже штопает рану крупными кривыми стежками.
– Перевязывай сама, – сказал он, бросил мне кусок длинного полотна и баночку. – Мазь. Шлепни на рану не жалея.
Рана выглядела ужасно. Криво зашитый крест на плоти. Я вывалила мази, как можно больше, а потом перевязала его, без помощи было сложно, но обращаться к этим я не хотела.
– Пошли, – услышала я голос Карагача.
– И все? А как же…ну, волшебство?
Он криво усмехнулся. Присел возле раненого на корточки, приоткрыл его рот и, пробормотав несколько слов, дунул в него. Затем влил в рот жидкости из ещё одной фляжки и прикрыл его.
– Теперь точно все. Дальше его силы и желание жить, да воля богов.
Под укоризненным взглядом Карагача я расстелила нашу походную шкуру, что верой и правдой служила нам ложем все эти дни. Перевалила на неё Назара и запахнула её сверху, оставив его как в коконе. Выглядело это жутковато, я сразу вспомнила про саван, но отступать не стала, ему важна каждая кроха тепла, надеюсь, бури и правда закончились.
– Это лекарство? – кивнула я на последнюю фляжку, которая была в руках Карагача. – Тогда дайте сюда.
Он покорно отдал, а я воткнула её в снег рядом с лицом Назара, чтобы увидел сразу, если проснётся. Когда проснётся. А потом меня грубо дергают за руку, и я ухожу. Долго оглядываясь назад, туда, где на истоптанном и испачканном кровью снегу остался лежать Назар. До тех пор, пока он не растворяется в сверкающей белизне.
Тянется длинный и унылый спуск, Назар был прав, утверждая, что спускаться здесь легко. Лишь изредка приходилось скользить вниз по грубой веревке, в тех местах, где гора обрывалась резко, готовя нам западни. Я шагала безучастно и не глядя по сторонам, не раз и не два, спотыкаясь, падала, ловя укоризненные взгляды Карагача. К вечеру мы уже спустились за линию снега, воздух стал гораздо теплее, не так мерзли руки, варежки свои я потеряла и даже не могла вспомнить когда. Но какая разница? Мне не хотелось наслаждаться жизнью, ведь Назар остался на этой горе. Не скрываясь и не петляя, мы шли очень быстро. Я спала, ела еду, которую мне давали, не чувствуя вкуса. Если мне что и подмешивали, я этого не замечала, я и так пребывала в спасительной апатии.
На тропе мне выделили осла, к сожалению, не Иа, жаль я бы обрадовалась знакомому. Придумывать кличку для нового мне было лень, он так и остался безымянным ослом. Наш отряд значительно вырос, нас сопровождало не меньше дюжины вооружённых мужчин. Встречные караваны провожали нас взглядом, спутники ложили руки на рукояти своих мечей. Мне вновь было безразлично, за жизнь я не держалась. У меня закончились силы. За сменой дня и ночи я не следила, просто делала, что велели. И поэтому не помню, на какой день пути на моё плечо камнем упал Умник.
– Умник! – обрадовалась я и поняла, что впервые за эти дни что-то сказала, горло охрипло, и язык не слушался. – Ты где пропадал, негодник?
Он уставился на меня бусинками глазок, закивал головой, дёрнул за волосы. Спрашивает, где потеряла хозяина, догадалась я.
– Он остался там, наверху, совсем один.
Я сняла его с плеча и устроила на ладонях. Мне показалось, или он похудел? Я дала ему полоску мяса из притороченной к поклаже ослика сумки. Умник жадно сжевал.
– Лети скорее к нему, по моим следам, не ошибешься. Ты умный и верный, пусть и такой малыш. Мне будет легче, если я буду знать, что ты рядом с ним.
И подбросила его вверх. Он взмыл в небо и растворился в дали. Один из охранников, что всегда был рядом, покачал головой. А я улыбнулась. Смешно, но мне и правда стало легче.
