Текст книги "Немир-3"
Автор книги: Ирина Гоба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
-Да... дела. Главное, ты понимаешь, они, как знают, что мы сейчас не готовы к войне, и что мы проиграем им в открытом противостоянии.
-Успокойся, неужели ты думаешь, что Прим... кстати, как там его?
-Шико.
-Что Прим Шико приехал к нам для того, чтобы объявить войну?
-Кто их там разберет? Ты интересовалась реальным положением этого Королевства?
-Да, но получила от Севы довольно расплывчатую информацию. Понимаешь, оно не занимает хоть сколько-нибудь важное в стратегическом плане место, и поэтому прямого наместника Священного города там нет уже давно. Религия – монотеистическая. В последние годы там стали активно развивать добычу и экспорт природных ископаемых. У них – очень развитое сельское хозяйство. За короткое время многократно увеличилась численность воинов и гарнизонов, в которые привлекаются высшие военные советники из других Королевств. В общем, за каких-то несколько лет, Долинное Королевство превратилось из бедного и прозябающего в сильное и процветающее. Там что-то еще связано с Первым Советником Найтом. Он – бывший раб Первого Воина. Была какая-то жуткая трагедия, подробностей которой я не знаю. В общем, этот Найт спас семью Прима. Шико за это выкупил того из рабства, и предложил ему самостоятельно выбрать себе награду. Найт решил работать на Прима, при этом проявил свои незаурядные способности, и вскоре стал его правой рукой. Говорят, что Шико и в туалет без этого Найта не ходит, и что он души в нем не чает. Прим дал ему за верную службу много земель и титулов. В общем, реально Королевством правит Найт, а не Шико.
-Надо будет дать Задание в Мирный, чтобы они изучили этого Советника хорошенько.
-Согласна. Ну что, пора на выход и на вход?
-Ага.
Примы сидят за столом переговоров.
Шико производит на меня приятное впечатление – эдакий добрый и мудрый старик, который искренне любит и свое Королевство, и свой народ. Во время переговоров, он постоянно обращает свой взор к Первому Советнику.
Найт – очень высокий мужчина, с мощной грудной клеткой и широкими плечами. У него испещренное шрамами лицо, переломанный нос, слегка деформированный угол рта, тяжелая квадратная челюсть, серые раскосые глаза. Его, когда-то темные, волосы посеребрены проседью. На руках – тонкие кожаные перчатки, под одеждой – гольф, закрывающая от любопытных глаз его грудь и шею. При ходьбе он сильно хромает на правую ногу.
Если наши с ним глаза встречаются, он отводит их первый, при этом слегка сутулит свои плечи, что является признаком его неловкости. Он что, комплексует передо мной из-за своей увечной внешности?
На очередной вопросительный взгляд своего Прима, Найт твердо кивает головой.
Шико прокашливается и продолжает:
-Прим Норд, я – человек старой закалки. Мне чужды интриги и недомолвки. Поймите, я слишком долго живу на этом свете, и уже давно убедился в том, что для достижения цели не обязательно использовать силу. Но...
Джон слегка беспомощно смотрит на меня, призывая на помощь. Я спрашиваю «брата»:
-Не сочти за дерзость с моей стороны, но я прошу твоего разрешения обратиться к Приму Шико, с его соизволения.
-Не вижу причин, чтобы отказать тебе в этой просьбе. Прим Шико?
У Найта слегка участилось дыхание. Он пристально смотрит на меня. Что я такого сделала? В нашем Королевстве женщины мужчинам – ровня, и никто не смеет ущемлять их права. Что же касается моей просьбы прямо подключиться к переговорному процессу, так я же – не только «сестра» Прима, но и его Первый Советник.
Шико ласково мне улыбается, и по-стариковски кряхтит:
-Слава о красоте и мудрости вашей сестры долетела до нашего скромного Королевства, и для меня большая честь лично убедиться в том, что людская молва донесла до нас истинную правду.
-Не мне судить о моей красоте и мудрости, но мне судить о моих принципах в построении партнерских отношений. Прим Шико, Вы пришли к нам с Миром, с Миром и уйдете. Точка. Что касается достижения вашей цели, то озвучьте нам ее, и мы вместе обсудим эту возможность.
