Текст книги "Ванька жуков против гарри поттера и ко"
Автор книги: Ирина Ковальчук
Жанр:
Разное
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Annotation
Электронная версия «Ваня Жуков против Гарри Поттера и Ко», объединяющая две книги «Ваня Жуков против...» и «Поле Васильково», – это книга для тех, кто чувствует, что во всем том, что с нами происходит, со всей нашей жизнью что-то не так. По телевизору говорят одно, а делается совсем другое. На дружбу, любовь и взаимопомощь способны почему-то одни колдуны, типа Гарри Поттера. Все почему-то сходят с ума от чего бы то ни было. С рекламных постов смотрят дебильные рожи с высунутыми языками. Это что, мы такие, или нас хотят такими сделать? Вот именно на этот вопрос дает ответ эта книга. Она для тех, кто чувствует себя неуютно в окружающем его мире, для тех, кто задумывается о том, что такое красота и что такое уродство, что такое зло и что такое добро. Туда ли мы идем? Что нас ждёт впереди? Может не поздно ещё свернуть? Но если свернуть, то куда? На все эти вопросы ищущая душа найдет ответы в этой книге.
____________________________________________ Часть первая.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
___________________________________________ Часть вторая.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
____________________________________________ Часть третья.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
__________________________________________ Часть четвёртая.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
_____________________________________________ Часть пятая
1
2
3
4
5
__________________________________________ Часть шестая
1
2
3
4
5
6
7
8
9
ВАНЬКА ЖУКОВ ПРОТИВ ГАРРИ ПОТТЕРА И Ко
____________________________________________ Часть первая.
Новорождённый №13
1
Ваня Жуков, белокурый мальчик из 6-А, горько плакал под школьной лестницей, забившись в самый дальний угол. Шёл урок. В школе было тихо. Ваня сдерживал рыдания изо всех сил, чтобы остаться незамеченным. Обида жгла глаза ещё больше, чем слезы. Над ним и раньше подшучивали: и «маменькин сынок», и «пай-мальчик», и «иди, иди, расскажи мамочке». Ваня терпел и никогда никому не жаловался. Его так учила мама. Но сегодняшней обиды он стерпеть не смог. Завтра был день его рождения. Мама разрешила пригласить друзей, а ему так хотелось пригласить Алёну, очень похожую на Мальвину, только светло-русую, мысли о которой частенько мешали ему делать уроки. Ваня отважился подойти к ней во время завтрака, и они вместе пили чай с булочками. Он угостил Алёну пирожком, испечённым мамой, и уже, было, начал, слегка задыхаясь от волнения, говорить о завтрашнем дне рождения, как вдруг оказался в окружении Лёхи по кличке Крутой из 8-Б и его «специалистов», или просто «спецов», как они себя называли.
– Ой, какая парочка, – громко, так чтобы слышали все присутствующие в буфете, пропел Лёха. – Прям, сестрица Алёнушка и братец Иванушка!
Все вокруг рассмеялись.
– Ну, и чего это ты там ей шепчешь? А? Говорила же она тебе: «Не пей Иванушка из копытца – козлёночком станешь». А ты ведь не послушался! Вот теперь тебе и ме-е-е, – под крики всеобщего одобрения проблеял Лёха.
Щеки Алёны залились краской. Она бросила на Ваню гневный взгляд и, оттолкнув хохочущего перед ней «специалиста», быстро ушла, оставив на столе незаконченный завтрак.
– Смотри, какая цаца! – неслось ей вслед. – Спасибо за пирожок! А козлёночка своего чего забыла?
Кровь застучала у Вани в висках, в глазах потемнело, и он бросился на Лёху, забыв всё, чему его учила мама.
От неожиданности Лёха едва удержался на ногах. Ваня успел нанести ему несколько ударов, пока он пришел в себя и нанёс ответный удар.
– Дай ему, Лёха, по рогам, – выкрикнул кто-то из «спецов».
– Да мы из тебя козлятину сделаем, – подхватил другой Лёхин дружок, и удары посыпались на бедную Ванину голову со всех сторон.
