Текст книги "Новости конца света (СИ)"

Автор книги: Ирина Ростова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6 (часть 1), где все куда-то идут, как будто дома не сидится

– Что там, брат? – Пони подошел к нему и осекся, настороженно замер, разглядывая незнакомку.

– Привет вам, путники, – сказала она с безопасного расстояния, улыбаясь. У нее в самом деле были розовые волосы, напоминающие цветение сакуры, или еще какую-то романтическую чушь, и она была одета в голубое с белым платье далеко не по современной моде. Впрочем, на фоне преувеличенно древне-фасонных одежд жителей замка царя туманов одета она была просто ультра-модно. А еще девушка была прямо-таки неприлично красива: прямо как звезда инстаграма после фильтров.

– Не стоит переживать, – мягко сказала она, поднимая вперед обе руки. – Я знаю, что вы – Звери. И вряд ли кто-то из нимф в здравом уме найдет в себе храбрость столкнуться с вами в бою. Я, как и мои сестры, не достаточно глупа… или сильна для этого.

– И это хорошо, – сказал Илья себе под нос. Вот с чем-чем, а с желающими подраться проблем у них точно не было. Всегда просто изобилие вариантов, куда ни пойди.

– Я поняла, что вам нужна наша помощь. Вы даже собрались проводить какой-то древний обряд, – мягко сказала она, продолжая улыбаться. – Такие штуки уже давно вышли из моды, но ваш друг, наверное, не в курсе? Он выглядит так, словно пришел из седых веков.

– Вероятно, так оно и есть. Его зовут Маэдис, и если это о нем … на Первых землях есть миф, то он жил несколько тысяч лет назад.

– Маэдис, – повторила нимфа медленно, словно смакуя это имя. – Деревья не помнят. Но скалы помнят, и реки тоже – одного Маэдиса, мага Солнечного двора. Он взял из праха золото, познал тайну трансмутаций и пропал.

– Я думаю, – авторитетно сказал Илья. – Это был он. Проблемка с трансмутациями и порождаемой ими гиперинфляцией драгметаллов все еще при нем.

– Да уж где та гиперинфляция, – возмутился Пони, все еще озабоченный своим бизнес-планом грядущего обогащения. – Мы аккуратненько же.

– Что ж, если это тот Маэдис, это объясняет ритуал, – нимфа обвела их по очереди теплым взглядом, который, тем не менее, словно рентгеном насквозь пронизывал. – Но было бы достаточно позвать. Что вам потребовалось, Звери конца света, от нас, дев природы?

– Собственно, Маэдису виднее, – попытался переключить стрелки Илья, но нимфа продолжила на него смотреть своим медовым взором, и он, чувствуя оттенок нервозности, продолжил. – Но вообще-то он, мы надеялись, что вы, нимфы, знаете, как нам пробиться через барьер и вернуться на Первые земли. Кстати, если говорить о нимфах, а что Вы за … вид? И как Вас зовут?

– Я нимфа Безымянной реки. Фаэ зовут меня Никогда, – представила она, на мгновение склоняя голову в кивке-поклоне, скорее обозначенном, чем в самом деле значимом.

– То есть, наяда? – покопавшись в пассивных знаниях из средней школы, уточнил Илья.

– Брат, да какая разница? Наяда, хренада! – вмешался Пони, который от долгих разговоров явно терял терпение – даже анемоновидные волосы шевелились, как белые червячки. – Сестра, ты помочь нам можешь? Нам бы на свободу отсюда, а то тут какой-то Шторм, какой-то Аилис и еще и какой-то Царь Туман для довеска. Лично для меня это ровно на трех фаэ больше, чем нужно, просто дышать нечем.

– Вам мешает барьер, – резюмировала она, переводя взгляд с одного на другого. – И вы правы в том, что нимфы ходят другими путями. Я могу попробовать провести вас дорогой своего русла. Не могу обещать, что дорога будет легкой, или куда-то приведет, но могу обещать попытку.

Илья и Пони переглянулись, потом оба, не сговариваясь, посмотрели в сторону, куда ушел Маэдис.

– Это будет здорово, только мы не можем просто бросить Маэдиса тут, ничего не рассказав, – помявшись, ответил Илья, когда понял, что Пони от принятия решений самоустранился.