Найт одобрительно усмехается, и кивает своему Приму. Шико меняет добродушное выражение своего лица на сосредоточенное:
-Не ожидал от Вас, Мистресс Карина такой неженской прямоты. Что ж, давайте мы с вами обсудим то, на каких условиях вы нам предоставите выход к морю, и мы уйдем с Миром.
Я перевожу свой взгляд к Найту, и уточняю у него:
-Выход к морю без собственного флота?
Его брови и глаза отвечают мне «и что?»
-Выход к морю без собственного портового города?
То же движение бровей, тот же встречный вопрос в глазах.
-Найт, я задаю вам вопросы, требующие...
Прим Шико слегка сконфуженно отвечает вместо своего Советника:
-Мистресс Карина, Найт не желает своим молчанием проявить свое неуважение к Вам. Дело в том, что мой Советник лишен способности говорить.
-Прошу простить мне мою бестактность.
Приветливая улыбка «ничего страшного».
Я задумываюсь буквально на минуту:
-Первое – военный Союз. Второе – мы строим для вас торговый флот. Третье – мы предоставляем вам в аренду землю для строительства порта. Земля – наша, порт – ваш. Четвертое – демаркация границ с учетом равноценного обмена вашему выходу к морю.
Найт качает головой, и смотрит на меня очень многозначительным и полным решимости взглядом. Поднимает вверх руку и показывает мне «один». Не устраивает первый пункт? Неудивительно, силы-то у нас – явно неравные, так что, с их стороны военный Союз – это конкретная уступка в нашу пользу.
Но и я отступаться от своего решения не намерена:
-У вас есть время на то, чтобы обдумать наше предложение.
Мы обмениваемся традиционными протокольными прощальными фразами, и одновременно выходим из зала через противоположные двери.
Навигатор не понимает команды моих непослушных дрожащих пальцев...
ну же...
ну же...
а-а-а...
что я наделала...
быстрее, мне надо срочно в Мирный, иначе я просто задохнусь....
Быстрее... отвращение к себе давит мое горло колючими тисками, я часто дышу, и борюсь со своей кислородной недостаточностью. Как только Транспорт отрывается от земли, мне удается взять себя в руки и закрыть глаза...
как?...
как я посмела?...
как же я себя за это ненавижу!!!
...Традиционный ежегодный бал-маскарад в самом разгаре. Мне надоело быть безучастным свидетелем окружающего меня веселья, и я подхожу к «брату», чтобы тихо предупредить его о своем решении покинуть бал. Он просит меня задержаться:
-Еще пол часика, и вернемся во дворец вместе. Хорошо?
-Да, но не дольше. Я буду ждать тебя в назначенное время у носилок.
Решила убить эти полчаса прогулкой по парку. Я так углубилась в свои мысли, что не заметила, как оказалась в неосвещенной его части настолько далеко от места веселья, что здесь практически не слышны звуки музыки. Ни тебе скамеечки, ни тебе пенька, на худой конец. Смотрю на циферблат своих часов, и понимаю, что луна сегодня не в настроении служить мне необходимым для определения времени, освещением. Побуду здесь еще несколько минут, и буду двигаться в обратную сторону...
Нахожу своему плечу опору в виде дерева и задумываюсь о том, что мне хочется стоять вот так гораздо дольше, чем какие-то отведенные мне самой собой несколько минут. Мне уже давно не удавалось оставаться наедине со своими мыслями.
Прикрываю глаза, и в моей памяти всплывают воспоминания о моем любимом, о его сильных нежных руках, о его способности моментально улавливать своими руками настроение и желание моего тела, о том, как эти руки знали и понимали каждое мое движение, каждую мою дрожь, о том, какими они были настойчивыми и ласковыми...
Ненавижу себя! Дрянь! Последняя дрянь! Нет, это – слишком мягкое определение! Для меня и для моего поступка еще никто не придумал соответствующего ругательства!!!
Выпрыгиваю из транспорта и мчусь к Никите...
только бы он был один...
только бы он был дома...
-Арина? Что? Арина, Арина!