Кто-то кричал: «Прекратите! Разнимите их немедленно! Позовите охрану!», но Ваня не реагировал, он отбивался на все стороны, не помня себя от ярости. Потом кто-то схватил его сильными руками и оттащил в сторону, за спиной что-то кричали, толкали в спину, и, наконец, Ваня оказался в кабинете директора. Он тяжело дышал, болела спина и плечи. У Лёхи под глазом наливался кровью синяк. У Вани пекла вспухшая нижняя губа.
– Кто начал драку? – грозно спросила Татьяна Ивановна, заместитель директора по воспитательной работе, которую называли «замдир по вэрэ».
Все молчали.
– Кто начал драку, я спрашиваю? – ещё более сдавленным голосом повторила она.
В этот момент в кабинет вошёл директор, Олег Петрович, лысеющий мужчина за 40, и раздражённо окинул взглядом присутствующих.
– Вот полюбуйтесь, Олег Петрович, на этих красавцев! Драку устроили в буфете и молчат.
– Олег Петрович, это всё он, – тоном побитого ягнёнка стал оправдываться Лёха. – Вот этот, из 7-А, набросился на нас, как ненормальный.
– Да, да, это всё он, – вторил Лёхе хор ягнят из изрядно потрёпанных Ваней «спецов».
– Мы это, ничего... Пошутили просто. А он набросился на нас с кулаками, – продолжал Лёха, преданно глядя директору в глаза.
– Вы только посмотрите, какой синяк он Лёхе поставил, – подхватил кто-то из «специалистов». – Зверь, а не пацан.
– Почему стал драться? – директор грозно посмотрел на Ваню, стоявшего с опущенной головой. – Из-за чего подрались, я спрашиваю? – По голосу Олега Петровича было ясно, что просто внушением это дело не закончится. – Чего молчишь, сорванец? Драться научился, а разговаривать нет?
Не смотря на растущее раздражение директора, Ваня продолжал молчать.
– Ну, подожди у меня. Я научу тебя Родину любить! – Олег Петрович отчеканил свою любимую присказку. – Ты у меня быстро научишься правилам поведения в школьном буфете!
Прозвенел звонок. Раскрасневшийся блюститель школьного порядка почему-то посмотрел на часы, как будто проверяя, не было ли и здесь какого-нибудь нарушения, и, убедившись, что всё правильно, отдал распоряжение Татьяне Ивановне:
– Всем замечание в дневник, а родители этого молчуна, чтоб сегодня же были у меня в кабинете. Все свободны.
Лёха с компанией дружно выдохнули с облегчением и поспешили прочь из директорского кабинета. Ваня вышел с опущенной головой, но тут же услышал приглушенный голос одного из «спецов»:
– Не вешай нос, козлёночек. Придёт мамка – сопли подотрёт.
Ваня встрепенулся, готовый ударить обидчика, но того уже и след простыл.
2
Ваня Жуков всё ещё плакал под лестницей, когда поблизости раздались чьи-то шаги. Он затих и задрожал всем телом. Больше всего на свете ему не хотелось, чтобы его сейчас нашли. Стыд, обида, разочарование сдавили ему горло, но больше всего мучило ощущение несправедливости, свершившейся над ним. Перед глазами стоял гневный взгляд Алёны.
«Она теперь никогда больше не будет со мной разговаривать! – думал он. – Никогда! И разве в этом я виноват? А маме что я скажу? Как объясню, почему всё это произошло?»
Горькие размышления ученика из 6-А были прерваны голосом его классной руководительницы Марии Петровны:
– Вы не видели Ваню Жукова? Если увидите, передайте ему, чтобы зашёл к директору. Там его ожидает мама Алексея Беспалого, которому он разбил в кровь лицо.
Прозвенел звонок, вся школа наполнилась криком, смехом, шарканьем ног, среди которых время от времени выделялось: «Ты Ваньку Жучку не видел?»
– Ищите его, он где-то здесь. – На этот раз это был нагловатый голос Лёхи Крутого.
Ваня ещё дальше забился в угол, но ниша под лестницей недолго прослужила ему укрытием. Его вычислил один из Лехиных «спецов».
– А ну-ка, ну-ка! Вот и наш козлик! Давай выходи, а не то хуже будет!
Ваня и не думал выходить. Тогда подоспевшие Лёхины друзья просто вытащили его из-под лестницы и поволокли в кабинет директора.
