Текст книги "Пираньи в шоколаде"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Я вспомнила, как Харлей прыгал на бандита, пытаясь вырвать у него из рук какой‑то цилиндрический предмет. Может, это была свернутая в трубочку картинка, от которой дог оторвал уголок?

Я сунула находку в карман, повесила на шею акулий зуб и направилась к воротам.

Мужчина, с которым беседовала тетя Клава, оказался не милиционером, а врачом.

Только сейчас я сообразила, что Антон при падении мог получить серьезные травмы.

– Оклемалась уже, болезная! – прокомментировала мое появление нянька Светояровых. – А ведь лежала, как труп. Я уж думала, конец тебе пришел.

– Как Антон?

– В крови весь, порезался, да еще головой ударился. Я как могла его перевязала и доктора вызвала, Семен Палыча. До кровати хотела довести, но не смогла, одеялом укрыла, так Антоша на улице и лежит.

– Как это случилось? – спросил врач, торопливо шагая за указывающей дорогу тетей Клавой. – По телефону вы толком ничего не объяснили.

– Бандит какой‑то в дом забрался, – взволнованно затараторила нянька Светояровых. – Антошу в окно выбросил, а потом Ирину по голове шарахнул. Я, правда, всего не видела, выбежала на крик, заметила какого‑то типа в черном, ударившего ее, но он убежал, а потом я нашла Антошу под окном, всего в крови и тоже без сознания.

– Антона никто не выбрасывал, – вмешалась я. – Мы были на кухне, и он внезапно бросился в закрытое окно. Рыбкой нырнул, как в омут. Хорошо хоть, там первый этаж.

– Сам бросился? Просто так, ни с того, ни с сего? – уточнил врач.

– Да. Это было при мне. Все произошло совершенно неожиданно.

– Неужто Антоша сам выпрыгнул? – от изумления тетя Клава остановилась и обернулась ко мне. – Быть того не может! Зачем?

– Не знаю. Может, он увидел в окно того типа, что потом меня оглушил? Все произошло так быстро, что я не успела ничего понять.

– Вы вызвали милицию? – спросил врач.

– Какая милиция! До нее ли мне было? – всплеснула руками старуха. – Антоша кровью истекал, порезался весь. Аркадьичу еще позвонила, он днем в оранжерее работает, здесь неподалеку живет, в Нижних Бодунах, здоровый, как лось. Попросила его подойти, Антошу в дом перенести, да что‑то Аракдьич задерживается.

– Тут я, тут! – донесся из темноты густой бас. – Машина не заводилась, пришлось на своих двоих добираться. Что с хозяином‑то случилось?

* * *

Накрытый одеялом Антон лежал неподвижно, как труп. Тетя Клава постаралась от души и намотала на него столько бинтов, что их запросто хватило бы на добрую дюжину мумий.

– Похоже на сотрясение мозга, – сказал врач. – Переломов нет, только порезы, так что, возможно, все не так страшно. Нужно срочно отвезти его в больницу. Зря вы, Клавдия Ивановна, скорую вызывать не захотели.

– Какая скорая! – запричитала старуха. – Сам знаешь, как они ездют. Скорей смерти дождешься, чем скорой. Настёне вот, подруге моей, сердце однажды прихватило, так три часа их, паразитов, ждала, вот те крест. Так и померла, не дождавшись. Вы ж Антошу с детства пользуете, только вам я и доверяю.

– Ладно, – кивнул врач. – Отвезу его в первую Градскую. Не волнуйтесь, там отличное оборудование. Сделаем все, что возможно. Аркадьич, поможешь донести Антона до машины?

Когда его поднимали, Светояров пошевелился и тихо застонал.

– Слава богу, в себя приходит, болезный! – истово перекрестилась тетя Клава.

Обрадоваться я не успела. В глазах потемнело, тело налилось свинцовой тяжестью. Я пошатнулась, уцепилась за стенку дома и тихо сползла по ней вниз.

– Ее тоже надо в больницу, – откуда‑то издали услышала я голос врача, и охвативший меня от этих слов ужас немедленно привел меня в чувство.