Я падаю ему в объятия и захлебываюсь слезами. Краешком сознания понимаю, что это – мои первые с похорон Рэда слезы. Понимаю, что пугаю своей громкой истерикой брата, но ничего не могу с собой поделать...
... Руки... руки на моих плечах, на моей груди, на моей талии... я расслабляюсь под этими руками... мне хочется сказать этим рукам спасибо за те ощущения, которые они дарят моему истосковавшемуся по ласке телу... стоп... нет, не стоп... пусть продолжают... мне так хорошо ощущать их на себе... так что, пусть пока делают со мной то, что хотят... «стоп» я всегда успею сказать... да и до Кокона мне дотянуться – дело одной секунды... так что обладатель этих рук отлетит от меня на несколько метров в ту же секунду, как только я захочу... Его руки уже под лифом моего платья, его губы уже раздразнили мою кожу на моей шее... эти поцелуи перемежаются легкими аккуратными прикусываниями... да... да... да... Мне хочется повернуться к обладателю этих рук лицом, но в этот момент, он поднимает мне подол платья... и снова «да»... и я сама становлюсь на колени, и я сама поощряю его своими действиями к продолжению... он начал входить в меня, и я уже ничего не соображала. Мне было так хорошо, что я забыла обо всем на свете. Я забыла о том, где и почему нахожусь. Я забыла о том, что занимаюсь любовью непонятно с кем. Мое сознание поздоровалось со мной в тот момент, когда я, уже после своей эйфории, почувствовала на своих бедрах легкие нежные поцелуи моего случайного любовника... он делал это так аккуратно, как будто боялся повредить мне мою нежную кожу. И в тот момент я не просто поняла то, что сделала... в тот момент я впала в панику... эта паника раскрыла мой рот для того, чтобы твердо сказать: «уйди отсюда сейчас»... я повторяю это несколько раз до тех пор, пока не слышу затихающие вдалеке шаги.... Встаю... и бегу в противоположную от этих шагов сторону... не помню, как добралась до Транспорта... не помню, как нашла к нему дорогу... помню лишь то, что все это время у меня в голове проносились исполненные презрения к себе крики... ненавижу!... как же я себя ненавижу!!!...
-Арина, сестренка, все успокойся. Аринка, я уже позвонил маме – они скоро приедут. Сестренка...
-Нет, пожалуйста, нет... Никита, что я натворила?... Что я наделала?
-Вот, маленькая, выпей водички и успокойся. Вот, открой ротик.
Мои зубы громко стучат по стакану, и этот звук помогает мне утихомирить мои горловые спазмы. Или этому способствуют размеренные горловые движения? Не знаю, не знаю, что и чему способствует, да и какая разница!!!
-Сестрен, что стряслось?
Я отодвигаюсь от стакана, и смотрю в перепуганные глаза брата:
-Ники, ты меня возненавидишь, когда я тебе расскажу о том, что случилось, и о том, как низко я пала... У-У-У...
-Тихо, прекрати заводиться по новой. Тебя кто-то обидел?
-Не-е-ет...
-Детей?
-Не-е-ет... Ники, я только что занималась сексом с незнакомым мне мужчиной... У-У-У...
-Он тебя... заставил?
-Не-е-ет...
-Подожди, я ничего не понимаю...
-Я гуляла в парке, а он... он просто подошел ко мне сзади и обнял меня... а я... я не отстранилась... а потом... потом.... Все как-то само собой... Ники, я этого хотела, понимаешь? Ты понимаешь, что я натворила? Да я же – последняя шлюха, которая раздвинула ноги перед первым встречным-поперечным... Да я же – тварь последняя..
Брат резко закрывает мой рот своей ладонью, и зло рычит мне в лицо:
-Не смей оскорблять в моем присутствии мою сестру!
Я убираю его руку, и тихо спрашиваю:
-А что, ты сам этим займешься?
-Арина, ты в своем уме? Ты что сама себе о себе напридумывала? Я не вижу в твоем поступке ничего страшного или предрассудительного...
-Ники, ты ведь на самом деле так не думаешь, ты ведь просто пытаешься меня успокоить. Как я теперь буду смотреть в глаза своим детям, зная что я... что их мать...