– Идемте. Ваш друг увлекся купанием, – сказала, снова улыбаясь, Никогда. – Видимо, река Златоток станет в самом деле золотоносной.

– А разве она так называется не за то, что тут можно мыть золото?

– Конечно, нет. Она вытекает на равнину на западе, и солнце, садясь, окрашивает воды в золотой оттенок, – нимфа легкими шагами двигалась впереди, и деревья словно раздвигались перед ней. По крайней мере, Илье казалось, что они идут по вполне сформированной тропинки вместо качественной чащи.

Маэдис, как ни странно, их ждал: по крайней мере, никакого удивления не выказал. Никогда он отвесил вежливый поклон, видимо, сходу распознав в ней наяду.

– Ты пришла сама, чтобы нам помочь? – вежливо спросил он. – Твой народ редко показывается на глаза смертным.

– Времена изменились. И если на Первых землях нас и вовсе не увидишь, то здесь, в стране Фаэ, мы ходим не таясь. Иной раз можем даже посетить бал в Солнечном дворе, – добавила она почти мечтательно. – Когда вернешься туда и займешь подобающее тебе место, ты просто обязан отблагодарить меня за помощь красивым балом.

– Я приложу все усилия, моя госпожа, – согласился он настолько легко, что Илья заподозрил его в отсутствии намерений выполнять это обещание.

– Но для этого ты должен вернуться. И твои друзья – тоже, – она обвела их задумчивым взглядом. – Я открою для тебя ворота деревьев, и ты пройдешь по короткой тропе до двора своего правнучатого племянника, – снова обратилась она к Маэдису. – У него есть свой колдун, но я уверена, что ты сильнее и по праву сместишь его с того места, которое полагается тебе. Ты ведь был колдуном своего брата, Царя Менельдиса?

– Так и было. Но мои опыты требовали присутствия на Третьих Землях, поэтому я часто бывал там, а не при дворе брата, – признал Маэдис. – Я буду рад вернуться домой хотя бы и после стольких лет. Какого колена от меня нынешний царь?

– Пятого, колдун. В Первых землях минуло три тысячи лет.

– Пятого, – тихо повторил Маэдис, словно пытаясь окончательно уложить в голове ту прорву времени, которая пролегла между ними его собственным временем.

– Но ты все еще не превзойден. Те колдуны, что добыли золото из праха после тебя, сделали это лишь по твоим следам.

– И по моим инструкциям, – отмахнулся Маэдис, но этот доброжелательный заход наяды явно подействовал: маг явно повеселел, в большей легкостью переживая осознание новых условий. – Ты обещаешь довести до Первых земель моих спутников? Я обязан Илии жизнью и свободой.

– Я обещаю приложить все усилия для этого, – пообещала Никогда.

– Тогда дай мне дорогу до Солнечного двора.

Наяда кивнула и неторопливо отошла обратно к кромке деревьев, где опустилась одним коленом на землю и стала о чем-то неслышно переговариваться с деревьями.

– Я знаю, что мы встретимся вновь, – уверенно сказал Маэдис. – Поэтому нет смысла в долгих прощаниях. И знайте, что тенекошки всегда меня найдут для вас, если потребуется.

– Потребуется, э, – махнул рукой Пони. – Дай только сообразить, и мы тут наладим золотые шахты царя Мидаса!

– Не думаю, что это будет хорошим решением. Но, тем не менее, никто не может помешать его принять, – скупо улыбнулся Маэдис и перевел взгляд на Илью. – Если я узнаю что-то дельное про твоего двойника или про Шторма, я дам тебе знать.

– Коты принесут на хвосте новости, – кивнул Илья. – Удачи там тебе … в твоем будущем поединке.

Маг кивнул и деловым шагом, закинув на плечо край своего плаща, еще хранящего остатки позолоты, пошел к наяде, которая уже поднялась на ноги. Позади ее деревья мигали и расплывались, словно по воздуху расходились волны.

Они обменялись парой не слышных слов, и Маэдис без сомнений и промедлений шагнул вперед. Воздух мигнул, и он исчез.

– Вот это отличное метро, – прокомментировал Пони уважительно.

– И, главное, никаких тебе толп, – добавил Илья.