Одна мысль о столкновении с российским здравоохранением ввергала меня в панику. После того, как наши безграмотные медики в ранние студенческие годы порадовали меня столь впечатляющими диагнозами, как аортальный порок сердца и опухоль мозга (в первом случае врачиха не умела измерять давление и решила, что кровяное давление у меня равно нулю, а во втором в рентгеновский аппарат попал какой‑то посторонний предмет, который врачи благополучно приняли за опухоль), я всячески избегала контактов с отечественной медициной, а для поддержания здоровья стала изучать рефлексотерапию и всевозможные восточные методы лечения.

Я протестовала так яростно, уверяя, что мне необходимо всего лишь выспаться и отдохнуть, что врач понял – без борьбы меня взять не удастся.

– Ладно, – согласился он. – Не хотите пройти обследование – ваше дело. Скорее всего, у вас легкое сотрясение мозга. В любом случае, в течение нескольких дней вам необходим полный покой и постельный режим.

– Пусть она переночует здесь, – вмешалась тетя Клава. – Не может же она в таком состоянии возвращаться в Москву.

– Это наилучший вариант, – сказал врач. – Если завтра утром почувствуете себя плохо, позвоните мне.

– Договорились. Если будет плохо, позвоню, – пообещала я.

* * *

Перед отъездом врач оставил мне несколько таблеток. Я приняла одну из них, и минут через десять головокружение исчезло, а боль стала гораздо слабее.

Тетя Клава постелила мне в спальне Макса. Не знаю, почему она решила устроить меня именно там, но я не возражала. Провести ночь в кровати сожранного пираньями плейбоя – в этом было что‑то мистическое. Интересно, какие сны мне приснятся на этом месте?

Снимая одежду, я вспомнила о найденном в саду обрывке и достала его из кармана. Судя по типу бумаги, это была распечатанная на принтере цветная фотография. На оторванном кусочке была запечатлена кисть руки и часть вязаного рукава бутылочно‑зеленого цвета.

Кисть была тонкой и изящной, она могла принадлежать как женщине, так и мужчине, не привыкшему к тяжелой физической работе. Коротко постриженные аккуратные ногти. Никакого маникюра. Рука как рука, ничем особо не примечательная, если не считать трех маленьких родинок у основания указательного пальца, образующих почти идеальный равносторонний треугольник.

Возможно, гений дедукции пришел бы на основании этого обрывка к целому ряду хитроумных умозаключений, но гением я не была, к тому же совсем недавно меня здорово шарахнули по голове, что отнюдь не улучшило мой умственный потенциал.

Допустим, у бандита в руках была свернутая в трубочку фотография, и Харлей, играя, оторвал от нее этот клочок. Зачем мистер Икс притащил с собой снимок? Может, он проник в усадьбу как раз для того, чтобы забрать фотографию? Если предположить, что это чей‑то портрет, судя по размеру руки, он должен был быть достаточно большого размера – двадцать на тридцать, а то и тридцать на сорок сантиметров. Кто же был изображен на снимке?

От умственного напряжения голова снова разболелась, и я решила, что утро вечера мудренее.

Я положила обрывок снимка на тумбочку у кровати, не без труда расстегнула свои браслеты‑щитки‑кастеты и положила их по обе стороны от фотографии. На остриях шипов темнела засохшая кровь. Мысль о том, что я оцарапала‑таки неизвестного злоумышленника, немного утешила меня. Стянув с себя одежду, я нырнула под одеяло и почти мгновенно уснула.

Разбуженная протяжным криком петуха, я не сразу сообразила, где нахожусь. Старинные часы с маятником, висящие на стене, показывали восемь с четвертью утра. Зевнув, я села на кровати, прикидывая, чем меня порадует наступающий день. Голова почти не болела, и это вселяло оптимизм. Солнце светит, в холодильнике наверняка еще остался мой любимый копченый угорь, жизнь по‑прежнему прекрасна и удивительна. За завтраком покажу обрывок фотографии тете Клаве и спрошу, не знакомы ли ей эти три родинки. Мысль о загадочном снимке окончательно взбодрила меня.