Ники опять закрывает мне рот:
– Последнее предупреждение – не смей ни вслух, ни про себя наносить себе такие ужасные оскорбления. Это – твоя жизнь. Ясно? Ты своим поступком никого ни обидела, ни предала, ты никому не изменила. Ты уже сделала то, что сделала. И теперь вспоминай об этом эпизоде своей жизни, как о мимолетном приключении, на которое ты сама решилась, и которое оставило после себя не очень хорошие воспоминания.
Как раз очень хорошие, но мне стыдно об этом говорить. Брат продолжает свою нотацию:
-Только спокойно, ладно? Я тебя сейчас кое о чем спрошу, но ты реагируй спокойно...
-Мне уже страшно.
-Э-э-э... он предохранялся? У этого твоего приключения могут быть какие-то последствия?
-Если ты о беременности, то – нет, потому что он... он, почему-то, не до конца...
-Какой благородный незнакомец тебе попался. Ты хочешь узнать, кто это был? Мне помочь тебе найти его?
Я не скрываю ужас в голосе:
-Нет, что ты, нет, ни в коем случае! И... я очень надеюсь на то, что он тоже не знает о том, кто был с ним.
-Знает-не-знает – это неважно. Ты – взрослая женщина, и сама несешь ответственность за свои решения и поступки. Никто не посмеет скверно расценить это твое решение. Другая сторона вопроса – это твое принципиальное отношение к интиму. Я сейчас говорю о твоей нравственной норме «заниматься любовью без любви – это прелюбодеяние». Пожалуйста, не суди себя строго. Пожалуйста, прости себя за то, что ты позволила себе расслабиться. Ты же – не железная, а нормальная женщина. Арина, я прошу тебя, не ругай себя, не надо...
Несколько дней после моего «приключения», я постоянно находилась в резиденции – уходила из дворца, когда мои дети еще спали, и возвращалась, когда они уже спали. У меня были поминутно расписаны встречи с послами дипломатических миссий, с представителями торговых компаний и с нашими Первыми Гражданами.
Итак, на сегодня у меня с Нордом еще одна встреча – с Примом Шико и его верным Найтом, и все... все, завтра – выходной!!! Может, съездить с детьми на море? Или в Мирный? Хм, надо будет спросить у них, чего им больше хочется.
Шико мягко просит меня и Найта оставить их с Нордом наедине. Мы молча повинуемся. Не проходит и пяти минут, как двери открываются, и я наблюдаю на лице своего «брата» крайнюю степень растерянности:
-Карина...
Медленно подхожу к нему, и с ужасом думаю про себя: «Все, это – война! Блин, как не во время. Что ж...»
-Карина, Прим Шико выдвинул свое условие для подписания Военного союза. Я сразу ответил, что мы не примем его, но все же решил поставить тебя в известность.
-Вся внимание.
-Найт просит тебя стать его Невестой, и, взамен на твое согласие, Прим Шико готов подписаться под всеми пунктами нашего договора.
-Н-найт что?
Я поворачиваюсь к Советнику:
-Это – шутка?
Претендент на роль моего жениха не отводит свой ничего не выражающий взгляд от тех молний, которые мечут мои глаза.
Это же не может быть его серьезным намерением? Правда? Дыши, дыши...
-Прим Шико, по нашим Законам, статус Невесты подразумевает собой ее проживание в доме жениха сроком не более одного месяца, и, по истечении этого срока, жениха и невесту спрашивают в присутствии свидетелей о том, готовы ли они скрепить свои отношения узами брака.
-Наши с вами Законы мало чем отличаются, Мистресс Карина. У нас так же, как и у вас, статус Невесты не подразумевает с ее стороны никаких обязанностей или обязательств.
-То есть, мне надо прожить в доме Вашего Советника один месяц, и за это вы подпишите с нами договор?
-Нет, Найт настоял на том, что, в случае Вашего согласия стать его Невестой, мы подпишем Договор уже сегодня, не дожидаясь окончания срока Вашего пребывания в его доме.
Так, если бы речь шла о браке, тут и думать было бы нечего, но пробыть месяц Невестой, а иными словами, совершенно свободной в своих действиях и решениях, гостьей Найта...