– Что же, ваша очередь отправляться домой, – сказала Никогда, возвращаясь к ним. На ее колене был след от земли и травы, но он быстро исчезал, словно провалилась внутрь.

– Было бы неплохо, э, – подтвердил Пони. – А то мало ли, может, нас там уже ищут. Тебя-то, брат, точно твоя Св начнет искать, если ты к ужину морду лица не высунешь.

– Это точно, – мрачно подтвердил Илья. Вспомнив про Св, он тут же почувствовал себя как в детстве, загулявшись допоздна: что тогда, что сейчас от лишнего героизма его удерживало только глубокая вера в то, что в какое бы болото его не макнули кикиморы, Св придет, вытащит и отчитает, и это будет куда хуже любых кикимор. – Загостились что-то.

– Идемте, – наяда протянула им руки. Ее ладони оказались прохладными и ощутимо влажными, поэтому ощущение было скорее как от плотной струи воды, чем как от живой плоти. – Мы пойдем средней дорогой из страны фаэ, – тихо добавила она и сделала первый шаг по берегу.

Стоило им обоим шагнуть вместе с ней, как небо перевернулось в серый, и тонкий туман поплыл под ногами, которые ступили вовсе не на гальку и прибрежный песок Златотока, а на странный, серый, колкий плат, мелкое крошево.

Оно хрустело под каждым шагом, прогибалось и вспухало, как живое, но Никогда двигалась уверенно, хоть и медленно, ведя за собой своих спутников: Илью справа, Пони слева.

– Что это за место, сестра? – неловко спросил Дэш, пытаясь в окружающем тумане разглядеть хоть что-то. Но кругом были только молочно белые непроглядные потоки, и только серая дорога вперед была видна хоть как-то.

– Место, где умирает неживое, – ответила наяда. Илья бросил на нее короткий взгляд, надеясь убедиться, что она не превратилась внезапно в жуткую сморщенную старуху. Нет, не превратилась: только розовые волосы стали больше похожи на кораллы, а кожа окончательно истончилась, показывая внутри ток воды вместо плоти. На всякий случай он зыркнул на Пони, но тот все еще выглядел все тем же черным гигантом со светящимися волосами, как выглядел и на Пороге, и в Третьих Землях.

– Мы на Пороге, да, сестра? – уточнил Пони, и голос его прозвучал достаточно нервно. – В той части, куда лучше не ходить.

– Поэтому сюда и нет смысла закрывать путь, – мягко ответила наяда. – Не бойтесь. Вам повезло: я в самом деле могу пройти здесь в безопасности.

– Потому что твоя река умерла? – предположил Илья. – Ты сказала, что ты – нимфа Безымянной реки. Она Безымянная, потому что ее нет смысла именовать? Или потому что ее нет?

– Вот она, – ответила Никогда. – Мы идем по ее руслу. Она – лезвие, которое рассекает все.

Дэш очевидно поежился, но прокомментировал преувеличенно бодро.

– Это значит, нам в самом деле повезло, вроде как, да? Иначе бы мы не прошли. Иначе бы просить Шторма, Аилиса и их царька нас пропустить. Ну, или ждать пока Блед нас достанет.

– Блед – это твоя Св, я понял, – нервно хихикнул Илья, ступая по серому месиву.

Он пытался не приглядываться к нему, но это было трудно и труднее раз за разом, потому что чем дальше они шли, тем очевидней становились очертания серых предметов под ногами. – Почему здесь столько костей? – внезапно понял, что это, он.

– Потому что мы идем в обратном направлении, – сказала Никогда и улыбнулась ему. Как ни странно, несмотря на явную доброжелательность улыбки и в целом отношения наяды, стало резко страшнее. Иль вопросительно посмотрел на Пони, но тот сделал страшные глаза (один зеленый, второй синий, оба – выпученные) и морду тяпкой и продолжил идти. Кажется, у него сомнений не возникло, и приходилось доверять его опыту общения с потусторонними персонажами разного толка.

А потом появился запах.

Сначала Илья думал, что ему просто показалось: тонкий, едва заметный затхло-сладковатый аромат появился в воздухе, пробираясь в нос, и парень яростно сжал переносицу, чтобы не чихнуть. Переждав спазм, он принюхался, и вроде как ничего не почувствовал, но затем запах пришел вновь, уже более сильный.