Повернувшись к тумбочке, чтобы взять обрывок и повторно изучить его, уже на свежую голову, я не увидела на ней ничего, хотя бы отдаленно напоминающее бумагу и слегка растерялась. Может, я недооценила последствия вчерашнего удара по голове, и у меня начались провалы в памяти?

Я могла бы поклясться, что еще вчера обрывок снимка мирно покоился между двумя шипастыми браслетами. Браслеты были на месте, но теперь между ними лежали два пульта управления: от телевизора и видеомагнитофона, которые вчера я – убей бог! – в глаза не видела.

На всякий случай я нагнулась и осмотрела пол в тщетной надежде, что бумажку унес с тумбочки несуществующий сквозняк – окна и двери были закрыты. Ожидания не оправдались. В любом случае, даже если сквозняк и сдул обрывок снимка, вряд ли бы он стал компенсировать мне потерю пультами управления.

Я поступила наиболее естественным в сложившейся ситуации образом, а именно взяла пульты и включила сначала телевизор, а потом видео.

Запись на вставленной в видеомагнитофон кассете оказалась весьма некачественной, света на экране недоставало, и я не сразу разобралась, что там изображено. Сообразив, что мне подсунули вульгарную любительскую порнушку, я заскучала. Скука испарилась без следа, едва я поняла, что герой‑любовник, проявляющий на экране чудеса мужской доблести, мне знаком. Сперва я не поверила своим глазам, но ошибки быть не могло – это был точно он.

– Твою мать! – ошеломленно пробормотала я.

Потрясение было столь велико, что я не нашла более адекватного способа выразить свое изумление.

Парочка завершила первый раунд любовного сражения, и от нечленораздельных звуков и стонов перешла к более или менее внятному диалогу. Когда я вникла в содержание их беседы, волосы на моей голове если и не зашевелились от ужаса и изумления, то были весьма близки к этому.

Речь шла о том, чтобы избавиться от Максима Светоярова, изобразив его смерть результатом несчастного случая. Предлагались несколько вариантов, из которых был выбран наиболее экзотический и оригинальный – смерть в бассейне с пираньями. На случай, если милиция вздумает копнуть поглубже (в чем заговорщики сомневались – они были весьма невысокого мнения об интеллектуальном и профессиональном уровне нашей доблестной милиции), они оба имели бы железное алиби.

Я вскочила с кровати и принялась поспешно натягивать на себя одежду.

Эта видеозапись все переворачивала с ног на голову. Прежние версии летели вверх тормашками, а новые выглядели совершенно бредовыми. Больше всего меня терзал главный вопрос: кто подложил мне кассету, как она оказалась у этого человека, как он (или она) проник в дом, и почему запись подсунули именно мне.

В нервах я забыла о холодильнике с копченым угрем и загадочных родинках, о которых я собиралась расспросить тетю Клаву. В голове крутилась единственная мысль – как можно скорее убраться из этого дома.

Вырвав кассету из пасти видеомагнитофона, я сунула ее за пазуху. Встречаться с нянькой Светояровых мне совершенно не хотелось, и я покинула дом через окно, привычно перебравшись через ограду террасы.

Транспортного средства у меня, по понятным причинам, не было, и я без особых угрызений совести стянула стоящий под навесом велосипед. Антон говорил, что отсюда до места проведения "чумового шабаша мотошизанутых" около восьми километров. Домчусь минут за сорок. Там пересяду на Бубликову "хонду", а велосипед спрячу в лесу. В любом случае, Антону он сейчас не понадобится.

Под влиянием пережитого потрясения, я крутила педали, как заведенная, и добралась до "хонды варадеро" в фантастически короткий срок. Не исключено, что я даже установила мировой рекорд.

Запихнув велосипед в ближайшие кусты, я переложила пленку в сумку, спрятанную в отделении под седлом, оседлала мотоцикл и рванула с места, как заправский байкер. Неоправданная лихость почти сразу же вышла мне боком. На повороте шоссе я увидела летящий на меня лоб в лоб мотоцикл. Треск двигателя "хонды" помешал мне услышать звук его мотора.

Кажется, я завизжала, но ручаться за это не могу. Потом я так и не могла вспомнить, как спрыгнула с байка. В памяти остались только две картинки – летящий на меня мотоцикл, оглушительный грохот, а потом я, катящаяся по обочине.