Норд видит мое сомнение, и вступает в разговор:
-Карина, я не думаю, что ты должна серьезно рассматривать это предложение. Я никогда не соглашусь на то, чтобы ты ставила свои личные интересы в зависимое положение от интересов Королевства.
Шико слегка нервно реагирует на эти слова:
-И какие же интересы Вашей сестры могут быть здесь ущемлены? Если бы не мое безграничное уважение и доверие к Найту, я бы никогда не согласился на такое предложение. Но я слишком многим ему обязан.
Ах ты ж... Шико... да не такой уж ты и простак, каким кажешься на первый взгляд. Что ж, теперь – мои условия:
-Четыре недели...
Найт показывает – три, мой «брат» поясняет:
-Две плюс одна. После второй ты проведешь неделю в женском монастыре. Это правило принято в их Королевстве.
-Хорошо, значит, две недели в Вашем доме, неделя в монастыре, затем еще одна неделя в Вашем доме, после чего я говорю при свидетелях, что не буду Вашей женой, и возвращаюсь домой. Я ничего не перепутала?
Найт невозмутимо качает головой.
-Хорошо, я перееду к вам, но только вместе со своими детьми и служанкой.
Он кивает, а я разворачиваюсь, и выхожу со словами:
-Норд, подписывай Договор – я даю Советнику Найту свое согласие.
Джон нервно меряет шагами мою комнату:
-Арина, ты понимаешь, что за это меня твой отец на ремни порежет? Ты понимаешь, что он этого так не оставит?
-Не понимаешь. Да успокойся ты, я тебе обещаю, что сама все расскажу ему при встрече. Кстати, я решила провести предстоящую неделю в Мирном. Тебе ничего не надо передать родителям? Нет? Ну, как хочешь. Распорядись подготовить на завтра два обоза. В целях моей безопасности, они не будут знать маршруты друг друга, и воины каждого из них будут думать, что я нахожусь в другом обозе. К точке же их пересечения я прибуду, якобы, на перекладных.
-А всю неделю твоего якобы пути «инкогнито на перекладных» вы все проведете в Мирном?
-Ну, да. Ты же не думаешь, что я буду трястись вместе с детьми в карете.
Ники приземлил Транспорт у ближайшей, к месту встречи обозов, станции:
-Аринка, проверь еще раз.
-Все на месте, не волнуйся. Ты ведь не отвяжешься, да? Смотри: коннект, телефон, Защита, Коконы, Иллюзоры. Ну что, убедился?
-Ой, не нравится мне эта твоя затея.
-Отнесись к ней, как к моему внеочередному отпуску. Все, обнимаю, пока.
-Пока.
На постоялом дворе мы нашли подходящую карету, наняли извозчика, и отправились в путь.
Кира «кормит» кукол грязью, а я откладываю в сторону свой очередной рисунок, и ложусь на покрывало. Как же здесь хорошо – мне очень нравится эта часть парка в поместье Найта. Здесь все продумано до мелочей, причем эта продуманность воплощена с такой естественностью, что создает иллюзию непричастности к ней человека. Что ж, первая неделя моего «отпуска» прошла довольно спокойно и без негативно. Если бы у меня был дневник, то на его очередной странице я бы написала:
"Дорогой дневник, прости, что не делилась с тобой событиями моей жизни вот уже целых семь дней.
Должна признаться тебе в том, что я приятно удивлена и тем, что меня окружает, и теми, кто меня окружает.
Начнем с того, «что»... в доме Найта нам выделили целый этаж с гостиной, тремя спальнями, и двумя санузлами. Окна моей спальни выходят в сад – а это для меня уже много значит (не тебе мне об этом говорить – ты же, как никто другой, знаешь о том, какую слабость я питаю к виду из окна). Вся обстановка, мебель, предметы интерьера подобраны со вкусом и... любовью (да-да, с любовью, и, если бы ты мог видеть это, то сразу бы со мной согласился), что создает ощущение невероятного уюта и комфорта.
Что же касается того, «кто»... Вся прислуга – вышколенная «до не могу», но при этом не раболепная и тупая, а приветливая и сообразительная. Скажу тебе по секрету – мне кажется, что управляющий Найта положил глаз на Элену. Точнее – глаза, точнее, он эти глаза с нее попросту не сводит. Моя же служанка принимает эти взгляды с та-а-ки-и-им достоинством, что я еле сдерживаюсь от того, чтобы попросить ее дать мне несколько уроков на тему: «как достойно отшить нежеланного воздыхателя».
