Текст книги "Женщина с той стороны (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Третья глава
– Да что с тобой такое! – изумилась я.
А мышь присел на ветку передо мной, склонил голову и вздохнул. Ей богу, вздохнул, горько так, протяжно. И я решила ему довериться. Он парил надо мной, я шагала за ним. Когда сильно отставала, он выжидал, вися на ветке вниз головой. Шли мы сутки. И выбрались к месту нашей стоянки, недалече я от нее ушла. Не вился привычно дым, не слышался людской гомон. Я настороженно выжидала за камнем, а Умник с клекотом унесся вперед. Наконец, я вышла из-за камня и пошла за ним. Лагеря не было. Угнали всех животных, ни одного человека не осталось. В воздухе явственно пахло кровью. И вскоре выяснилось, почему. Почти все мужчины, сопровождавшие колонну, были здесь, и они были мертвы. Их изрубленные тела обагрили кровью камень. Из спин торчали стрелы. Я стояла посреди этого побоища и прижимала руки к лицу, не в силах поверить в происходящее. Со стороны раздался клекот Умника, и я пошла на голос.
Он сидел на груди Назара. Тот был убит, наверняка, с такой кровопотерей не живут. Все вокруг впитало его кровь и кровь врагов, что остались лежать у его ног. Я склонилась и пощупала пульс. Он еле пробивался.
– Ты самый лучший в мире мыш, – сказала я Умнику, он отлетел в сторону, доверяя мне своего хозяина.
У меня не было сомнений, помочь ли ему, руки действовали на автомате. Я, доверяя мнению Анвара, высыпала часть собранных ягод в котелок и поставила его греться над разведенным огнем. Тем временем срезала одежду с Назара. Из его предплечья торчала обломанная стрела. Грудь приняла удар вскользь, показались ребра, но на первый взгляд были не сломаны. Самая страшная рана была на ноге– бедро было просто располосовано, удивительно, как он до сих пор жив. Отваром из ягод я ополоснула страшную рану на ноге и зашила ее. Походная жизнь уже приучила меня носить все необходимое с собой. Когда края были аккуратно стянуты, я, радуясь его беспамятству, наложила крепкую повязку, пустив на нее свою запасную рубаху. Затем дошла до руки. Стрелу пришлось вырезать, рана была не страшной, но проблемной. Проще всего было с грудью, после осмотра и ополаскивания настоем, я просто в нескольких местах прихватила ее швами. Зато на перевязку груди ушла половина и так не шибко теплого одеяла. Я осторожно оттащила Назара в сторону и влила в его рот немного отвара. Ночью не раз прижимала к его шее руку, проверяя пульс. Он был жив. Утром даже подарил мне одурманенный болью взгляд и выпил немного отвара. Я собрала все, что нашла на месте побоища. Неведомые воители забрали все мало-мальски ценное, и похвастать находками я не могла. Даже еды не осталось. Единственное, что мне годилось, это тряпки, которые я отстирывала на перевязку. Через сутки Назар очнулся.
– Зоя, – хриплым голосом впервые произнес он мое имя. – Бестолковый Анвар спас твою жизнь.
– Видимо, так, – согласилась я и склонилась к нему с отваром. Он пил мелкими глотками, его кадык дергался.
– Ты зачем вернулась?
– Умник уйти не дал.
– Умник, он такой… Надо уходить, – голос его был чуть слышен. – Идет сезон бурь. Дорога скоро закроется. Сейчас идут последние караваны. Тут небезопасно.
– Но куда идти?
Однако силы его были исчерпаны, он уснул. К вечеру, к радости Умника, очнулся вновь.
– Видишь ту скалу? Что нависает над другими? – я кивнула. – Там зимовье. Не раз мы пережидали там непогоду. Увидишь ручей, поднимайся по нему наверх. Место безопасное. Кто знал, тот тут лежит. Иди туда. Меня оставь. Я либо выкарабкаюсь, либо сдохну. И то, и другое смогу прекрасно провернуть один.