Еще не веря в свое спасение, я, хоть и с трудом, но ухитрилась сесть. Голова, окончательно не оклемавшаяся после вчерашнего удара, гудела, как похоронный колокол. Мучительно ныли ободранные локти и ушибленное колено.

Ошеломляющий своей виртуозностью поток нетрадиционной лексики, раздавшийся с противоположной стороны дороги, взбодрил меня не менее эффективно, чем это сделал бы холодный душ. Обернувшись в направлении источника звука, я увидела распластавшуюся на обочине Спермовыжималку. Судя по выразительности адресованных мне угрожающе‑непристойных жестов и взрывной энергичности речи, тяжелых травм байкерша не получила.

Вкратце смысл ее пространной тирады можно было свести к одному простому вопросу: "Куда ты, мать твою, выхлопной трубой с хреном тебя во все дыры, несешься, не глядя?"

Я с полным основанием могла бы задать совратительнице малолеток тот же самый вопрос, но предпочла не вступать в дискуссию.

Выдав еще пару убийственных залпов и, видимо, исчерпав свой словарных запас, байкерша слегка успокоилась.

– "Хонда варадеро", – констатировала она, поднявшись на ноги и изучив критическим взглядом останки Бубликова мотоцикла.

– Была, – немного подумав, добавила Спермовыжималка.

– А какой марки был твой? – поддержала беседу я.

– "Кавасаки вулкан". Слава богу, что я свой "Харлей" в ремонт отдала. За него я бы тебе зубами глотку перегрызла.

– Выходит, нам обеим повезло.

– У брата Турбины был такой же байк, как у тебя, только красный. Знаешь Турбину?

– Знаю.

– Правильнее было бы сказать – знала.

– Что ты имеешь в виду? – изобразила удивления я.

– Вчера ночью неподалеку отсюда нашли ее труп. Ее зарезали ножом. Ударили прямо в сердце. Неужели ты не слышала об этом?

– Нет. Кошмар какой‑то. Только позавчера я разговаривала с Турбиной на фестивале. Трудно поверить, что ее нет в живых. Ты уверена, что это правда?

– На все сто. На нее Кумпол с Торпедой случайно наткнулись. Отправились в лес перепихнуться, и чуть не улеглись на ее труп. Милиции понаехало – жуть. До рассвета тут возились. Хотели всех байкеров переписать, но не тут‑то было. Вся тусовка в один миг в разные стороны разлетелась.

– Убийцу нашли?

– Нет, конечно. И не найдут. Ты что, наших ментов не знаешь?

– Знаю, – согласилась я. – А про то, что у Турбины есть брат, еще не слышала. Представляю, как он переживает.

– Семен ничего не знает. Он сам куда‑то делся. Турбина вчера всех расспрашивала о Семене, пыталась его найти. Братишка у нее бизнесмен, должен был явиться на какую важную встречу, но пропал с концами. Ладно, давай‑ка отодвинем с дороги это железо, а то как бы кто в него не врезался.

Совместными усилиями мы стащили на обочину останки мотоциклов.

– Что будем делать? Вызовем ГИБДД, чтобы составить протокол аварии? – спросила я.

– Не пойдет, – покачала головой Спермовыжималка. – Байк я у приятеля одолжила, естественно, без доверенности.

– А у меня даже нет прав на вождение мотоцикла, – призналась я.

– Тогда пошли. Доберемся до шоссе, там проголосуем, здесь можно до вечера ждать, пока кто‑то проедет.

– Подожди, я достану сумку из‑под седла.

Задняя часть "хонды" при аварии почти не пострадала, и я, откинув крышку седла, достала сумку.

Кассета выглядела неповрежденной, и даже мобильник работал. Если понадобится, можно попросить кого‑либо подъехать за мной. Но это на крайний случай. Сначала стоит прогуляться со Спермовыжималкой до шоссе и расспросить ее о брате Турбины.