Ты наверняка ждешь не дождешься от меня описания моего «жениха». Что ж, здесь все гораздо сложнее, чем я вначале себе предполагала. Он – хороший. Нет, ты не фыркай. Выслушай! Он – ненавязчивый и заботливый, обстоятельный и легкий, властный и невластолюбивый, жесткий и не жестокий, серьезный и веселый. Ага, ну хорош смеяться – здесь нет причин для смеха. Ну, не смейся ты надо мной! Я сама не все понимаю, но именно так я его чувствую. Ты спрашиваешь меня, зачем я пытаюсь его понять и прочувствовать? Хороший вопрос, но у меня нет на него вразумительного ответа. Я ведь приехала сюда с твердой уверенностью выстроить здесь нашу жизнь таким образом, чтобы как можно меньше пересекаться с Найтом. Но, у меня не получается его игнорировать. И, если вначале я еще пыталась проанализировать то, каким образом ему удается ломать, воздвигнутую мной, стену отчуждения и показного равнодушия, то теперь я просто смирилась с тем, что от нее не осталось и следа.
Вот здесь я с тобой полностью согласна – сама себе удивляюсь...
Первые два дня пребывания в доме Найта, я распоряжалась накрывать на стол в нашей гостиной. Мы вчетвером с Эленой и детьми, кушали невероятно вкусные и простые блюда, при этом расхваливали вслух кухарку, и грозились переманить ее к себе во Дворец. На третий день, Хард подошел ко мне, и сообщил заговорщицким тоном: «Мама, мне сын кухарки сказал, что Найт ничего не ест с тех пор, как мы сюда приехали». Я про себя подумала, что это обычный детский вздор, но... что-то мне подсказало, что в каждой шутке должна быть доля шутки... и попросила Элену аккуратно разузнать подробности, полученной моим сыном, информации. Донесение моей служанки имело примерно следующее содержание: «Госпожа, все домочадцы думают, что он не ест из-за Вас, точнее из-за того, что Вы отказываетесь делить с ним его столовую». Я еще подумала про себя «хорошо, что не его спальню, уже легче», но вслух потребовала разыскать негодника, и привести его к нам на этаж. Он зашел в гостиную, спокойно кивнул мне с ничего не выражающим выражением лица, и принял выжидательную позу, мол, «чего тебе надобно, старче?». Я... растерялась. Мне казалось, что мужчина, отказывающийся от завтрака-обеда-ужина должен смотреть на причину этого воздержания как-то... благолепно, что ли. Я вдруг ощетинилась на него ни с того ни с сего:
-Найт, Вы что, хотите в одно прекрасное утро найти меня с перерезанным горлом?
В ответ – немного расширенные глаза, и раздувающиеся от негодования ноздри, мол, «ты что, головой ударилась?» и... все... и никаких тебе жестов, никаких тебе требований объяснений довольно нелепого (сама знаю) обвинения.
-Если нет, то прекратите голодать, потому что Ваша прислуга винит в этом меня, а они относятся к вам с таким обожанием, что среди них обязательно найдется тот, кто захочет убить за это без вины виноватую.
Про «обожание» я опять-таки узнала от Элены: «Они его боготворят. Он для них – что отец родной. Все они – бывшие рабы, и, только благодаря ему, стали вольными гражданами».
Найт серьезно качает головой «нет».
-Нет – не убьют, или нет – не прекращу голодовку?
Два кивка (соответственно двум частям моего вопроса). Сдаюсь:
-Скоро время обеда – распорядитесь, пожалуйста, накрыть в столовой еще на четыре персоны.
Спокойный (безрадостный? не торжествующий?) наклон головы, вопросительный взгляд «я свободен?», и, на мое: «да, это все», Найт разворачивается, и медленно выходит своей слегка прихрамывающей походкой.
И это, дорогой мой дневник, только начало «падения великой Аринской стены»...