Пахло тлением, и было даже понятно, почему. Серые сухие кости сменились белыми, а затем на них стали появляться куски истлевшей одежды или высохшей кожи, клочья мертвых волос, и это было куда как более неприятно, чем идти по костяному крошеву. Тут уже, практически, была дорога по чужим потревоженным могилам, и Илью передергивало, как никогда на кладбище. Пони, впрочем, держался уверенно, или пытался это показать, поэтому приходилось сжать зубы и делать вид, что все нормально. И почти удавалось, пока запах не приобрел эпические масштабы, становясь все более тошнотворным и предвещая что-то совсем ужасное. Скелеты постепенно обрастали плотью. Каждое новое тело или его куски было на чуть более ранней фазе разложения, и тягучая вонь, казалось, проникала в каждую клетку, каждую пору.

– Никогда, – задыхаясь, простонал Илья. – Никогда больше мяса в рот не возьму!

– Куда тебе, – буркнул Дэш, закрывая нос свободной рукой.

Идти было все труднее. Наяда вела их вперед и вперед, не позволяя сходить с тропы из наваленных тел, и там, где ее шаг был легок и уверен, то Илья, то Пони то и дело оступались и соскальзывали между окоченевших трупов, в зловонную жижу грязи и крови под ними.

– Не выходите из русла реки, – попросила она. – Иначе потеряетесь навсегда, и я не найду вас.

– Легко сказать, – содрогнулся Дэш, стараясь не смотреть под ноги и не дышать. Из-за этого он, конечно же, снова оступился, взмахнул рукой и хватанул полной грудью отвратительного густого воздуха, который, кажется, заставлял сами легкие гнить изнутри.

– Держитесь, – сказала наяда, сжимая их руки сильнее. Вода под ее кожей потемнела, став черной и глубокой, словно осеннее озеро, и от этого весь ее облик наполнился новым тревожным настроением. – Не бойтесь. Пока вы со мной, вам ничего не грозит. И стража не бойтесь.

– Здесь … еще и страж? – смог выговорить Илья, стараясь ни на миллиметр не открыть рот. Вонь была настолько плотной и густой, что с каждым вдохом казалось, что он откусил кусок гниющей плоти. Под ногами было мерзко, окостеневшие и мягко-гнилостные части перемежались, но смотреть, куда ставить ноги, было совершенно невозможно. Илья попытался один раз, но встретился взглядом с мертвыми пустыми глазами отрубленной головы и передумал раз и навсегда. Иногда лучше не знать, куда ты прешь, иначе можно испугаться и никуда не пойти вовсе.

– На каждой дороге свои спутники, – сказала наяда, сжимая их руки, словно предупреждая. Впереди кто-то стоял, кто-то огромный, нелепый, похожий больше на диковинное животное, чем на человека, потому что был кособоко составлен из частей разных тел, слипшихся друг с другом, тянущихся друг за другом. Он словно сам был руслом мертвой реки, потому что все полотно мертвечины поднималось к нему, цепляясь за него, колыхаясь и издавая присвист и вздохи, когда воздух скользил в мертвых легких и гортанях.

– Ничего себе декор, поньи сиськи, – выдохнул Дэш, волей-неволей подбираясь и напрягаясь. Хотя как бороться с такой махиной?

Наяда, впрочем, невозмутимо тащила их вперед, улыбаясь даже и словно напевая под голосом, едва слышно, навязчивую мелодию без слов. Илья пригляделся: страж в самом деле вбирал в себя все тела, занимающие русло, возвышаясь над ним, словно памятник тлению, и сзади него виднелось черное сморщенное полотно воды. Оно было похоже на потоки слез и темные ноябрьские лужи, и воду под мостом, ведущим из ниоткуда в никуда. Возможно, это было своего рода границей? Надо было пройти мимо стража, чтобы выйти, но куда?

Никогда запела чуть громче, выводя мелодию сомкнутыми губами, и Илья подпел ей, забывая дышать от ошеломительной вони.

– Пусть кладбищенский вальс и поворотный романс погружают нас в транс, чтоб выплакать слезы народа.