* * *

Мы голосовали уже минут пятнадцать, но результат был нулевым, и меня это не удивляло. Возможно, восседающая на "Харлее" Спермовыжималка могла произвести неизгладимое впечатление на сексуально озабоченного подростка, но без мотоцикла, со спутанными волосами, перепачканная в грязи и в жутковатом рокерском прикиде она не выглядела человеком, которому хочется предложить место в своем автомобиле.

Я тоже смотрелась не лучшим образом, но хоть одета была нормально (шипастые браслеты, пулю и акулий зуб я на всякий случай переложила в сумку).

Усугубляло ситуацию то, что уже через пять минут, озверев от столь неприкрытого пренебрежения к своей персоне, Спермовыжималка стала выражать свое возмущение адресованными водителям гримасами и непристойными жестами. Время от времени она расстегивала комбинезон и выставляла на всеобщее автомобилистов свои слегка обвисшие татуированные перси и охватывающего их дракона.

Я предложила байкерше разделиться и голосовать отдельно, но она и слышать об этом не хотела. Чем‑то я ей понравилась.

Путь к спасению мне открыл неожиданно зазвонивший мобильник. Это был Бублик.

Я собиралась ошарашить его вестью о разбитой "хонде варадеро", но Кеша перехватил инициативу и первым ошарашил меня.

– Жанна сбежала, – взволнованно сообщил он. – Я только что вернулся с документами и билетами, а она исчезла.

– В каком она была состоянии?

– Утром, когда я уходил, Жанна спала, но выглядела значительно лучше. Думаю, что действие наркотика закончилось.

– Ты звонил Прохорову? Она могла обратиться за помощью к нему.

– Разумеется, звонил. Виталий ничего не знает. Умоляю, помоги мне ее найти. Ты же не хочешь, чтобы ее посадили в тюрьму.

– Помогу, только сначала мне надо добраться до Москвы.

Я рассказала об аварии. Как я и ожидала, к потере мотоцикла Бублик отнесся с полным безразличием. Его волновала только Жанна.

– Ей грозит опасность! – впавший в панику Иннокентий, не дослушав меня, сорвался на крик.

– Все не так страшно, успокойся. Не стоит преувеличивать.

– Я ничего не преувеличиваю. Если бы ты только знала! Ты понятия не имеешь, о чем идет речь.

– Есть что‑то еще, о чем ты мне не рассказал?

– Это не телефонный разговор. Где ты находишься? Я приеду за тобой. Буду через полчаса.

– Не успеешь.

– Успею. Я на мотоцикле.

– Может, лучше на машине?

Мысль о том, чтобы снова сесть на мотоцикл, приводила меня в ужас.

– Нет, на байке быстрее.

Спорить было бесполезно, и я смирилась с судьбой. Еще неделька в таком духе – и я, не дай бог, войду во вкус, сделаю себе татуировку, нацеплю кожаный комбинезон и стану носиться по подмосковным дорогам на "Харле", совращая сопливых малолеток.

– Я пойду по шоссе тебе навстречу.

– Договорились. Только обязательно дождись меня.

К известию о том, что за мной приедет приятель на байке, Спермовыжималка отнеслась философски. На всякий случай она уточнила, что мотоцикл будет без коляски, после чего отпустила меня с миром. Байкерша осталась голосовать на обочине, а я двинулась вдоль шоссе по направлению к Москве.

Когда Бублик не появился через полчаса, я не удивилась.

По истечении сорока пяти минут я слегка обеспокоилась.

Через час я уже всерьез нервничала. Бублика все не было, а его мобильник не отвечал, так же, как и сотовый Жанны.

Преисполнившись уверенности, что Иннокентий попал в аварию, я подумывала о том, чтобы снова начать голосовать, но сначала решила позвонить Колюне Чупруну. Возможно, он узнает по своим каналам, не случилось ли что‑либо с Бубликом.

Услышав в трубке голос опера, я облегченно вздохнула. Хоть до него удалось дозвониться!

– Иннокентий Бубликов? – переспросил Колюня. – Почему он тебя интересует? Ты что‑то знаешь?

– В каком смысле? – насторожилась я. – Мы должны были встретиться полчаса назад, но он не приехал.

– И ты сразу же принялась названивать в милицию.