Обед... Моя Кира требует перенести ее стул и столовые приборы к месту слева от Найта. Я благоразумно промолчала. Затем моя Кира (моя Кира?!) спокойно терпела, пока Найт кормил ее с ложечки (да она же и мне не позволяет с собой подобное непотребство!). Когда тарелка наполовину опустела, моя Кира возбужденно (моя меланхоличная дочь – возбужденно?) спросила у моего «жениха»: «Найт, а когда будет сюрприз?», на что тот ей ответил, показывая на тарелку, мол, вот когда все съешь, тогда и будет, а до этого – никак не получится. Моя Кира (моя Кира? я чуть со стула не упала, потому что заставить мою дочь полностью съесть содержимое тарелки не удается никому) съела все до последней крошки, и потребовала обещанный сюрприз. Я решила-таки вмешаться:
-Доченька, потерпи, пока Найт сам пообедает.
Мой «жених» бегом заглатывает пирожок, кивает Харду (который тут же срывается на этот кивок со своего места), берет на руки мою дочь (мою недотрогу дочь?), и выходит с моими детьми из столовой. Я тупо поворачиваю голову к Элене, и говорю ей на Священном (ее родном) языке:
-Я что-то пропустила?
Моя служанка дарит мне неловкую улыбку, и объясняет:
-Госпожа, они... подружились. Найт все эти дни проводил с ними очень много времени, но для Ваших тревог нет причин, потому что все это происходило под моим присмотром.
Я встаю, беру в руки чистую тарелку, накладываю на нее пирожки, и прошу Элену проводить меня туда, куда мог отправиться Найт с моими детьми.
Они стоят в саду под навесом, и Кира, не прекращая, тараторит:
-Ну скажи, ну скажи, что это...
Найт хитро улыбается и качает головой. Мой сын «по-взрослому» успокаивает сестру:
-Кира, какой же это сюрприз, если ты будешь знать о нем заранее.
Одновременно с нами, к ним подходит слуга, который несет в руках большую корзину, накрытую полотенцем. Найт подмигивает мне (мне?), и показывает головой: «смотри», опускает Киру на землю, и убирает с корзины полотенце.
Ой... Щенки.... Как? Откуда? В последний раз я видела собак еще в родном двадцать первом веке! Я чуть не захлебнулась от нахлынувших на меня эмоций восторга и умиления. Мои дети уже разобрали свои «подарки», и вовсю сюсюкаются с ними. Я отдаю самодовольно (не без причины) улыбающемуся Найту тарелку: «Ешь», – и опускаюсь на колени возле детей.
Не знаю, что это за порода (да хоть «двортерьерская», не все ли равно?) щенков, и во что они в результате вырастут, но сейчас эти белоснежные клубочки настолько миловидные, что к ним хочется прикасаться, их хочется гладить, с ними хочется дразниться. Я беру из рук недовольного (не без причины) моим вмешательством Харда, его щенка, и прижимаю этот попискивающий клубочек к своему лицу. Чувствую на своих щеках и глазах шершавый язычок, и благодарю Найта с искренней улыбкой:
-Спасибо, я и подумать не могла, какую радость Вы подарите моим детям.
Слышу голос Киры:
-Мама, мамочка, ты улыбаешься, мамочка, любимая.
Мои дети облепили меня и целуют мои щеки, и обнимают меня своими ручонками, а я... я боюсь убрать с лица улыбку, потому что мне кажется, позволь я себе это, мои губы не смогут снова ее воспроизвести.
Все, дорогой воображаемый дневник, пора мне закругляться, потому что к нам идут Найт с Хардом. Пока (или как там правильно писать последнюю фразу в очередной записи дневника?). Потом придумаю что-то другое, ну а пока – «пока»".
Сын садится возле Киры, и шутливо ее ругает:
-Что же ты их кормишь так неаккуратно?
Вчера Найт попросил моего разрешения взять Харда с собой в город. Я разрешила, и они уехали сегодня рано утром.
-Как вы съездили?
-Супер, зря ты с нами не поехала. И город – ничегоська-сибеська, и вообще... Резиденция их Прима, конечно, нашему и в подметки не годится, но в целом – все довольно солидно и впечатляюще.
-А что вы делали в резиденции?