– Давай, давай, пошевеливайся! Сейчас-то ты точно узнаешь, что такое Родину любить, – съязвил Сашок, правая рука Лёхи.
Когда возбуждённые спецы, тащившие сопротивляющегося противника, уже почти подошли к кабинету директора, из-за угла появилась Алёна, и её глаза на мгновение встретились с Ваниными. Гордая красавица демонстративно развернулась и скрылась за углом, но Ваня успел разглядеть её полный презрения взгляд, который ударил ему по сердцу, и этот удар был намного больнее, чем все удары Лёхи и его «специалистов» вместе взятые.
Лёхина мать была большая грузная женщина с ярко напомаженными губами. Её красный рот изобразил нечто брезгливое при появлении Вани в проёме двери.
– Ах, так это эта тихоня из двадцать первого дома! Безотцовщина! С мамой чуть ли не за ручку ходит, а моего сына вон как изуродовал!
Лёха стоял здесь же, в кабинете директора, с тем же видом незаслуженно обиженного ягнёнка и преданно смотрел в глаза матери. Пальцами руки он то и дело нащупывал отёк под глазом и морщился при этом от боли.
– Не трогай, сыночка. Они прикладывали тебе что-нибудь холодное? Развели тут бандитов!
Ване так захотелось сказать этой жирной тёте что-нибудь очень обидное, что у него даже слегка потемнело в глазах, но он сдержался.
– Ну, как тут Жуков, не разговорился?
Олег Петрович с важным и сердитым видом зашёл в свой кабинет и виновато развёл руками, глядя на искривлённый от негодования красный рот госпожи Беспалой.
– А ведь молчит, как партизан, – продолжил директор. – Ты будешь говорить или нет, сорванец? – крикнул он почти в самое ухо Ване, стоявшему с понуро опущенной головой.
– Пусть молчит, – вмешался красный рот Лёхиной мамы. – Когда его мать возместит мне стоимость порванной одежды сына, а она, замечу, немалая, и лекарств, необходимых на его лечение, он сам у неё заговорит, как миленький. Вот и мобильный у Алёши стал барахлить: с третьего раза только смог до меня дозвониться. Запомни, мальчик, я вам ничего не спущу. Вы мне заплатите за каждый лопнувший сосуд на теле моего сына! Ты понял? Я никому не позволю даже пальцем до него дотрагиваться, а не то, что бить!
Госпожа Беспалая, перейдя на фальцет, продолжала подсчёт убытков, моральных и материальных, понесённых их семьёй. Олег Петрович в редкие паузы, позволявшие распалившейся даме отдышаться, вставлял свои гундосые замечания, типа «и это правильно», «так им и надо, совсем от рук отбились».
Ваня чувствовал, как кровь всё сильнее и сильнее приливала к лицу, отчего ему стало казаться, что это не он стоит здесь в кабинете директора, а раскалённый утюг. Ему так хотелось жгущей поверхностью утюга приложиться к белой пухлой руке, размахивающей пальцами у него перед носом.
Красный рот становился всё более и более расплывчатым. Ване стало трудно дышать, голова превратилась во что-то такое тяжелое, что её нужно было поддерживать руками. Он схватился за голову, слёзы потекли из глаз, как вода, прорвавшаяся через дамбу.
– Как вы можете? Как вы так можете? – кричал он, захлёбываясь слезами. – Вы злые, злые!
Ване показалось, что голос его становится всё глуше и глуше, как будто уплывает от него всё выше и выше в небо, точь-в-точь как воздушный шарик, подаренный ему когда-то мамой. Голос всё дальше и дальше удалялся от него, пока не стих совсем. Стало легко и свободно. Потом стало темно, как будто выключили свет, и всё пропало...
Когда он пришел в себя, рядом с ним уже не было ни Олега Петровича, ни красноротой Лёхиной мамы. Было тихо, окна зашторены, в углу у икон горела лампадка. Это была его комната. Ваня хотел повернуть голову, но застонал от боли. В этот же момент над ним появилось испуганное лицо мамы.
– Ванечка, как ты, сынок?
– Мама, как я здесь оказался?
– Тебя привезли. Всё хорошо. Ты только не волнуйся.
– Мама, я не виноват.
– Я знаю. Только не волнуйся. Всё будет хорошо.