– Не в милицию, я тебе, – уточнила я. – Бублик ехал на мотоцикле, и я боюсь, что он мог попасть в аварию.

– Он и попал. Только причиной аварии стала пуля в голову.

– Пуля?!!

– Ты не ослышалась.

– Где это случилось?

– В десяти километрах от Москвы. Иннокентий ехал в направлении Нижних Бодунов.

– Его расстреляли из машины?

– Нет. Экспертиза еще не проведена, но пуля, застрявшая у него в черепе, выпущена из винтовки с приличного расстояния. Похоже, ему устроили засаду. Кстати, где ты должна была встретиться с Бубликовым?

– На шоссе, неподалеку от Нижних Бодунов.

– Где ты находишься сейчас?

– Там же. Между тридцать пятым и тридцать четвертым километром.

– Жди меня около столба тридцать четвертого километра. Буду минут через сорок. Никуда не уходи.

– Договорились. Только приезжай побыстрее.

Мысль о том, что следующим кандидатом схлопотать пулю стану я, и произойдет это в непосредственной близости от тридцать четвертого километрового столба осенила меня в тот момент, когда я запихивала мобильник в сумку. Я настолько ярко представила, как заостренный стальной наконечник пробивает мне височную кость, что чуть не завизжала от ужаса. Что, если убийца прямо сейчас держит меня на прицеле?

Сорвавшись с места, я бешеными скачками понеслась вглубь леса, лихорадочно оглядываясь вокруг в поиске укрытия. Хорошо хоть лес лиственный, кустов в нем хватает. Выбрав подходящие заросли, я, продираясь сквозь ветки, прорвалась в самую чащу и, тяжело дыша, опустилась на землю.

Несколько минут я приводила в порядок дыхание и мысли. Не исключено, у меня мания преследования, но, когда речь идет о твоей жизни, лучше выглядеть идиоткой и перестраховаться, чем стать хладным трупом.

Бублик выскочил из дома сразу же после разговора со мной и на бешеной скорости рванул в направлении Нижних Бодунов. Судя по его последним фразам, Кеша располагал некой небезопасной для жизни информацией. О том, где и когда мы должны были встретиться, знали он, я, Спермовыжималка и человек, организовавший покушение. Слишком маловероятно, чтобы он находился рядом с Бубликом в момент разговора. Он мог прослушивать телефон Иннокентия, или же… Пришедшая мне в голову идея была почти бредовой, но проверить ее следовало.

В сумке у меня лежала косметичка, набитая разными полезными вещами. В ней можно было найти самые неожиданные предметы, за исключением разве что косметики. Красилась я крайне редко отчасти из‑за лени, отчасти потому, что и в естественном виде без особого труда привлекала мужские взгляды.

В данный момент я извлекла из косметички изящный швейцарский ножик, содержащий в себе помимо лезвий, набор миниатюрных инструментов.

Благодаря третьему бывшему мужу я приобрела целый ряд весьма полезных навыков, в частности, получила представление о том, как устанавливать в сотовый телефон прослушивающее устройство, и на что эта штука похожа.

Отвинтив крышку мобильника, я сразу обнаружила вмонтированного в него "жучка". Устройство такого типа позволяло не только подслушивать телефонные переговоры, но вообще любой разговор, происходящий вблизи аппарата. Не такие уж бредовые идеи меня осеняют.

Прикрыв телефон крышкой, я набрала номер Колюни и отменила встречу на тридцать четвертом километре. Услышав, что я стащила чей‑то велосипед и собираюсь отправиться на нем в Нижние Бодуны к Антону Светоярову, опер разразился гневной тирадой, которую я прервала, отключившись.

Затем я вытащила из телефона "жучка", завернула его в носовой платок и спрятала в косметичку, благо без подсоединения к телефону он не действует. Не выбрасывать же такую полезную вещь!

Когда я в очередной раз дозвонилась до Колюни, опер находился на грани белого каления, но услышав о "жучке" в телефоне, сразу сообразил, что к чему. Он тоже считал, что выходить на шоссе мне опасно и предложил двинуться в противоположном направлении. Там, километрах в трех от моего укрытия, находилась деревня Поджарки. Уточнив место встречи, я попрощалась с Чупруном, выбралась из кустов и зашагала в сторону Поджарок.