-Найт заседания проводил, бумаги какие-то подписывал, а я с Примом Шико болтал.
Меня сейчас хватит удар:
-Болтал?
-Ну да, нормальный такой старикан, без всяких там. Да ты расслабься, я ему никакие государственные тайны не выдал. Да он и не спрашивал.
Найт громко смеется. Мне же совсем не до смеха. Я прекрасно знаю, что мои дети настолько разумные, что никогда не выдадут так называемые «государственные тайны», и поэтому причина моего «не до смеха» кроется не в этом, а в том, что мой сын «болтал с Шико». Как вам это нравится?
Найт жестом спрашивает моего разрешения присесть рядом со мной на подстилку. Я приглашаю его кивком головы, и на его второй вопросительный жест, направленный в сторону моих рисунков, беру их в руки и передаю ему. Он хмурится, рассматривая мои наброски. Ему что, не нравится?
Он показывает на разноцветные карандаши, сложенные на покрывале, и Хард отвечает ему вместо меня:
-Мама уже давно рисует только черно-белое.
Найт выбирает один из моих рисунков, потом берет карандаши и показывает мне «можно раскрасить?». Я пожимаю плечами «попробуй, раз есть такая охота», и переключаю свое внимание на детей:
-Ребята, давайте поиграем с вами в мяч, но при условии, что вы потом сразу пойдете к Элене, чтобы она вас покормила.
Мои умнички кивают мне, и мы отходим в сторону, чтобы не мешать своей игрой Найту, который сосредоточенно разрисовывает мой набросок.
Найт любезно вызвался проводить детей к Элене, а я сижу на покрывале, и, не отрываясь, смотрю на то, что получилось из моего рисунка после его «доработки».
Я же совсем не это имела в виду. Я же не это хотела показать. У меня было грустное море, у меня было уставшее небо. А в результате получилось – спокойное море после все еще виднеющейся в небе затихающей бури.
Чтобы усилить впечатление, здесь не хватает лиловых оттенков, означающих приближающуюся победу солнца, пробивающегося сквозь тучи. Сама того не замечая, беру в руки нужный карандаш, и делаю несколько необходимых штрихов.
Вскидываю голову на уже привычное мне цоканье – так Найт делает каждый раз, когда хочет привлечь к себе чье-то внимание. «Жених» с улыбкой протягивает мне дымящуюся чашку, и я тупо беру ее из его рук. Он присаживается рядом, и заглядывает через мое плечо в наш рисунок, а я перевожу взгляд с него на чашку и обратно. Запах, что за умопомрачительный запах! Это что, горячий шоколад? Ах... Свободной рукой откладываю рисунок в сторону, и начинаю с жадностью поглощать полными ложками содержимое чаши:
-Найт, спасибо тебе огромное. Как ты узнал?
Упс... это я так сейчас, незаметно для себя, перешла к нему на «ты»? Что ж, он, судя по всему, не возражает. На мой вопрос, Найт показывает рукой расстояние от земли, и я понимаю, что он намекает на маленький рост. А кто у нас маленького роста? Хард. Вот маленький... молодец.
-Это твоя кухарка сделала?
Найт качает головой, и показывает себе на грудь.
-Ты?
Он делает лицом «что не нравится?»
-Очень вкусно, ты сам-то пробовал? Нет? Вот попробуй...
Он несколько секунд смотрит на ложку, затем аккуратно берет ее в рот. Я выжидательно смотрю на его реакцию:
-Ну, как? Что, не впечатляет?
Опускаю глаза на чашку, и глубокомысленно, со вздохом изрекаю:
-Странно, и почему мужчинам не нравится шоко...
..."лад" я уже говорю в прижавшиеся ко мне губы Найта. Так, Арина, твоим рукам простительно их бездействие, потому что они заняты чашкой и ложкой, но вот почему так странно ведут себя твои губы? Ладони Найта держат мое лицо так аккуратно, как будто в его руках и не женское лицо вовсе, а нежнейший хрупкий цветок. Он целует меня так легко и нежно, как будто боится проявить неосторожность и случайно повредить мои губы. Весь поцелуй длится так недолго, что я с трудом подавляю в себе разочарованный стон, готовый подняться из моего горла в момент его окончания.