Ване хотелось рассказать маме обо всём, что произошло, но что-то мешало, и с этим «что-то» справиться он так и не смог. Сын, молча, повернул лицо к стене и закрыл глаза.
3
После болезни всё пошло своим чередом, но только Ваня стал другим. Внешне он ни в чём не изменился, но сын перестал доверяться маме. То, что она говорила, было хорошо и правильно, но в жизни почему-то всё было по-другому. Они часто ходили в храм, там было красиво, но за дверями храма была совсем другая жизнь. Таких людей, как мама, было мало. В школе, во дворе, на улицах – везде были совсем другие люди, и они унижали таких людей, как его мама. Она говорила, что нужно терпеть и смиряться, но Ване это было не понятно. Он не хотел, чтобы его унижали такие, как Лёха Крутой, но, чтобы противостоять Лёхе, нужно было самому стать таким, как он.
Ваня пошёл в секцию по боксу. Хоть мама была против, он настоял на своём. В этой жизни ему нужны были сильные кулаки. Мама говорила, что сила духа важнее, чем сильные кулаки, читала ему жития святых, но всё это было не убедительно. Всякий раз, когда он тупо стучал по боксёрской груше, появлялось осознание силы, которой наливались его мускулы. Он знал, что ещё немного и всё, что возникнет у него на пути, будет дрожать так же, как эта груша.
– Жуков, зачем ты с таким остервенением бьёшь по груше? – делал ему замечание тренер, но Ваня не отвечал. Никто не должен был знать, что эта груша была лицом Лёхи Крутого.
Боксёрские перчатки он брал с собой в школу и в те дни, когда у него не было тренировок. Ребята подходили, трогали перчатки, просили их примерить, просили показать разные приёмы. Ваня боксировал с удовольствием и слегка хлопал друзей по затылкам в конце каждого показа. Он чувствовал, что авторитет его возрастает с каждым днем.
«Специалисты» его больше не трогали. Только однажды кто-то из них бросил ему вдогонку: «Козлик Боксёрыч побежал». Ваня промолчал. Его час ещё не настал.
4
Все в школе читали книги о Гарри Поттере, один только Ваня не читал. Мама говорила, что книга эта неполезная, а Гарри Поттер – совсем и не добрый мальчик, а потомственный колдун, и ничему хорошему научиться у него нельзя. Раньше Ваня верил маме, но теперь стал сомневаться: почему эта книга всем интересная, всем полезная, а ему нет? В конце концов, он имел право на собственное мнение. Просить книжку у одноклассников не хотелось, поэтому Ваня стал экономить на завтраках.
«Ну и что, что голодный, – успокаивал он себя. – Зато на одну сосиску ближе к цели».
Наконец долгожданный день наступил, и шестиклассник Жуков, с замирающим сердцем, подошёл к заветному прилавку. Вот он, мальчик в очках, смотрит на него с обложки! Затаив дыхание, Ваня указал пальцем на книгу, протянул деньги – и маленькое сокровище оказалось у него в руках. Он не положил книгу в рюкзак, а сунул её под куртку и прижал левой рукой. Сердце при этом забилось быстро-быстро. Вот она, долгожданная минута их встречи! Ему не просто купили эту книгу родители, как другим детям. Он купил её сам! Он выстрадал её! Низка несъеденных сосисок повисла перед глазами, и чувство голода, которое до сих пор ему приходилось подавлять силой воли, набросилось на него с удесятерённой силой. Ваня сильнее прижал книгу к груди и сказал чуть слышно: «Ладно, Гарри! Главное, что мы встретились, и все трудности – уже позади».
5
Ваня заметил, что мама стала молиться дольше, чем обычно. Часто она просто стояла на коленях перед иконами и плакала. Раньше Ваня не мог выносить маминых слёз. Он всегда старался, как мог, её утешить, но теперь мамины слёзы стали его раздражать.
«Опять плачет. Только и умеет, что плакать, – думал он и отворачивался, чтобы не видеть жалкую согбенную фигуру. – У Гарри вообще не было родителей, но они оставили ему свою силу, а моя мама только и знает «Господи, помоги!» А где же эта помощь? Отец ушел, денег едва хватает. Ну, и что, что добрая? А что ей дала эта доброта? Лёхина мать вот совсем и не добрая, а Олег Петрович, хоть и директор, а, как рептилия, перед ней пресмыкается. Лёха тоже недобрый, зато у него всё есть, и все его уважают только за то, что он крутой и родители у него крутые».