* * *

Ходьба по лесу всегда действовала на меня успокаивающе. В первые минуты я нервно озиралась вокруг в поисках затаившегося меж деревьев злодея с винтовкой, но потом успокоилась, перестала вздрагивать от звука собственных шагов и, расслабившись, занялась анализом имеющейся информации.

Убиты Макс, Турбина и Бублик.

Жанна уверена, что Макса убила она, но не помнит, как она это сделала.

Антон считает, что убил Макса и Турбину, но не помнит, как это сделал.

У Турбины был брат‑бизнесмен, который неожиданно исчез. Не исключено, что он тоже мертв (хотя он может оказаться и убийцей).

Некий мистер Икс так взволновал Антона, что тот бросился в закрытое окно и вполне мог при этом погибнуть.

Тот же самый мистер Икс вырубил меня, но не убил, хотя мог запросто это сделать.

Кто‑то проник в комнату, где я спала, украл найденный мною обрывок фотографии, а вместо него подсунул пленку, на которой планировалось убийство Макса.

Некто (скорее всего, тот же человек, что стянул фотографию и подложил мне пленку) вмонтировал "жучка" в мой мобильник, получив возможность слышать все мои переговоры.

Узнав о моей встрече с Бубликом, таинственный мистер Икс (или кто‑то еще) устроил засаду на шоссе и застрелил Иннокентия из винтовки.

Каким будет его следующий шаг? Он убьет меня из‑за того, что я слишком много знаю? Попробует выйти через меня на Жанну? Сделает попытку использовать меня как пешку в какой‑то непонятной игре?

Допустим, "жучок" мне поставили сегодня ночью. Что в этом случае услышал мистер Икс? Мой разговор со Спермовыжималкой о пропавшем брате Турбины. Было в ее рассказе что‑нибудь важное?

Одна деталь казалась мне весьма любопытной. Турбина ездила на "ямахе фазер", а "хонда варадеро", с которой она была сфотографирована, принадлежала ее брату. В ночь убийства Турбина была на "ямахе". Это означало, что отпечаток шины, обнаруженный мною недалеко от заднего входа на участок Светояровых, был оставлен мотоциклом ее брата. Зачем Семен поехал в Нижние Бодуны? Каким образом там оказался ключ с черепом? Или Семен, подобно сестричке, таскал на себе связку замков и ключей? Нет, вряд ли он копировал сестру. Каждый рокер стремится быть оригинальным – я не заметила, чтобы кто‑то еще из рокерской тусовки носил на себе замки. Строгие собачьи ошейники были, толстенные цепи – тоже, строительные отвесы, гирьки от весов, шарикоподшипники, но только не замки и ключи.

Означает ли найденный ключ, что Турбина, занявшись поисками брата обнаружила след его мотоцикла около участка братьев Светояровых? Не по этой ли причине ее зарезали?

Мог ли Семен проникнуть в усадьбу и скормить Светоярова пираньям? Если да, то каков был мотив? Бизнес? Женщины? Может ли Семен оказаться мистером Икс? Предположения можно было строить до бесконечности, жаль только, толку от них немного.

Попробую двинуться в другом направлении.

Что, если "жучка" мне поставил Антон еще до того, как его увезли в больницу? Теоретически он мог это сделать, но для чего? Какая выгода была Антону от убийства Бублика? После вчерашнего инцидента сам он не смог бы застрелить Иннокентия, значит, должен существовать сообщник. А, может, младший Светояров только симулировал обморок, обеспечивая себе алиби, а сам сбежал из больницы и убил Иннокентия? Что‑то у меня фантазия чересчур разыгралась. Если так и дальше пойдет, скоро я тетю Клаву заподозрю в организации международного заговора.

Нет, Антон тут ни при чем. Эта версия отпадает, хотя бы по той причине, что Громовая нога ни за что на свете не подсунул бы мне видеопленку, на которой был заснят он сам.