– Чтоб выплакать слезы за мертвых, – разомкнула губы Никогда, позволяя своему чистому, ясному голосу вылиться в бесконечное трепещущее и бултыхающееся пространство отвратительного зловония. Серебряный звук словно стал острием резонирующей волны голоса Ильи, который разводил в стороны туман и запах гниения, устремляясь к чудовищному стражу.

Он начал поворачиваться: отдельными частями, отдельными элементами, кусками, выворачивая с мясом из себя куски, чтобы повернуть все имеющиеся уши к звуку, и от этого раздавался болезненный, тошный суставной хруст.

– Чтоб выплакать слезы за мертвых, – повторил за Никогда Илья, чувствуя подъем и полет внутри себя, несмотря на пугающую цель впереди. Черная вода начала вытекать из глаз и глазниц на чудовищном теле Стража, словно они плакали, словно он плакал, и такая же черная вода текла по щекам Никогда. И чудовище, и наяда с каждым шагом и каждой темной каплей становились словно бы немного меньше и прозрачней. Поток воды, которым ощущалась ее рука в ладони Ильи, словно истощался, становясь едва заметным касанием влаги, но Никогда продолжала идти вперед, увлекая за собой своих спутников.

Груда тел неумолимо поднималась, наклон становился сильнее, Илья то и дело скатывался немного назад, давясь плохо подавленным ужасом и отвращением, но что-то все-таки менялось: гора впереди таяла, теряла плотность, теряла вес, и к запаху гниения примешивался холодный и пустой запах тины, ряски, холодной, не прогретой солнцем стоячей воды. Эта примесь показалась Илье удивительной, и он уцепился за нее мыслью и всеми ощущениями, пытаясь понять, откуда это, куда оно ведет, что это и зачем. Большая часть вопросов осталась неотвеченной: но очередной шаг словно пробил какую-то грань реальности, и на Илью без предупреждения хлынула холодная, темная вода. Он взмахнул рукой, потерявшей контакт с прохладной ладонью наяды, уцепился за что-то плотное, и это плотное уцепилось за него в ответ. Если это был не подводный зверь сом, то, вероятно, Пони: надеясь на это, Илья схватился за него крепче, пытаясь сориентироваться в мокром мраке вокруг, и потом Пони, если это все таки был он, дернул его в сторону и вверх.

Илья вынырнул.

***

И снова довольно не удачно. Даже не на подоконнике, а внутри чьей-то квартиры. Быстро оглядевшись, я нырнул под стол, и оттуда уже наблюдал, как местный бесхвостный, ругаясь, ищет тут и там что-то важное. Было не слишком уютно: в месте моего прятанья валялись какие-то объедки и пахучие вещи разной степени противности. Некоторые, конечно, были очень даже ничего, но я брезглив и лежу на вещах только своих бесхвостных, потому что про них я хотя бы имею представление, где они лазали, что ели и когда последний раз обрабатывались от насекомых.

– Где?! Где это чертово свидетельство о рождении? – возмущался бесхвостный, разбрасывая вещи еще пуще. – Почему у меня всегда такой срач? Почему я никогда не могу нормально убраться?

– Да ты тухлую еду для начала хотя бы собери, – подал голос из-под стола я, лапой выдвигая оттуда тарелку с живописными объедками.

– А? – ошарашенно застыл бесхвостный, оглядываясь вокруг так, словно я окружал его со всех сторон.

– Мяу, – сказал я и, подумав, добавил. – А Германия далеко?

– С тысячу…. тысячу километров, – ответил бесхвостный и испуганно икнул.

– Сахар на корень языка положи, – посоветовал я, забиваясь поглубже в тень от стола, чтобы вступить в Пограничье хотя бы одной лапой.

– Совсем спятил, – услышал я бормотание, уже проваливаясь прочь. – Точно надо убраться, пока вконец шизофреником не стал!

Тысяча километров! Подумать только. Это мне бежать и бежать, как бы лапы не стереть!

Задумавшись, я не заметил как оказался на берегу сухой реки, которая своим руслом пересекала все части Пограничья. Что же, это была неплохая идея, я бы, может, и нарочно лучше не придумал.

– Эй, – позвал я, усаживаясь на берегу и на всякий случай прочищая когти на передних лапах. – Эй, река!