Ване так хотелось тоже стать крутым, и боксёрская груша была его единственной надеждой. Но до ринга победителя было ещё так далеко! Да и хватит ли у него сил? Вот Гарри – это совсем другое дело. Ему не надо было бить эту тупую грушу до седьмого пота. Его родители просто передали ему колдовскую силу. У Гарри всё просто: довели тебя до белого каления – и получайте обидчики!
Ваня часами просиживал над учебниками, представляя, в кого бы он превратил Лёху Крутого. Свинья из него была бы слишком тощая. Зато ей можно было бы вдеть в пятак кольцо и таскать по школьному двору. Вот это была бы картина!
А Лёхину мать он превратил бы в пузатый металлический чайник с красной крышкой, заткнул бы ему носик пробкой и поставил на огонь. Вот тут бы она побулькала!
Олега Петровича он превратил бы в большую бородавчатую жабу и посадил бы на учительский стол. Всякий раз, когда жаба открывала бы рот, чтобы проквакать «я научу вас Родину любить», он давал бы ей щелчок под зад, и жаба летела бы кувырком со стола, плюхаясь на пол растопыренными лапами. Вот где была бы потеха!
Ваня выписал из купленной книги все заклинания, выучил их напамять и пытался сотворить хоть какое-нибудь превращение, но ничего не получалось. Не хватало самого главного: ингредиентов. Лягушечью печень при желании можно было бы достать, попробовав убить лягушку. Но где взять скорлупу яиц дракона, селезёнки летучих мышей, глаза угрей или высушенные когти? Как это ни было противно, Ваня готов был съесть даже конфетку со вкусом блевотины, если бы она попалась ему в хогвартских леденцах. Он был готов на всё, лишь бы только получить магическую силу. Силу, которая даёт власть даже над сильными, а главное – помогает их унижать.
6
– Мне нужно с тобой поговорить, сынок. – На вид мама была спокойна, но Ваня видел, как вздрагивали уголки её губ. – У тебя появились замечания в дневнике. Ты дерзишь учителям...
– Пусть сами не нарываются, – огрызнулся сын и демонстративно уставился в окно.
– А двойки? У тебя появились двойки. Это тоже учителя виноваты?
– Ну и что? Подумаешь, раз-другой не выучил! Для них двойку поставить – всё равно, что кайф словить.
Последние слова сына привели маму в смятение. Она растерялась и просто не знала, что сказать, а уголки губ задрожали ещё больше. Ваня знал, что она молчит, потому что молится.
«Всегда так! Даже накричать на сына-разгильдяя по-человечески не может!» – думал он, все больше раздражаясь.
– Сынок, ты за последнее время очень сильно изменился. Ты перестал ходить со мной в церковь, потому что у тебя, якобы, не хватает времени на подготовку уроков. Но какие уроки ты тогда готовишь, если у тебя дневник расцвёл двойками?
Ваня молчал.
– В это воскресенье мы пойдем с тобой на исповедь...
– Я не пойду, – коротко отрезал он.
– Но почему? Что изменилось? Я прошу тебя, объясни мне, почему ты не хочешь? – Мама больше не могла притворяться и сохранять спокойствие. В уголках её добрых глаз заблестели слёзы.
– Потому что твоя церковь учит терпеть и унижаться, а я не хочу, чтобы меня унижали. Не хочу! Я хочу быть сильным! Я хочу, чтобы меня боялись, и всё!
Последние слова Ваня уже не говорил. Он кричал, и ему было всё равно, делает он маме больно или нет. Это она во всём виновата! Это она воспитала его хорошим сыном, над которым могут безнаказанно издеваться такие выродки, как Лёха и его «спецы». Хватит! Он сам знает, как ему нужно жить.
– Кому нужна теперь эта учёба? Что она даёт? Что она тебе дала? Покажи мне, что она тебе дала!
Ваня кричал и кричал. Он хотел остановиться и не мог. Мама уже несла в рюмке какие-то капли, он судорожно запивал их водой, захлёбывался, кашлял, махал руками и ненавидел себя за слабость, за всё ту же слабость, от которой из всех сил старался освободиться.