Более никаких инструкций по спасению не поступало. У Назара поднялась температура, он бредил. Бросить его тут я не могла. И дело вовсе не в моем к нему влечении, он был ранен и зависел от меня. Что дотащу его до скалы, которая торчала от меня весьма далече, мне не верилось. Однако и на дороге было страшно, кто-то ведь убил всех этих людей. Я отволокла Назара за ближайшую же сопку камней, всего в нескольких метрах от дороги. Обещаемых бурь пока нет, отлежится. А как пойдет на поправку, я его оставлю. Если пойдет на поправку.
Рана на ноге никак не хотела заживать. Ах, мне бы сейчас упаковку пенициллина. Она гноилась, швы расходились и кровили. Снежную ягоду я уже извела, в первый же день, а сейчас тянулся уже третий. Поэтому, укрыв Назара обрывками нашего шатра, я двинулась по уже известному мне пути. Полянку мы обобрали хорошо, тщательно проверив каждый кустик, я смогла собрать лишь две горсти ягод. А на обратной дороге меня поджидал сюрприз. На месте побоища стоял лагерь. Больше десятка вооруженных воинов, раскинут шатер, горел костер. Запахло едой, мой желудок сжался. Я лежала за камнем и изредка осмеливалась выглядывать наружу. Очень боялась, что они обнаружат Назара, особенно, когда мужчины начали собирать убитых и отволакивать в сторону от дороги, закидывая камнями. До самой ночи лежала, не в силах уйти и боясь остаться. А в самых последних лучах закатного солнца увидела его. Карагач. Вышел из шатра и вскинул ладонь к глазам, приглядываясь аккурат к моему камню. У меня сердце в пятки ушло. Первой мыслью было бежать, однако силой я удержала себя на месте, вжимаясь телом в землю под собой. Обошлось. А на рассвете они ушли туда, на ту сторону гор. Я поняла, что дорога и в самом деле небезопасна. Назар не приходил в себя, иногда шепотом бредил на незнакомом мне языке. Я ловила эти обрывки слов, как будто многократное повторение про себя, могло раскрыть их тайну.
На следующий день я отволокла Назара еще дальше от дороги, уложив на ткань шатра. Голова его дергалась, он стонал. В эти дни это было единственным моим развлечением. Проснулась, перекусила, попила. Перетащила Назара на десяток метров в направлении черной скалы. Напоила его отваром, отдохнула, еще десяток метров. За несколько дней не осилила и километра. Зато Назар вопреки моим мрачным прогнозам стал поправляться. Раны затягивались. От той, что на руке, и вовсе остался лишь красноватый круглый рубец. На груди кожа срослась криво, от этого морда летучей мыши приобрела донельзя бешеный вид, я побаивалась на нее смотреть. Даже бедро радовало. На пятый день моего горе-волоченья он пришел в себя.
– Святые небеса, – прохрипел он. – Что ты делаешь, сумасшедшая женщина?
– Тащу тебя в неведомое зимовье.
– Бросай это дело и иди сама.
– На дороге был Карагач. Наверняка он пойдет обратно. Не думаю, что он числится в твоих друзьях.
– Женщинам думать вредно.
Жадно приник к воде. Поел моих сухарей и полоску мяса, больше у меня ничего не было. Долго и вдумчиво смотрел на небо. Затем достал свой нож, притянул к себе ствол хилой сосенки и обрубил одним движением. За какой-то час изготовил себе костыль. Я сидела и не вмешивалась. Затем размотал рану на ноге и придирчиво осмотрел.
– Ты как сумела это сделать? И зашила хорошо, – он одобрительно кивнул осматривая, я зарделась от похвалы.
– В своем мире я была лекарем животных.
– У нас животных лечат те же колдуны и знахарки.
– А у нас лекари. Бывало, я даже спасала жизни. Хотя к серьезным операциям меня допускали редко, и большей частью я лечила лишай и отрезала несчастным котам яички.