История о задержке развития, о боящемся женщин парне с умом одиннадцатилетнего ребенка, оказалась блефом чистой воды. Мужчина на видеокассете (то, что это был Светояров‑младший, не вызывало сомнений) вел себя и говорил совсем иначе, чем застенчивый, замыкающийся в себе Антон, поющий про Пегги и ее щенка и играющий с электронными роботами. Это был сильный, уверенный в себе человек, точно знающий чего он хочет, а хотел он избавиться от брата и унаследовать его состояние. Неужели Антону удалось обмануть всех – врачей, брата, родителей, обожающую его тетю Клаву? Если так, то он величайший актер всех времен и народов.

Кем, интересно, была любовница и сообщница Антона? Ее лицо находилось в тени, или же его загораживал Антон, и разглядеть его мне так и не удалось. Особых примет, на первый взгляд, у нее не было, если не считать того, что сложена дама была очень даже неплохо. Миниатюрная, гибкая, худощавая, с длинными по‑газельи грациозными ногами.

По именам они друг друга не называли. Никаких зацепок. Спрашивать у Антона имя его подружки не имеет смысла. Как же мне вычислить загадочную красотку?

* * *

Стараясь передвигаться по тропинкам, я отклонилась в сторону, так что пришлось сделать крюк по шоссе, возвращаясь к Поджаркам. Колюня Чупрун уже ждал меня, нетерпеливо прохаживаясь вокруг своей белой "девятки".

– Ну, ты даешь, подруга! – с ходу накинулся он на меня. – Двадцать минут уже здесь торчу, решил, что тебя пристрелили. Где тебя черти носят?

– Немного сбилась с курса. Не стоило тебе так волноваться.

– Ладно, залезай в машину и объясни, наконец, толком, во что это ты вляпалась.

– Толком не объясню, потому что сама ничего не понимаю.

– Тогда давай по порядку.

Колюня тронул машину с места.

Ишь чего захотел! Меньше всего мне хотелось рассказывать оперу все, что я знаю.

Как только я отдам Чупруну видеокассету, на которой Антон с любовницей планируют убийство Максима и, вдобавок, объясню, что застукала его над телом Турбины, песенка Громовой ноги будет спета. Вопреки всему, интуиция подсказывала мне, что убил не Антон. Кто‑то необычайно хитро подставил его.

Обсуждая с любовницей план ликвидации брата, Антон особо напирал на то, что они оба должны иметь стопроцентное алиби. Он рассуждал предельно здраво и рассчитывал все до мельчайших деталей. Тот факт, что он находился в доме в момент убийства, и вдобавок не помнил, как это убийство совершил, можно было объяснить двумя способами: а) Антона подставили. б) Антон страдает раздвоением личности.

Второй вариант казался мне менее вероятным, но все‑таки допустимым.

Другим, значительно более весомым аргументом скрыть от Колюни факты, свидетельствующие против Громовой ноги, стало соображение, что если я упомяну о связи Антона с убийствами, опер потащит меня в управление и, позабыв о дружбе, будет часами вытягивать из меня свидетельские показания, а то и заподозрит в соучастии.

В итоге версия, предложенная мной Чупруну, выглядела следующим образом.

Я встретила Антона на байкерской тусовке, и мы вместе отправились в Нижние Бодуны на его мотоцикле. Мы мирно беседовали на кухне, и вдруг он неожиданно бросился в окно. За секунду до того, как это произошло, я увидела за стеклом какой‑то свет, а потом заметила убегающего человека. Я погналась за ним, в результате чего приобрела здоровенную шишку на голове и клочок фотографии с изображением кисти руки. Ночью этот клочок украли, вполне возможно, что тогда же мне вставили в телефон "жучка". Утром я отправилась домой, одолжив велосипед Антона, чтобы добраться на нем до своего мотоцикла.

Последующие события я изложила полностью, не забыв упомянуть, что узнала от Спермовыжималки об убийстве Турбины и о том, что незадолго до смерти одноглазая байкерша пыталась разыскать пропавшего брата.

О том, кто вставил "жучка" в мой телефон, и кому потребовалось убивать Бублика, я ничего вразумительного сказать не могла, в первую очередь потому, что не хотела упоминать о намерении Иннокентия вывезти за границу признавшуюся в убийстве Макса Жанну.