7
Был прекрасный солнечный день. Небо было таким же безоблачным, как и настроение юного боксёра, идущего на свои первые в жизни соревнования. Конечно, он волновался, но эти волнения были приятны. Тренер его хвалил, говорил, что есть у него всё для того, чтобы победить в этом туре. Утром, перед уходом на работу, мама особенно тщательно перекрестила сына-спортсмена со словами «Господи, сохрани». Ваня спорить не стал, но он был убеждён, что если он победит, не это ему поможет, а сила удара и сноровка, приобретённая на изнурительных тренировках, пропитанных ядом ненависти к Лёхе.
Выйдя на ринг, «подающий надежды юниор», как представил его тренер, почувствовал нечто вроде лёгкого головокружения. Он был центром происходящего: все лампы и десятки возбужденных глаз были направлены на него. От него зависело, будут ли присутствующие здесь радоваться или огорчаться, заводиться или скучать. Это чувство было ново и очень приятно. Ваня окинул зал взглядом – жаль, что здесь не было Лёхи. Пусть бы посмотрел на него, стоящего в центре ринга!
Удар гонга, и бой начался. Ваня помнил всё, чему научил его Иван Сергеевич: он молниеносно менял позиции, ловко изворачивался и редко позволял противнику достать его перчаткой. Удар, ещё удар. Зал зашумел, как морской прибой.
– Ванька, дай ему, дай!
– Эй, белый, так ему, так!
– Рыжий, не спи, замёрзнешь!
Взревевший зал подействовал на Ваню, как красная тряпка на быка. Он атаковал противника и наносил ему удар за ударом, пока их не растащили в разные стороны.
Это была его первая и безоговорочная победа.
– Молодец, тёзка, так держать, – Иван Сергеевич, не скрывая улыбки, похлопал воспитанника по плечу. Тренер был определённо доволен.
Ваня улыбался. Вкус победы был сладок, хотя и немного солоноват от привкуса пота, струйками стекавшего со лба, но это было так по-мужски! Это был вкус боя, принёсшего ему победу.
Когда победитель сошел с ринга, его окружила целая толпа ребят.
– Ну, Ванька, ты и бобёр!
– Ты просто танк!
– Вот это так надолбил ты ему!
Ваня устало постукивал перчаткой по плечам окружавших его ребят. Он был счастлив. Сегодня он доказал всем, а главное, самому себе, что он стал сильным.
8
На второй бой Ваня шёл уверенной походкой, хотя на этот раз его противник был намного сильнее предыдущего. Иван Сергеевич давал короткие последние инструкции, Ваня легко пружинил, разогревая мышцы. Он чувствовал себя молодым львом, уже увидевшим свою жертву и готовящимся к прыжку.
Удар гонга ударил не по барабанным перепонкам, а по нервам. Ваня подскочил, как пружина, чтобы сразу без подготовки нанести первый удар, но его противник, парень с бритой головой, чуть повыше его ростом, казалось, ждал этого удара и отскочил в сторону. Легко пружиня, Ваня и бритоголовый парень какое-то время присматривались друг к другу, пытаясь найти слабое место своего противника.
– Ваня, заходи слева, – услышал он голос Ивана Сергеевича.
– Серый, дай этому белому псу, – крикнул кто-то из зала, и Ваня тут же пропустил удар. Ободрённый противник пошёл в атаку и нанёс Ване ещё несколько ударов. Зал взревел одобрительными выкриками:
– Серый! Серый!
Кто-то засвистел, перекрывая свистом крики в поддержку Жукова.
– Жучка, ты что, заснул?
– Белый, давай!
Ваня чувствовал, как злость начинает закипать у него в сердце. Забыв всё, чему учил его Иван Сергеевич, он накинулся на бритоголового парня, нанося ему пустые удары. Они сцепились в замок, но звук гонга заставил их разойтись по своим углам. Этот раунд Ваня проиграл.
– Тёзка, соберись... Всё хорошо... Это ещё только начало, – Иван Сергеевич перечислял все Ванины ошибки. Спокойный голос тренера возвращал ему уверенность в себе.