Назар громко и с удовольствием рассмеялся, на его впавших за время болезни щеках появился румянец.
– Боровам и быкам и у нас отнимают яйца. А вот котов, слава богу, мучить еще не додумались.
Свистнул Умника. Тот, увидев, что хозяин в надежных руках меня вниманием не жаловал, лишь изредка удостаивая своим присутствием. Мыш свалился в руки Назара камнем и довольно заклекотал. А тот шепнул ему что-то и подбросил в небо. Вечером Умник принес нам птицу. Размером она была чуть меньше самого мыша, и есть в ней было нечего. Однако Назар ловко ощипал ее, выпотрошил и бросил вариться в котелок. Бульон получился почти приличным. Утром, не слушая моих возражений, встал на ноги и вполне бодро заковылял, орудуя костылем. Я только диву давалась такой выносливости. К тому моменту, как сгустившиеся тучи одарили нас первым дождем, мы уже были в зимовье. Это была лачуга, одной стеной которой и являлась стена черной скалы. Посреди комнаты возвышался примитивный очаг. Каморка была оснащена всем необходимым: минимум продуктов, соли, одеял бытовой утвари. Я разглядывала хозяйство.
– Здесь жил отшельник. Иногда мы заглядывали к нему, он всегда мог дать ценных трав в обмен на сплетни и муку. Жил донельзя одиноко, даже к дороге не ходил. Так и помер здесь. Мы его похоронили.
Рядом с Назаром в одной комнате было тесно. И волнительно. Я проходила мимо него и вынуждено его задевала, касалась. Это было совсем не то же самое, что несколько дней назад, когда он был в беспамятстве. Теперь я оценивала каждый его жест и движение, пыталась анализировать, словно все они несли некий скрытый подтекст. И выходило все не в мою пользу. От меня отодвигались, отводили взгляд. Я ни в коей мере ему не навязывалась, но начинала чувствовать себя уличной шлюхой. Ненужной.
– Буду через пару часов, – бросил Назар на следующее утро и похромал со своим костылем вдаль.
Два часа я провела результативно: полностью вымылась – я уже научилась делать это, обходясь минимумом воды, – постирала одежду, так как с нее грязь уже буквально валилась комьями. Завернулась в одеяло, а свои вещи развесила у зажжённого очага, в котором уже пыхтел котелок с кашей. Такая вот я хозяюшка. Сидела и ждала Назара, печалилась, что у меня нет часов. Больше всего из благ прошлой жизни я скучала по своей ванной комнате и часам. А сами воспоминания о прошлой жизни казались диковинным сном, словно и не со мной то было. Быть может, если бы я оставила там близких людей, связь не прервалась бы так скоро. Но, как говорится, что имеем. И теперь я сижу в этой темной комнатке, которая мне кажется уютной после ночевок на земле, и жду мужчину, который волнует мою кровь.
Вещи упрямо отказывались сохнуть, не смотря на то, что Назар припозднился. Думы в моей голове бродили самые разные. И самой бредовой мыслью оказалось поставить на Назара. А что? Ведь я явно ему интересна. Быть может мне, глухому ветеринару, живущему в книгах, стоит уже рискнуть? Пусть меня оторвали от прошлого, но моя жизнь никогда не была такой страшной…такой насыщенной. И быть может, обольстив Назара, я сумею повернуть колесо фортуны в свою пользу? Я точно ничего не потеряю, разве только самоуважение. Но думается, и без него прожить можно.