Реки – да и само Пограничье – похожи на кошек. Они терпеть не могут делать то, что вы от них ожидаете, но зато иногда могут сделать именно то, что вам надо, вне зависимости от ваших пожеланий. Поэтому я и не ожидал, что мне быстро ответят, или придут на зов, или что-то еще такое. Я просто сидел, лежал, чистил лапы, чистил когти, вылизывал воротник, а также все остальное, что должен вылизывать себе каждый уважающий себя кот в моменты скуки и тоски. Я даже хвост свой вычистить успел, чего обычно делать не желаю, потому что хвост – длинный, шерсть – пухнастая, а во рту все застревает.

– Что тебе, милый тенекотик? – спросила, наконец появляясь, нимфа реки, которая течет Нигде и Никогда. Под стать пустому руслу, она была вся в черном, и только края одежды вспыхивали едва видимым не то багровым, не то розовым.

– Мне нужно в Германию, – сообщил ей я, внимательно глянув в ее сторону.

– И что же там, в Германии, такого нужного? – спросила она, присаживаясь рядом со мной на берегу и осторожно протягивая руку к моей шерсти. Подумав, я не стал ее расстраивать, потому что мне нужна была ее помощь, и позволил себя почесать. В конце-концов, мы, коты, должны иногда проявлять милость к бесхвостным, даже если они особенные.

– Мне нужно передать сообщение одному из Этих, – пояснил я деловым тоном, немного прерываясь на громовой пуррр. – Так что помогай.

– Давай попробуем, – согласилась она. – Мне кажется, немного моего русла есть и там, но я не уверена, что именно в той части Германии, что тебе нужно.

– Меня устроит любая часть, – милостиво согласился я, про себя лихорадочно соображая, а что, Германия еще и достаточно большая, чтобы иметь части? Больше Химок, например? Химки же огромные. Однажды я гонялся по Химкам за одной верткой мефозой, с которой никак не могли справиться местные коты, и это, я вам скажу, было прямо-таки не просто. Химки большие, мефоза маленькая, а я – один, как и подобает герою. Впрочем, даже если Германия такая огромная, мне придется справиться.

– Тогда я сейчас обозначу для тебя пусть, – улыбнулась нимфа и начала вытягивать из меня волосок. Я почувствовал тягу, словно волосок вот-вот оторвется, и оскалился было на чистом инстинкте, но шерсть все тянулась и тянулась, и боль все продолжалась и продолжалась, так что пришлось изумленно замолчать, глядя на то, как в сияющих руках нимфы образуется целый клубок моей шерсти.

– Да я что тебе, прялка, что ли? – справедливо возмутился я.

– Хороший кот всегда поможет по хозяйству, – хитро улыбнувшись, ответила нимфа. – Хотя бы себе самому.

– Хватит меня разматывать, – я даже дернулся, но от этого стало только больнее в боку. – Сейчас, – извиняющимся тоном попросила она, торопливо наматывая еще и еще. – А то не хватит на всю дорогу и тебе придется самому искать путь. Не бойся, не облысеешь.

Мне, признаться, такой опасности в голову не приходило, но я тут же покосился на свой бок критически. К счастью, поредения шерсти там не обнаружилось.

– Вот, – наконец сказала нимфа реки, которая течет Нигде и Никогда, и положила передо мной клубок из моей собственной шерсти. Тонкая серая нить была такой эстетичной, что я невольно загордился. Может, из моей шерсти можно вязать какие-нибудь модные шапки, и мои бесхвостные просто слишком глупые, и упускают шикарные шансы? – Следуй за нитью, клубок приведет тебя в Германию, раз тебе так надо.

Я важно кивнул, поднимаясь на ноги, и уточнил, вспоминая все известные мне сказки бесхвостных:

– А если бесхвостный просит дорогу указать, ты что делаешь?

– Ем его на обед, – рассмеялась нимфа. – То же самое я делаю, если сама не могу проводить. Но из людей труднее вытягивать ниточку, поэтому их предварительно лучше усыпить. Они столько не вытерпят, начнут переживать зазря. А во сне ожидание переносится легче.

Я снова кивнул, мотая на свой длинный вибрис новые сведения о народном фольклоре, и подтолкнул носом магический клубочек.

– Побежали.

***