И снова гонг! Ваня был спокоен. Иван Сергеевич помог ему понять бритоголового противника – теперь он весь был, как на ладони. Удар, ещё удар – Ваня больше не слышал, о чём ревел зал, он видел только бритоголовую цель, стараясь предугадать каждое её движение. Пропущенный удар заставил его сконцентрироваться ещё больше.
«Раз, два, есть! Раз, два, раз-два-три, ещё разок, – считал он про себя, чувствуя, как приобретённое им спокойствие заставляет нервничать его противника. – Удар! Ещё удар! Раз-два, раз-два-три».
Удар гонга вернул Ваню в реальность ревущего и свистящего зала. Иван Сергеевич одобрительно похлопал его по плечу. Ваня видел, что улыбка так и хотела выпрыгнуть из-под чёрных усов тренера, но он всячески сдерживал её. Так же чётко и спокойно, как после первого раунда, он сказал:
– Не расслабляйся. Не сбавляй темпа. Хорошо обошёл его слева.
Что-то мелькнуло в противоположном углу противника. Сначала Ване показалось, что это ему померещилось, но нет, ошибки быть не могло. Это был Лёха.
«Явился – не запылился», – подумал Ваня, но удар гонга отвлёк его от этих мыслей.
Третий раунд был решающим. От него зависело, кто станет победителем. Ваня не столько увидел, сколько почувствовал, что в лице его противника, особенно в его взгляде, что-то изменилось, но времени на размышления не было. Стараясь не сбавлять темп, набранный в предыдущем раунде, Ваня пошёл в атаку. Удар, ещё удар, – противник явно не выдерживал напора сыплющихся на него ударов, или чего-то ждал. Стоило Ване на мгновение открыть лицо, как сокрушительный удар заставил его покачнуться. За вспышкой света последовала резкая боль, и тёплая струйка потекла по лицу. У него была рассечена бровь. Появился человек в белом. Наклонившись над юным боксёром, он что-то прикладывал к рассеченной брови, внимательно разглядывал лицо пострадавшего, потом сделал знак судье – и Ваню сняли с боя. Серый с довольным видом помахал перчаткой в ту сторону, где перед последним раундом стоял Лёха, и тут Ваня все понял.
– Иван Сергеевич, у него в перчатке был кастет, – с трудом сдерживая слёзы, говорил он. – Там был кастет, это не по правилам... Там был кастет...
Тренер был в растерянности – такой поворот событий был маловероятен.
Когда Ваня зашёл в подъезд своего дома, на стене он увидел свежую надпись: «Я долго в должниках не хожу».
9
Это был не просто удар в бровь. Это был удар по всему, во что Ваня ещё верил. Ни сильные кулаки, ни сноровка, приобретённая в результате затраченных собственных усилий, не спасли его от подлости. Даже тренер не смог защитить его. Подлость оказалась сильнее. Ей по силам было всё. Что же делать? Стать подлым самому? Нет, Ваню тошнило от одной этой мысли. Если бы можно было кому-то рассказать о том, что с ним произошло! Раньше он всегда советовался с мамой, но теперь это невозможно: у них разные цели. Друзей настоящих у него нет, да и разве смог бы такой же простой парень, как и он, что-нибудь ему посоветовать?
«Вот если бы Гарри Поттер был настоящий! – думал Ваня. – Уж кто-кто, а он бы точно помог!»
Ваня вспомнил, как мама однажды рассказывала ему забавный случай из жизни святителя Нектария Эгинского. Ещё мальчиком будущий святитель уехал от своих бедных родителей в Константинополь в надежде получить образование. С большим трудом ему удалось устроиться на табачную фабрику своих родственников. Жалование ему платили маленькое, ходил он вечно в обносках, в плохой обуви и всегда был голодным.
Однажды, отчаявшись, он решил отправить письмо Иисусу Христу на небеса и сочинил такой текст: «Христе, Боже мой, помоги мне, пожалуйста». Это письмо вызвался отправить один торговец, живущий с ним по соседству. Но, увидев, странный адрес, решил его вскрыть. Тронутый содержанием письма, торговец положил крупную денежную сумму в конверт и отослал юноше.
Хоть всё это было просто случайностью, но для мальчика это было настоящее чудо. А Гарри Поттер, он же настоящий волшебник! Он тоже может устроить вот такое простое чудо для Вани!