Назар пришел поздно. Бросил мне кролика, мертвого, к счастью, и ушел к ручью. Мне не досталось и взгляда. Я стояла, прижимаясь щекой к дощатой двери, и прислушивалась. Назар фыркал, плещась в ледяной воде ручья. Кролик со стола словно смотрел на меня осуждающе. Кочевая жизнь меня многому обучила, и того больше я почерпнула из ветеринарной практики, но разделывать зверька мне не хотелось. Наконец, послышались шаги, я отпрыгнула от двери к очагу и принялась помешивать уже готовую давно кашу. Назар смерил взглядом меня, кролика, а затем вышел с ним на улицу. Вскоре разделанная тушка висела на крюке у двери, Назар ел приготовленную мной кашу. В его волосах еще блестела вода. Он изрядно похудел, но мышцы перекатывались под кожей, вызывая навязчивое желание провести по ним ладонью. Я видела его обнаженным, но это совсем другое. В болезни он вызывал у меня сочувствие и нежность. И, как ни странно, желание защитить. Его мокрая рубаха висела перед очагом рядом с моими вещами. И спиной я могла любоваться вдосталь. Она тоже была украшена татуировками, ее покрывала карта созвездий. Это мне сказал Анвар. Искусно нарисованные маленькие звездочки бежали дорожками, а в местах их скопления были изображены символы созвездий.
– У меня уже спина горит от твоего взгляда, – сказал Назар и отодвинул от себя тарелку.
– Прости… Татуировки интересные.
Да уж, женщина-вамп из меня никудышная.
Ночью налетел шквальный ветер. Пришли бури. Хлипкая избушка сотрясалась и, казалось, вот-вот развалится, но она упорно встречала каждый новый порыв и сдаваться, похоже, не собиралась. Я лежала на топчане, прислушивалась к творящемуся на улице безумству и радовалась, что впервые за недели моего пребывания в этом мире, мне никуда не нужно идти. Одеяло кололось, но дарило тепло, в смутном свете от тлеющих в очаге поленьев я видела Назара. Он лежал на полу. Я прислушивалась к его дыханию и гадала, спит ли он. Умник висел высоко под потолком, бури он не жаловал и вернулся.
На следующее утро я встала первой, засуетилась, разжигая огонь и готовя завтрак.
– Тебе не кажется, что ты немного… Голая? – спросил проснувшийся Назар с пола.
– В нашем мире длина платья до середины бедра считается нормальной.
– Даже учитывая то, что под ним ничего нет, а на полу лежит глазастый мужчина?
Я покраснела и отступила. Об этом я и правда не подумала. Бросилась за свою импровизированную ширму одеваться, а Назар смеялся. Было немного обидно, но между тем волнительно. В таком виде перед мужчинами я еще не щеголяла. Коварной соблазнительницы из меня никак не получалось. Я даже не могла понять, хочет ли он меня. Опытом я похвастать не могла.
Дни тянулись неторопливо и напряженно. Я томилась и не знала, как вести себя с Назаром. Он, видимо, тоже. Как только позволяла погода, он, прихрамывая, уходил. Приносил мелких животных, что попадали в его ловушки. На мои взгляды отвечал неуловимыми улыбками, мы почти не разговаривали. Находиться в такой обстановке было сложно.
Сегодня ветра не было, Назар ушел, даже Умник улетел. Я пошла к озерку, из которого брал начало наш ручей. Вода была ледяная, она текла с вершин гор. Но Назар как-то в ней плескался. Я скинула одежду и, не давая себе времени на раздумья, сходу нырнула в воду. Она обожгла холодом. И одновременно так хорошо мне никогда не было. Мир словно обрел четкость. Чем дальше я плыла, тем меньше чувствовала холода. Доплыв до противоположного берега, я оттолкнулась от камня руками и поплыла обратно. До суши было всего несколько метров, когда мои ноги перестали меня слушаться. Я нелепо взмахивала руками, пытаясь удержаться на поверхности воды, но глубины озера тянули меня к себе. Я то выныривала навстречу хмурому небу и жадно хватала ртом воздух, то опять уходила вниз, и вода надо мной смыкалась. Мысли смешались в моей голове, в рот хлынула вода, я успела подумать, вот и все. Это столетие обойдется без повелителя.
Очнулась я на холодном камне. Назар хлестал меня по щекам, чувствительно. Не к месту вспомнился Карагач. Я вскинула руку, жестом показывая, что я жива и в экстренной реанимации не нуждаюсь. Скрючилась, обхватив руками колени, пытаясь согреться. Назар говорил мне что-то, я никак не могла вникнуть в смысл слов, растирал и пытался одеть, но я отталкивала его руки. До меня сейчас только дошло, что я чудом не погибла. Я замерла на мгновение, обдумывая свое открытие, и запоздало разразилась слезами. Все сразу показалось преисполненным глубокого смысла. Холодные колкие камни под моей спиной. Нависающие, давящие скалы. Небо, серое, бесконечно далекое и одновременно такое близкое, что только протяни руку. И такие же глаза Назара надо мной. Я засмеялась и вправду потянула руку к небу. Назар неуверенно мне улыбнулся, и я вдруг жарко, всем телом ощутила его ладони. Они лежали на моих бедрах и подрагивали от напряжения. А мне стало легко-легко, словно пушинке на ветру. Ничего от меня более не зависело, куда ветер несет, туда и я лечу. Я не прекращала смеяться, а сильные руки притянули меня к себе, прижали, жадно, ненасытно терзая, словно пытаясь охватить меня всю сразу. Серые глаза приблизились, я могла разглядеть каждую крапинку радужки, каждую тревожную морщинку у края век. Кожу обожгло щетиной, поцелуй, наконец, оборвал мой смех. А далее все исчезло. Осталось только небо, все такое же хмурое, но теперь кружащееся в неведомом танце. Камни под спиной, которые вновь и вновь врезались в мою кожу. Назар. На мне, во мне, мои руки на его плечах. Так близко, как никогда раньше. Что обнимать, прижимая все сильнее к себе, царапать беспомощно спину, и ничего от жизни больше не нужно.
Когда все закончилось, осталась лишь опустошенность и легкий звон в ушах. Назар лежал рядом, грудь его бурно вздымалась. На мой взгляд он не ответил. Встал, показавшись во всем своем великолепии. Крепкое, сильное тело, даже худоба не смогла этого изменить. Татуировки на спине, ягодицы, мускулистые ноги. Я стеснялась своего интереса, но, тем не менее, не могла оторвать от него взгляда. А он пошел к озеру и сходу нырнул, голова его показалась над водой лишь в нескольких метрах от берега.
Я вмиг вспомнила ледяную бездну под ногами, осознала, как замерзла. Непослушными руками принялась надевать брошенную на камни одежду, приглаживать волосы. А Назар размеренными гребками рассекал гладь озера. Я полюбовалась несколько минут и пошла к дому. Высоко, над моей головой резвился в небе Умник.
Я накрывала на стол и прислушивалась. Назар еще не вернулся. Я порывалась бежать к озеру, но принуждала себя оставаться на месте. Все мое нутро дрожало и томилось. Как это ни смешно или как ни грустно, к своим уже достаточно солидным годам я оставалась девственницей. До сегодняшнего дня. Мужчины были для меня недостижимы, они скорее пугали меня своей непонятностью. А Назар… Несмотря на отголоски боли, где-то в глубинах моего естества я до сих пор помнила ошеломительное чувство наполненности, дикий восторг от своей необузданности, его руки и возбуждение… Такое, что до сих пор колени подгибались. Я хотела его.
Наконец, послышались шаги. В раскрытую дверь влетел Умник, следом, пригнувшись, вошел Назар. Сел за стол. Умник клекотал, а мы оба молчали.
– Зоя, – начал Назар. – Несмотря на то, что случилось, мы продолжим путь, едва отгремят бури. Перед наступлением зимы будет затишье, мы успеем пройти горы. И убедимся, что ты не носишь ребенка.
– А если ношу?
– Ты женщина. Пусть для тебя это все внове… Думаю, и в твоем мире умели вытравливать плод.