Ваня взял бумагу и старательно написал:
«Дорогой Гарри! Ты был несчастным слабым мальчиком, но тебе покорился весь мир. Дети во всех странах хотят быть похожими на тебя. Я экономил на завтраках, чтобы купить книгу о тебе. Сейчас мне очень плохо. Пожалуйста, помоги мне».
Ваня ещё раз прочитал написанное и аккуратно сложил лист. Завтра он купит конверт, напишет адрес: «Великобритания. Гарри Поттеру», опустит письмо в ящик и будет ждать чуда.
– Сынок, иди ужинать, – голос мамы раздался прямо у него за спиной.
Ваня так увлёкся письмом, что даже не услышал, как она вошла в комнату. Это было так некстати! Резко сунув своё письмо под книжку, мечтатель быстро пошёл на кухню в надежде, что мама сделает то же самое. Но мама медлила. Ваня не выдержал и почти побежал к двери своей комнаты. Мама стояла у окна, а на столе лежал развернутый лист его письма к Гарри Поттеру.
– Ты решил поступить, как мальчик Анастасий, будущий святитель Нектарий Эгинский? – тихо спросила мама. – Но неужели ты не понимаешь, что адреса у вас разные? Он писал на небеса, а ты в преисподнюю.
Ваня молчал, опустив голову, чтобы не видеть маминого лица.
– Кто этот твой Гарри? Какой он волшебник? Почему ты никогда не задал себе этого вопроса?
Так как все мамины вопросы остались без ответа, она продолжала:
– Он же потомственный колдун, просто ведьмак, и действует он при помощи сил зла. Он не делает мир лучше. Он мстит за себя, он самоутверждается, он превозносится над другими, и если он и борется с чем-то, то только для того, чтобы с помощью одних сил зла стать сильнее другого зла, которое в данный момент борется с ним.
Ваня продолжал молчать.
– Вот ты сам мне скажи, – мама открыла книгу и пробежала глазами открывшуюся страницу. – Вот: «Гарри умирал от желания овладеть искусством заставить жабу облететь класс». Зачем ему это было нужно? Скажи мне, хоть одному человеку в мире стало бы от этого лучше? Нет? Так почему же он так этого хотел? А я скажу тебе: чтобы суметь сделать то, чего не могут делать другие, чтобы стать сильнее других и получить над ними власть! А это гордыня – грех сатаны, смертный грех, если ты ещё этого не забыл.
– А ты, христианка, – взорвался Ваня. – Чем ты, такая правильная, лучше этого во всём плохого Гарри? Ты прочитала чужое письмо. А это тоже грех, если ты ещё этого не забыла! – Сын продолжал своё наступление на маму. – Гарри – ведьмак? Ну, и что? Зато он наказывает тех, кто его обижает, и правильно делает! Правильно! Я завидую ему! Ты поняла? Я ему за-ви-ду-ю! – Ваня сделал акцент на каждом слоге последнего слова, чтобы показать маме, что им больше не о чем говорить.
Мама всё поняла и быстрыми шагами вышла из комнаты. В этот вечер Ваня остался без ужина.
10
Паша Сидоров был полной противоположностью Ване Жукову. Ваня был спокойный, сдержанный и немногословный. Его глубокие серые глаза часто были задумчивы. Даже когда он с остервенением бил боксёрскую грушу, на вид он продолжал оставаться спокойным и сконцентрированным. Нужно было быть Иваном Сергеевичем, чтобы заметить, что отношение ученика к объекту удара было слишком уж эмоциональным.
Паша Сидоров, напротив, совершенно был не способен на чем-то сконцентрироваться. Это свойство его характера отражалось и на его внешности: непокорная чёлка торчала, куда хотела, как он её ни приглаживал, две черные вишни искрящихся глаз, как два мышонка-непоседы перебегали с места на место в поисках приключений, успокаиваясь только тогда, когда нужно было спать. Он много жестикулировал руками, не мог долго стоять или сидеть на одном месте, неожиданно вскакивал, за что его дневник, как клумба, пестрел разноцветными замечаниями. И на бокс он согласился пойти «для разрядки», как говорил его папа, приложивший немало усилий для того, чтобы найти сыну занятие по душе.