Я вспыхнула, вскочила из-за стола, не в силах найти слов. Единственное, что мне пришло в голову, схватить глиняную миску и бросить ее в Назара. Миска пролетела в сантиметре от его головы и раскололась о стену. А я поймала его взгляд и поежилась. В нем явственно читались предупреждение и угроза. Я бросилась на свой топчан за хлипкой ширмой из одеяла и заплакала, даже не думая о том, что он меня слышит. Зажмурила глаза. Это сон. Дурацкий, длинный, страшный сон. В котором умирают люди, женщины не имеют слова, шумят ветра и в котором есть звуки. Сейчас я сосредоточусь, как следует, и проснусь в своей уютной тихой квартирке. Никогда не услышу песен и не познаю мужчины. Зато мир мой будет дышать покоем, а утром я пойду на работу, и моим питомцам будет все равно, что я глухая. Им будут важны мои умения, моя доброта, сноровка и ласка моих рук.
Однако я уже сама давно не верила себе. И даже не мечтала вернуться в свой такой далекий мир. Сейчас все мои мечты крутились вокруг мужчины, который сидел за столом и, вполголоса беседуя с летучей мышью, возился со шкурками, которые уже скопились за дни нашего тут пребывания. Мечталось подойти к нему, смело его коснуться, встретить взгляд, в котором никакой настороженности, а одно лишь желание и, быть может, даже любовь. Дааа. А ведь вроде взрослая уже девочка, а все туда же.
К утру ветер разошелся в полную силу, испытывая наш домик на прочность. Хлестал бесконечный ливень, крыша в одном месте протекала, и капли уныло барабанили в подставленный для них деревянный таз.
– Сколько еще будет стоять такая погода? – не удержалась и спросила я у Назара.
– Не меньше трех недель, раз на раз не приходится.
– Какой кошмар!
– Кошмар на дороге. А тут ничего, наслаждайся.
Я старалась наслаждаться изо всех сил, но никак не выходило. Нега уже забытого мной безделья не хотела охватывать. Под одеялом было неуютно. Стук капель выводил из себя. В одной комнате с Назаром было дискомфортно. Стоило мне на него посмотреть, как сразу вспоминалось то, о чем лучше не думать. Потом я вспоминала, что он сидит и ждет, когда же у меня случится менструация, чтобы с чистой совестью потащить за шкирку в пустыни, к варварам, о жестокости которых ходят легенды. Жестокость, которую я видела своими глазами. В общем, идиллии не выходило.
Я откинула одеяло и села на краю своей жесткой постели. Тело мое еще слегка ныло после вчерашних игрищ на берегу, и совесть подавала голос. Из-за края ширмы было видно Назара. Он сидел, склонившись над столом, и сшивал куски меха. Его рубашка, единственная оставшаяся, тщательно и не единожды заштопанная, висела у очага. Отблески света от огня в очаге играли на коже его спины, под которой, повинуясь движениям тела, перекатывались мышцы. Я подошла ближе и впервые, осмелившись, провела пальцем по полоске звезд к правой лопатке, на которой сражались два искусно исполненных воина. Один из них пал и прикрывался щитом, а второй замахивался на павшего мечом. Спина ощутимо напряглась.
– Назар, а кто это? Давно хотела спросить.
– Это Сиг и Ай. Самое яркое созвездие на западном небосклоне. Их историю ты знаешь?
– Лишь в общих чертах.
– Видишь чуть ниже девушку на коленях?
– Да. Платье ее разорвано, а в руках она держит клинок, направляя его на себя.
– Это Ария. Она была нареченной Сига, но Ай решил забрать у брата и престол, и женщину. Говорят, красивее ее не было во всем мире. Однако Ария любила Сига и, поняв, что им не суждено быть вместе, предпочла покончить собой. Сиг же, не успев ее спасти, ушел в ваш мир. Не удивлюсь, если он там стал великим императором.
– Не знаю… Быть может и стал. А это созвездие?
Я провела пальцем по его плечам, к другой лопатке, на которой был изображен дракон, который сейчас меня интересовал меньше всего. Задержалась на плече, коснулась шеи, затем скользнула к груди. Сердце то дико колотилось, то замирало, я, не отдавая себе отчета, задержала дыхание. Словно перед прыжком в воду. Наклонилась и неуверенно коснулась губами его колючей щеки, и сладко замерла на мгновение. А в следующее – я была крепко прижата к мужскому телу, Назар нес меня на руках. Я обняла его за шею, и прижалась, вдыхая его запах. Уже уложив меня в постель и накрыв своим телом, он остановился.
– Я надеюсь, хоть кто-то из нас думает, что делает, – и пытливо взглянул в мои глаза.
– Женщинам думать вредно, – ответила я и притянула его к себе.
Уже потом я нежилась в его объятьях, плавясь как воск. Такое вот избитое и такое точное выражение. Страсть отхлынула, оставив удовлетворение, но без дикого чувства непонимания, как в прошлый раз. Сейчас было проще. Ничего непонятно, но кто сказал, что я должна думать об этом именно сейчас? Успею еще пострадать. Теперь было уютно и без одеяла, капли не раздражали, а вой ветра даже приносил умиротворение. Или это кольцо мужских рук вокруг меня? А и правда, хорошая у этого мира задумка насчет женщин. Не буду думать. Я тихонько рассмеялась.
– Чего смеешься? – спросил Назар. Его пальцы выводили узоры на моей коже, не давая сосредоточиться.
– Просто наслаждаюсь. Мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас.
– Все женщины так говорят.
– Глупыш! – снова рассмеялась я. – Ты первый, кому я это говорю. И тебе это доподлинно известно.
Так летели дни. Мы все меньше молчали, словно доверившись друг другу, выплескивали сокровенное и засыпали друг друга тысячами вопросов. Занимались любовью, без стеснения наслаждаясь друг другом. Я узнавала все больше и больше об этом мире.
– А почему, когда я видела сон, который привел меня в ваш мир, мне снились драконы и принц с картинки?
– Стало быть, ты мечтала о драконах и грезила о принце, – смеялся Назар. – Проклятие призывает. Ищет самую восприимчивую к зову женщину. И заманивает чем может. У тебя – драконами. Кстати, у нас водятся драконы. Красные и коричневые далеко на юге, люди там почти не живут. И серые, зелёные на севере. Раньше их было больше, говорят деды. А теперь мы их почти не видим.
– А эти женщины… Они всегда были молоды?
– Ни одной пожилой заклятие не привело. Но два столетия назад, женщина была черной. Ее чуть не сожгли на костре. Хотя участь ее была несладкой, пустынники и правда принесли ее в жертву. У них в роду до сих пор черненькие дети родятся. Не все, но часто. Но ты не бойся, жертв они уже давно не приносят.
Я не выдержала и легонько стукнула его по голове. В пустыни не пойду. И не важно, как я этого добьюсь. Наверное, я всегда буду вспоминать эти дни, как самые счастливые. Отодвинув все проблемы и опасения на задний план, заставив себя не думать о них, я наслаждалась каждым мгновением ворованного счастья.
– А деньги… На что ты хочешь потратить деньги, которые тебе заплатят за меня?
– Потратить деньги дело не хитрое, – усмехнулся Назар. – Но у меня есть мечта. Давно, когда я ещё был ребёнком, кочевники разорили мой дом. Далеко на западе, в самых красивых землях нашего мира, на самом берегу моря стоит мой отчий дом. Я обещал умирающей матери, что отстрою его, и её внуки родятся на родной земле.
– Ты всегда держишь свои обещания?
– Нет девочка, нет. И не думай, – он прижал меня к себе и уткнулся лицом в шею. Уже отрастающая борода щекотала кожу. – Но я не могу всю жизнь бродить по дорогам. Когда-нибудь придёт моё время вернуться. Поднять родные стены, привести в дом женщину, родить сына.
Я слушала и верила, что этой женщиной буду я.
